Текст книги "Книга магии"

Ну, разумеется, гостям Понтифики не придется карабкаться по холму к Билскинир-хаус, не то их праздничные ленты обвиснут, парики встанут колом, высокие каблуки сотрутся, кружева помнутся! Поэтому едва корабль-лебедь подплывает к берегу, помощники Пеймона сажают наш новообразованный дуэт в экипаж, и, как в шахте, наверх его тянет спокойный, очень милый синий ослик, каких Джек в жизни не видел. (Он тут же решает украсть ослика на обратном пути.) На вершине горы их высаживают перед стеной огромных деревьев с красной древесиной, чьи стволы – толщиной с дом, а кроны, как зеленое небо, закрыли свод. Джек и Лусциус идут по покрытой мхом тропинке, две тени в длинном потоке подобных же теней. В сказочной темноте болтовня стихает.

Да, мои ласточки, Джек очарован. Дитя города, он в жизни не видел деревьев-исполинов с такой пышной зеленью, не вдыхал влажного воздуха густого леса. Новые знакомые выходят на сочный луг с высоким травяным ковром в пятнышках светлячков, а вот и сам дом, уютное жилище с обшитыми деревом стенами, карнизы украшены причудливой резьбой, в которой прослеживается мотив разнообразной морской фауны. Во мраке Бильскинир-хаус выглядит восхитительно уютно, окна приветственно сияют. На Джека снисходит какое‐то дурманящее умиротворение, внезапное смутное чувство, что теперь он дома. Ему вдруг становится жаль, что он явился сюда вором, а не желанным гостем.

Длинная очередь на прием вьется через переднее крыльцо и сбегает вниз по широким гостеприимным ступеням. Джек не желает знакомиться с хозяевами, он кивает Лусциусу, прижимает палец к губам, выдергивает у аристократа жемчужину из кольца с печаткой (безумие, но устоять невозможно) и удаляется. Заметив нескладную даму в широченной юбке с фижмами, Джек ныряет под складки, ловко скользит и незамеченным проникает через входную дверь.

Если бы Джек хоть когда‐либо читал приличные газеты вместо сенсаций желтой прессы, время от времени уделяющей ему хвалебные строки, он бы, возможно, узнал причину праздника: совершеннолетие Понтификессы, День ее рождения.

Ах, какой бал! Богатеев столько, что Джека одолевают фантазии. Никогда в жизни он не видел сразу столько роскошных, соблазнительных безделушек, так и шепчущих: «Возьми меня!» Даже его романтическая цель подернулась смутной пеленой. В половодье ярких людей и ярких пальто, ярких париков и ярко-красной губной помады, ярких туфель и чулок, ярких глаз и ярких-преярких драгоценностей он спотыкается, ноги его подкашиваются, локти дрожат. Обычно в такие моменты галка приводит его в чувство, но птицы нет, поэтому он сильно, до кости, кусает себя за палец. Яркая струйка крови смешивается с горько-сладким вкусом шоколада во рту, и он вспоминает, зачем пришел сюда и как мало времени в его распоряжении.

Птичьи вольеры Блискинира широко известны. Газета «Альта Калифа» не раз рассказывала о них. Трижды в месяц они доступны для широкой публики за весьма скромную плату в два лизби. Джек, разумеется, никогда там не бывал, в детстве у него не было денег на развлечения, а во взрослом возрасте – желания. Однако архангел Боб дал ему перо, чтобы найти вольеры, потому что сориентироваться в замке – дело непростое. Подобное тянется к подобному. Боб уверил, что перо полетит в нужном направлении. Джек вынимает перо из жилета, вздрогнув, потому что кончик пера так и норовит нанести укол за неосторожное обращение. Само перо острее бритвы. Когда перо показывает нужное направление, кончик загорается ярким светом. Два шага вперед – сияние ярче, назад – сияние угасает.

Он следует за манящим светом, передвигаясь в давке модной танцующей публики. Его красные стучащие каблуки пружинят и подпрыгивают, теперь невысоко, в джиге, тарантелле, фокстроте. Перо танцует с ним вместе, погружаясь, кружась, вертясь, ведя его сквозь бесконечную спираль веселых танцоров. Конец пера расплавился, от ости идет жар, перо обжигает кончики его пальцев. Но ожог – такая ерунда, а веселая музыка скрывает его боль…

Тут он осознает, что, кроме него, никто уже не танцует. Словно визг остановившейся пилы, всхлипнула последняя скрипка, и танцоры сбились, оглядываясь по сторонам, озадаченные внезапно наступившей тишиной. Ликующий голос закричал:

– Арестуйте его!

Джеку не приходится гадать, кого касается приказ, сомнений нет. Сжимая в руке перо, Джек топает каблуками по доскам из красного дерева и взмывает ввысь над толпой. Каблуками он сбивает фигурку слона, взгромоздившегося на парик Главной судьи, и сгибает пучок перьев ангела у воеводы Шинглтауна. Джек парит под сводами залы под музыкальное сопровождение из тревожных и взволнованных криков. Внизу рой красно-коричневых пиджаков, как в зеркале, отражает его передвижение по бальной зале. Но воздух свободен для полета, и его преследователи смущены яростным воем гостей. Надежды поймать нашего героя у них почти нет. Джек стучит каблуками по дымоходу, попутно припудрив сажей пару камней, и подлетает к люстре. Ее рожки – отличная трапеция, поэтому Джек раскачивается на ней, каблуки парят над головами преследователей, которые тщетно пытаются колоть его штыками, пока ядовитые змейки плюют в поднятые к потолку лица.

Алакраны, визжа, отступают, но вместо них появляется рыже-коричневая фурия, чей прыжок исполнен столь же ярой мощи, как у Джека. Койотиха взмывает в воздух, пена летит из открытой пасти, от ярости рыжая шерсть встает дыбом. Ее зубы скрежещут о подошву ботинка Джека. Джек пинает врага ногой, и та отступает, но только для того, чтобы собраться с силами и напасть снова. К счастью, Джек взлетает повыше, и койотиха зубами хватает лишь край его одежды. Джека уносит инерцией, а койотиха отступает с куском ткани в зубах.

– Ой, да это же мой пестрый фрак, – раздается крик.

Джек понимает, что гламур исчез. Наш герой нацеливается на балкон с оркестром – и нечаянно садится на второго виолончелиста. Музыкант судорожно хватает ртом воздух. Извиняясь, Джек снимает шляпу и швыряет «Руку славы», которая лежала в вышеупомянутом вместительном головном уборе, в морду койотихе, как раз когда та преодолевает балконные перила. Не дожидаясь последствий своего выпада, Джек пускается наутек, но упирается головой в массивный синий шкаф, толстый и недвижимый, что каменная стена. Шкаф высок, как небо, широк, как темно-синее море. Покосившись на преграду, Джек ясно различает блестящие клыки, сверкающие глаза, свисающие усы самого страшного обитателя Калифы.

Пеймона.

Джек разворачивается и перепрыгивает через рычащую койотиху, которая, яростно извивась, отдирает «Руку славы» от своей морды. Он раскачивается на блестящих перилах и решается на самый большой, самый длинный прыжок своей жизни. Да, на карту поставлена жизнь, ни больше ни меньше. Но умирать – так с музыкой!

Ястребом он взмывает под своды бальной залы, драные пестрые фалды фрака тащатся за ним, как хвост кометы. На лицах, обращенных вверх, всеобщее удивление, ветер ревет у него в ушах, огромные поля шляпы, как паруса, развеваются на ветру и несут его вперед дальше, чем когда‐либо. Он набирает воздуха полной грудью, слезы застилают его глаза, зала блекнет и исчезает… Он летит по звездному ночному небу, прыгая изо всех сил к тускло мерцающей зачарованной луне… Однако, пока он летит, мерцающее пятно становится ярче, обретая блестящие формы девушки – самой красивой, невероятной, роскошной, изысканной, восхитительной, эффектной девушки в мире. Она – лакомый кусочек, пирожное с кремом, кофейный аромат, глоток горячего чая в холодный день. Она мелодия для скрипки, сливки к кофе, искра огня.

Джек стремглав летит к ней, его сердце поет:

«Девушка моей мечты – это ты, милая мечта моя, жди меня!»

Сейчас он падет к ее ногам, его поиски «долгой и счастливой» жизни наконец закончены, и…

И тут в дело вмешивается Его Величество Торт.

Праздничный торт ко дню рождения, украшенная марципанами бисквитная громада, усыпанная пьяной вишней и фигурками из сахарной помадки. Торт двадцати футов высотой и шести футов в окружности, айсберг, преграда, которую вконец ослабевшие каблуки Джека не в силах преодолеть. Наш герой предвидит приближающееся столкновение, но избежать его не может. Он машет руками, откидывает поля шляпы назад, стараясь притормозить, – все напрасно. Он лишь ускоряется и ускоряется, а торт надвигается все ближе… В последний момент Джек прикрывает глаза.

Удар ошеломляет: марципан и бисквитная шрапнель пронизывают воздух, фонтан липкого сахара поливает богатую публику, разбегающихся красных скорпионов, все еще дерущихся койотиху и «Руку славы», объятых ужасом оркестрантов. Заляпано все: стены, гости, полы, а Джек не просто заляпан, он завяз в остатках кондитерского шедевра так, что торчат только красные ботинки со свисающими каблуками.

Посредине устрашающей тишины, – все онемели от катастрофы, происшедшей на их глазах, – в зале появляется ярко-синее пятно, вырастающее в ярко-синего дворецкого, не такой непреодолимой преграды, как раньше, но весьма внушительных размеров. С гротескной предосторожностью и презрительной миной на холеном лице очищая свои усы, Пеймон затем закатывает рукав шелковой рубашки, обнажая мускулистое предплечье. Ручищей, похожей на мясистый кусок бекона, он хватает Джека за ногу.

Джек выскальзывает из руин торта, весь в липком сладком креме, будто новорожденный. Он в синяках и ушибах, кровь каплет из носа, потому что марципановая глазурь тверда, как бетон. Джек сидит, нелепо развалившись, в кормушке с раскрошенным бисквитом. Какая уж там прыгучесть! Каблуки отвалились, он не в силах встать на ноги.

Пеймон достает носовой платок размером с лошадиную попону, смахивает липкую смесь с руки и, отряхнув манжету, натягивает рукав, Джек пускает пузыри и облизывает губы. От приторного запаха сахара его мутит. Что‐то давит ему на грудь, пригвоздив к месту. Он поднимает засахарившиеся ресницы и видит на своей груди маленький лиловый кожаный башмачок. Башмачок принадлежит прекраснейшей девушке в мире, виновнице торжества, Понтификессе Джорджиане Сидонии Хадраада.

Что сказать девушке своей мечты, когда ты испортил день ее рождения, явившись незваным вором, разнес в пух и прах ее торт, посыпав гостей марципаном и бисквитными крошками? Сейчас тебя утащат ее разъяренные слуги, отдадут на растерзание стражам ее матери, распнут на колесе и переломают кости, выставят окровавленные куски на всеобщее обозрение. Ну, мои солнышки, а что бы вы сказали на его месте?

Бедняга Джек не может вымолвить ни слова. Ботинок ли давит ему на грудь, не давая вздохнуть, или он теряет сознание, потому что девушка его мечты стоит рядом? Но что бы он ни пытался сказать, звуки потонут в приступах хохота, прервавшего зловещую тишину. Взрывы хохота настолько заразительны, что мгновенно подхватываются всем собранием. Скосив глаза, Джек видит профиль женщины в черном с золотом кафтане, хохочущей от души, просто-таки задыхающейся от смеха. Конечно, Джек сразу узнает ее. Не ее ли портреты украшают каждый офис в городе? Не ей ли воздвигнут памятник всадницы на коне в центре фонтана на главной площади? Не ее ли профиль виден на каждой монетке? Хотя Понтифика и не отличается чувством юмора, сейчас ей явно смешно.

Гости смеются, Понтификесса дробно хохочет, сверкая зеленым блеском изумрудов в изящных зубках. Не веселится только рыжеволосая женщина в красной шали, ее зеленые глаза блестят, как тлеющие уголья. Капитанша скорпионов раздробила «Руку славы». Она брезгливо роняет измочаленную «Руку», манит кого-то пальцем, за спиной раздается топот ботинок, пол содрогается, и стража окружает Джека.

Джек жмурится, соленые слезы проедают сахарную корку у него на лице. Его любовь, такая близкая и такая далекая! Поздно, слишком поздно! Но вот приближается рука, и это не грубые злые стражи, а нежный пальчик, касающийся его покрытого глазурью лица. Он раскрывает глаза, улыбается во весь рот, белые зубы блестят сквозь сладкую маску торта.

– Мама, он такой милый, – говорит Понтификесса, слизывая глазурь с пальца. – Ах, что за вкуснотища! Как я люблю ваниль! Можно я оставлю его себе?

Понтифика утирает лицо шелковым платком, который подала ей сладко улыбающаяся милая дама с роскошным небесно-голубым попугаем на плече.

– Ну позволь, мама? Пожалуйста! – умоляет Понтификесса.

– Конечно, моя сладкая, можешь оставить его себе, – нежно воркует госпожа Хадраада.

Капитанша Алакранов в ярости взмахивает шалью и исчезает. Синий норвежец клюет Святую блудницу в щеку. Понтификесса визжит от восторга и хлопает в ладоши.

Вот так, мои птенчики, Джек и попался.

Рэйчел Поллак[11]11
  Rachel Pollack, 2018; © пер. В. Соломакиной, 2018.


[Закрыть]

Джек Шейд – Путешественник. Кочуя между нашим миром и разными мрачными сверхъестественными загробными мирами, он передает сообщения от живых умершим, выполняет иные волшебные задания, ищет потерянные души.

Представленный в сборнике рассказ – часть серии ярких и интересных историй о приключениях Джека. Волшебство, описанное в этой серии, замысловато и необычно и в то же время вполне типично для сегодняшнего фэнтези: таинственный запутанный мир, придуманный писательницей, всевозможными способами взаимодействующий с нашим современным миром, способность Джека различать двойственную сущность предметов и явлений (например, такси на Манхэттен-стрит – это лев, сбежавший из алхимического зоопарка при музее Метрополитен) составляют мистическую экосистему сверхъестественных препятствий и равновесия, многослойных иерархий и соперничающих сил, которая необычайно богата, сложна и странна. (Рассказы о Джеке Шейде отдают дань уважения таким старикам, как я, которые многое повидали и помнят другого Путешественника с сомнительными моральными устоями, на визитке которого, кроме имени, был вытеснен силуэт шахматного коня.)

В этом рассказе Джек одолеет непобедимого с виду врага, решившего разрушить весь мир магии…

Рэйчел Грейс Поллак родилась в Бруклине, штат Нью-Йорк, в 1945 году. Она окончила университет Нью-Йорка по специальности «Английский язык», получила диплом магистра в университете Клермонта и преподавала английский язык в университете Нью-Йорка.

Рэйчел считается одной из лучших толковательниц раскладов карт Таро в современном мире. Она пишет стихи, прозу в жанрах фэнтези и научной фантастики, отмеченную рядом престижных премий, профессионально занимается тарологией и рисует комиксы. О картах Таро ею написано двенадцать книг, включая «Семьдесят восемь ступеней мудрости», считающейся классикой и своеобразной «библией» Таро. В книге сочетаются здравый смысл, обширные общие и эзотерические знания, что привлекает десятки тысяч читателей. Она принимает участие в работе Американской ассоциации тарологов, Международного общества тарологов, Австралийской гильдии тарологов. Последние пятнадцать лет Рэйчел и ее коллега Мари Грир преподают в институте Омега. Сертификационный совет по Таро, независимая организация, расположенная в Лас-Вегасе, штат Невада, присвоил Рэйчел титул Великого магистра.

Произведения Рэйчел Поллак были удостоены многочисленных наград, среди которых «Премия Артура Кларка» за «Огонь неугасимый» (Unquenchable Fire) и «Всемирная премия фэнтези» за книгу «Крестная ночь» (Godmother Night). Рэйчел пишет для многих изданий, она участница Пен-клуба (Международной ассоциации поэтов, драматургов, очеркистов, редакторов и романистов).

Песнь огня

1

Когда они обсудили, как будут действовать, и Арчи с Кэролайн ушли, Джек Шейд налил себе бокал бренди «Луи Трей» и подошел к окну своей комнаты в отеле «Черные грезы» на Тридцать пятой улице. «Мог бы догадаться, – размышлял он. – Должен был заметить знаки, приметы». Он выбрал эту комнату, потому что отсюда были видны «Серебряные небеса» – так он называл две башни, Эмпайр-стейт-билдинг с пронизывающей небо антенной и небоскреб компании «Крайслер» с горгульями. Сколько раз Джек стоял там и чувствовал энергию, пронзавшую пространство между ними? Так почему же он не увидел этого на прошлой неделе? Что случилось?

В отеле Джек обосновался после «безумия», так он назвал некоторый период времени после смерти жены Лейлы. «Смерть» – слишком уж опрятное, благородное слово для этого кошмара. В их дочь Юджинию вселился полтергейст. Лейла просила Джека предпринять хоть что-то, но он считал, что вмешиваться не стоит. Духи частенько ненадолго вселяются в подростков, но по-настоящему никогда не вредят.

В тот ужасный день ножи и топоры летали по кухне, оставив шрам на правой щеке Джека и тело Лейлы на полу в лужице крови. Выбора не было – пришлось устроить дочь в безопасном месте, где бы она никому не смогла навредить. Ее убежищем стал Лес душ – земля мертвых, где Джини была единственным живым существом. С тех пор Джек неустанно пытался найти выход из ситуации – как ему вернуть дочь. Тогда он и поселился в отеле.

А до этого на протяжении нескольких недель он вел себя вызывающе, делал то, чего не следовало бы. Пустяки, конечно, ничего не значащие безделки, но все это происходило на глазах у нормальных людей, «непутешественников», чей прямолинейный мир не допускал таких явлений, как ожившие карусельные лошадки, распустившие крылья. В конце концов КЛО – Комитет линеарных объяснений, в чьи обязанности входило прикрытие подобного рода безобразий, – приказал Джеку прекратить бардак. Успокойся, сказали ему, или закройся где‐нибудь, типа Забытых лесов за Йонкерсом.

Поэтому Джек снял номер в отеле и, стоя у окна, умиротворенно наблюдал, как свет отталкивается от горгулий, чувствуя, если не слыша, сообщения, которые они передают Эмпайр-стейт-билдинг для трансляции обширному не линеарному миру. Вот почему Джек должен был заметить, что в мире наступила тишина. А если не услышать, то, по крайней мере, увидеть. С горгулий сошел глянец, серебро потускнело. Антенна на Эмпайр-стейт тоже сникла, потеряла блеск, светились только цветные рекламные огни на самом здании. Настоящий же свет погас.

«Будь внимателен». Его наставница, Анатолия, неустанно твердила эти слова. Она вновь и вновь заставляла его повторять Первое правило:

 
Смотри, что можно увидеть,
Слушай, что можно услышать,
Говори, о чем должен сказать,
Трогай, что можно потрогать…
 

Наставница посылала его в город, заставляя бродить в густой толпе народа и рассказывать ей по мобильнику, что он наблюдает, и не разрешала возвращаться, пока не увидит главного. Однажды она отправила его на паром до Статен-айленд с заданием описать всех пассажиров. Он перечислял их возраст, национальность, одежду, но она только повторяла:

– Мне не это нужно. Что вы видите?

И в конце концов он заметил нескольких мужчин и женщин, одетых, как поклонники хип-хопа. Приглядевшись как следует, он увидел вспышки пламени в их глазах, искорки, танцующие вокруг кончика языка. Когда они, улыбаясь, с кем-нибудь заговаривали, человек отшатывался.

Когда Джек сообщил об этом Анатолии, она довольно пробормотала:

– Очень хорошо, Джек. Вы только что встретили джиннов. Можете возвращаться.

Он хотел было спросить, знала ли она, что они там появятся, но связь уже оборвалась. Наставница всегда так делала.

Джек вздохнул и допил бренди. Пора приступать.

* * *

Все началось с игры в покер. Джек не играл довольно давно – приходил в себя после несчастного случая с домохозяйкой Кэрол Эккер, дело которой он расследовал. Но позвонила его подруга Аннет и сообщила о приехавшей в Нью-Йорк паре «рыбин» с тугими кошельками, которые надеялись поймать за хвост удачу в легендарном игорном доме Джека, где в ходу были наличные. Сама Аннет прийти не могла, участвовала в европейском турнире, но хотела, чтобы Джек был в курсе. Поэтому Джек позвонил Чарли, дилеру, и нескольким друзьям, чтобы намекнуть, что он в игре.[12]12
  Рыбы – в покерном сленге плохие игроки, любители, «салаги».


[Закрыть][13]13
  Дилер – служащий казино, который раздает карты игрокам и управляет действиями за покерным столом.


[Закрыть]

Для покера Джек снял роскошный люкс на верхнем этаже отеля с полированными столами и стойками для напитков (бывшими письменными столами с давнего поэтического конкурса). Номер был величественнее, чем тот, в котором Джек жил, и чем его маленький офис на втором этаже. Мало кто знал, что Джек живет в отеле. Чарли, разумеется, и Аннет тоже, ну, парочка других приятелей, но обычно Джек старался не смешивать игру с реальной жизнью.

Взять хотя бы его манеру одеваться. Когда Джек работал, он выбирал черную одежду, отчасти чтобы прятать нож с эбонитовой рукоятью и алмазным лезвием в чехол за голенищем правого сапога. Для покера же он предпочитал другие цвета. Из‐за этого многие его недооценивали, что всегда было на руку. Сперва недооценивают, потом боятся. В тот вечер на нем был светло-серый костюм и шелковая голубая рубашка с расстегнутым воротом. Одежду Джек носить умел. Он был шести футов трех дюймов ростом, хорошо сложен, но не «качок», со слегка растрепанной шевелюрой (стараниями знакомого парикмахера создавалось впечатление, что Джек сам себя стрижет) – красавец, если бы не шрам. Покерный Джек выглядел так, будто, кроме карт и вечеринок, его ничто в жизни не волновало.

«Рыб» звали Арти Гранс и Кальвин Кармон. Оба притворялись, что не знакомы, но, пожимая друг другу руки, хитро переглянулись. Джеку было все равно, его внимание занимала пара запонок у Кармона, хотя он старался не таращиться на них слишком уж явно. Так и хотелось схватить Кармона за руку и спросить, где он их взял. На маленьких золотых запонках была гравировка – фигурка длинноногой и длинноклювой птицы ибиса – символ казино с таким же названием, о котором знали только Путешественники. Не говоря о том, как туда добраться. С напускным безразличием Джек небрежно обронил:

– Красивые запонки.

Кармон вытянул руки.

– Нравятся? Купил их в Вегасе, в «Луксоре». Обычно я не ношу запонки, но тут выдался, скажем так, удачный вечерок, и мне захотелось это как‐то отметить. Оставить что‐то на память, понимаете ли.

Он не смог скрыть ухмылки.

– Угу, – кивнул Джек и сразу потерял к запонкам интерес, потому что в комнату вошел дилер.

Джек кивнул Чарли, который поздоровался и занял свое место за столом. Гранс и Кармон играли в основном честно, но время от времени один подавал сигналы другому, и тот либо выходил из игры, либо увеличивал ставку. Они явно гордились своей изобретательностью, не осознавая, что остальным игрокам яснее ясного все, о чем они переговариваются.

За два часа Джек выиграл почти тридцать пять тысяч. Вечер обещал стать очень удачным. Неожиданно в дверь постучали. «Черт», – прошептал он, направляясь к двери. Вслух же произнес:

– Мистер Диккенс, обналичьте, пожалуйста, мой выигрыш. С вашей обычной комиссией, конечно.

Двое завсегдатаев вздохнули, а третий, Митчел Голд, рассмеялся, когда каждый из них выложил свои фишки для подсчета.

Гранс и Кармон уставились друг на друга, потом Гранс фыркнул:

– Что за дела? Игра только-только стала интересной.

– Извините, господа, таковы наши правила. Стук в дверь – игра заканчивается, – пояснил Митч и добавил: – Считайте, что вам повезло.

– Что? – удивился Кармон.

Митч наклонился вперед, усмехаясь:

– Дружок, мы до вас еще не добрались как следует.

Джек не обратил на это ни малейшего внимания. За дверью стояла Ирен Яо, владелица отеля, в простеньком синем льняном платье, черных туфельках-лодочках на низком каблуке, на шее – золотое колье без каких-либо изысков, которое Джек подарил ей на Рождество. Ее серебристые волосы струились по плечам. В правой руке она держала поднос с визиткой Джека. Он, вздохнув, взглянул на нее: «Джон Шейд, Путешественник», – гласила верхняя строка, потом – «Отель «Черные грезы», Нью-Йорк», и наконец, внизу тисненая черная голова коня из шахматного набора Джеймса Стонтона.

Джек поклонился:

– Мисс Яо.

– Мистер Шейд.

Так они обращались друг к другу при клиентах. Не обращая внимания на слабый ропот за спиной, Джек взглянул на мисс Яо. Она иногда сожалела, что приходится прерывать игру, но сейчас на ее лице он не прочитал ничего, кроме любопытства. Щеки ее раскраснелись, когда Джек спросил:

– А клиент сообщил свое имя?

– Да, но не полное. Я переспросила, но он сказал: «Пожалуйста, скажите мистеру Шейду, что Арчи желает его нанять».

– Что? Пожалуйста, пригласите его в офис. Я сейчас приду.

* * *

За несколько месяцев до этого, в ужасном деле Кэрол Эккер, Джеку понадобилось подкрепление. Он обратился в «Сулейман Интернешнл», конгломерат, который обеспечивал жильем и контролировал всякого рода джиннов – по крайней мере тех, кто исполнял три желания. Вспомнив о давнем одолжении, Джек выпросил в Нью-Йоркском отделении «флакон», современную версию дымчатых бутылок из старых сказок. Когда появился джинн, Джек спросил, есть ли у него имя, тот ему ответил: конечно, есть. Не хочет ли Джек услышать его? Решив не тратить попусту желание, Джек назвал джинна Арчи, чем весьма развеселил могущественное существо.

Войдя в офис, Джек увидел Арчи, стоящего у дальнего конца стола, который Путешественник использовал в качестве письменного. Арчи смотрел на дверь, выжидательно скрестив руки на груди. Джек понятия не имел, какова настоящая форма у джиннов, если она вообще существует, потому что говорят, что джинны созданы из бездымного пламени. Но Арчи появился в том же образе, что и раньше: элегантный, высокий, смуглый мужчина с темными зачесанными назад волосами, безбородый и одетый, как по крайней мере казалось, в темно-коричневый костюм с бледно-желтой рубашкой и бордовым галстуком и начищенные до блеска черные туфли со слегка заостренными носами. На шее у Арчи Джек заметил тонкую золотую цепочку с небольшой шестиконечной звездой, исписанной арабскими и ивритскими письменами. Современные евреи приняли этот образ (без букв) как «звезду Давида», предположительно изображенную на царском щите. Путешественники знают о ней как о «печати Соломона», которую сын Давида использовал, чтобы связать и запечатать джиннов в сосуде и построить свой храм. Джек вспомнил о запонках с изображением ибиса на манжетах этого дурака Кармона, но тут же выбросил их из головы.

На столе красного дерева лежала лицом вверх визитная карточка Джека. Мисс Яо, разумеется, вернула ее клиенту. Пара стульев красного дерева стояла по обе стороны стола. Джек поймал себя на мысли, что никогда не видел Арчи сидящим. Интересно, сидят ли джинны? Джек не бывал в Семи дворцах, но посетившие их рассказывали, что стульев не видели. Говорят, у ангелов нет коленей. А у джиннов? Джек пригласил:

– Не хотите ли присесть?

Арчи кивнул и выдвинул стул.

– Благодарю, эфенди. Вы так любезны.

Садясь за стол, Джек заметил некоторую скованность в движениях Арчи. Джек нахмурился, но ничего не сказал. Смущать джинна – неблагоразумно. Так говорила Анатолия. Джек взглянул на звезду.

– Я полагаю, «Сулейман Интернешнл» подкинул мне работенку?

– Нет-нет, – Арчи коснулся звезды. – Этот знак всего лишь напоминает мне о моих… обязательствах. Мои заботы принадлежат мне. Или, сказал бы я, всем джиннам. Мистер Шейд, мы хотели бы вас нанять.

Джек удивленно поднял брови.

– В самом деле? Это большая честь для меня. Любопытно, что такого я могу сделать для джиннов, что им не под силу.

Арчи склонился вперед, стиснув пальцы. Потом спокойно сказал:

– Вы можете выяснить, кто или что хочет нас уничтожить. И, надеюсь, вы их остановите.

Джек едва удержался от крика «Что за черт!». Вместо этого он спросил:

– Что происходит?

– Скажите, эфенди, что вы знаете о каллисточуа?

– Так, кое‐что. Анатолия рассказала мне о них, добавив, что они не склонны общаться с людьми, и этой темы мы больше не касались.

Арчи кивнул.

– Продолжайте, пожалуйста.

– Они одна из сил, не светлая и не темная. Когда началась Великая война, каллисточуа жили на земле и не приняли ничью сторону. Ангелы победили и наказали каллисточуа, забрав их тела и водрузив головы на черные шесты, которые воткнули в безвестных местах. Вот и все, что мне известно.

Он развел руками. Джинн соединил кончики пальцев в «домик».

– Ясно. Надо пригласить мисс Хаунстра.

Джек рассмеялся. Кэролайн Хаунстра, подруга, любовница и единственная союзница Джека в НОВП – Обществе взаимопомощи Путешественников Нью-Йорка – была, по его мнению, лучшим исследователем из всех возможных. Казалось, она желала знать все. Иногда Джек шутил, что Кэролайн родилась от союза голландского профессора (эта часть соответствовала действительности) и базового Знания.

– Конечно. Но придется подождать, пока она доберется.

Арчи закрыл глаза и слегка наклонил голову. Он сосредоточился – и это усилие заставило Джека насторожиться. Потом джинн произнес:

– Мисс Хаунстра, мы с мистером Шейдом говорим о каллисточуа. Не соблаговолите составить нам компанию?

Через несколько секунд Кэролайн Хаунстра во всем своем великолепии – шесть футов ростом и весом сто шестьдесят пять фунтов – появилась рядом с Джеком, который от неожиданности едва не подпрыгнул на стуле. Гортанный смех Кэролайн словно сделал помещение уютнее.

– Привет, Schatje.

По-голландски слово означало «милый», буквально «маленькое сокровище».

На ней был рабочий халат художника, под ним – легинсы в краске и кроссовки. Длинные светлые волосы она заплела в косу, болтавшуюся на спине.

Кэролайн повернулась к Арчи, собираясь что‐то сказать, но осеклась. Сложив руки на груди, она чинно поклонилась.

– Великий господин, Джек, конечно, рассказал мне о вашем могуществе и красоте. Но ни словом не упомянул о вашем великолепии и высоком положении.

Арчи поклонился:

– Благодарю вас, мисс Хаунстра.

Джек покосился на Кэролайн.

– Высокое положение?

– Ах, Джек, разве ты не обратил внимания на черные кольца?

Джек посмотрел на джинна и увидел, что на первом и третьем пальцах обеих рук и на левом мизинце надеты концентрические кольца в четверть дюйма шириной по два на каждом, а на левом мизинце – три. Джек решил было, что это татуировка, но, приглядевшись, заметил, что они напоминают следы ожога. Кэролайн заметила:

– Эти кольца отражают его высокое положение. Джек, у тебя в гостях Его Высочество Князь джиннов.

Джек, прищурившись, взглянул на Арчи и поклонился.

– Я польщен оказанной мне честью.

Он надеялся, что не очень похож в этот момент на Питера О’Тула. Отдав дань уважения гостю, он спросил:[14]14
  Пи́тер Ше́ймус Ло́ркан О’Тул (1932–2013) – известный британский актер ирландского происхождения.


[Закрыть]

– Если вы князь, то почему служите «Сулейман Интернешнл»? Разве нельзя было послать вместо себя джинна рангом пониже?

Арчи улыбнулся.

– Если вам приходится выбирать между службой самому себе и другим, что бы вы предпочли?

Джек припомнил время, когда он только-только вступил в НОВП и получил доступ к архивам. Первым делом он просмотрел записи о работорговле. У некоторых племен король использовал местного Путешественника для собственной защиты. Король Дагомеи, исключительно сильный и красивый мужчина, приказал Путешественнику превратить одного из слуг в свою копию, так чтобы арабы-торговцы выкрали его для продажи англичанам и оставили настоящего короля в покое. Джек повернулся к Арчи: