Текст книги "Космос. Иллюстрированная история астрономии и космологии"

9
Западный ислам и христианская Испания

АЛ-МАДЖРИТИ И ПОЯВЛЕНИЕ АСТРОНОМИИ В АЛ-АНДАЛУСЕ

В канун второго тысячелетия астрономия дала новые ростки, проникнув на западную окраину цивилизованного мира. С VIII по XV в. Испания в большей или в меньшей степени контролировалась мусульманами, в силу чего она стала одним из двух главных каналов проникновения начал арабской науки в христианскую Европу. Другой важнейший путь проходил через Сицилию, но в случае астрономии он был менее значим.

В Испании существовала своя образовательная традиция, сложившаяся задолго до появления там мусульманских завоевателей. Мало кто из ученых оказал такое огромное общее влияние на Европу раннего Средневековья, как Исидор Севильский (ок. 560–636) – энциклопедист, пользовавшийся в основном латинскими текстами. Он писал в том числе на общие космологические темы, такие как атомизм, взаимное расположение четырех стихий и т. д., но его знакомство с греческими идеями основывалось преимущественно на косвенных источниках. «Период Исидора» испанской учености не оборвался вместе с первыми мусульманскими завоеваниями (Вестготское правление закончилось в 711 г.), но даже после того как оно случилось, астрономия в Испании являлась не более чем набором процедур по согласованию циклов лунного и солнечного календарей, которые позже были дополнены простейшими правилами совершения молитв в направлении Мекки и ориентации мечетей.

Оригинальные греческие работы, а также арабские и древнееврейские комментарии к ним начали прибывать в мусульманскую Испанию (или в ал-Андалус) во все возрастающем количестве, когда вследствие заката могущества потомков Карла Великого Европу охватила всепоглощающая анархия. С приходом Абд ар-Рахмана III (912–961) Кордовский халифат затмил в культурном отношении халифат Аббасидов. Второй халиф (сын ар-Рахмана ал-Хакам II) содержал сеть торговых агентов, посылавших ему книги из таких отдаленных городов, как Багдад, Дамаск и Каир. Во второй половине X в. в Кордове жили ученые, изучавшие математику, астрономию и другие науки, – ученые, которые усваивали, комментировали и распространяли материалы, приходившие к ним с Востока. Остается невыясненным, насколько многочисленны были школы, осуществлявшие традиционную передачу знания от умудренных учителей к ученикам. Существовала по меньшей мере одна такая школа, основанная Масламой ибн Ахмадом ал-Маджрити (ум. ок. 1007) – человеком, пик активности которого пришелся на два последних десятилетия X в. (Он часто упоминается просто как Маслама.) Мы уже говорили о том, что среди его многочисленных достижений – привязка таблиц ал-Хорезми к меридиану Кордовы и корректировка мусульманского календаря (введение счета дней от эры Хиджры). Ему приписывается проведение одного или двух наблюдений, однако, скорее всего, он исходил из имевшихся у него наблюдений Мамуна.

Пример, поданный Кордовой, позже воспроизвели арабские правители в других частях полуострова. Главным центром астрономической деятельности стали Толедо и, может быть, Сарагоса, хотя последний факт документирован не столь подробно. В этой связи иногда также упоминаются Севилья и Валенсия, хотя их претензии на присутствие в этом списке весьма сомнительны. Занятия астрономией носили здесь не только литературный характер. Было бы неправильно преувеличивать их важность, но помимо прочего здесь удалось провести несколько новых полезных наблюдений и разработать новые ценные инструменты, служившие как для расчетов, так и для наблюдений.

Одна из причин исторического значения деятельности ал-Маджрити заключается в наличии у него множества учеников, распространивших его астрономическое учение как по всему ал-Андалусу, так и за его пределы. Наиболее известными из них были ал-Кирмани (ум. в 1066), работавший в Сарагосе, Абу-л-Касим Ахмад (ум. в 1034; также известный под именем Ибн ас-Сафар), Абу Муслим ибн Халдун из Севильи и Ибн ал-Хайят (ум. в 1055). Другой ученик – Ибн ас-Самх из Гранады (ум. в 1035; один из нескольких авторов, упоминаемых в латинских текстах под именем Абулкасим) написал объемный трактат, посвященный астролябии и экваториуму, а также составил зидж, снова воспользовавшись таблицами ал-Хорезми. Может создаться впечатление, будто такого рода деятельность являлась повсеместной, но нельзя забывать, что для остальной Европы она продолжала оставаться в высшей степени загадочной.

КОРДОВА И ЕВРОПА

Культурное влияние Кордовы быстро распространилось на христианские государства в северной части полуострова, и многие научные работы были переведены на латинский язык. В пределах исламской Испании наблюдалось активное взаимодействие между группами людей, относивших себя к трем главным религиям, существовавшим в этом регионе, – христианству, мусульманству и иудаизму. К числу потенциальных переводчиков можно отнести, например, многочисленных двуязычных иудеев и мосарабов – христиан, чья культура была во многих отношениях схожа с культурой мусульман. Еще в X в., задолго до возникновения устойчивой тенденции перевода научных материалов с арабского языка на латинский, в Каталонии стали появляться сборники переводных трактатов, посвященных арифметике, геометрии, астрономии и календарным вычислениям. Одним из местечек, сосредоточивших в себе большое количество ученых, которые, возможно, имели отношение к такого рода работе, следует назвать христианский монастырь Санта-Мария-де-Риполь – пристанище бенедиктинцев у подножия Пиренеев, но гораздо более важным центром являлась, по всей видимости, Барселона. Нам известно имя как минимум одного человека, имевшего к этому самое непосредственное отношение, а именно – Люпитуса (иногда его называют Люпитусом Барселонским или Сеньофредусом), архидиакона здешнего собора. Эти переводы быстро распространялись по всей Европе через сеть христианских монастырей и ученых, перемещавшихся от одного монастыря к другому. В течение долгого времени оставалось загадкой, каким образом Герман Расслабленный (1013–1054), монах монастыря в Рейхенхау, расположенного на острове озера Констанц (граничащего в настоящее время со Швейцарией и Германией), мог составить трактат по изготовлению и использованию астролябий. Ответ заключается в том, что он мог просто повстречаться с кем-либо, кто обладал копией какого-то недавно переведенного текста.

Среди влиятельных ученых, осуществлявших распространение испанской науки в X в., был Герберт Аврилакский (ум. в 1003). Еще будучи послушником, он оказался под опекой графа Барселоны для прохождения обучения в области свободных искусств. Герберт изучал математику, арифметику и музыку под руководством епископа Вика и стал, пожалуй, первым видным ученым, участвовавшим в распространении нового знания на Пиренеях. Прибыв в Рим, он произвел неизгладимое впечатление на папу своей ученостью и стал быстро продвигаться по службе в церковной иерархии. Побывав последовательно на должностях аббата Боббио и архиепископа сначала Реймса, а затем Равенны, он стал первым французским папой – Сильвестром II. Он не привнес ничего особенно нового в науку, но старательно и увлеченно пропагандировал свои убеждения в ее несомненной ценности. Его влияние распространялось главным образом через кафедральные и монастырские школы, начиная с Лотарингии (Лотарингское герцогство, располагающееся сегодня на востоке Франции). Именно ему главным образом обязаны европейцы получением первых сведений об астролябии, а он, в свою очередь, был обязан этим знанием текстам, прочитанным в Риполе и Барселоне. Запад перенял значительную часть арабской терминологии того времени, касающуюся астролябий, хотя большинство терминов впоследствии постепенно вытеснили латинские эквиваленты. Другие ранние работы, посвященные астрономическим инструментам, прямо или косвенно основаны на тех же источниках. Они написаны учеными с независимой интеллектуальной репутацией: Фулбертом Шартрским, Германом Расслабленным и Уолчером из Малверна.

Это было время, когда индоарабские числа постепенно начинали приобретать все бо́льшую популярность среди европейских астрономов. Европейские торговцы по разным причинам продолжали отдавать предпочтение римскому счислению вплоть до XVI в., и даже дольше, в то время как лучшие астрономы уже к концу XIII в. начали в полной мере пользоваться новым счетом и связанными с ним арифметическими приемами, которым посвятил свой классический трактат сам ал-Хорезми. Повторим еще раз, что именно Испания стала точкой соприкосновения между Востоком и Западом и стимулировала взаимодействие между ними.

Вскоре ученые из других регионов Европы, желавшие узнать больше об этих вопросах, стали предпринимать путешествия, чтобы оказаться ближе к их истоку. Это движение получило особую популярность благодаря публичной поддержке, оказанной ему Педро Альфонсо – испанским евреем (Моше Сефарди), который после обращения в христианство посетил в 1110 г. двор английского короля Генриха I. Он обнаружил там живой интерес к астрономии и познакомился в том числе с Уолчером – ученым из Лотарингии, ставшим после путешествия в Италию аббатом Малверна в Англии. Определенные свидетельства интеллектуального воодушевления, которое вызвало это новое движение, можно обнаружить в подготовленном Уолчером упрощенном варианте текста Педро о расчете затмений. Работа грешила множеством недочетов, и сам Уолчер не обладал достаточной компетенцией, но он выказывал явное намерение овладеть азами новой астрономии. Педро предлагал простую и очевидную программу: отбросить все старые и примитивные методы вычислений и научиться новым техническим приемам, пришедшим с Востока. Приемы, предложенные им для освоения, принадлежали ал-Хорезми. Когда Аделяр Батский переводил и частично дорабатывал восточные таблицы, он выбрал именно таблицы ал-Хорезми, чем впоследствии внес в европейскую астрономию некоторую путаницу, дававшую о себе знать в течение столетий, поскольку, как мы уже видели, технические приемы ал-Хорезми были не в точности птолемеевыми, но представляли собой смесь птолемеевых моделей с несовместимыми с ними индуистскими теориями.

О другом зидже (впоследствии утраченном) говорится, что он составлен примерно в то же самое время (ок. 1020) и представлял собой работу Мухаммад ал-Джайяни из города Хаэн (на кастильском и на латинском языках его иногда называли Абенмоат). Он переведен на латынь величайшим из латинских переводчиков Герардом Кремонским (ок. 1114–1187), проработавшим более сорока лет в Толедо. Здесь опять можно обнаружить очевидное влияние ал-Хорезми, хотя его правила были частично изменены – например, в том, что касалось первого появления лунного серпа. Не менее интересен раздел этой работы, посвященный границам между астрологическими «домами», то есть разбиению зодиака на двенадцать неравных частей, необходимому для составления гороскопов. История сохранила несколько математических методов, позволяющих осуществить эту процедуру, и у нас будет возможность познакомиться с одним из них, традиционно (хотя и ошибочно) приписываемым ренессансному мыслителю Региомонтану. Однажды к нему в руки попал манускрипт, легший в основу трактата, напечатанного в Хаэне в XV в. (Мы еще коснемся этого вопроса в главе 10.)

АЗ-ЗАРКАЛИ, ТЕОРИЯ ВОСХОЖДЕНИЯ И НИСХОЖДЕНИЯ И ТОЛЕДСКИЕ ТАБЛИЦЫ

Во второй половине XI в. – золотого века андалусской учености – влиятельная группа астрономов основала в городе Толедо что-то вроде своей школы. В эту группу входили Саид ал-Андалуси и аз-Заркали (имя последнего ученого встречается в самых разных формах, включая Ибн аз-Заркелу, Ибн аз-Заркиял или Заркалу, а в латинских текстах – Арзахель). Аз-Заркали в течение очень долгого времени был одним из наиболее часто цитируемых из всех авторитетных астрономов, хотя на деле его имя обычно упоминалось лишь в связи со сборником таблиц, к которым он имел лишь косвенное отношение. Однако это не отменяет оказанного им влияния. Обученный ремеслам, он поступил на службу к Саиду ал-Андалуси в качестве мастера по изготовлению инструментов и водяных часов. Он оставался в этом городе примерно до 1078 или 1080 г., пока разорение, вызванное частыми кастильскими набегами, не вынудило его переехать в Кордову, где он и прожил остаток своих дней, скончавшись в 1100 г.

Истинные интеллектуальные достоинства аз-Заркали проявились в серии его собственных сочинений. Ему приписывалось открытие подвижности солнечного апогея (нечто подобное, как мы уже видели, было известно Сабиту и ал-Баттани), но он определенно испытывал сложности с количественной оценкой этого движения: исходя из 25-летних наблюдений, он пришел к выводу, что оно должно составлять (не учитывая обычного прецессионного движения) 1° в 279 лет.

Аз-Заркали написал две работы о «движении звезд восьмой сферы», которое мы, из соображений краткости, будем называть прецессией. В одной из них он описал модель осциллирующего движения восьмой сферы в рамках идеи, вошедшей в историю под авторством Сабита ибн Корры, хотя нет ни одного арабского источника, свидетельствующего о его связи с нею. Ранняя латинская версия упомянутой модели подробно цитируется у Хуана Испанского, приписывающего ее аз-Заркали. Существует латинский текст, посвященный этой проблеме, предположительно принадлежащий Сабиту, который может быть датирован не ранее чем 1080 г. – годом, когда в Толедо и Кордове были проведены наблюдения Солнца. Однако вопрос остается открытым, поскольку известно, что внук Сабита Ибрахим предложил более сложную модель примерно такого же типа; с ее помощью он хотел объяснить изменение наклона эклиптики и увеличение долготы солнечного апогея.

Последнее, отметим, установлено не иберийскими и не парижскими астрономами, впоследствии (в конце XIII в.) составившими Альфонсовы таблицы, о которых мы поговорим более подробно ниже. Этот факт был принят на веру несколькими иберийскими астрономами позднего периода, включая влиятельного еврейского астронома Исаака ибн ал-Хадиба, что могло стать частью устоявшейся астрономической традиции, не имевшей отношения к антисемитским волнениям в Испании и массовому исходу евреев из этой страны.

Модель, используемая для объяснения медленных движений восьмой сферы неподвижных звезд, относилась к числу тех, которые являлись, скорее, следствием, чем началом новой математики. Я могу привести здесь не более чем словесное описание, приблизительно передающее общую идею сложной процедуры определения движения равноденствий, от которого зависит видимое положение звезд. Модель включает в себя два малых круга (радиусом 10,75°), находящихся на противоположных сторонах небесной сферы, центры которых совпадают с определенными точками экватора – средними равноденственными точками. По каждому из этих малых кругов движется по одной точке, и обе эти движущиеся точки являются диаметрально противоположными на небесной сфере. Между этими точками проходит движущаяся эклиптика. В то же время точки, обозначающие те места, где эклиптика пересекается с экватором, очевидно, являются точками равноденствий в искомый момент времени. Следует четко понимать, что в данном случае попеременное движение точек равноденствия вперед и назад осуществляется вдоль экватора, но поскольку полное обращение малых кругов совершается, предположительно, за период, превышающий четыре тысячи лет, варьирование прецессионного смещения будет едва заметным.

Сегодня упомянутая модель «восхождения и нисхождения» (как назвали ее в латинской литературе) зачастую воспринимается как досадная бессмыслица, подобная мифологическим представлениям о том, что змеи вылупляются из камней. Однако количественная оценка прецессионного смещения требует учета наблюдательных данных за очень долгий период, и поскольку к тому времени прошлые авторитетные свидетельства однозначно указывали на переменность этого движения, следовало бы отнестись к этой модели, скорее, как к высшему проявлению изобретательности. Как бы то ни было, она стала типовой частью астрономической догмы. Педро Альфонсо излагает ее ранний вариант. В его распоряжении имелись таблицы различных параметров, рассчитанных на эпоху 1116 г. В ходе последующих столетий неоднократно появлялись другие, альтернативные параметры, включая предложенные Коперником.

Аз-Заркали написал трактат, посвященный экваториуму и астролябии (см. изображение последней на ил. 89). О поздней разновидности этого инструмента, известной на Западе под именем сафея Арзахеля, а в ал-Андалусе как ал-Шакказийя, упоминалось в конце главы 4. Изготовить его было проще, чем научиться им пользоваться, и его история весьма противоречива. Например, Роберт Честерский, создававший свои произведения в Англии в 1147 г., выдавал себя за переводчика с арабского, когда готовил трактат об универсальной астролябии «по Птолемею», хотя его работа, скорее всего, опиралась только на андалусские источники. Нельзя забывать о том, насколько раздробленным было и продолжает оставаться это знание. Ученый, который подобно Уильяму Англичанину в 1231 г. попытался бы изготовить универсальную астролябию, опираясь только на письменные описания, с гарантией не избежал бы ошибок. Пресловутую «сафею» так и не поняли на Западе, пока спустя много лет, в 1263 г., Ибн Тиббон не перевел текст аз-Заркали.

Вне всяких сомнений, наиболее влиятельными из всех сочинений аз-Заркали стали его каноны к Толедским таблицам, которым вплоть до начала XIV в. было суждено затмить все остальные аналогичные произведения как в Испании, так и в Европе в целом. Гораздо правильнее следовало бы говорить об эволюции Толедских таблиц, а не об их структуре, поскольку подобно большинству других зиджей, составленных как до, так и после них, они представляли собой компиляцию зачастую несогласуемых друг с другом элементов. Грубо говоря, в данном случае мы обязаны ими в основном ал-Хорезми и ал-Баттани, однако вполне возможно, что часть их результатов получены в результате программы наблюдений, нацеленной на проверку некоторых наиболее давних данных.

89

Тимпан универсальной астролябии Ибн аз-Заркали (ал-Шакказийя или сафея Арзахеля). Этот андалусский (или по меньшей мере западно-магрибский) экземпляр представляет собой астролябию XIII в. с гравировкой на обратной стороне и вполне традиционной лицевой стороной. Один из ее четырех исходных тимпанов сохранился без изменений и был предназначен для использования на широте Северной Африки. Другие относятся к более позднему периоду и охватывают широты вплоть до Центральной Франции. Несложно догадаться, что эта сафея содержит две главные координатные системы, одну – экваториальную, а другую – эклиптическую. Для объяснения всех возможных способов ее использования понадобилось бы написать небольшой трактат, который было бы полезно начать с воображаемого вращения небесной сферы вокруг горизонтального диаметра; линии, проходящие через полюса, позволяли производить измерение как времени, так и прямого восхождения.

Оригинальная арабская версия написанных к Толедским таблицам канонов утрачена, однако на латыни сохранились три версии этого вводного материала, наряду со многими вариантами разнообразных таблиц, скомпонованных позже. Таблицы, составленные для солнечных, лунных и планетных неравенств (уравнений), основывались в основном на данных ал-Баттани, с включением одного уравнения ал-Хорезми (хотя в некоторые манускрипты добавили и уравнения Птолемея). Другие – те, что касались периодов видимости планет, стояний и попятных движений, взяли у ал-Баттани и Птолемея. Другими словами, они в значительной степени обязаны своим появлением достижениям восточного ислама двух– или трехсотлетней давности, но включали, помимо этого, несколько новых расчетных данных. Параметр для среднесолнечного движения был получен заново, что отчасти объясняет интерес аз-Заркали к этой теме; и применение этого параметра, наряду со средними движениями ал-Баттани, позволило пересчитать все остальные средние движения. Помимо этого, прилагался некий астрологический материал, новизна которого, по всей видимости, заключалась в стремлении представить его в табличной форме, но во всем остальном его нельзя назвать новым. Координаты звезд были, безусловно, исправлены с учетом прецессии, и в последующих латинских изданиях они зачастую корректировались заново на момент выполнения копирования. Исламская Хиджра продолжала оставаться базовой эпохой, а в качестве нулевого меридиана использовался меридиан Толедо. Это означало, что все средние движения, используемые в ту или иную эпоху, следовало пересчитывать с учетом разницы времени между толедским и хорезмийским меридианами. Хотя точное значение этой величины не знали, ошибка была невелика.

Толедские таблицы оказали прямое воздействие на Западный ислам, хотя известно и косвенное влияние через по меньшей мере одну из трех компиляций, составленных Ибн ал-Камадом (ок. 1130). Долгое время спустя севильский астроном Мухаммад ибн ал-Ясмини, известный как Ибн ал-Хаим, пустил в обращение зидж (ок. 1205), в котором, как он утверждал, были исправлены ошибки, допущенные Ибн ал-Камадом. К этому утверждению следует отнестись с особым вниманием. Являлись ли эти ошибки на самом деле столь важными и определяющими? Зидж ал-Хаима – один из последних точных зиджей, произведенных в ал-Андалусе. Он не оказал почти никакого влияния на европейцев, однако стал свидетельством болезненного интеллектуального возбуждения, охватившего весь андалусский мир и вскоре доказавшего свою заразительную силу. Очевидно, что зидж ал-Хаима был превзойден самым знаменитым испанским зиджем, получившим название Альфонсовых таблиц (1270‐е). Эти таблицы, произведенные под патронажем христианского короля Леона и Кастилии Альфонсо X, будут рассмотрены в предпоследнем разделе.