Текст книги "Куколка"

Девушка придвинулась к нему еще на шаг. Карелла сидел на корточках у радиатора, лишенный возможности подняться и выпрямиться, потому что рука его была прикована к стойке у самого пола.

– Я с удовольствием это сделаю, – объявила девушка и внезапно нанесла ему удар рукоятью пистолета. Он почувствовал резкую боль, когда пистолет всей тяжестью обрушился на его челюсть. Голова его откинулась назад.

– Ну как, нравится? – спросила девушка. Он ничего не ответил. – Значит, не нравится, да, детка? – она помолчала. – Как ты разыскал нас? – И снова он не ответил. Она быстро шагнула ему за спину с тем, чтобы он не успел увернуться от удара сзади и не смог ударить ее ногой, как он собирался это сделать, поджидая, когда она окажется от него на достаточно близком расстоянии. Удар пришелся ему по уху, и он почувствовал, что ушная раковина у него надорвана. Он в ярости обернулся к ней, пытаясь ухватить ее свободной правой рукой, но она легко уклонилась от него и снова зашла спереди. Следующий удар пришелся по лицу и рассек ему правую бровь. Лицо ему залила кровь из свежей раны.

– Ну? Что ты теперь скажешь? – спросила она.

– Скажу одно: пошла ты к чертовой матери, – сказал Карелла, и девушка снова взмахнула пистолетом. На этот раз он считал, что сумеет перехватить ее руку. Но оказалось, что она только сделала ложный выпад и его рука только рассекла воздух, в то время как она легко уклонилась вправо. Прикованная рука заставила его свалиться на пол. Падая, он попытался опереться на свободную руку, в то время как браслет наручников на левой руке от рывка еще сильнее впился ему в запястье. Удар настиг его в тот самый момент, когда его правая рука коснулась пола. Он почувствовал, что удар этот пришелся по затылку. От страшной боли в глазах у него потемнело. "Держаться, держаться любой ценой", – приказал он себе. К горлу подступила тошнота. Он поднес правую руку ко рту и в этот момент последовал новый удар, который отбросил его спиной на радиатор. Задыхаясь от бессильной злобы, он уставился на свою истязательницу. Губы ее искривила язвительная усмешка, из приоткрытого рта вырывалось тяжелое дыхание. Она снова взмахнула пистолетом, но он уже был слишком слаб, чтобы увернуться от удара. Он попытался заслониться от него правой рукой, но и рука его не послушалась.

– Кто его видел? – спросила она.

– Н-н-е-е-т… – только и способен был прошептать он.

– Сейчас я перебью тебе нос, – сказала она. Голос ее доносился откуда-то издалека. Он попытался опереться о пол, но пол упорно уходил у него из-под руки. Комната вертелась перед глазами. Он попытался сосредоточиться, глядя на девушку, но и она вертелась вместе с комнатой. Он только ощущал резкий запах ее духов и видел, что пистолет по-прежнему зажат в ее руке. – Я сейчас сломаю твой нос, мистер.

– Н-н-е-е-т.

– Да, – сказала она.

– Нет.

На этот раз он не разглядел и пистолета. Он только ощутил жуткую боль от ломающихся костей. Голова его запрокинулась назад и ударилась о радиатор. Мучительная боль на мгновение вернула ему сознание. Правой рукой он ощупал нос, но в этот момент новый удар обрушился ему на затылок и тут сознание снова почти полностью оставило его. Он тупо улыбнулся: она не позволит ему жить, но и умереть ему она не даст. Она не даст ему окончательно потерять сознание, но и не даст ему прийти в себя настолько, чтобы оказаться способным к обороне.

– А теперь я выбью у тебя все зубы, – сказала она. Он слабо покачал головой. – Кто сказал тебе, как разыскать нас? Лифтер, да? Этот одноглазый подонок? – Он не отвечал. – Хочешь, чтобы я повыбивала тебе зубы?

– Н-нет.

– Тогда говори.

– Нет.

– Ты должен мне все рассказать, – сказала она. – Ты – мой.

– Нет, – сказал он.

Последовало молчание. Он знал, что пистолет снова обрушится на него и попытался поднять руку, чтобы прикрыть ею зубы, но рука ослабла настолько, что отказывалась подчиниться его воле. Он полулежал, опираясь плечом на радиатор, его левая рука, распухшая и пульсирующая от боли, была схвачена зубчатым браслетом, кровь из раны на лбу и разбитого носа стекала по лицу. И он бессильно и покорно дожидался удара по зубам, не имея ни сил, ни даже желания сопротивляться.

И тут он вдруг почувствовал ее губы на своих губах. Она впилась в него горячим поцелуем. Потом так же неожиданно она отстранилась и поглядела на него.

– Утром тебя найдут мертвым, – прошептала она. И тут он окончательно потерял сознание.

Автомобиль был обнаружен во вторник утром на дне глубокого оврага по ту сторону реки Харб примерно в пятидесяти милях от города в редко заселенном районе соседнего штата. Краска его почти полностью обгорела от жаркого пламени, но по остаткам ее можно было все-таки прийти в выводу о том, что это был "Форд" зеленого цвета с регистрационным номером РИ 7-3461.

Труп на переднем сиденье также обгорел и обуглился. По более сохранившейся нижней его половине можно было сказать, что это труп мужчины, однако лицо его и туловище обгорело до неузнаваемости, волосы и одежда выгорели полностью, а кожа стала черной и обугленной. Руки его были в типичной "позе боксера", которая наступает в результате посмертного сжатия мышечных тканей, пальцы были скрючены как когти. Золотое обручальное кольцо на среднем пальце левой руки сохранилось, однако огонь, уничтоживший кожу и мышечные покровы, закоптил его до черноты. На торчащих наружу пружинах переднего сиденья был обнаружен служебный револьвер тридцать восьмого калибра системы "Смит и Вессон" вместе с металлическими деталями сгоревшей кобуры.

Во рту трупа не было ни одного зуба. В обгоревших остатках того, что могло быть бумажником, был обнаружен жетон детектива за номером 714-5632.

Звонок в главное управление полиции позволил местной полиции установить, что жетон этот принадлежал детективу второго разряда Стефену Луису Карелле.

Глава 5

Тэдди Карелла молча сидела в своей гостиной и следила за губами лейтенанта Питера Бернса, который в этот момент говорил ей о том, что ее муж мертв. Крик остановился у нее в горле; она даже чувствовала, как судорожно перехватывает у нее горло от этого рвущегося наружу крика и в какой-то момент ей показалось, что дышать больше нечем. Она поднесла руку ко рту и плотно зажмурила глаза, чтобы больше не следить за этими губами, произносящими столь страшные слова, чтобы не получать еще одно подтверждение тому, что она знала со вчерашнего вечера, когда муж ее не вернулся домой к ужину.

Нет, она так и не закричала, хотя крик этот и метался у нее в душе. Она почувствовала, что теряет сознание. Она чуть было не соскользнула со стула на пол, но в этот момент увидела лицо лейтенанта прямо над собой, ощутила его заботливые руки на своих плечах. Она только кивнула в ответ и попыталась улыбнуться сочувственно, чтобы показать ему, что она понимает, как трудно было ему прийти сюда с такой неприятной миссией. Слезы безудержно катились по ее лицу, ей было просто необходимо, чтобы муж пришел сюда и утешил ее, но тут ей неожиданно стало ясно, что муж ее уже больше никогда не придет и не утешит ее. Осознание этого факта потрясло все ее существо, беззвучный крик раздирал ее душу и не находил выхода.

А лейтенант тем временем заговорил снова. И снова ей нужно было следить за его губами. Она сидела на стуле совершенно окаменев, судорожно сжимая сложенные на коленях руки. Она думала о том, что хорошо, что сейчас детей нет дома, но, господи, как ей потом сказать им об этом.

– А пока что, Тедди, – говорил он, – я сделаю для тебя все, что смогу, я говорю это от себя лично, и я полагаю, что ты сама знаешь, как много Стив означал для меня, да и для всех нас. И если только мы хоть чем-нибудь сможем тебе помочь, то мы с Гарриет сделаем все, что в наших силах. Впрочем, я думаю, что тебе этого не нужно объяснять. Ты и сама это прекрасно знаешь.

Она кивнула.

– Есть версия, что он просто стал жертвой несчастного случая, – говорил лейтенант. – Но мы, Тедди, очень сомневаемся в этом, мы этому просто не верим, мы считаем, что это не могло быть всего лишь несчастным случаем, да и с чего бы вдруг ему переезжать на тот берег и колесить там, в другом штате, да еще в пятидесяти милях отсюда?

Она снова кивнула. Глаза у нее застилало слезами и она уже едва могла видеть его губы.

– Тедди, я очень любил этого парня. И я предпочел бы двадцать раз подставить собственную грудь под пулю, чем сидеть вот так вот в этой комнате и говорить тебе об этом. Я очень сожалею о случившемся, Тедди. Поверь мне – это и для меня самое настоящее горе.

Тедди сидела на стуле, совершенно окаменев от свалившейся на нее катастрофы.

Детектив Мейер Мейер вышел из дежурки в два часа пополудни и, перейдя улицу и миновав низенький каменный забор, углубился в аллеи парка. Стоял мягкий апрельский день, солнце ярко сияло над его головой, щебет птиц доносился до него с робко зеленеющих деревьев.

В одной из дальних аллей ему удалось разыскать незанятую скамейку, где он и сел, скрестив ноги. Одну руку он опустил на спинку скамейки, а вторая безвольно лежала у него на коленях. Поодаль от него играли мальчишки и девчонки. Одни ходили, взявшись за руки, шепча друг другу на ухо свои полудетские секреты, другие гонялись со смехом друг за дружкой, старики прогуливались по аллеям, не отрывая глаз от своих умных книг.

Жизнь шла своим чередом. Мейер Мейер сидел на скамейке и тихо оплакивал своего друга.

Детектив Коттон Хейвс зашел в кино. На экране шел какой-то модный вестерн. Лихие ковбои перегоняли скот, тысячное стадо мелькало перед глазами зрителя, орали залитые потом могучие парни, лошади вставали на дыбы, оглушительно щелкали бичи. Индейцы носились по прериям бешеным галопом, окружая фургоны, свистели градом сыплющиеся стрелы и копья, в ответ раздавались ружейные залпы, люди падали, стонали раненые. Была там также и сцена схватки в местном салуне. В воздухе летали стулья и бутылки, женщины визжали и прятались где попало, юбки у них задирались, мелькали кулаки. Одним словом, действие развивалось красочно, увлекательно и шумно.

Когда на экране замелькали заключительные титры, Хейвс вздохнул, поднялся со своего места и вышел по центральному проходу зала на улицу, так, кажется, и не осознав, чем все это кончилось там, на экране.

Уже смеркалось. Город вокруг него оживленно шумел. И все это, вместе взятое, никак не могло помочь ему избавиться от засевшей в мозгу мысли о том, что Стив Карелла мертв.

Энди Паркер, который при жизни Стива Кареллы терпеть его не мог, решил провести эту ночь в постели с девкой. Избранницей его стала профессиональная проститутка и он получил право на ее тело, пригрозив просто арестовать ее, если она ему откажет. Девушка эта занималась проституцией в районе всего только неделю. В первые же дни коллеги по профессии отвели ее в сторонку и потом показали ей примерно всех переодетых сотрудников полиции нравов, а также и местных полицейских, чтобы она не совершила трагической ошибки и не предложила по ошибке своих услуг одному из них. Однако Паркер к тому времени уже более двух недель был в отпуске по болезни и поэтому о его профессии ее не предупредили. Вот она и подошла к этому парню в баре Эйнсли, посчитав его достаточно пьяным. И прежде чем бармен успел подать ей знак, она уже произнесла профессиональным тоном хорошо заученную фразу: "Не желаешь ли поразвлечься, детка?" И тут же совершила следующую ошибку, сразу же объявив ему, во что это развлечение ему обойдется. Паркер без слов принял ее предложение и вышел с ней из бара, в то время как бармен делал ей за его спиной предупредительные знаки. Девушка только успела подумать, какого черта он там так размахался руками. Единственное, что она твердо знала, так это то, что ей сегодня попался клиент, который сразу же решил всю ночь пользоваться ее услугами. Она и не подозревала, что на этот раз клиент ее является стражем закона.

Она привела Паркера в снятую с этой целью комнату на Калвер-авеню. Паркер действительно был уже очень пьян – он начал пить в полдень, сразу же после того, как весть о смерти Кареллы дошла до их дежурки – но все-таки он был еще не настолько пьян, чтобы у него вылетело из головы твердое правило – он не может арестовать проститутку, пока она не продемонстрирует ему свои "интимные места". Он дождался того момента, когда она разделась догола, а потом предъявил ей свой жетон и предложил на выбор – отправиться в полицию, где ей грозила трехлетняя отсидка в тюрьме или провести приятно часок-другой с отличным парнем.

Девушка, которая уже встречала на своем пути отличных парней вроде Паркера, работавших в полиции нравов и получавших с проституток солидный навар, тут же решила, что ей просто придется поработать сверхурочно и бесплатно, и потому коротко кивнула в знак согласия и, не медля, разлеглась перед ним на постели. Вскоре, к своему крайнему изумлению, девушка обнаружила, что клиент ее вовсе не склонен заниматься любовью, как это было принято называть среди ее коллег, а просто хочет поговорить с ней.

– Ну какой смысл во всем этом, скажи пожалуйста? – сказал он и, не дожидаясь ее ответа, продолжал. – Такой сукин сын, как этот Карелла, оказывается вдруг ни за что ни про что зажаренным в собственном соку в собственном автомобиле, а стоит копнуть – сразу же окажется, что сделал это какой-то другой сукин сын. Ну, какой смысл может быть во всем этом? Да знаешь ли ты, что мне приходится видеть буквально каждый день, знаешь ли ты, что нам всем ежедневно приходится видеть. Так скажи – можем ли мы после этого оставаться людьми? Этого сукина сына просто сожгли, а он всего лишь выполнял свою работу Ну, скажи, можно после этого оставаться человеком?

– Еще бы, конечно, я сразу поняла, какой ты хороший!

– сказала девушка, которой он уже успел порядком надоесть.

– Грязь, отбросы, и это каждый день, – сказал Паркер.

– Каждый день с утра до вечера ты находишься в дерьме. Да знаешь ли ты, что когда я возвращаюсь домой, то меня просто мутит от всей этой вони и грязи. Ты знаешь, где я живу? Я живу в Маджесте, в доме с газонами и с садом. В моей квартире четыре комнаты и еще кухня, у меня, как ты сама видишь, очень хорошая квартира. У меня там и телевизор, и приемник, и чего там только нет, а к тому же я еще состою в клубе любителей классики. У меня сочинения всех выдающихся писателей. Правда, у меня обычно не остается времени на чтение, но все эти книжки стоят у мена на полках. Можешь сама посмотреть, если не веришь. В одном доме со мной живут милые и порядочные люди, не такая рвань, как тут.

– Послушайте, мистер…

– Заткнись! Заткнись и помалкивай, если тебя не спрашивают! Так мне еще и платят за то, чтобы я разгребал все это дерьмо, я должен копаться во всех сточных канавах и это называется моей работой. Мои соседи по дому знают только то, что я работаю детективом, они даже уважают меня за это, они заискивающе поглядывают на меня. Но они не знают, что мне изо дня в день приходится с утра до вечера и с вечера до утра копаться в дерьме, пока я не начинаю задыхаться от этой вони и смрада. Их детишки, разъезжая на велосипедах во дворе, при виде меня кричат: "Доброе утро, детектив Паркер". Так вот, это я – детектив. Понимаешь, они просто насмотрелись всяких дурацких фильмов по телеку. Для них я – тот самый парень, который всегда вооружен револьвером. Тот самый храбрец. А теперь погляди только на то, что произошло с этим сукиным сыном Кареллой, и попытайся объяснить мне, какой во всем этом смысл?

– Понятия не имею, о ком это ты тут говоришь, – сказала девушка.

– Нет, ты все-таки скажи мне, какой может быть во всем этом смысл? – твердил Паркер. – Народ! Господи, чего бы только не мог я порассказать об этом народе. Ты бы просто не поверила, когда бы услышала, что я мог бы о них рассказать.

– Конечно. Послушайте, мистер, я ведь работаю. Если вы хотите, то давайте, а если нет, то нет. Потому что, если вы здесь…

– Заткнись, паршивая шлюха, и не командуй здесь.

– Я никому не позволю…

– Я могу просто посадить тебя и сделать тебя несчастной на всю жизнь, сучонка. Твоя жизнь и смерть в моих руках и не забывай этого.

– Ты пьян, – сказала девушка. – Я даже не думаю, что ты вообще способен…

– Не твое дело, на что я способен. А кроме того, я совсем не пьян. – Он покачал головой. – Ну, хорошо, допустим, я пьян, но кому может быть до этого дело? Ты думаешь, мне интересно, какая ты? Да ты для меня – ничто, даже меньше, чем ничто.

– В таком случае, что же ты тут делаешь?

– Заткнись, – сказал он и замолк на некоторое время. – Понимаешь, по утрам детишки кричат мне "Доброе утро", – сказал он.

Потом он замолчал надолго. Глаза у него были закрыты. Девушка решила, что он заснул и попыталась соскользнуть с постели, но он тут же схватил ее за руку и рывком вернул на место рядом с собой.

– Оставайся тут.

– Ладно, – согласилась она. – Только послушай, давай поскорей покончим с этим делом, ладно? Честное слово, мистер, у меня еще вся ночь впереди и мне нужно хотя бы покрыть расходы на комнату.

– Он был хорошим полицейским, – вдруг заявил Паркер.

– Кто?

– Он был хорошим полицейским, – снова сказал он, а потом резко перевернулся на живот и зарылся лицом в подушку.

Глава 6

В половине восьмого утра в среду, то есть через день после того, как обгорелый остов машины был обнаружен в соседнем штате, Берт Клинг снова вернулся к дому на Стаффорд-Плейс, надеясь еще раз поговорить с Эрнестом Месснером по прозвищу Циклоп. Когда он вошел в парадную, в вестибюле никого не оказалось.

Если в день гибели Клэр Таунсенд он впервые почувствовал себя страшно одиноким, если в тот день, когда он сжимал в объятиях ее безжизненное тело на полу разгромленной после всей этой перестрелки книжной лавки, он вдруг почувствовал себя совершенно одним, брошенным в холодном, чужом и бессмысленно жестоком мире, то сейчас он испытывал чувства удивительно похожие на те, что он испытал тогда и вместе с тем совершенно другие.

Стив Карелла был мертв. Последние слова, которые он сказал этому человеку, бывшему некогда его другом, были очень злыми словами. И теперь он не мог взять их обратно, он не мог теперь запросто зайти к умершему и принести свои извинения трупу. В понедельник, разозлившись, он ушел из участка намного раньше окончания рабочего дня, а вечером того же дня Карелла встретил смерть. И теперь душу его вновь охватила безмерная тоска и щемящее чувство собственной беспомощности, однако на этот раз к чувствам этим примешивалось страстное желание свести счеты – ради Кареллы или ради Клэр – он уже и сам не мог толком определить. Он знал, что у него нет разумных оснований винить себя в том, что произошло, но и от чувства вины он никак не мог избавиться. Да, ему обязательно нужно еще раз переговорить с Циклопом. Может, тот скажет еще что-нибудь, что было пропущено при первом разговоре. А может быть, в понедельник Карелла еще раз встретился с ним и тогда выяснилось что-то такое, из-за чего он выбежал из дома, решив продолжить расследование в одиночку.

Дверцы лифта раздвинулись. Но в кабинке был другой лифтер.

– Я разыскиваю мистера Месснера, – сказал Клинг этому лифтеру. – Я из полиции.

– Его тут нет, – ответил лифтер.

– А он говорил нам, что работает в ночную смену.

– Ага, верно, но его нет.

– Так ведь сейчас всего только половина восьмого, – сказал Клинг.

– Я и сам знаю, который сейчас час.

– Ну хорошо, а вы можете сказать мне, где он?

– Он живет где-то в городе, но адреса его я не знаю.

– Спасибо, – сказал Клинг и вышел из здания.

Час был довольно ранний и улицу еще не запрудили толпы "белый воротничков", спешащих к метро и к автобусным остановкам. Клинг быстро шагал, посматривая по сторонам в поисках будки телефона-автомата. День обещал быть погожим – в городе уже почти целую неделю стояла отличная погода. На следующем углу он разглядел дверь открывшейся уже аптеки, рядом с дверью висела табличка с надписью "Телефон-автомат". Он вошел в аптеку, нашел телефон и погрузился в справочник.

Эрнест Месснер по прозвищу Циклоп проживал в доме номер 1117 по Гейнсборо-авеню в Риверхеде, неподалеку от здания суда графства. Прямо рядом со зданием проходила линия городской железной дороги и дом постоянно сотрясало от подъезжающих и отходящих от станции поездов, да и сама улица была на этом участке довольно шумной. Но тем не менее это был вполне приличный район для жителей со средним доходом. А дом Месснера, похоже, был самым новым в целом квартале. По низким ступенькам Клинг поднялся на крыльцо и вошел в вестибюль, где легко отыскал в списке жильцов фамилию Месснера, и зашагал по лестнице на седьмой этаж. Было начало девятого, но казалось, что жители дома еще не пробудились от ночного сна.

Немного запыхавшись, он добрался до площадки седьмого этажа, постоял там немного, а потом двинулся по коридору, разыскивая квартиру 7А. Она оказалась рядом с лестничной клеткой. Он позвонил.

Никто не откликался. Он позвонил снова. Он уже в третий раз потянулся к кнопке звонка, как тут дверь соседней квартиры распахнулась и молоденькая девушка вылетела из нее, глядя на часы. Она чуть было не столкнулась с Клингом.

– О здравствуйте, – сказала она растерянно. – Извините, пожалуйста!

– Да что вы, прошу вас. – И он снова потянулся к звонку.

Девушка пробежала мимо него и начала уже спускаться по лестнице, но вдруг остановилась и обернулась в его сторону.

– Вам нужен мистер Месснер? – спросила она.

– Да.

– Его нет дома.

– А вы откуда знаете?

– А он вообще не возвращается до девяти, – сказала она. – Он, видите ли, работает по ночам.

– А он один живет в квартире?

– Да, один. У него несколько лет назад умерла жена. Он уже очень долго здесь живет, я его помню с самого раннего детства. – Она снова посмотрела на часы. – Ой, я ведь опаздываю. А кто вы собственно, такой?

– Я из полиции, – сказал Клинг.

– Очень приятно, – сказала она. – А я – Марджори Горман.

– А не могли бы вы сказать мне, где его можно найти?

– А вы не ездили к его дому? Он работает в каком-то шикарном доме… – Да, я как раз оттуда.

– И его там не было?

– Нет.

– Это странно, – сказала Марджори. – Но хотя, если хорошенько подумать, то должна сказать, что мы и в прошлый вечер не слышали его.

– Как это не слышали?

– Телевизор не был включен у него. Стены здесь очень тонкие, понимаете? И поэтому, когда он бывает дома, то нам слышно, что телевизор у него работает.

– Правильно, но ведь он отсутствует по ночам.

– Нет, я говорю о том, что мы его слышим до того, как он уходит на работу. А на работу он не уходит до одиннадцати часов вечера. На смену он заступает в полночь.

– Да, я знаю.

– Ну вот, собственно и все, что я вам могу сказать. Послушайте, мне в самом деле уже нужно торопиться. Поэтому, если вам хочется поговорить со мной, вам придется проводить меня до станции метро.

– С удовольствием, – согласился Клинг и они зашагали вниз по лестнице. – А вы уверены, что не слышали включенного телевизора в его квартире вчера?

– Абсолютно уверена.

– А когда он обычно включает его?

– Да он у него работает постоянно, – сказала Марджори. – Он ведь живет совершенно один, бедняга. И нужно же ему хоть как-то убивать время.

– Да, наверное, вы правы.

– А зачем вы хотели увидеться с ним? – Она говорила с явным риверхедским акцентом и это несколько снижало впечатление от ее чистенькой и приятной внешности. Она была высокой стройной девушкой и было ей на взгляд лет девятнадцать. На ней был темно-серый костюм с белой блузкой, каштановые волосы были зачесаны за уши, в ушах поблескивали сережки с маленькими жемчужинками.

– Мне нужно было его кое о чем спросить, – сказал Клинг.

– Наверное насчет убийства Тинки Закс?

– Да.

– Он мне уже рассказывал об этом совсем недавно.

– А когда это было?

– О, этого я сразу не скажу – нужно подумать. – Они выбрались уже из дома и шагали теперь по улице. У Марджори были длинные ноги и шла она очень быстро. По правде сказать, Клингу даже нелегко было поспевать за ней. – Сегодня у нас какой день?

– Среда, – сказал Клинг.

– Среда? Господи, как летит время. Должно быть, это было в понедельник. Да, совершенно верно. В понедельник я вернулась домой из кино и вышла вниз выбросить мусор, а он как раз стоял у мусорного ящика. Там мы и поболтали немножко. Он говорил тогда еще, что ожидает прихода детектива.

– Детектива? Какого?

– Как это – какого?

– Ну сказал он вам, какого именно детектива он ждет? Фамилии его он не называл?

– Нет, кажется, нет. Он говорил, что в тот день – это был понедельник, правда? – он уже разговаривал утром с какими-то детективами, а потом сказал мне, что несколько минут назад ему позвонили и сказали, что сейчас к нему приедет еще один детектив.

– Он именно так и сказал? Сказал, что к нему едет какой-то другой детектив? Не из тех, что разговаривали с ним утром?

– Ох, знаете, я не могу ручаться, что он говорил об этом именно такими словами. Возможно, это мог оказаться и один из тех детективов, с которыми он разговаривал утром. Тут я не могу сказать вам ничего определенного.

– А фамилия Карелла вам ничего не говорит?

– Нет, – Марджори подумала. – А что она должна мне говорить?

– Не называл ли мистер Месснер именно эту фамилию, когда говорил о детективе, который едет к нему?

– Нет, не думаю. Он только сказал, что ему позвонил какой-то детектив и больше ничего. Он был очень горд этим. Он сказал, что наверное им нужно, чтобы он снова описал внешность человека, которого он поднимал в лифте к ее квартире. К квартире убитой девушки. Бр-р-р, от этого даже мурашки по спине бегают, правда?

– Да, – сказал Клинг. – Бывает иногда. – Они успели уже добраться до станции городской подземки и остановились у самой нижней ступеньки.

– Значит, вы говорите, что было это после обеда в понедельник, да?

– Нет. Это было в понедельник поздним вечером, вот как бы я сказала.

– А в котором часу?

– Примерно в половине одиннадцатого. Я же говорила вам, что я уже успела вернуться из кино.

– Давайте-ка уточним и расставим все по своим местам, – сказал Клинг. – Значит, в понедельник в половине одиннадцатого мистер Месснер выбрасывал мусор и в это время он сказал вам, что только что к нему позвонил детектив, который сказал ему о том, что он направляется к нему! Так?

– Да, так. – Марджори поморщилась. – Было уже довольно поздно. Я хочу сказать, что время было уже позднее для деловых визитов. Или вы там у себя работаете допоздна?

– Ну, вообще-то, да, но… – Клинг с сомнением покачал головой.

– Послушайте, я и вправду должна бежать, – сказала Марджори. – Я с удовольствием поболтала бы с вами и дольше, но…

– Я бы попросил вас задержаться еще на пару минут, если можно…

– Да, но мой босс…

– Я позвоню ему позже и все объясню.

– Но вы не представляете себе моего босса, – и Марджори выразительно закатила глаза.

– А не можете ли вы уточнить еще одну деталь, не говорил ли вам что-нибудь об этом детективе мистер Месснер уже после того, как он увиделся с ним. То есть я хочу сказать – уже после того, как этот детектив побывал у него.

– Да я, собственно, и не видела его больше после того вечера.

– Вчера вы его совсем не видели?

– Нет. Ну, вообще-то по утрам я его никогда не вижу, понимаете, потому что я ухожу на работу раньше, чем он возвращается. Но я частенько заглядываю к нему по вечерам, просто так, чтобы потрепаться немножко. Кстати, даже моя мама отметила это. Она сказала, что Циклоп – мы так его называем, и все его тут так зовут и он не возражает – так вот, она сказала, что Циклоп, наверное, выехал куда-нибудь за город.

– А он часто выбирается за город?

– Да нет, не думаю, но кто его знает? А может, он решил немного поразвлечься и подышать чистым воздухом? Послушайте, мне и в самом деле пора…

– Хорошо, не буду вас больше задерживать. Огромное спасибо, Марджори. Если вы скажете мне, где вы работаете, то я с удовольствием позвоню и…

– О, да ну его к черту. Я просто расскажу ему, что произошло, поверит – хорошо, а не поверит, пусть делает что хочет. Я все равно собираюсь смыливаться оттуда.

– Ну что ж, еще раз – огромное спасибо.

– Не за что, – ответила Марджори и стала подниматься на платформу.

Клинг какое-то время постоял, задумчиво глядя ей вслед, а потом полез в карман за мелочью. Он зашел в кафетерий на углу, отыскал там телефонную будку, назвал себя телефонистке и попросил ее разыскать ему телефон вестибюля в доме Тинки на Стаффорд-Плейс. Она сообщила ему нужный номер, и он его тут же набрал. К телефону подошел мужчина.

– Попросите, пожалуйста, к телефону смотрителя дома.

– Смотритель у телефона.

– Говорит детектив Клинг из восемьдесят седьмого полицейского участка, – сказал Клинг. – Я сейчас занимаюсь расследованием…

– Кто? – спросил смотритель.

– Детектив Клинг. А с кем я разговариваю?

– Я смотритель этого дома. Эмманюэль Фабер. Можно – Мэнни. Значит, вы говорите, что вы детектив?

– Совершенно верно.

– Господи, да когда же вы наконец дадите нам хоть минуту передышки?

– А в чем дело?

– Что вам там больше нечего делать, как только звонить сюда?

– Я кажется вам еще не звонил, мистер Фабер.

– Ну, может, и не вы, но все равно. Телефон этот, можно сказать, звонит постоянно как проклятый.

– А кто еще вам звонил?

– Детективы, а кто же еще.

– Детективы? Какие детективы? Когда они вам звонили?

– Да прошлой ночью.

– Когда?

– В понедельник. В понедельник вечером, можно сказать, уже ночью.

– Значит, вы говорите, что детектив звонил вам в понедельник ночью?

– Да, ему хотелось узнать, где он может отыскать Циклопа. Так мы тут называем одного из наших лифтеров.

– И вы сказали ему?

– Конечно сказал, а как я мог не сказать.

– А кто это был? Он назвал вам свою фамилию?

– Назвал, какой-то итальянец. Клинг насторожился.

А не помните случайно, фамилия его была не Карелла? – спросил он.

– Вот, вот.

– Карелла?

– Да, он так и сказал.

– А в котором часу он звонил вам?

– О, этого я точно сказать не могу. Но было это вечером.

– И он сказал вам, что его фамилия Карелла.

– Совершенно верно, детектив Карелла, так именно он и сказал. А в чем дело? Вы знакомы с ним?

– Да, – сказал Клинг. – Я знаком с ним.

– Ну так в чем дело, спросите у него самого. Он вам все и расскажет.

– А все-таки, нельзя ли уточнить, в какое время он вам звонил? Это был ранний вечер или поздний?

– А что это должно значить – ранний, поздний? – спросил Фабер.

– Было это до обеда?

– Нет, конечно, после обеда. Он позвонил, наверное, часов в десять. А может и позже.

– И что именно он сказал вам?

– Ему нужен был домашний адрес Циклопа, он сказал, что ему нужно срочно задать тому несколько вопросов.

– а о чем?

– Об убийстве, конечно.

– Он так и сказал вам? Он сказал вам примерно следующее: "Мне нужно задать Циклопу несколько вопросов по поводу убийства?"