Текст книги "В этот раз – навсегда"

Глава 6

Прежде чем позвонить отцу, она дождалась, пока Джексон улегся в кровать и уснул.

– Привет, папа.

– Привет, Трейси, – ответил мистер Уокер.

На другом конце линии повисло длинное молчание.

– Я полагаю, ты звонишь насчет Остина Миллера, – сказал он наконец.

– Да, – отозвалась она. – И я в ярости оттого, что вы двое устроили этот только-между-нами-мужчинами заговор за моей спиной. Ты мог бы рассказать мне, что обедал с ним.

Джек Уокер смущенно хмыкнул:

– Ты не можешь быть в большей ярости, чем был я, когда родился Джексон, а ты отказывалась сказать мне, кто его отец.

– Теперь ты знаешь, – резко ответила она.

– Я узнал это через две недели после того, как ты отказалась открыть мне его имя, – признался он. – Детективы могут узнать абсолютно все.

* * *

С Остином она виделась только в коридорах. Он подмигивал или слегка кивал, приветствуя ее, иногда задерживался, чтобы спросить о Джексоне или сказать, что видел его в школе, когда забирал Эмили.

Она выглянула из окна в субботу утром и увидела, что его пикап исчез. Наверное, он отправился в Том-Бин навестить родственников и дать Эмили увидеться с пони, у которого в следующий уик-энд появится приятель. Она поинтересовалась, сказал ли он дочери, что пони Джексона будет жить в том же месте, что и Мейбелл, и как отнеслась к этому Эмили.

В воскресенье пикапа по-прежнему не было, а Трейси и Джексон воспользовались прекрасным осенним днем, чтобы порыбачить неподалеку на озере Тексома. У них было несколько поклевок, но поймать им ничего не удалось. Джексон наконец решил, что ни одна уважающая себя рыба не будет есть гадкого, извивающегося червяка, и насадил на крючок жвачку.

– Мама, может, там, внизу, живет рыба, которая так же, как и я, любит только жвачку, – предположил он.

Она поправила свою соломенную шляпу, скрутила катушку спиннинга и забросила удочку в другое место. Кто бы мог подумать, что бывшая модница Трейси Уокер будет сидеть на траве в полинявших джинсах и старой выгоревшей футболке с удочкой в руке? Одна мысль о том, как изумились бы ее школьные подружки, вызвала улыбку на ее лице.

Джексон сидел и терпеливо смотрел на поплавок. Вода была абсолютно неподвижной.

– Мам, мне жарко. У нас есть апельсиновый сок?

– Конечно. Спорим, ты рад, что не надел сегодня джинсы. – Она достала маленький ящик-морозильник и нашла сок.

– Да. – Он открыл крышку и выпил сразу пол-бутылки. – Эмили говорит, ее папа иногда надевает шорты, так что, думаю, это нормально, когда мужчины носят их, но не в школу. Спорим, та рыба, что любит жвачку, ушла спать. Когда она проснется, то страшно обрадуется, потому что увидит прямо перед собой этот старый крючок с огромным куском розовой жвачки. – И тут он неожиданно добавил: – Эмили говорит, что мама отдала ее папе, потому что он может лучше заботиться о ней. Она никогда не видела маму.

Трейси удивилась, почему он заговорил об этом.

– Я так рад, что ты не отдала меня моему папе. Я бы слишком скучал по тебе. – Он опустил удочку и катушку, обхватил ее за шею и крепко прижался.

Слезы навернулись ей на глаза, но она смахнула их.

– Спасибо тебе огромное, Джексон Уокер, – сказала она довольно официально. – Я всегда буду ценить и вспоминать эти объятия и слова. А то я уже начинала думать, что вовсе не так уж важна для тебя.

Он отпустил ее и снова взял удочку, внимательно поглядывая на красно-белый поплавок.

– Конечно, ты очень важна. Я думаю, Эмили тоже хотелось бы иметь маму. У нее есть бабушка и дедушка, а у меня есть Папа Джек и Молли. Но… – Он пытался выразить свою мысль словами. – Мне просто кажется, что ей хотелось бы иметь настоящую маму, как и мне хочется иметь настоящего папу.

В тот единственный раз, когда он спрашивал об отце, ей удалось довольно успешно увести его внимание в сторону от щекотливой темы. Она всегда думала, что, когда придет время, она расскажет ему столько, сколько будет надо для удовлетворения его любопытства. Потом, позднее, расскажет ему еще больше.

– Как ты думаешь, может, рыба скоро проснется и унюхает мою жвачку? Я не хочу класть ее снова в рот после того, как она побывала в этой зеленой противной воде, – сказал он.

– Нет, конечно, нет. – Она молилась про себя, чтобы рыба клюнула и отвлекла его, но ни одна не пожелала сделать ей этого одолжения.

– А кто мой папа? – внезапно спросил Джексон.

– Твой папа? М-м… – Она запнулась, отчаянно пытаясь сформулировать достаточно правдивый ответ, который он сможет принять.

– У него есть имя, да? – настаивал он.

– Да. – Она поняла, что он больше не глядит на поплавок. Джексон смотрел ей прямо в глаза, даже не мигал.

– Какое? – спросил он.

– Я думаю, нам стоит немного поговорить об этом, прежде чем я назову тебе его имя, – сказала она.

– О'кей. – Он протянул это слово в точности как Остин. Трейси улыбнулась.

– Когда-то давно, когда я училась в колледже… – начала она.

– Это сказка? Которая начинается с «однажды давным-давно»? – перебил он.

– Не думаю, – сказала она. – Я поступила в колледж и встретила там человека, особенного человека. Он говорил мне, что его любовь ко мне глубока, как Ред-Ривер, а я отвечала: «Нет, этого недостаточно. Я хочу, чтобы твоя любовь была глубока, как Ред-Ривер, и высока, как горы». А он только смеялся. А потом сказал, что он не видел гор такой высоты, как его любовь, но однажды видел Ред-Ривер во время наводнения и считает, что его любовь глубока, как Ред-Ривер.

– Это очень много, а, мам? Мой папа, должно быть, очень любил тебя. – Джексон слушал очень внимательно.

– Да, думаю, да, – кивнула она. – Потом однажды в Рождество мы сильно поссорились. Я хотела, чтобы он бросил работу, которая была ему необходима, и вместо этого поехал вместе со мной домой к Папе Джеку, а он не стал этого делать.

– А почему его работа была ему так необходима? Разве у него не было столько же денег, сколько у Папы Джека? – спросил он.

– Нет, не было. Он должен был работать, чтобы платить за учебу, – вздохнула она. Эта часть истории была довольно простой, дальше рассказывать будет гораздо труднее. – Поэтому я рассердилась и поехала домой, и мы не разговаривали целый месяц. А когда он позвонил мне, то сказал, что собирается жениться на другой девушке, – сказала она и замолчала, надеясь, что на сегодня этого хватит.

– Как его имя? – снова спросил он.

– Это не так важно сейчас, – ответила она.

– Для меня важно. У меня где-то есть папа, а я даже не знаю его имени. У меня такая же фамилия, как у тебя. Почему?

– Потому что твой папа не знал о тебе, – честно ответила она. – Я никогда ничего ему не говорила, потому что он женился на другой и я… – Она не могла найти слов, чтобы закончить.

– Хорошо, скажи мне его имя, и мы найдем его и расскажем ему обо мне. А если мы не сможем сами найти его, то Папа Джек нам поможет, спорим? – не отставал он.

– Я не выходила замуж за твоего отца, Джексон, – сказала Трейси, надеясь оттянуть этот разговор об имени как можно дальше. Она и Остин решили, что будет лучше поговорить с обоими детьми одновременно, но она не могла предвидеть этих неожиданных расспросов Джексона.

– Пусть даже и так, все равно у него должно быть имя, – упрямо заявил Джексон, не отводя от нее глаз.

– Да, у него есть имя. – Трейси глубоко вдохнула. – Я видела его несколько недель назад, и мы с ним говорили о тебе.

– Правда? – Волнуясь спросил он. – Значит, он знает обо мне. Но ты ничего не сказала мне о нем. Где мой папа, мам? Я хочу увидеть его и поговорить с ним. Я хочу рассказать ему, что Папа Джек может купить мне пони, и еще я хочу рассказать ему о моей подружке Эмили и ее пони Мейбелл, – затрещал он.

– Ты помнишь, как Эмили сказала, что ее второе имя Трейс, а я сказала, что так меня звал ее папа много лет назад? – спросила она.

– Да, а мое второе имя Нельсон, как у папы Эмили, – кивнул он. – Правда, смешно? У нее твое имя, а у меня – имя ее папы.

– Ну вот, когда Эмили была совсем маленькой, ее мама решила выйти замуж еще за кого-то. И она отдала Эмили Остину, потому что он ее папа.

– Я знаю. – Топ Джексона выдавал его раздражение. – Он назвал ее Эмили в честь его бабушки, которая уже умерла, и Трейс – в честь леди, которую любил когда-то давно. Это мне Эмили рассказала, – сказал он.

– Он назвал ее Трейс в мою честь. Я – та леди, которую он когда-то любил.

– О…

– А я назвала тебя Джексон в честь Папы Джека. А твое второе имя, Нельсон, в честь человека, которого я любила, твоего отца, – сказала она.

– Значит, второе имя моего папы – Нельсон, как у меня и отца Эмили, да? – Он вопросительно склонил голову набок.

– Да, – сказала ему она. – Потому что папа Эмили – и твой папа тоже. – Она проговорила эти слова почти скороговоркой.

– Чертовски здорово! – Джексон радостно подпрыгнул и снова крепко обнял ее. – Он лучший папа во всем мире! Эмили так говорит, и я ей верю. А теперь он и мой папа тоже! А можем мы поехать домой и сказать ему? Эй, а Эмили теперь моя двоюродная сестра? У нее много двою:

родных братьев и сестер в Том-Бине. Я теперь им тоже родственник?

– Эмили теперь твоя сестра, хотя у нее и другая мама, – объяснила она. – И все двоюродные братья в Том-Бине тебе родня. Они дети братьев твоего папы.

Он скакал вокруг нее так возбужденно, что даже не заметил, как нырнул его поплавок, и не заметил бы, что удочка и катушка оказались у самой воды, если бы Трейси не вскочила и не подхватила их.

– Нам большая попалась! – закричала она, и тут леска лопнула, и поплавок отплыл на середину озера. – Она сорвалась. И порвала нашу леску. Наверное, рыба любит розовую жвачку.

– У меня есть па-па, – распевал Джексон. – Давай поедем домой и посмотрим, может, они уже вернулись из Том-Бина. Эмили сказала, что они собираются поехать на весь уик-энд и она будет кататься на Мейбелл, но они ведь могли вернуться домой пораньше. – Он уже скручивал леску на катушку.

– Джексон, я думаю, Остину лучше сказать Эмили до того, как мы поговорим с ним. – Она взяла его за плечи и попыталась объяснить: – Ты понимаешь, она может вовсе не так обрадоваться этому, как ты. В конце концов, у тебя теперь будет папа, но у нее по-прежнему не будет мамы.

Джексон крутился и вертелся всю дорогу домой, пытаясь рассортировать все эти неожиданные мысли в своем юном мозгу и не очень-то справляясь с этой задачей.

– Как ты думаешь, я могу позвонить ему, когда мы приедем домой, и спросить его про что-нибудь? – наконец не выдержал он.

– Что ты хочешь узнать? Спроси у меня. – Впервые сыну нужно было узнать еще чье-то мнение, кроме ее.

– Ну, хорошо, я просто хочу прямо сейчас поговорить с папой. Я хочу рассказать ему много всего и не хочу ждать.

– Ты разговаривал с Остином много раз. И ты скоро снова его увидишь.

– Да, но до сих пор он не был моим папой, – спорил Джексон. – Я хочу увидеть его сегодня.

– Ну, хорошо, – согласилась она.

Когда она въехала во двор, черный пикап Остина уже стоял перед его квартирой. Она припарковала «камаро» и потащила морозильный ящик и рыболовные снасти наверх. Джексон шел следом за ней и нес коробку с крючками и поплавками.

Трейси сбросила свою ношу на пол в столовой и направилась к телефону.

– Ты позвонишь ему прямо сейчас? – спросил Джексон. Она кивнула.

– Иди умойся, причешись и надень чистые шорты, – сказала она ему.

– О'кей. – Он убежал в свою комнату.

– Хэлло? – Голос Остина снова заставил ее затрепетать.

– Это Трейси, – сказала она.

– Я рад, что ты позвонила. Слушай, мы с Эмили начали разговаривать про Джексона, и она стала спрашивать, почему у него нет папы, и я даже не знаю, как это вышло, но кончилось тем, что я сказал ей, что у него есть папа и что это я. Я знаю, мы собирались сказать им вместе в одно и то же время, и теперь получается, что я тебя тороплю. Но если ты не скажешь ему сегодня вечером, то она расскажет ему завтра в детском саду. Мне очень жаль, Трейси, правда.

Она тяжело вздохнула:

– Я звоню, чтобы извиниться за то же самое. Мы поехали на рыбалку, и он спросил меня в упор, как зовут его папу. Я пробовала обойти вопрос, но ничего не вышло. Он знает и хочет спуститься прямо сейчас и поговорить с тобой.

– Тогда посылай его. Эти дети готовы ко всему лучше, чем мы. – А как Эмили приняла это?

– Довольно хорошо. Она говорит, что Джексон – самый счастливый мальчик, которого она знает: у него самая лучшая на свете мама, и она не возражает поделиться папой.

– Сейчас? – засомневалась Трейси.

– Да, а об этом мы можем побеспокоиться потом. Ты придешь с Джексоном?

– Приду. Мы только что вернулись с рыбалки, и я похожа на пугало, но я приду, – сказала она.

– Ты будешь красавицей даже в мешковине, подпоясанной веревкой. – Голос Остина был теплым и ободряющим. – Значит, увидимся через несколько минут.

Глава 7

Джексон крепко держал ее за руку, когда они пересекли двор и постучали в квартиру Остина. Эмили подбежала к двери и закричала:

– Папа, вот и они! Заходите. Джексон, ты знаешь, что ты мой брат? – Девочка схватила его за руку и потянула за собой.

Остин прислонился к дверному косяку между спальней и гостиной.

– Хэлло. Присаживайтесь. Я заварил кофе. Дети, хотите сока?

– Да, сэр. – Джексон остановился посередине гостиной и пристально осмотрел Остина снизу вверх – от пальцев босых ног до самого лица. – Ты – мой папа. Думаю, я похож на тебя, – самым серьезным образом подытожил он.

– Да, я твой папа, и я тоже думаю, что ты похож на меня. – Остин присел на корточки, так что его лицо оказалось на одном уровне с лицом Джексона. – Тебе это нравится?

Тот энергично закивал.

– Как я должен тебя называть? – спросил он.

– Не будь глупым. – Эмили снова схватила его за руку. – Зови его папой. Я тоже так его зову.

Он еще раз посмотрел на Остина.

– А как я должен называть Эмили?

– Ой, Джексон, это просто смешно, – захихикала она. – Ты можешь называть меня Эмили, как и всегда. Давай возьмем сок и пойдем в мою комнату играть в «память». Спорим, в этот раз я выиграю. – Она настойчиво тянула его за руку, но Джексон продолжал стоять.

– Хочешь еще что-нибудь спросить? – сказал Остин.

– Я могу тебя обнять? – спросил Джексон.

Слезы выступили на глазах Остина, когда он в первый раз обнял своего сына.

– Еще как можешь, – хрипло ответил он. – Я очень люблю обниматься. – В доказательство он обнял Эмили.

Она взвизгнула и выскользнула из отцовских рук намного раньше Джексона.

– Пойдем играть. – Она снова потянула его за руку.

– Ты обнимаешься, совсем как мама, – сказал Джексон и наконец улыбнулся. – Думаю, мне нравится, что ты – мой папа. Мы когда-нибудь будем жить вместе, как настоящая семья?

– Нам надо будет подумать об этом. Сейчас нам с тобой сначала надо привыкнуть быть папой и сыном, правильно? – осторожно ответил ему Остин.

– О'кей! Эмили, пойдем играть. – И он побежал в спальню за сестрой.

Трейси уселась на софу в гостиной: она знала, что если сейчас не сядет, то наверняка упадет. Каждый нерв ее тела вибрировал от возбуждения, а она даже не осознавала, в каком напряжении находится, пока Джексон не задал свой последний вопрос.

Остин опустился рядом с ней на подушки, взял ее руки в свои и глубоко вздохнул, так же как она всего несколько мгновений назад. Одно это прикосновение дало им обоим достаточно сил, чтобы продолжать дышать.

– Круто, да? – сказала она.

– Всю эту неделю я хотел схватить его и обнять. Хотел держать его и никогда не отпускать. Я боялся, что может случиться что-нибудь ужасное, прежде чем я успею назвать его своим, – прошептал Остин.

– Эй, папа! – Джексон выбежал из комнаты Эмили. – А можно, мы с Эмили будем вместе праздновать дни рождения?

– Подумаем, – ответил Остин.

Трейси почувствовала, как задрожала его рука, и крепко сжала ее.

– Ты почти как мама, – сказал Джексон. – Она тоже всегда так говорит. – Он побежал обратно в спальню и закричал в холле: – Эмили! Они будут думать об этом.

– Ты скоро привыкнешь к тому, что он называет тебя папой, – сказала она.

– Ты даже не представляешь, сколько счастья это мне доставляет, – мягко проговорил он. – Спасибо тебе.

Она похлопала его по руке – сейчас ей не хотелось говорить больше ни о чем.

– Он хочет остаться здесь. Ты можешь привести его домой через полчаса? Ему надо принять ванну и немного успокоиться перед сном.

Остин улыбнулся:

– Да, дорогая. Ты понимаешь, что мы разговариваем, как давно женатые люди?

Он перегнулся через подлокотник софы, быстро выглянул в холл, потом обнял ее одной рукой и притянул к себе, чтобы поцеловать. Он пил перед этим черный кофе, без сахара и сливок, и его рот сохранил кофейный аромат. Трейси целовала его дольше, чем советовал разум, но ей почему-то было все равно.

– Ну, что мы теперь собираемся делать? – спросил он, оторвавшись от нее.

– Мы подумаем об этом потом. – Она отодвинулась от него. – Увидимся через полчаса.

Ровно тридцать минут спустя зазвонил дверной звонок, но прежде чем она дошла до двери от спальни, где гладила. Джексону джинсы, он ворвался в квартиру, таща за собой Эмили. Остин следовал за ними.

– Папа, ты должен войти. – Он тянул Остина за руку. – Эмили уже приходила ко мне играть, а ты еще никогда не видел мою комнату. Мам, я дома! – закричал он. Потом поднял глаза и увидел ее на пороге спальни. – О, мам, привет. Папа пришел посмотреть мою комнату! – Он повторял слово «папа» каждую минуту, и она была уверена, что у Остина уже должны были заболеть уши, но тот лишь улыбался, с гордым и довольным видом глядя на сына.

– Что ж, лучше отведи его туда поскорее, пока все твои игрушки не разбежались. Пока тебя не было, они мне сказали, что собираются сбежать из дома и никогда не возвращаться, – поддразнила она его.

– Ну да, скажешь тоже, – захихикал он.

– А после того, как посмотришь его комнату, тебе надо увидеть комнату его мамы, – присоединилась к разговору Эмили. – Джексон однажды позволил мне заглянуть через дверь – там так здорово! Когда я вырасту, я тоже хочу такую комнату, пап!

– Это мой ящик для игрушек, а это моя кровать. На второй спит мама, когда я болею. На прошлой неделе здесь на кровати был паук. Мама ненавидит пауков, поэтому посадила его в пакет и отнесла во двор, потому что я не люблю, чтобы она их убивала, – продолжал весело трещать Джексон. – Папа, вот мой шкаф, а здесь – все мои игры. Эмили любит играть со мной в Кэндиленд, когда приходит сюда.

– Мы можем теперь посмотреть вашу комнату? – спросила Эмили у Трейси.

– Возможно, Трейси не нравится, что мы везде тут суем нос, – быстро вмешался Остин, стараясь избежать неловкости. Им еще далеко было до настоящей семьи…

– Я не возражаю, – тепло откликнулась Трейси. – Если Эмили хочет такую же комнату, как у меня, то тебе лучше взглянуть. Тогда будешь знать, что ей купить.

– Смотри, пап. – Эмили первая вбежала через открытые двери. – Посмотри на эту желтую кровать и па это зеркало – оно похоже на окно, и можно видеть свое отражение целых шесть раз. Разве здорово?

– Разве не здорово, – поправил ее Остин. – Да, конечно, и на полу ничего не валяется. Как люди меняются, – сказал он и подмигнул Трейси.

Она ничего не ответила и отвернулась, чтобы спрятать улыбку.

Остин оглядел уютную комнату и тоже улыбнулся. Он заметил кольцо в хрустальном блюде на туалетном столике и пригляделся повнимательнее. Очень похоже на его кольцо, что он когда-то подарил ей. Неужели она хранила его все это время?

Джексон помешал его мыслям, пытаясь вырвать у матери еще одну уступку.

– А можем мы с Эмили еще немножко поиграть, перед тем как идти в ванную? – спросил он, но было видно, что мальчик устал.

Остин переглянулся с Трейси.

– Нет, – твердо сказал он. – Эмили тоже пора купаться. И у вас обоих завтра утром занятия, так что нам пора возвращаться домой. Симпатичное кольцо, Трейс, – кивнул он в сторону блюда с кольцом. – Похоже на то, что было когда-то у меня.

Трейси поняла, о чем он говорит, и слегка покраснела.

– Какое совпадение, – сладко, но с достаточной степенью твердости ответила она, чтобы дать ему понять, что не намеревается упасть в его объятия и, замирая от восторга, пуститься в воспоминания о минувшей любви.

Остин только ухмыльнулся. – О'кей. Я официально заявляю, что всем пора купаться, – твердо сказала Трейси.

– Чем-нибудь занята позднее? – шутливо спросил Остин. – Мы можем попросить Твилу посидеть с детьми и пойти куда-нибудь отпраздновать.

– Извини. У меня уже назначена встреча, – отказалась Трейси.

Разочарование Остина было очевидно.

– С кем? Не возражаешь, что я спрашиваю?

– С доктором Сэсом и Джексоном. Мы в миллион первый раз читаем «Зеленые яйца с ветчиной».

– О… Понимаю. Хорошо. Джексон, иди сюда и хорошенько обними перед сном папу. – Он наклонился и поднял своего маленького сына на руки. Они так естественно смотрелись вместе, а Джексон смеялся так счастливо, что она поняла: наконец-то она поступила правильно.

– Хорошо, папа. Увидимся завтра. Эмили, пока. Ребята в саду не поверят, что ты моя сестра. Спорим, они скажут, что я придумываю.

– Я тоже так думаю. – Эмили крепко держалась за руку Остина, когда Трейси и Джексон провожали их вниз.

– Спокойной ночи, Трейс, – мягко сказал Остин. Он нежно поцеловал ее в щеку, и Трейси почувствовала, как покраснела. Слава Богу, было слишком темно, и дети не могли этого увидеть.

– Спокойной ночи, Остин, – ответила она и повернулась, чтобы идти.

Джексон с радостными воплями носился по двору. Если он сможет сегодня уснуть, это будет просто чудом. И то же самое можно сказать о ней.

Телефон зазвонил вскоре после того, как Джексон наконец уснул, и Трейси бегом кинулась отвечать. Тягучий голос Остина снова заставил ее покраснеть:

– Завтра вечером я хотел бы сходить с тобой куда-нибудь. Ты не можешь отказаться.

– Нет, – твердо ответила она. – Я не готова к тому, чтобы видели, что я с тобой встречаюсь. Знаешь, как люди сплетничают…

– Тогда приходи ко мне. Я уже спросил Твилу, сможет ли она посидеть с детьми. Она будет рада присмотреть за обоими в ее общежитии. Она с подругами завтра вечером начинает готовить декорации к предстоящей вечеринке на Хэллоуин. Джексон и Эмили смогут делать бумажных призраков и кукурузных поросят.

– Это среди недели? Утром им нужно идти в сад.

– Она уложит их спать, если они устанут. С ними все будет в порядке. Так как, Трейс? Я правда думаю, что нам есть что отпраздновать.

Трейси заколебалась. Она думала, что же именно стоит праздновать. Но ответила сама себе, что ничего плохого нет в том, чтобы пообедать с ним, а если Остин слишком уж воодушевится, она всегда может вернуться через двор к себе домой.

– Скажи «да».

– Да, – медленно произнесла она, приведя его в восхищение, и с изумлением подумала, во что это она ввязывается.

Стол Остина уже был накрыт на двоих, когда Трейси наконец пришла и принесла с собой кастрюльку. Ничего особенного, просто чили и кукурузный хлеб, запеченные вместе, но это было любимое блюдо Остина. Тогда, давно. Она заметила бутылку шампанского в жестяном ведерке с колотым льдом и посмотрела на этикетку. Дорогая марка, та, которую она предпочитала. Тогда, давно.

Трейси улыбнулась. Значит, он помнит, что она любит. Хороший знак. Она оглянулась в поисках хозяина, услышала звук льющейся воды в ванной, и на нее повеяло знакомым сосновым ароматом крема для бритья.

Остин вышел из ванной с наполовину выбритым, наполовину покрытым мыльной пеной лицом и висящим на плече маленьким белым полотенцем. Он был обнажен до пояса, и Трейси не знала, куда деть глаза.

– Привет! Я не слышал, как ты стучала.

– Я вошла сама. Дверь не была заперта.

– Ты немного рано. – Он усмехнулся сквозь мыльную пену на лице, вызвав у нее улыбку.

– Да? Я тянула, сколько могла. Красила ресницы каждую по отдельности. Гладила джинсы.

Остин понимающе кивнул:

– Я знаю, как это бывает. Кажется, что времени просто бездна, когда дети не болтаются под ногами.

Последовала короткая и неловкая пауза. Близость Остина, его полуобнаженное тело волновали Трейси больше, чем она готова была признать. Он раздался в груди и плечах. Коврик темных кудрявых волос широко покрывал его грудь и сужался в тонкую полоску, исчезающую в джинсах.

Трейси заставила себя посмотреть ему в лицо, Там снова была та же ухмылка. Она отвернулась и засуетилась у стола, чтобы не смотреть на него. Подвинула вилки на четверть дюйма влево, а ножи на четверть дюйма вправо.

– Вот так. Так лучше.

Остин указал бритвой на кастрюльку:

– Что там?

– Чили и кукурузный хлеб.

– Черт! Ты помнишь! Благодарю, мэм.

– Не называй меня мэм. Из-за этого я чувствую себя столетней старухой.

– Извини, Трейс. Спасибо, что приготовила еду. Но тебе не надо было беспокоиться. Я достал гигантских креветок, которые приползли сюда прямо из Мексиканского залива.

– Они, наверное, устали.

– Ничего, скоро они превратятся в креветочный скэмпи[2]2
  Блюдо из жареных крабов, раков или креветок.


[Закрыть].

Пришла очередь Трейси удивиться:

– Не знала, что ты стал шеф-поваром по деликатесам.

Он подмигнул:

– Креветочный скэмпи? Да пустяки. Простое и быстрое блюдо, которое я делаю лучше всего. Чистишь креветки, рубишь немного чеснока, добавляешь растопленное масло, все это как следует перемешиваешь. Потом несколько секунд под грилем, и можно подавать с салатом и рисом.

– И дорогим шампанским. – Она кивнула в сторону замороженной бутылки с французской этикеткой.

– Да. Для специального случая. Давай откроем прямо сейчас. – Он взял бутылку, шикарным жестом официанта обернул ее полотенцем и содрал блестящую фольгу.

Трейси усмехнулась.

– Ты не добрился, Остин. Как ты собираешься пробовать шампанское с сосновым кремом на губах?

– Ты права. Позволь, я пойду доскребу остатки. Побудь здесь.

Он вернулся в ванную, и Трейси услышала, как он напевает, заканчивая бритье. Она поборола искушение пойти и посмотреть. Кривые рожи, которые он корчил, исполняя этот ежедневный мужской ритуал, всегда смешили ее. Но он выглядел слишком восхитительным без рубашки, а великое искушение неизбежно приведет к неприятностям. Трейси выдвинула стул и чопорно уселась около кастрюли.

Остин вернулся, натянув, к великому ее облегчению, рубашку.

– О'кей, – протянул он. Снова взял бутылку шампанского, уперся большими пальцами в пробку. – Раз. Два. Три!

Пробка взлетела к потолку, срикошетила вниз, и он ловко поймал ее, не выпуская из рук пенящейся бутылки. Он церемонно передал пробку Трейси, которая положила ее около тарелки, и налил в бокалы пенящуюся жидкость. Один он передал Трейси, второй взял сам.

– У меня есть тост. За Джексона и Эмили, которые сейчас проводят лучшее в своей жизни время в женском студенческом общежитии.

– Я с удовольствием выпью за это. – Трейси легко прикоснулась своим бокалом к его. Теплый взгляд Остина задержался на ней и Трейси ощутила легкое головокружение, совсем как маленькая школьница.

– Тост номер два. За нас. Трейси опустила свой бокал.

– За нас? – обеспокоенно переспросила она.

– За нас.

– Я не знаю, Остин.

Она встала и отошла от стола, но Остин мягко одной рукой поймал ее за талию. Она повернулась в кругу его рук и оказалась лицом к лицу с ним. В его темных глазах тлел огонек. Он наклонился, чтобы поцеловать ее, только один раз, очень нежно. Губы ее приоткрылись, и он воспользовался этим, прижался своим ртом к ее и поцеловал уже по-настоящему.

Трейси уступила его объятию, позволила крепко прижать себя, слившись с телом, которое помнила так хорошо и любила так сильно. Руки Остина двинулись вниз, нежно поглаживая ее бедра, потом скользнули вверх.

Кончики пальцев нежно потерли соски сквозь тонкий шелк блузки, как тогда, в офисе, когда он целовал ее. Трейси чувствовала, как ее сила воли растворяется от каждого его прикосновения, и знала, что должна остановить его. Но не могла.

Остин бессвязно шептал слова любви, покрывая поцелуями ее волосы, лицо, шею. Он крепко притянул ее бедра к своим, не в силах скрыть возбуждение.

Трейси призвала на помощь жалкие остатки самообладания и чуть отодвинулась от него. Он, однако, не хотел отпускать ее и еще теснее прижал к себе. Трейси положила руки ему на грудь, стараясь выиграть хоть немного свободного пространства, чтобы дышать.

– Трейс… – Голос его был низким и хриплым от желания.

– Я не могу… – Но ты хочешь. Ты знаешь это, и я тоже.

– Остин, если что-нибудь когда-нибудь и случится между нами – а я даже не знаю, случится ли вообще… – Она остановилась, не уверенная в собственных чувствах, не зная, что сказать. – Сначала мы должны стать друзьями. Потом родителями. Потом… я не знаю.

– О'кей. – Он отпустил ее.

– Я знаю, что это не о'кей для тебя, Остин. Но так должно быть.

– Навсегда?

– Я не знаю, просто не знаю.

Трейси проснулась от внутреннего толчка и поняла, что звонит телефон. Открыв один глаз, посмотрела на часы. Три утра. Кто может звонить ей в такое время? Она сняла трубку и повалилась обратно на подушку.

– Хэлло? – нетвердо проговорила она.

– Трейс. – Голос Остина был скрипучим, дыхание прерывалось.

– Остин, что случилось? – Она сразу проснулась.

– Ненавижу будить тебя, но мне нужна помощь. – Он задыхался. – Звонил в госпиталь, они сказали, что нужно сейчас же приезжать. Не уверен, что смогу вести машину.

– Дай мне минуту, чтобы разбудить Джексона. Бери Эмили и встречай меня у двери твоей квартиры. Я подгоню машину. – Она схватила джинсы, в которых была на рыбалке, и быстро натянула их.

Она не разбудила Джексона, а сгребла его в охапку и отнесла вниз, в машину, посадила на заднее сиденье и пристегнула. Объехав квартал, она припарковалась рядом со знакомым черным пикапом. Остин стоял со спящей Эмили на руках. Трейси выскочила из машины, забрала девочку и устроила ее на заднем сиденье рядом с Джексоном. Потом обняла Остина и поддерживала его, пока он со стоном не повалился на переднее сиденье.

Его лицо, исказившееся от боли, стало бесцветным.

– Плохо себя чувствовал весь день, – едва выговорил он. – Думал, что подхватил грипп, которым уже почти все перезаразились на нашем факультете. – Он застонал от боли.

– Остин, с тобой что-то по-настоящему серьезное. Это не грипп! – Она говорила тихо, чтобы не разбудить детей. – Я отвезу тебя в госпиталь и хочу, чтобы ты дышал, когда мы доедем.

– Я еще могу дышать, – прошептал он в ответ. – Я не собираюсь умирать. Боже, так больно, Трейс. Доктор сказал, что это, возможно, острый аппендицит. Если это так и меня положат на операцию, позвони моей матери. Скажи, чтобы не беспокоилась.

Трейси подогнала машину прямо к приемному покою. Два санитара в зеленой форме вывезли каталку и переложили на нее Остина. Когда они повезли его сквозь большие больничные двери, Эмили проснулась и заплакала.

– Ты оставайся с Трейси, – прошептал он дочери. – Она о тебе позаботится. Со мной все будет в порядке.

К тому времени Джексон тоже проснулся и требовал, чтобы хоть кто-нибудь объяснил ему, почему он спит в машине и почему эти люди увозят его папу. Трейси быстро проехала на парковку и вместе с детьми бросилась в комнату ожидания. Они являли собой весьма жалкое зрелище: она в линялых джинсах, с жутко растрепанными волосами, дети – в пижамах.