Текст книги "Право на поражение"

Король вынужден редко видеться со своими живыми подданными, потому что не может быть уверен, что среди них не окажется предатель. Но вы будете иметь такой шанс – увидеть нашего короля перед перерождением, принять перерождение от него лично.

Но, чтобы войти в замок, нужно быть готовыми. Последний рубеж перед встречей с нашим королем – это лестница испытаний. Ее могут пройти только тренированные поданные. И враг, соответственно, не пройдет ее никогда. Вас будут учить. Когда вы окажетесь готовы, я приду снова.

Сзади грохнуло – убегая вслед за наступающими гномами, Хранитель успел обрушить потолок. Заставы не стало. Весь коридор на сотни шагов медленно обваливался, оставляя под собой, как надеялся Бодор, большую часть просочившихся в тыл гоблинов. Он надеялся только на это. От заставы до чертогов клана вел прямой коридор, и в ином случае семьям придется туго.

Скорее всего, его клан не окажется замурованным сразу, как случилось с первым. Но защитников там немного, а проходов во все стороны – немало. Клан просто вынужден будет рушить один коридор за другим, чтобы хоть как-то защитить семьи.

Поэтому Бодору хотелось, чтобы живых гоблинов с той стороны от обрушившейся заставы осталось поменьше. Поодиночке их могли бы найти и уничтожить гномьи патрули. Король мог прислать подмогу. Но если чертоги клана обложат, то оставшиеся там семьи и их защитники будут в трудном положении.

Хранитель был хорош. Даже среди Хранителей немногие могли вот так, на бегу, в середине схватки, найти слабые места камня, использовать их, ударить в нужные точки, с нужной силой и с нужным интервалом, чтобы вызвать неминуемое обрушение коридора.

Их Хранитель был мастером. Но слишком старым, чтобы бегать за воинами по темным коридорам.

От места, где контратака гномов превратилась в прорыв из окружения, до нужной им развилки было недалеко – пять сотен шагов, не больше. Но для Хранителя даже они могли оказаться слишком длинным путем к свободе. Поэтому два гнома подхватили его под локти и почти что несли вперед, идя последними – благо тыл, спасибо тому же старику, охранять теперь не приходилось.

Пробившийся вперед гном из задних рядов негромко буркнул:

– Торум остался там. Гоблины его сразу и накрыли. Мы даже щиты не успели выставить, сразу пришлось уходить. Едва выдернули Хранителя.

Они бежали. Тащили Хранителя и бежали, все разговоры происходили на бегу. Даже короткие стычки с гоблинами, не успевающими перегруппироваться, не заставляли их замедлиться.

Бодор по-прежнему служил для ватаги тараном, зачастую просто отбрасывая гоблинов к стенам и оставляя разбираться с ними тех, кто бежал сзади.

Верхний коридор он выбрал не случайно, и это понимали все. Нижний вел в глубину гор и почти не разветвлялся. Слишком мало возможностей для маневра. А гномы, несмотря на подземный образ жизни, отнюдь не любили оказываться в ловушке. Тем более будучи на тропе войны.

Эта тропа стала для Бодора слишком фигуральной. Помимо почти сотни трупов гоблинов и одного погибшего гнома их путь к свободе продолжали устилать убитые враги. Бодор слышал, как через равные интервалы времени Хранитель бил своей киркой по камню, несмотря на то что под руку лезла молодежь. Вернее, тащила его вперед.

Они с ходу проскочили небольшое ответвление, которое вело в тупик через сотню шагов. На развилке гоблинов было побольше, но это не остановило гномов. Их ватага набрала настолько большую скорость, что они просто подминали гоблинов, даже не замедляясь.

Хотя позади они оставили всего лишь тупик, два гнома отстали, чтобы прикрыть их отход и спину Хранителя. Отстали ненамного, шагов на десять, и теперь бежали в отдалении, готовые в любой момент отразить нападение, если каким-то чудом гоблины сумеют их догнать.

Им повезло. Первое серьезное сопротивление они встретили как раз у нужной им развилки. В этом месте у гоблинов, по всей видимости, был разбит походный лагерь, а это означало, что от внезапного нападения лагерь худо-бедно защищен.

Все-таки гоблины, как бы близко к животным они ни стояли, тоже были на войне. И самые элементарные, базовые правила поведения, скорее на уровне рефлексов выживания, у них имелись.

Поэтому два булыжника перегораживали проход, оставляя место посередине коридора лишь для одного гнома или же для пары гоблинов. Сверху обустраивающие лагерь натянули шкуру непонятного животного. Она висела так низко, что Бодору пришлось наклониться, чтобы пробраться вперед.

На шкуре были нарисованы какие-то значки, но разглядывать их гном не стал – скорее всего, это были символы клана-стаи, который расположился в этом месте. Важно было другое: прямо за проходом стояли два гоблина со спиногрызами, ощетинившимися в сторону гномов, а дальше гоблины заполонили всю пещеру. Они спали, дремали сидя, что-то ели, раздирая сырое мясо голыми руками. Это была стоянка, и большая стоянка. Может, просто перевалочный лагерь, а может, эти гоблины никогда и не нападали на заставу гномов, лишь защищая развилку от возможного наступления со стороны осажденных.

Бодор вздохнул и перехватил покрепче молот.

Им показали лестницу. Всем стало быстро понятно, что мертвый рыцарь говорил правду – пройти последние двести шагов до Затворника неподготовленному человеку было практически невозможно.

Сначала это действительно была просто лестница – выложенные цветными плитами ступени постепенно уходили вверх. Затем лестница сменялась сплошным кошмаром – прямо из стен выскакивали лезвия, прорезая все пространство широкого коридора, с потолка вертикально падали бревна, чтобы потом, повинуясь силе какого-то неведомого, спрятанного внутри замка механизма, медленно подниматься обратно. Из пола выскакивали колья, как будто на пружинах, и так же медленно, как и бревна, втягивались обратно.

Ловушек было множество, и те полсотни шагов, которые предстояло пройти будущим некрорыцарям Затворника, действительно оказались не преодолимой с ходу преградой. Но было заметно, что все движения ловушек подчиняются какому-то очень сложному ритму, который просто трудно воспринять и осознать сразу.

Они не заметили, как их оставили все живые, кроме двух, видимо, наиболее приближенных к Затворнику некромантов.

Один из них откинул капюшон и поднял руку, указывая на цветные плиты лестницы. Рукав серого плаща немного задрался, обнажая кисть с черными взбугрившимися венами.

– Начнем с простого. Здесь пять цветов: черный, синий, красный, желтый и зеленый. Вы можете наступать на любую плиту, но только в определенном порядке цветов. Сначала красный, вторая панель – синяя, третья – желтая. Последовательность состоит из двадцати одного цвета, но их надо не просто запомнить, а надо идти и не оступиться. Здесь есть полная копия лестницы к нашему королю, только безопасная для учеников. Вы начнете с нее, начнете с простого – мозаики. Двадцать шесть шагов.

Первые двое, охранники лагеря, были сразу отброшены к стене коротким махом молота. Убивать гоблинов было бесполезно – всех не перебить, поэтому гномы готовы были просто идти по головам спящих. А если эти головы не выдержат тяжелой поступи подземных владык, то что поделать.

Бодор прыгнул прямо на гоблина, спящего на камнях. Под сапогом что-то хрустнуло, и гном предположил, что с этим гоблином больше проблем не будет. Раскроил голову еще одному, слишком резво поднимающемуся на ноги, и снова сделал шаг.

Как и раньше, Бодор не оборачивался. Его клан был сзади, следовал за ним, прикрывал его спину. Для всех главным сейчас было не замедлиться, не увязнуть прямо посреди этого лагеря, чтобы в конце концов не оказаться похороненными под трупами гоблинов.

Поэтому они не ждали, не оборачивались, не останавливались, чтобы добить просыпающихся врагов. В какой-то момент Бодор понял, что он вообще не понимает, кто находится рядом с ним. Ему на миг показалось, что справа у плеча движется кто-то из его клана, и он приостановил движение молота, уже готового обрушиться на врага. А это и был враг – просто игра теней, да гоблин оказался чуть более крепким, чем другие. Бок у гнома начало жечь – гоблин воспользовался мгновением задержки и попал кинжалом точно в сочленение лат.

Но Бодор не остановился даже для того, чтобы расправиться с обидчиком. Тот слишком увлекся лидером и не понимал, что прямо сейчас окажется сметенным остальными гномами. Из гоблинов, что были в лагере, шанс выжить после прокатившейся волны гномов был только у тех, кто так еще и не проснулся и лежал ближе к стенам. Остальные, особенно пытавшиеся вступить в схватку и остановить движение клана, уничтожались.

Главным безумцем в этом безумии выглядел Хранитель. Во всяком случае, так казалось двум гномам, которые по-прежнему волокли его вперед. Они даже не могли как следует защищаться, скованные драгоценным грузом. Но зато они могли видеть, как один за другим сзади остаются их погибающие товарищи.

Сколь ни неожиданным было нападение, но гоблинов было слишком много. И каждый гном понимал, что, упав, он останется в этом лагере навечно. Когда упал первый, он сразу оказался как в капкане, облепленный врагами со всех сторон. Темп терялся лишь на мгновение, но этого оказывалось достаточно, чтобы еще полусонные твари прилеплялись к рукам, ногам, сковывали движение и кололи, вслепую ища щели в броне.

А Хранитель крутил головой и, когда удавалось, дотягивался посохом до стен и ударял по ним. Иногда он проделывал то же самое с потолком, иногда, когда находил хотя бы небольшую проплешину в месиве тел, по которым они бежали, – по каменному полу коридора.

И при этом Хранитель начал слегка хихикать, чего его охранники вообще никогда в жизни не слышали. Хранитель всегда был наиболее уважаемым и солидным гномом в каждом клане. Гномом, даже родовое древо которого было таким старым и ветвистым, что в его корнях разобраться не мог никто. Ни один из гномов не мог похвастаться тем, что знал Хранителя ребенком, потому что он был самым старшим в клане, но при этом никогда не участвовал в Советах. Держался в стороне. Никогда не высказывал мнение по злободневным, как считали гномы, вопросам жизни клана, когда другие спорили до хрипоты. А если и высказывал, то это мнение всегда оказывалось решающим.

Чаще всего он даже не являлся на собрания. Или сидел тихонько в тени, слушал и слегка кивал, скорее не сказанному, а своим мыслям. Тихо постукивал посохом по полу. Детям, когда они спрашивали, говорили, что Хранитель бережет чертог, бережет клан, бережет своды от обрушения. Никто не знал, правда ли это или просто старческое постукивание, которое Хранитель не мог остановить. Но так говорили детям, чтобы их успокоить, потому что взрослым, говорящим это, рассказывали то же самое, когда они сами были детьми.

Сейчас самый уважаемый гном в клане хихикал, и это не могло не волновать остальных.

В конце концов Бодор увяз. До нужного им ответвления оставалось каких-то два десятка шагов, но дальше пройти было невозможно. Гоблины опомнились, сгрудились и махали кинжалами, скорее отпугивая гномов, чем пытаясь нападать.

Бодор досадливо ударил молотом по голове гоблина, на котором сейчас стоял, заставляя его перестать шевелиться. Правый бок болел, но рана была не настолько глубокой, чтобы парализовать руку. Просто порез, который нужно будет потом обязательно обработать, зная «любовь» гоблинов к чистоте. Если такие мелочи, как нагноение, его еще будут волновать в ближайшем будущем.

Левой рукой гном перехватил кисть излишне увлекшегося гоблина, неумело, но рьяно размахивающего ножом, вытянул его из вражеской шеренги на себя, ударил коленом в шею, с удовольствием почувствовав, как хрустят ломающиеся позвонки, и бросил труп обратно, надеясь пробить брешь в стене машущих железом врагов.

Не получилось. То ли Бодор уже слишком устал, то ли гоблинов сзади стояло слишком много и им просто некуда было падать от удара. Бодор вздохнул и шагнул вперед. Он знал, что ему придется сделать, хотя ему очень не хотелось умирать. Но единственный способ пробиться – устроить живой таран. Он должен был быть на острие и оказаться первым, кого гоблины поднимут на спиногрызы.

Тогда появлялся хоть какой-то шанс пробиться сквозь эту толпу. В конце концов он мог оказаться достаточно изворотлив, чтобы выжить. В конце концов в чертогах клана рассказывают столько легенд о Бодоре, что ему можно и умереть за то, чтобы сохранилось место, где легенды о нем продолжат рассказывать, и за то, чтобы их было кому слагать.

Они прыгали по муляжу лестницы, со ступеньки на ступеньку. Для большинства претендентов это оказалось невероятно сложно – запомнить двадцать один цвет, в строгом порядке, без единой возможности ошибиться.

Все-таки большинство достигли финала отнюдь не за счет умения запоминать длинные последовательности цветов. Вообще, казалось, что все, кто хорошо умели проделывать такие трюки, были достаточно умны, чтобы, в первую очередь, вообще не участвовать в подобных состязаниях. А здесь, на полигоне, оказались как раз те, кто умели только махать мечом.

Наверное, это не относилось к Аль’Шауру и его друзьям. Ведь они шли на состязания по своим причинам. Многорукий вообще думал, что прошел бы лестницу и без подготовки. Мозаика была легкая, и можно было не знать комбинации вообще. Достаточно было внимательно посмотреть на отверстия в стенах – и был шанс проскочить. А дальше природное чувство баланса Аль’Шаура, отточенное годами тренировки с двумя мечами, позволило бы ему почувствовать ритм ловушек и пройти их. Не наверняка, но вероятность была, и немалая.

Кстати о мозаике. Некромант врал. И бутафорская лестница врала. Аль’Шаур помнил оригинал и расположение всех плит мозаики. Да и никто не запрещал сходить посмотреть еще раз. Плиты совпадали, не совпадали отверстия в стенах. В паре мест они выглядели иначе. Пока мечник не понимал, зачем это серой робе, но взял на заметку неточности. Даже предположил, какие плиты и какие цвета были бы более правильными для безопасного прохождения первого участка.

Но, как бы Аль’Шаур ни верил в свои способности, он понимал, что команда сделала единственно правильный выбор. Иначе как этим путем, через состязания, к Затворнику было не подобраться. На каждой башне стоял часовой из перерожденных, с арбалетом, который никто из них даже не опускал. Они не менялись, просто стояли и равнодушно пялились вперед, не меняя позы, не шевелясь, не переминаясь с ноги на ногу. Снаружи от стены каждые десять минут проходил патруль из двух дюжин мертвецов, просто для того, чтобы проверить, не прячется ли кто под стеной из неприглашенных гостей. Пока они тренировались на бутафорской лестнице, их окружали почти полсотни мертвецов, безразлично наблюдающих за этим развлечением.

В лоб отряд бы не прошел. Ведь это было еще снаружи замка. Что там было внутри – Аль’Шаур предпочитал об этом пока не думать.

На тренировочной лестнице стрелы были с железными шариками вместо наконечников. Но даже они били больно, когда кто-то оступался или недостаточно хорошо заучивал цвет. На настоящей лестнице вместо этих стрел должны были вылетать настоящие, причем, как понимал Аль’Шаур, сразу пачками.

Шарики ударялись, оставляя заметные следы. От синяков спасали только доспехи. Чтобы не выделяться среди остальных, ему приходилось делать вид, что он тоже путает цвета, хоть он и позволил себе оступаться пореже остальных.

– Все это чушь собачья, – буркнул стоящий рядом с ним воин.

Очередной бедолага в этот момент спутал цвет, оступился, получил тупой стрелой в руку, от боли отшатнулся еще раз и тут же заработал еще один шарик. Потерял контроль над собой и побежал, собирая по пути почти все стрелы, какие могли вылететь из стен. В итоге он так и не добежал до стартовой черты, повалившись на землю от боли. Потом медленно отполз. Все стрелы пролетали выше, и Аль’Шаур подумал, что это тоже способ преодолеть мозаику.

– Что? – равнодушно спросил многорукий.

– Все, – откликнулся финалист. – Сдохнуть бы побыстрее, так нет – даже это еще надо заслужить. Цвета, ритм, счет. Ладно, теперь хоть семья обеспечена. Как бы еще исхитриться и сломать себе самому шею раньше, чем они сорвут печать?

Аль’Шаур лишь пожал плечами, впервые действительно не зная, что ответить. Конечно, это мог быть провокатор, но смысла в такой провокации было до непонятного мало. Поэтому многорукий не стал заострять внимание на этом разговоре, стараясь сосредоточиться на главном. Запоздалое раскаяние семьянина, положившего на арене множество людей, чтобы обеспечить родных, его не особо трогало.

Гора вздохнула, на этот раз по-настоящему. У гоблинов была лишь одна общая черта с гномами – они тоже жили под горами и отлично представляли себе, что такое встретить землетрясение в подземных пещерах. Никто из них не сталкивался с этим раньше – такое мало кому удается пережить, но знание об этом было в крови.

Весь лагерь заметался, а казавшиеся только что непробиваемыми шеренги гоблинов раскололись. Бодор, только что сделавший шаг навстречу своему финальному бою, использовал ситуацию. Сердце гнома сейчас не кололо – оно колотилось так, что не заметило бы никаких уколов. Память расы действовала и на него, и эта память говорила ему, что смерть неминуема, и на этот раз смерть для всех, а не только для него. Но в то же время возможная смерть еще никогда не останавливала ни одного гнома от необходимости исполнять свой долг.

Злополучный лагерь был не в штольне, а в пещере, и потолок здесь поднимался значительно выше. Пользуясь этим, Бодор прыгнул и практически рухнул ногами на гоблинов сверху, разом подминая их под себя, размахивая молотом направо и налево, пробивая так необходимый клану проход в двадцать последних шагов.

Гоблины, в отличие от своих врагов, никогда не отличались храбростью. И возможное землетрясение их парализовало. Тряхнуло всего один раз, но и этого хватило, чтобы половина ножей оказались на земле, потому что ослабевшие лапы не могли их удержать.

Второй толчок заставил гоблинов побежать. Это было бесполезно под землей, и гномы отлично об этом знали. Некоторые, кому все же довелось испытать землетрясения на своей собственной шкуре и выжить, говорили, что единственное, что может спасти, – это найти вертикальную жилу минеральной породы и попытаться укрыться возле нее. Все гномы знали, как падают целые глыбы породы – «шкафы», это бывало и не только во время землетрясений. Гномы сами подчас вызывали обвалы, как бы нежно они ни обращались с горой. И они понимали, что бежать бесполезно. Разве что надо знать, куда бежать.

Но Бодор двигался вперед, вслед за толпой разбегающихся гоблинов. Потому что знал, что всем тем из них, кому удастся пережить землетрясение, лучше оказаться подальше от толпы гоблинов. И сейчас был наилучший шанс не только пробиться сквозь лагерь, но и оторваться от преследования.

Иначе сразу после землетрясения их бы все равно затравили, как крыс. Гоблины были везде, и не нужно было слишком долго размышлять, чтобы понять, что маленькому отряду гномов не справиться с ними в неподготовленных коридорах.

Прошло несколько минут, прежде чем Бодор понял, что толчки больше не повторяются. К этому времени они поднялись в верхний коридор, успели свернуть на одной из развилок, с ходу пробежать по горному ручью, чтобы хоть немного сбить след – гоблины могли чуять запах, как ищейки. Сейчас Бодор приостановился, чтобы дать возможность всем сделать пару глубоких выдохов и подумать. Был вариант прыгнуть в колодец в три роста и уйти нижними штреками. Или же продолжать путь прочь от владений гномов, сделать очень большую петлю, чтобы вернуться к другой заставе, если к ней удастся пробиться.

Именно в этот момент размышлений гном и осознал, что землетрясение, которое в его мыслях уже убивало все и вся вокруг, так и не началось. Вместо этого позади хихикает Хранитель.

– Мой лучший танец с горой, – хихикнул тот, произнеся первые слова, возможно, за целую неделю. – Если даже вы поверили в землетрясение, то танец вышел красивый. В следующий раз расскажите какой-нибудь статной гномихе, как я могу, может быть, она согласится станцевать со мной.

И, без перехода, Хранитель неожиданно стал абсолютно серьезен, как будто не он хихикал последние минуты:

– Гоблины пугаются так же быстро, как и звереют. Надо бежать быстрее, пока они не опомнились и не снарядили погоню. Прыгайте в колодец, этот путь сегодня лучше.

В темноту прыгнули семь гномов и Хранитель, который прыгал третьим с конца. От помощи он отказался.

Они брели в полной темноте, и даже Бодор не всегда помнил те штольни, по которым им приходилось идти. Пару раз им пришлось просто придушить одиноких гоблинов, слоняющихся даже здесь, но в целом вокруг было тихо.

Несмотря на маленькую победу, Бодор понимал, что дела и у его отряда, и у всего подгорного королевства обстоят хуже некуда.

Он также понимал, что на этот раз их судьбы решаются не здесь, под горой, и не гномами. Как бы он ни хотел самостоятельно отвечать за будущее своих легенд.

С другой стороны, его чуть успокаивало то, что за его судьбу отвечали одни из немногих людей, которым он мог ее доверить.

Гора вздохнула, оставляя крошечных гномов глубоко под своими хребтами вместе с их мелкими заботами и перенося центр внимания куда-то далеко на север, к столице государства, полностью поглощенного тьмой.