Текст книги "Сэру Филиппу, с любовью"

Глава 11

… терпеть не могу мужчин, которые способны напиваться до потери человеческого облика! Так что ты, надеюсь, понимаешь, почему я отвергла предложение лорда Уэсткотта.

Из письма Элоизы Бриджертон брату Бенедикту, после того как она отвергла второе предложение о замужестве.

– Не верю! – всплеснула руками Софи Бриджертон, жена Бенедикта, женщина настолько субтильная и хрупкая, что казалась почти бесплотной. – Не может быть!

– Говорю тебе, – Элоиза откинулась в шезлонге с бокалом лимонада в руке, – это истинная правда! А затем они напились до беспамятства…

– Неудивительно! – усмехнулась Софи. – Мужчины все такие: хлебом не корми, дай только напиться!

Элоиза вдруг поняла, что именно больше всего действовало ей на нервы вчера вечером – спевшаяся компания пьяных мужчин. Вчера вечером ей так не хватало трезвой, разумной женщины, с которой она могла бы вволю поперемывать этим мужчинам кости.

– Готова поспорить, – прищурилась Софи, – мой муженек снова завел разговор об этой пресловутой Люси!

– Ты ее знаешь? – удивилась Элоиза.

– Да ее вся округа знает! Еще бы – такую стоит один раз увидеть, чтобы запомнить навсегда!

Элоиза безуспешно пыталась вообразить, что же все-таки представляет собой эта загадочная Люси.

– Честно говоря, – вздохнула Софи, – мне даже жаль бедняжку. Не говоря уже о том, что ей приходится страдать от повышенного мужского внимания, иметь такой бюст, мне кажется, не очень-то хорошо и для здоровья. Он такой большой, что, наверное, тянет ее к земле!

Элоиза попыталась скрыть смешок, но он все-таки прорвался.

– А Поузи даже однажды спросила у нее напрямую, не тяжело ли ей ходить с таким бюстом…

Рот Элоизы округлился от удивления. Поузи была сводной сестрой Софи, жившей у Бриджертонов до своего замужества и теперь обитавшей с мужем, веселым деревенским священником, всего в нескольких милях от Бенедикта и Софи. Поузи была едва ли не самым компанейским человеком, какого Элоизе приходилось когда-нибудь встречать. Такая способна была завязать дружбу с кем угодно, в том числе и с грудастой красоткой из таверны.

– И что она сказала? – спросила Элоиза.

– Кто, Поузи?

– Нет, эта Люси.

– Этого Поузи не говорила. Люси – прихожанка Хью, и делиться ее секретами означало бы нарушать тайну исповеди.

Элоиза решила: то, что Поузи не сплетница, делает ей честь.

– Мне, впрочем, и нет до этого дела, – заявила Софи тоном женщины, не сомневающейся в том, что муж ее любит. – Я знаю, что Бенедикт никогда не прельстится другой женщиной.

– Разумеется, – кивнула Элоиза. О том, как безумно любят друг друга Софи и Бенедикт, в их семье ходили легенды. Собственно говоря, Элоиза и отвергала до сих пор всех претендентов на ее руку потому, что каждый раз перед ее мысленным взором, как идеал, вставал пример брака Бенедикта и Софи. Элоизе все-таки хотелось сильных, пламенных страстей, хотелось выйти замуж по любви, а не потому, что у ее избранника три особняка, шестнадцать арабских скакунов и сорок две охотничьих собаки (именно это в первую очередь сообщил о себе один из сватавшихся к ней).

– Хотя, – продолжала, лукаво прищурившись, Софи, – поглядывать на нее он все-таки поглядывает… Но осуждать его у меня язык не поворачивается: мужчины есть мужчины, и ни один из них, думаю, не сможет сдержаться и хотя бы не обернуться, если мимо него пройдет такая пташка.

Элоиза хотела было что-то ответить Софи, но в этот момент вдруг заметила сэра Филиппа, направляющегося к ним через лужайку.

– Это он? – прошептала Софи.

– Он, – кивнула Элоиза.

– Симпатичный, ничего не скажешь! – одобрила Софи.

– Вроде бы да, – рассеянно согласилась Элоиза.

– «Вроде бы»? – усмехнулась Софи. – Ты хочешь сказать, что до сих пор не удосужилась оценить его внешность? Рассказывай это другим, Элоиза, меня ты не обманешь – мы с тобой давние подруги, уж кому, как не мне, знать тебя вдоль и поперек!

Элоиза хотела было возразить, что подруги они с Софи не такие уж давние – ведь девушки познакомились всего за две недели до того, как Софи вышла за Бенедикта, но прикусила язык – это было бы все-таки не очень вежливо.

– Да, – кивнула она, – его можно назвать симпатичным, если тебе нравятся мужчины с простой, грубоватой внешностью.

– Как будто я не знаю, что именно этот тип мужчин тебе-то как раз и нравится! – фыркнула Софи.

Элоиза почувствовала, как краска стыда приливает к ее лицу.

– Не стану отрицать, в таких мужчинах есть своего рода шарм, – проговорила она.

– Смотри, – воскликнула Софи, – он принес цветы!

– Чего и следовало ожидать – он увлекается ботаникой.

– От этого ни его поступок, ни букет не перестают быть милыми. Посмотри, с каким вкусом подобраны цветы!

– Неудивительно, – проворчала Элоиза. – Раз он разбирается в цветах, то ему и карты в руки.

– Элоиза, – поморщилась Софи, – прекрати!

– Что я должна прекратить?

– Ты все время почему-то пытаешься принизить сэра Филиппа. Чем, в конце концов, он перед тобой провинился?

– Вовсе я не пытаюсь его принизить! – фыркнула Элоиза, в глубине души, однако, признавая, что действительно несправедлива к бедняге Филиппу. Но ее все еще бесило то, что ее братья – пусть из самых лучших побуждений – посмели распоряжаться ее жизнью, вот она и отыгрывалась на ни в чем не повинном Филиппе.

– Как бы то ни было, – заявила Софи, – цветы очень милы, даже если он выбирал самые лучшие из восьми тысяч экземпляров.

Элоиза вяло кивнула. В этот момент она готова была презирать себя. Ей хотелось быть вежливой с Филиппом, встретить его приветливой улыбкой, но, как ни старалась, она не могла переломить себя.

– Бенедикт так и не рассказал мне всех деталей, – посетовала Софи. – Сама знаешь, как обычно разговаривают мужчины: что тебе больше всего интересно, этого-то как раз и не скажут! – Софи, казалось, совершенно не замечала того, что Элоиза не в духе, или, может быть, делала вид, что не замечает.

– А что тебе интересно? – спросила Элоиза.

Софи посмотрела на Филиппа, прикидывая, насколько он далеко от них, успеет ли она спросить у Элоизы то, что хочет. Наклонившись к уху подруги, Софи прошептала:

– Скажи, это правда, что до того, как ты убежала к этому Филиппу, раньше ты его вообще не знала?

– Лично – нет, – уклончиво ответила Элоиза.

Элоизе казалось, что со стороны ее история может показаться глупой, и она не спешила рассказывать ее даже такой близкой подруге, как Софи. Кто бы мог подумать, что девушка из рода Бриджертонов способна вдруг ни с того ни с сего убежать к практически незнакомому мужчине?

– Ну что ж, – подытожила Софи, – можно сказать одно: с чего бы ни началась эта романтическая история, закончилась она как нельзя лучше!

Элоиза промолчала, подумав о том, что история эта могла бы закончиться и получше. С момента встречи с Филиппом Элоиза подозревала, что конец истории может быть таким – она выйдет замуж за сэра Филиппа, но она и представить себе не могла, что выйдет за него подобным образом. И одному Богу известно, что готовит ей этот брак. При всей симпатии к сэру Филиппу Элоиза не могла бы сказать, что влюблена в него, как, впрочем, и он в нее, насколько она могла судить. Во всяком случае, пока. Может быть, им суждено полюбить друг друга в дальнейшем…

Но, наблюдая за тем, какими влюбленными глазами Бенедикт смотрит на Софи, Элоиза все больше склонялась к выводу, что совершает ошибку.

Достаточным ли поводом для брака является то, что сэру Филиппу необходима мачеха для его детей?

И в конце концов, почему вообще считается, что каждый человек непременно должен жениться или выйти замуж, иметь детей? А если этот человек так и не встретит свою любовь? Не лучше ли в таком случае вообще оставаться одиноким?

Однако единственным способом ответить на эти и многие другие мучившие ее вопросы для Элоизы было выйти замуж за сэра Филиппа и посмотреть, как дальше пойдет жизнь…

А если жизнь пойдет плохо? Что тогда ей остается?

Какой выход у замужней женщины? Лишь один – смерть, но в планы Элоизы на ближайшие лет эдак… сие отнюдь не входило.

– Мисс Бриджертон!

Словно очнувшись, Элоиза подняла голову. Над ней стоял Филипп.

– Мисс Бриджертон, эти цветы для вас.

Почему от присутствия Филиппа у Элоизы вдруг начала кружиться голова?

– Спасибо, – проговорила она, принимая от него букет и поднося к лицу. – Какой чудесный запах!

– Прекрасные орхидеи, сэр! Позвольте спросить, где вам удалось их найти? – полюбопытствовала Софи.

– Сам вырастил, – немного смущенно ответил он. – У меня оранжерея.

– Ах да, конечно! Элоиза говорила мне, что вы ботаник. Я тоже в общем-то развожу цветы, но, думаю, до ваших научных изысканий мне далеко. Должно быть, поэтому они у меня и гибнут…

Элоиза подумала о том, что еще не представила Софи и гостя друг другу. Она откашлялась, привлекая к себе внимание.

– Сэр Филипп, – проговорила она, – познакомьтесь с Софи, женой Бенедикта.

Наклонившись, Филипп поцеловал руку Софи.

– Сэр Филипп Крейн, к вашим услугам, миссис Бриджертон.

– Можно просто Софи, – улыбнулась та. – В конце концов, вы ведь уже почти член нашей семьи, не так ли? Так что не вижу смысла во всех этих формальностях.

Элоиза покраснела, когда Софи заявила о том, что Филипп – почти член семьи.

– С братьями Элоизы, как я понимаю, вы уже успели сойтись, – продолжала Софи. – Я слышала, вчера у вас было грандиозное застолье…

Филипп вдруг закашлялся.

– Честно говоря, – проговорил он, – я предпочел бы не вспоминать подробностей…

– Удивительно, что после того, что было, вы еще помните какие-то подробности! – усмехнулась Элоиза. – Осмелюсь полюбопытствовать: голова у вас после вчерашнего не болит?

– Не то слово – просто раскалывается! – признался он.

– Чего и следовало ожидать, – подытожила Элоиза.

– Элоиза! – одернула ее Софи.

Элоиза и сама понимала, что ей не следует принимать Филиппа подобным образом. Могла бы, в конце концов, и простить его за вчерашнее – хотя бы в благодарность за эти прекрасные орхидеи…

– Как чувствует себя Бенедикт? – спросила она у Софи.

– Проснулся довольно рано, – пожала плечами та, – но все утро ходил хмурый. А что до Грегори, то он еще и не вставал.

– Как видите, – улыбнулся Филипп, – мой случай еще не худший вариант!

– Я бы даже сказала, что лучший, – улыбнулась в ответ Софи, – если не считать Колина, но он почему-то всегда утром чувствует себя нормально, сколько бы накануне ни выпил – видимо, таков организм… А Энтони не в счет – он единственный из всех почти не пил.

– Можно сказать, что ему повезло! – усмехнулся Филипп.

– Не хотите ли выпить чего-нибудь освежающего, Филипп? – спросила Софи, поправляя шляпку. – Лимонада, например?

– Буду весьма благодарен.

Софи поднялась и пошла в дом.

Оставшись наедине с Элоизой, Филипп почувствовал себя неловко. Он и никогда-то не был разговорчивым, а в данной ситуации, казалось, и вовсе язык проглотил.

– Я рад вас видеть, Элоиза! – произнес он исключительно ради того, чтобы хоть что-то сказать.

– Я вас тоже.

Филипп опустился в кресло. Оно было маловато для него, как и большинство кресел.

– Элоиза, – начал он, – я чувствую себя обязанным извиниться за свое вчерашнее поведение…

Элоиза вгляделась в его глубокие карие глаза, затем, потупившись, опустила взгляд на сочную зеленую траву лужайки. По тому, что она прочитала в глазах Филиппа, она поняла, что он искренен в своем раскаянии, как и в своих намерениях. Элоиза по-прежнему не могла сказать, что знает человека, которому по прихоти судьбы предстояло вскоре стать ее мужем, но, как ей казалось, сэр Филипп из тех, кто если уж говорит, что раскаивается, то искренне. Тем не менее тон Элоизы, когда она заговорила, был достаточно отстраненным:

– Я не в первый раз наблюдаю мужские застолья, Филипп. В конце концов, у меня ведь четверо братьев – успела повидать и не такое…

– Но я же понимаю, что вел себя вчера не лучшим образом. Поэтому спешу заверить вас – вчерашний вечер был исключением, злоупотреблять спиртным мне несвойственно.

Элоиза кивнула, давая понять, что принимает его извинения. Повисла пауза.

– Элоиза, – произнес наконец Филипп, – со вчерашнего вечера я успел многое обдумать…

– Я тоже, – призналась она.

Филипп ослабил свой шейный платок, словно тот душил его.

– Пожениться мы теперь, во всяком случае, обязаны, – проговорил он.

Филипп не сказал ничего нового по сравнению с тем, что уже знала Элоиза, но то, как именно он это сказал, прозвучало, на ее взгляд, просто ужасно. И лицо Филиппа, и его голос оставались абсолютно бесстрастными. Казалось, Элоиза была для него какой-то загадкой, которую ему предстояло разгадать. Или, может быть, это ей только показалось, а была лишь деловая манера, с которой Филипп говорил о неизбежности брака. Неизбежность эту Элоиза и сама отлично осознавала, и все-таки было бы лучше, если бы Филипп не упоминал о ней вслух. По спине Элоизы пробежали мурашки.

Всю свою жизнь – по крайней мере взрослую жизнь – Элоиза прожила, самостоятельно распоряжаясь собственной судьбой, и чувствовала себя самой счастливой девушкой на свете, потому что ее родные никогда не препятствовали ей в этом. И сейчас, когда после стольких лет свободы братья вынуждали ее выйти замуж, пусть даже за человека, к которому она не испытывает никакой антипатии, Элоиза почувствовала себя глубоко несчастной.

И это состояние усугублялось тем, что она чувствовала, что во всем виновата сама. Элоиза злилась на себя, и это заставляло ее бросаться на окружающих.

– Я, со своей стороны, – мрачно произнес Филипп, – постараюсь сделать все, чтобы вы были счастливы в этом браке, Элоиза. И смею надеяться, что вы станете хорошей матерью моим детям.

Элоиза промолчала, заставив себя лишь слегка улыбнуться. При всем своем сочувствии детям Филиппа как не хотелось ей вступать в брак только потому, что им нужна мать!

– Я приложу все усилия, – так же формально, как и Филипп, после продолжительной паузы ответила она, – чтобы оправдать ваши надежды.

– Что ж, – подытожил Филипп, – можно считать, что все решено.

«Все решено». Элоизе хотелось плакать, кричать от бессилия, кусать губы в кровь… Все решено. Обратного пути нет. И что самое ужасное – винить в том, что все так получилось, ей некого, кроме себя самой. Кто, в конце концов, заставлял ее мчаться посреди ночи к Филиппу, не предупредив никого, в том числе и его самого, не дождавшись даже, пока Филипп пригласит для нее компаньонку? Элоиза так торопилась сама решить свою судьбу, что в этой спешке даже не подумала, что все может выйти как раз наоборот… Что ж, Энтони прав: она сама заварила эту кашу, и расхлебывать последствия придется ей.

Все решено.

– Ну что ж, отлично! – выдавила она из себя.

– Вы, кажется, не рады? – забеспокоился Филипп.

– Я вполне рада.

– По вашему виду этого не скажешь.

– Уверяю вас, сэр, я рада, рада, как никогда! – взорвалась Элоиза.

Филипп что-то пробормотал себе под нос.

– Что? – переспросила Элоиза.

– Вы о чем? – сделал вид, будто не понял, он.

– Вы, кажется, что-то сказали, сэр!

– Вам почудилось.

– Уверяю вас, нет.

Филипп сердито посмотрел на нее:

– Если бы я хотел, чтобы вы услышали, я бы произнес это вслух.

– Но если вы не хотели, чтобы я слышала, зачем вообще было говорить?

– Потому что я не мог держать это в себе.

– Так что же именно вы сказали, сэр? – потребовала она.

– Может быть, не надо? – Филипп всей пятерней нервно теребил волосы.

– Надо. Если мы действительно собираемся стать мужем и женой…

– Точных своих слов я уже не помню. Что-то об отсутствии у женщин здравого смысла…

Филипп знал, что не стоило бы говорить этого вслух. Это прозвучало бы невежливо в любой ситуации, тем более сейчас. Но Элоиза вынудила его, пристав буквально с ножом к горлу.

Филипп не ожидал от Элоизы безумной радости по поводу предстоящего брака, влюбленных взглядов, нежных слов… Но быть хотя бы немного повежливее она бы уж могла постараться, в конце концов!

Да и с чего она так на него взъелась? Что они вынуждены пожениться – так это ей и без того известно… Могла бы, между прочим, и быть ему благодарна за то, что он, как истинный джентльмен, готов жениться на ней после того, как якобы опозорил – хотя его-то вины здесь вовсе нет! Другой на его месте мог бы и отказаться…

– Что ж, – ни с того ни с сего сказала вдруг Элоиза, – я рада, что этот разговор состоялся.

Филипп удивленно уставился на нее. Что, черт побери, она имеет в виду?

– Что, простите? – переспросил он.

– Я рада, – проговорила она, – что мы наконец все выяснили. Муж и жена, в конце концов, должны понимать друг друга!

Филипп едва сдержался, чтобы не застонать. Подобный разговор явно не мог кончиться добром.

– И, – резко добавила Элоиза, – теперь я наконец расстанусь с иллюзиями насчет того, что вы думаете по поводу всего женского пола.

Филиппу не хотелось идти на конфликт, но он чувствовал, что его не избежать.

– Я, кажется, ничего не говорил относительно всего женского пола!

– Вы сказали что-то об отсутствии здравого ума у женщин. По-вашему, этого недостаточно, чтобы сделать вывод?..

– Я сказал это сгоряча.

– Сгоряча-то как раз и говорят именно то, что думают! – усмехнулась она.

– Я поспешил сделать обобщение. Я не имел в виду всех женщин…

– Кого же конкретно вы имели в виду? – прищурилась Элоиза. – Уж не меня ли?

После таких слов Филипп совсем растерялся.

– Элоиза, – забормотал он, уже не отдавая себе отчета в том, что говорит, – простите меня… но иногда вы, поверьте, действительно бываете невыносимы…

– Ну, спасибо! – Элоиза словно единым махом выдохнула что-то, копившееся внутри ее. – Ни от кого я еще не слышала таких слов!..

– Неужели ни от кого?

– Во всяком случае, не от тех, кто мне близок.

Филипп нервно поерзал в кресле. Почему, черт побери, эти кресла всегда делают такими маленькими – разве крупные мужчины уже перевелись?

– Поздравляю, – усмехнулся он, – вас, должно быть, окружают немыслимо вежливые люди, если никто из них никогда не делал вам замечаний, несмотря на все ваши выходки!

Элоиза вспыхнула, но ничего не сказала.

Пауза затягивалась.

– Простите меня, – вдруг прошептала Элоиза.

Филипп посмотрел на нее, не веря своим ушам. Она просит у него прощения? За что?

– Что вы сказали? – переспросил он.

– Я сказала «простите меня», – отчетливо выговорила Элоиза.

– Ничего страшного, – отозвался Филипп.

Новая пауза.

– А собственно, «простите»… за что? – осторожно спросил он.

Элоиза посмотрела на него. В глазах ее явственно читалось сожаление о том, что инцидент еще не исчерпан.

– Нужно ли говорить? – вздохнула она.

– Если мы собираемся стать мужем и женой… – повторил Филипп ее же фразу.

– За то, – сквозь зубы проговорила Элоиза, – что я зла на весь мир и отыгрываюсь на вас. Только умоляю – не спрашивайте, почему я зла. Иначе я встану и уйду, чтобы никогда больше не видеть вас – не потому, что имею что-то против вас, а потому, что дальнейшие объяснения, поверьте, для меня невыносимы.

Филипп решил, что, продолжая спор, он сделает только хуже.

– Я принимаю ваши извинения, Элоиза, – произнес он.

Филипп выждал с минуту, прежде чем снова заговорить. Эта минута показалась ему едва ли не самой длинной в его жизни.

– Не знаю, Элоиза, – начал наконец он, – станет ли вам от этого легче, но должен сказать: я собирался сделать вам предложение еще до того, как в моем доме появились ваши братья, – официально, с кольцом и со всем, что там полагается… Согласен, может быть, предложение нужно делать и не так, возможно, я не знаю всех формальностей – сами понимаете, я не каждый день делаю женщинам предложения. Откровенно говоря, моей первой жене я сделал предложение… скажем так, тоже не при совсем обычных обстоятельствах.

Элоиза снова посмотрела на него. Как показалось Филиппу, на этот раз взгляд ее был немного теплее.

– Элоиза, – предпринял он попытку убедить ее, – поверьте мне, я бы предпочел, чтобы решение о нашем браке было принято в других условиях. Но о том, что это все-таки произошло, я ни капли не жалею.

– В самом деле? – В голосе Элоизы звучала надежда.

– Уверяю вас. – Филипп помолчал. – Элоиза, будь моя воля, я бы не стал спешить со свадьбой, но с братьями вашими мне трудно спорить. Впрочем, я могу их понять. Скажу даже больше: они, я считаю, еще проявили снисходительность к вам, позволив выждать неделю или две. Я бы на их месте заставил вас обвенчаться в тот же вечер.

Элоиза огляделась вокруг, словно надеясь увидеть своих братьев. И действительно увидела их – они спускались с пригорка, направляясь к ним. Однако подошли бы они не раньше чем через полминуты, и Элоиза решила, что за это время она успеет задать Филиппу еще по крайней мере один вопрос. Но какой именно? Нужно задать тот, который был бы самым главным… Мысли Элоизы лихорадочно заработали, ей казалось, что Филиппу слышно, как в голове у нее бешено вращаются шестеренки.

– Почему вы решили, что мы с вами подходим друг другу? – спросила она.

– Что? – переспросил он. На самом деле Филипп преотлично расслышал ее, но ему хотелось выгадать хотя бы несколько лишних секунд для обдумывания ответа. На такой вопрос так сразу не ответить!

Но вообще-то Филипп отлично знал ответ: «Потому что вы – это вы».

– Почему вы решили, что мы с вами друг другу подходим? – Тон Элоизы был тверд и категоричен.

Такой же была и сама Элоиза. Филипп знал, что эта девушка не из тех, кто, желая что-нибудь узнать, станет ходить вокруг да около. Элоиза формулировала вопросы четко, кратко, стремясь проникнуть в самую суть дела.

– Видите ли, я… – нерешительно начал он.

– Все ясно, – резко и сердито прервала она его. – Сейчас вы скажете: «Право же, сам не знаю, возможно, интуиция…»

– Нет, я знаю, – попытался возразить он. Какому мужчине понравится, если ему говорят, что он сам не знает, чего хочет от жизни?

– Не знаете, – отрезала она. – Знали бы – сразу же четко сформулировали бы, безо всяких «видите ли».

– Ну знаете, – взорвался Филипп, – человек все-таки не машина, чтобы всегда так сразу, ясно и четко… Если вы будете придираться к каждому слову…

Неизвестно, что произошло бы дальше, если бы рядом вдруг не раздался веселый голос Бенедикта:

– А вот и наша парочка! Что, никак уже первая семейная ссора? Ничего, ничего! Милые бранятся – только тешатся!

Филипп был рад, что братья подошли к ним – в этот момент он обрадовался бы и самому дьяволу, если бы тот прервал его ссору с Элоизой.

– Проголодался? – Фамильярно похлопав Филиппа по плечу, Бенедикт опустился в кресло. – Я решил, будет лучше, если мы позавтракаем на свежем воздухе. Правда?

Филипп поднял взгляд. Над ним стоял лакей, еле удерживающий поднос, груженный таким количеством еды, что ее хватило бы на целый полк. Бедняга едва не падал под тяжестью своей ноши.

– Ну, как ты? – обратился Энтони к Элоизе, присаживаясь рядом с ней.

– Нормально, – коротко ответила она.

– Проголодалась?

– Нет.

– Как настроение?

– Лучше не бывает! – огрызнулась Элоиза.

– Что это на нее сегодня нашло? – спросил Энтони, то ли обращаясь к Филиппу, то ли просто в пространство. – Обычно она куда разговорчивее!

Филипп промолчал. Если бы Элоиза ударила сейчас Энтони, Филипп только одобрил бы этот поступок.

Лакей с большим трудом поставил поднос на стол, извинившись за свою неловкость.

– Ничего страшного, – успокоил его Энтони. – Для того, чтобы принести столько еды, сколько поглощает за раз один только Колин, не хватило бы и силы самого Геркулеса!

Усевшись, братья тотчас же принялись за еду.

– Я смотрю, голубки, вы уже успели отлично поладить между собой! – пробасил Энтони с набитым ртом, обращаясь к сестре и Филиппу.

– С чего это ты взял? – Элоиза посмотрела на брата с нескрываемой враждебностью.

– Да с того, что вы уже ссоритесь! Я же говорю, милые бранятся – только тешатся!

– Ну спасибо, ты меня успокоил! – усмехнулся Филипп.

– Моя жена тоже все время меня пилит: и то ей якобы не так, и это не этак. Но я-то знаю, что на самом деле мы без ума друг от друга!

Элоиза снова кинула на брата сердитый взгляд.

– Я уже давно выработал стратегию, как вести себя в подобных случаях, – с видом знатока сообщил Энтони. – Я поступаю по-своему, но обставляю дело так, что ей кажется, будто я послушался ее.

Филипп тайком покосился на Элоизу. Похоже, ей хотелось ответить брату какой-нибудь колкостью, но она сдерживалась, хотя это и стоило ей больших усилий.

– Ты давно здесь? – спросил Энтони у Филиппа.

– Не больше пары минут.

– Да, – словно вдруг вспомнила Элоиза, – должна сказать, что сэр Филипп только что сделал мне предложение.

Филипп вдруг закашлялся, словно чем-то подавился.

– Простите? – переспросил он.

– Вы же сами сказали: «Пожениться мы, разумеется, должны!» – заявила Элоиза.

– Он прав, – проговорил Энтони, пристально глядя на Элоизу, – пожениться вам придется. И к чести сэра Филиппа, должен заметить, что он без колебаний признал это.

– Кто-нибудь еще будет эти пшеничные лепешки? – спросил Колин. – Нет желающих? Отлично – мне же больше достанется!

Энтони дружески подмигнул Филиппу:

– Не обращай внимания, приятель, она просто злится, что мы все решили за нее. Через пару дней, будь уверен, отойдет!

– Со мной все в порядке! – проворчала Элоиза.

– Выглядишь ты, во всяком случае, неплохо, – подтвердил Энтони.

– Шел бы ты… – огрызнулась она.

– А куда мне идти? – словно бы и не обидевшись, пожал плечами тот. – Я в гостях у Бенедикта! Не так ли, Бенедикт?

Элоиза молчала.

– Тебе, между прочим, письмо! – Энтони протянул Элоизе конверт.

Та взглянула на него и сразу же, как понял Филипп, узнала почерк.

– От мамы, – сказал Энтони, хотя Элоиза и сама уже это поняла.

– Вы хотите прочитать его? – спросил у нее Филипп.

– Не сейчас.

Филиппу было ясно, что она не хочет читать его при братьях.

Он вдруг понял, что ему следует сделать, и быстро поднялся.

– Лорд Бриджертон, – официально обратился Филипп к Энтони, – позвольте мне поговорить с вашей сестрой наедине.

– Ты только что говорил с ней наедине! – пробурчал, не отрываясь от пищи, Колин, но Филипп проигнорировал его, вновь обращаясь к Энтони:

– Лорд?

– Разумеется, – кивнул тот, – если, конечно, Элоиза сама не против.

– Она не против, – продолжая жевать, усмехнулся Колин.

Филиппу вдруг сильно захотелось набить морду всем членам семейства Бриджертон.

– Пойдемте. – Филипп потянул Элоизу за руку, не оставляя ей времени для спора.

Он шел через лужайку так быстро, что Элоиза едва поспевала за ним.

– Куда вы меня тащите? – проворчала она.

– Сам не знаю.

– Не знаете? Кто ж тогда знает?

Филипп вдруг остановился так резко, что Элоиза, не успев затормозить, налетела на него всем телом, что, впрочем, Филипп нашел вполне приятным. Но Элоиза, не дав ему насладиться этой случайной близостью, тут же отпрянула от него.

– Как я могу знать, куда я вас тащу, – усмехнулся он, – если я в первый раз в этом чертовом поместье? Вы должны здесь ориентироваться лучше меня!

– Ладно, – обреченно вздохнула она, – тащите, куда хотите.

Филипп повел ее к дому.

– Куда ведет эта дверь? – спросил он, остановившись у заднего крыльца.

– В дом.

– Не умничайте, это и так ясно! Конкретнее?

– Через кабинет Софи в коридор.

– Софи сейчас в своем кабинете? – прищурился он.

– Вряд ли. Она ведь пошла вам за лимонадом, верно?

– Отлично. – Филипп рванул дверь, мысленно поблагодарив Бога, что та оказалась не заперта, и заглянул внутрь. Кабинет Софи был пуст, но дверь в коридор открыта. Отпустив руку Элоизы и пройдя через кабинет, Филипп закрыл дверь. Когда он вернулся, Элоиза по-прежнему стояла в проеме наружной двери, с любопытством ожидая, что же будет дальше.

– Закройте дверь, – приказал он.

– Что? – заморгала она.

– Закройте дверь, я сказал!

Филипп редко разговаривал с кем бы то ни было таким приказным тоном. Но сейчас, после целого года пассивного ожидания того, что же принесет ему судьба, Филипп наконец почувствовал, что настало время брать быка за рога.

И он отлично знал, что ему делать.

– Закройте дверь, Элоиза, – повторил Филипп в третий раз, уже спокойнее.

Глаза Элоизы округлились.

– Филипп… вы хотите сказать, что… – сбивчиво залепетала она.

– Да закройте же наконец эту чертову дверь!

Но Элоиза словно приросла к месту, она как будто не понимала его слов. Впрочем, в этот момент Филипп сам себя не понимал.

– Филипп, вы… я…

Шагнув к двери, Филипп громко щелкнул замком.

– Что вы делаете? – В голосе Элоизы звучал испуг.

– Вы сомневались, подходим ли мы друг другу… – произнес он.

От изумления глаза Элоизы расширились еще больше.

Филипп решительно шагнул вперед:

– Я собираюсь проверить это прямо сейчас.