Текст книги "Невеста Рейвенсдена"

Глава одиннадцатая

Три недели пролетели незаметно, и, хотя времени должно было хватить на то, чтобы привыкнуть звать по имени будущего супруга, этого не случилось, так как виделись они исключительно мельком.

Похоже, ситуация и теперь не слишком изменится, уныло подумала Сара, когда дверь за горничной закрылась и она наконец осталась одна. Утром, на церемонии венчания, и потом за завтраком Рейвенсден был, конечно, очень галантен и внимателен, но, когда они приехали в Комберфорд и выслушали поздравления слуг, выстроившихся внизу для встречи с молодой хозяйкой, удалился в библиотеку и появился только для того, чтобы на скорую руку поужинать и пожелать ей доброй ночи.

Сара чувствовала себя покинутой и одинокой. Не было рядом дяди, к ежедневной заботе которого она так привыкла; завтра лорд Девенхэм увезет Риббонхоллов в свой родовой замок знакомиться с семьей; даже леди Рейвенсден отбыла в город сразу после свадьбы.

Учитывая, что Рейвенсден якобы мечтал о компаньоне, его поведение выглядело довольно странно. Не так представляла она себе свою первую брачную ночь, не без разочарования подумала Сара.

С другой стороны, ведь именно первой брачной ночи она боялась, так что вряд ли стоит обижаться на почтительное, но холодное обращение мужа. Это вообще не повод для огорчения, сказала она себе, отправляясь смотреть свою новую спальню.

Комната, обставленная старомодной тяжелой мебелью, казалась слишком большой, чтобы можно было назвать ее уютной, но в камине весело потрескивал огонь, густого винного цвета бархатные занавеси на окнах и балдахин из этой же ткани над высокой старинной кроватью выглядели прелестно. Стены были заново отделаны элегантными розово-кремовыми цветочными обоями, рисунок которых повторялся в шелковой обивке кресел, козетки и пуфика рядом с туалетным столиком. Множество свечей в серебряных канделябрах ярко освещали помещение.

Каждая мелочь была заботливо продумана. Надо отдать справедливость, подумала Сара, день ее свадьбы прошел так, как она хотела. Все утро окруженная хлопочущей семьей и друзьями, она получила внимания ничуть не меньше, чем самая привередливая невеста, и теперь тишина ее комнаты именно то, что нужно. Вне всякого сомнения, Рейвенсден позаботился обо всем, кроме:..

Вздохнув, девушка подошла к окну, выходящему на лес и озеро. Было уже темно. Из стекла глядело ее отражение – мерцающий призрак в шитом жемчугом и кружевами шелковом пеньюаре.

Почему же ей так печально и одиноко? Почему мысль о том, что можно не бояться Рей-венсдена, благородно отказавшегося от супружеских прав, не радует ее?

Вот он, камень преткновения.

Этот простой вывод ошеломил ее. Господи, неужели она сошла с ума? О чем она думает? Она вовсе не хотела такого внимания со стороны мужа. Конечно же нет. Просто… она скучала по нему.

Чтобы хоть немного повысить настроение, Сара стала вспоминать, как хорошо она справилась со всеми свадебными хлопотами за такой короткий срок. Она даже смогла дать резкий отпор несносному сэру Пансонби Фриму, который имел наглость выразить ей свое неудовольствие в связи с ее решением.

Девушка поежилась, вспомнив этот неприятный инцидент. После разговора с преподобным Баттерлоу о предстоящем венчании Сара, невзирая на отсутствие пистолета, решившаяся пойти домой через лес, неожиданно почувствовала чье-то присутствие. Еле слышный треск веток и знакомое по двум предыдущим случаям ощущение, что за ней следят, сначала напугали, а затем рассердили. Круто развернувшись, она остановилась и стала ждать.

Через минуту из-за поворота появился запыхавшийся и утирающий лицо платком сэр Пансонби. Мелькнула мысль, что звук преследования раздавался гораздо ближе, но девушка была так разгневана, что тут же забыла об этом и накинулась на незадачливого поклонника. Сказав ему все, что думает по поводу морали джентльменов, шпионящих за девицами, она заявила, что не желает в дальнейшем иметь с ним никакого дела. Сокрушенный ее гневной отповедью, Фрим, так и не найдя слов в свою защиту, убрался восвояси, а довольная своей решительностью Сара спокойно отправилась домой.

Она и сейчас с удовольствием вспоминала о своей смелости. Она смогла избавиться от мерзкого приставалы сама, без какой-либо помощи своего ягуара.

Внезапно улыбка исчезла с ее лица. Когда же она начала думать о Рейвенсдене как о своем ягуаре? Так не годится. Лучше ей не забывать, что ягуар не домашнее животное и его не так-то легко приручить.

Эта мысль огорчила ее. Сара опять почувствовала себя одинокой. Да, в том-то все и дело. Она… одинока. Она скучает по Рейвенсдену, по теплому чувству товарищества, только было возникшему и снова исчезнувшему, по веселому блеску его глаз, улыбке. Девушка вздохнула и попыталась убедить себя, что теперь, когда они женаты, все вернется. Как бы хотелось знать, что он сейчас делает, чувствует ли себя таким же одиноким, думает ли о ней!

Она наконец одна, подумал Ник, услышав, как закрылась дверь за ее горничной. Он стоял у окна, глядя на мерцающий на воде озера лунный свет, и пытался уговорить себя, что его отделяет от жены не просто тонкая стена. Но напряженные до предела мускулы тела не желали слушать никаких уговоров и расслабляться.

Три недели назад, делая ей предложение, он и представить себе не мог, какие его ожидают муки. Дьявол, раньше с этим никогда не было проблем! Но сегодня вечером, когда он вдруг осознал, что она наконец в его доме, его жена, пришлось запереть себя в библиотеке – такое непреодолимое желание охватило его, что он не мог полностью доверять себе.

Но прекрасная дедовская коллекция старинных книг не помогла. Ник метался, как зверь в клетке, представляя себе, как совсем рядом за стеной укладывается в постель Сара.

Надо заставить себя думать о чем-то другом. В конце концов, ведь Сара не Мэриан, в которую он был так безумно влюблен…

Бесполезно обманывать себя, горько усмехнувшись, подумал он. Он хотел Сару. Он хотел ее так страстно, что не мог поручиться за себя в ее присутствии. Он настолько не доверял себе, что позволил приблизиться к ней только на несколько минут во время ужина.

Да нет, он не был безумно влюблен, просто ему не хотелось пугать свою прелестную, невинную жену, снова и снова безуспешно пытался убедить себя Ник.

Но что бы там ни было, уснуть сегодня ему явно не удастся. А раз уж он обречен бодрствовать, надо попытаться разгадать тайну убийства Эми Линлей. Интуиция подсказывала ему, что за этим стояло нечто большее, чем знала Сара, а своей интуиции он привык доверять. Для сэра Джаспера это до сих пор было темой настолько болезненной, что он просто не мог вдаваться в детали, а леди Риббонхолл, которую он мягко пытался подвести к разговору об Эми, неожиданно сухо заявила, что со временем Сара все расскажет сама, если он будет достаточно тактичен и терпелив.

Тактичен и терпелив. Интересно, что сказала бы Сара, если бы он сейчас вошел к ней и заявил, что просто хочет поболтать.

Какое-то время эта мысль занимала его, пока он вдруг не увидел свое отражение в стекле. Из окна на него смотрело перекошенное от напряжения лицо. Она, конечно, не поверит, да он и сам себе не верил. Необходимо найти иной способ для выхода примитивных инстинктов, иначе его прелестная, невинная, такая желанная жена останется и дальше такой же недостижимой, как сегодня.

– Господи, Винвик! – воскликнула Сара, замерев с чашкой у рта и уставившись в окно. После почти бессонной ночи ей так хотелось мирно позавтракать в компании с мужем. Однако в данный момент ни мира, ни мужа не было. – Что там происходит? Это похоже на…

– …выстрелы, – спокойно объяснил дворецкий, как будто ничего более естественного, чем стрельба во дворе в восемь часов утра, и представить себе невозможно. – Его сиятельство упражняется в стрельбе.

– Упражняется! Зачем? Предстоит осада?

– Ничего об этом не слыхал, миледи. Его сиятельство любит держать себя в форме, так он выразился, но, пока тут жила миледи, она запрещала это.

– Прекрасно ее понимаю. – Поставив чашку, Сара решительно поднялась из-за стола. – Очевидно, милорд не привык к тому, что рядом с ним живут женщины.

Винвик позволил себе чуть улыбнуться.

– Вы найдете мишень в дальнем от конюшен углу двора, миледи. Чтобы не пугать лошадей.

– Чтобы не пугать лошадей… – раздраженно бормотала Сара, направляясь на звук выстрелов. – Он, видимо, считает, что лошади более чувствительны, чем…

Картина, представшая перед ее глазами, на минуту лишила ее дара речи. В конце аллеи к стене была прикреплена мишень, на внушительном расстоянии от нее стоял Рейвенсден, держа по пистолету в каждой руке. Замерев, Сара завороженно смотрела, как он каким-то неуловимым движением вскидывал сразу оба пистолета и разряжал их почти одновременно. Сара много раз наблюдала, как дядя упражняется в стрельбе, но было что-то леденящее душу в том, как спокойно и методично стрелял граф.

– Мне очень жаль, дорогая, что шум потревожил вас, – проговорил Рейвенсден, неожиданно повернувшись. – Как вы себя чувствуете сегодня утром?

Спокойный, вежливый тон настолько не соответствовал только что продемонстрированной устрашающей ловкости и агрессивности, что Сара растерялась. С трудом совладав с голосом и даже не утруждая себя вопросом, как он узнал, что она стоит рядом, она спросила:

– Как вам кажется, чем вы занимаетесь, милорд?

– Проверяю новые двуствольные пистолеты, – спокойно ответил граф, опуская оружие. – Приходится немного переместить прицел, иначе второй выстрел попадает ниже цели.

– Какая жалость! – холодно поглядев на мужа, заметила Сара.

– Так я и знал, что вы мне посочувствуете. Стрелок стрелка всегда поймет. Попробуй-те, дорогая. Я перезаряжу для вас, – усмехнувшись, неожиданно предложил Рейвенсден.

– Ну… я не уверена…

– Если хотите, можем подойти к мишени поближе. Я не хотел бы поставить вас в неудобное положение.

– Поставить меня в… Дайте пистолет! – протянув руку, вспыхнула Сара.

– Вот, прошу. Я зарядил только один ствол, но, думаю, вам этого будет достаточно.

– Спасибо, милорд. Господи, да он весит целую тонну!

– Он действительно тяжелее, чем обычное оружие, – с улыбкой, которую Сара назвала бы дьявольской, заметил граф. У нее уже начало закрадываться подозрение, что муж насмехается над ней, но она не успела выразить его в словах, так как он заговорил снова: – Держите пистолет обеими руками, вот так.

Встав сзади, Рейвенсден взял жену за локти, чтобы помочь держать оружие. Сара подняла пистолет на уровень груди и стиснула зубы.

– Я возьму на себя часть веса, – прошептал он ей прямо в ухо. – Вы только прицельтесь и спустите курок.

Только прицельтесь и спустите курок? И как она ухитрилась попасть в такое дурацкое положение? Она не могла даже заставить свои пальцы пошевелиться; ее руки были словно парализованы прикосновением Рейвенсдена. Да и вся она как-то странно ослабела. Ноги у нее подкашивались, и, если бы он не держал ее так крепко, она просто упала бы к его ногам.

Сознание собственной слабости вдруг показалось ей так унизительно, что, собравшись с силами и крепко зажмурившись, она ухитрилась нажать на курок. Раздался дикий грохот, и отброшенная отдачей, вскрикнувшая от испуга Сара еще теснее прижалась к мужу. Бросив на землю пистолет, она вцепилась в его сюртук, ища поддержки и защиты.

– Вы промахнулись, – чрезвычайно довольным тоном объявил Рейвенсден.

Сару будто холодной водой окатили. Господи, о чем она думает? Ведь ясно, единственное, что его интересует, это…

– Так это месть! – воскликнула она, посмотрев ему в лицо. – О, негодяй! Вы прекрасно знали, что я ни разу в жизни не стреляла из пистолета, ведь правда? Никогда больше не смейте так насмехаться надо мной!

– Как вы можете заметить, моя прелесть, я даже не улыбаюсь.

– У вас глаза смеются.

Веселый блеск постепенно исчез из его глаз, и они стали из ярко-зеленых темными, почти черными. Она никогда не видела, чтобы мужские глаза так быстро меняли цвет. И голос стал ниже, глубже; его мурлыкающие звуки обволакивали, ласкали, рождая волны жара по всему телу.

– Разве?

Сара вдруг почувствовала, как близко они друг от друга, как ей хочется прижаться к нему еще сильнее, но тут, отступив, он отпустил ее.

– Боюсь, что не мог отказать себе в этом удовольствии, – признался он, поднимая пистолет. – Но мне следовало догадаться, что у вас хватит мужества. Это позволяет мне надеяться…

– На что?

Он не ответил и даже не посмотрел на нее, продолжая с ленивой, удовлетворенной улыбкой почти машинально заряжать пистолет. Улыбка была столь волнующей и загадочной, что Сара окончательно смутилась.

– Как… как вы догадались, что я никогда не стреляла? – запинаясь, спросила она.

– Это было совсем не трудно. Ни один опытный стрелок не положит в сумочку пистолет, не проверив сначала, заряжен ли он.

– О, пистолет дяди Джаспера. – Она вспомнила эпизод в библиотеке. – Вы очень наблюдательны, милорд. Господи, как же давно это было!

– Столетия назад.

– Ну, так бы я не сказала, но… Что вы делаете? Должна сказать вам, милорд, что категорически возражаю против продолжения пальбы. Я не собираюсь завтракать под звуки выстрелов. Сейчас же прекратите!

– Правда?

– Да. Я не одобряю такого агрессивного времяпровождения.

– Весьма женственно. Но подобные упражнения, знаете, помогают… как бы лучше сказать, подавить в себе некоторые весьма примитивные инстинкты.

– Упражнения? Но вы же просто стояли… – Она вздрогнула, вспомнив свое первое впечатление. – Если вы чувствуете необходимость в упражнениях, милорд, вам придется придумать что-нибудь другое.

– Что-нибудь другое? – пробормотал он, загадочно усмехнувшись. – И у вас есть какие-то предложения, любимая?

– Винвик, с этого дня, когда его сиятельство решит поупражняться в стрельбе, мы будем закрывать окна.

– Да, миледи.

– Не сомневаюсь, мы скоро привыкнем к шуму.

– Если вы так считаете, миледи.

– Может, стоит попытаться уговорить его заняться крикетом, если уж ему так необходимо бить по цели?

– Я бы не советовал, миледи.

– Да, знаю, его сиятельство однажды разбил окно, но…

– Хуже, миледи. Мяч угодил в чашку покойного графа. Он как раз собирался сделать глоток.

– Ага. Значит, крикет оставим.

– Кажется, милорд, вы уверяли, что в этом озере водится рыба?

– Безусловно. Наберитесь терпения и перестаньте жаловаться. Ведь это вы хотели, чтобы я нашел занятие поспокойнее, разве не помните? И вы опять назвали меня милордом.

– Сидеть часами в лодке, боясь произнести слово, чтобы не вспугнуть рыбу, – какое еще от меня требуется терпение, сэр… я хочу сказать, Ник.

– Нет, Сара. Вы должны держать хлыст вот так.

– Но это же неудобно.

– Если вы не последуете моему совету, то вместо лошади ударите меня.

– Но право, Николас, как я могу ударить вас, когда вы стоите сзади?

– Не называйте меня Николас.

– Но ваша матушка вас так называет.

– Только когда хочет меня позлить.

– Ох, ну хорошо, Ник.

– Вот так-то лучше. Скажите, моя любовь, вы когда-нибудь пробовали управлять фаэтоном?

– Не думаю, сэр, что это лучший способ управлять фаэтоном.

– Возможно, и нет, но так по крайней мере мы не рискуем оказаться в канаве.

– Но что подумают люди? Вы же едете, обхватив меня руками!

– Они подумают, что мы счастливая пара.

– О, а вы счастливы, Ник?

– Да, малышка. Ну вот, теперь замечательно. Думаю, мы можем попробовать еще что-нибудь в этом духе.

– Что? Но я же ничего не делала.

– Терпение, моя любовь, терпение.

– Терпение?

– Доверьтесь мне. За последние несколько дней я стал настоящим экспертом в этом вопросе.

– Ник, о чем вы говорите?

– Позже.

Но беда заключалась в том, размышлял Ник на следующий день, что его собственное терпение иссякло.

Он сидел в углу кареты и наблюдал, как Сара устраивается, старательно расправляя золотистую мантилью и прикрывая юбками лодыжки. Золотистая шляпка, отделанная черным пером, немного съехала, и ему безумно хотелось снять ее и поправить выбившиеся локоны.

Пока он ухитрялся держать себя в руках. Долгие ночные прогулки и ранние купания в холодном озере помогали одолеть бушевавшее в нем страстное желание, но справляться с собой становилось все труднее. Еще одна неделя – и он, наверное, просто сойдет с ума.

Нет, надо держаться, ведь он уже добился того, что Сара не отскакивает при его прикосновении. Следующая ступень – приучить ее к мысли об отношениях более близких, чем дружба. Медленно, осторожно и нежно разбудить чувственность, чтобы она смогла отдаться ему целиком. Он добьется этого во что бы то ни стало. Он так страстно желал ее, что даже не допускал мысли о неудаче.

– Знаете, Ник, – Сара прекратила возиться с юбками и серьезно поглядела на него, – когда вы сказали «позже», я думала, мне снова предстоит обучаться какой-нибудь экстравагантности, ну, например, кнутом сгонять муху с уха коренного, а вместо этого мы спокойно едем себе в закрытой карете. – Но…

– Это не ответ. Почему мы не могли поехать к дяде Джасперу верхом?

– Я уже говорил вам, Сара, что из вас получилась очаровательная графиня? Своенравная и капризная, конечно, но очаровательная.

– Капризная! Я была бы вам признательна, милорд, если бы вы не перебивали меня. Это раздражает.

Рейвенсден усмехнулся, поймав себя на мысли, что больше не злится, когда она называет его «милорд», особенно таким саркастическим тоном.

– Простите, моя прелесть, но мне пришла в голову одна довольно забавная мысль.

Сара насторожилась, углядев дьявольский блеск, появившийся в глазах мужа и заметный даже в полумраке кареты. Забавная мысль? Что бы это могло значить?

Ухмылка медленно превратилась в загадочную ленивую улыбку.

– Я пытаюсь решить, стоит поцеловать вас или нет. И если да, то помешает ли этому ваша прелестная шляпка.

Сара почувствовала, что у нее открылся рот.

– Вы пытались решить… – продолжать она не могла.

– Именно. – Рейвенсден наклонился и взял ее за руку. Она была так ошеломлена, что позволила ему это, не запротестовав даже, когда он просунул пальцы в перчатку и начал тихонько гладить ее ладонь. – Знаете, ведь ничего предосудительного нет в том, чтобы поцеловать собственную жену. По-дружески, конечно.

– Ко… конечно, – еле вымолвила она. Было удивительно, что легкое прикосновение его пальцев к ладони настолько лишило ее возможности соображать. Ей бы следовало хоть немного испугаться при мысли, что Ник хочет ее поцеловать. Но совсем не от испуга бешено забилось в горле сердце. – Ну… хорошо… если вам этого хочется… я хотела сказать, моя шляпка вполне надежно прикреплена, Ник.

– В таком случае… – пробормотал он и, нагнувшись ближе, дотронулся до нее губами. Поцелуй был таким легким, что она едва ощутила прикосновение его губ.

У нее вырвался слабый вздох разочарования, прежде чем она поняла, что он не собирается на этом заканчивать. Трепеща и совершенно не понимая, что с ней происходит, Сара застыла в ожидании.

– Закрой глаза, – хрипло приказал он. Она повиновалась. На какую-то секунду ее вновь охватило ощущение своей полной беззащитности, но потом она почувствовала губы Ника, и блаженное тепло разлилось по всему телу. Казалось, все ее существо сосредоточилось в губах и ладони, которую он нежно поглаживал.

Он снова отодвинулся, и, приоткрыв затуманенные глаза, Сара увидела, что он наблюдает за ней.

– Это было… очень по-дружески, – прошептала она каким-то не своим голосом.

– Тебе понравилось?

– Да… я…

– Звучит как-то не очень уверенно.

– Наверно, я просто не привыкла к такому выражению дружбы, милорд.

– О нет, – прорычал он. – На этот раз, прекрасная Сара, тебе не удастся спрятаться за холодным словечком «милорд». – И, глядя ей прямо в глаза, добавил: – Думаю, мне надо поцеловать тебя еще раз, чтобы ты смогла разобраться.

Завороженная его взглядом, Сара слабо, но согласно кивнула.

– Это должно помочь, – ухитрилась прошептать она перед началом нового поцелуя.

На этот раз его губы были слегка приоткрыты. Она немедленно ощутила разницу и была потрясена неожиданно возникшим страстным желанием приоткрыть в ответ свои. Стыдливость и желание яростно боролись в ней, заставляя дрожать все тело. Воля покинула ее, она перестала думать и вся подчинилась такому сладкому, такому новому для себя ощущению. Поцелуи становились все нежнее, жарче, и, наконец, кончик его языка слегка раздвинул ее трепещущие губы, вызвав в ней такую бурю эмоций, что казалось, она сейчас потеряет сознание.

И тут муж неожиданно отпустил ее и, пробормотав:

– Кажется, мы приехали, – потянулся к дверке.

До Сары с трудом дошел смысл его слов. Несколько секунд она бессмысленно смотрела на двери замка, пытаясь собраться с мыслями, и наконец отчаянно прошептала:

– О Господи, как я надеюсь, что дядя не захочет играть в шахматы!

Но дядя, конечно же, захотел, однако, к ее облегчению, согласился играть с Рейвенсденом. Может, это и к лучшему, думала она, устроившись около пылающего камина и наблюдая за ними, потому что, когда она попыталась вникнуть в игру, дядя посмотрел на нее как-то странно, как будто видел впервые в жизни, а муж так беззастенчиво ухмыльнулся, что стало совершенно очевидно – она не в состоянии ничего толком осмыслить.

Но даже когда они собрались домой, она все еще не пришла в себя. К счастью, дядя явно не был обеспокоен ее странным состоянием и казался на удивление довольным.

– Сэр Джаспер хорошо выглядит, – заметил Ник, как бы прочтя ее мысли.

– Замечательно, – рассеянно согласилась Сара.

Снова оказавшись с мужем наедине в темной карете, она окончательно растерялась, но не столько от его близости, сколько от собственных странных, если не сказать шокирующих, мыслей, неотвязно преследующих ее.

– Ник!

– Да?

Она уставилась на свои дрожащие пальцы, бессмысленно теребящие ленты сумочки.

– Раз вы умеете целоваться так нежно, так… по-дружески, я думаю, можно еще… еще раз…

– Еще раз поцеловаться? – закончил он, сверля ее взглядом. – Вам не понравилось?

– О нет! Я буду счастлива… Ведь эти поцелуи не имеют ничего общего с… с теми обязательствами, о которых мы говорили. Правда?

Он подвинулся к ней и накрыл ее трепещущие руки своими.

– Сара, я уже обещал вам это однажды. Ничто из того, что между нами происходит, не имеет никакого отношения к обязательствам.

Девушка бросила на него застенчивый взгляд из-под шляпки.

– Звучит убедительно, Ник.

– Значит, если я правильно понял, ты не против, если я поцелую тебя еще раз до того, как мы приедем домой?

– Да, – еле слышно прошептала она, не в силах оторвать взгляда от его губ. – Мне очень хотелось бы этого.

– И мне тоже, – пробормотал он чуть хриплым мурлыкающим голосом. – Но на этот раз… – он пододвинулся ближе и изучающе посмотрел на сложный бант, на который у левого уха была завязана шляпка, – мы обойдемся без нее.

Сара не могла сдержать тихий вскрик, когда его пальцы коснулись ее шеи. Выражение его лица не изменилось, но она почувствовала, как моментально напряглась и тут же ослабла его рука, как будто он боялся напугать ее. Аккуратно развязав ленты, он снял с нее шляпку и отложил в сторону.

– Это тебе тоже не понадобится, – мягко проговорил он и, нежно разжав ее судорожно сжатые пальцы, вынул из них сумочку и отложил к шляпке.

Она задрожала, снова почувствовав себя совершенно беззащитной. Словно шляпка и сумочка служили щитом, подумала она, поднимая на него широко раскрытые встревоженные глаза.

– Все в порядке, малышка, – прошептал он и нежно дотронулся до ее щеки, потом, чуть касаясь, очертил линию уха и изящного подбородка. Ей казалось, она тает от этих легких прикосновений. Полуприкрыв глаза и приоткрыв рот, она полностью отдалась наслаждению. С трудом сдерживая стон, он наблюдал, как в ней пробуждается желание. А ведь она даже не понимает, что с ней происходит, думал он. Не понимает, что делает с ним, что чувствует сама. – Я только глажу тебя, – шептал он, потрясенный невинной откровенностью ее реакции на его скромную ласку. – Просто глажу… – Чуть дотрагиваясь губами, он нежно целовал ее губы, брови, щеки, подбородок.

– Ник! – Господи, что она говорит? Что он сделал с ней? Но она не могла больше ждать. – Ты сказал, что поцелуешь меня.

– Я целую тебя, – улыбнулся он.

– Нет, – зардевшись, еле слышно прошептала она. – Я хочу так, как тогда.

Почти касаясь ее губ своими, он произнес каким-то странным, внезапно охрипшим голосом:

– Ты хочешь, чтобы я поцеловал тебя по-настоящему?

Вопрос вызвал в ней ответную дрожь желания. Губы сами, помимо ее воли раскрылись. И вот уже его губы владели ею, язык ласкал внутренность рта, нежно и властно, рождая в теле такой жар и негу, что на какую-то секунду она испугалась сама себя и отпрянула.

– Все хорошо, любимая, – бормотал он. – Не бойся. Я только целую тебя. Только целую, моя маленькая. Тебе понравится, я обещаю. Я не причиню тебе зла. Позволь мне… Ты хочешь, чтобы я остановился?

– Нет, – беззвучно прошептала она.