Текст книги "Постой, любимая"

Эмбер взялась за завязки капюшона, но пальцы замерзли и не слушались. Нахмурившись, Эймиас помог ей избавиться от верхней одежды, затем подвел ее к креслу, стоявшему у огня.

Эмбер села и подняла на него вопросительный взгляд.

– А теперь мы можем поговорить? – спросила она. – Мне нужно задать тебе несколько вопросов.

– Еще успеем. Впереди у нас целый вечер, – отозвался Эймиас. – Вначале тебе нужно согреться и умыться. А мне необходимо уладить кое-какие дела внизу. Но я скоро вернусь. – Он направился к двери, затем помедлил, оглянувшись. – Если хочешь, поговорим утром.

– Нет, сейчас, – сказала Эмбер. Он кивнул и вышел.

– Гостиница, честно говоря, оставляет желать лучшего, – заметила Эмбер с удовлетворенным вздохом спустя час, – но обед был восхитительным.

– Еще бы! – усмехнулся Эймиас, отложив вилку и нож. – Французы способны превратить в деликатес даже шнурки для ботинок. Думаю, в последние годы они только этим и занимались.

Эмбер улыбнулась. Тепло, вкусная еда и радость, которую ей доставляло общество Эймиаса, вернули краски на ее лицо и надежду в сердце.

– А теперь, – сказал он, откинувшись на спинку стула, – можно и поговорить.

– Да, – кивнула Эмбер, устремив на него взгляд. В свете лампы золотистые волосы Эймиаса сияли, он казался таким красивым, что ее охватила робость. Но она слишком много пережила, чтобы и дальше оставаться в неведении. – Как ты проник в дом?

– Я же говорил тебе, что был преступником, а эти навыки не забываются.

– Но почему? – спросила она. – Почему ты приехал во Францию, особенно если учесть, что я не ответила на твое письмо? Ты же не мог знать, что я получила его с опозданием, и мне запретили вести переписку. Страшно подумать, но, если бы не Мари, моя горничная, я не смогла бы передать тебе даже записку. Но что заставило тебя написать мне то письмо? И почему ты решил спасти меня, несмотря ни на что?

Эймиас смотрел на нее с выражением, заставившим ее пульс участиться.

– А ты не понимаешь?

Эмбер прерывисто вздохнула, но не отступила.

– Нет. Между прочим, ты оставил меня, когда мы виделись в последний раз, если помнишь.

Он скорчил гримасу.

– Помню, хотя предпочел бы забыть. Но это было до того, как я разобрался в своем сердце. Собственно, я не думал, что оно у меня есть. Единственное, что у меня было, – это амбиции, а с ними, как известно, не ляжешь в постель.

Лицо Эмбер вспыхнуло. Она встала и, подойдя к очагу, уставилась в огонь.

– Понятно. А что касается постели… Тебе не о чем беспокоиться. Я хочу сказать, что мы ничего не сделали. То есть, – она повернулась к нему, явно смущенная, но вместе с тем решительно настроенная, – мы сделали не все. В любом случае никто не знает, что произошло между нами.

– Я знаю, – возразил Эймиас, вытянув длинные ноги и откинувшись назад на стуле. – Но суть не в том. Хотя, – добавил он со своей обычной кривой усмешкой, – при знаться, это отличная причина.

Одним гибким движением он поднялся на ноги, по дошел к ней и сжал ее руки в своих. В его голубых глазах сверкнуло пламя, более жаркое, чем огонь, пылавший в очаге.

– Эмбер – или Женевьева, не знаю, как тебя называть теперь, – суть в том, что я люблю тебя. Мы одинаково думаем, мы подходим друг другу во всех отношениях. Я не испытывал ничего подобного ни к одной женщине, которую знал, и сомневаюсь, что это возможно в будущем. Впрочем, мне не нужна никакая другая женщина, мне нужна только ты – сейчас и до конца моих дней. – Он покачал головой. – Я должен быть благодарен тебе уже за то, что ты вышибла из моей головы эту дурацкую идею продвинуться в обществе посредством удачного брака. Надеюсь, ты понимаешь, что я послал тебе письмо до того, как узнал, кто ты на самом деле? Пожалуйста, не забывай об этом! Это мое единственное оправдание. Когда я узнал, что ты аристократка, то пришел в отчаяние, уверенный, что ты не захочешь меня знать. Но я не мог не приехать, потому что не переставал надеяться. Как выяснилось, я появился очень вовремя, – продолжил Эймиас. – Граф хотел продать тебя как породистую корову. Я не мог этого допустить, как бы ты ни относилась ко мне. Кстати, надеюсь, ты понимаешь, что ничем мне не обязана за эту небольшую услугу? Ты в безопасности, даже если укажешь мне на дверь прямо сейчас. О тебе позаботятся. Я принадлежу к весьма организованному сообществу, – добавил он с кривой усмешкой. – И лично знаком с самыми выдающимися преступниками в каждой стране. Люди обычно невысокого мнения о преступниках. – Его улыбка стала шире. – Но в преступном мире тоже есть свои правила и законы. Мы не продаем друг друга за деньги. Граф никогда не узнает, где ты. А если даже узнает, то не сумеет добраться до тебя. Можешь считать, что ты уже дома, где бы ты ни решила обосноваться. – Эймиас посмотрел ей в глаза. – Я хотел бы, чтобы со мной. – Он услышал, как она резко втянула воздух, и добавил: – Но ты не должна чувствовать себя обязанной. Эмбер улыбнулась.

– Вопрос в том, – сказал Эймиас, поглаживая большим пальцем тыльную сторону ее ладони, – сможешь ли ты простить меня? И зачем, черт побери, такой знатной красавице, как ты, связываться с таким безродным калекой, как я?

Эмбер вырвала у него руки.

– Проклятие! – сердито воскликнула она в ответ на его изумленный взгляд. – Ты говорил, что покончил с этим вздором, и что же! Вначале ты отказался от меня, потому что хотел жениться на особе, занимающей высокое общественное положение. Теперь ты отказываешься от меня, потому что я именно такая. Чего, черт побери, ты хочешь, Эймиас?

Он улыбнулся и, склонив голову, слегка коснулся ее губ. Затем отстранился и посмотрел на нее.

Секунду Эмбер серьезно взирала на него, затем обвила руками его шею и приникла губами к его губам. Эймиас тихо хмыкнул и запустил пальцы в ее волосы. Обхватив другой рукой ее талию, он притянул ее к себе и поцеловал со всем искусством, на которое был способен. А способен он был на многое. Ей всегда нравилось смотреть на его губы, и теперь она наслаждалась их мягкой настойчивостью. Его объятия были нежными и в то же время страстными. Эмбер казалось, что она горит. Она жаждала сгореть в этом пламени, но вынуждена была прервать поцелуй, чтобы перевести дыхание. Эймиас снова хмыкнул.

– Любовь, – сказал он, – это наука. Тебе нужно научиться дышать.

– Я умею дышать, – возразила она. – Просто ты не даешь мне вздохнуть.

– Сейчас дам, – пообещал он и снова приник к ее губам.

Его рука легла ей на грудь, языки встретились, суля ощущения, которых Эмбер никогда не знала. Ей не хотелось останавливаться, да и не пришлось. Эймиас подхватил ее на руки, шагнул к постели. Опустив ее на пуховую перину, он помедлил лишь для того, чтобы снять куртку и сдернуть с шеи галстук, который он небрежно отбросил в сторону, прежде чем присоединиться к ней.

Он поцеловал ее в губы, затем проложил дорожку поцелуев по ее шее и склонился к груди. Эмбер с изумлением обнаружила, что он спустил вниз лиф ее платья, но вместо тревоги ощутила восторг, особенно когда его губы накрыли маковку ее груди. Она ахнула и заерзала в его объятиях. Эймиас отстранился, чтобы увидеть выражение ее лица, затем снова приник к ее губам.

Его рука скользнула вверх по внутренней стороне ее бедра, устремившись к самой сокровенной части ее тела, которая, как он знал, могла доставить ей величайшее наслаждение. Но Эмбер напряглась и нахмурилась. Эймиас все еще был в перчатках, и какой бы тонкой ни была лайка, прикосновение пальцев, обтянутых кожей, вернуло Эмбер к реальности. Она распахнула глаза.

Эймиас не знал, что встревожило Эмбер. Слегка отстранившись, чтобы успокоить ее, он увидел смятение в ее глазах – и опомнился.

– Черт бы меня побрал! – пробормотал он, резко отпрянув. – Я же хотел сделать все правильно. – Он сел и устремил на нее торжественный взгляд. – Ты окажешь мне честь стать моей женой, Эмбер… то есть Женевьева? Черт, я даже не знаю, как к тебе обращаться! Впрочем, не важно. Я хочу, чтобы ты была моей женой независимо от твоего имени.

Эмбер ошарашено молчала. Затем ее губы изогнулись в улыбке.

– Я согласна, – сказала она, хихикнув. Внезапно ее лицо стало серьезным. – Эймиас, – произнесла она после небольшой паузы; ее ресницы опустились, скрывая выражение глаз. – Надеюсь, ты понимаешь, что каково бы ни было мое происхождение, я, скорее всего никогда больше не увижу своего настоящего отца, да и не хочу этого. Это что-нибудь меняет для тебя?

– А как ты думаешь? – поинтересовался он. Эмбер не ответила.

Эймиас выругался себе под нос.

– Наверное, я заслужил это. Ладно, слушай меня внимательно. Мне никто и ничто не нужно, кроме тебя. Я люблю тебя сейчас и буду любить вечно. А что касается всего остального, – сказал он более мягким тоном, – пожалуй, так даже лучше. Это делает нас равными. Вместе мы сможем создать наш собственный мир.

Эмбер подняла глаза, улыбнулась и протянула к нему руки.

У Эймиаса перехватило дыхание, но он отстранился еще дальше. Лицо Эмбер раскраснелось, розовые губы восхитительно припухли от поцелуев, спутанные волосы в живописном беспорядке падали на плечи. В свете пламени он мог видеть упругие округлости ее груди с напрягшимися сосками и гладкую кожу живота…

Приглушенно выругавшись, Эймиас произнес вслух то, что думал.

– Да, ничего не скажешь, прекрасный способ начать новую жизнь, – пробормотал он. – Я решил стать порядочным человеком, – серьезно произнес он. В глубине его бирюзовых глаз все еще мерцала страсть, но теперь они были ясными и искренними. – А значит, я не должен делать из тебя непорядочную женщину. Возможно, я не джентльмен, но я хочу, чтобы у тебя были все права и привилегии добропорядочной леди. Я подожду до свадьбы.

– Но… – сказала Эмбер, сев, – мы здесь одни, я согласилась выйти за тебя замуж, так что это не имеет значения.

– Имеет, – возразил он. – Для меня. Может, я никто и ничто, но я хочу, чтобы все было правильно. И что же? Я чуть не овладел тобой, как только представилась возможность, без благословения церкви, в этой жалкой гостинице, в чужой стране, словно ты какая-то… – Он осекся и покачал головой. – Это ни в какие ворота не лезет! Видимо, джентльменства во мне даже меньше, чем я полагал. Я не могу ждать более ни одного дня. Но, тем не менее, сделаю все, как полагается.

Он поднялся с постели и торопливо заправил рубашку в брюки.

Эмбер с изумлением наблюдала, как Эймиас нашел свой галстук, обмотал его вокруг шеи, затем, поморщившись при виде собственного отражения в зеркале, отшвырнул его в сторону и натянул на плечи сюртук.

– Куда ты собрался? – спросила она. – Что с тобой? Я сделала что-нибудь не так?

– Да, ты околдовала меня, – отозвался Эймиас. – И лишила выдержки. Жди здесь. Я скоро вернусь. Можешь тем временем причесаться и вообще привести себя в порядок, – добавил он с удрученным вздохом, такой очаровательной и желанной она выглядела. – Возможно, я вернусь не один.

Он бросил на нее последний, исполненный сожаления взгляд.

– Я постараюсь вернуться как можно скорее, – сказал он и поспешно вышел из комнаты, опасаясь, что передумает.

Глава 22

— Это невозможно, – печально сказал трактирщик, глядя на монеты, которые Эймиас положил на стол. – Се n'est pas possible, – повторил он по-французски.

– Почему? – требовательно спросил Эймиас.

– Parce que… потому что уже ночь, месье, и священники спят в своих постелях. – Он произносил слова медленно и раздельно, словно говорил с безумцем или пьяным, что при его ремесле случалось довольно часто. – И потому, что вы иностранец. Полагаю, вы даже не католик, месье? Не то чтобы это имело значение… Просто скоро полночь. Ни один порядочный священник не станет проводить церемонию в такое время.

Слово «порядочный» возымело действие. Эймиас задумчиво нахмурился, барабаня пальцами по монетам, которые только что бросил на стол, и обвел взглядом зал гостиницы. Посетителей было немного, да и те поспешно отвели глаза, не желая вмешиваться в чужие дела. Подобное сочетание любопытства, настороженности и безразличия было типичным для заведений такого сорта.

– Вряд ли они смогут вам помочь, – сказал трактирщик, ткнув пальцем в зрителей, старательно избегавших их взглядов. – В такое время здесь никого не бывает, кроме местных парней да моряков, застрявших в порту, и уж точно ни одного служителя Бога.

Эймиас склонил голову набок, устремив на него вопросительный взгляд.

– Здесь до берега рукой подать, – пояснил трактирщик. – Гавань у нас хоть и небольшая, но тихая и удобная, особенно для тех, кто не хочет мозолить глаза властям. Обычно здесь полно моряков, желающих промочить горло, прежде чем двинуться в обратный путь. Но в такую погоду, как сегодня, на причале один-два корабля, не больше.

Эймиас задумался, затем его глаза вспыхнули. – Ну конечно! – воскликнул он. – Как я сразу не додумался! Меrsi! – бодро произнес он, бросил на стол монету, вскочил на ноги и зашагал к выходу.

Эмбер оделась и причесалась, стянув волосы в узел. С каждой минутой ее волнение и страх нарастали, и к тому времени, когда раздался стук в дверь, она сидела как на иголках.

– Эмбер? – нетерпеливо позвал Эймиас. – Я привел к тебе посетителя. Можно войти?

Сердце Эмбер упало. Неужели он передумал? А может, его заставили? Единственный человек в этой стране, который хотел бы ее видеть, – это ее отец. У графа есть деньги и влияние, а Эймиас, судя по голосу, нервничает. Но едва ли она что-нибудь изменит, прячась за дверью.

– Входите, – сказала она, взяв себя в руки.

Дверь распахнулась. Рядом с Эймиасом стоял мужчина.

Эмбер попятилась, прижав руку к сердцу.

– Привет, Эмбер, – сказал Паско.

– Я ничего не понимаю, – выдохнула она, глядя на Эймиаса.

– Это судьба, – отозвался он с улыбкой.

– А ты думала, что он добирался сюда вплавь? – поинтересовался Паско не без иронии. – Он болтался в Сент-Эджите, ожидая известий от тебя. Их не было. Ты не отвечала на письма. Тремеллин занервничал и попросил меня выяснить, что происходит. Как будто я нуждался в его просьбах, – презрительно добавил он. – Это ближайшая гавань к поместью твоего папаши. Не совсем, конечно, но наш брат предпочитает обходить стороной более крупные порты, чтобы не нарываться на неприятности. Он, – Паско ткнул большим пальцем в Эймиаса, – увязался со мной. А его сумасшедший братец Даффид, который прибыл следом за ним, решил составить ему компанию. – Он скривился в ухмылке. – Думаю, отцы всех девиц в округе дорого бы заплатили, лишь бы избавиться от этого типа, так что пришлось взять и его тоже.

Эймиас рассмеялся.

– Словом, корабль дураков, – буркнул Паско, наградив его неодобрительным взглядом. – Хотя от дураков тоже бывает польза. Мы думали, что он хочет поговорить с тобой, поэтому отпустили его одного. А теперь Сент-Айвз заявляет, будто ему пришлось спасать тебя. Что все это значит? – обратился он к Эмбер. – Ты действительно хочешь выйти за него замуж? Или это очередное вранье?

Эмбер кивнула и перевела взгляд на Эймиаса.

– Ты не возражаешь, если я поговорю с Паско наедине? – спросила она.

Его улыбка увяла.

– Я подожду снаружи, – буркнул он и вышел из комнаты, притворив за собой дверь.

Паско молча ждал, расставив ноги и сунув руки в карманы темной куртки.

– Это правда, – сказала Эмбер. – Мой отец – граф, но ему наплевать на меня. Он разыскал меня с единственной целью – выдать замуж ради собственной выгоды. А когда я отказалась, он запер меня и собирался держать под замком вплоть до заключения брака. Слава Богу, появился Эймиас. Не знаю, как ему это удалось, но он вывел из строя всех охранников и выкрал меня из дома.

– Могу себе представить, – хмуро уронил Паско. – Я всегда подозревал, что у него темное прошлое.

– Но, надеюсь, светлое будущее. Во всяком случае, я за это молюсь. Потому что люблю его. И хочу выйти за него замуж.

– Видимо, так оно и есть, – кивнул Паско. – Иначе с чего бы тебе отвергать мое предложение?

– Я не говорила ему о твоем предложении, – сообщила Эмбер, опасаясь, что угрюмый вид Паско вызван досадой, что она предпочла ему Эймиаса.

– Конечно. По-твоему, я этого не понимаю? Ты порядочная девушка, иначе я не хотел бы жениться на тебе. Ну ладно. Надеюсь, ты понимаешь, что брак с преступником – не лучшая партия для девушки.

Эмбер изумленно уставилась на него, затем уперлась кулаками в бока.

– Паско, – сказала она с некоторой долей раздражения, – а как называется то, чем ты занимаешься, перевозя шелк и вино тайком от таможенников? Благотворительностью, направленной на поддержку французских сирот? Контрабанда – это преступление, и очень серьезное. Эймиас украл один жалкий фунт, будучи голодным мальчишкой, попал за это в Ньюгейт и был сослан в Австралию. А у тебя целые суда, которые ходят туда и обратно, груженные запрещенным товаром. Если сравнить возраст преступника и нанесенный ущерб… Подумай об этом, Паско.

Он улыбнулся.

– Тебя не проведешь, голубка. Вот что мне в тебе так нравилось с самого начала. Что ж, – вздохнул он, нахлобучив на голову шапку, – в море водится и другая рыбка, мне ли этого не знать. Ладно, я согласен.

– На что? – подозрительно спросила она.

– Поженить вас, конечно, – отозвался он.

Час был поздний, ночь темной, дождь лил не переставая. Жених нетвердо стоял на ногах, как и остальные участники церемонии. Никто, впрочем, не прикладывался к спиртному, кроме Паско, которому предстояло провести бракосочетание, и он нервничал, так как делал это впервые. Просто море штормило, и шхуну раскачивало на волнах.

В капитанской каюте, забитой контрабандным товаром, было слишком тесно, и все вышли на палубу.

– Ты уверен, что это нельзя опротестовать в суде? – в очередной раз спросил шафер, обращаясь к жениху.

– Нет, – признался Эймиас. – Но я слышал, что капитан имеет право поженить пару, находящуюся на борту корабля, как в нашем случае. По крайней мере, этого будет достаточно, чтобы остановить ее французского папашу, если он все-таки доберется до нее, прежде чем мы отплывем отсюда завтра утром. Остальное не важно. Ничто не мешает нам повторить свадебную церемонию, когда мы окажемся в Лондоне. Неужели ты думаешь, что граф позволит мне остаться в живых, если я обойдусь без его благословения?

Даффид ухмыльнулся.

– Вряд ли. Ты мудрый человек, Эймиас. И у тебя красивая невеста. Теперь я понимаю, почему тебя так тянуло в Корнуолл. А вот и она.

Они повернулись к невесте. Облаченная в непромокаемую накидку, одолженную у одного из матросов Паско, она нетвердо шагала по палубе, опираясь на руку Тоби. В мерцающем свете фонарей, которые держали в руках остальные члены команды, было видно, что на ее лице сияет улыбка. Подойдя к Эймиасу, она взяла его за руку, но тут же повисла на нем, когда шхуна в очередной раз зарылась носом в волну.

– Ладно, не будем тянуть, – сказал Паско. – Я не мастер произносить речи, но я капитан этой посудины и могу поженить вас, если вам не терпится. Есть возражения? – спросил он, окинув взглядом собравшихся.

Единственными звуками, раздавшимися в ответ, были свист ветра и плеск волн.

Паско кивнул, обрушив ручейки воды с полей шляпы на Библию, которую держал в руках.

– Так я и думал. Ладно, тогда начнем. Эймиас Сент-Айвз… это ваше настоящее имя? – поинтересовался он, взглянув на Эймиаса.

– Да, – гордо отозвался тот. – Подписано и заверено во всех судах. У меня есть земля, акции и недвижимость, зарегистрированные на имя Сент-Айвза. Мой друг граф позаботился о формальностях. Так что никто не сможет лишить меня всего этого.

– Понятно. Итак, Эймиас Сент-Айвз, – начал Паско, – берешь ли ты эту женщину, Эмбер, Женевьеву Трем… фу черт, Дюпре, в жены?

– Да, – ответил Эймиас.

– Эмбер Женевьева Дюпре, берешь л и ты его в мужья?

– Да, – отозвалась Эмбер.

– В таком случае как капитан этого судна объявляю вас мужем и женой, и пусть кто-нибудь посмеет возразить против этого, – объявил Паско. – Готово, – сказал он, обращаясь к Эймиасу. – Ну вот, все по закону. По-моему, теперь тебе полагается поцеловать ее.

Эймиас склонился к Эмбер, но в этот момент шхуна накренилась вправо, затем влево, и вся компания, включая новобрачных, вцепилась друг в друга, пытаясь удержаться на ногах.

И к шуму дождя и ветра присоединился дружный смех.

Выпив за здоровье новобрачных, Паско и команда вернулись на шхуну. Эмбер и Эймиас задержались в общем зале, чтобы выпить с Даффидом и двумя матросами, которые решили остаться в гостинице до утра на тот случай, если появятся подручные отца Эмбер. Они даже подняли тосты с двумя парнями, устроившимися на ночь в конюшне в качестве караульных. Эмбер пришлось пригубить несколько бокалов, и, хотя она скорее увлажняла губы, чем пила, этого было достаточно, чтобы настроить ее на беспечный лад. Однако, оказавшись в своей спальне, она осознала все значение событий этой ночи и замерла посреди комнаты, ошеломленная случившимся.

Пожелав Даффиду спокойной ночи, Эймиас направился в отведенную им комнату. Закрыв за собой дверь, он повесил плащ на крюк и повернулся к своей новобрачной, но улыбка увяла у него на губах. Эмбер, все еще одетая, стояла посреди комнаты, глядя на него со странным выражением.

– Что случилось? – спросил он, застыв на месте.

– Ничего, – отозвалась она. – И все.

Эймиас в два шага пересек комнату и заключил ее в объятия, уткнувшись носом в ее шею.

– От тебя пахнет ромом, – заметил он, улыбнувшись. – Ты пьяная? – поинтересовался он, слегка отстранившись, чтобы видеть ее лицо.

– Ничуть, – заявила Эмбер. – Я почти ничего не пила. А ты?

Эймиас покачал головой.

Эмбер протянула руку и коснулась его волос. – Ты такой красивый. – Она вздохнула. – Не могу поверить, что отныне я смогу смотреть на тебя каждый день и каждую ночь.

– Все-таки ты слишком много выпила, – усмехнулся Эймиас. – Я спущусь вниз и попробую раздобыть нам крепкого кофе, а не то варево, которое подают здесь постояльцам. Надеюсь, оно приведет тебя в чувство.

– Эймиас, – сказала Эмбер. – Я не пьяная. Я счастлива. Потрясена. И благодарна. Но я не пьяная.

Эймиас устремил на нее изучающий взгляд.

– Вообще-то глаза у тебя ясные. Может, чересчур блестят под влиянием рома, но ясные. – Склонившись, он запечатлел легкий поцелуй на ее правом веке, затем на левом. – И вроде не косят, – задумчиво произнес он. – Если бы ты была пьяная, они смотрели бы в разные стороны.

Эмбер улыбнулась, и он чмокнул ее в кончик носа.

– Вот только улыбаешься как дурочка. – Эймиас скорчил обеспокоенную мину. – Это меня тревожит, – произнес он и прижался губами к ее губам.

Они были теплыми и податливыми, а ее язык быстро осваивал науку любви, игриво отвечая на прикосновения его языка.

– Здесь чертовски жарко, – выдохнул Эймиас, оторвавшись, наконец, от ее губ. – Ты не хотела бы снять плащ, жена?

– Жена? – Глаза Эмбер расширились. – Жена, – повторила она и улыбнулась.

– Угу, – промычал он, пытаясь развязать завязки ее плаща. Эмбер сменила матросский плащ на собственный, но слишком туго затянула узел капюшона, чтобы его не сорвал ветер на пути в гостиницу.

– Позволь мне, – сказала Эмбер, отстранив его руки, и быстро развязала узел. Спустя мгновение она избавилась от плаща и бросилась в его объятия.

– Нет уж, позволь мне, – сказал Эймиас и, подхватив ее на руки, направился к постели.

Чуть погодя, когда он снял рубашку, а она забросила свое платье в угол, после сводящих с ума поцелуев, Эмбер вернулась к реальности.

– А как же, – выдохнула она, когда его губы возобновили путь, прерванный церемонией бракосочетания, – твой брат?

Эймиас помедлил.

– А что с ним? – озадаченно спросил он, плохо соображая от бурлившего в крови желания.

– Он же внизу, – сказала Эмбер. – Он же знает, да? Ну, чем мы здесь занимаемся?

– О! – Эймиас издал короткий смешок. – Не беспокойся. Он уверен, что мы занимаемся этим не в первый раз.

Эмбер опешила, не зная, сгорать ли ей от стыда или испытывать облегчение. Но их губы снова слились, и все сомнения исчезли.

. Эймиасу не приходилось иметь дело с невинными девушками, но он хорошо знал женщин, а эту женщину он любил, как ни одну другую. Поэтому он не спешил, взвешивая каждый шаг и отступая, когда ему казалось, что она встревожена. Он не мог допустить, чтобы этот первый опыт оставил у нее неприятные воспоминания.

Однако Эмбер, при всей ее неискушенности, чутко откликалась на каждую ласку.

– Тебе, наверное, неудобно в такой позе? – спросила она, заметив, что он лежит, повернув нижнюю часть своего тела в сторону.

– Я не хочу пугать тебя. Ты не привыкла к мужчинам… – Он осекся, не в состоянии найти слова, способные описать то, что он пытался скрыть от нее.

Эмбер на мгновение задумалась и, сообразив, что он имеет в виду, улыбнулась.

– Я не привыкла заниматься любовью. – Она скользнула рукой по его спине и почувствовала, как по его телу пробежала дрожь. – Но я выросла в деревне, населенной рыбаками и их женщинами. Я знаю, как устроены мужчины и что происходит, когда они занимаются любовью. Не беспокойся.

– Я слышал, что некоторые женщины боятся, – сказал Эймиас, помедлив в нерешительности. Ему не хотелось хвастаться своим мужским достоинством и тем более пугать ее. Но меньше всего ему хотелось вести разговоры.

– Я не боюсь, – заверила его Эмбер, улыбнувшись шире. Но ее улыбка тут же померкла от неожиданной мысли, обдавшей ее холодом. – Но если у тебя проблемы… Я хочу сказать, если ты… – Она замолкла, не зная, как закончить фразу. Рука Эймиаса была изувечена, он хромал, и она вдруг подумала, нет ли у него и других, более интимных увечий, о которых он стесняется рассказать.

Эймиас приподнялся на локтях и обхватил ее лицо ладонями.

– Любимая, – сказал он, – со мной все в порядке, не считая того, что я умираю от желания. Видишь?

Он слегка отстранился, позволив ей не только ощутить, но и увидеть степень его возбуждения. Пораженная, Эмбер резко втянула в грудь воздух. Она знала, как устроены мужские тела, но не представляла, что они могут настолько меняться. О чем она ему и сообщила.

Эймиас улыбнулся:

– Тогда, может, посмотрим, на что еще способно мое тело?

Осмелев, Эмбер занялась исследованиями этого феномена, завороженная его реакцией на ее прикосновения и в восторге от сознания, что она может дарить ему наслаждение. Она ахнула лишь однажды, обнаружив длинный узловатый шрам у него на бедре.

– Напоминание о прошлом, – хрипло произнес Эймиас. – Я вызвал недовольство охранника. Нога была сломана, но, слава Богу, срослась и причиняет беспокойство только в дождливую погоду. Ну и когда моя жена не уделяет мне должного внимания.

После этого Эмбер вздыхала и ахала только от наслаждения и восторга. Тело Эймиаса, закаленное жизненными тяготами, было крепким и мускулистым, но его прикосновения оставались неторопливыми и нежными благодаря выдержке, приобретенной за долгие годы. Эмбер никогда бы не догадалась, каких усилий ему стоило сдерживать себя, но, в конце концов, даже его железная воля дрогнула.

Скользнув рукой по внутренней стороне ее бедра, он проник в ее сокровенные глубины. Разгоряченная кожа Эмбер благоухала. Весь его мир сосредоточился на ее обнаженном теле, и Эймиас сожалел, что в неровном пламени очага не может видеть ее красоту и реакцию на его прикосновения. Но он чувствовал ее нетерпение и слышал ее участившееся дыхание. Вот почему его так поразило, когда Эмбер остановила его, перехватив его руку.

– Нет, – вдруг сказала она. – Пожалуйста. Эймиас отстранился. Их тела блестели от пота, они были близки к заключительному аккорду, и ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы остановиться. Он был так нежен и осторожен, что не сомневался в ее готовности и желании.

– В чем дело? – спросил он, лихорадочно размышляя, что же он сделал не так, что ей не понравилось и какое препятствие могло возникнуть в последний момент. – Эмбер, это естественно, что я касаюсь тебя там. Сейчас тебе станет приятно, а все остальное еще лучше. Вот у видишь.

– Эймиас, – мягко сказала она, – я знаю, но ты до сих пор не снял перчатку.

– Ах, это, – пробормотал он, ощутив острый приступ желания. – На мне только одна перчатка из тончайшей лайки.

– Ты всегда занимаешься любовью в перчатке? Он помедлил, колеблясь.

– Ты ведь занимался любовью раньше? – спросила Эмбер с лукавым видом.

– Конечно. Но я никогда не снимал ее.

– В таком случае сними ее, – сказала она, – чтобы я знала, что ты доверяешь мне больше, чем другим женщинам.

Эймиаса захлестнула волна любви.

– Я доверил тебе свое сердце, – прошептал он. Эмбер молча ждала.

– Но рука, – терпеливо произнес он, – выглядит безобразно.

– Я видела ее, – возразила она. – Все не так уж плохо.

– Тебе не понравится прикосновение моих изуродованных пальцев, поверь мне.

– Понравится.

– Но я никогда… ни одна женщина раньше не возражала… – Эймиас замолк, не желая говорить о других женщинах на своем брачном ложе.

– Возможно, – сказала Эмбер, – но они не были твоими женами. В отличие от меня. Я привыкну к твоей руке. И поскольку я намерена сделать нечто, чего никогда раньше не делала, не мог бы, и ты сделать что-то новенькое для меня?

– Конечно, – сказал он. – Все, что пожелаешь.

Он стянул с правой руки перчатку и поднял свою изувеченную руку.

Эмбер чувствовала, как его тело напряглось; затаив дыхание, он ждал ее реакции. Она сжала его руку в ладонях и поднесла к своим губам.

– Ты придаешь этому слишком большое значение. – Она коснулась губами его изуродованных пальцев. – Да, твоя кисть покалечена. Но она и вполовину не так ужасна, как тебе кажется.

– Еще бы, ведь это только половина кисти.

– Ты когда-нибудь бываешь серьезным?

– Иногда, – отозвался он, снова склонившись над ней. – Хочешь продемонстрирую?

– Да, – сказала она и вздрогнула, когда он коснулся ее в сокровенном месте.

Эймиас медлил, не уверенный, чем вызвана эта дрожь: новизной ощущений или отвращением. Он и сам дрожал. И, только убедившись, что она дрожит от наслаждения, он решился на то, чего жаждал всей душой и телом.

Когда он вошел в нее, Эмбер выдохнула:

– О да, Эймиас, любовь моя. – Она замолчала, поглощенная своими ощущениями, необычными и даже болезненными, и постепенно нарастающим наслаждением.

Эймиас замер, опираясь на локти. Ему пришлось призвать на помощь всю свою выдержку, чтобы дождаться, пока, она освоится с его вторжением. Мускулы на его плечах бугрились от напряжения. Ничто в жизни не давалось ему с таким трудом, но он готов был свернуть ради нее горы, и это было самое меньшее, что он мог сделать.

Эмбер была потрясена. Он полностью заполнил ее собой, жгучая боль стихла, и ее тело постепенно расслабилось. Когда он снова пришел в движение, она напряглась, но вскоре начала двигаться вместе с ним, испытывая отчаянную потребность в чем-то, чего она сама не понимала. Они двигались в едином ритме, сжимая друг друга в объятиях.