Текст книги "Пятеро детей и оно"

Сирил, Антея и Джейн, устроившись на скамейке, с нетерпением ожидали конца омерзительного представления и дружно сочувствовали несчастному брату. Теперь им казалось, что нет в мире способа тяжелее для заработка. И это всего за пятнадцать шиллингов, в то время как Билл уже заграбастал раза в четыре больше! И сколько еще получит. Новость о великане быстро успела распространиться по всей округе, и к павильону по разным дорогам потоком съезжались торговцы в повозках и благородная публика в экипажах.

Джентльмен с моноклем в глазу и большой желтой розой в петлице на лацкане пиджака интригующим шепотом предложил Роберту десять фунтов в неделю за выступления в лондонском Хрустальном Дворце.

– Не могу, – с искренним сожалением отказался тот и добавил чистую правду: – Бесполезно давать обещание, если не сможешь выполнить.

– Бедняжка. Видимо, вас связали на годы грабительским договором, – по-своему истолковал его отказ джентльмен. – Все-таки возьмите мою визитную карточку. Жду вас тотчас же после того, как вы сможете освободиться.

– Ладно, если останусь того же размера, – снова ответил чистую правду Роберт.

– Если еще подрастете, будет еще эффектнее, – опять совершенно по-своему понял его ответ джентльмен.

Когда он наконец удалился, Роберт подозвал к себе Сирила:

– Передай этому Биллу, что мне нужен отдых и пятичасовой чай.

И то и другое тут же ему обеспечили, а на палатку пришпилили объявление: «Закрыто на полчаса в связи с чаепитием великана».

Дети, пользуясь подходящим моментом, стали держать торопливый совет.

– Только и думаю, каким способом мне отсюда смыться, – жалобно проговорил Роберт.

– Ну, солнце сядет, ты сразу уменьшишься, вот и выйдешь, – не видела никаких проблем Джейн.

– Так вот просто? Выйду и уйду? – вытаращился на нее Роберт. – Да они нас убьют, как только я стану нормальным. Нет, мы должны придумать какой-нибудь хитрый способ, чтобы, когда солнце сядет, остаться одним.

– Придумал. – Лицо у Сирила просияло, и он двинулся к занавешенному брезентом входу, возле которого Билл как раз в этот момент сказал Бекке:

– Ну, прямо будто мне кто наследство оставил.

– Вот что я вам скажу, – вышел к ним Сирил. – Сейчас вы через минуту можете снова народ запускать, он уже чай свой почти допил. Но когда солнце начнет садиться, ему надо будет побыть одному. Он в это время становится очень странным. И если занервничает, за последствия не отвечаю.

– Это еще что за новости? – нахмурился Билл. – Какое такое там на него находит?

– Ну, он, понимаете, как-то совсем в это время меняется, – вкрадчиво продолжал Сирил. – На себя становится не похож. И если кто-нибудь рядом окажется, хорошего точно не жди.

Сирилу даже не пришлось врать. Он сказал абсолютную правду, но с точным расчетом, что Билл воспримет ее в меру собственного разумения.

– К вечеру-то, надеюсь, придет снова в норму? – жаждал новых доходов агнец.

– О, да, – с убежденным видом заверил Сирил. – Полчасика после заката, и станет похож на себя.

– Лучше бы нам в таком разе ему потрафить, – подала голос Бекка, и вопрос был решен.

За полчаса до заката к палатке пришпилили новое объявление: «Закрыто на ужин великана». В толпе, которая не редела, а лишь увеличивалась, стали с большим увлечением обсуждать, как часто требуется великану еда и сколько он поглощает ее за один присест.

– Ну, он здесь у нас в своем праве, – с важным видом просвещал народ агнец Билл. – Пропитания много, конечно, для него требуется. Размера-то он огромного. Мы, сколько попросит, столько и даем.

А дети внутри палатки, задыхаясь от тревоги и ожидания, торопливо готовили план побега.

– Вы уходите прямо сейчас, – сказал девочкам Сирил. – И постарайтесь как можно скорее добраться до дома. На экипаж гувернантки этот проклятый плевать. Заберем его завтра. Одеты мы с Робертом одинаково, а значит, как только он сделается нормального своего размера, нас здесь никто друг от друга не отличит. Вот мы с ним и проделаем то же, что Сидни Картон. Помните, как он у Диккенса в «Повести о двух городах» сидел в тюрьме за француза, который был на него похож. Только скорей уходите. Нет, Джейн, Роберт не может прямо сейчас посбивать людей с ног, чтобы мы убежали все вместе. За ним тут же погонятся полицейские и, едва он вернется в нормальный размер, арестуют. Говорю же, вам надо уйти. А если откажетесь, никогда в жизни больше не стану с вами разговаривать. Кстати, Джейн, вся эта история вышла из-за тебя. Нечего было тогда висеть у меня на ногах. А ну обе, марш домой!

И Антея с Джейн подчинились.

– Мы уходим, – сказали Биллу они. – Великан остается у вас. Обращайтесь, пожалуйста, с ним получше.

Как позже сказала Антея, «это был полный обман, но что нам еще оставалось».

Дождавшись, когда они отойдут подальше, Сирил направился к Биллу.

– Он требует кукурузы. Она здесь растет на поле поблизости. Сбегаю и нарву ему. А еще он спросил, нельзя ли немного поднять брезент позади палатки, а то ему воздуха не хватает и он там, внутри, задыхается. Я тогда сам прослежу, чтобы снаружи никто бесплатно за ним не подглядывал. Прикрою его чем-нибудь, и пускай поспит, пока дожидается кукурузы. Но ему обязательно надо ее принести. Он же сейчас в таком состоянии…

Великан был немедленно обустроен на куче мешков и укрыт куском парусины. Заднюю стенку палатки приподняли. Братья остались одни. Карусель снаружи гремела веселыми мелодиями, которые периодически прерывались для привлечения публики громкими взвизиваньями. А Сирил и Роберт, оставшись одни, шепотом дорабатывали детали плана.

Спустя полминуты после заката мимо Билла прошел мальчик в аккуратном костюмчике.

– Ну, я, значит, за кукурузой, – бросил он на ходу и смешался с толпой.

В это же самое время мимо дежурившей возле приподнятой задней стены павильона Бекки прошествовал еще один мальчик в костюмчике.

– Ну, я, значит, за кукурузой, – тоже бросил он ей на ходу и тоже быстро и тихо смешался с толпой.

Первым мальчиком был Сирил, а вторым – Роберт, который после захода солнца уменьшился до своих обычных параметров. Каждый из них постарался как можно скорее миновать поле и выбраться на дорогу, где Роберт вскоре нагнал Сирила. А потом они что было мочи припустились к дому и развили такую скорость, что на место им удалось прибыть одновременно с сестрами, хотя те и покинули ярмарку куда раньше.

А путь-то был очень длинный, в чем они убедились на следующее же утро, когда оказались вынуждены волочь на себе обратно экипаж гувернантки. Роберт-то ведь теперь не мог в него впрячься и прокатить всю компанию с ветерком до дома, словно он – великанская няня, а они – младенцы в тележке наподобие той, в которой возили Ягненочка.

Какие слова сказали Билл и Бекка, обнаружив, что великан исчез, умолчу. Мне это просто неизвестно.

Глава 9
Взрослый Ягненочек

Через утро после того, как Роберту захотелось стать больше, чем мальчик пекаря, Сирил проснулся с замыслом, который осенил его еще вчера утром, но был тогда неосуществим, потому что пришлось возвращать экипаж гувернантки. Теперь он мог наконец воплотить задуманное.

Ванну Сирил принимать остерегся. Она была жестяной, а такие ужасно шумят, и был риск, что это разбудит Роберта. Поэтому Сирил просто оделся и тихо, как поступила однажды Антея, выскользнул из объятого сном дома на улицу.

Он давно уже думал о том, как улучшить желания. До сих пор они просили у Саммиада лишь всякую ерунду, которая оборачивалась для них к тому же самыми пагубными последствиями. А все правильные и полезные желания, которые возникали в их головах, когда Саммиада не было рядом и они вели вполне обычную жизнь, начисто испарялись из памяти, стоило им спуститься в песчаный карьер. И вот Сирил сообразил, как выйти из положения.

Добежав по росистому ясному утру до места, он осторожно и бережно откопал Саммиада и начал беседу с вежливого вопроса, не нанес ли вреда его драгоценному здоровью досадный контакт с позавчерашними слезами Роберта?

Саммиад пребывал в хорошем расположении духа и потому вполне милостиво ответил:

– Ну, что я могу сегодня для тебя сделать? Полагаю, раз ты явился ко мне столь рано и в одиночестве, то одержим желанием, в которое не посвящены ни брат твой, ни сестры. Я прав? Только позволь, во имя твоего же блага, уговорить тебя. Пожелай хорошего мясистого мегатериума и будешь доволен и счастлив.

– Спасибо большое, но не сегодня, – самым любезным тоном, однако очень решительно поспешил отказаться Сирил. – А что я на самом деле хотел сказать… Ну, вот знаешь, когда, например, мы играем во что-то обычное, обязательно возникает множество всякого-разного…

– Я редко предаюсь играм, – высокомерно и холодно перебил его Саммиад.

– Ну, все равно, ты ведь понимаешь, о чем я, – боясь сбиться с мысли, быстро продолжил Сирил. – И вот я хочу попросить. Нельзя ли, чтобы наши желания исполнялись в тот же момент, как они у нас возникают? И тебе так, наверное, будет легче. Не станем тебя лишний раз беспокоить своими приходами, – прибег к дипломатии он.

– И кончится тем, что вы снова себе пожелаете какой-нибудь совершенно ненужный замок, а то и похуже, – потянулся и зевнул песчаный эльф. – Из века в век все одно и то же, – уныло добавил он. – С той самой поры, как всему человечеству взбрело в голову отказаться от нормальной здоровой пищи. Но если тебе угодно, пожалуйста. Успешных всем вам желаний.

– Спасибо большое и до свидания, – начал прощаться с ним Сирил.

– Вот что еще я тебе скажу, – резко выстрелил Саммиад в его сторону своими улиточными глазами. – Вы успели изрядно меня утомить. Вы все. Все четверо. Разума у вас меньше, чем у какой-нибудь устрицы. Ладно. Свободен. Желаю здравствовать.

И он начал закапываться. А Сирил ушел.

– Как же долго эти младенцы остаются младенцами, – уже позже этим же утром посетовал он, после того как Ягненочек незаметно увел у него из кармана часы и, исхитрившись открыть их крышку, с радостным гуканьем ими воспользовался в качестве садовой лопатки.

Сирил попробовал их отмыть, но чище они от этого не стали, а главное, больше решительно не ходили. В самый острый момент происшествия он позволил себе ряд весьма острых высказываний по адресу малыша, но некоторое время спустя до того сменил гнев на милость, что даже согласился пронести Ягненочка на закорках часть пути до леса, куда они всей компанией отправились собирать орехи. К этому времени он успел добиться согласия остальных последовать его плану. Вот они и решили заняться вполне обычным делом, а с желаниями поостеречься до той поры, пока не возникнет настоятельная необходимость пожелать действительно что-то важное.

Вся компания уютно устроилась на мшистой траве под сенью большого каштана. Ягненочек толстыми пальчиками выдирал из земли пучки пушистого мха, а Сирил меланхолично обследовал руины своих погибших часов.

– Растет понемногу наш дорогой Ягненочек, – с нежностью поглядела на малыша Антея. – Ах, ты наш маленький.

– Астет, – радостно повторил он. – Астет бойсой майчик. Уже стейять и… – На дальнейшее его воображения и словарного запаса не хватило, но все равно это была самая длинная речь из всех, какие ему до сих пор удавалось произнести.

Старших сестер и братьев охватило дружное умиление. Даже Сирил, забыв про часы, опрокинул Ягненочка на ковер из мха и принялся под его радостный смех и повизгиванье катать его с боку на бок.

– А ведь когда-нибудь он станет взрослым, – с задумчивым видом глянула сквозь прямые и длинные листья каштана на ярко-лазурное небо Антея.

Именно в этот момент Ягненочек, окончательно разыгравшись и развеселившись, пнул со всей силы Сирила в грудь своей маленькой ножкой, обутой в твердый кожаный ботинок. Послышался хруст. Невинный Ягненочек раздробил стекло на папиных запасных часах «Уотерберри», которые Сирил без разрешения взял поносить.

– Когда-нибудь станет взрослым! – горестно возопил он, плюхнув Ягненочка на траву. – Только тогда это будет уже никому не нужно! Как бы я хотел…

– Остановись! – заломила руки Антея в ужасном предчувствии, но было поздно.

Слова ее прозвучали в унисон со словами, которые Сирил добавил к начатой фразе, словно текст и мелодия песни. Антея крикнула «Остановись!», а Сирил высказал пожелание, чтобы Ягненочек сделался взрослым прямо сейчас.

Верный Саммиад никогда не бросал обещаний на ветер. А потому, лишь только лесное эхо унесло крики Сирила и Антеи, Ягненочек на исполненных ужаса глазах четверых старших братьев и сестер принялся бурно расти и взрослеть.

Это были кошмарнейшие мгновения. Процесс в данном случае проходил не так быстро, как в предыдущих желаниях. Сперва у Ягненочка изменилось лицо. Оно похудело и сделалось больше. На лбу появились морщины. Глаза потемнели и глубже запали в глазницы. Рот увеличился. Губы сделались тоньше. А под носом возникли маленькие темные усы. Это было особенно дико, если учесть, что сперва повзрослело только лицо, в то время как остальная часть Ягненочка еще пребывала во вполне себе двухгодовалом возрасте, одетая в льняной костюмчик и белые ажурные носочки.

– Ой, как я бы хотела, чтобы этого не было! Ой, как я бы хотела, чтобы этого не было! – дважды выкрикнула Антея. – И вам тоже надо этого пожелать, – призвала она остальных.

И все четверо тут же стали настойчиво это желать. И вы бы не удивились этому, если бы сами увидели в тот момент, что творилось с Ягненочком, ибо такое зрелище способно повергнуть в трепет даже самое черствое и холодное сердце. Они так сильно желали этого, что у них закружились головы и они едва не лишились сознания. Увы, старались они совершенно напрасно.

Едва лес перестал перед ними кружиться, их потрясенным взорам предстал весьма щегольски и корректно выглядящий молодой человек в сером фланелевом костюме, зеленом галстуке и модной соломенной шляпе. И на верхней губе у него красовались такие же аккуратные темные усики, какие мгновенье назад появились на их глазах у малыша. Значит, это и был Ягненочек! Взрослый! Их собственный Ягненочек! Чудовищное превращение!

Взрослый Ягненочек грациозно прошел по мху к каштану, прислонился к его стволу и в таком положении замер. Похоже, он ощущал себя утомленным и был намерен поспать. Совершенно в духе их маленького, несносного и любимого Ягненочка, который и в первозданном своем состоянии отличался склонностью засыпать в самые неожиданные моменты и в самых неподходящих местах. Но остался ли этот новый Ягненочек в сером фланелевом костюме и зеленом галстуке совершенно таким же, как прежде, или его сознание выросло вместе с телом?

По сему поводу в нескольких метрах от спящего стоя Ягненочка был созван экстренный совет, ознаменовавшийся бурными дебатами.

– В любом случае нас ожидает нечто ужасное, – сказала Антея. – Если сознание его тоже выросло, он не потерпит нашей опеки. А если мозги у него остались как у двухлетнего, нам все равно нипочем не управиться с ним, когда он чего-нибудь не захочет. И как тогда? Нам ведь уже скоро будет пора возвращаться к обеду.

– И никаких орехов мы не собрали, – встряла Джейн.

– Плевал я на эти орехи, – взвился Роберт. – А вот обед для меня очень важен. С позавчерашнего дня никак не могу наесться. Слушайте, – посмотрел он на остальных. – Нельзя нам его привязать пока к дереву? Тогда мы бы быстренько сбегали домой, пообедали и обратно вернулись.

– Умней предложить ничего не мог? – уставился на него Сирил. – Так нам Марта и даст пообедать, если мы без Ягненочка возвратимся. И ровно то же нас, между прочим, ждет, если мы его к ней приведем в его нынешнем виде. Да знаю я, знаю, что это моя вина, – предупредил он упреки сестер и Роберта. – Знаю, что гад и убить меня мало. Только не надо усугублять. Вот просто договоримся на этом и тему закроем. А сейчас примем решение, что делать дальше.

– Давайте его разбудим, отведем в Рочестер или Мейдстоун и там накупим еды в какой-нибудь пекарне, – внес предложение Роберт.

– Отведем? – переспросил Сирил. – Конечно, я знаю, что это только моя вина, но лично тебе не завидую, если ты попытаешься заставить насильно куда-то идти вот этого самого молодого человека. Ягненочек наш и раньше-то не был слишком покладистым. А в таком своем виде, уверен, стал просто демоном во плоти. Вы поглядите, какой у него рот упрямый.

– Все равно разбудим, – настаивал Роберт. – А там уж и будет видно, как он себя поведет. Может быть, он вообще решит пойти с нами в Мейдстоун и там как следует угостить чем-нибудь вкусным. Если он носит такой костюм, у него уж точно есть много денег. А пообедать нам с вами где-нибудь обязательно надо.

Они взяли травинки разной длины, потянули жребий, миссия пробуждения взрослого Ягненочка выпала Джейн, и она справилась с этой задачей, пощекотав его под носом веточкой дикой жимолости.

– Проклятые мухи, – немедленно отреагировал он. Повторив еще раз про мух, он открыл глаза, увидал двух сестер и двух братьев и бросил небрежно: – Привет, малявки. Чего это вы до сих пор прохлаждаетесь здесь? Бегите домой. Иначе на свою еду опоздаете.

– Точно знаю, что опоздаем, – уныло подтвердил Роберт.

– Ну так и катитесь по-быстрому, – посоветовал взрослый Ягненочек.

– А ты как насчет еды? – осторожно осведомилась Джейн.

– Отсюда вроде до станции недалеко, – словно бы размышляя, пробормотал он. – Есть у меня мыслишка смотаться в Лондон и отобедать в клубе.

Четверых его близких родственников придавило глухое уныние. Ягненочек собирается в Лондон. Один. Без сопровождения. Он пообедает в клубе, а после, вполне вероятно, захочет остаться там и на пятичасовой чай. И может даже, там провести время до самого заката солнца. О том, что случится дальше, никто из четверых детей старался даже не думать. Беспомощный сонный сердитый ребенок обнаружит себя среди блеска и роскоши клубной жизни и совершенно чужих равнодушных официантов и, затерявшись в глубоком кресле, тщетно примется звать оттуда свою любимую Панти. Представив себе такое, Антея едва не заплакала.

– О, нет, Ягненочек, миленький. Ты не должен такого делать! – вырвалось у нее.

Ягненочек нахмурился.

– Моя дорогая Антея, сколько мне еще нужно раз повторять, чтобы ты запомнила: меня зовут Хилари, или Сент-Мор, или Деверё. Предоставляю вам выбор, мои несмышленые братики и сестрички, называть меня любым из этих трех имен, данных мне при крещении. Но я больше не потерплю от вас никакого дурацкого Ягненочка и требую, чтобы вы навсегда забыли об этом реликте моего глупого и далекого детства.

Слушать такое из его уст для всех четверых было дико. Он обращался с ними с высокомерием старшего брата, потому что и впрямь теперь сделался взрослым, в то время как они сами по-прежнему оставались детьми. Именно это Антея и Сирил сейчас обсудили, коротко пошептавшись.

Положение складывалось критическое, однако, привыкнув последнее время почти ежедневно выкручиваться из передряг, в которые их повергали дары Саммиада, эти дети стали гораздо мудрее своего возраста.

– Дорогой Хилари, – начала Антея, а Роберт, Сирил и Джейн невольно скривились при звуке этого имени. – Ты же знаешь: папа бы не одобрил твоей поездки в Лондон, потому что взял с тебя обещание, что пока его нет, ты не оставишь нас здесь без присмотра. – «Вру и не краснею», – добавила она мысленно.

– Послушай, – пришел ей на помощь Сирил. – Раз ты у нас уже такой взрослый и старший брат, почему бы тебе, как делают многие старшие братья, не отвести нас в Мейдстоун и не устроить нам там настоящий пир, а потом мы вместе сходили бы на реку.

– Премного обязан за такое заманчивое предложение, – с издевкой ему поклонился Ягненочек, – но, знаешь ли, мне предпочтительней одиночество. В общем, сыпьте домой обедать, а я, может, и загляну вас проведать попозже к пятичасовому чаю. Впрочем, вполне вероятно, вернусь и гораздо позже, когда вас уже спать уложат.

Спать уложат! Четверо несчастных затравленно переглянулись, сильно подозревая, что если они вернутся домой без Ягненочка, сна им сегодня вообще не видать.

– Но мы обещали маме всегда обязательно приводить тебя обратно домой, когда берем на прогулку, – ляпнула Джейн, прежде чем остальные успели остановить ее.

Ягненочек, сунув руки в карманы, презрительно поглядел на нее сверху вниз:

– Запомни-ка, Джейн. Маленьких девочек вообще не должно быть ни видно, ни слышно. Вам, малявкам, следует научиться в присутствии взрослых вести себя ненавязчиво. Короче, сейчас вы бегите домой, а завтра, если будете хорошо себя вести, каждому дам по пенни.

Тут Сирил, меняя тактику, решил начать разговор с Ягненочком как мужчина с мужчиной:

– А ты вообще-то куда направляешься, старина? Может, нас с Бобсом прихватишь с собой, если тебе неохота девчонок брать?

Все, кому было известно, что Сирил обычно по мере сил избегал появляться на людях с Ягненочком, усмотрели бы в этих его словах истинную душевную широту и великое благородство. Ведь едва закатится солнце, как этот высокомерный франт вновь станет его прежним двухлетним младенцем, чья компания его так смущала при посторонних.

Разговор в стиле «мужчина с мужчиной» увенчался некоторым успехом.

– Да, я, пожалуй, смотаюсь на велосипеде в Мейдстоун, – поглаживая элегантные усики, принялся он вполне по-дружески делиться ближайшими планами с Сирилом. – Пообедаю в «Короне», может, потом прошвырнусь вдоль реки или лодку найму на веслах размяться. Но я же не могу вас всех усадить на велосипед. Возвращайтесь-ка лучше домой и будьте примерными детками.

Ситуация грозила в любой момент обернуться необратимыми последствиями. Роберт и Сирил в панике переглядывались. Антея, состроив весьма выразительную гримасу, отстегнула от пояса английскую булавку. Это была стратегическая булавка. Она соединяла юбку с корсажем, которые тут же поспешили расстаться друг с другом. Впрочем, Антею сейчас это мало тревожило. Улучив подходящий момент, она с заговорщицким видом передала булавку Роберту, и тот мигом скользнул к дороге.

Всем четверым было ясно: если Ягненочек стал таким взрослым, то у него обязательно должен быть настоящий взрослый серьезный велосипед. И он действительно обнаружился у дороги. Великолепный велосипед последней модели, со свободным ходом заднего колеса. Роберт и сам давно мечтал о таком, и это была одна из причин, по которой ему хотелось скорее стать взрослым, но сейчас его мысли работали в совершенно ином направлении. Он торопливо пустил в ход булавку. Одиннадцать проколов в заднем колесе и семь в переднем (сравнять их количество Роберту помешало шуршание листьев орешника, давшее знать, что остальные тоже идут к дороге) сделали для Ягненочка невозможной намеченную поездку в Мейдстоун. Роберт торопливо сжал руками обе шины, и шипение воздуха возвестило ему, что его усилия увенчались успехом.

– У тебя, к сожалению, совершенно колеса спустили, – объявил он Ягненочку, поражаясь, как быстро освоил науку вранья.

– И впрямь, – пощупал колеса Сирил.

– Это прокол, – как бы установила причину Антея, продемонстрировав загодя приготовленную колючку, которую вроде бы только что подобрала возле велосипеда.

Взрослый Ягненочек (или же Хилари, как, по-моему, его больше пристало теперь называть) прикрутил к заднему колесу насос и принялся бурно накачивать в него воздух, но вскоре убедился, что Антея права.

– Надеюсь, рядом найдется коттедж, где мне одолжат ведро воды, – с досадой проговорил он. – Придется теперь проверять, где дырка, и ставить заплату на камеру.

Коттедж отыскался, и, как оказалось, его хозяева даже предоставляли проезжающим мимо велосипедистам возможность перекусить и помощь в ремонте. Так что Ягненочек и четверо его ближайших родственников получили вполне неплохую еду в виде бутербродов с ветчиной и запили ее вполне сносным чаем. Платить за все это пришлось из пятнадцати шиллингов великанского гонорара Роберта, потому что денег, к большому разочарованию остальных, у Ягненочка с собой не было (такое порой случается даже с самыми взрослыми). Но, главное, Роберта перестал наконец мучить голод, и он мог теперь целиком и полностью посвятить себя решению главной задачи.

Несчастные дети со всей деликатностью, но очень настойчиво пытались уговорить Ягненочка (или Сент-Мора) провести остаток дня в лесу. Собственно, от остатка-то этого оставалось совсем чуть-чуть к тому времени, как он наклеил заплатку на восемнадцатый прокол. С облегчением подняв взгляд от завершенной работы, он вдруг как-то весь напружинился и поправил свой щегольской галстук.

– К нам приближается леди, – бросил скороговоркой он. – Ради всего святого, сгиньте отсюда домой или хотя бы спрячьтесь. Не хочу, чтобы меня увидели в компании грязных детишек.

Братья и сестры были и впрямь достаточно грязные, потому что Ягненочек, пребывавший еще в младенческом состоянии, изрядно припорошил их перед походом в лес садовой землей. Требование же исчезнуть прозвучало, как позже отметила Джейн, до того тиранически, что все четверо поспешно удалились на заднюю половину участка, оставив его в компании фланелевого костюма, маленьких темных усиков и зеленого галстука встречать молодую леди, которая шла от калитки по саду, ведя за руль пострадавший в дороге велосипед.

Из коттеджа немедленно показалась хозяйка. Молодая леди издали начала разговор с ней, а Ягненочек, когда девушка проходила мимо него, галантно приподнял шляпу. Дети не расслышали, о чем она завела разговор с хозяйкой, хотя, спрятавшись за ближайшим углом возле кормушки для свиней, подглядывали и подслушивали изо всех сил, что в сложившейся ситуации считали совершенно честным и справедливым, ибо несчастный Ягненочек, по меткому замечанию Роберта, пребывал «в совершенно ненормальном для себя состоянии», и его-то слова, когда он наконец заговорил напряженно-вежливым тоном, они расслышали все до единого.

– Прокол? – спросил он. – В таком случае не могу ли я чем-нибудь быть вам полезен, если, конечно, не возражаете?

Из-за свиной кормушки послышался сдавленный смех. Взрослый Ягненочек (а скорей Деверё) метнул в них косой злобный взгляд.

– Вы очень любезны, – одарила Ягненочка исполненным благодарности взглядом молодая леди.

Она выглядела немного смущенной, но, как отметили Сирил и Роберт, «без всяких кривляний и глупостей».

– Ну и разобрало же его, – прошептал за свиной кормушкой ошеломленный Сирил. – Мне-то казалось, он клейкой собственных камер на полжизни вперед сполна насладился. Вот интересно, как бы она себя повела, если бы знала, что это на самом деле двухлетний ноющий, воющий глупый ребенок?

– А вот и неправильно, – рассердилась Антея. – Он у нас лапочка, наш любимый, родной, драгоценный Ягненочек. Если бы вот еще кое-кто в его жизнь не вмешивался и своим глупым дурацким желанием не превратил его в это чудовище… Джейн, ты согласна со мной? – повернулась она к сестре.

Джейн кивнула, но с каким-то весьма неуверенным видом, а Ягненочек (постоянно вот забываю, что его надо теперь называть Сент-Мором!) в это самое время принялся сосредоточенно изучать велосипед молодой леди, одновременно ведя с ней беседу настолько по-взрослому и так светски, что и не заподозришь в нем пухлого малыша всего лишь двух лет, который сегодняшним утром играл на куче песка, превратив в лопатку чужие часы «Уотерберри».

Деверё (как должна я его называть), прервав на мгновенье починку велосипеда, извлек из кармана золотые часы, что немедленно вызвало у внимательных наблюдателей за свиной кормушкой осуждающий возглас «О!». Действительно, ведь ужасно несправедливо, когда человек, сокрушивший подряд две штуки дешевых, но честно ходивших часов, сам теперь, в тех параметрах, до которых его дорастило желание Сирила, стал преспокойно себе обладателем дорогих золотых часов да еще на золотой цепочке с печатками.

Хилари (как я теперь его называю) ответил на возглас ближайших родственников уничтожающим взглядом и обратился к молодой леди, с которой, похоже, у него уже начала завязываться дружба:

– Надеюсь, вы мне позволите вас проводить до Кроссроудса? Уже становится поздно, а здешняя местность кишит бродягами.

Вероятно, она собиралась что-то ответить на это любезное предложение, но что именно, теперь навсегда останется тайной, ибо Антея, едва услышав слова Ягненочка (Деверё, я хотела сказать), стремительно выскочила из-за свиной кормушки, из которой, так как она задела ее, взметнулись брызги свиного ужина, и, подбежав к Ягненочку (ныне Хилари), схватила его за руку. Остальные чумазые родственники тоже мигом себя обнародовали.

– Не позволяйте ему ехать с вами, – решительно обратилась к молодой леди Антея. – Он совсем еще не годится куда-то кого-нибудь провожать.

– Проваливай-ка отсюда по-быстрому, девочка, – вызверился на нее Сент-Мор (как теперь мы его называем). – Марш сейчас же домой!

Антея, однако, отважно продолжила:

– Вам лучше с ним вообще не иметь никакого дела. Понимаете, он сейчас сам не знает, кто он, потому что в действительности совсем другой, чем вам кажется.

– Ты это о чем? – проявила вполне обоснованное любопытство молодая леди, в то время как Деверё (иначе я просто не имею права называть взрослого Ягненочка!) активно, но тщетно отпихивал от себя Антею, потому что сестра и братья ее поддерживали со всех сторон, и она стояла на месте тверже скалы.

– А вот разрешите ему проводить вас и скоро сами увидите, что я имею в виду, – усилила она натиск на молодую леди. – Вам очень понравится вдруг увидеть, что рядом с вами катится на взрослом велосипеде двухлетний малыш? Велосипед несется с горы, а у него ножки болтаются в воздухе, и управлять он уже им не может.

Лицо молодой леди залила смертельная бледность.

– Что это за очень грязные дети? – дрожащим голосом осведомилась она у Ягненочка (который здесь предстает нам блестящим Сент-Мором в расцвете молодости и сил).

– Не знаю, – с потерянным видом пожал он плечами.

– Ягненочек, как не стыдно так врать! – выпалила немедленно Джейн. – Прекрасно ведь знаешь, что ты наш собственный маленький братик, которого мы, между прочим, ужасно любим! Мы его старшие сестры и братья, – повернулась она к молодой леди, а та в это время трясущимися руками разворачивала велосипед по направлению к калитке. – И мы должны заботиться о нашем Ягненочке! Нам надо его обязательно привести домой до заката, иначе просто не знаю, что с нами всеми будет. Понимаете, он ведь сейчас под заклятием, верней, заколдован. Ну, вам же ясно, как это бывает.

Ягненочек (Деверё, я имею в виду) безуспешно пытался заткнуть поток ее красноречия, а Сирил и Роберт словно клещами держали его, каждый за свою ногу, отрезая ему тем самым возможность пуститься вдогонку за молодой леди со своим объяснением происходящего.