Текст книги "Осторожно, яд!"

– Полностью с вами согласен. А в чем, позвольте спросить, заключается его бизнес?

– Ну, говорят, это оформление интерьера. И хотя лично я не желаю иметь в доме позолоченный потолок и черные панели, но готова признать, что на вкус и цвет товарищей нет. Но Грегори никогда не разбирался в искусстве и, кроме того, не любил Гая. Должна признать, что и Гай частенько грубил дяде без видимой причины, хотя Грегори тоже давал множество поводов для дерзкого поведения. И опять-таки эта история с Южной Америкой! И здесь у Гая имелся повод для недовольства. Бедный мальчик впал в отчаяние и сам мне в этом признался. Ничего удивительного! Вся обстановка в целом была очень тяжелой. И хотя смерть Грегори не принесла радости, на которую все надеялись, по крайней мере, она положила конец вечным распрям и безобразиям в доме.

– Получается, что не только мистер Гай Мэтьюс конфликтовал с вашим братом, – с улыбкой заметил Ханнасайд.

– Да он был со всеми на ножах! – без обиняков заявила мисс Мэтьюс. – На свою беду, моя племянница Стелла захотела выйти замуж за доктора Филдинга, а Грегори ни с того ни с сего возненавидел беднягу. Разве можно винить сына за грехи отца! Мне не следовало затрагивать эту тему, и я не собираюсь распускать сплетни, а только было очень стыдно за поведение брата. И я прямо выразила свое мнение и заявила, что он занимается шантажом! Только не хочется об этом говорить. Прошу, не задавайте больше вопросов.

– Понимаю-понимаю, – посочувствовал Ханнасайд. – Должно быть, вам с миссис Мэтьюс пришлось тяжело. Надеюсь, она, учитывая интересы дочери, не возражает против ее брака с доктором?

Мисс Мэтьюс презрительно фыркнула:

– Не знаю, что она на самом деле думает, а только не верю ни единому ее слову. И вообще, если она о ком-то и думает, кроме собственной персоны, то это Гай, а не Стелла. Должна признать, поначалу ее реакция на намерение отослать Гая в Южную Америку приятно удивила. Я не ожидала, что Зои способна на такие сильные чувства и решится на ссору с Грегори. Был момент, когда я поверила, что их дружбе пришел конец, однако очень скоро Зои смекнула, что не сумеет заставить Грегори пойти на попятный. И тогда она мгновенно поменяла тактику и снова стала воплощением кротости. Такая тихоня, ну даже воды не замутит. Моя сестра Гертруда оказалась права. Нет, цитировать Гертруду я не собираюсь, потому что она проявила по отношению ко мне непростительную непорядочность. Сказала, что я, мол, плохо веду хозяйство, и наговорила массу других гадостей! И я рада, что Грегори оставил Гертруде только свой портрет да немного денег. Так ей и надо! Что до меня, я считаю это решение справедливым и надеюсь, что оно послужит Гертруде уроком, и впредь она не станет без разбора настаивать на посмертных вскрытиях!

Инспектор вдруг насторожился и многозначительно посмотрел на Ханнасайда. Тот чуть нахмурился и, глядя в упор на мисс Мэтьюс, спросил:

– Значит, мисс Мэтьюс, это ваша сестра передала дело коронеру?

– Ну, вообще-то коронеру позвонил доктор Филдинг, – призналась Харриет. – Но он никогда бы так не поступил, если бы не Гертруда. Он даже не подозревал, что Грегори отравили. На самом деле доктор Филдинг возражал против вскрытия, так что это все Гертруда! Вечно сует нос куда не следует! Устроила глупую шумиху, и доктору пришлось уступить. Хотелось бы знать, кому это принесло пользу? Я только хочу сказать, что Грегори мертв, и его не воскресишь, и нам только остается благодарить… ну, может, это не самое подходящее слово, но я уверена, вы понимаете, что я имею в виду.

– Прекрасно понимаю, – заверил суперинтендант. – Не могли бы вы сделать одолжение и выяснить, где сейчас доктор Филдинг? Если он еще не ушел, хотелось бы с ним побеседовать.

Мисс Мэтьюс не ожидала, что ее излияния будут так неожиданно прерваны, и испытала легкое разочарование. Однако виду не подала и послушно отправилась на поиски Филдинга, которые не заняли много времени, так как доктор все еще болтал со Стеллой в коридоре. Инспектор не успел высказать ни одного из своих соображений, а Филдинг уже пришел в библиотеку.

– Заходите, доктор, – любезно пригласил Ханнасайд. – Мне надо задать вам пару вопросов. – Он заглянул в открытую записную книжку. – Говорят, при осмотре тела покойного вы не обнаружили иных признаков, кроме тех, что обычно бывают при смерти в результате синкопе?

– Совершенно верно, – подтвердил доктор. – Вряд ли другой врач смог распознать действие яда при поверхностном осмотре.

Ханнасайд согласно кивнул:

– Мистер Мэтьюс являлся вашим пациентом, так?

– Да, около года.

– Несомненно, у вас сложились доверительные отношения с некоторыми членами семьи, а стало быть, вам известна вся подноготная.

– Даже не знаю, что ответить, – после недолгого колебания признался Филдинг. – Я нахожусь в дружеских отношениях с мисс Стеллой Мэтьюс, мы помолвлены и собираемся пожениться. Ну и я навещал ее тетю, когда ей требовалась помощь врача. Об остальных членах семьи мне мало что известно.

– Полагаю, вы знали, что в доме имеют место разногласия?

– Это ни для кого не секрет, – сдержанно откликнулся доктор.

– Думали ли вы об этих разногласиях, когда решили передать дело в руки полиции?

Доктор поднял голову и пристально посмотрел в глаза Ханнасайду.

– Вы заблуждаетесь, суперинтендант. Не я, а миссис Лэптон настояла на проведении расследования.

– Вы мне об этом не говорили, – заметил Ханнасайд.

– Прошу прощения, – вежливо извинился Филдинг. – Наверное, выскользнуло из памяти. В любом случае мне это не кажется существенным. Миссис Лэптон сама подтвердит, что я не возражал против расследования и вскрытия. Наоборот: уж коли возникли подозрения в совершении убийства, я, естественно, в числе первых стал настаивать на расследовании.

– Вы с покойным были в хороших отношениях? – задал неожиданный вопрос инспектор.

Филдинг глянул на него с некоторым удивлением.

– Нет, инспектор, в плохих, – признался он.

– Будьте добры, расскажите нам о причинах, – попросил Ханнасайд.

Филдинг старательно изучал ногти на руках.

– Поскольку задан вопрос, полагаю, я должен ответить, – произнес он наконец. – Мне это крайне неприятно, но у меня нет ни малейшего желания чинить препятствия следствию и скрывать факты, которые вы считаете важными. Мистер Мэтьюс был категорически против моей помолвки с его племянницей.

– А почему? – задал следующий вопрос инспектор.

После короткой паузы доктор сдавленным голосом произнес:

– Мистер Мэтьюс обнаружил – уж не знаю, как ему удалось, – что мой отец умер в лечебнице для хронических алкоголиков.

Признание Филдинга потрясло инспектора, и он смущенно закашлялся, а Ханнасайд бесстрастным голосом продолжил:

– Вполне понятно, вам очень неприятен наш разговор, но все же скажите, мистер Мэтьюс сообщил добытые сведения мисс Стелле?

– Для Стеллы они не имели значения, – ответил доктор.

– Ясно. Он как-то пытался контролировать ее действия?

– Что бы он ни говорил, мы все равно бы поженились, если вас это интересует. – Филдинг немного помолчал, с грустной улыбкой переводя взгляд с суперинтенданта на инспектора. – Смелее, суперинтендант, к чему ходить вокруг да около? Вас интересует, угрожал ли он разоблачением? Разумеется, угрожал, и если бы мистер Мэтьюс осуществил свои угрозы, я, безусловно, оказался бы в крайне неприятном положении.

– Благодарю, доктор. – Ханнасайд повернулся в сторону открывшейся двери.

В комнату вплыла миссис Мэтьюс в сопровождении Стеллы. Зои прелестно выглядела в черном траурном платье с белой отделкой по вороту и запястьям. Если она и завершала работу над прической второпях, по безупречно уложенным волнами волосам догадаться об этом не представлялось возможным. Миссис Мэтьюс в нерешительности задержалась на пороге:

– Ах, кажется, мы не вовремя? Простите, но сын сказал, что вы хотели меня видеть, э… суперинтендант.

– Нет-нет, вы нисколько не помешали, пожалуйста, проходите, – пригласил Ханнасайд, вставая из-за стола. – Вас, доктор, я больше не задерживаю.

Миссис Мэтьюс, дождавшись, когда Филдинг покинет библиотеку, направилась прямиком к Ханнасайду и уселась в кресло напротив, а потом грациозным жестом руки дала понять, что суперинтендант тоже может занять свое место. Стелла с восхищением следила за полными изящества движениями матери, пристроившись на подлокотнике кресла и одновременно разглядывая Ханнасайда.

– Вы также хотели повидаться с моей дочерью, верно? – осведомилась Зои, беря Стеллу за руку. – Уверена, вы не станете возражать против моего присутствия во время разговора со Стеллой, – добавила она с доверительной улыбкой. – Опасаюсь, что она страдает угрызениями совести и с ужасом ждет, что вы станете задавать неприятные вопросы относительно езды с погашенными задними габаритами!

Стелла нервно заерзала на подлокотнике.

– Мама, ну что ты!

– Видите ли, мисс Мэтьюс, моя служба не имеет к этому отношения.

– Я в курсе, – возмущенно фыркнула Стелла.

Мать сжала руку девушки сильнее, и та замолчала.

– Пожалуйста, суперинтендант, задавайте мне любые вопросы, что вас интересуют! – любезно предложила миссис Мэтьюс. – Здесь все уклоняются от обсуждения больной темы, но я считаю это необходимым и полагаю, что нужно сделать над собой усилие и преодолеть инстинктивное отвращение. Я была очень привязана к моему несчастному деверю, и его смерть потрясла меня до глубины души. Должна признаться, что не отличаюсь крепкой нервной системой, но тем не менее готова ответить на все вопросы, если, конечно, смогу.

– Благодарю, – улыбнулся Ханнасайд. – Разумеется, мне понятны ваши чувства. Ведь вы прожили под одной крышей с мистером Мэтьюсом несколько лет, правильно?

Зои в задумчивости склонила голову:

– Я живу здесь вот уже пять лет. Деверь проявил доброту и трогательную заботу, когда я оказалась в горестном положении, и уже только по этой причине я всегда буду вспоминать о нем с благодарностью.

– Отец умер пять лет назад, – перебила мать Стелла. – А дядя, вместе с мамой, был соопекуном и доверенным лицом для нас с братом.

– Понятно. И пользуясь полномочиями опекуна, мистер Мэтьюс предложил отправить вашего сына в Южную Америку, миссис Мэтьюс?

Зои удивленно подняла брови:

– Абсурдный план! Я не приняла его всерьез, суперинтендант. А вы успели наслушаться россказней моей золовки? Она добрая душа, но как вы, вероятно, заметили, склонна к преувеличению. Разумеется, я ни за что не сказала бы этого в ее присутствии, но только Харриет не понимала брата. Так часто происходит, когда люди не ладят друг с другом. Все дело в отсутствии сочувствия и способности к сопереживанию, которые помогают понять душу другого человека и его чувства. Порой мне кажется, что никто не понимал Грегори, как я.

Инспектор Дэйвис поймал красноречивый взгляд суперинтенданта и понял, что тот имел в виду. У обоих мужчин создалось впечатление, что все семейство Мэтьюс состоит исключительно из не в меру говорливых дам.

– Но разве у мистера Мэтьюса не было серьезного намерения отправить вашего сына в Бразилию? – удивился Ханнасайд.

– Конечно, деверю казалось, что это хорошая возможность для Гая, но…

– А вы были с ним согласны? – забыв о вежливости, перебил Ханнасайд.

Миссис Мэтьюс одарила его снисходительной улыбкой:

– Ни одной женщине не пришло бы в голову задать подобный вопрос, суперинтендант. Я – мать Гая и ни за что на свете не соглашусь с ним разлучиться, если на то нет очень веских причин.

– То есть вы стали возражать, миссис Мэтьюс?

– Да, пожалуй, можно назвать это и так, – с видом умудренного жизнью человека снова улыбнулась миссис Мэтьюс. – Но я уже сказала, что как никто понимала деверя и знала, что его планы закончатся ничем.

Ханнасайд переключил внимание на Стеллу. Она сидела неподвижно, потупив взгляд и поджав губы. Ханнасайд снова посмотрел на лицо миссис Мэтьюс.

– Возникали ли между вами конфликты по этому поводу?

– Хвала Господу, ни разу! – прочувствованно воскликнула Зои. – До самой смерти Грегори наши отношения ничем не омрачились и оставались такими же теплыми.

– И вы не ссорились?

– Нет, ссор не было. – Миссис Мэтьюс понизила голос. – Но возникло, как бы это лучше объяснить? Да, чувство обиды с моей стороны с примесью горечи, как ни прискорбно в этом признаться. Я не сдержалась и рассердилась на деверя, когда он впервые заговорил об отъезде в Бразилию. Обычный материнский инстинкт. Глупо с моей стороны, и слава богу, я вовремя сумела взять себя в руки. Ведь я ни минуты не сомневалась, что он ни на чем не станет настаивать против моей воли. Просто надо проявить тактичность. Вы и не представляете, какое утешение приносит мне осознание того, что до самой смерти Грегори наши отношения ничто не омрачило.

– Почему же, я вполне способен это представить, – возразил Ханнасайд.

Часом позже инспектор и суперинтендант покинули «Тополя», и Дэйвис не мог скрыть раздражения.

– Я не раз слышал, что старуха невыносима, но только миссис Мэтьюс еще хуже! – сетовал он Ханнасайду. – Будь я проклят, если понимаю, что это за штучка! Да уж!

– Согласен, случай непростой, – поддакнул Ханнасайд. – Трудно иметь дело с женщинами такого типа. Никогда не поймешь, говорят ли они правду, то, что произошло на самом деле, или выдают желаемое за действительное… привет, Хемингуэй!

Сержант Хемингуэй, энергичный мужчина с горящим взглядом, ожидал начальство за воротами. Увидев суперинтенданта, Хемингуэй подстроился под его шаг и бодро сообщил:

– Есть кое-какие соображения, шеф. Дело-то выходит препаршивое, куда хуже, чем казалось поначалу. А знаете, каким душком отдает в помещении для прислуги? Полный мрак!

Инспектор, прежде не встречавшийся с Хемингуэем, озадаченно крякнул.

– Образные выражения, – пояснил сержант. – Чтобы придать речи красочность. Ну что, шеф, удалось ухватиться за ниточку?

– Нет, пока рано делать выводы.

– Уж не знаю, рано или поздно, а только ненавижу преступления, связанные с отравлением, – выпалил сержант. – То ли дело пулевое ранение! Тут все ясно и нет толпы докторов, которые путаются под ногами и никак не могут прийти к общему согласию! А вам, инспектор, доводилось раньше сталкиваться с отравлением никотином?

– Никогда, – честно признался инспектор.

– Ох, сдается мне, если справитесь с этим делом, то во второе такое впутываться не захотите, – предрек сержант. – Впрочем, я тоже. Вот суперинтендант не верит в дурные предчувствия, а мне они сейчас покоя не дают.

– У тебя и прежде такое бывало, – раздраженно заметил Ханнасайд.

– Не стану спорить, случается, – нимало не смутившись, согласился сержант. – А вам, шеф, этот случай ничего не напоминает?

– Нет. Только раз уж начал, не томи, облегчи душу и выкладывай, что тебе пришло на ум?

Сержант, приподняв бровь, устремил на начальника многозначительный взгляд.

– Дело Верекера, – отчетливо произнес Хемингуэй.

– А оно-то здесь при чем? Там смерть наступила вследствие ножевых ранений!

– Не стану отрицать. Но когда я ознакомился с местом действия и мельком глянул на некоторых весьма живописных действующих лиц, именно этот случай и пришел на ум.

– А мне так больше всего не нравится никотин, – задумчиво произнес инспектор. – Судя по заключению, что мне показали, врачи и сами толком не понимают, как все произошло. То есть, поскольку в желудке обнаружены лишь следы никотина, врачи полагают, что мистер Мэтьюс не мог проглотить большое количество этого вещества. Однако, судя по анализу крови и состоянию рта, получается…

– Слизистая оболочка ротовой полости и язык, – с видом знатока перебил сержант. – Говорят, никотин всегда надо искать в ротовой полости, печени и почках. Для меня остается загадкой, почему люди хотят учиться на врачей.

– А вот меня интересует, каким образом никотин оказался во внутренних органах, – продолжил свою мысль инспектор.

– Вполне вероятно, что Мэтьюс вообще не глотал яд, – предположил Ханнасайд.

– Как это? – удивился инспектор.

– Известны случаи, когда никотин попал в организм посредством подкожной инъекции или даже впитался через кожу, что привело к смертельному исходу, – объяснил Ханнасайд. – Много лет назад едва не погиб целый эскадрон гусар, пытавшихся провезти контрабандой никотин в непосредственной близости с кожей.

– Ага, что я говорил! – обрадовался сержант. – Хорошенькое нам предстоит дельце, когда даже не знаешь, то ли бедняга напился этой отравы, то ли кто-то его облил! Ясно лишь одно: убийца, кем бы он ни был, определенно разбирается в ядах.

– Несомненно, – согласился Ханнасайд. – Или же почерпнул нужные сведения из книг. Думаю, при наличии элементарных знаний по химии добыть никотин не составило труда. А что удалось узнать от прислуги, Хемингуэй?

– Очень многое, – с готовностью отозвался сержант. – На мой взгляд, даже чересчур. Послушать их, так кого ни возьми из семейства, каждый с радостью воспользовался бы шансом разделаться со стариной Мэтьюсом. Похоже, покойный был настоящим тираном. Кухарка думает, что это дело рук миссис Мэтьюс в отместку за то, что старый хрыч собирался сплавить ее сынка в Бразилию. Да только что толку в ее предположениях? Должен признать, с точки зрения психологии все правильно, однако нет никакой зацепки. Ни единой улики против этой бабенки. Есть еще одна шикарная девица по имени Роза Дэвентри. Если вас, супер, интересует мое мнение, так я не стану употреблять слова, которые точно ее характеризуют, чтобы не шокировать инспектора.

– Я с ней знаком, – ухмыльнулся Дэйвис.

– Роза думает, что его отравила племянница, потому что дядя не одобрял ее намерения выйти замуж за доктора. Во всяком случае, так она объяснила, а вообще-то наш Розовый Бутончик страшно сердится, что мисс Стелла Мэтьюс создает прислуге много проблем. Потом я попытался побеседовать с младшей прислугой, сельской девушкой по фамилии Стивенс. Она по поводу случившегося ничего не думает, потому что думать ее никто не учил. Исключая пару садовников и судомойку, остается еще дворецкий. Я записал его показания, и, должен сказать, шеф, они представляют собой самое ценное из всей услышанной чепухи. Интереснее всего, что когда он отправился спать в начале двенадцатого, то увидел мисс Мэтьюс, выходящую из спальни брата.

– Правда? – удивился Ханнасайд. – Действительно интересно. А она дала понять, что не видела брата, после того как тот отправился к себе.

– Если вы находите эти сведения полезными, рад за вас, супер. Однако если вы назовете мотив, которым она руководствовалась, отправляя братца на тот свет, значит, вам известно гораздо больше, чем мне удалось выяснить.

– Она очень эксцентричная женщина, – задумчиво произнес инспектор. – Брюзга и чудачка.

– Должен заметить, что ни разу не встречал уголовного дела, когда человек совершает убийство только по причине своей эксцентричности, – заметил сержант. – Однако, возможно, придется столкнуться и с этим. Желаете дослушать до конца полученные мной сведения? Бичер также сообщил о нераспечатанной бутылке с укрепляющим средством, которая упала в раковину и разбилась. Мисс Харриет ее обнаружила и, собрав осколки, бросила их в кухонную плиту. На мой взгляд, странный поступок, но слуг он не удивил. Говорят, это одна из глупых выходок, которые время от времени совершает мисс Мэтьюс. И наконец, мое последнее пикантное открытие весьма скандального свойства. Прислуга уверяет, что доктор пьет. Дворецкий Бичер вбил себе в голову, что Мэтьюс имел зуб на Филдинга, и не видит иной причины, как чрезмерная любовь Филдинга к бутылке.

– По этому поводу доктор дал мне самые подробные объяснения, – откликнулся Ханнасайд. – В случае если Филдинг не оставит в покое его племянницу, Мэтьюс грозился рассказать, что его отец закончил дни в лечебнице для хронических алкоголиков.

– Ну и дела творятся в провинции! – восхищенно вытаращил глаза сержант. – Вообще-то подобные действия характеризуются как шантаж.

– И я так думаю, – кивнул Ханнасайд.

– А шантаж, шеф, является одним из самых сильных мотивов для убийства.

– Безусловно. Только не похоже, что Филдинг безумно влюблен в мисс Стеллу и способен ради нее совершить убийство.

– Доктор имел серьезные основания полагать, что мисс Стелла унаследует богатое состояние, – вмешался в разговор молчавший до сей поры инспектор. – Я и сам был готов биться об заклад, что Мэтьюс оставит племяннице все добро или, по крайней мере, львиную долю. – Он сосредоточенно насупил брови. – Судя по разговорам, старик ее любил. Полгода назад подарил спортивную машину «райли», а он никогда не отличался щедростью и не разбрасывался подарками.

Ханнасайд некоторое время помолчал, а потом с нескрываемым недоумением стал размышлять вслух:

– Ну почему никотин? Что за странный выбор! Филдинг посещал Мэтьюса в качестве лечащего врача, и всем известно, что старик жаловался на здоровье. Задумай Филдинг его убить, можно было действовать постепенно, и ни одна душа ничего бы не заподозрила.

– В ваших словах есть резон, – согласился Хемингуэй. – Но с другой стороны, никому и в голову не придет, что врач может использовать никотин как отраву. Что скажете, шеф?

– Мне эта мысль тоже приходила в голову, – признался Ханнасайд.

– Вот тут-то и приходит на помощь психология, – обрадовался сержант. – Каковы наши следующие действия?

– Нужно побеседовать с миссис Лэптон, старшей сестрой Мэтьюса. Известно, что именно она потребовала произвести вскрытие трупа.

– Ага, вон оно что! – еще больше оживился сержант. – Значит, наш умник здесь не при делах?

– Если ты имеешь в виду Филдинга, то это не его инициатива, – терпеливо пояснил Ханнасайд. – Но как утверждают все свидетели, он не имел ничего против и даже настаивал на вскрытии. Так что рано радоваться, мы по-прежнему топчемся на месте. Посмотрим, что скажет миссис Лэптон, а затем придется нанести визит наследнику.

– И кто же это? – поинтересовался сержант.

– Старший племянник Грегори Мэтьюса, – растягивая слова, произнес Ханнасайд. – Он живет в городе, и будет весьма любопытно с ним познакомиться. Судя по отзывам родственников, весьма неприятный джентльмен, вызывающий всеобщее раздражение.

– Вот это новость! – удивился сержант. – И каким боком он причастен к делу?

– В том-то и загвоздка, что никаким, – хмыкнул Ханнасайд. – Однако мне кажется, что именно этот джентльмен и должен иметь отношение к убийству!