Текст книги "Подлунные истории (сборник)"

Невезение

Изнуряющая жара невидимым колпаком накрыла город. На белесо-голубом небе ни облачка. Пекло такое, что того и гляди, начнет плавиться асфальт. Июльская листва на деревьях застыла словно неживая, не шелохнется.

На остановке возле Городского рынка людно, только горожане и приезжие не снуют, как обычно, муравьями, а ползают ленивыми мухами. На скамейках, прикрывшись от солнца панамами, шляпами, платками и даже зонтиками, сидят граждане, дожидаются своего транспорта – кто домой, кто на садовый участок, кто на вокзал… У каждого свой путь-дорожка.

Автобусы, троллейбусы и маршрутки подъезжают и отъезжают, пассажиры входят и выходят, места на скамейках освобождаются и снова занимаются – суета сует, однообразие, скука… Но вот внимание людей привлекает странный тип с идиотским выражением лица – ну, конечно, ведь это дебил. Такие время от времени появляются на рынках и в других людных местах. Они безобидные, но все равно стараешься держаться от них подальше. Умалишенный он и есть умалишенный. Кто знает, что у них на уме?.. или на том месте, где у нормальных людей ум.

Дебил – грязный, небритый, неопределенного возраста – бредет вдоль ларьков, приближается к скамейкам. В руках у него пустая бутылка из-под пива. Он идет мимо сидящих, заглядывает им под ноги, высматривая брошенную стеклотару. Вот он остановился напротив пожилого мужичка с большой родинкой на левой щеке. Смотрит то на него, то под скамейку. Мужик выжидающе смотрит на него.

– Аба-ба аба-ба, – наконец, заявляет слабоумный тому мужчине.

– Чего тебе? – непонимающе спрашивает тот.

– Аба-ба аба-ба, аба-ба… – нетерпеливо повторяет дебил.

На них начинают оборачиваться. У окружающих просыпается интерес, до этого напрочь убитый жарой.

– Аба-ба аба-ба, аба-ба аба-ба! – уже громко и недовольно голосит придурок, таращась на мужика с родинкой.

– Чё ты заладил, – начинает нервничать тот, – чё тут забыл? Нету тут бутылок, понял? Нету!

Дебил смотрит на него злыми глазками и орет, размахивая бутылкой:

– Аба-ба аба-ба, аба-ба аба-ба! Аба-ба аба-ба!!!

Мужик от растерянности и непонимания взрывается:

– Пошел ты!.. Катись отсюда!

Олигофрен отбегает в сторону и оттуда грозит мужику бутылкой:

– Аба-ба, аба-ба, аба-ба!..

– Пшел вон! – мужика понесло. – Урод вонючий! Вали, давай!

Дебил исчезает, и все понемногу устаканивается, успокаивается и пожилой мужчина с большой родинкой на левой щеке.

Никто не заметил, как олигофрен подкрался сзади к скамейке. Взметнулась рука – и бутылка со всего размаха опустилась на седую голову. Вдребезги! Мужик рухнул на асфальт лицом вниз. Дурак, мыча и брызжа слюной, кинулся прочь. Выкрикнул напоследок торжествующее «Аба-ба!», с силой шваркнул «розочку» об асфальт и скрылся во дворе.

На остановке люди суетились вокруг окровавленного мужчины, лежащего ничком. Обычно такие удары оказываются не смертельными, так почему же тот лежит бездыханный?.. Когда прибыла милиция, а за ней скорая помощь, выяснилось, что пострадавший мертв.

Убийца же бегом миновал несколько дворов и проходов. Очутившись на тихой улице, он подбежал к припаркованной возле тротуара неприметной «девятке», быстро сел, и машина тотчас рванула с места.

«Дебил» переоделся на заднем сиденье, снял спиртовыми салфетками грим, стянул парик, отклеил «щетину» – и стал мужчиной среднего возраста с коротко стрижеными светлыми волосами и тонкими чертами лица.

– Все ништяк? – поинтересовался водитель.

– Да, – односложно сказал тот.

Отзвонил по мобильному, сказал: «Готово» и расслабленно откинулся на спинку сиденья.

* * *

Двумя днями ранее.

Пожилой мужчина с большой родинкой на левой щеке заступил на ночное дежурство в офисе торговой компании «Экспино». Часы на стене показывали уже первый час ночи, когда на крыльце возник босс собственной персоной с каким-то незнакомым человеком. Пожилой охранник, засуетившись, впустил хозяина и посетителя, которые быстро вошли в лифт.

Спустя полчаса президент вдруг позвонил, сказал, что сейчас подъедет скорая, надо немедля впустить. Вскоре действительно примчалась карета неотложки, двое дюжих санитаров и врач – все в белых халатах – поднялись с носилками наверх.

Когда выносили носилки с чьим-то телом, полностью скрытым покрывалом, президент фирмы поспешил к вахтеру, взволновано пояснил:

– Гостю стало плохо с сердцем. Вот ведь незадача!..

Вахтер кивнул, но тут порывом ветра из распахнутой двери парадного взметнуло край покрывала, и взору ночного охранника открылась ужасающая картина. Лицо лежавшего было обезображено выстрелом в упор. Охранник в страхе быстро отвел глаза.

Президент «Экспино», проводив «медработников», поднялся к себе, налил полный бокал коньяку и залпом выпил. Надо же было так лопухнуться! Сгоряча пришил конкурента прямо у себя в кабинете. И что такое нашло? Но ведь тот угрожал, не хотел идти на мировую, уперся… А, черт с ним! Сам нарвался. А зам по безопасности молодец, все здорово сделал. Вот только с этим бедолагой-охранником… Заметил ведь! Заметил… Да, не повезло мужику, конечно. Ну что ж – бизнес есть бизнес.

Зам по безопасности утром связался с посредником. Договорился обо всем, положил на счет деньги – оговоренную сумму. Посредник связался с исполнителем. Тот согласился.

Исполнитель – мужчина среднего возраста с ежиком светлых волос и тонкими чертами умного лица – в ближайший час после звонка посредника изучил всю доступную информацию по объекту. Выяснилось, что тот недавно перенес операцию на мозге, от малейшего сотрясения мог скопытиться. И план операции мгновенно сложился в голове киллера.

Он посмотрел на себя в зеркало и, ухмыльнувшись, произнес:

– Аба-ба аба-ба.

Zorra

Широкий подоконник был заставлен разнокалиберными горшочками, горшками и кашпо с комнатными растениями – преобладали традесканция, герань, бегония, кактус. Отдельно над всеми возвышалось лимонное деревцо в кадке.

Лика стояла на кухне возле стола и резала овощи на салат. Затем ссыпала их в большую миску, заправила подсолнечным маслом, перемешала. Оглянулась на растения и улыбнулась, убрав прядь со лба. За окном уже вовсю жарило июньское утреннее солнце.

Брат подъехал в инвалидной коляске, как всегда хмурый и небритый. Гримаса недовольства застыла на его лице, въелась в кожу и лицевые мускулы, изогнула презрительной тетивой рот с тонкими губами. Впалые щеки, лихорадочный блеск больших глаз, залысины на лбу, высохшие ноги, но еще крепкий торс и сильные руки.

– Чего у нас на завтрак, – буркнул он, – опять травой кормишь?

– Есть колбаска, – защебетала Лика, – сейчас порежу.

Брат смотрел на суету сестры и мечтательно закатил глаза:

– Вот когда мама была жива, какие отбивные готовила! А котлеты, бифштексы, тефтели у ней получались – просто объедение…

– Куплю на днях хорошего мяса и приготовлю тебе антрекоты или лангеты. А то и прорублю – пельменями побалую.

– Ты побалуешь… – хмуро пробормотал брат.

Лика не обижалась, знала – братишка любит ее и ценит заботу о нем. С детства за нее горой стоял – и перед своими, и перед чужаками. Всегда заступался, оберегал, помогал. Так и росли. А потом… Мама заболела раком и за какой-то месяц угасла. Отец, и до этого любивший прикладываться к бутылке, тут совсем запил с горя. Однажды, зимой поехал к свояку в деревню. Там, как водится, крепко выпили, батя разругался отчего-то с родственником и на ночь глядя, вдрызг пьяный, поперся на станцию. В разыгравшемся буране сбился с пути, заблудился и свалился спьяну в сугроб. Утром нашли окоченевший труп.

Старший брат Артем к тому времени служил в десантуре, в треклятой Чечне. Там его и ранило осколком снаряда в спину, да так, что остался инвалидом, прикованным на всю жизнь к коляске, да к постели на полу. Пенсия его – чепуха, если бы не Лика, с голоду бы померли.

Артем терзался, что висит на шее у младшей сестренки – Лика ведь не дура, все замечает. Но помалкивала. Ничего, свыкнется, раз уж доля такая выпала.

Артем без аппетита жевал колбасу, вяло ковырял вилкой в тарелке.

– Эх, вмазать бы с утречка грамм двести, – с тоскою произнес он.

– Я тебе выпью, – нахмурилась сестра.

Сама не употребляла и ему не позволяла. Вон, соседский калека Василий – большой любитель был до «кира», ну и помер от этого. Да и пример бати налицо. Нет уж, они с братом будут жить как люди, а не как изгои.

В это время, на другом конце города Маша кормила детей – пятилетнего Владика и трехлетнюю Настю. Те не слушались, баловались за столом. И так каждое утро перед тем, как пойти в детский садик. Благо сад тот располагался неподалеку, в тенистом дворике, да и плата за него оставалась пока еще относительно приемлемой. Как не хотелось отдавать детей в детсад, но выхода не было – ее родители в другом городе, а свекровь сама вся больная, ладно хоть на выходные к той выбираются втроем.

Одно время жили гладко, еще когда Сема, муж, был жив. Деньгу он зашибал хорошую, все-таки дальнобойщиком вкалывал. Она, эта работа треклятая, будь она неладна, и погубила ее соколика. Где-то на трассе напали на фуру какие-то отморозки, распотрошили, умыкнув весь груз. А перед тем отметелили водителей почем зря – напарник выжил, а Семена обрядили в белые одежды, положили в домовину и снесли на погост.

С тех пор все и пошло кувырком. Но Маша крепилась, на ней две живые души, родные кровиночки, плоть от плоти ее и Семы.

* * *

Тем же вечером на оживленном пятачке проспекта, у гостиницы «Центральная» тусовались проститутки, завлекая клиентов до предела оголенными ногами, глубокими вырезами блузок, под которыми не наблюдалось бюстгальтеров, и ярким макияжем.

Восемнадцатилетняя Лика в короткой юбочке, колготках из лайкры и тонкой маечке прохаживалась по кромке тротуара. Рядом курила длинную сигарету, выпуская дым колечками, тридцатилетняя Маша, разукрашенная с помощью косметики под женщину-вамп. Она была облачена в обтягивающие стройные бедра и тугие ягодицы брючки и блузку с декольте, сквозь которую, как и у напарницы, вызывающе просвечивали темные соски. Неподалеку маячили их товарки.

На клиентов Лика реагировала как-то избирательно. За то время пока девчонки «снимались», к ней, державшейся несколько особняком, подруливали уже три машины. Наклонившись к окошку и коротко переговорив, юная путана отрицательно качала головой и отходила.

Подъехало такси, на пассажирском сидении развалился плотный мужичок с лоснящейся от сытой жизни физиономией. Приоткрыл дверцу, с веселым выражением загорелого лица подозвал девчонку. Лика безошибочно угадала в нем приезжего и разом переменилась. Вихляя бедрами, приблизилась, наклонилась, демонстрируя две крепкие, выпирающие из-под майки булки.

– Я тут проездом, – доверчиво сообщил о себе клиент, – сегодня последний день командировки. Не составите мне компанию на вечер… и на ночь?

Лика, улыбаясь, ласково смотрела на него.

– С удовольствием, – она оглянулась на свою подругу – та к тому времени переместилась поближе к машине.

– Можем скрасить время втроем, – предложила очаровательная ночная бабочка, кивая в сторону Маши.

– Пожалуй, вдвоем лучше, – клиент лыбился – рот до ушей.

– А где вы остановились?

Тот назвал гостиницу. Лика многозначительно переглянулась с напарницей. Та еле заметно кивнула.

– Что ж, едем, – девушка вспорхнула на сиденье к обрадованному покупателю.

Через десять минут такси подкатило к четырехэтажному зданию, вывеска на котором гласила: «Гостиница «Южная», и рядом: «Hotel «Southern». Поднялись на второй этаж, вошли в номер. Клиент всю дорогу пялился на девушку, треща без умолку о своей работе, о деловых поездках, об их городе, не преминув упомянуть и о красоте здешних дам.

В номере он взял быка за рога, сразу предложив принять совместный душ. Лика усмехнулась – изголодался видать мужик по женской плоти.

– Может, для начала выпьем, расслабимся, – невинно предложила она.

Тот без разговоров открыл холодильник, достал бутылку шампанского, водрузил ее на столик, присовокупил коробку конфет, добавил вазу с фруктами.

– Пожалуй, все же залезу под душ, – заявил хозяин номера, – жарища сегодня, весь пропотел за день.

– Ты как хочешь, – промурлыкала гейша, – а я выпью.

Пока он плескался, она налила себе в фужер сладкого шампанского, пригубила. Клиент появился в халате, взял яблоко, надкусил и принялся заигрывать с девицей. Разговор принял шутливый оборот.

Виталий Николаевич Вяземцев, занимавший пост зам директора строительной фирмы, занимался вопросами снабжения, переговоров и поставок оборудования. Часто выезжал в служебные командировки в разные города России, СНГ, а то и за границу – к деловым партнерам в Восточной Европе и Скандинавии.

Девчонка эта ему глянулась сразу. Он ведь сам-то из деревенских, пообтесался малость в городе – отслужив в армии, закончил строительный факультет нефтяного института, работал на стройках, а после убийства советского социализма пристроился в фирму. С тех пор там и работал, поднявшись с должности прораба до зама генерального. Лика напоминала ему первую сельскую любовь – типичная русская красавица с русой косой, наивными голубыми глазами, стройной фигурой.

Впрочем, она показалась ему до невероятности глупой и легкомысленной. Вот и сейчас он принялся грубовато шутить с ней, постепенно переводя разговор на интересующую тему. Рассматривая ее хорошо развитую грудь – тонкая маечка совсем не скрывала ее, лишь еще пуще подчеркивала совершенную форму, – ее круглые коленки, узкую талию, переходящую в широкую попу, он почувствовал неистовое влечение.

Вяземцев приблизился к ней. Приподнял девушку, прижал к себе, затем приник к ее теплым губам. Лика стянула маечку, выпростав наружу тугие сиськи, одним движением сбросила юбку к ногам, освободилась от стрингов.

Задыхаясь от страсти, мужчина присосался к тугой горошине соска. Затем отстранился, откровенно любуясь красотой обнаженного юного тела. Скинул халат, демонстрируя вздыбленный член. Девица одобрительно хихикнула:

– Какой он у тебя большой! – и обхватила член руками.

Вяземцев снисходительно ухмыльнулся: какая же она неопытная дура, если полагает, что вся соль в размере, не понимая, что только изощренность мужчины может доставить удовольствие партнерше, а вовсе не длина или толщина хрена. Неожиданно на него нашло шутливое настроение, и вслух он произнес совсем другое:

– Ах ты, глупая курочка, разве не видишь, что мой петушок так и просится к тебе?

– Так пусть же скорее войдет в курятник, – глаза девушки заблестели.

Так и есть – безмозглая курица, – решил он. Даже не заикнулась о предварительных ласках. Впрочем, подумалось ему, может она слишком легковозбудимая натура. И решив больше не ломать себе голову, он без лишних слов опрокинул ее на постель, перевернул набок и, приподняв верхнее бедро, вошел в нее сбоку и сзади, погружаясь в теплую и влажную глубину. В ответ она протяжно и сладостно застонала.

Вскоре они переменили позу. Лика встала на четвереньки, клиент покрыл ее сзади. Какое-то время в комнате были слышны лишь звуки мурлыкающей музыки. Внезапно девушка застонала, движения ее навстречу партнеру убыстрились, тело напряглось, выгнувшись дугой. В следующее мгновение она громко вскрикнула, разом обмякнув. Он же продолжал двигаться, вонзаясь в ее податливую плоть все глубже и размашистей, несколько раз выскальзывая из влажной щели, но тут же продолжая на мгновение прерванный акт. Затем и его начало «забирать», Вяземцев стал яростно, настойчиво долбить своим молотом, со шлепками стукаясь пахом об упругую мякоть ягодиц. Оба взмокшие, они продолжали совокупляться, находясь в каком-то трансе, отрешении от всего остального мира, сливаясь в едином ритме Вселенной, в древнем таинстве, акте воссоединения со своей изначальной сутью. Наконец, он почувствовал, как острая волна наслаждения накатывает на него, затуманивая рассудок, захлестывая и пронзая его насквозь, и он, уже не в силах сдержаться, громко закричал в экстазе взорвавшейся плоти.

Потом он направился в ванную подмыться, а она разлила шампанское по фужерам, сыпанув ему клофелина. Клиент, весь так и сияющий довольством, вышел из ванной, подсел к путане, выпил до дна, после чего вскоре вырубился.

Лика одним быстрым движением достала из сумочки мобильник, парой нажатий набрала номер сотового Маши. Отрывисто произнесла: «Готово. Жду». Принялась быстро одеваться, затем поставила бокалы в мойку, тщательно помыла, то же проделала с бутылкой. Натянула тонкие перчатки и начала шмон. Вскоре появилась находившаяся неподалеку подруга.

Набили две спортивные сумки, обобрав хозяина до нитки. Оставили только документы, билеты на самолет, ключи и деловые бумаги. Принадлежащее гостинице имущество благоразумно не тронули. Осторожно выглянули из номера и, стараясь не попадаться на глаза охране, устремились порознь вниз, к выходу – Лика на лифте, Маша по лестнице. Навар в этот день, не считая вещичек, которые потом сбудут знакомому барыге, составил двадцать тысяч рублей и тысячу долларов USA.

В ближайшие пару дней на пятачке проспекта возле гостиницы «Центральной», равно как и в районе гостиницы «Южная», не будет видно двух постоянных жриц любви, о которых известны лишь имена – Лика и Маша.

У них еще не было своего сутенера с «крышей», но вскоре появится. Их еще не возили на «субботники», но и этого им не избежать. И маньяки им до сих пор не попадались, да не все коту масленица…

Невиновность

В городе случилось событие, которого все давно ждали – в нем впервые за всю его трехвековую историю состоялся карнавал. На самой большой площади города устроили грандиозное шоу – с фейерверком, с концертом рок– и рэп-групп, с дискотекой, с балом-маскарадом и прочими народными гуляньями и молодежными тусовками.

Вот веселья-то было!..

Повсюду смех, песни, пляски. Все закружилось в этот августовский вечер в праздничном хороводе. Долой серьезность и повседневную рутину, всю эту суровую и порою неприглядную действительность с ее заботами, невзгодами и огорчениями! Да здравствует радость, розыгрыш и шутовство!

Ее величество Легкомысленность и Его величество Кураж воцарились на престоле – пусть на короткий срок, но это было их время, их царство, и все люди тоже являлись их подданными. Настал час задора, час торжества вакханалий, пира на весь мир!

Казалось, сама природа ликовала в буйном неистовстве карнавала.

Игорь договорился со своей невестой пойти на праздник. К ним обещали присоединиться друзья – несколько пар любовников и молодоженов. Игорю шел тридцать первый год, и он полагал, что уж в этом-то году просто обязан жениться и обрести покой в семейном гнезде – благо и кандидатура будущей спутницы жизни выглядела вполне достойной. В отличие от предыдущих претенденток – либо воспитанных и культурных, но весьма жадных до денег акул, либо легкомысленных и туповатых шалав.

Ольга – то, что доктор прописал. Умна, красива, добра, порядочна. И вроде бы любит его. Уж он ее – точно!

Все шло к свадьбе. Родители с обеих сторон энергично одобряли вот-вот долженствующий заключиться брак.

Игорь договорился встретиться со своей пассией в кафе неподалеку от площади, где намечался праздничный карнавал. Как обычно, закончил работу в шесть пополудни, собрался, сел в машину, завел. Заехал домой, умылся, переоделся и за порог. Свою «Хонду» благоразумно поставил на стоянку – знал, что сегодня выпьет по случаю празднества.

До встречи оставался еще час с небольшим. И тут он вспомнил, что обязательно должен забрать сегодня из Ольгиной квартиры цифровую видеокамеру и передать ее одному из друзей – тех, кто придет на праздник.

Может, зайти вместе потом – нет, кто его знает, когда они вернутся с карнавала, может, ночью и, может, пойдут не к Ольге?..

Он поймал такси и назвал адрес своей возлюбленной. Ольга с помощью предков купила себе однокомнатную квартиру еще до их знакомства. У Игоря однокомнатная досталась по наследству от умершей два года назад бабушки.

Он поднялся на третий этаж, позвонил – никто не отзывался. Неужели уже убежала? Ему показалось, что за двойными дверями раздаются слабые звуки. Потом вспомнил, что у него с собой ключи от Ольгиной «хаты».

Достал, открыл, вошел. За прикрытой комнатной дверью слышна какая-то возня. Еще ни о чем не догадываясь, Игорь подошел, приоткрыл дверь… О, боги! Лучше бы он сидел в кафе и ждал Ольгу там.

Молодой мужчина лежал на кровати, голый, а под ним не менее голая распростерлась Ольга. Его милая, нежная и чистая Оля. Они были настолько поглощены своим занятием, что ничего не замечали вокруг. Она извивалась под ним в пароксизмах страсти, сладострастно постанывая. Он же, навалившись всем телом, в яростном наслаждении буравил ее, пыхтя и отдуваясь.

Игорь онемел, ослеп и оглох. Он не помнил, как выбрался, все так же тихо и осторожно, из квартиры. Перед глазами стояла мерзкая картина соития – ходящая ходуном кровать и подпрыгивающая волосатая задница…

«Я этого не видел, – твердил он про себя, – ничего не видел. Ничего не знаю».

Он не приехал в назначенное время в кафе. Вместо этого встретил на карнавале приятелей – других, не тех, с кем договорились встретиться. После чего они втроем дико надрались. Куда делись его собутыльники – этого он знать не мог, в памяти полный провал. Очнулся в парке, на скамейке.

Смеркалось. К нему приблизился полицейский патруль.

– Вставай, нечего тут валяться.

Игорь тупо посмотрел на белобрысого мента с лычками сержанта и дубинкой на поясе. Второй нетерпеливо топтался рядом.

– Посижу… – пьяно икнул Игорь, – и пойду домой… ик.

– С нами пойдешь. У нас посидишь.

– Где это?.. – подозрительно уставился бухой Игорь.

– Ясно где – в гостинице, в номере люкс, – прикололся тот, и оба мента заржали, – отлежишься, выспишься, утром будешь как огурчик.

Игорь помолчал, затем выдал:

– Хрен вам, поганцы… ик.

– Чего-о-о… – зло протянул белобрысый, веселье как рукой сняло, – а ну, вставай, алкашская морда!

Они схватили его за руки и рывком подняли со скамейки. Игорь не сопротивлялся, впав в прострацию. Довели – почти доволокли – до полицейской «восьмерки», впихнули на заднее сиденье. Дальнейшее Игорь не помнил – опять отключился.

Из пьяного забытья его вывела боль – кто-то хлестал его по щекам и драл уши. Наконец, он осознал, что находится в вытрезвителе. Его заставили раздеться, оставив в одних трусах, выложить вещи из карманов на стол дежурному. Потом определили в камеру, где никого кроме него не было.

Игорь еще минут двадцать просидел в ступоре, понемногу приходя в себя, затем встрепенулся. Это что же такое – он себе мирно сидел, ну, ладно, не сидел, пусть – лежал на скамейке, никого не трогал, а тут явились эти говнюки и замели его, как какого-то алканавта или бомжа! Как они его унизили…

В нем вскипела злость, бурным водоворотом переходящая в ярость. Ах вы суки, волки позорные! Игорь вскочил и принялся дубасить в дверь.

Подскочили двое – оба сержанты. Открыли дверь. Только вошли в камеру, Игорь схватил их, шибздиков, и стукнул лбами друг о друга. Те повалились на пол. Налетели еще пятеро. Еле скрутили его – Игорь ведь ростом под метр девяносто, накаченный еще в армии, да и последние десять лет поддерживал форму.

В общем, устроил он им фильм «Рэмбо по-русски». Связали его по рукам и ногам, больно стянули путами запястья и лодыжки, оставив лежать ничком на лавке. Вышли, матерясь и отдуваясь, и закрыли на засов толстенную дверь, предварительно наградив его тумаками.

Игорь полежал, оклемался и, почувствовав, что кровь не поступает в конечности из-за туго стянутых веревок, испугался и принялся сползать по скамейке – елозя мордой по дереву. Кое-как встал – связанный солдатик – и передвигая ступнями словно Майкл Джексон, заскользил к двери.

Достигнув цели, принялся бить головой в деревянную обшивку и кричать, чтобы пришли и развязали его, иначе он умрет от нарушения кровообращения. Ноль внимания.

Сквозь дверь он слышал, что прапора и сержанты режутся в карты. Он увещевал их, просил, умолял. Затем стал поносить самыми последними словами. Потом снова жалобно просил. Бесполезно – глас вопиющего в пустыне.

В конце концов, когда он набил себе здоровенную шишку на лбу, мольба возымела действие. К двери приблизился один из его мучителей и подозрительно спросил:

– А ты не будешь бузить?

Игорь со всей убедительностью заверил его, что будет паинькой.

– Тогда иди, ложись на лавку, сейчас подойдем.

– Ты что, спятил? – возмутился Игорек. – Я досюда еле добрался – со связанными-то ногами и руками!..

– Ничего не знаю, – отрезал мент, – как добрался, так и обратно допрыгаешь.

Вполголоса матерясь, Игорь начал свой обратный крестный ход.

Вошли трое, освободили его от пут, врезавшихся в кожу, зло дергая за веревки и причиняя ему боль. С опаской попятились и закрыли дверь.

Игорь сел, разминая распухшие кисти и ступни. Лодыжки были истерты в кровь.

«Я мученик, – думал он спьяну, – святой апостол. А эти – слуги антихристовы».

Затем он прилег, проспал в пьяном бреду часик. Проснулся от сильных позывов. Не стал звать, чтобы вывели в туалет. Сел посреди камеры и навалил большую зловонную кучу.

«Вот вам, педерасты вонючие, жрите!» – со злорадством подумал он, натянул трусы и, повалившись на лавку, захрапел.

Проснулся оттого, что кто-то пнул его. Рядом стоял мент и матерился. Пришла уборщица, ругала его, засранца, на все лады, но дерьмо все же убрала.

Вскоре в камеру вошел офицер – Игорь сразу понял, что это хозяин вытрезвиловки. Офицер, благожелательно поглядывая на опухшего, воняющего дерьмом нарушителя, завел с ним разговор.

– Как же вы так, Игорь Алексеевич, ай-ай-ай.

– А что ваши уроды ко мне привязались. Избили меня, чуть инвалидом не сделали своими веревками, палачи! Садисты!

– Ну, вы же сами буянить начали, хулиганили.

– Послушай, майор… ты же майор?

Тот кивнул – впоследствии Игорь не раз удивлялся своей прозорливости, он даже не взглянул на погоны собеседника.

– Какого хрена меня здесь держите? Ты знаешь, где я работаю?

– В мэрии, помощником главы администрации города, – кивнул мент, – у вас при себе удостоверение оказалось.

– Ну, а тогда какого… я ведь не преступник, не бродяга, согласен?..

– Потому вас и определили в отдельную камеру, – вежливо ответил тот.

– Мне пора домой, – хмуро заявил Игорь.

– Утром вас и отвезут.

И майор вышел.

Игорю ничего не оставалось, как лечь и заснуть.

Утром он сходил в туалет, там умылся. Затем оделся, расписался в протоколе, все еще туго соображая. После чего с него стребовали штраф. При себе таких денег у него не оказалось – видимо пропил все вчера, а, может, менты обчистили. С них станется. Он попросил разрешения позвонить.

– Кому? – недружелюбно поинтересовался толстый упитанный прапорщик.

– Жене, – огрызнулся Игорь, – чтобы деньги вам привезла!

Он набрал номер Ольги. Объяснил ситуацию. Она пообещала незамедлительно приехать.

Пока ждал ее, выпустили народ из соседней камеры. До Игоря долетел отрывок разговора – один небритый хмырь спрашивал другого:

– Ночью в соседней кто-то кричал, кажись, дрался…

– А вот, – кивнул в сторону Игоря седой дядька, – наверное, молодой человек.

Ольга примчалась даже раньше, чем он ожидал – бледная и взволнованная. Отдала деньги менту, бросилась к жениху.

– Господи! Мы там все переволновались. На встречу не пришел. Домой не явился. Пошли скорее…

– Э-э, гражданочка, – остановил ее прапорщик, – не торопитесь. Гражданин Орлов проедет в райуправление.

– Это еще с какой стати? – возмутилась Ольга.

– За ним кой-какие грешки числятся.

Девушка от негодования побагровела и уже была готова взорваться, когда Игорь схватил ее за руку и прошептал:

– Успокойся. Езжай домой и позвони Сереге Куманкову. Телефон помнишь?

Та молча кивнула.

– Иди, дорогая, – он нежно посмотрел на нее, – сейчас это важнее всего – связаться с ним.

Она ответила ему любящим встревоженным взором и так же молча направилась к выходу, доставая из сумочки мобильник.

Игорь сел на скамью, устало откинулся на холодный кафель стены. Куманков – их закадычный приятель, удачливый адвокат, он вытащит его из ментовки.

Казалось, об Игоре на время забыли. Но вот двое сержантов повели его к «воронку» – фургону с решетками на окнах. Погрузились – с ним еще двое забулдыг, и поехали.

Вскоре машина остановилась возле районного управления. Его вывели, завели в здание, оставили сидеть в какой-то камере.

Неожиданно дверь открылась, на пороге появился Ольгин отец. Игорь от удивления аж привстал – а что будущий тесть тут делает? В следующее мгновение до него дошло – ах, ну да, Сергей Никифорович работает же в военной прокуратуре.

– Ну, ты и шалун, зятюшка, – хмыкнул тесть, – ты знаешь, что они хотят на тебя три статьи повесить?

– Чего? – Игорь очумел.

– А ты как думал? Мелкое хулиганство, сопротивление сотрудникам полиции, оскорбление чести и достоинства полицейских при исполнении ими своих служебных обязанностей.

Поглядев на разом сникшего Игоря, он потрепал его по голове:

– Ладно, не робей, хлопец. Отмажем.

В это время в камеру стремительно вошел мужчина в форме подполковника милиции.

– Это Геннадий Петрович, начальник РУВД, – представил его военный прокурор.

– Значит так, – быстро и требовательно начал тот, обращаясь к Игорю, – мы не даем делу на тебя ход, но ты теперь, в ближайшие пять лет, будешь жить тише воды, ниже травы. Улицу переходить будешь только на зеленый свет, понял?

Игорь, напуганный и деморализованный, поспешно кивнул.

– И смотри, – добавил тот сурово, – за тобой будут присматривать… помощник мэра.

Когда Игорь вышел в сопровождении Сергея Никифоровича из стен Управления, их возле своей «вольвочки» ждала Ольга. Горе-жених обнял ее, со стыдом и омерзением к самому себе, чувствуя запашок дерьма, налипшего на его задницу.

«А насчет вчерашнего, – решил он, – глупость все это, простая блажь с ее стороны. Она любит меня – я же вижу. Все забыто, как дурной сон!»

Ольга вела машину и чувствовала себя виноватой. На кой ляд она поддалась минутной слабости и легла в постель с этим мужланом Василием?! Она со стыдом вспоминала свою измену.

Это была просто похоть, животный инстинкт и не более того. Там не было и в помине каких-то возвышенных чувств, душевных, платонических переживаний, не было любви, нежности, духовной близости – ни чем подобным там и не пахло.

Яростное совокупление двух сексуально возбужденных особей – самки и самца в человечьем обличии. Все моральные запреты, нравственные начала были отброшены в сторону, забыты разом. Лишь одно огромное всемогущее Либидо, вырвавшееся наружу из темных глубин подсознания, затмившее рассудок, возобладало над волей, долгом и совестью, сметая со своего пути все преграды и психические заслоны. Либидо, в который раз доказавшее свое превосходство и мощь, силу своего воздействия на душу человеческую и принадлежащий этой душе интеллект.