Текст книги "Осторожно, яд!"

Глава пятая

– Женщины! – прочувствованно воскликнул инспектор полчаса спустя. – Ох уж эти женщины!

Они только что расстались с Гертрудой Лэптон, а потому нешуточное раздражение в голосе инспектора его спутники сочли вполне простительным. Ханнасайд только рассмеялся, а сержант Хемингуэй, у которого встречи с новым типом людей всегда вызывали живейший интерес, заявил:

– Хорошенькое выдалось утро! Приятное начало дня. Кто бы мог подумать, что человек просто забавы ради способен закатить скандал в семействе, а?

– Не ради забавы, а из зависти, – поправил Ханнасайд. – И в результате она оказалась права.

– Права или нет, а только у этой женщины не было никаких оснований требовать вскрытия, – возмутился инспектор. – Неудивительно, что ее муж чувствовал себя неловко. Стыдиться, что позволил жене учинить подобное безобразие!

– Бедняга! Тем не менее, если бы не инициатива миссис Лэптон, никакого дела об убийстве и не было бы. Так что, какими бы мотивами она ни руководствовалась, грех жаловаться на бдительную леди.

Сержант в задумчивости почесал кончик носа:

– Никаких мотивов нет и в помине. Полагаю, мы имеем дело с обычной женской интуицией. Удивительные существа эти женщины.

– Неужели вы серьезно? – презрительно хмыкнул инспектор.

Сержант устремил на него испытывающий взгляд:

– Скажите, вы женаты, инспектор?

– Нет. А что?

– Вот классический пример риторического вопроса, – с философским видом заметил сержант. – Понятно, что нет, а иначе давно уверовали бы в женскую интуицию. Знаете, приступы такого просветления накатывают даже на самых лучших из женщин, и в одном случае из дюжины они оказываются правы. Вот и непреклонную Гертруду посетило подозрение, что кто-то отправил ее братца на тот свет. И если бы вы, инспектор, разбирались в женских чувствах так же хорошо, как я, то не стали бы огульно утверждать, что миссис Лэптон поступила так по злобе. Нет, ей это не свойственно! Знаете, что она подумала? «Я терпеть не могу всех, кто живет в этом доме». И уж поверьте, инспектор, если женщине придет в голову такая мысль, она в мгновение ока разовьет целую теорию и ополчится на всех домочадцев.

– Я не удивлюсь, если впоследствии выяснится, что своими действиями она хотела сбить нас со следа, – не унимался инспектор, успевший проникнуться беспричинной ненавистью к миссис Лэптон.

Сержант и Ханнасайд обменялись снисходительными взглядами.

– Вы – никудышный психолог, – заявил сержант. – Миссис Лэптон чиста.

– А мы зря потратили время! – раздраженно фыркнул инспектор. – Она не сообщила нам ничего нового. Вы согласны, суперинтендант?

Ханнасайд, слушавший их разговор вполуха, переспросил:

– Согласен? Нет, не могу согласиться ни с одним из вас. По-моему, миссис Лэптон руководствовалась не только интуицией и чувствами, и она сообщила нам некоторые ценные сведения.

– Так и знал, вы что-то выяснили, – кивнул сержант.

– Ошибаетесь, – спокойно возразил Ханнасайд. – Миссис Лэптон весьма неприятная особа, но она честна во всем до мелочей. В доме Мэтьюса мы беседовали с его родственниками, и все они были страшно напуганы и говорили то, что считали для себя наиболее безопасным. А миссис Лэптон не испытывает страха ни передо мной, ни перед любым другим полицейским. А еще она решительно не хочет кого-либо обвинять. Недоброжелательности и злобы я в ее поведении не заметил. Просто она жаждет справедливости, что придает ее показаниям особую ценность. Когда мисс Мэтьюс заявляет, что ее золовка способна на преступление, я не верю. Как не верю и миссис Мэтьюс, когда та деликатно намекает, что Харриет была бы рада убрать брата со своего пути. Но когда бескомпромиссная в своей честности Гертруда говорит, что золовка готова пойти на все, лишь бы добиться намеченной цели, я настораживаюсь и беру ее слова на заметку. Миссис Лэптон подозревает миссис Мэтьюс, ее сына Гая и доктора Филдинга.

– Одним словом, подозревает всех подряд и совершенно беспочвенно, – подвел итог инспектор.

– Вряд ли, – возразил Ханнасайд. – Она исключила из числа подозреваемых Стеллу, хотя создается впечатление, что миссис Лэптон ее не слишком жалует. Тем не менее она прямо заявила, что Стелла не способна совершить убийство, и это лишь придает вес ее подозрениям в отношении остальных троих, чья невиновность вызывает сомнения. Мне мало известно о женской интуиции, Хемингуэй, но если у миссис Лэптон возникло подозрение, что ее брата убили, то не потому, что она обнаружила нечто странное на его теле. Нет, просто она понимала, что обстановка в «Тополях» достигла высшей степени напряженности и могла привести к убийству. Именно это я и хотел выяснить.

– Верно, шеф, – согласно кивнул сержант.

Инспектор Дэйвис оказался менее сговорчивым:

– И все-таки интересно, каким образом яд попал в организм Мэтьюса? Меня это сильно беспокоит, ведь до сих пор не удалось установить, что он такого съел или выпил, чего не употребляли в пищу остальные члены семьи. Не считая укрепляющего средства, которое он, возможно, принял после ужина.

– Гай Мэтьюс мог накапать яд в стакан с виски из флакончика, который прятал в руке, – предположил Ханнасайд.

Инспектор лишь презрительно фыркнул.

– Не стоит так раздражаться, инспектор, – посоветовал Хемингуэй. – Шеф старается ухватиться за какую-то ниточку. Я прав, шеф?

– Пожалуй. Как бы там ни было, возвращаемся в город и наведываемся к Рэндолу Мэтьюсу.

Распрощавшись с инспектором Дэйвисом в полицейском участке, Ханнасайд и его подчиненный возвратились в Лондон на метро. Рэндол Мэтьюс снимал квартиру на улице в стороне от Джеймс-стрит, но в час дня, когда туда заглянул суперинтендант, хозяина не оказалось дома. Слуга, разглядывающий полицейского с явной неприязнью, отказался назвать предполагаемое время его возвращения. Ханнасайд с сержантом сделали вторую попытку, и пришли еще раз в три часа. Возле дома стоял «мерседес», и полицейские без труда догадались, что он принадлежит Рэндолу Мэтьюсу.

На сей раз слуга не вел беседу через узкую щелочку, а с недовольным видом открыл дверь и пропустил суперинтенданта со спутником.

Их проводили в небольшую комнату, убранную в серых тонах, и оставили ждать, пока Бенсон сообщит хозяину о приходе гостей.

Сержант неуверенно огляделся по сторонам и почесал подбородок краем фетровой шляпы.

– Претензия на тонкий художественный вкус, – заметил он. – Вы, шеф, когда-нибудь задумывались о значении мебели и интерьера? Взять хоть эту тахту.

– А что в ней особенного? – поинтересовался суперинтендант, бросая презрительный взгляд на упомянутый предмет, представлявший собой широкую низкую тахту, покрытую жемчужно-серым бархатом.

– Точно не скажу, – откликнулся Хемингуэй. – Будь на ней гора подушек с небрежно свисающей золотой бахромой, я бы знал, что думать. А так ума не приложу. В любом случае, шеф, эта птичка высокого полета и обожает дорогие вещи. Что скажете о картинах? Как, по-вашему, это восточный стиль?

– Китайские гравюры, – лаконично ответил Ханнасайд.

– Не удивлюсь, если и остальные мои предположения оправдаются, – согласился Хемингуэй.

В этот момент отворилась зеркальная дверь, и на пороге появился Рэндол Мэтьюс. Он направился к гостям вальяжным шагом, держа двумя пальцами визитную карточку Ханнасайда.

– Еще один элемент антуража, – пробормотал сержант.

На Рэндоле был надет жемчужно-серый фланелевый костюм, идеально гармонирующий с обстановкой комнаты, хотя вряд ли он выбрал это одеяние преднамеренно. Оторвав взгляд от карточки, Рэндол пропел:

– Добрый день, суперинтендант! Добро пожаловать в мое скромное жилище. Не желаете пройти? – Он сделал жест в сторону комнаты, из которой появился. – Разумеется, приглашение относится к вам обоим. Представьте же мне своего друга.

– Сержант Хемингуэй. – Ханнасайд слегка нахмурился.

– Приветствую вас, сержант. Бенсон, возьми у сержанта шляпу.

Сержант, привыкший к разного рода ситуациям, и здесь не растерялся. Его интерес к хозяину квартиры разгорался все ярче. Вручив шляпу слуге, Хемингуэй последовал за суперинтендантом в соседнюю комнату, выходившую окнами на улицу. Создавалось впечатление, будто вся мебель здесь, за исключением книжных полок, обтянута испанской кожей.

Рэндол достал коробку с русскими сигаретами и предложил гостям. Услышав вежливый отказ, взял одну для себя и зажег, а потом указал на два кресла.

– Прошу, присаживайтесь! И прежде чем приступить к делу, умоляю, расскажите, каким образом был отравлен мой несчастный дядя!

Ханнасайд удивленно поднял брови:

– Значит, мистер Мэтьюс, вы считаете, ваш дядя был отравлен? А мне сказали, вы охарактеризовали подозрения миссис Лэптон как глупые выдумки.

– Наверняка так и было, – согласился Рэндол. – И я без колебаний повторю свои слова, если речь пойдет о заявлениях дорогой тетушки Гертруды. Но у меня прекрасная интуиция, уважаемый суперинтендант. Ваш дружеский визит наводит на мысль, что я ошибался. Я не стыжусь признавать свои ошибки, благо совершаю я их очень редко.

– Что ж, поздравляю, – сухо отозвался Ханнасайд. – Ваш дядя действительно был отравлен.

– Да, суперинтендант, разумеется. Иначе вы бы меня не навестили. Так позволите узнать, каким образом дядюшку отравили?

– Он умер в результате отравления никотином.

– Фу, как нехорошо! – воскликнул Рэндол. – Звучит пошло, даже вульгарно. Пожалуй, выброшу остаток сигареты.

– Я не собираюсь отнимать ваше время…

– Очень ценное время.

– …дольше, чем потребуется, мистер Мэтьюс. Поскольку мне известно, что вы являетесь не только наследником, но и главой семьи, счел необходимым вас навестить. Полиции нужно просмотреть бумаги покойного.

– А, так вам нужен дядюшкин поверенный в делах! – обрадовался Рэндол. – Не сомневаюсь, он вам понравится.

– Мне не известно его имя, – признался Ханнасайд. – Не окажете ли вы любезность…

– О, конечно! Его зовут Каррингтон.

Ханнасайд быстро просмотрел записную книжку.

– Каррингтон?

– Джайлс Каррингтон. Вообще-то Каррингтонов несколько, и я точно ходил в клуб на Адам-стрит для встречи с ними.

– Благодарю. Я хорошо знаю мистера Джайлса Каррингтона. А теперь будьте добры ответить на пару вопросов, и я больше не стану вас задерживать. Когда вы в последний раз виделись с дядей?

Рэндол наморщил лоб:

– А знаете, я уже прежде слышал эти слова. Вероятно, подразумевается Каррингтон-отец?

Ханнасайд чувствовал, как нарастает раздражение, но совладал с собой и с невозмутимым видом повторил вопрос:

– Так когда же?

– Вы имеете в виду «Гражданские войны»? – осведомился Рэндол. – Ох, простите, я думал, мы говорим о картинах! В последний раз я виделся с дядей Грегори в субботу перед его смертью. Это было…

– Двенадцатого мая. Вы были в тот день в Гринли-Хит?

– Действительно, был, – с содроганием признался Рэндол.

– Простите за любопытство, мистер Мэтьюс, но имеются ли конкретные причины, по которым вам запомнился этот визит? – задал вопрос Ханнасайд, заметив замешательство собеседника.

– Он оставил неизгладимый след в памяти, так как совпал с посещением моей драгоценной кузины… как же ее… миссис Крю. Нет, точно не помню.

– Больше вам нечего добавить?

– Как же, есть, – оживился Рэндол. – Это далеко не полная картина. Кузина привезла своего достойного всяческого сожаления отпрыска и решила, что я должен воспользоваться счастливым случаем и выразить неописуемое восхищение ее чадом.

Ханнасайд сделал вид, будто не заметил издевки, и, сдерживая раздражение, задал очередной вопрос:

– В тот день вы в последний раз виделись с покойным, верно?

– Да, – подтвердил Рэндол.

– У вас были хорошие отношения.

– Очень.

– Близкие отношения, мистер Мэтьюс?

– Вынужден просить вас, уважаемый суперинтендант, пояснить свою мысль.

– Хорошо, скажу по-другому. Вы пользовались доверием покойного?

– Не думаю. Есть во мне нечто не поддающееся определению, и эта особенность вызывает недоверие всего семейства к моей персоне.

– Тогда не могли бы вы оказать любезность и сообщить, имелись ли у покойного враги?

– При всем желании не могу, – любезно проворковал Рэндол. – Я также не могу сказать, были ли у него друзья.

– Вот как! – Ханнасайд, нахмурив брови, устремил на собеседника испытывающий взгляд. – А известен ли вам кто-либо, имеющий веские причины желать ему смерти?

– Кроме меня?

От неожиданности сержант подпрыгнул в кресле, а Ханнасайд задал следующий вопрос:

– А у вас такие причины имелись, мистер Мэтьюс?

Рэндол ласково улыбнулся в ответ.

– Многоуважаемый суперинтендант, ведь я – наследник, так давайте внесем ясность! Нет необходимости осторожничать и ходить вокруг да около. Я с радостью отвечу на любой вопрос, который вы сочтете нужным задать. И вообще, я горю желанием оказать посильную помощь в поимке убийцы.

– Благодарю, – процедил Ханнасайд.

– Не за что. И не стесняйтесь. Вероятно, вам хотелось бы ознакомиться с состоянием моих банковских счетов? Не могу сразу удовлетворить ваше любопытство, но немедленно вручу вам рекомендательное письмо директору банка, клиентом которого являюсь.

– Будет лучше, если вы подробно перечислите, чем занимались четырнадцатого мая, – попросил Ханнасайд.

– Нет ничего проще! Естественно, я находился в Ньюмаркете, – не замедлил с ответом Рэндол.

– Интересуетесь бегами, мистер Мэтьюс?

– Очень. – Рэндол подошел к письменному столу и стал что-то писать на листке бумаги. – Вернулся в город по окончании бегов, назначенных на половину четвертого, в обществе некоего Фрэнка Каттербака, чей адрес я вам сейчас дам. Заехал к себе на квартиру, переоделся – можете спросить у моего дворецкого Бенсона – и отправился в ресторан Дюваля, который наверняка вам хорошо известен. Метрдотель подтвердит мои слова. Там ко мне присоединились два приятеля, чьи имена и адреса я в данный момент записываю, чтобы передать вам. Из ресторана мы поехали в театр «Палладиум», ряд «В» в партере, места 8, 9 и 10. Покинули театр незадолго до конца представления. Видите ли, я – раб привычки, а потому взял такси и поехал на Саут-стрит, но по глупости не записал номер машины. На Саут-стрит я, хоть и с опозданием, посетил танцевальный вечер миссис Мэссингэм, соблюдя тем самым все правила хорошего тона. Адрес этой дамы я тоже вам передам. Часа в три я выехал с Саут-стрит, вернулся к себе и лег спать. – Рэндол поднялся из-за стола и вручил листок бумаги Ханнасайду. – И оставался в постели до того момента, когда позвонил мистер Джайлс Каррингтон, чтобы сообщить о смерти дяди, грядущей медицинской экспертизе и полицейском расследовании. А было это между одиннадцатью утра и полуднем.

Ханнасайд сложил листок и убрал в записную книжку.

– Вас эти известия удивили, мистер Мэтьюс?

– А какие чувства испытали бы вы, окажись на моем месте? – задал встречный вопрос Рэндол.

– Если бы я не имел на примете ни одного человека с серьезными мотивами для совершения убийства, определенно эта новость стала бы неожиданностью.

– А, вы, вероятно, имеете в виду наши… э… семейные разногласия, – усмехнулся Рэндол. – И которому из родственников прикажете вменить в вину злой умысел? Лично для меня все равны, никому не могу отдать предпочтения.

– Я вовсе не призываю вас обвинять членов семьи или кого бы то ни было. Благодарю за любезность, мистер Мэтьюс, однако если вам известны сведения, имеющие непосредственное отношение к делу, хотелось бы с ними ознакомиться.

Рэндол протянул руку к коробке с сигаретами, взял одну и постучал по краю ногтем большого пальца.

– Вряд ли я могу сообщить что-либо полезное, – с печальным видом изрек он.

– В таком случае не станем отнимать у вас время, – сказал Ханнасайд, поднимаясь с места.

Рэндол взял стоявший на столе колокольчик и, когда на зов пришел Бенсон, попросил апатичным тоном проводить гостей.

– Слишком уж гладко говорит, шеф, – отметил сержант Хемингуэй, спускаясь по лестнице вместе с суперинтендантом.

– Да уж, больно складно получается, – проворчал Ханнасайд.

– И алиби имеется на все случаи, – не унимался сержант. – Но как-то не слишком убедительно. Похоже, он страшно обрадовался кончине дядюшки. Попробуй найди зацепку! Да, придется попотеть!

– Вряд ли нам удастся найти что-то подозрительное. Проверь его показания, а я встречусь с мистером Каррингтоном.

– Единственный приятный момент за долгий неудачный день, если можно так выразиться. Интересная получается вещь, стоило упомянуть дело Верекера, и тут же всплывает Каррингтон. Любопытно, разводит ли по-прежнему мисс Верекер бультерьеров? Правда, за это время она успела стать миссис Каррингтон.

– Непременно спрошу, – пообещал Ханнасайд.

– Можете также выяснить судьбу младшего Верекера. Как он, еще не повесился?

Мистер Джайлс Каррингтон не заставил Ханнасайда долго ждать. Суперинтенданта проводили в кабинет, и хозяин, встав из-за заваленного бумагами стола, с улыбкой протянул ему руку:

– Вот уж действительно приятный сюрприз! Как поживаете, Ханнасайд? Присаживайтесь.

Тот пожал Каррингтону руку и, усевшись в кресло, закурил.

– А у вас как дела, мистер Каррингтон? Как миссис Каррингтон?

– Благодарю, мы оба здоровы и счастливы.

– А что мистер Верекер? Сержант Хемингуэй – помните такого? – живо интересуется его судьбой. Его карикатуры на полицейских до сих пор вызывают немалое раздражение!

– Как только дело закрыли, он уехал за границу, и я с радостью сообщаю о намечающейся свадьбе, которая состоится совсем скоро.

– С мисс Риверс, да? Чудесная новость. Передайте ему мои поздравления и наилучшие пожелания.

– С удовольствием это сделаю. Если заглянете к нам вечерком, можете поздравить его лично. В данный момент он живет у нас.

– С радостью, – улыбнулся Ханнасайд. – Только, боюсь, мое появление вызовет мучительные воспоминания. Вы согласны?

– Ну, реакцию Кеннета нельзя предугадать, – признался Джайлс. – Возможно, у него не возникнет никаких неприятных ассоциаций. – Он устремил на суперинтенданта испытывающий взгляд. – Кстати, Ханнасайд, что привело вас ко мне? Дело или просто захотелось повидать старого приятеля?

– И то и другое, – честно признался суперинтендант. – Работа с вами приносила огромное удовольствие, помните?

– Приятно слышать, но только номер не пройдет. Мне ничего не известно о покойном Грегори Мэтьюсе.

В глазах суперинтенданта загорелись искорки.

– Ладно-ладно, мистер Каррингтон, не будем играть в Шерлока Холмса! Разумеется, я пришел по делу Мэтьюса.

– Его действительно отравили?

– Да, никотином. Хотелось бы взглянуть на его бумаги.

– Хорошо. Завтра вас устроит?

Ханнасайд кивнул.

– Не можем найти ни одной зацепки. Пять дней бьемся с убийством Грегори Мэтьюса, а родственники водят меня за нос! Мистер Каррингтон, расскажите все, что знаете о Мэтьюсе.

– Мои знания весьма скудны. Он был нашим клиентом в течение пяти лет. Его делами занимался Дибби Брайант, а после его смерти он пришел к нам. Полагаю, Мэтьюс не поладил с младшим Брайантом. А нас он не слишком беспокоил. Так, незначительные поручения.

– Известно, каким образом он заработал деньги?

– Вроде был игроком на бирже. У него есть офис в Сити, и полагаю, он проделывал операции с акциями и облигациями. Начал карьеру в брокерской конторе, и ему сопутствовало везение.

– Мы заглянем к нему в офис. А известно вам что-нибудь о других членах семьи?

– Могу говорить лишь о том, что видел в доме Мэтьюсов во время оглашения завещания.

– Не слишком-то вы помогли следствию, – посетовал Ханнасайд. – А что вы думаете о Рэндоле Мэтьюсе?

Джайлс в задумчивости стряхнул пепел с сигареты.

– Ну, поскольку вы спросили… Не могу сказать, что этот молодой человек мне симпатичен.

– И мне тоже. Что о нем известно?

Мистер Каррингтон покачал головой:

– Что сказать? Он ведет светский образ жизни, а я с такими людьми не общаюсь. А вас он заинтересовал?

– Меня интересует каждый, кто имеет отношение к этому делу. Хемингуэй говорит, что тут все покрыто мраком. И потом этот проклятый никотин. Может, покойный его проглотил, а может, и нет. С тыльной стороны левой руки обнаружили глубокую царапину.

– Прямо-таки интриги в духе Борджиа! – недоверчиво фыркнул Каррингтон.

– Похоже на то, верно? Однако один из наших экспертов полагает, что яд мог попасть в организм именно этим путем. Вечером накануне смерти последней, кто видел Грегори Мэтьюса, была его сестра Харриет. Но она в этом не призналась. Можно предположить, что именно она поранила брату руку.

– Маникюрными ножницами? – усмехнулся Джайлс. – Продолжайте, приятно наблюдать, как в вас просыпаются романтические чувства.

– Понимаю, что это кажется нелепым, только мне не до шуток, мистер Каррингтон. Предположим, она случайно нанесла рану, а потом промыла лосьоном, в который добавила яд?

– Харриет Мэтьюс – это эксцентричная дама, помешанная на экономии?

– Да.

– Почему из всех подозреваемых вы выбрали именно ее? Странно! У нее не хватило бы ни ума, ни соответствующих знаний.

– Эксцентричные говорливые дамы не всегда так невинны, как кажется на первый взгляд, мистер Каррингтон. Нет, я не думаю, что это она совершила убийство. Но беда в том, что у меня вообще нет оснований заподозрить кого-либо. Если рассуждать логически, наиболее вероятным кандидатом является наследник. Рэндол живет на широкую ногу, возможно, не по средствам и, если не ошибаюсь, много играет на скачках. Умный парень и очень хладнокровный. Кроме того, он представил нам стопроцентное алиби, к которому невозможно придраться. У меня ничего нет против него. Утверждает, что о дядиной смерти узнал от вас. Как Рэндол воспринял это известие?

Джайлс на мгновение задумался.

– Видите ли, мы разговаривали по телефону, и Рэндол, по-моему, был спокоен. Я только сказал, что мистер Мэтьюс умер, и возникли некоторые подозрения относительно причины смерти, а потому будет произведено вскрытие. – Джайлс снова замолчал. – Эта новость явно вызвала у Рэндола раздражение, что вполне естественно. Кому понравится скандал, затрагивающий честь семьи?

– И что он сказал?

– Точно не помню. Что-то о некомпетентности врачей, и что ему необходимо со мной встретиться.

– И он приехал к вам в тот же день, верно? А в котором часу?

– Около часа дня. Рэндол прекрасно владел собой и хотел договориться относительно оглашения завещания и обсудить ряд других вопросов.

– Думаю, он знал, что является наследником, да?

– Безусловно! Ведь мы с ним являемся душеприказчиками.

– Скажите, он выражал озабоченность по поводу происшествия в Гринли-Хит? Хотел выяснить подробности?

– Скажу так: Рэндол проявил вполне уместное в подобных случаях любопытство, но не более. И только поинтересовался, кому в голову пришла дурацкая мысль заявить об убийстве и устроить весь этот кошмар. Но поскольку я и сам не знал, то…

– А откуда Рэндолу стало известно о возникших подозрениях? Разве не вы его просветили?

– Нет, не я. Только когда идет речь о вскрытии трупа, естественно, приходит в голову мысль об убийстве, верно? Думаю, Рэндол, как и я, догадался, что дядю могли отравить. Мне показалось, он не придает особого значения этим слухам. Только выразил уверенность, что все члены его семейства вели себя в характерной для каждого манере и что он не может не поддаться соблазну и посмотреть, как они выставляют себя дураками. Полагаю, сегодня днем он отправился в Гринли-Хит.

– Не сомневаюсь, – согласился Ханнасайд. – Вполне понятное желание. А если учесть, что в «Тополях» могли остаться улики, которые надо срочно уничтожить, намерения Рэндола становятся еще более ясными.

– Э, друг мой, да вы, оказывается, брюзга! Что-то прежде за вами не замечалось.

– Ах, мистер Каррингтон, тут и святой начнет сквернословить! Представьте себе: человека отравили вечером четырнадцатого мая, лечащий врач считает, что смерть произошла по естественным причинам, и готов подписать соответствующий документ. И вдруг один из членов семьи возражает против такого заключения и требует произвести вскрытие. Хирург тоже ничего не обнаруживает и согласен с лечащим врачом, но органы посылают в министерство внутренних дел, как того требуют правила. Никто в Гринли-Хит не воспринимает эти действия всерьез, и ни о каких официальных мерах нет и речи. И вот вам результат! Проходит пять дней, в течение которых все заинтересованные в деле не только прекрасно знали, что ведется расследование, но имели достаточно времени, чтобы избавиться от всех улик, которые могли остаться на месте преступления. В комнате покойного чистота и порядок, флакон с укрепляющим средством предусмотрительно разбит и осколки исчезли.

– А, вон оно что! – улыбнулся Джайлс. – А вам бы хотелось найти труп в первозданном виде, и чтобы в корзинке для мусора обнаружилось обвинительное письмо, а на прикроватной тумбочке стоял стакан со следами яда. А все улики находятся под замком, чтобы, как только вы появитесь, вручить вам ключ.

– Да уж, тогда нам не досталось бы столько хлопот, – невольно рассмеялся Ханнасайд. – Кстати, ведь у вас имеются ключи, принадлежавшие покойному, так?

– Верно, но я получил их только в пятницу. Рэндол передал мне ключи в ожидании результатов расследования.

– Подумать только! Предусмотрел все до мелочей, а? Мистер Рэндол Мэтьюс не сделал ни одного необдуманного шага. А все семейство люто его ненавидит. – Он постучал пальцами по столу. – Пусть в отделении проверят все материалы по мистеру Рэндолу Мэтьюсу. Вы сейчас заняты, мистер Каррингтон?

– А в чем дело?

– Проедемте со мной в офис Грегори Мэтьюса.

– Хорошо. – Джайлс глянул на часы. – Но у меня назначена встреча на пять часов, так что к этому времени я должен вернуться.

Такси подвезло их к большому многоквартирному дому в Сити. Еще при жизни Грегори Мэтьюс снял здесь небольшую однокомнатную квартиру на четвертом этаже, где и занимался делами. Из мебели в комнате находился письменный стол, пара обтянутых кожей кресел, столик с пишущей машинкой, большая корзина для бумаг, картотека и сейф. Кругом царила чистота, но воздух казался спертым по причине наглухо закрытых окон и дверей.

– Смотрите, Ханнасайд, ни одного разорванного письма, – прокомментировал Джайлс. – Чудесное современное здание, куда уборщица беспрепятственно заходит, пользуясь выданным ключом, и убирает помещение каждое утро до появления хозяина или посетителей. – Он уселся за письменный стол и стал рассматривать кольцо с ключами. – Ну, с чего хотите начать: с письменного стола, сейфа или картотечного шкафа?

Ханнасайд извлек из стола ежедневник и принялся читать.

– Пожалуй, с письменного стола, – рассеянно бросил он. – Паркер и Шелл… Вероятно, они были брокерами покойного и встречались с ним четырнадцатого мая. Только это мало что дает.

– Да, эти джентльмены – брокеры Грегори Мэтьюса, – подтвердил Джайлс, вставляя ключ в скважину верхнего ящика письменного стола. – Ну вот, готово.

– Минутку. – Ханнасайд снова перелистал ежедневник. – Ни о каких других встречах записей нет. Только каждый день записывались курсы акций на бирже. Похоже, он вкладывал деньги в разные предприятия… Понедельник тринадцатое мая, встреча с Лэптоном в полдень. – Он положил ежедневник на стол. – Лэптон? Муж сестры покойного. Интересно, зачем Грегори Мэтьюсу понадобилось с ним встречаться?

– Высушенный сморчок под каблуком у властной супруги? – поинтересовался Джайлс.

– Вот-вот, он самый. Зачем Мэтьюсу понадобилось встречаться с ним здесь, если они живут рядом? Пожалуй, стоит в этом разобраться.

Джайлс смотрел на суперинтенданта с изумлением.

– Знаете, Ханнасайд, ваш образ мышления пугает и удивляет. Да я могу назвать с десяток причин.

– Согласен. Да только лучше лишний раз проверить. Мало ли что может всплыть на поверхность. Вот вам, к примеру, известно что-нибудь о некой даме по имени Глэдис Смит, проживающей в Голдерс-Грин, Фэйрли-Корт, 531?

– В первый раз слышу это имя, – признался Джайлс, вынимая из ящика стола документы. – Она имеет какое-то отношение к делу, или вы просто хотите рассказать забавную историю?

– Ее имя и адрес записаны вот здесь девятого мая. Время не указано, так что, возможно, Мэтьюс с этой леди не встречался.

– Вы похожи на утопающего, цепляющегося за соломинку, – заметил Джайлс, с рассеянным видом просматривая бумаги.

Ханнасайд записал в блокнот адрес миссис Смит.

– Пока больше уцепиться не за что. Только вот ведь странно, слишком уж много этих соломинок. Ну что, нашли что-нибудь интересное?

– Ничего особенного, – откликнулся Джайлс.

Они вместе изучили содержимое письменного стола и занялись сейфом, где их тоже ждало разочарование. Ханнасайд забрал банковскую книжку и гроссбух и, усевшись за письменный стол, в полном молчании принялся их исследовать.

– Это занятие наводит скуку, – неожиданно заметил Джайлс, набивая табаком трубку. Ханнасайд буркнул в ответ что-то невнятное. – Ну, что там в банковской книжке? – поинтересовался Джайлс.

– На первый взгляд ничего существенного. Только записи сделаны несколько небрежно. Не везде отмечено, что именно продано для покупки очередной партии акций. – Ханнасайд со вздохом захлопнул книгу. – Пожалуй, надо изучить ее более тщательно. А теперь приступим к картотеке.

Они быстро просмотрели находившиеся там бумаги, однако никаких интересных открытий не обнаружилось. Джайлс, позевывая, порадовался, что не служит в Управлении уголовных расследований.

– Многие люди даже не подозревают, какая это нудная работа, – согласился Ханнасайд. – Мистер Каррингтон, я забираю банковскую книжку и гроссбух. Думаю, больше здесь искать нечего. Будем надеяться, что в доме у Мэтьюса нам повезет больше. Можете приехать в «Тополя» завтра в десять утра?

– И вас подвезу, – предложил Джайлс. – Полагаю, сейчас вы намерены навестить Глэдис Смит?

– Да, в отношении этой дамы следует внести ясность, – с невозмутимым видом подтвердил Ханнасайд. – Узнать, кто она такая и почему ее имя записано среди биржевых котировок и деловых встреч.

– Ну, не знаю, однако не сомневаюсь, что вы это непременно выясните, – вежливо поддакнул Джайлс. – И окажется, что она машинистка, желающая наняться на работу к Мэтьюсу. Однако ваше рвение достойно всяческого восхищения.

– Нигде не упоминается, что у него работала машинистка, – возразил Ханнасайд.

– Но это не означает, что мистер Мэтьюс не собирался воспользоваться ее услугами в будущем, – парировал Джайлс.

– Возможно, вы правы, – без тени недовольства согласился Ханнасайд.

На следующее утро, усаживаясь в машину Джайлса, Ханнасайд сообщил:

– Знаете, мистер Каррингтон, мои соломинки, похоже, начинают сплетаться в веревку. Упомянутая леди – вовсе не машинистка в поисках работы.

– Кто? – переспросил Джайлс. – Ах, вы о Глэдис Смит! Значит, вы все-таки нанесли ей визит. Ну и что она собой представляет?

Ханнасайд зажег спичку и стал раскуривать трубку.

– Очаровательная миниатюрная женщина, не слишком молодая и явно из простушек. Так сказать, милое создание, рядом с которым чувствуешь себя уютно. Красивые глаза и по-матерински добрая улыбка. – Он на мгновение замолчал, а потом, попыхивая трубкой, сообщил: – Она даже не слыхала о Грегори Мэтьюсе.