Текст книги "Пятеро детей и оно"

Она унеслась на велосипеде прочь, стремительно, словно вихрь, и дома за ужином изрядно перепугала родных рассказом о том, как спасалась бегством от целой семьи опасных умалишенных.

– У этой девочки был просто маниакальный взгляд, – с расширенными от страха зрачками вещала она. – Не понимаю, как таких можно вообще держать на свободе.

Сирил, едва исчезла из виду юная леди, солидно проговорил:

– Хилари, старина, ты, по-моему, по жаре сегодня перекатался до солнечного удара. Что ты наплел этой милой девушке? Вот завтра, например, утром, когда ты придешь в себя, мы тебе повторим, и ты ничего не поймешь. Сам не поверишь, что мог такое нести. Но положись на меня. Сейчас мы отведем тебя домой. А завтра, если не почувствуешь себя лучше, попросим молочника позвать к тебе доктора.

Бедный взрослый Ягненочек (Сент-Мор – одно из его имен, полученных при крещении) впал в столь сильное замешательство, что даже не сопротивлялся.

– По-моему, вы все чокнутые, как стадо Безумных Шляпников, – удрученно проговорил он. – Поэтому мне действительно лучше скорей отвести вас домой. Но не надейтесь, что это сойдет вам с рук. Завтра утром мы с вами очень серьезно поговорим.

– Разумеется, мой Ягненочек, – едва слышно прошептала Антея и еще тише добавила: – Только совсем о другом, чем ты сейчас думаешь.

И в сердце ее при этом отчетливо прозвучал нежный родной голосок, которым Ягненочек так мило звал «свою Панти» и который ничем не был схож с высокомерным и неестественным баритоном отвратительного взрослого Ягненочка (одно из имен Деверё).

– Ты можешь нам утром сказать все, что хочешь. Только давай сейчас поскорее вернемся домой, – поторопила она.

Туда-то они и направились в мрачном молчании сквозь тихий и теплый по-летнему вечер. Роберт на всякий случай снова украдкой пустил в ход булавку. Ягненочек (которого они все были обязаны называть Деверё, Хилари или Сент-Мором) на сей раз счел за лучшее не тратить времени на ремонт шин, а покатил велосипед рядом с собой.

Когда они наконец достигли своей калитки, солнце уже почти село. Четверо старших детей хотели возле нее задержаться, пока Ягненочек (чьих имен, полученных при крещении, больше упоминать не стану) вновь не станет их собственным милым утомительным маленьким братцем. Но тот, на правах пока еще взрослого, решительно принялся их торопить и, конечно же, мигом столкнулся с выбежавшей навстречу из дома Мартой.

Если вы помните, Саммиад был настолько любезен, что лишил по просьбе детей всех слуг в доме способности замечать изменения, которые происходили в результате выполненных желаний. Поэтому Марта увидела всего лишь обычную компанию и бежавшего на толстеньких младенческих ножках рядом с Антеей Ягненочка, хотя сами-то дети по-прежнему видели его взрослым (не играет роли, какие он при крещении получил имена). И Марта тут же его подхватила на руки с восклицанием:

– Ах ты моя драгоценная куколка, дорогая моя лапочка!

Взрослый Ягненочек (чьим именам еще долгие годы теперь суждено пребывать в забытьи) начал отчаянно сопротивляться. Лицо его исказили ужас и раздражение. Марта, однако, вцепилась в «лапочку» мертвой хваткой и понесла к дому.

Сцена была до того впечатляющей, что нашей компании никогда ее не забыть. Взрослый молодой человек в шикарном фланелевом костюме, зеленом щегольском галстуке и с маленькими аккуратными черными усиками отчаянно корчился на руках у няни, а она уговаривала его быть хорошим умненьким мальчиком и поесть вкусненького молочка с хлебушком. К счастью Марты, он был достаточно невысоким и щупленьким, иначе, наверное, ей бы не одержать столь бесспорной победы.

Не успела она перенести его через порог, солнце ушло окончательно за горизонт. Велосипед исчез, а на руках у Марты дети увидели настоящего живого милого сонного двухлетнего Ягненочка, в то время как взрослый Ягненочек (забудем о прочих его именах!) исчез навсегда.

– Навсегда, – сказал Сирил. – Потому что как только Ягненочек дорастет до возраста, когда мы сможем его учить, мы уж приложим все силы, чтобы такой мерзкий тип из него не вышел.

– Нет уж, я не позволю тебе учить его, – сказала Антея, зная, какие методы воспитания применяет обычно Сирил.

– Мы должны приручать его добротой, – высказала свою точку зрения Джейн.

– Вы совершенно неправильно меня поняли, – снова заговорил Сирил. – Не собираюсь я применять к нему никаких кардинальных мер. Ведь он теперь будет расти постепенно и медленно, и все, что нам будет нужно, это по ходу дела вовремя подправлять его. А сегодня он просто слишком внезапно сделался взрослым. Такого уже вообще не улучшишь.

– А я думаю, нам совсем не придется его улучшать, – убежденно проговорила Антея, и из открытой двери тут же послышался звонкий, как колокольчик, голос Ягненочка, который произнес точно то самое, что ей слышалось в сердце, когда они шли домой:

– Панти! Люблю свою Панти.

Глава 10
Скальпы

Возможно, день этот выдался бы куда удачнее, если бы Сирил не был всецело захвачен чтением романа Майн Рида «Последний из могикан». Книга так его увлекла, что он и за завтраком продолжал о ней думать, а налив себе третью по счету порцию чая, мечтательно произнес:

– Как мне хотелось бы, чтобы в Англии водились индейцы, но не взрослые и большие, а такого же размера, как мы. Тогда можно было бы с ними сражаться.

Остальные принялись тут же ему возражать и спорить, однако никто, в том числе и он сам, не придал возникшей дискуссии никакого значения. Вскоре и вовсе забыв о ней, они поспешили в песчаный карьер пожелать сто фунтов двухшиллинговыми монетами, с уточнением, что на них обязательно должен быть профиль королевы Виктории, ибо все помнили об ошибке, которую Саммиад допустил с их несметным богатством, которое состояло из гиней давным-давно устаревшего образца.

Сегодняшнее желание представлялось всем четверым очень разумным и имело все шансы принести им сплошную удачу. Откопав, однако, до крайности сонного и недовольного жизнью песчаного эльфа, они с горечью убедились, что вновь все испортили.

– Отстаньте, – буркнул он им. – Вы уже получили свое желание.

– Каким это, интересно, образом? – вытаращился на него Сирил.

– Ты разве забыл про вчерашний день? – сильнее прежнего рассердился песчаный эльф. – Кто попросил меня исполнять желания не тогда, когда вы приходите с ними ко мне, а как только они у вас возникают? Вот ты сегодня и получил что хотел.

– А мы вроде сегодня еще ничего не хотели, – с растерянным видом вмешался в их разговор Роберт.

– Неужто уже забыли? – в свою очередь удивился песчаный эльф и начал закапываться. – Ну ничего. Скоро вспомните. Желаю как следует повеселиться. В хорошенькую же историю вы вляпались.

– Мы почему-то всегда это делаем, – с отчаянием проговорила Джейн.

Саммиад исчез, а дети стояли, в полном недоумении поглядывая друг на друга. Слова Сирила про индейцев ни у кого не остались в памяти, и они попросту не могли понять, про чье желание им говорил Саммиад и в чем оно состояло. Тем не менее слова его не на шутку встревожили их, и каждый из четверых теперь ожидал, что вот-вот случится какое-нибудь ужасное происшествие. И будет оно, если верить песчаному эльфу, даже хуже, чем все предыдущие.

Для них потянулись часы мучительнейшей неопределенности. Но вот почти перед самым обедом Джейн споткнулась о лежавшую на полу раскрытую книгу. Антея бросилась поднимать сестру, заодно подняла и книгу. Взгляд ее упал на название. Антея вскричала:

– Теперь я знаю! – Колени ее подогнулись от ужаса. Она осела без сил на ковер. – Это кошмар, – дрожащим голосом продолжала она. – Он пожелал индейцев. Ну, Сирил. За завтраком. Неужели сама не помнишь? Он сказал: «Как мне хотелось бы, чтобы в Англии водились индейцы». И теперь они есть. Наверное, ходят по всей стране и снимают скальпы с людей.

– Ну, если они ходят только где-нибудь в Нортумберленде или там в Дурхэме, то нам-то что, – начала успокаивать и ее, и саму себя Джейн, которой даже какие-нибудь ужасные события казались не слишком страшными, если происходили достаточно далеко от нее.

– Зря надеешься, – покачала головой Антея. – Раз Саммиад сказал, что мы вляпались в хорошенькую историю, значит, они наверняка к нам и явятся. Ой, а вдруг они захотят снять скальп с Ягненочка, – еще сильней охватила ее тревога.

– Ну, на закате-то все, наверное, снова вернется, как было, – ответила Джейн, но в ее голосе уже не слышалось прежней бодрости.

– Индейцы-то, может, исчезнут, а то, что они успеют наделать, нет, – возразила сестра. – Все результаты желаний ведь остаются. У Роберта, например, никуда не девались пятнадцать шиллингов, которые он заработал, когда выступал великаном. Поэтому я сейчас кое-что разобью и еще кое-что сломаю, а ты мне отдашь все свои деньги. Все до последнего пенни. Индейцы придут сюда. У меня в этом нет никаких сомнений. Вредина Саммиад предупредил нас почти прямым текстом. Тебе, Джейн, хоть ясно, какой я придумала план? Ну, идем же скорее.

Джейн совершенно не было ясно, однако она послушно проследовала за сестрой в мамину спальню.

Едва они там оказались, Антея схватила тяжелый кувшин для воды с узором, изображающим аистов и траву, который теперь будет помнить всю жизнь, вылила из него всю воду в ванну, стоящую в маминой гардеробной, затем снова внесла его в спальню и уронила на пол. Вам, вероятно, известна такая закономерность: если что-нибудь уронить случайно, оно обязательно разобьется, но если пытаться разбить нарочно, то даже хрупкая вещь скорее всего останется невредимой.

Антея роняла кувшин целых три раза, но по-прежнему безуспешно. Ощущая себя окончательно бессердечной, она вооружилась папиной распоркой для ботинок и ударила ей по несчастному кувшину. Этого он не выдержал. А Антея немедленно бросилась к копилке для пожертвований и при помощи кочерги взломала на ней замок.

– Это, наверное, очень нехорошо, – осуждающе изрекла Джейн.

Но Антея, сжав губы, ответила ей:

– Не будь глупой. Сейчас речь идет о жизни и смерти.

Денег в шкатулке было всего лишь семь шиллингов и четыре пенса, но девочки к ним прибавили четыре имевшихся у них шиллинга, и в сумме у них получилось, как можете убедиться, больше одиннадцати.

– Теперь, Джейн, скорее спускаемся вниз, – завязав все монетки в свой носовой платок, скомандовала Антея.

И они кинулись со всех ног сперва вниз по лестнице, а затем по присыпанной меловой пылью дороге.

Местный фермер должен был скоро поехать в Рочестер. Дети прекрасно знали об этом, потому что договорились поехать с ним всей компанией. Но поездка была запланирована в счастливый час, когда они не испытывали никаких сомнений, что получат от Саммиада сто фунтов монетами по два шиллинга с профилем королевы Виктории, из которых и собирались внести плату фермеру – по два шиллинга каждый. Теперь Антее пришлось объяснить ему, что поехать они не могут, но она очень просит его взять с собой вместо них Марту и малыша.

Фермера весть не слишком обрадовала. С детей он рассчитывал получить восемь пенсов, а за Марту с Ягненочком Антея ему предложила лишь пять, но в результате он согласился, и девочки поспешили домой.

Антея была охвачена страшной тревогой и беспокойством, но вполне собранна. Сколько раз после ни вспоминала она о том дне, всегда приходила к выводу, что действовала с прозорливостью опытного стратега, который умеет предвидеть, как разовьются события.

Дома она извлекла из своего ящика крохотную шкатулочку, после чего побежала отыскивать Марту. Та в пресквернейшем настроении застилала стол скатертью.

– Послушай, – сказала Антея. – Я разбила мамин кувшин для умывания.

– Кто б сомневался, – передернула Марта плечами. – Вы вечно чего-нибудь творите.

Она с грохотом шваркнула на застеленный стол солонку.

– Не сердись, Марта, милая. У меня есть достаточно денег на новый кувшин. Только будь лапочкой, съезди, пожалуйста, и купи его. У тебя же кузен как раз держит посудную лавку. И мне очень хочется, чтобы ты, если можно, сделала это прямо сегодня. А то вдруг мама вернется домой уже завтра. Ты ведь знаешь, это вполне возможно.

– Так вы ж сами сегодня в город навроде намылились, – подняла на нее глаза Марта.

– Нет, мы теперь не можем такое себе позволить, если купим новый кувшин, – было готово на этот счет объяснение у Антеи. – А вот тебе мы заплатим, если возьмешь с собой и Ягненочка. И еще, Марта, я подарю тебе свою шкатулочку фирмы «Либерти». Смотри, какая она хорошенькая. Вся целиком инкрустирована настоящим серебром, черным деревом и слоновой костью. Прямо как храм царя Соломона. Только, пожалуйста, съезди.

– Ну, теперь ясен кувшин, где собака зарыта, – понимающе протянула Марта. – И не требуется мне совсем твоя драгоценная шкатулочка, мисс. Все, чего ты добиваешься, это избавиться до конца дня от Ягненочка. Я же тебя насквозь вижу.

Это до такой степени соответствовало действительности и столь точно отражало истинные намерения Антеи, что ей захотелось тут же вступить с Мартой в спор. Очень ведь неуютно, когда кто-то читает все ваши тайные мысли, словно раскрытую книгу. Но Антея взяла себя в руки и только кротко проговорила:

– Но мне очень нужно сегодня купить маме новый кувшин. Пожалуйста, ты ведь съездишь за ним?

– Ладно. Пожалуй, сегодня так уж и быть, – сдалась Марта. – Но больше такое даже не вздумай просить. И чтобы в мое отсутствие без никаких безобразий.

– Фермер выедет раньше, чем собирался, так что иди скорей собираться, – поторопила Джейн. – Надень, пожалуйста, то прекрасное лиловое платье, шляпу с розовыми подсолнухами и желтый кружевной воротничок. Джейн сама донакроет стол, а я помою Ягненочка и одену его в дорогу.

Моя Ягненочка и торопливо впихивая его в выходную одежду, Антея то и дело поглядывала через окно на улицу. И хоть индейцев пока там вроде не наблюдалось, позволила себе немного расслабиться только после того, как в спешке, суете и некотором поярчании и всегда-то сверх меры румяного Мартиного лица она с малышом наконец отбыла.

– Он в безопасности, – выдохнула Антея и, упав на ковер, разрыдалась.

Джейн это просто ошеломило. У нее в голове не укладывалось, как можно сперва проявить находчивость и железную волю, словно у полководца, а затем сдуться, словно проколотый мячик. Предпочтительнее, конечно, вообще никогда не сдуваться и не сдаваться. Но вы ведь наверняка заметили: Антея стойко держалась, пока ее цель не была достигнута. Она сумела убрать Ягненочка из опасной зоны, потому что не сомневалась: индейцы либо появятся возле их дома, либо вообще никогда и нигде не появятся, а фермерская повозка с Мартой и малышом вернется никак не раньше заката. Словом, Антея сумела осуществить очень трудный план и теперь рыдала частью от радости, а частью от схлынувшего напряжения, которое не покидало ее до той самой поры, пока Ягненочек оставался в доме. Впрочем, и плакала-то она всего лишь минуты три. А Джейн, обнимая ее, в это время, как заведенная, уныло бубнила каждые пять секунд:

– Не плачь, Пантера, дорогая.

Потом Антея вскочила на ноги, потерла глаза уголком передника с такой силой, что они оставались красными до исхода дня, и принялась все рассказывать мальчикам.

Именно в этот момент колокольчик кухарки призвал их к обеду, и Антее пришлось выдержать весьма продолжительную паузу, пока та им раскладывала на тарелки рубленое мясо. Наконец она вышла. Антея продолжила, но было большим просчетом с ее стороны посвящать в такую историю тех, чье внимание полностью занял процесс поглощения мяса с вареной картошкой. Полагаю, что это блюдо каким-то образом лишает людей остроты восприятия. Чем еще объяснишь, что существование индейцев в Англии вдруг показалось слушателям Антеи просто немыслимым, а мальчики даже расхохотались и обозвали Антею маленькой глупенькой паникершей.

– Почти убежден, Саммиад исполнил чье-то совсем другое желание, – ничуть не насторожило ее предупреждение Сирила. – Вот Джейн, например, хотела сегодня хорошей погоды. А если бы тут действительно были индейцы… Ой, передайте мне кто-нибудь соль и горчицу скорее, надо чем-нибудь сдобрить это ужасно пресное мясо… Так вот, дорогая Антея, – посолив и смазав горчицей мясо, продолжил он. – Если бы это были индейцы, то они бы здесь давно уже все пространство заполнили. Мы же знаем: Саммиад желания исполняет сразу. Поэтому я уверен: сегодня это просто погожий день.

– Тогда почему Саммиад нам сказал, что мы влипли в хорошенькую историю? – сердито спросила Антея.

Ей было очень обидно слушать насмешки, после того как она повела себя так благородно и осмотрительно и даже, пожертвовав чистой совестью, взломала копилку для пожертвований. Нет, никакая она не глупенькая паникерша!

В столовой снова повисла пауза, потому что кухарка пришла убирать тарелки из-под мяса, а затем подала пудинг с патокой. Едва она удалилась, Сирил снова заговорил:

– Нет, ты, Пантера, конечно, права, что отправила Марту с Ягненочком в город. Но вот с индейцами явно ошиблась. Повторяю: желания Саммиад исполняет сразу. Значит, они давно бы уже были здесь.

– А я совершенно уверена, что они уже здесь и есть. Просто скрываются где-то в зарослях. И еще я теперь уверена, что ты, Сирил, очень недобрый, – окончательно вывел из себя Антею его пренебрежительный тон.

– Индейцы ведь где-то всегда скрываются, правда? – торопливо вмешалась Джейн в надежде пресечь развитие ссоры.

– Глупости, – с прежней язвительностью откликнулся Сирил. – И я никакой не недобрый, просто говорю правду. Разбивать кувшин было глупо. А уж то, что ты сделала с копилкой для пожертвований, вообще ни в какие ворота не лезет. Это же просто как государственная измена. Если бы кто-то из нас на тебя бы донес, ты бы, наверное, точно уж заработала казнь через повешение.

– Слушай, замолчи, – попытался остановить его Роберт, но тщетно.

Сирилу не хотелось опять себя чувствовать виноватым. А появись здесь индейцы, это произошло бы лишь по его вине. Поэтому он и старался изо всех сил в них не верить. А когда чувствуешь в глубине души, что не прав, но пытаешься доказать обратное, это, по моим наблюдениям, сильно способствует скверному расположению духа. И Сирил свирепо бросил:

– Полный идиотизм говорить о каких-то дурацких индейцах, когда даже тупому понятно, что сегодня просто сбылось желание Джейн о хорошем дне. Ого!

Он как раз повернулся к окну, чтобы продемонстрировать глупенькой паникерше Антее, какая стоит потрясающая погода, но вынужден был умолкнуть. И всем остальным тоже не захотелось прервать внезапно повисшую тишину. Потому что в углу окна, среди красных листьев вьющегося по стене дома снаружи плюща показалось лицо. Очень смуглое, с длинным носом, крепко стиснутым ртом и блестящими глазами. Лицо это было раскрашено разноцветными полосами и увенчано длинными черными волосами, а в волосах красовались перья.

Рты у всех четырех детей как разинулись, так и застыли. Пудинг белел и остывал у них на тарелках, но они были просто не в состоянии сдвинуться с места. Индейская голова бесшумно исчезла. Чары рассеялись. Как мне ни жаль, но приверженность к истине вынуждает меня сказать, что Антея отреагировала совсем по-девчачьи.

– Ну вот, – с торжеством изрекла она. – Что я вам говорила.

Паточный пудинг определенно утратил былое очарование и притягательность. Дети по-быстрому завернули его в позапрошлогодний выпуск еженедельной газеты и, спрятав свертки за выступ печи, побежали наверх для разведки и экстренного совета.

– Ну, мир? – с исполненным благородства видом проговорил Сирил. – Пантера, я вел себя как свинья. Извини.

– Хорошо, – согласилась она. – Но теперь-то ты убедился?

Сирил кивнул, однако, сколько они ни вглядывались из окна в окрестности, новых следов присутствия индейцев пока заметить не удалось.

– Ну и что мы должны теперь делать? – поинтересовался Роберт.

И так как все теперь дружно, в общем и целом, признали за Антеей право считаться героиней этого дня, то именно от нее и ждали распоряжений.

– Пока я придумала только одно, – начала она. – Нам нужно теперь самим стать похожими на индейцев. Тогда они, может, примут нас за вождей какого-нибудь могущественного племени и не решатся нам причинять вред. Как только добьемся сходства, открыто выглянем из всех окон, а потом вообще выйдем на улицу.

– Предположим, нам они ничего не сделают, но как же служанка Элиза и наша кухарка? – заволновалась Джейн.

– Ты разве забыла? Слуги вообще ничего из даров Саммиада не замечают, – напомнил Роберт. – И не заметят, даже если с них снимут скальпы или начнут поджаривать на медленном огне.

– Но на закате-то с ними опять будет все в порядке, ведь правда? – с надеждой спросила Джейн.

– Когда кто-то кого-то не замечает, то эти кто-то с кого-то, кто их не замечает, ни скальп по-настоящему снять не смогут, ни сжечь на медленном огне. Ведь если ты даже сразу не заметил, что остался без скальпа, то на другой день точно уж обратишь внимание, – весьма путано объяснил ситуацию Сирил. – А сами мы будем действовать согласно плану Антеи. Только нам нужно для этого много перьев…

– Схожу в курятник, – вскочил со стула Роберт. – Там есть индюк, и он как-то не очень хорошо себя чувствует. Полагаю, если я срежу у него перья, с его стороны особенных возражений не будет. Он совсем плох, и ему наплевать, что там с ним происходит. Дайте-ка мне ножницы для вырезания.

Тщательная разведка определила, что на заднем дворе индейцы отсутствуют. Роберт туда направился и пятью минутами позже снова предстал остальным с землисто-бледным лицом, но с огромным количеством перьев.

– Слушайте, ситуация крайне серьезная, – объявил он. – Я постриг этого индюка, развернулся, чтобы уйти, и вдруг обнаружил: под старой корзиной для яиц сидит индеец и на меня через прутья щурится. Я заорал, начал перьями на него махать и смылся, пока он из-под корзины не успел вылезти. Антея, неси цветные одеяла с наших кроватей. И поскорее, пожалуйста.

Поражает, до чего быстро можно приобрести сходство с индейцами всего лишь при помощи одеял, перьев и разноцветных шарфиков. Конечно, ни у кого из нашей компании не было таких длинных черных волос, зато было полно черной хлопковой шелковистой ткани, которой они оборачивали учебники. Дети ее нарезали тоненькой бахромой и прикрепили к головам при помощи ленточек янтарного цвета от выходных платьев девочек, а за ленточки понатыкали индюшиных перьев. И черная бахрома, особенно после того, как чуть-чуть завилась на их головах, стала издали очень напоминать длинные черные волосы.

– Но наши лица! – спохватилась Антея. – У них совершенно неправильный цвет. А Сирил вообще у нас белый, как тесто.

– Неправда, – тут же заспорил он.

– Те индейцы, которые у нас тут, вроде какие-то коричневатые, – не дал брату продолжить Роберт. – Но нам с вами лучше стать красными. Это у них считается самым престижным.

Наиболее красным средством из всех, обнаруженных в доме, оказалась красная охра, которой кухарка красила кирпичи на кухне. Дети знали, что она, перед тем как ей пользоваться, смешивает ее с молоком, и проделали то же самое, а потом тщательно выкрасили получившейся смесью лица друг другу. Результат был ошеломительным. Они стали краснее самого высокопоставленного индейца.

Насколько ужасным стал у них вид, дети немедленно убедились, встретившись в коридоре с Элизой, которая огласила дом пронзительным визгом. Эту оценку можно было считать вполне беспристрастной, и она их очень обрадовала. Торопливо бросив служанке: «Не бойся, это всего лишь игра», – четверка завернутых в одеяла, оперенных и краснокожих душой и телом смело вышла из дома навстречу врагу. Возможно, что слово «смело» я написала просто из вежливости. Но как бы то ни было, они вышли. И это уже чистейшая правда.

Вдоль зеленой ограды, отделяющей дикую территорию от их сада, тянулся ряд темных голов, обильно утыканных перьями.

– У нас есть единственный шанс, – сказала Антея. – И это гораздо лучше, чем ждать, когда на тебя нападут, и кровь стынет в жилах. Мы сейчас с вами как будто сыграем в карты и притворимся, что у нас есть тузы, хотя на самом деле их нет. По-моему, это называется блеф. Ну, начинаем. Индейский клич!

С четырьмя оглушительными воинственными кличами или чем-то настолько похожим на них, насколько способны изобразить без предварительных тренировок английские дети, они пронеслись сквозь калитку и замерли в воинственных позах перед превосходящими силами противника. Все индейцы оказались ровно одного роста, и рост их в точности соответствовал росту Сирила.

– Надеюсь, они владеют английским, – не выходя из воинственной позы, прошептал Сирил.

Антея была уверена, что владеют, хотя и сама не знала, откуда ей это известно.

Она помахала привязанным к палке белым кухонным полотенцем. Дети прекрасно знали, что именно таким образом должен выглядеть флаг перемирия, и очень надеялись, что индейцы тоже имеют об этом понятие. Похоже, они имели. Навстречу нашему маленькому отряду из стана противников вышел воин с самым темным лицом.

– Желаете пау-уау? – осведомился он на безупречном английском. – Я Золотой Орел из великого племени Скалистых Жителей.

– А я Черная Пантера, – с внезапно нахлынувшим вдохновением принялась сочинять на ходу Антея. – Вождь племени Мазаватти. Братья мои, верней, я имею в виду, мое племя, то есть Мазаватти, сидит в засаде под вон той горой.

– А это что за великие воины? – повернулся Золотой Орел к сестре и братьям Черной Пантеры.

Сирил тут же назвался великим вождем Белкой из великого племени Монго-Конго, а затем, увидав, что Джейн сосет большой палец, как всегда поступала, когда ничего не могла сообразить, быстро добавил:

– А это великий воин Дикая Кошка – признанный лидер огромного племени Фитизи.

– Ну а ты, доблестный краснокожий, откуда? – спросил Золотой Орел у Роберта.

Тому почему-то упорно не лезло в голову ничего индейского, и он ляпнул:

– Я Бобс. Командир полицейской кавалерии.

– Если мы сейчас призовем из засады свои племена, – многозначительно проговорила Черная Пантера, – их численность сильно превысит жалкую горстку твоих людей, Золотой Орел. Сопротивление бесполезно. Так что уж возвращайся-ка ты в свои земли, о, брат мой, и выкури трубку мира в своих вампумах со своими скво и своими шаманами. А после наденьте на шеи лучшее из своих вигвамов и отобедайте досыта сочными свежепойманными мокасинами.

– Надо же было так все перепутать, – сердито пробормотал Сирил.

Золотой Орел смотрел на нее настороженным и пристальным взглядом.

– Вижу, о, Черная Пантера, обычаи ваши отличны от наших. Призови свой народ. Правила требуют, чтобы он видел, как мы с тобой заключим пау-вау.

– Да, да, мы сейчас его быстренько призовем, – подпустила угрозы в голос Антея. – Со всеми луками, стрелами, томагавками, ножами для снятия скальпов и еще многим другим, если вы все прямо сейчас не уйдете.

Она говорила достаточно храбро, однако поджилки и у нее, и у остальных тряслись, а дыхание с каждой минутой все учащалось, да и как могло быть иначе, когда маленькие настоящие краснокожие индейцы медленно начали их обступать, и в результате они оказались в их плотном, сердито бормочущем что-то кольце.

– Ну, так и знал, – удрученно зашептал Роберт. – Не сработало. Единственный выход теперь – бежать к Саммиаду. Нас теперь только это и может спасти. А если нет, что ж. Может, после и оживем на закате. Только бы не было очень больно, когда с нас скальпы начнут снимать.

– Я сейчас снова помашу флагом, – очень тихо проговорила Антея. – Если они хоть чуть-чуть отойдут назад, прорываемся.

Едва ее флаг взмыл в воздух, Золотой Орел дал команду своему воинству отступить, и дети, мигом приметив слабое место в кольце неприятеля, кинулись на прорыв.

В дерзком броске они сбили с ног не менее полудюжины воинов и, перепрыгнув через их облаченные в одеяла тела, со всех ног устремились к песчаному карьеру.

Времени выбираться на безопасный путь не было. Они кинулись вниз по склону, продираясь стремительным вихрем сквозь заросли желтых и бледно-лиловых цветов и пожухлых трав, мимо гнезд маленьких береговых ласточек. Дети поскальзывались, спотыкались, цепляясь один за другого, падали, поднимались и на последнем отрезке пути просто скатились по круче на дно.

Золотой Орел настиг их со своим воинством именно там, где утром скрылся в песке Саммиад.

Шумно пыхтящие, побежденные, охваченные отчаянием, дети ждали решения своей участи. Сияние острых, как бритвы, ножей ослепляло их. Томагавки врага были готовы в любой момент обрушиться на их несчастные головы. Но куда больший ужас вселял в них жестокий блеск черных глаз Золотого Орла и его соратников.

– Ты лгала нам, о, Черная Пантера из племени Мазаватти, ты лгал нам, о, Белка из племени Монго-Конго, ты лгала нам, о, Дикая Кошка из племени Фитизи, и ты, Бобс из полицейской кавалерии, тоже лгал нам. Все вы нам лгали речами своими и даже своим молчанием. И свою ложь прикрывали, как малодушные, флагом перемирия бледнолицых. У вас нет здесь соратников. Племена ваши вдали от этих краев тешат себя охотой.

Золотой Орел на мгновенье умолк, а затем обратился к своему воинству:

– Ну, мой народ, какую мы им уготовим участь?

– На костер! – прокричали соратники, и несколько добровольцев тут же спешно отправились собирать дрова.

Дети, каждого из которых крепко держали по два индейца, в последней надежде шарили взглядами по песчаному дну карьера. Только бы где-нибудь увидать Саммиада!

– Вы собираетесь снять с нас скальпы, а потом поджарить? – спросила вождя Антея, втайне еще надеясь, что их пощадят.

– Конечно, – лишил он ее последних иллюзий. – Это всегда так делается.

Индейцы, рассевшись кругом, в центре которого оказались пленные, молча на них таращились. Повисла плотная угрожающая тишина.

Группками по двое, по трое начали возвращаться посланные за дровами, но руки их были пусты. Они не нашли ни единой веточки для костра, потому что никто в этой части графства Кент ничего подобного никогда не находит.

Для нашей компании это была большая удача. Сжечь их не смогут. Но не успели они об этом подумать, как вокруг засверкали ножи.

Четыре индейца схватили по одному из детей, и им теперь оставалось только крепко зажмурить глаза и сдерживать рвущиеся изнутри вопли ужаса. Они ждали мучительной боли, но, о чудо, их попросту вдруг отпустили. Дети сбились в дрожащую кучку. С головами их вроде бы все обстояло по-прежнему, разве что появилось странное ощущение прохлады, и в уши оглушительно бились кличи индейцев.

Дети решились открыть глаза. Четыре врага с истошными воплями прыгали вокруг них, и у каждого было в руке по черному скальпу, которыми они воинственно потрясали в воздухе. Дети пощупали головы. Данные им от рождения скальпы были на месте и совершенно не пострадали. Диким необразованным дикарям достались лишь кудри из черной ткани.