Текст книги "Контрольный выстрел"

Глядя на мясо в магазине, правильно думать, что эти резаные, колотые и пиленые куски плоти есть куски биоэнергии, которые мы – человекомашины, нуждающиеся в биоэнергии, – покупаем, чтобы поглотить. Можно подивиться странности нашей пищи. Она не так далеко ушла от планктона или червей. Как если бы мы пригоршнями ели червей. Черви пригоршнями кажутся немыслимой гадостью, но почему части трупа не кажутся? По рынкам бродят человекомашины в одежде и, подковыривая пальцем куски, выбирают.

Мальчиком я где-то прочёл или услышал, что будто бы, отступая в жуткие морозы из России, воины армии Наполеона вспарывали животы лошадям и заползали в брюха, чтобы согреться. Помню, что мне, мальчику эта картинка показалась страшной: лежащие, запахнувшие края брюха, в сплетении внутренностей французы. Есть ещё одна, соперничающая с этой живая картинка. У китайцев якобы есть блюдо-деликатес – мозги обезьяны. Подаются они следующим образом. Якобы дорогому гостю приносят хорошо привязанную обезьяну в бамбуковой клетке, только череп торчит над клеткой. По знаку официант сшибал топориком, срезал обезьянью крышку черепа, и гостю предоставлялось поедать обезьяньи горячие, ещё живые мозги. Из естественного, самой природой созданного сосуда. Официант тут же солит, перчит и заправляет мозги по древнему рецепту. Это всё я слышал. А как-то я пошёл вместе в Андрюхой Лозиным, я жил у него на Малахитовой улице в Москве, пошёл выносить мусор. Мусора было много, мы засрались, в том числе среди мусора было испортившееся сырое мясо, холодильник у Андрюхи сломался или что-то другое, но мясо у нас, к нашему огорчению, протухло. Внизу мы столкнулись с соседом Андрюхи – узкоглазым корейцем лет пятидесяти. Кореец подёргал носом и преградил нам дорогу. И уговорил нас отдать ему мясо. Андрюха объяснил мне, что то, что для нас тухлятина, для корейца – деликатес. Я поверил ему. Андрюха был образованный мальчик. Его мама служила доктором в советском посольстве в Пекине и только что еле унесла оттуда ноги, а в тот год она работала в Румынии тоже доктором и также в посольстве. Так что я запомнил корейца и его сладострастно раздувавшийся нос.

В 1984-м или в 1983 году, точно не помню, но я уже жил с Наташей Медведевой, место действия – Париж, нам позвонил приятель и сообщил, что французский журнал «Фото» опубликовал редчайшие полицейские фотографии: куски тела голландской девушки, найденные в квартире японского студента-каннибала. История эта случилась в Париже, может быть, за год до этого: маленький японец убил и съел любимую девушку. А вот снимки проникли в печать только сейчас. Приятель советовал поторопиться – журнал поступил в киоски только сегодня. Но полиция якобы уже отдала приказ о конфискации всего тиража журнала «Фото», так как публикация оскорбляет общественную нравственность. Наташа выбежала и приобрела журнал. В обыденности необыкновенной на тарелках (в том числе и бумажных) в большом холодильнике каннибал поместил части тела бедняжки. Ясно возможно было опознать одну сиську, часть ягодицы… На самом деле мы, люди, куда более странны, чем принято считать, и, возможно, маньяки-каннибалы знают что-то тайное, что-то очень глубокое и страшное или, напротив, успокаивающее о человеке. Хотя с точки зрения нормального мужика, каковым я себя считаю, каннибализм, конечно, занятие крайне депрессивное.

В последние годы жизни Блез Паскаль, французский изобретатель, философ и мистик, носил пояс с гвоздями, дабы истязать свое тело, и «не позволял присутствующим говорить о вкусовых качествах пищи – мяса в первую очередь». Это было в XVII веке.

Вот сизый, весь в плеве и жилах кусок русского мяса смотрит на тебя. А ты смотришь на него…

Ногти и волосы. Волософилия и волософобия

В жизни волос и ногтей много странностей. Мудрые люди это знают, а обыватель вряд ли замечает. Например, в память о моём пребывании на заводе «Серп и молот» в городе Харькове в 1963–1964 годах, я работал обрубщиком, у меня остались несколько лёгких увечий. Осталась раздробленной средняя фаланга безымянного пальца на левой руке. С течением времени этот ущерб стал мало заметен, но почему-то вот уже 37 лет аккуратно вдоль ногтя этого пальца тянется выпуклая гряда ногтевой ткани шириной в миллиметр и высотой в часть миллиметра. Эта мутация никогда не исчезает. Удар алюминиевой кувалдой по фаланге пальца навеки изменил рисунок ногтя.

Известны вечные проблемы людей с тесной обувью и как следствие – появление тёмных ногтей на пальцах. Это просачивается туда кровь, да так и застывает под ногтями. Позднее, когда через некоторое время ноготь срываешь, то обнаруживаешь под ним молодой ноготь, нежнее и свежее старого. В срывании есть болезненный интерес: а что там? Не хлынет ли кровь? А вдруг там черно от крови или пусто, как в спичечном коробке, откуда израсходовали все спички? Роговые ногти на больших пальцах роднят человека с копытными. Но у всех по-разному. Ногти конечно же говорят о врождённых качествах человека. Чем они крупнее, чем лучше видны так называемые «лунки», чем суше подход кожи к ногтю, тем более человек деликатен, тем более он изыскан. Хорошие ногти достаются, как видно, по наследству, вместе с красивыми руками и изощрённым, изысканным характером. Обладатели двухмиллиметровых ногтей редко блещут интеллектом. Всё это явные знаки. По всей вероятности, они были даны человечеству изначально, с нулевого года творения, дабы люди разбирались друг с другом быстрее и чётче, но люди забыли данные им знаки.

Помню, однажды у меня в постели была женщина ацтекского происхождения. У неё были груди как длинные тыквы, такой же зад, удлинённый нос и удлинённые, как бы комплектом к носу, ногти. Не то что она отрастила их длинными, а просто они занимали хороший кусок длины фаланги на кончиках пальцев.

С волосами ещё сложнее. Они живут своей жизнью. Помню, ещё десяток лет назад под мышками у меня была буйная растительность, а сейчас рыжие клочки стоят на месте, не удлиняясь ни на миллиметр. Необъяснимо. Когда я не носил бороды и усов, а до 57 лет я не носил бороды и усов, я считал, что у меня татаро-монгольская структура растительности на лице, волосы растут только под носом и на пятаке подбородка. Так и есть, но есть не только это. Проносив бороду и усы первые полгода, я стал замечать, что к толстым стволам основных как бы деревьев-волос вдруг прибавился подлесок, невесть откуда взявшийся, а ещё примерно через год выяснилось, что появились в моих бороде и усах и кусты. Откуда они берутся?

Мой волос живёт какой-то своей жизнью, и у него свои намерения относительно меня. Непонятно, паразитирует ли он на моём теле, высасывая некие соли и соки, или же просто атавистически пытается предохранить мою верхнюю губу и подбородок от обморожения? Волосы на губе и на бороде крайне жёсткие и неприятно неприветливы на ощупь. То, что я согласился их иметь, как-то их подзадоривает, они вошли во вкус и стали изменять меня. Теперь, вглядываясь в тюремное зеркало, я думаю, что они добились изменения меня. В зеркале я вижу решительного, мрачного, несколько агрессивного господина, бледного и ожесточившегося в тюрьме. Форма моих усов и бороды претенциозна, она указывает на заносчивость и на особое мнение. Ввиду холодного времени года я не стригу волосы на голове целых пять месяцев, потому тёплые и жёсткие, серо-стальные волчьи пряди буйно вылезли из меня и нависают над ушами. Волос на мне больше, чем на любом молодом человеке, и, разглядывая их на тюремном одеяле, я склонен принимать их за волосы животного происхождения.

Волосопотворство моё, волософилия, если так можно сказать, а можно, чего ж нельзя, привело меня к тому, что я похож одновременно на человека, потерпевшего полгода назад кораблекрушение, alias Robinzon, на классика радикальной идеологии, посаженного в тюрьму (каковым я и являюсь), на испанского революционера, на полярного исследователя. Ещё я недалёк от эманации волка, от волка.

Сегодня хилый унтер-офицер спросил меня в кормушку (он принёс мне по моей просьбе хранящиеся на вахте две пары ножниц, сегодня банный день): «А зачем вам большие ножницы?» «Я подстригаю большими ножницами бороду и усы раз в неделю», – сообщил я унтеру. По всей вероятности, хилый унтер ещё ни разу не приносил мне мои ножницы. У унтера свои видения. Возможно, он считает, что с помощью этих ножниц я смогу напасть на охрану и нанести ей увечья. Впрочем, он обязан подчиняться приказам начальника изолятора, а это именно господин полковник разрешил мне иметь ножницы на вахте и истребывать их в банные дни. Если бы я не остригал усы, они бы доросли до моих ушей. А борода была бы длиной до второй пуговицы рубашки.

Скальповые волосы женщин обыкновенно тоньше волос мужчин. Они прямо паутинки, если белёсого или песочного колора, если же чёрного или медного – они потолще. И напротив, волосы у женщин под мышками или в паху бывают много грубее мужских волос в соответствующих местах, без обиняков утверждая простую истину: женский интимный набор прелестей на самом деле жёсток и бескомпромиссен, никаких телячьих нежностей вход в самую нежную, самую трогательную не предвещает. Всё грубо, как солдатский сапог, и брутально до невозможности. А скальп – этот нежный ореол одуванчика – это обманка, это для привлечения мужчины, дабы совершилась мистерия соития и совершён был бы акт репродукции.

Где-то в дебрях французского издания 1963 года книги Лотреамона «Песни Мальдорора» с иллюстрациями Филлипа Супо осталась сцена изнасилования женщины Волосом. Я почему-то это сцену совсем не помню, хотя незадолго до ареста перечитывал Лотреамона, так как писал статью о нём для «Лимонки» – «Профессор гипнотизма». Между тем сцена представляется мне чрезвычайно важной. Я сейчас напишу её здесь, вступив в соавторство с Лотреамоном. Женщину я заменю девочкой-подростком, назовём её Фоли-Юга. Волос – упругое, эластичное существо высотой в 176 сантиметров. Там, где у человека талия, Волос достигает солидного диаметра 50 сантиметров. На концах же своих Волос достаточно худ, чтобы изнасиловать собой.

Весенний вечер. Спальный район Москвы. Фоли-Юга с ранцем за плечами входит в подъезд своего дома. На ней курточка, юбочка в клетку, на ногах ботинки. Ей жарко, ей 12 лет, она уже полгода как менструирует, мастурбирует она с детского сада. Фоли-Юга небольшого роста, в ней всего 157 сантиметров. Она хотела бы быть выше, выглядеть менее ребёнком и чтоб на неё обращали внимание мужчины. У неё роман вприглядку с соседом. Сосед по лестничной площадке – чурка, у него есть жена и двое детей. Вчера он угостил её семечками, при этом коснулся её белых рук, и семечки всё сыпались и сыпались. Фоли-Юга ждала, что он дотронется до её губ или ещё до чего-нибудь. У себя в квартире, закрывшись в ванной, Юга закончила сцену, спустила трусы и на корточках долго мастурбировала, вспоминая чёрные глаза чурки. Юга вздыхает и входит в лифт. Волос, стоявший до сих пор у лифта, прислонившись к трубам и проводам, будто он один из них, эластично падает в лифт вслед за девочкой. Он тотчас встаёт на дыбы в углу за её спиной, но Юга его не видит. Она размышляет, что хорошо бы встретить чурку на лестничной клетке. Он такой боязливый. Чего он такой боязливый, по поведению он не похож на чурок? Он должен быть смелым. Она тоже боязливая, но в следующий раз она попытается что-то сделать. Что? Попытается удержать его руку, сыплющую семечки.

Волос, изогнув свой верхний конец в хобот, появляется перед лицом девочки. Она изумлённо глядит на непонятный ей отросток. Урча, медленно карабкается вверх старый лифт. Волос коброй медленно танцует перед лицом девочки, щекочет ушко, ласково мажет её по губам. «Хэ-хэ», – бормочет Фоли-Юга и улыбается. И пробует схватить хобот в ладошку. Волос охотно позволяет себя схватить. Схваченный, он с силой тащит руку девчонки к ней под юбку. Там он, расталкивая одежду, начинает поглаживать ей животик, втискиваясь тяжёлым и сильным, спускаясь сверху под трусики ей в пах. И вдруг сильно, эластично и ласково проводит ей по половым губам. «Эй, эй, – задыхается девчонка, – ты что, ты что…» С ней ещё никто так не обращался. Волос наседает и проталкивается в сочную мякоть девочки. Разлепляет ей первые волосы на половых губах. Внутри девчонка оказывается мокрой и горячей. Волос, проникнув в лоно девчонки и возбуждённый ею, из хобота набухает в целую змею и такой змеёй начинает пульсировать в девчонке. Открыв рот в одурении, Фоли-Юга подрагивает на волосе. Хотя она и мастурбирует с детсадовского возраста, такого она себе доставить не может. Такой скачки на огненном, толстом, гибком звере. Одним из особенно сильных движений Волос рвёт ей трусы на талии, и остатки их бессильно съезжают к ногам Юги.

«Ты, ты…» – пытается сказать девчонка. Она вцепилась руками в змеиное тело Волоса, в его бёдра, которые бёдрами не назовёшь, и прыгает, вздрагивая вместе с ним, как он желает. Порою то одна, то другая её нога отрывается от земли, настолько сильно Волос орудует в небольшой её дырке, умело расширяя её и сужая.

Лифт стоит на верхнем этаже. Через некоторое время из дверей выходит Фоли-Юга. Вид у неё как у пьяной девочки. Открывает с трудом дверь квартиры. Проходит в свою комнату и, улыбаясь, заползает под одеяло. И долго спит.

С волосами связано множество преданий. Интересно предание о богатыре варваров Самсоне, носившем длиннейшие дебри волос. Лазутчица из иудейского лагеря шпионка Далила сумела остричь его во сне, и таким образом лишила его силы. То есть волосам приписывалась тайная сила. Это, конечно, волософильское предание. Священнослужители и хиппи могут быть отнесены к волософилам в наше время. (XIX век весь был волософильский. Вспомните хотя бы портреты из школьных учебников.) Огромные армии, участвовавшие в Великих войнах XX века, широкое распространение санитарии и гигиены приучили век XX к волософобии. В 60-е годы среди рабочей молодёжи Великобритании зародилось движение скинов – от слова skin, кожа. Остригавшиеся так коротко, что видна была кожа черепа, скины постепенно пробились как молодёжная мода и в отсталую Россию. В 1992-м я, помню, удивлялся: «Как, у вас нет скинов?» Теперь они на каждом шагу. Скином быть дёшево.

Во всей этой почти богоборческой возне «за» или «против» волоса что-то есть. Сам волос не так-то прост – что смотреть на него под микроскопом, что без микроскопа. Человеческий волос смотрится как синтетический, настолько аккуратно и твёрдо изготовлен он из неизвестного материала. Может быть, он космического происхождения.

Человек – мясо, поросшее волосом. Может, человек – это земля, а волосы – это деревья, растущие из земли.

Деньги

Деньги – это такие бумажки, «билеты» государственного казначейского банка. Они ничто в природе не напоминают, а напоминают узкую записную карманную книжечку. Тангэ – это государственная валюта Казахстана, страны, в которой я якобы намеревался совершить вооружённое вторжение. Так что наши деньги произошли от казахского тангэ, оно же монгольское «танге», откуда уже легко искорёжить язык с зубами в «дэнгэ», а там и до «деньги» недалеко. Во время своего шестилетнего пребывания в Соединённых Штатах Америки я спал с девушкой, которую близкие друзья называли «тугрик», это денежная единица Монголии. Дело в том, что девушка была дочерью настоящего степного монгола из Монгольской Народной Республики и русской матери. Это была е…ливая девушка.

Есть пословица: «Деньги – не пахнут». Мне кажется, это не русская пословица, она не в нашем характере. Ну, понятно, что народная мудрость – пословица – имеет в виду, что, мол, деньги есть деньги, каким бы способом ты их не добыл, хотя бы в мусоре нашёл или построил завод по переработке мусора. Но если отбросить пословицы и иносказания, деньги не только пахнут – они отвратительно воняют. В небольшой комнате кассы фирмы «ЛОГОС-М» (она занималась и занимается распространением печатной продукции), куда я приходил раз в месяц за деньгами, полагающимися нам за распространение нашей газеты, ужасающе смердело деньгами. «Вот и окно открываем, и форточку держим открытой – ничего не помогает, – пожаловалась мне кассирша. – Вонючие у нас деньги. Ничего удивительного, ведь через столько рук проходят». Это были годы до девальвации – 1995–1996, и денег потому было много. Даже от продажи нашего мизерного пятитысячного тиража я выносил солидную упаковку денег в пластиковом пакете. Вначале я заворачивал пачки в газету, а газету клал в пакет. В кармане деньги никак не умещались, даже в случае плохой продажи. Каждая пачка в сто штук билетов госбанка немилосердно воняла. Рубли, трояки и пятёрки, обиходные деньги простолюдинов, воняли больше, десятки – меньше, двадцатипятирублёвки – ещё меньше. Чем воняли деньги? Состав тяжёлой вони был трудноопределим. Рабочими руками, возможно остатками пищи, смазавшимися с рук на деньги. Простолюдин ел масляный пирожок, отойдя в сторону, углядел в стеклянной витрине киоска газету, купил её, выхватив масляной рукой трояк из кармана. Лох ел селёдку, недомыл руки и вот завонял свои бумажки, свою трёшницу, которую отлепил от других, заплатив за «СПИД-ИНФО». Шофёр завонял свои деньги бензином и маслом и грязью мотора, так как не дотёр руки ветошью. Домохозяйка коснулась пятёрки рукою в постном масле. Хулиган замазал свою десятку кровью. А ещё на деньгах неуловимый, но явственно прогорклый, присутствовал, покрывая их тонким слоем, кожный человеческий жир. И это именно он преобладал в запахе денег. Жир человечий, выходящий из пор рук вместе с потом от страха, от напряжения, от переутомления жизнью, от обилия жизни. Сальные железы выделяют его, и человечество залапывает им деньги. И они воняют.

Я прописал свои наблюдения в прошедшем времени только потому, что, кажется, уже в 97-м фирма «ЛОГОС-М» вместе со всей страной перестала выплачивать деньги наличными, их стали переводить на счета. И мне не пришлось с тех пор уже подниматься в кассу «ЛОГОС-М» в здании на Цветном бульваре, на четвёртый этаж за вонючими российскими деньгами эпохи Ельцина. Но деньги по-прежнему смердят на рынках и в магазинах страны. Их надо бы, эти прямоугольные бумажки – «билеты» государственного банка, – называть «смерды», потому что они тошнотворно смердят. (Человечество вообще смердит неимоверно. Облака вони стоят над городами. Представляю, с каким отвращением обоняет нас Высший разум.)

Русские деньги стали некрасивые и незагадочные. Сейчас на русских деньгах изображён какой-то невыразительный Большой театр, что ли. Прошлые наши деньги были грозные и глубокие. Те, что были с изображением фараона Ленина, – самые величественные. Больше таких денег не предвидится, разве что поместят когда-нибудь на деньги меня. Я бы хотел. Забальзамированный вождь придавал России и её деньгам респектабельность, четвёртое и пятое измерения.

Азиатские деньги – геометрические рапсодии в зелёных тонах с полумесяцами и ятаганами – очень хороши. Они обыкновенно стёрты до дыр почему-то (бумага, что ли, плохая) и выглядят как ветхие рубища нищего. Помню, в Самарканде у мечети сидел красивый, стройный седобородый нищий в чёрном халате и на чёрном с алыми цветами платке у него лежали зелёные протёртые дряхлые сомы – узбекские деньги, присыпанные чёрт знает какой сборной медной мелочью, как из могильника. Легко было представить, что он сидит здесь второе тысячелетие. Он был злой и ругался. Было впечатление, что сейчас он достанет иголку с зелёной ниткой и начнёт штопать «сомы». Ругаясь.

В Азии деньги донашивают до дыр. Азия – бедная. В Европе деньги холёные, лощёные, новые и холодные. Я убеждён, что деньги должны быть старыми. Новые деньги – это для выскочек. Евро так же неприличен, как искусственный язык эсперанто.

Американский доллар по колориту похож на листья двух самых знаменитых американских растений: на кукурузные и табачные листья. Табак и кукуруза принесли американским колониям первые большие деньги. Табак был основным предметом экспорта американских колоний в родную мамку Англию до самой американской революции. Самый богатый плантатор Америки генерал Джордж Вашингтон посылал в Англию свой вирджинский табак кораблями. Что доллар нарисовали, глядя на широкие листья табака и кукурузы, – не вызывает сомнения.

На китайских юанях много воздуха и просторной серой голубизны и несколько больших птиц – иероглифов. Ясно, что это Поднебесная империя. Немецкие голубые марки – парадокс, они не связываются с характером фрицев. Пока не понимаешь, что это деньги побеждённой страны. Как голубые флаги российских профсоюзов – флаги побеждённого класса. У французов были отличные рыжие крупные пятисотфранковые билеты. Имея в кармане несколько таких больших бумажек, человек чувствует себя уверенно, как с большим носовым платком. Теперь, как у всех европейцев, у них будут безличные стерильные «евро», на которые смотреть противно.

Я упомянул, что возил деньги из «ЛОГОС-М» в пластиковом пакете. С пакетом я спускался в метро и ехал себе. (В те времена я ещё передвигался без охранника, до 18 октября 1996 года.) В этом я следовал семейной традиции. В дивизии, где служил мой отец, начфин (была такая должность: начальник финансовой части) привозил зарплату в дивизию в наволочке. Так он ехал через весь город в трамвае, везя зарплату для нескольких тысяч человек. Времена были бандитские, послевоенные, начфин же, как лох, едущий с наволочкой в трамвае, не вызывал даже и тени подозрения, что у этого человека могут быть деньги. В 2000 году, помню, пришлось мне ехать с большим количеством денег, а именно более десяти тысяч долларов, из Красноярска в Барнаул. По моей просьбе мне купили билет заранее. Когда я явился на вокзал, то обнаружил, что состав мой ожидает несколько тысяч узбеков. Оказалось, что поезд Иркутск – Ташкент ни в чём не уступает поезду Душанбе – Москва и даже превосходит его по мрачности. Войдя в вагон, я едва нашёл свободное место. С каждой полки свисали как минимум три пары ног. Я было заколебался, но времени у меня было в обрез, к тому же не многие поезда идут прямиком с транссибирской магистрали на Барнаул, обычно требуется пересадка в Новосибирске. Я остался в вагоне. Когда пришли два узбекских здоровенных бандюка и, усевшись рядом со мной, стали со мной знакомиться, я представился учителем средней школы из села Усть-Кокса. До Барнаула я добрался лишь благодаря своим железным нервам. Парня, с которым я познакомился – полуузбек полутаджик, работавший в Иркутске, – той же ночью ограбили свои, просто вывели в тамбур и, обыскав, отобрали деньги. Всю ночь прямо в вагоне жарили плов, кого-то били, что-то делили. Всем заправляли два тех самых гололобых бандюка. Если б они прознали, что я везу с собой десять тысяч зелёных, они бы легко отрезали мне голову. Легко! В Барнауле при выходе из поезда они попрощались со мной за руку: «До свиданья, Эдуард. Учи хорошо!» Я пошёл в город, думая о том, что на х… мне нужны эти экстремальные приключения. В городе меня ждали двое моих ребят, один из которых уже работал на спецслужбы. Но я об этом ещё не знал. Я обрадовался своим. И понял, как меня заебал вагон узбеков. Я даже устал за сутки, как за месяц.

Post Scriptum. Сегодня на прогулке услышал по «Радио на семи холмах»: американцы утверждают, будто им стало известно о планах международных террористов распространять вирусы заразных болезней – оспы, чумы и других – с помощью бумажных денег.