Текст книги "Создатели"

Он уже почувствовал усиливающуюся боль в ушах.

Павел посмотрел на стену. Кирпичная кладка казалась такой простой, такой непрочной. Можно было просто расширить образ этого мира, всего лишь дыра в стене, уходящая куда-то наружу, неважно даже куда. Туда будет сливаться лишняя вода, давая им возможность собраться с мыслями и вытащить отсюда всех.

Павел ударил в стену ладонью. Удар был всего лишь символом его силы, которой было вполне достаточно, чтобы пробить любую стену в любом мире. Ударил и представил, как рушится кирпич, проламывается, вываливается наружу. Как вода потоком устремляется вслед, еще расширяя отверстие, постепенно спадая, превращаясь в сплошную соленую реку из одного мира в другой, лишь протекающую, случайно вильнувшую и протекающую через эти комнаты.

Стена осталась целой. Ни трещинки, ни даже маленькой кирпичной крошки. Этот мир, эта стена оказались слишком стабильными даже для силы Павла.

– Уходим! – тут же решил он. – Уходим все, быстро!

Он знал, что уйдут как раз не все. Что кое-кому придется остаться здесь. Но для живых, для тех, кто останется в живых, лучше будет считать, что он приказал уйти всем. А если кто-то не смог, то это их вина. Отнюдь не лидера.

Исчезая из чужого мира, последнее, что Павел успел увидеть, это плавающий труп того, первого бойца, кто не сумел остановить беглецов в самом начале и был так банально убит голыми руками. Кровь медленно продолжала течь из его виска, расплываясь в соленой воде.

* * *

Убрались из затопленного мира почти двадцать бойцов его новой, мощной и непобедимой команды. Троих раздавило там, между кирпичных стен.

Павел ошибался по поводу давления воды. Его было более чем достаточно, чтобы оставить мир Михаила вообще без воздуха. Без того, которым можно было бы дышать. Вода лилась, вдавливалась в этот мир до тех пор, пока даже кирпич потолка не пошел трещинами, и именно в них ушел, спрятался под чудовищным давлением оставшийся воздух.

Но трое брошенных этого уже не увидели. Они умерли значительно раньше. Пытаясь кричать, раздирая руками кровоточащие уши, пытаясь спрятать ничего не видящие глаза, выдохнуть, хоть еще раз выдохнуть чужой воздух из своих легких.

* * *

Вернувшись к себе, Павел не остановился. Он знал кое-что, чего не знал никто другой. Он мог то, чего не могли его враги. Он мог вернуться в реальность. Не просто вернуться, но и постараться хоть что-то передать туда, своей основе, своему слабому телу.

У него еще было время, по его расчетам, до того как его носитель очнется. Павел привык точно планировать подобные вещи. Сейчас он бы предпочел, чтобы этого времени оставалось поменьше, потому что точно знал: эти ребята, к которым он с подручными так неудачно сунулся, не оставят в покое нападавших. Но кто мог знать, что у их последней жертвы окажется этот гость? Все можно было исправить, если бы не этот гость. Они могли справиться с хозяином. С потерями, но справиться даже с его неожиданно увеличившейся силой. А потери – они появились все равно.

С гостем надо было что-то решать.

И раз уж у него оставалось время, Павел вдалбливал себе, как мантру, одни и те же слова, одни и те же мысли, надеясь, что достаточно выдрессировал своего носителя в реальности. Так, что он сумеет понять и исполнить задачку посложнее, чем предыдущие.

Лекс

– Ты же сам мне говорил много раз, что те, кому удается вернуться в реальность, не помнят о том, что произошло здесь. Снам это все кажется снами. После наркотиков вообще никто ничего не помнит, и любые воспоминания кажутся бредом. Никто не помнит – ни люди в коме, ни просветленные, если возвращаются из транса.

Михаил кивал в такт словам мальчика:

– Никто… да, никто. Но обрывки воспоминаний все же могут остаться. И чем сильнее игрок здесь, тем четче эти обрывки там. Те, нападающие, все были под наркотиками. Все – «мигающие», постоянно прыгающие из того мира в этот. Если постоянно иметь возможность тренироваться, если иметь достаточно силы, то кое-что в реальность все же можно передать. Простые просьбы, команды, приказы. Мысли. Желания.

– Убить больного в больнице ты считаешь «простой просьбой»? – Лекс присел на край своего квадратного острова и рассеянно посмотрел на Кирпичуху, отметив про себя, что надо все же будет устроить пешую прогулку от его горы – центральной базы – до соседнего плато, которое виднелось отсюда. Когда-то он создал на этом плато крохотную серебряную жилку, слишком узкую, чтобы заметить ее, если не присматриваться. Теперь ему было самому интересно посмотреть вблизи на выход серебра на поверхность, тем более на такой планете, как Кирпичуха.

– Сам как думаешь? Для человека на наркотиках? Простота просьбы будет не в нравственных проблемах адресата, а в возможности ее исполнения и в точности передачи самой информации. Эти «мигающие», что напали, очень сильные. Неожиданно сильные. Нас бы раздавили даже вдвоем, и ты бы не помог. Видимо, они напали на кого-то рядом со мной, недавно напали, получили знания обо мне и сразу напали на меня. Просто их сведения немного устарели благодаря нашему последнему походу, вот и все.

– Они бы просто выбрали другую жертву.

– Да, ты же знаешь, как себя ведут вот такие? Должен знать, еще по реальной жизни.

– Впервые вижу группу.

– Я тоже. Думаю, поэтому они так быстро и усилились. Так что я их упустил. И поэтому их главный еще более опасен. Он – первый из тех, кого я вообще знаю, кто сумел сколотить здесь, в местах, изначально предназначенных для одиночек, целую банду.

– Но мы сильнее! Почему ты думаешь, что они вернутся?

– Здесь – не вернутся. Но они знают законы. Знают, что теперь они – наша дичь. Что мы будем нападать. Поэтому я и думаю, что их главарь сбежит в реальность и постарается, если сумеет, достать тебя там.

– И что я могу ему противопоставить?

– Мы, – улыбнулся Михаил. – Если уж я не отпустил тебя одного разбираться с Душителем, то тут-то точно хочу поучаствовать. Надо их вычистить – всех, кого найдем. Найти мир главаря. Прелестная особенность наркотиков в том, что мало кому удается воздерживаться от них долго. И если он нырнет раньше, чем найдет тебя, то он – наш.

* * *

То была знатная охота, бурная, но жестокая.

На сей раз первым шел Михаил, а Лекс запрыгнул в чужой мир по его следу, появившись сразу за спиной друга, почти в него врезавшись.

Приятное место. Беленый домик посреди поля, ограниченного со всех сторон обрывом. Они так и появились, у самого обрыва, в полукилометре от единственного строения в этом мире.

Лекс оглянулся назад и понял, что обрыв – это край. За ним был лишь непонятный, движущийся серый туман, каким здешний хозяин, видимо, представлял себе пространство между мирами. Опасный туман, надо сказать. Попадать туда не стоило даже им. Поэтому Лекс подтолкнул друга вперед и сам пошел рядом, по направлению к домику.

Шли по дурманящему полю из алых маков.

Здесь не росло больше ничего, только они. От одного обрыва до другого. Плавающий в безвременье остров, весь забитый алыми цветами. Простенький рай для того, кто и пришел сюда только благодаря этим самым макам.

Хозяин не спешил выскакивать им навстречу, защищать свой мир от вторжения, обороняться.

Они поняли почему, только когда поднялись по трем ступеням деревянного крыльца мазанки и ступили внутрь.

Единственная комната хаты представляла собой разительное отличие от псевдопасторального пейзажа снаружи.

Пол был грязным, давно не мытым. В углу, явно просто отодвинутые ногой, лежали шприцы. Много шприцов. И одноразовые, давно использованные, и классические стеклянные шприцы, требующие обязательного кипячения и автоклава между процедурами. Иглы некоторых давно были сломаны, у других были повреждены поршни. Один, чуть в стороне, явно был недавно раздавлен, мимоходом, и на дощатом полу лежали лишь осколки, все еще сохраняющие форму шприца.

Хозяин мира забился в угол и смотрел на них бессмысленными глазами. Жгут на левой руке был распущен, но так и остался обмотанным вокруг бицепса.

Шприц, наверное, один из той кучи в углу, выбранный случайно, не глядя, валялся неподалеку. Теперь тоже пустой.

Михаил подошел поближе и присел рядом на корточки. Взял парня сначала за запястье, но, не обнаружив там пульса, прижал пальцы к сонной артерии.

Помотал головой.

– Пульса нет. Совсем. Он мертв.

– Как мертв?!

– Мертвее не бывает. – Михаил встал и огляделся. – Ничего себе рай у наркоманов. Стоило ширяться, чтобы оказаться здесь и ширяться снова.

– Может, он просто потерял способность оставаться в ясном сознании? Но как он мог умереть? – недоумевал Лекс.

Михаил пожал плечами.

– Думаю, что передоз. Насколько я в этом разбираюсь.

– Передоз в нашем мире?! Это невозможно.

– Может, он так хотел кайфа, что наконец добился своего и получил сполна. Но он точно мертв. Чудес не бывает. Никто не умеет представлять себя мертвым, ни в каком мире. Он мертв здесь и умер здесь, значит, где-то под забором или в такой же вот хате в заброшенной деревне умер и реальный человек.

– Значит, нам дальше, – заключил Лекс.

– А что здесь? – выходя на крыльцо, огляделся Михаил.

– Здесь я разберусь, – тихо ответил мальчик.

* * *

Маки все еще горели в его глазах. И маки, и дом, и земля под всем миром с мертвецом внутри. Огонь был темнее цветом, злее, яростней. В отличие от алых лепестков, прячущих медленно спеющие коробочки, он не обманывал, не предлагал ложных надежд и не пел дурманящих сказок. Он сжигал. Выжигал все дотла, весь мир, каждую его составляющую.

Лекс отправился вслед за Михаилом раньше, чем смог увидеть, как занялась земля. Он не знал, насколько глубоко сумеет прогореть почва, но важно было другое – ни дома, ни маков, ни трупа мертвеца в этом мире не останется. И если был хоть малейший шанс, что это притворство, а не реальная смерть, то оно не помогло – теперь-то смерть точно стала реальной. Донельзя.

В глазах Лекса все еще горели маки, но охота продолжалась. Они попали к подножию пирамиды и на край мира одновременно. Здесь не было ступеней, чтобы подняться, и блоки лежали наклонно, градусов под сорок. Едва прибыв, они чуть не угодили в ловушку – сзади, у основания пирамиды, мир их нового врага заканчивался каналом с какой-то жидкостью, издающей едкий запах и ощутимо дымящейся. Кислота, надо полагать.

У Лекса в руке моментально появился альпинистский то ли топорик, то ли ледоруб, каким он его себе представлял, и мальчик, не раздумывая, что есть силы, вонзил его в камень. Наверное, предполагалось, что камень пирамиды настолько прочен, что не должен был поддаться. Что же, у Лекса на этот счет имелось другое представление, и на сей раз его вариант победил.

Он успел закрепиться и удержать падающего назад Михаила. Лишь после этого посмотрел вверх.

Наверху, на кромке вершины пирамиды, кто-то стоял.

В этот раз им явно собирались устроить горячий прием, но на самом деле именно такого они и ожидали. И если первый мир и оказался исключением, то этого было слишком мало, чтобы успеть расслабиться.

Михаил лег прямо на пирамиду и прижался к камню плотнее. Этого оказалось достаточно, чтобы удержаться от соскальзывания вниз, в ров, и освободило Лексу руку.

Мальчик кивнул другу, подвинулся и вонзил рядом с первым второй ледоруб. Острие вошло глубоко, словно не в камень, а в слегка подтаявшее масло, но Лексу было не до деталей.

Кивнув Михаилу на первую рукоять, предлагая держаться за нее, сам он подтянулся на второй, уперся локтями и снова посмотрел вверх. Обзор чуть улучшился, и теперь Лекс мог оглядеться повнимательней.

Весь этот мир составляла пирамида. Он не видел отсюда, что находилось наверху, на ее плоской «крыше» – может, ничего, может, там был расстелен ковер или посажен сад. Или стоял дворец. Отсюда он видел только далекую фигуру, которая что-то делала.

Он быстро догадался – что.

Вниз покатились огромные валуны, почти круглые, идеально подходящие для того, чтобы отправлять их точно в цель. Не один, не два – несколько десятков, хотя Лекс увидел только первые, но по гулу понял, что за ними следует еще много.

Лекс моргнул, применив свой старый, еще ученический прием. Менять чужой мир было все-таки сложно, особенно чувствуя явное противодействие его владельца. Сильного владельца, ненамного уступающего непрошеным гостям.

Лекс не стал действовать в лоб, не пытался уничтожить шары или поднять на их пути нерушимые препятствия.

На поверхности пирамиды появились глубокие царапины, желоба, плавно, елочкой расходящиеся сверху вниз. Как только шар попадал в них, застревал в желобе, то дальше по колее уходил в сторону – половина шаров вправо, вторая половина левее того места, где растянулись Михаил и Лекс.

Не дожидаясь, когда все шары прокатятся мимо – кто знает, сколько их было припрятано наверху у местного фараона, – мальчик приподнялся еще чуть выше и снова моргнул.

В стене пирамиды появилась лестница, как и полагается любой уважающей себя пирамиде. Ступени были наклонены вбок, и теперь те шары, что попадали на них, скатывались только в одну сторону, дальше следуя по желобам. Справа.

Лестница появилась одновременно со всплеском и шипением за их спинами – это упал в ров первый из шаров.

Лекс отпустил свой топорик, поднялся и побежал вверх.

Он не хотел, чтобы противник придумал что-нибудь еще. А еще он начал уставать от боев и предпочел бы завершить этот побыстрее.

На ходу Лекс представил цепочку миров, способную привести к нему сны. Хотя бы немного. Любое подспорье сейчас бы пригодилось.

Сверху на мальчика и бегущего вслед Михаила потекла кипящая смола.

Неверно. Сверху на них лилась та же жидкость, кислота или что-то наподобие нее, что заполняла ров внизу. Лекс еще успел подумать, создал ли хозяин мира какой-нибудь насос, для того чтобы закачивать жидкость изо рва внизу на самый верх, или просто оставил на крыше достаточно запасов?

Он не знал, и времени узнавать не было.

Поток кислоты приближался, и он был слишком силен, чтобы успеть стечь под наклоном в сторону, вниз по желобам, и миновать бежавших. Почти в метр высотой, этот поток был бы опасен для них в текущей ситуации, даже если бы это была всего лишь вода. Слишком сильный напор. Они бы просто не удержались на лестнице.

Лекс раздраженно встряхнул головой. Остановился и, наклонившись, крикнул Михаилу:

– Помоги!

Зацепил одну из ступеней лестницы руками. То, что невидимо, переделывать проще, даже в чужом мире. То, что не продумано подробно владельцем этого мира, можно подчинить себе. Изменить.

Главное, чтобы хватило фантазии.

Ступень лестницы, которую они подняли вдвоем, оказалась не каменной. Лишь выглядела каменной сверху, а ниже был прочный легкий пластик, прикрепленный у «верхней» части ступени петлями наподобие дверных. Они подняли ее, словно дверь в погреб, и прыгнули вниз, прикрыв за собой крышку.

Там, в темноте, слушая, как поверх пластика проносится поток кислоты, Лекс сказал:

– Он мне надоел.

– Можешь мне не рассказывать, – согласился Михаил.

– Ты знаешь что… Ты выходи, как пройдет поток. Отвлеки его ненадолго. Только не умри по дороге.

– Да уж постараюсь, – недобро усмехнулся друг мальчика.

* * *

Лекс действовал быстро, но не рвался вперед. Хватит беготни.

Было очень глупо со стороны «фараона» создать такую огромную пирамиду и абсолютно не подумать о том, что же внутри нее? Теперь внутри был длинный горизонтальный тоннель с лампами дневного света через каждые двадцать метров. По дну тоннеля тянулись рельсы местной железной дороги. Впереди – этого пока не было видно, но Лекс хорошо знал – тоннель заканчивался небольшим залом, круглым и высоким. До самой верхушки пирамиды. И там уже ждал лифт.

Просто, незатейливо, но быстроходно.

Лекс перепрыгнул через борт крохотной вагонетки, в которую едва-едва влез, и покатился, ускоряясь, вперед. В лифт он пересел через двадцать секунд после того, как Михаил вылез наружу отвлекать врага, а лифт довез мальчика наверх еще за десять.

Лекс снова встряхнул головой, на этот раз из-за того, что в скоростном лифте у него заложило уши. Пора было выходить.

Помещение здесь напоминало технический этаж в многоквартирном жилом доме. Но его интересовала только простая железная лестница, всего с десяток ступеней, ведущих к люку наверху. Больше всего проблем было именно с люком. Он частично уже принадлежал поверхности, крыше пирамиды, и его создание конфликтовало с видением этого мира изначальным его создателем. Но все-таки Лексу удалось его изменить.

Он поднялся по ступеням и откинул крышку люка наверх.

Что-то грохотало.

Выглядывать Лекс не стал, вместо этого разом выпрыгнув на поверхность, надеясь на неожиданность. Здесь, так же как и над всем этим миром, не было солнца. Небеса слегка светились, как лампа сквозь давно не мытый плафон в подъезде, и только.

Не было на крыше пирамиды и домов. Хотя места здесь оставалось немало, несколько сотен метров по диагонали, но Лекс увидел только пару тентов, призванных даже не укрывать от непогоды (на такую сложную фантазию, как дождь, хозяин мира явно был неспособен) или от жары, а лишь создавать некую иллюзию помещения, без которой не мог обходиться ни один городской житель. Да в нынешние времена вообще почти ни один человек. Многие ли хоть раз ночевали под открытым небом? Не в квартире, не в доме, не в палатке у реки, не в самодельной хижине? Многим ли удастся быстро уснуть, если им придется лежать ночью, глядя на обнаженное небо, на звезды или облака? И пусть будет тепло, и пусть даже костер рядом, но как много времени понадобится, чтобы суметь уснуть без крыши над головой?

Даже в палатке, за мнимой защитой синтетических стен, заснуть значительно проще.

Противник все еще стоял на краю, к Лексу спиной, но теперь, похоже, он отступал. Михаил не просто продержался все это время, но сумел как-то прижать «фараона».

Лекс мельком глянул вниз, в темноту нового технического этажа, кивнул, словно там был кто-то еще, и пошел в сторону врага.

Вслед за ним из люка начали вылезать воины. Мечник. Потом еще один.

На этот раз их было немного, время оказалось не самое удачное, да и подготовку Лексу пришлось проводить наспех. Но должно было хватить и этих.

Вверх, наискосок, едва не задев «фараона», пролетели несколько копий и, неестественно жужжа, исчезли в высоте, не собираясь, похоже, возвращаться. Михаил развлекался вовсю.

Сейчас, со спины, их враг не казался таким уж величественным, как выглядел снизу. Он стоял между круглых валунов, но больше не пытался скатывать их вниз. Похоже, эту фазу с Михаилом они уже закончили.

Но теперь рядом с ним стояли крепыши-великаны, раза в два крупнее хозяина, и увлеченно швыряли эти самые валуны, соревнуясь в том, кто первый попадет в цель.

Правда, их меткость оставляла желать лучшего, потому что послышалось жужжание, и еще одна пика заставила «фараона» окончательно отступить от края верхней площадки.

Михаил, оказывается, был не так уж далеко и отстал от Лекса не сильно. Это мальчик заключил из траектории полета пики, слишком пологой.

Отступая, «фараон» механически огляделся, подыскивая что-нибудь, что могло бы помочь ему справиться с противником. И уперся взглядом в новую напасть.

Лекс приветливо улыбнулся, даже помахал «фараону» ручкой, пока его воины, обгоняя, устремлялись вперед.

Крепыши-великаны на поверку оказались не такими уж и крепкими. Один из них тут же отправился вниз, не сумев удержаться после удара воздушным кулаком, выкинутым сном-магом. Лекс гордился этим сном. Даже не просто гордился – восхищался. Жаль, что это был всего лишь сон, но он надеялся, что и в реальности этот человек тоже настолько же изобретателен, изворотлив и – главное – быстр. Он уже не раз спасал своих товарищей – Лекс это видел, – а может, даже и его самого, только тем, что применял магию не просто с чудовищной скоростью, но и всегда очень хитроумно.

Всего лишь удар уплотненным воздухом, и вот глиняный колосс, не слишком устойчиво стоявший на самом краю, уже летит вниз.

Второго крепыша свалила та, русоволосая. Девушка-приманка. Похоже, некоторые сны любили приключения больше остальных…

Лекс подошел и сел рядом с мертвым телом великана. Рассеянно выдернул из его шкуры арбалетный болт, который кто-то успел засадить в крепыша еще до того, как с ним разобралась русоволосая. Посмотрел на «фараона». Позади него, по ступеням, неторопливо поднялся Михаил.

– Нам нужен твой главарь, Тутанхамон, – тихо сказал Лекс. – Конечно, мы его все равно найдем, но если ты поможешь, то найдем быстрее.

– И что вы сделаете? Идиоты! Да он сильнее вас. Умнее. И его все любят. Он вас уничтожит, как и всех, кто идет против нас!

– Интересное определение любви, – пробормотал Михаил. – Сколько же народу вы ухайдакали, обвинив в бесчувственности?

– Мы лишь выживаем. Вместе – мы выживаем легко. Побеждаем любых врагов, даже таких, как вы. И только он сумел показать нам путь. Можете меня резать, но тут у вас порожняк. Солон своих не выдает, поищите других.

Лекс задумчиво посмотрел на Михаила, не совсем понимая, что делать дальше.

На этот раз его друг понял этот взгляд не совсем правильно. Он подошел к «фараону» и двумя руками свернул ему шею.

Лекс аж привстал от неожиданности, но возражать было поздно. Возможно, это все равно оставалось единственным выходом. Михаил лишь слегка ускорил события.

– Впервые вижу придурка, способного умереть за такого лидера. Он же их всех использовал как пушечное мясо, я видел, – высказался Михаил походя, оглядывая поверхность крыши мира.

– Значит, он еще более опасен, чем нам казалось. И надо продолжать его искать. А я думал хоть чуть-чуть передохнуть.

Михаил закончил осмотр и спросил:

– Что будем делать с этой пирамидой? Не хочешь использовать для чего-нибудь?

Лекс пожал плечами.

– Зачем нам чужие миры, когда мы можем создавать свои?