Текст книги "Право на поражение"

– Да не похоже, – слегка качнул головой рейнджер. – Больше похоже на большой костер. Я бы сказал, что похоже на погребальный костер, если бы не здешние обычаи…

Фантом повернулся и задумчиво посмотрел на мага.

Виктор лишь кивнул:

– Видимо, местные решили избавить своих родственников от незавидной участи. Но чуть-чуть не рассчитали по времени.

– И сейчас незавидная участь ждет их самих, – заметил Фантом. – В обозе должно быть не меньше двух дюжин бойцов. У крестьян нет шансов, даже если они решат защищаться.

– Тогда двигаем быстрее.

Это был тот редкий случай, когда они нападали вот так бесшабашно, открыто, не пытаясь скрытно подобраться к врагу поближе. Но время было дорого, и поэтому отряд бежал прямо по открытому полю, пропустив мага чуть вперед, чтобы в случае чего он сумел прикрыть от стрел.

Единственное, что они могли сделать, – это бежать тихо. Не было ни воинственных кличей, целью которых было бы подбодрить себя да запугать врагов, ни лязга оружия. Ничего. Они бежали в полной тишине, благо земля на опушке сплошь была покрыта пожухлой травой, которая дополнительно глушила топот их ног.

Виктор чувствовал странную отстраненность этого бега. Он вдыхал осенний воздух, который был уже достаточно холоден, чтобы обжигать легкие при слишком глубоком вдохе. Чувствовал запахи лесной опушки совершенно отчетливо. Но при этом шум разгорающейся где-то впереди, в деревне, бойни словно находился на другой полке его сознания, которая сейчас его не интересовала. Или интересовала значительно меньше, чем вкус морозного воздуха, который кололся у него в груди. От самого леса, почти до самого обоза, маг оказался в каком-то временном провале, позволяющем ему отстраниться от действительности и даже в мгновения перед самой схваткой насладиться тем, что сервировали на этот стол его чувства.

Потом звуки, относящиеся к действию, а не к созерцанию, вернулись к нему снова. И как только они приблизились к повозкам, маг слегка замедлился, чтобы воины вновь оказались впереди него.

Сборщики податей, по всей видимости, пришли к тем же выводам, что и Виктор, еще на окраине. Они оказались быстрыми и решительными, что их и подвело. Весь обоз был брошен на краю деревни – сборщики кинулись ловить и наказывать крестьян, нарушивших главный закон их короля-некроманта.

Шесть телег так и стояли, на них сидели лишь возницы, странно спокойные и равнодушные к происходящему.

– И здесь, – на бегу воскликнул Фантом.

Неподвижность сидящих на возах фигур он понял абсолютно правильно – среди возниц не было живых. Поэтому лук, который приготовил рейнджер, был практически бесполезен.

Для него это неожиданное нападение вообще было полно открытий. Казалось, что наиболее разумным будет прикончить всех мертвецов, пока они не заметили гостей и не успели каким-нибудь своим особым, мертвым языком предупредить остальных о новой опасности.

Поэтому Даниэль забежал сзади, прямо в тыл последней телеги, и с разбегу вспрыгнул на нее, лишь в последний момент осознав, увидев, по какому грузу ему придется добираться до возницы.

Каким-то чудом он извернулся и сумел пробежать не по трупам, которыми была завалена телега, а по ее кромке.

Возница лишился головы мгновенно и тихо, так что даже лошади не всхрапнули. Впрочем, лошади, приученные возить такой груз, да еще и управляемые такими тварями, вряд ли были пугливы.

Краем глаза рейнджер заметил, что друзья обходят телеги справа и слева, оставляя его одного на линии атаки. Он проскользнул совсем рядом с лошадьми, которые стояли понуро и спокойно, так спокойно, что Фантом на мгновение приостановился – убедиться, что из их ноздрей идет пар. Но лошади были живые – всего лишь усталые и равнодушные ко всему окружающему. Почти как крестьяне в окрестных деревнях.

На вторую телегу Фантом вскочил уже ближе к переднему краю – почти у самого возницы. Мертвец еще не начал поворачиваться, когда его голова слетела с плеч. Механически рейнджер отметил хорошее состояние трупа – это был не скелет и не вырытый из могилы. Этого запретная магия превратила в слугу практически сразу после смерти – и не просто вернула если не к жизни, то к действию, но и каким-то образом остановила разложение.

Зато он не видел то, что замечал бегущий позади маг: трупы, из которых уходила держащая их в этом мире сила, расползались буквально на глазах. Плоть первого возницы начинала отходить от костей, расплываться, гнить, и Виктор сразу забыл о вкусе осеннего воздуха – такой смрад распространялся от повторно умерших. От возниц, но, как ни странно, не от телег, набитых свежими трупами.

Виктор сказал себе, что исследованием податей, введенных в Сунаре, он займется позже. Сборщики податей в любом королевстве всегда были достаточно отчаянными людьми – ненавидимыми и оттого еще более опасными. А сборщики, что собирали дань, наваленную на этих шести телегах, должны представлять реальную угрозу. И для крестьян, и для отряда. Нужно было держаться начеку, а исследования могли и подождать.

Фантом справился с четвертым, когда неожиданно понял, что первый возница начал оборачиваться назад. Несложно было догадаться, что хоть одного из приглядывающих за лошадьми оставят из живых – мертвецы явно не отличались сообразительностью, чтобы самостоятельно вести караван, разве что понукать лошадь, волочась по колее за передней телегой.

Рем перестал обращать внимание на действия Фантома. Мечник тоже видел движение первого возницы и трактовал его так же, как и рейнджер, но он видел и другое.

Местные разожгли погребальный костер на другой окраине деревни, на самой кромке леса. Не то чтобы деревня была большая, но их отряд явно запаздывал к основным событиям – сборщикам дани до крестьян оставалась пара сотен шагов, а Рему, вырвавшемуся вперед, до костра нужно было пробежать не меньше пяти сотен.

И, что хуже, крестьяне еще толком и не опомнились, хотя и заметили сборщиков. Никто не бежал, а некоторые даже взялись за вилы, что только подчеркивало их растерянность. Драться со сборщиками, специально натасканными на подавление бунтов, мог только деревенский дурачок, но никак не рассудительный крестьянин.

Поэтому Рем прибавил еще, начиная медленно, но верно обгонять всех остальных.

Фантом на ходу выдернул лук и выпустил стрелу еще до того момента, как добежал до пятого возницы. И только потом, в пятый раз, повторил маневр, вспрыгнув на телегу и отрубив голову очередному мертвецу. Стрела вонзилась в глаз живого возницы, который как раз обернулся.

– Не стоило, – на ходу бормотнул Виктор, но его никто не услышал.

Фантом уже устремился вслед за Ремом, и так отставая от всех остальных. Вик оказался последним, поэтому единственным, кто мог видеть, что стало с убитым стрелой.

Вполне возможно, что и он бы успел пробежать мимо, но маг догадывался, ощущал какую-то неправильность, которая заставила его приостановиться. Эта неправильность и была выражена в его реплике. Не стоило оставлять так сборщика некромантов – всего лишь с одной стрелой в глазу.

Виктор оказался прав. Только что умерший возница вновь зашевелился и начал приподниматься из проема между лошадьми и телегой, куда он упал, запутавшись в вожжах.

– Печать некроманта, – вслух сказал Виктор. – Кто же знал, что они дойдут и до этого – до отметок на еще живых. И сколько таких еще?

Возница наконец выпутался и огляделся. Единственный глаз неестественно вращался, как будто мертвец пользовался им скорее по привычке, чем глядя с его помощью на мир. Скелеты и мертвецы могли обходиться без глаз, чтобы ориентироваться в пространстве и находить своих врагов.

В только что перерожденного явно была заложена какая-то простая инструкция. Потому что как только он почувствовал мага, то сразу потянулся за мечом на поясе.

Вику снова пришлось прекратить не слишком своевременные исследования. Маг ступил еще на шаг в сторону и негромко цокнул. Лошади заволновались, и та, что была ближе всего к мертвецу, взбрыкнула. Сделала она это крайне удачно, разбив своему недавнему хозяину голову. После такого даже мертвецы вынуждены отправляться на тот свет повторно, но маг на всякий случай все же подошел и отрубил вознице и так уже размозженную голову.

Рисковать ему не хотелось.

Крестьяне видели то, что пока не видели сборщики, – второй отряд воинов, бегущий вслед за первым. Да только они не знали, как воспринимать это явление, и, надо полагать, большая часть из стоящих широким кругом у костра воспринимала семерых бегущих позади просто как охранников, слегка отставших от самих сборщиков.

Но крестьяне все равно не разбегались. Кто-то перехватил поудобней вилы – а с расстояния, на котором находился Рем, их движения были хорошо видны, кто-то просто сгрудился за костром, пытаясь отгородиться от опасности погребальным огнем. Они и не пытались бежать, просто испуганно стояли, предполагая, что их участь уже решена. Разница для каждого из них заключалась лишь в том, умрут они тихо и пассивно или сделают это с вилами в руках.

Рем чуть нагнал – три сотни шагов до крестьян, две с половиной – сборщиков. Он мог их пересчитать. Их оказалось всего-то пара десятков, даже меньше, чем можно было предположить. Староста говорил о трех-четырех дюжинах, но то ли обоз разделился, то ли Волчатник так боялся подданных высочайшего некроманта, что преувеличил их количество.

Все сборщики были живые, что, как казалось Рему, облегчало дело – он пока еще не привык воевать с мертвецами, хотя мог предположить, что это умение у отряда разовьется достаточно быстро.

Бегущий сзади Вик думал иначе. Он полагал, что количество живых сборщиков нужно удвоить, и тогда это будет честное количество врагов, с которыми им придется столкнуться. Если только не удастся поменять сам подход к схватке.

К сожалению, воскрешение возницы видел только он. Остальные пока мыслили по меркам Акренора, где враги – что люди, что орки – умирают, когда их убивают. И больше не встают.

Сборщики чуть замедлились. У них явно не было цели порубить крестьян на куски. Убить – возможно. Но собранную ими подать считали особенным образом, и чем целее и свежее был труп, тем лучше было для этих падальщиков.

Однако полдюжины крестьян, ощетинившихся вилами, явно не входили в разряд тех, чью шкуру слуги узурпатора собирались беречь. И именно их хотелось спасти больше всего.

Поэтому Виктор не удивился, когда увидел, что Даниэль на ходу натягивает тетиву лука. Он понимал, что рейнджер хочет отвлечь внимание, выбить для начала хотя бы одного из врагов. Но он не знал того, что произошло позади него с последним возницей.

Времени на раздумья было немного. Фантом еще не до конца прицелился, а Вик уже произносил короткие слова заклинания. Стрела полетела, уходя в обычную воздушную горку, вполне как и должна обычная стрела.

Но как только она достигла пика траектории и начала свой нисходящий путь в сторону, как мог предположить Вик, первого сборщика, ближе всех подбежавшего к крестьянам и костру, стрела начала меняться. Наконечник краснел и словно разбухал, наливаясь багрянцем и постепенно распространяя вокруг себя алое сияние.

Капля за каплей в него вливалась сила.

Фантом был точен. Стрела вонзилась в спину сборщика, и в этот момент в ход пошло заклинание мага. Небольшой, относительно небольшой взрыв чистой энергии буквально разнес мишень на куски, делая полностью невозможным и бессмысленным повторное воскрешение в виде мертвого воина.

Что было даже важнее, основная цель Фантома – отвлечь внимание сборщиков – была полностью достигнута. Остальным бегущим было бы крайне трудно не заметить, как их приятель разлетелся в разные стороны мелкими ошметками.

– Они восстанут! – крикнул Вик, пытаясь предупредить друзей. – Убивайте всех до конца!

Он не знал, насколько его услышали и насколько поняли.

Сборщики остановились и развернулись, тем самым значительно приближая начало рукопашной. Стало совсем уж не до объяснений.

Рем прыгнул. Прыгнул, почти повторяя полет стрелы – так, чтобы упасть на развернувшихся врагов сверху. В этом был риск – свободный полет предсказуем, и легко можно оценить, где будет прыгун и как его лучше встретить. Но это также зависело и от скорости и от готовности к этой оценке со стороны тех, на кого он сейчас летел.

Скорость у него была более чем достаточная, а вот как раз о готовности обозников говорить особо не приходилось. Они не были совсем уж никчемными, но и не были воинами как таковыми – вероятно, могли справиться с неорганизованными и необученными крестьянами в открытом бою, но не больше.

Длинный меч ударил сверху вниз, к нему добавилась вся накопленная энергия летящего воина. Сборщик был обречен и даже не успел подставить под удар свое оружие. Стоящий чуть позади него избежал мгновенной смерти. Еще не полностью остановившийся Рем ударил его со всего размаху левым плечом, закованным в гербовый щиток, прямо в лицо. У воина не было времени проверять, сломал ли он нос обознику или нет, но он был твердо уверен, что на лице врага должна была остаться вмятина, точно повторяющая очертания королевского герба Акренора.

Рем не остановился, чтобы добить, – друзья подбегали сзади, и заклейменного воина можно было оставить им. Он рванулся дальше, стараясь, не теряя скорости, внести окончательную сумятицу в толпу сборщиков.

Тем более что двое из них так и не остановились – то ли не слышали взрыва, то ли предпочли сначала разобраться с крестьянами. Местные ощетинились вилами и сгрудились еще плотнее, стараясь не подпустить к себе набегающих палачей.

Помятый сборщик достался Киму. Скорость у Молнии была не такая большая, но он все же умудрился оказаться следующим за Ремом, вошедшим в схватку. Остальные обходили сборщиков по краям, тогда как Ким скользнул прямо в гущу врагов, сразу вслед за мечником.

Короткий удар кинжала перерезал мятому горло, и Ким тут же сместился вперед, одновременно уходя от нападения одного из сборщиков и доставая брошенным стилетом другого, который развернулся, чтобы кинуть копье в Рема. Стилет вошел под затылок, в обнаженное место на шее, и мгновенно остановил жизнь сборщика. Молния крутанулся, отбивая еще один удар и ускользая от второго, прыгнул ногами вперед, прямо на оседающего сборщика со стилетом в затылке, ускоряя его падение. Умудрился выдернуть стилет и отпрыгнуть в сторону от потока крови, хлынувшего из шеи.

И только после этого понял, что так и не добил помятого. Тот вновь вставал, несмотря на то что Ким никак не мог промазать. Но размышлять на эту тему сейчас ему было некогда – на него набегали еще двое.

Брентон, в отличие от Кима, отлично слышал крик мага. В последнее время он вообще стал значительно внимательнее относиться к тому, что говорит Вик. Особенно если он кричит. А еще он видел, как из сборщика практически выбил дух Рем, потом видел фонтан крови, хлынувшей из горла после удара Кима. И после этого – как кровь резко остановилась, сборщик вновь открыл уже начинавшие закатываться глаза и подобрал выроненный меч.

Поэтому Брентон не рисковал. Легко отбив меч своего первого врага, он рубанул по его груди. Удар был смертелен, но на этом Гном не успокоился. У него, судя по всему, было лишь несколько мгновений до того, как сборщик превратится в неживого воина, поэтому Брентон со всего размаху рубанул по шее падающего обозника, отделяя голову от остальной части тела. А затем на всякий случай наступил ногой на спину трупа и ударил лезвием по позвоночнику, мысленно попросив богов, чтобы хоть этого хватило.

Как только выяснились дополнительные сложности, Мугра пристроился за спиной у Аль’Шаура.

Первого Аль’Шаур просто сбил с ног. Обозник счел, что успеет замахнуться своим топором посильнее, и ошибся. Топор еще пошел на замах в момент, когда многорукий поднажал и неожиданно сократил расстояние до врага. Настолько неожиданно, что обозник, даже видя, что не успевает нанести удар, уже ничего не успел сделать – движение топора было не остановить так быстро.

Аль’Шаур двинул ему плечом в грудь, опрокинул на спину и вонзил оба меча в область сердца. Провернул.

– Оставь его мне на разделку, – подсказал подбегающий Мугра.

Многорукий послушался и двинулся дальше. Мугра тоже не задержался надолго, сполна воспользовавшись остающимися мгновениями до перерождения обозника.

На Аль’Шаура набежали двое. Аккуратно скользнув в сторону, он оставил одного на линии, закрывшись им от другого как щитом, провел быструю высокую атаку, бросил ее, не доведя до конца, и, пока сборщик продолжал по инерции защищать шею, голову и грудь, подрубил ему ноги. Многорукому не хотелось получить возрожденного противника до того, как он расправится со вторым.

Напоследок пнув первого обозника в грудь и свалив его на землю, Аль’Шаур начал наступать на второго.

Уловка не сработала, чего Аль’Шаур не видел. Зато видел Мугра, подбегающий для зачистки. Сначала вроде все шло как надо: обозник упал, скованный болью, не способный пошевелиться с одной покалеченной ногой и имеющий на второй глубокую рану, задевшую артерию. Такие раны часто оказывались смертельными, но раненый умирал не сразу – несколько минут у многорукого и Волка должны были быть.

Их украли, эти минуты. Кровь, хлещущая из ран обозника, мгновенно остановилась, раненый моргнул – и теперь это был мертвец. Возрожденного слегка замедляла отрубленная нога, но он все равно попытался приподняться, опершись на одну руку и поднимая меч второй.

Их этому учили – каждого, еще на заре их становления как отряда – сосредотачиваться на непосредственном враге, полностью и без остатка. Следить за каждым его движением, гримасой, непроизвольным сокращением мышц или тем, куда враг ставит ступню, готовясь к следующей атаке. Но еще их учили, пускай и пассивно, наблюдать за всем полем боя. Как за ближайшими врагами – хотя бы для того, чтобы не быть внезапно атакованным со стороны, так и за всей территорией, на которой идет бой, будь то летучая стычка в лесу или сражение двух армий.

Поэтому Мугра вскинул голову и безошибочно посмотрел именно туда, где стоял некромант. Тот не сделал ничего особенного, лишь слегка поднял руки, возможно, посмотрел в их сторону, но шестое чувство, собранное из первых пяти, позволило Волку моментально понять источник угрозы. Того, кто убивает своих же на расстоянии, превращая их в бездушные куклы.

Некромант не сильно выделялся среди остальных обозников – видимо, сознательно. На нем единственном был плащ – это да, но даже он был такого же серого цвета, как и одежда остальных сборщиков. Мугра окинул взглядом остающихся на ногах врагов, но некромант среди них был только один.

Тогда он скосил глаза вбок и убедился в том, что Виктор теперь тоже смотрел в сторону своего соперника. У Волка же были более насущные проблемы.

Мертвец пытался дотянуться до Аль’Шаура, который все еще не видел его воскрешения, целиком поглощенный схваткой со вторым обозником. С целью отвлечь возрожденного от своего товарища, Мугра вогнал ему катану сзади, в спину, совсем рядом с позвоночником, и попытался чуть нажать, чтобы если не перерубить, то хотя бы значительно повредить позвоночник. Занятие было почти бесполезное, более того, Волк понял, что не успеет выдернуть оружие до того, как противник нанесет ему удар. Мертвец развернулся с такой силой, что катана так и осталась у него в спине. А Мугра оказался безоружным перед врагом.

У Волка было множество способов защититься, но он выбрал самый неожиданный для себя. Он протянул вперед руку и положил ладонь на лоб возрожденного, вспомнил огонек, который зажигал у себя на ладони, наверное, уже тысячи раз, и заставил его превратиться в нечто похожее на пламя мифических драконов, пусть и более локальное и неосязаемое. Со стороны казалось, что не происходит ничего, но воин чувствовал, как пламя пробивает себе путь сквозь мозг, выжигая все внутри черепа. Затем оно острым клином пронзило позвоночник, достигнув такой температуры, что хребет мертвеца просто рассыпался на отдельные обожженные позвонки.

Мугра отнял ладонь, давая дважды умершему спокойно упасть, и увидел, что на лбу сборщика осталась черная выжженная метка, чем-то напоминающая разинутую пасть волка.

Его удивило, что он даже ничего не почувствовал. Когда он воспламенял огонек у себя на ладони и если ему удавалось продержать пламя достаточно долго, обычно затем приходило легкое опустошение, накатывала некая внутренняя, нефизическая усталость. Но не в этот раз – сейчас кровь бурлила в его жилах, и Мугре казалось, что он может оставить, если придется, еще не одно клеймо на лбах недостаточно умерших.

Виктор пристроился за Брентоном, который сегодня понимал его лучше остальных. Поэтому магу даже не пришлось ничего кричать – почти все из отряда увидели вражеского мага одновременно. Но если остальные решили добить обозников, то Гном с Виктором устремились прямиком к некромагу.

Первое, что почувствовал Брентон, оказавшись чуть ближе к главе обоза, – это ужас, возрастающий с каждым мгновением. Безотчетный, парализующий волю и замедляющий движения. Но все же куда более слабый, чем тот, что наступал на них в подгорных проходах. Слишком слабый, чтобы сломить рефлексы воина.

Гном отодвинул ужас в сторону, лишь ускорив бег, надеясь на то, что маг сзади не слишком отстанет. Как-то не было у него уверенности, что он сумеет справиться с тем, кто умеет ставить на ноги мертвецов. Поэтому Брентон считал себя лишь тараном для мага, позволяющим ему быстро приблизиться к некроманту.

У обоза были какие-то свои, внутренние правила. Как только появилась малейшая угроза для некроманта, почти все кто мог бросились останавливать дуэт воина и мага.

Брентон трезво рассудил, что на этот раз важнее быстро разделаться с главным противником – мало ли как он может напакостить на расстоянии, поэтому ему пришлось пренебречь окончательным упокоением врагов. Первому преградившему ему путь досталось самым кончиком секиры по горлу – может, и не слишком классический удар, но сразу отправивший обозника на возрождение.

Со вторым он поступил хитрее. Краем глаза заметив, как сосредотачивается на нем взгляд некроманта, он прибавил ему работенки – не убив следующего врага, а лишь ударив его обухом секиры и оглушив, давая повод некроманту отвлечься на умерщвление и возрождение следующего обозника.

Виктор позади него все же приостановился и упокоил первого обозника – того, с перерезанным горлом. Уже начинающего подниматься вновь. Это было странное заклинание. Причудливая комбинация воспоминаний о бескрайнем поле пшеницы на поле битвы демонов; запахов прелой травы с той опушки, которую они только что преодолели; ненависти старосты к тем, кто не дает уйти к Лодочнику его сыну, и физической памяти живого тела об уколах холода в груди; озлобленность загнанных в угол крестьян, ощетинившихся вилами в паре сотен шагов, и смирение, разливающееся вокруг холма с погребальным костром. Все это и еще многое, собранное во всех походах, во всех сражениях и праздниках, сплелось в одном заклинании. Которое не было заклинанием – это и было упокоением. Не требующим ни энергии, ни силы. Лишь определенного настроя, желания помочь заблудившейся душе найти тропинку, ведущую к лодке.

Брентон рассчитал верно: некромант действительно на мгновение отвлекся от несущегося на него воина и добил оглушенного. Только для того, чтобы тут же возродить его к бою.

Но эти усилия были потрачены вдвойне напрасно – вражеский маг так и не остановил Брентона, а Виктор лишь слегка поднял руку, и только что возрожденный, душа которого еще не успела слишком сильно заблудиться в потемках потустороннего мира, окончательно упал на землю. Его душа нашла дорогу – если не к свету, то хотя бы к Лодочнику. Лучше уж плохое место для охоты на том берегу, чем вечное блуждание перед переправой.

Похоже, со второго раза некромант осознал опасность. У него, в отличие от двигающихся мертвецов, кое-какие чувства еще оставались – он был живым, пусть и некромагом. Он бросился наутек, оставляя немногих живых обозников прикрывать его бегство.

Его догнала стрела Фантома. Некроманту снова не повезло вдвойне – сильнейший маг не просто оказался поверженным банальной стрелой, так еще и упал совсем неподалеку от крестьян. Крестьян, вооруженных вилами и топорами. Вот тут и сказалась деловитость сельских жителей – они разделывали труп некроманта на куски с такой тщательностью, что могло показаться, они боятся возрождения не только всего тела, но даже отдельного пальца.

И все же остановившийся Виктор покачал головой:

– Теперь он слишком скоро узнает о нашем появлении. Можно валить обозников пачками, но это его отродье, и эту утрату он очень скоро почувствует.

Наемники

Крестьянин стонал, с ужасом поглядывая на свою руку, а сгрудившиеся вокруг него соседи или сородичи просто молча ждали чего-то. Порез вроде казался совсем неглубоким и лишь слегка задел мышцы чуть ниже локтя, не тронув артерии, но ужас, охвативший крестьян, был непомерно велик.

Ким не мог поверить, что крестьяне до этого никогда не видели собственную кровь, поэтому не понимал всех этих волнений. Один из местных подкатил валявшийся неподалеку чурбан, и руку положили на него. Сначала Ким подумал, что для того, чтобы было удобно перевязывать, но когда рядом оказался доброволец с топором наготове, Молния переосмыслил происходящее.

Рукав рубахи был разодран до самого плеча, и все стоявшие вокруг, как и скулящий крестьянин, словно зачарованные, смотрели на рану. Так внимательно, что Ким даже и не сильно удивился, когда увидел, как кожа вокруг раны начала чернеть. Палач замахнулся, чтобы отрубить руку почти у локтя, – местные были очень педантичны и ничего не оставляли на волю случая.

– Дайте мне минуту, – негромко произнес подошедший Вик. – У вас еще будет время, чтобы решить вопрос по-своему.

– У тебя нет минуты, – сказал палач, но топор опустил.

Виктор кивнул и поднес ладонь к ране. Стоны крестьянина превратились в крик, из раны толчками пошла кровь, теперь почти черная, кожа и мышцы вокруг раны начали пузыриться, как будто их держали на сильном огне. Но кровь при этом не успевала запекаться – она шла и шла, постепенно светлея, пока не потекла совсем уже алая, лишь немного темнее артериальной. В этот момент и сама рана зашипела, стягиваясь и моментально свертывая кровь.

Крестьянин потерял сознание, но маг придержал его от падения. Теперь уже и он, как до этого остальные, внимательно смотрел на руку раненого, только выше раны и ожога от лечения. Смотрел долго вместе со всеми. Палач так и держал в руке топор, готовый по первой команде все же исполнить приговор. Дюжина крестьян, сгрудившихся вокруг, тоже стояли тихо и даже не моргали, как будто состязаясь в том, кто из них первым заметит зловещие изменения.

– Жить будет, – в конце концов заключил Виктор.

Кожа выше раны не чернела, только побледнела, как и лицо крестьянина, – от боли и потери крови.

Все выдохнули одновременно.

Виктор похлопал излеченного по щекам, но добился лишь слабого мычания. Пожал плечами:

– Как придет в себя, накормите от пуза. А то я из него треть крови выдавил. Вы знаете, что бы с ним было? Кто-нибудь может мне рассказать? Кто-нибудь уже это видел?

– Было раз, – сказал палач, теперь уже в отставке. – Малец тут один повздорил с этими… – Крестьянин махнул в сторону лежащих вповалку обозников, и продолжил: – А у них ножички такие есть, злодейские. Так вот они чирк его этим ножичком и просто придавили к земле. Подождали всего ничего, а он уже весь почернел, стал темно-серым, умер и тут же к ним и прибавился. Минуты не прошло, а ему уже и меч выдали, и за собой повели. Его потом подрезали, конечно, добрые люди, не дали душе грешной вечно маяться. И тех тоже подрезали… – Глаза бывшего палача блаженно зажмурились. Не оставалось сомнений, что сокращение численности обозников, как живых, так и мертвых, прошло не без его участия. – Тут либо сразу конечность рубить, либо потом мертвеца на куски разделывать. Они, как только перерождаются, вообще никаких команд им не надо – сразу драться лезут. На всех, кто без клейма и живой.

– Клейма? – переспросил Вик.

– Ну вы же видели, уважаемые, – снова махнул крестьянин в сторону валяющихся по всему полю трупов. – Они же не просто так снова встают. Есть три способа. Либо ножичек, отравленный некрозом, либо чтобы некромант рядом сильный был, а таких вообще-то мало, либо клеймо. Тогда они сразу после смерти снова и встают. Или даже слабый некромант их может моментально обратить – если с клеймом, они их сразу из живых да в мертвые. Они, бедолаги, все с клеймом ходят. Тоже жизнь та еще. Чуть что не по-евонному – и нет человека, один мертвец.

– А вы откуда, такие незнающие? – полюбопытствовал один из крестьян, самый старший и, судя по всему, главный в этом поселении. – А то мы тоже туда хотим, где о вещах таких и слыхать не слышно. У нас, вишь, тоже вроде было и получше времечко. Вроде и недавно, а вроде и век прошел.

– С обозом надо разобраться, – лишь ответил Вик.

– Ты понял, что теперь даже ранения опасны? Только и делай, что уворачивайся. – Мугра бросил вопрос за спину, к другому концу бревна.

Другой конец тащил Брентон, но ответить он не успел. Вместо него сказал Виктор:

– Не волнуйтесь. Мне надо еще кое-что прикинуть, и к вечеру будет противоядие. Некроз вам будет не страшен.

– Ну да, и без него есть о чем заботиться, – согласился Брентон.

Вместе с Мугрой они одновременно сбросили бревно к остальным.

Они готовили самый большой погребальный костер, который когда-либо видела Сунара. Должно быть, чемпион среди костров по эту сторону гор. Всем хотелось поговорить, но пока это удавалось сделать лишь урывками, таская дрова, хворост, бревна – все, что горело, к тому месту, где крестьяне сгрудили вместе шесть телег да стащили туда же валяющиеся на поле трупы обозников.

Виктор насчитал в телегах больше сотни тел, и он торопил всех, так как не до конца понимал, на что способна некромагия, как она действует и не начнет ли через мгновения вся собранная обозниками подать вставать с телег и кидаться на живых.

Трупы были в каком-то странном стасисе. Они не разлагались, не пахли, просто лежали, странно одеревеневшие, как будто замороженные – но не холодом, а чем-то другим, что позволяло сохранить их для церемонии воскрешения. От которой теперь Виктор надеялся их избавить.

Виктор с удовольствием еще повозился бы с наваленными на телеги трупами, изучая это странное заклинание, позволяющее так долго сохранять неизменной мертвую плоть, но его подгонял страх. Поэтому он лишь попросил оттащить один труп в сторону и внимательно за ним приглядывать, пока не будут сожжены остальные.