Текст книги "Сэру Филиппу, с любовью"

Глава 19

… мои дни полны бесконечных развлечений. Я хожу по магазинам, посещаю званые обеды, меня приглашают в гости, и я принимаю гостей… По вечерам обычно бал или концерт, иногда небольшая вечеринка в кругу друзей. А когда я остаюсь дома одна, то тоже не скучаю – читаю что-нибудь. В общем, я живу яркой, насыщенной жизнью – жаловаться не приходится. Что еще человеку надо?

Из письма Элоизы Бриджертон сэру Филиппу Крейну, написанного спустя шесть месяцев после начала их необычной переписки.

Элоиза была уверена, что эту неделю она запомнит на всю жизнь, хотя в ней не было ни каких-нибудь выдающихся событий, ни неожиданных подарков от мужа, ни встреч с новыми, интересными людьми. Внешне все было весьма обыденно – даже погода могла бы быть и по– лучше.

Тем не менее для Элоизы эта неделя изменила все.

Не то чтобы это произошло мгновенно, словно удар молнии… Перемена была постепенной, Элоиза не сразу и заметила ее.

Все началось через несколько дней после событий, описанных в предыдущей главе. Однажды, проснувшись поутру, Элоиза увидела, что Филипп, уже полностью одетый, сидит у ее кровати и смотрит на нее с улыбкой.

– Что ты делаешь? – Элоиза села на кровати, прикрывая грудь простыней.

– Смотрю на тебя.

– Неужели это так интересно? – удивилась она.

– Я могу смотреть на тебя часами!

Покраснев, Элоиза пробормотала что-то вроде «Дурачок!», но на самом деле ради того, чтобы слышать подобные признания от Филиппа, она готова была еще понежиться в кровати. Филипп скорее всего не стал бы возражать, но, поскольку он был одет, Элоиза решила, что и ей пора вставать.

– Я принес тебе горячие булочки. – Он протянул ей тарелку.

– Спасибо!

С наслаждением откусив кусочек булочки, Элоиза подумала о том, что хорошо бы Филипп принес еще и что-нибудь выпить. Но не успела она попросить его об этом, как услышала слова Филиппа:

– Я подумал: а не отправиться ли нам сегодня на прогулку?

– Вдвоем?

– Вообще-то я хотел прихватить с собой и детей…

Кусок булочки, который в этот момент жевала Элоиза, чуть было не встал у нее поперек горла. В первый раз со дня свадьбы – нет, в первый раз с тех пор, как Элоиза приехала к нему, – Филипп предлагал такое. Впервые Филипп не отстранялся от своих детей, предпочитая, чтобы за ними присматривал кто-нибудь другой, а сам шел на контакт с ними.

– Что ж, – проговорила она, – отличная идея!

– Я рад, что ты ее одобряешь. – Филипп поднялся. – Умывайся, одевайся, а я пока объявлю служанке, временно исполняющей обязанности гувернантки, что на сегодня она свободна.

– Я думаю, она очень обрадуется! – хмыкнула Элоиза. Судя по всему, Мэри совсем не хотелось быть гувернанткой, даже временно. Впрочем, среди служанок вряд ли нашлась бы хоть одна, которая с радостью взялась бы за эту работу: в памяти всех еще слишком свеж был случай с волосами несчастной мисс Локхарт, приклеенными к подушке.

Но делать было нечего. Назначая Мэри гувернанткой, Элоиза заставила детей поклясться, что они не позволят себе никаких выходок, и до сих пор близнецы держали эту клятву. Элоиза даже втайне надеялась, что Мэри в конце концов все-таки согласится, чтобы эта работа стала для нее постоянной. Тем более что платили ей за это побольше, чем за махание шваброй.

Элоиза взглянула на дверь и с удивлением обнаружила, что Филипп еще не ушел.

– В чем дело? – спросила она. – Что-то не так?

Филипп казался растерянным. По лицу его пробежала тень.

– Знаешь, я сомневаюсь… – начал он.

– Ничего страшного, – перебила его Элоиза. – Каждый может передумать…

– Я не об этом. Я подумал, стоит ли брать детей. Сегодня в деревне нет ни ярмарки, ни праздника… Что мы будем там делать?

– Все, что хочешь, Филипп. Или ничего. Какая разница? Просто погуляем! В конце концов, все, что нужно детям, – это ты, Филипп.

Два часа спустя Филипп и Оливер стояли у лавки с вывеской «Портной Ларкинс. Мужское и дамское платье высшего качества», с нетерпением поджидая Элоизу и Аманду.

– Неужели обязательно ходить по портным? – проворчал Оливер таким тоном, каким, должно быть, протестовал бы, если бы его заставили облачиться в платье Аманды и заплести косу.

Филипп пожал плечами:

– Желание мамы – закон! Будь мужчиной, Оливер!

– В следующий раз, – проворчал тот, – мы с тобой сами будем выбирать, куда пойдем, папа! Когда мисс Бриджертон сказала, что станет моей новой мамой, я не думал, что мне придется ждать ее у магазинов!

Филипп едва сдержался, чтобы не рассмеяться.

– Такова жизнь, сынок. Мужчины должны уступать женщинам. Ты же любишь маму?

Оливер обреченно вздохнул, словно ему приходилось идти на подобные жертвы каждый день.

Филипп заглянул в окно лавки. Судя по всему, закончить свои дела Элоиза и Аманда собирались еще не скоро.

– А насчет твоего предложения, – сказал он Оливеру, – чтобы мужчины выбирали, куда пойти, я толь– ко «за».

В этот момент из дверей вдруг показалась голова Элоизы.

– Оливер, ты не хочешь зайти на минутку? – окликнула она малыша.

– Не хочу! – Парнишка замотал головой так, что, казалось, она сейчас оторвется. Он умоляюще посмотрел на отца, но тот сурово сдвинул брови.

– Ты должен уступить маме, Оливер!

– Не слишком ли много уступок? – проворчал тот. Вид у парня был такой, словно его вели на эшафот.

Филипп откашлялся, чтобы скрыть смешок.

– А ты тоже пойдешь? – спросил Оливер.

Филипп хотел было ответить: «Еще не хватало!», – но вовремя сдержался.

– Нет. Я должен присматривать за нашим экипажем, – объяснил он.

Глаза Оливера сузились.

– А чего за ним присматривать?

– Ну мало ли что… Там все-таки все наши сегодняшние покупки!

Элоиза проворчала что-то себе под нос – что именно, Филипп не смог разобрать.

– Иди, Оливер. – Он легонько подтолкнул сына в спину. – Мама тебя зовет!

– Тебя, между прочим, я тоже зову! – откликнулась Элоиза. – Тебе нужны новые рубашки.

– Портной знает мой размер. Пусть доставит на дом. Мое присутствие вовсе не обязательно!

– Разве ты не хочешь сам выбрать материал?

Филипп поморщился:

– Я полностью доверяю твоему вкусу.

– Папа должен следить за экипажем! – деловито заявил Оливер, переступая порог.

– Филипп, – притворно погрозила ему Элоиза, – ты сейчас у меня получишь!..

– Хорошо, зайду, – покорно вздохнул тот. – Но не более чем на минуту. – Филипп зашел в лавку и очутился в ее женской половине. – Ты же знаешь, что я страдаю клаустрофобией!

– Ты, такой большой и сильный? – усмехнулась Элоиза. – Если бы я была таким огромным мужчиной, я бы ничего не боялась!

– Так в чем дело? – спросил Филипп. – Зачем я нужен?

Элоиза показала на дверь примерочной:

– Когда Аманда выйдет, мы все должны дружно хлопать в ладоши и восхищаться! – прошептала она.

Филипп почувствовал себя так, словно попал в другую страну.

– Не уверен, что у меня это получится, – пробормотал он. – Я плохой артист.

– Учись! – Элоиза повернулась к Оливеру. – После Аманды пойдешь ты. Миссис Ларкинс, – обратилась Элоиза к стоявшей рядом жене портного, – вы обслужите мальчика?

– У-у-у! – загудел Оливер, словно его смертельно обидели. – Я хочу, чтобы меня обслуживал мистер Ларкинс – как папу!

– Ты хочешь, чтобы тебя обслуживал мужской портной?

Парнишка закивал.

– В самом деле?

Оливер снова кивнул, хотя и с меньшей уверенностью.

– Да что с тобой? – удивилась Элоиза. – То тебя невозможно было затащить ни в какую лавку, кроме той, где продаются игрушечные пистолеты и солдатики, а то вдруг… Ты уверен?

Оливер снова кивнул, на этот раз нерешительно.

– Что ж, сынок, отлично! – прошептал ему на ухо Филипп.

С серьезным видом Оливер направился в мужскую половину ателье.

– Вот что значит уметь найти к парню правильный подход! – улыбнулась Элоиза. – С мальчишками только так – нужно играть на присущем им духе противоречия. Как только я сказала, что его будет обслуживать женщина, он сразу потребовал, чтобы это был мужчина! А иначе бы вообще отказался…

Тишину вдруг прорезал отчаянный крик. Из мужской половины, словно ошпаренный, вылетел Оливер и бросился прямо в объятия Элоизы. Филипп поймал себя на том, что почувствовал укол ревности – ему хотелось, чтобы дети в первую очередь искали защиты у него.

– Он уколол меня булавкой! – вопил мальчик.

– Ты, должно быть, вертелся! – предположила Элоиза.

– Не вертелся я!

– Правда? – нахмурилась Элоиза.

– Ну, разве что совсем чуть-чуть…

– Ничего страшного! – Элоиза потрепала его волосы. – Я уверена, что мистер Ларкинс уколол тебя нечаянно. Если будешь стоять смирно, это не повторится. Только не вертись!

Оливер посмотрел на отца – словно, не найдя сочувствия у мачехи, обращался к нему. Филипп, может быть, и утешил бы сына, но нельзя ведь, чтобы родители при детях вели себя по-разному – это подрывает авторитет обоих.

Но тут Оливер удивил Филиппа. Он не стал упрашивать отца освободить его от когтей мистера Ларкинса и не стал, вопреки ожиданию Филиппа, ругать Элоизу страшными словами, что он наверняка сделал бы еще две недели назад.

Оливер всего лишь посмотрел на отца и произнес:

– Ты пойдешь со мной, папа?

Филипп не смог сразу ответить – к горлу подступил ком.

Дело было даже не в том, что Оливеру нужна была поддержка мужчины – такое бывало и раньше. Но на этот раз Филипп впервые уверенно говорил «да», зная, что, если он пойдет с сыном, все будет, как надо – он скажет нужные слова и совершит нужные действия.

А если даже он и сделает что-то не так – не важно. Все равно Филипп совсем не такой, как его отец, – и никогда не станет таким, как он. И он не имеет права позволять себе быть трусом и перекладывать свои обязанности на кого-то другого из боязни совершить ошибку.

Конечно, он и теперь не застрахован от ошибок – это просто невозможно. Но это будут незначительные, поправимые ошибки. А теперь, когда рядом с ним Элоиза, Филипп чувствовал, что может все.

Он сможет справиться с собственными детьми.

Филипп положил руку на плечо сына:

– Рад буду сопровождать тебя, сынок. – Откашлявшись, он наклонился к Оливеру и прошептал ему на ухо: – Справимся и без женщин, верно?

Оливер с энтузиазмом кивнул.

Филипп выпрямился, готовый последовать за своим сыном на мужскую половину, но тут его окликнула Элоиза.

Обернувшись, Филипп увидел Аманду.

В новом светло-лиловом платье Аманда казалась совсем взрослой – при некотором воображении в ней можно было угадать женщину, которой она однажды станет.

Филипп снова почувствовал, как к горлу подступает ком.

Именно этого Филипп в глубине души боялся больше всего – что его дети вырастут и станут взрослыми без него. Не потому, что его, Филиппа, к тому времени уже не будет – он все-таки не такой уж старый! – а потому, что все это пройдет мимо него…

Потрепав Оливера по плечу и давая этим понять, что он присоединится к нему через минуту, Филипп шагнул навстречу Аманде. Взяв руку дочери, Филипп поднес ее к губам.

– Мисс Аманда Крейн, – торжественно произнес он, – вы выглядите потрясающе! Осмелюсь заявить: вы самая красивая леди, которую я когда-либо видел!

Глаза девочки осветились счастьем.

– А как же мисс Бридж… мама? – спросила она.

Филипп посмотрел на Элоизу – как и он, его жена в этот момент не могла справиться с волнением.

– Хорошо, – улыбнулся он Аманде, – давай условимся так: я буду считать, что ты – самая красивая девочка, а мама – самая красивая мама.

Вечером, когда Филипп, уложив ее спать, поцеловал и уже направился к двери, Аманда вдруг окликнула его:

– Папа!

– Что, девочка? – обернулся он.

– Сегодня был самый счастливый день в моей жизни! – воскликнула Аманда.

Филипп понимающе кивнул.

– В моей тоже, – прошептал он. – И в моей тоже!

Все началось с записки.

Вечером, когда дети уже спали, Элоиза, закончив ужин, вдруг обнаружила, что под унесенной слугой тарелкой лежит листок бумаги, сложенный вдвое.

Филипп тут же встал и, извинившись и сославшись на то, что хочет найти книгу со стихотворением, которое они обсуждали за ужином, вышел. Улучив момент, когда лакей тоже удалился, Элоиза развернула записку.

«Я никогда не умел как следует выражать свои мысли словами…»

Почерк был явно Филиппа. В нижнем углу, более мелким почерком, было приписано:

«Пройди в свой кабинет».

Заинтригованная, Элоиза поднялась и через минуту уже была в своем кабинете.

На столе она обнаружила еще одну записку.

«Но в конце концов, наша дружба ведь началась с письма, не так ли?»

И ниже приписка:

«Пройди в гостиную».

Элоиза направилась в гостиную с такой скоростью, что рисковала упасть по дороге.

Еще один лист бумаги, точно так же сложенный вдвое, лежал на большой красной подушке в самом центре софы.

«И поскольку все началось со слов, я решил словами и продолжить. Пройди в прихожую».

В прихожей Элоизу ожидало еще одно послание:

«Я знаю, что никакие слова не смогут выразить того, что я чувствую. И я решил сказать тебе об этом, как умею. Пройди в спальню».

Элоиза начала медленно подниматься по лестнице. Сердце ее учащенно билось. Элоиза почему-то была уверена, что спальня – конец маршрута. Филипп ждет ее там, он возьмет ее за руку, и они вместе отправятся в их общее будущее, которое – Элоиза была уверена в этом – может быть только прекрасным.

Филипп был прав: все началось с письма – обычного, в сущности, формального выражения соболезнований по поводу смерти Марины. Могла ли тогда Элоиза предположить, что это письмо незнакомому до тех пор человеку станет для нее началом любви, не знающей границ и берегов?

Поднявшись на второй этаж, Элоиза с замирающим сердцем подошла к двери спальни. Та оказалась немного приоткрытой. Дрожащими от волнения руками Элоиза открыла ее пошире – и была поражена.

Всю кровать сплошь устилали цветы. Сотни и сотни цветов, несмотря на то что для многих из них еще был не сезон – разумеется, Филипп вырастил их в своей теплице. По бело-розовому фону из маргариток была выложена большая надпись из ярко-алых цветов:

ЭЛОИЗА, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!

Откуда-то из угла к ней шагнул Филипп.

– Элоиза, – смущаясь, проговорил он, – я понимаю, что слов недостаточно, но…

Элоиза повернулась к нему, не в силах сдержать слез счастья.

– Когда ты успел это сделать? – спросила она.

– Пусть это будет моим маленьким секретом! – улыбнулся он.

– Я… я… – начала Элоиза, но вдруг осеклась.

Взяв жену за руку, Филипп притянул ее к себе.

– Потеряла дар речи? – усмехнулся он. – И это ты, которая рта не закрывает? Что ж, я рад – выходит, мой подарок не так уж плох…

– Я люблю тебя! – Элоизу душили слезы счастья. – Ты не представляешь, Филипп, как я тебя люблю!

Руки Филиппа обняли ее, и Элоиза прижалась щекой к его груди.

– Аманда сказала мне, – поделился с женой Филипп, – что сегодня самый счастливый день в ее жизни. Я сказал ей: «В моей тоже»…

Элоиза согласно кивнула.

– Но затем я понял, что это не так.

Элоиза удивленно посмотрела на него.

– Каждый день моей жизни с тобой – самый счастливый, – признался он. – Я не могу выделить какой-то один. И я верю, что каждый день с тобой для меня всегда будет самым счастливым.

Приподняв пальцем ее подбородок, Филипп нежно, бережно поцеловал жену.

– Каждая неделя, – продолжал он, – каждый месяц, каждый год…

Он снова поцеловал ее – на этот раз более страстно, словно хотел вложить в этот поцелуй всю свою любовь.

– Каждый час, каждый миг, – прошептал он, – если ты рядом со мной!

Эпилог

Я так много хочу сказать тебе, дочка… Я знаю, что лучше всего действуют не слова, а пример, но я чувствую потребность высказаться на бумаге. Это мой маленький трюк, который ты, я надеюсь, оценишь, когда будешь читать это письмо.

Будь сильной, дочка. Будь упорной. Помни: ничего в жизни не приходит само собой. Но не стоит и специально усложнять жизнь – так поступают лишь добровольные мученики.

Люби своих братьев и сестер. У тебя уже есть один брат и одна сестра – Бог даст, будут и еще. Люби их – вы одной крови, и когда тебе будет тяжело, когда тебя будут мучить сомнения, я уверена, они помогут тебе.

Смейся. Смейся громко и часто, а когда обстоятельства не позволяют смеяться, хотя бы улыбайся.

Всегда твердо знай, чего ты хочешь от жизни, ставь перед собой конкретную цель. А если сама не знаешь, чего хочешь, имей терпение, не торопи события – и рано или поздно ты это поймешь. Иногда бывает, что мы ищем свое счастье за тридевять земель, ан глядь – оно у тебя под носом.

И что бы ни случилось, знай – у тебя есть отец и мать, которые любят друг друга и любят тебя, и в трудную минуту ты всегда сможешь на них опереться.

Но пора заканчивать письмо – я вижу, что ты уже начинаешь беспокоиться в своей кроватке, а твой папа волнуется, что я так надолго оставила тебя.

Добро пожаловать в мир, крошка. Мы с твоим папой верим, что он тебе понравится.

Из письма леди Элоизы Крейн своей дочери Пенелопе, написанного в день ее появления на свет.