Текст книги "13 Дней"

День 2

В больнице те же лица, те же приветствия. Закрыв за собой дверь в кабинет, размышлял о том, что сейчас я врач и о том, что не знаю как именно к этому пришел, хоть особенностей в этом и не находил. Переодевшись и тщательно вымыв руки, меня ждал обход.

Я веду многих пациентов. Мне кажется, что все эти больные люди страдают не от физической боли, но от моральной. Многих тягот больницы, со взгляда больного здоровому – не осознать, хоть понять мы можем многое, осознание это другое.. Не представить тех неудобств, что испытывают больные каждый день. Когда ты мысленно заглядываешь в них и видишь: они одни в ответе за себя и в целом мире, есть у них опора только на самих себя, невольно винишь в этом кого-то или себя, думая, что им нужна твоя помощь, что ты должен быть не только доктором, но и другом. В лицах видишь безучастность и отверженность, они гласят: «ты нам не помощник и лучше бы тебе не лезть не в свое дело».

Эти люди сильны и беззащитны. Эти люди в коме.

После обхода пишу минимальный отчет. В общем всё в порядке, за исключением того, что никто кроме них, не может разобраться живы ли они? Выйдя покурить встретил А, редкостный чудак, по совместительству мой начальник. Он неплохо разобрался в психологии, которую успешно практикует на близких пациентов, побуждая оплачивать его труд не одним «спасибо» – мне это мерзко, но и это не придел его свершениям. Его приветствие рукопожатием меня немного отстранило, но всё же я вспомнил, что он человек, природу которого приходится уважать. Пошел разговор свойственный А и еще кого-то, чье имя мне не интересно, о том, как сестричка или чёрт его знает кто, очередной пациентки, с хорошими ножками – отлично провела с ним прошлую ночь. Разговор поставил меня на путь воображения, в котором моя Z этим вечером – будет стоять на коленях и просить её наказать. Я почувствовал, что сигарета начинает жечь пальцы; закончив своё поддакивание поднялся в кабинет. По пути, сестра осведомила меня: «всё стабильно», ну на этой ноте сегодня закончим.

Настроение мрачно. Выйдя из отделения, зашел в магазин. Купил ром и сигареты, на сдачу взял конфет. На перекрестке, конфеты вручил девочке в инвалидном кресле.

(Она часто попадалась на глаза в этом месте, давя на жалось или что?)

Отблагодарив меня улыбкой, принялась шуршать фантиками и наслаждаться молочным шоколадом.

В парадной, на меня накинулась соседская собака и чуть не выронив бутылку, сильно её оттолкнул. Собака была худа и ужасна, пожалев – примерно извинился и погладил, она вообще нужна этим хозяевам?. Дома свежо, гудят машины за окном. Взяв рокс, накидал льда и плеснул слегка.

• • – •—

На Казанском духота. Нырнув с площади трех вокзалов в метро, добрался до Охотного ряда.

Меня завлекли огни ГУМа. Бродя из стороны в сторону, мне приглянулся один магазинчик. Хоть я и знал, что у меня нет средств на ткань, всё равно тяга к тряпью брала свое. После двух, может трех неприемлемых выпадов очередного продавца, меня развернуло на выход.

Немного не достав до выхода вижу: три прилипших бабы к витрине магазина; они, громко перегоняя свои желания в никому ненужные рас-пинания, вскрикивали и восклицали. Время и еще немного и мне показался мужчина средних лет. Он, как танцевал под их крики, знаете танец одного танцора, он просто извивался вокруг них. Ещё немного и на меня снизошло. Это долбаный карманник. Пока тетки пялились в стекло, он подрезал их ценные вещи из сумок за их плечами.

Я натуго уставился в него, а он, видя мой неотступный взгляд – пытался меня прогнать, кивая постоянно; меня это бесило. И еще немного – он сдался и свалил..

Да что там, так же и я, неискушенный событием, по инерции, двинулся в противоположную сторону уже забыв что шёл вон. Через какое-то время хождений, меня умудрило пережить эту вспышку.

Но нет, эти бабы снова оказались на моем пути, только теперь мы были лицом к лицу и я заговорил с ними:

– Уважаемые, я конечно сильно извиняюсь, но… но вам нужно быть аккуратнее, когда вы стояли у какой-то витрины, вас хотел обокрасть карманник, он, как было видно, ловко подрезал дно ваших сумок.

Нет нет, не думайте, что я высказался для какой-нибудь личной выгоды, напротив, только лишь из желания осведомить женщин о происшествии..

Беспрерывное изливание меня в подробностях – (как меня просили) не чем меня не взволновало. Только женщины приуныли и слишком часто стопорили меня на моменте: «когда я пристально в него вглядывался».. Дальше, одна из трех созрела для вклада своей лепты:

– Спасибо большое, храбрый молодой человек, но тут такое дело, эээ.. В следующий раз, лучше вам так не поступать, понимаете, эти люди, воры, они очень злы, и вообще вам сильно повезло, что вас не полоснули заточенными монетками по глазам..

И в этом моменте мне передали эстафету грусти.

Мы распрощались; пришлось оглядками ковылять до метро.

«Поражаюсь своей, до глубины неодолимой радости, когда в неразрешимой, смердящей ситуации, клонящей в сон и отчаяние, во мне не дремлет римский гусь. Благодаря крикам и разрывам этого гуся, мне не раз доводилось с умом отбиться и опомниться».

Меня раскидывало по центру. Конструкции Москвы восхищали. К вечеру ближе меня тушило, что-то типа усталости от долгой и нудной дороги, сильно захотелось выпить. Я заскочил в кафешку на Лубянке, взял Ангостуры. К полуночи, ворвалась шумная компания во всплесках веселья и взялась за микрофоны. Они распевались отвратительно. И только через третью песню, меня вывернуло спросить:

– Откуда микрофоны?, это караоке?, так?

Официант ответил положительными кивками..

Зачем вообще спрашивал, зная заранее ответ?, это же очевидно, вот в то мгновение – меня снова развезло.

Ладно, да катилось оно всё..

Было очень громко-очень долго, это заведение регулярно наводняло людьми, даже, наверное, с какой-то последовательностью, может, нет…

Я всю жизнь живу в страхе, моя свобода от этого страха настолько удалена, что кажется, настолько же недосягаема, как возможность дотянуться до неба и почему-то не вериться, что если даже с подготовкой прыгнуть, всё равно нечего не выйдет; весело так, сил нет…

К этому наводка: НЕ ЯСНО ЧЕГО ИМЕННО Я БОЮСЬ.. но страх не спускает меня с привязи, я ему не важен, он не хочет меня понять или помочь мне.

Вот если только на секунду прикинуть, сколько возможных комбинаций в жизнях окружающих нас людей, а сколько обстоятельств? Вообще как это работает? Кто и почему так этим заправляет.. Вообще это до чертиков интересно, но влезать в это кажется опасным, так и до шестой палаты – не далеко топать..

Меня растолкали к утру, мол, МЫ ЗАКРЫТЫ, до шести работали, пара спать.

«Нигде нет мне удовольствия выспать себя из меня – проворчал я про себя».

По ходу к метро, ноги крутило; танцевал бурно, но будто в тумане.

Я не знал куда идти, потому решил соблюсти продуманный ранее план и навестить друга.

А, стой, в этом тумане ночью, я же познакомился с двумя прекрасными девушками, они волейболистки, играют за сборную, рассказывали множество пустяковых историй и ликовали при этом не меньше ребенка, точно.. интересно, я зацепил их телефоны?

Мимо кафе с табличками «закрыто», мимо закрытых парков и величественных замков, закрытых садов души, сердец и мимо оцепеневших жизней мрака не от мира сего, но от незнания были и трагедий – лежал мой путь к свету, вернее к сигналу, к мерцанию в пучине черноты, что кубами разливаясь за кольцо норм событий, обдавало точечной нежностью, покалывая лицо.

«Хочу рассказать вам историю: как-то в школе, может в классе восьмом, мой одноклассник жуть как пропадал по одной телке, я не понимал почему?, ведь она короткая, с кривыми ногами, с отвратительной походкой, бессвязной речью и отталкивающим лицом. Через время выяснилось, что он, с ребятами из параллельного класса, бурился у неё на хате, это нечего, вот если только не это.. ну..

Они встречались после школы, четыре пацана и одна эта страшилина, шли к ней.

Они издевались над ней и насиловали её, а ей это нравилось и она платила им за это. Вот только никто не мог понять, откуда у неё столько денег?..

Спустя две недели к директору школы ворвались её родители и стали требовать разъяснений, только директриса естественно нечего не знала. Начались разборки. Пацаны хапали изжогу по любому поводу. Между ними, в какой-то момент, проросло отчаяние и двое решили во всем сознаться, короче этого не случилось..

Еще несколько дней и стало ясно, что эта девчонка нечего родителям не сказала, и что они не знают, что именно происходило в их отсутствие.

А было всё так: родители этой шм! ры, копили полжизни на машину и как-то их доченька прознала о том, где предки хранят лаве и потихоньку таскала бабки в ШК, понемногу.

Покупала мальчишкам сигареты и даже бывало раскошеливалась на пиво.

Родители извращенки нечего не замечали, в конце концов, настал день X и они собрались в отпуск на море. А девочка-то осознавала, что она уродина и в голову ей упала такая мысль, «А что если платить им за секс со мной?»

Для начала, она спуталась с этим, из моего класса, он показался ей самым подходящим.

Там дальше немного ума нужно, чтобы всё ему разъяснить. Но пацан тоже не дуб, решил по максимуму и сам черпануть и другим немного оставить, в итоге разболтался своим корешам из параллельного. И так, они вчетвером выполняли поочередно, (может и нет) оплаченную им работу. Оказалось, они выгребли из хаты всё до последней копейки, а было это около 400 тысяч, на тот момент это было очень много, тем более для четырех мальчишек и они, в свою очередь, тратя на лево и право всё равно не могли придумать, куда им девать деньги и стали влезать в жуткие компании с жесткими нравами наживы. Так и свели их деньги на нет, более находчивые ребята; так к тому, тех четырех, обернули в шестерок и полу-покеров, вот так им отсудили – за их преступления против плоти»..

…

Алкогольный дурман наплывами пробуждал разного рода трагедии моего существования, особенно в тот момент. На часах полседьмого; в смятых чувствах, невольно уставился на розовую, ещё не до конца зажившую, полоску на левой руке.

Собравшись с мыслями, спустился в метро, в сторону Арбатской.

День 3

Вечером, быстро собрался и вышел на проспект. Сегодня Z должна в особом порядке меня удивить. Уже скоро буду на месте – думал я.

Завернув на нужную улицу, дошел до кабаре. Подойдя к стойке, Q удивилась увидев меня: «Давно тебя не было видно». В свою очередь, ловко окинув Q взглядом, отпустил несколько затертых комплиментов и спросил: где она? Q знала о Z, решая выпустить мрак без промедлений, сообщила, что сегодня у неё выходной. Немного поразмыслив, продолжила: «Думаю тебя, Z примет на дому». Она взяла у бармена листок, я предложил ручку, поблагодарив, взяла перо и начеркала мне адрес с её телефоном. Звонить из кабаре мне не хотелось. Попрощавшись, вышел на улицу. По пути к Большой, завернул в какое-то кафе, чтобы позвонить от туда. Пошли гудки, после третьего трубку сняли. Мы договорились встретиться через час. Это было не далеко.

– Можно пачку сигарет и кофе с собой?

За баром очаровательная блондинка, которая любезно меня обслужила. Оставив на чай, пошел в парк.

Подкурив сигарету, в ожидание скорой встречи, смотрел на чистое, темно-синее небо, с чувством облегчения, и думал о том, что всё скоро кончиться.. кончиться, когда я уеду…

• • – •—

На Новом Арбате – жил мой товарищ Эрик, в 22 доме.

Мы перекинулись дежурными фразами приветствия и скинув вещи, спустились в пекарню выпить кофе. Наспех наглотавшись, стал прощаться, с обещанием к вечеру вернуться.

Хоть толком и не спал двое суток, чувствовал себя бодро.

Перешел на Старый Арбат, по настроению.

От поверхностной скуки – разглядывал художников, предлагавших свои услуги, продавцов книг, отбивался от распространителей листовок, слушал музыку, исполняемую уличными музыкантами и просто таращился на архитектуру.

Меня ожидали на пересечение Ст. Арбата и Арбатского переулка.

Она одета в темные тона, лицо бледное от светлой пудры, глаза профессионально подведены жгуче черным карандашом, губы нежно красные, страстные.

Решили зайти куда-нибудь, опрокинуть чего-нибудь.

Я слушал её жужжание, переживая определенного характера эмоцию, которой не мог дать определение. Периодически вставлял реплики на общие темы, для приличия.

Очнулся я на умозаключение:

– Мне нравиться Прокофьев. (Заключил). Танец рыцарей неотразим, все эти Монтеки, Капулетти, эта неповторимая история любви..

(В полголоса, про себя):

Но к сожалению, я не сторонник всех любовных химий.

Выдержал слишком глубоко содержательную паузу, рыская в мыслях; видно долго тянул, меня перебили.

– Интересно, даже немного странно, встретить человека твоего возраста, который заинтересован в творчестве: Мусоргского, Чайковского, Кюи и многих других, о ком ты сегодня говорил.

Здесь дался во-всю.

– Мне как-то даже удалось проиграть мотив на Рахманинова.

Немного осекся, понял, что звучит не правдоподобно; нужно вылезать..

– Ну конечно, я не маленькая хозяйка большого дома, но тоже кое что могу..

Я понимаю, ведь сейчас как никогда, мне необходимо сознаться о своём прошлом, сказать о том, что всё пересказанное мной – максимально естественно, но я не мог говорить об этом. Не мог вспоминать. Всё это было раньше, всё это посредству переработки – сводилось к нет, это омерзительно, колко; это примерно как сморкаться – противно, но это часть тебя, вынужденная или выработанная.

В нотах воображаемой победы – закурил.

– Ты куришь?

– Тебя удивило?

– Да, мы дискутируем больше 3-х часов, но не единого намека, и тут… И вообще, (сделав вид надутого ребенка, она выпалила) это вред-но.

Не много мне понадобилось времени, чтобы оправиться от этого «тяжелого удара».

– Жить вредно, от этого умирают. Курево сопровождает и только..

– Ты меня путаешь, я так высоко мыслить не умею..

Ещё бы!, польстил себе.

Вообще, зачем я всё это ей наговорил? Мне стало мутно. Какой бы не была мысль, она мало что стоит, если не будет услышана, следовательно, праздно и оглашать её.

И когда это формула становиться в пазл моего сознания, мне приходиться взвешивать.

И вес решает, какой дорогой идти моему настроению.

Сейчас оно, спотыкаясь, тащиться по дороге грусти, стараясь не свернуть на тропинку отчаянья.

– Забудь, ты милая..

Она стеснила себя на край дивана, имитировав скромность и стараясь, с этой отчетливо слышимой фальшью, выдавить нерешительное «спасибо».

Я резко кинул, что нам пора. К собственному удивлению я, обескуражил себя на порядок большое, чем свою жертву, сам, сказать, ею оказался.

Она кивнула. Я просил счет.

Не часто распространяюсь о своих музыкальных предпочтениях, это её красота меня попутала. Нет, не красота, больше мое желание на её счет.

Мы слонялись по Красной площади, пялясь на людей – занимающихся тем же, как бы обоюдно-безмолвно заключили с ними пакт пяленья. Мне хотелось переживать особые чувства, к Москве, к Красной площади или хотя бы к ней, но нечего не было, меня только осаждали дурные фантазии, черпавшие вдохновение из желания вскружить голову этой красивой девушке.

Выдохните читатель, расслабьтесь и постарайтесь представить:

Взгляд пантеры, рассказавший в миг, о самых сокровенных мечтах и вожделениях.

Это был её взгляд; он был адресован мне.

У неё не безвкусно обставлена небольшая квартирка..

Мне нравились её ноги, длинные ноги разившие нежностью, она казалась очень крепкой и у неё отменная фигура.

Мне было хорошо с ней. После я ушел.

На улице взял такси. В машине продолжал её ощущать, её запах должен сопровождать меня минимум до сна, возможно дольше. Мне не хотелось думать об этом.

Вернулся к ночи, товарищ раскинул нарды, и мы схватили по зару. После нескольких партий я потерял интерес, открыл окно, дул свежий ветер, закурил. Вид ночной Москвы восхищал. Воспоминания витали где-то чуть выше головы, опыляя и разочаровывая в настоящем.

– К чему ты набиваешь карманы этими бессвязными царапинами на клочках бумаги?

Мой дневник? Это он о нем?

Я конечно никогда не отличался особо-высокой эстетикой, но всё же, в ходе развития мысли в голове, мне приходиться обрисовывать её на «клочке» листа, только так мне удаётся не только сохранить, но и приумножить Талант.

Видите ли, эти самые миниочерки окружающих меня событий, свидетельствуют о невозможности преобразования множества мыслей в нечто цельное, в некий трактат.

От того, это больше схоже, с перечнем необъятного количества мыслей в одном месте, и именно это место я обозвал дневником, а точнее лишь именно так, в моих глазах, может выглядеть дневник.

А дальше – проще, истратить только несколько половинок сознания, в ходе переноса дневника в печатный вид, а так же поиска подходящей стилистики, и готово, после только размножение.

Как писал Гюго:

«В виде печатного слова мысль стала долговечной, как никогда: она крылата, неуловима, неистребима. Она сливается с воздухом.»

Всё написанное мной, по праву, не данному мне кем-либо, но по благодати, станет частью этого мира, частью каждого. Но только в ходе потребления, эта часть может увеличиваться в нас, и занимать более крепкие позиции. Представьте только на мгновение, что если бы нам, даже на долю секунды, открылось всё то, что лежит в нас, в нашем сознании и подсознание, в целых нас, что было бы? Нас бы до чёртиков удивило то, что мы знаем, что мы прошли, и в изумлении, немного поразмыслив, мы бы пришли к тому, что нужно верно избирать потребление. Только качественная информация. Все накопленные знания останутся при нас, очень сложно отсеивать злокачественный пласт, усвоенный нашим мозгом и принявшим его за основу, легче при входе отфильтровать, чем в будущем пожинать плоды невежества и искаженности.

Всё увиденное, услышанное и т.д., всё становиться частью нас.

Потому люди промышляющие рекламой, прибегают к более яркому выражению своей задачи. Они засеивают глубоко, а после это взрастает и живёт в тебе. Реклама – искажает, уводит нас с извилистой тропы честных, навязывая модные и актуальные тренды говоря: «идти тропой вяло и скучно, покупайте Медяк, ехать с откидной крышей приятнее и продуктивней (к вам может запрыгнуть цыпа)» – смыслите?

И знаете что?, теперь всем хочется «Медяк цвета слоновой кости».

Вот именно та зараза, что нас истребляет.

Моя писанина – есть только некое выражение части меня, последствие применения пера и бумаги.

Это моё творчество, это именно то, чем я могу быть полезен… хотя бы случилось и двух душ коснуться, понимаете?

Всё деланное, переделанное, недоделанное, и так далее, всё это очень важно; это есть часть прогресса.

– Спорим, что найду в твоем ботинке окурок? – я говорю.

– Что за бред?, нет там ни какого окурка.

– Тогда спорь.

– Ладно, на что?

– На билеты..

– Ты же знаешь что они мне и так не нужны, забирай без прочей баламуты.

– Нет, так неинтересно, кайф их выиграть, ассоциируешь?

– Ладно, пусть, ищи.

Он снял калош, осмотрел его и с уверенным лицом вручил его мне.

Взяв его ботинок, скинул свой и напялил тот, что взял.

Он, в маске удивления, таращился на меня.. мол, что я делаю!?

Влез в его бот и прошелся; похлопал невинными глазами и поднял валяющийся рядом окурок.

– Смотри!, я нашел в твоем ботинке окурок (в этот момент я задрал бычок как можно выше и вытянул ногу в его ботинке)

– Что?, что это вообще сейчас было?, это шутка!? – типа в недоумении..

– Нет, ты просто поспорил..

Он сдавил лыбу и протянул мне билеты, на белое мероприятие..

Делюксы..

– А почему ты не хочешь идти? – спросил я.

– Мне не по душе.. Не охота..

Мне вспомнился давний товарищ; нужно разыскать его номер и договорится идти с ним.

– К стати, у меня три билета, можешь еще кого-нибудь взять с собой..

– Это лучше. Заметано.

Тема завелась к вечеру ближе. Полдня возился с поиском белых шорт, дресс-код «все в белом». Белую майку мне сразу к билетам приложили, хорошо не нужна белая обувь.

С Максом мы встретились на Арбате и спустились в метро.

– Дай билеты посмотрю, они точно не левые?

Он постоянно докучал разными вопросами, а я только и старался отмахиваться..

(Его друг ждал нас у стадиона).

Перешли на Библиотеку им. Ленина и доехали до Чистых прудов, там по переходу на оранжевую, добрались до Проспекта мира.

Еще в метро нас смешали с белой массой. Тысячи людей в белом, напевали нашумевшие треки, кривлялись и высились. Меня, эта атмосфера развлекала и умиротворила.

Мы немного опоздали, к тому простояли два часа, в очереди на вход.

Макс представил меня своему кенту, не помню, как его зовут, это не принципиально.. Раздав каждому по билету, пошли на контроль.

По делюксу в 5-ю толпу. Когда подошла наша очередь, оказалось, что по нашим билетам уже кто-то прошел. Макс завопил чуть, не рыдая, а мне думалось, почему я не спросил, откуда Эрик достал эти билеты?, и вообще как он представлял так неудобно меня развернуть, и что?, я всё забуду? (Злоба захлестнула, но я наскоро опомнился, ШТА?)

Нам посоветовали пройти к администрации, там нам должны были помочь. «Может какая-то проблема с билетами, не страшно, пройдите..»

Мы переплыли в новую толпу.. Там получилось быстрее. Проверили билеты и пропустили, с извинениями о предоставленном неудобстве..

Нас обуял восторг, но быстро опустило, когда мы увидели финальную очередь длинною во всю Россию..

– Тсс.. При нас нечего.. нужно высматривать на месте. Типы в темных очках те, кто нам нужны.

– Хах, почему?

– Это что-то типа позывного, очки показывают либо то, что ты в нем нуждаешься, и он может тебе что-нибудь подогнать, либо то, что он мясо и с ним лучше не связываться..

На входе какая-то заварушка.. нас пропустили с другого..

Макс решил взять себе что-нибудь поесть, и мы наступили на очередную очередь..

«Дайте энергетика, три банки».

Мы пристроились у стоячего стола, Макс наминал сбой бутер, а я попивал отраву.

Какой-то хрен силой приложился по нашему столу и разлил содержимое наших банок.

– Ты чё? Ты путаешь дядя? – выкрикнул Макс

– Вы что же не видите?, он в гавно!, не нужно.. – вступилась за психа леди.

Макс кинул объедки на стол и пошел на этого утырка.

– Ты чё черт?, ты мою шнягу разлил!

А этот всё мычал: Эээ, да я.. Эээ.. Щас.. Аээ..

Баба всё орала ему «Пойдем, не нужно!!, пошли на воздух, покурим!!»

Я сказал Максу: «это паршивая затея», что он правда в дрова пьян и Макс спустил:

– Иди к чёрту чмо!! – вслед проворчал машин-убийц..

Мы предъявили еще раз свои билеты и прошли на места Делюкс.

Атмосфера царила неописуемая, всё в белом, бас-бит качает.

В Ди-Джейской башне, винил крутили мирового ранга парни, как: Чувство, Федя Лэ Град, Чуки, Боргеус и т. д.

– Наверху как-то скучно, давайте спустимся в толпу..

Мы направились в гущу событий..

Прошли к бар-стойке взять еще сушняка.. Я залез на стойку и начал жестикулировать бармену не сумев докричаться.. Меня всё кто-то толкал, это был Макс, мол, я без очереди залез, ущемив девушку впереди..

Я извинился – она улыбнулась и попросила на баре воды.

У неё были только огромные купюры и на баре ей не давали с таких сумм сдачи..

Я выхватил бутылку, пока она ковырялась в сумке и сказал, что заплачу. Пожелал ей хорошего отдыха и взял еще энергетика..

По ходу дела развернули стойку с алкоголем, и мы мигом рванули к ней.

Постепенно, с алкоголем нарастали силы и возможности на переживание этой ночи.

Восхитительное представление.

К 6 утра, нас валило с ног.

Выпрыгнув из белого Ада, дружно спустились в метро.

«Иногда возвожу левые мысли в степень Инцитат, ложно обкладывая мрамором и обвешивая жемчугом».

Жутко бесили джунгли метрополитена, скорее, от усталости и из желания удариться в сон.

С порога меня накрыла волна, и кровать свалилась на меня, прихватив в свой мир.

Возможно я многоликий человек, но с каждым по-своему индивидуален.

Из этой причины, мои миры не должны пересекаться. С товарищами веду определенно-выдержанный образ действий, с девушками по другому, с третьими иначе. Я не должен смешивать свое одно и то же – разное проявление себя, в различных компаниях, в один безобразный коктейль.

Бывает, задумываю сконструировать героическую ситуацию и не мнение взвешенный ответ на неё.

Пример:

– Невозможно расслышать (не услышать) его пренебрежение мной.

– Нет, я засуну его оскорбление так далеко в него, вместе с прочей баламутой, что в нем еще не скоро вспыхнет злоба.

Поняли?, мол, она говорит мне, ну, типа чтобы я заступился, а я весь такой.. ААА..

Эрик потащил меня на встречу с утками. От его настойчивых предложений, мне не удалось увильнуть. Одноклассники кря-кря – как определение, вызывало у меня ужас, поражающий мою нервную систему, намотанную на кулак, которым я толкал себя в голову, пытаясь сдержать блевоту. Всех не знал, но понимал, что не все только окончили школу..

Мы сидели на Манежке, тепло, легкий ветерок освежал. Нас семеро, в ушах гул легиона.

Поднимали к экзекуции разные темы, выводили теоремы, приводили к общему знаменателю, делили и умножали. Эрик так увлеченно обсуждал насущные проблемы, что меня сначала это пугало, а после стало немного подзадоривать.

Как ни пытался, у меня не хватало театральных действий, чтобы намекнуть о неотложных делах вне этой компании. Меня начинало трусить. Трое смекнули, заговорив о чем-то вроде: «не выключили утюг на гладилке» распрощались и спустились в Охотный ряд.

Я не выдержал и предложил изменить место дислокации, хотя бы на зашарпанную закусочную, моя задница не выдерживает часовых объятий с бордюрами.

Мы шли парами. Эрик втирал что-то, не помню как её, а я шел молча, не проявляя интереса с невысокого роста рыжей, с полными зелени глазами. Её пылкий взгляд царапал меня. Меня тревожило. Стал вдаваться в новые желания.

Мы сидели в густо набитом людьми пабе. Тёмное прокисло и пришлось от обиды взять вишнёвый сок!

Собеседница Эрика постоянно подрывала мелодичную атмосферу разговора, отвлекаясь на звонки, при этом вставая из-за стола и куда-то выходя, а после в экстазе возвращаясь.

Когда Эрик смущенно оставался один, кривлялся в мальчишеской улыбке, брался за распитие пива и любую мелочь, стараясь оградить свои особо ранимые чувства, от моих грядущих шуток и подколов.

С рыжей разговор не вязался; к удивлению, меня это напрягало, я решил встряхнуться.

– Мы с Рыжей вас покинем, нам нужно пройтись..

Эрик протестовал, из приличия или из неуверенности в том, что в одиночку сможет свалить свою разговорчивую леди в постель, не знаю..

Рыжая не возникала.

Когда мы вышли, она сказала, что ни как не могла собраться и просить меня оставить их, говорит: «думала, что ты запротестуешь», тем видимо причиню ей неудобство. Я улыбнулся.

– Мы можем поехать ко мне домой (она осеклась), ээ.. точнее рядом с моим домом есть гастрокафе, в котором готовят исключительные стейк-сэндвичи, я проголодалась..

– Я тоже, можем ехать.

Она сдержала улыбку губ, но не сумела спрятать улыбку глаз.

По инерции города свернул в строну метро.

– У меня машина припаркована не далеко.

– На машине проще – согласился я (не зная с чем).

В машине слушали музыку, громко.

Почти не говорили, только если мне попадался знакомый отрывок, который я завывал или комментировал.

Мы уселись на одной стороне друг с другом. Точнее она подсела ко мне.

Мы взяли сэндвичи. Они, правда были хороши.

Я заказал по сто Драмбуи в чистом, а на резерв просил бутылку колы.

Мы наслаждались ликером. Особо к разговором не прибегали. Я обнял её на уровне плеч. Она положила голову мне на грудь. Я спустил руку ниже, нырнул под майку, заняв себя её спиной. Ниже, из-за шорт ко мне кричали её трусики. Я схватил их и приподнял немного, так, чтобы острее проявить мою неотступность от начатого. Мы рассчитались.

У не дома была огромная кровать. Я не встречал подобных раньше, она была с подсветкой, разные цвета естественно, эта подсветка ложилась ободком по периметру кровати.. Это было больше необычного.

Когда вдыхал букет ароматов её волос, мне представлялись яркие картины Ван Гога, такие же рыжие, некоторые из них.

С ней было хорошо.

Я шел по Тверской от Белорусского, озираясь по сторонам. Мне было грустно, оправдания печали – я не находил. Отрывками, останавливаясь, заглядывался на витрины дорогих магазинов. Мне нравилась эта улица, не смотря на то, что она была очень шумной для меня.

Был один вальтообразный полудурок, но каким бы он не был, мне нравился – Владимир.

О многом говорить не хочется, но с этим человеком связанно много событий и историй, многие из которых не подлежат публикации. Он тоже был в Москве.

Как раз к нему на встречу я и тащился.

Мы встретились на Пушкинской. Вечером, в глаза бросались телки с «Туборг грин», это типа того позывного на тусовке с очками, только тут своя тема. Завязался плотный разговор на пустые темы.

Многое вспоминалось, что-то умалчивалось.

Нелепо сфабрикованные чувства, стягивали мое нутро в узел.

В Москве я был не долго. Таскаясь бессильно от безделья близилось 15 число.

Во-первых, 15-го у меня билеты, а вот во вторых – нужно заострить внимание..