Текст книги "Архитектор Гармонии"

Архитектор Гармонии (Клиническое искусствоведение)

Часть 1. «И нарёкся: князь Гвидон…»

«В воздухе уже был разлит невидимый пока ещё никому яд скорой гибели всего древнего уклада жизни Империи… казавшегося ещё совсем недавно, таким незыблемым и вечным!»

(Из тетради Блаженного Акима)

Осень каждый год такая разная, особенно конец сентября! То внезапно подует пронизывающий северный ветер, и обрушится мокрым снежным шквалом на реку и бурую листву леса; а то вдруг напомнит о солнечном и тёплом ушедшем лете. И тогда облака бездвижно замрут в синеве небес, а яркое радушное солнце бережно коснётся своими нежными руками лика засыпающей на долгий срок земли.

Но Председатель «А.М. Лиги» бывших пациентов столичной горпсихбольницы профессор Сергеич, казалось, не собирался уходить в межсезонный анабиоз и прекращать свою активную научную деятельность даже в преддверье осенних холодов. По заданию Профессора журналист Георгий оповестил весь небольшой, но сплочённый коллектив о необходимости срочного проведения внепланового совещания Лиги на квартире у Александра Сергеевича. Срочность такой встречи объяснялась тем, что супруга Профессора задерживалась на несколько дней на дачном участке, чтобы подготовить сад к приходу зимы. Поскольку сам Профессор с трудом переносил все дачные нагрузки, включая перекапывание огорода и колку берёзовых дров, то был командирован женой в городскую квартиру для засолки огурцов на зиму. Летний водопровод в старом и весьма не богатом садоводческом товариществе уже успели отключить, а вода в алюминиевой кастрюле на электроплитке никак не закипала в связи с безобразным поведением напряжения в местных электросетях. Симпатичные колючие огурчики в брезентовой сумке на хлипких маленьких колёсиках были заботливо транспортированы Александром Сергеевичем до дверей московской квартиры. И вот теперь на всё про всё у Профессора оставалась практически всего пара дней. А обсудить и ещё раз подвергнуть критическому объективному анализу, – нужно было многое…

Что вышло из такого «инициативного» историко-литературного «аудита» – судить Читателю.

Спросил Мудрец:

– Скажи, мой Ученик: где Запад и Восток

Стоят лицом к лицу, встречаясь каждый раз,

И расходясь до скорой новой встречи?

Прилежный Ученик ответил так:

– Увы, безмерно кратки эти встречи,

Но вечен бег по замкнутому Кругу.

Откуда Ангел – Дар Зари

Приходит вместе с первыми лучами, – там Восток!

Где светит Месяц – Запад…

Перебирая чётки, Мудрец лукаво уточнил:

По-твоему, Восток – везде?!

Коль Запад постоянно гонится за ним,

Укрывшись за его спиною?

– Ответ перед тобой, Учитель!

Так будет до скончания веков,

Пока вращается Земля,

Гонимая Вселенскими ветрами

В далёкие глубинные Миры.

А Солнце освещает её путь,

Как яркое немеркнущее пламя,

Как негасимая Небесная Свеча.

(«Притча о Звездочёте»)

Заканчивался Шестой День трудной и долгой Недели. Архитектор так устал за это время, что даже не удивился тому, как много он успел сделать за столь короткий срок длиною в Вечность. Конец любой недели всегда приносит надежду и предвкушение отдохновения и спокойного сна.

Архитектор пил чай и смотрел на Землю. Небольшой сферический объект бойко крутился вокруг своей оси, усердно обогревая свои полушария лучами Светила.

«Наверное, где-то там, далеко внизу, сейчас видны Звёзды и Луна», – Архитектор внимательно оглядел не освещённые Солнцем тёмные пятна Земли, и слегка подтолкнул рукой лёгкие барашки облаков, которые заслоняли собой прекрасный вид на Живую Планету. Облака вначале сгрудились, как несмышлёное упрямое стадо, а затем успокоились и продолжили дальше своё бесцельное вечное плавание…

В отличие от земных существ, Архитектор мог наблюдать мириады звёзд и Луну в любое время.

Он погрузил в чашу с напитком изящную серебряную ложечку, напоминающую жезл, и продолжал не спеша размешивать чудный напиток. Архитектор любил побаловать себя чаем, ведь это случалось так редко. Его почему-то удивляли и пленили эти волшебные круги, которые обволакивали ложку и устремлялись в стороны, пытаясь вырваться из фарфорового плена. И тут начинало происходить нечто удивительное: некоторые отважные и легкомысленные чаинки, которые не захотели сразу опуститься на дно, начинали горделиво и важно плыть по большому внешнему кругу. Затем, словно по спирали, они невольно сбивались с прежнего курса, и резко ускоряя движение, в течение короткого времени оказывались уже намного ближе к центру. Изначально прямая и ровная поверхность ароматного напитка начинала менять свою форму, образуя в центре перевёрнутый конус, вершина которого устремлялась вниз, касаясь дна чаши. Оказавшись во внутреннем спасительном пространстве капсулы конуса, глупые чаинки, наверняка, ощущали себя в полной безопасности; они ещё могли свободно дышать. И в этот момент Архитектор аккуратно вынул ложечку и положил её рядом с собой на небольшую скалу.

Храбрые чайные мореплаватели успели сделать свой последний вдох и навсегда успокоились, оставшись лежать вместе с остальными чаинками на дне сосуда.

«Что же, об этом стоит подумать на досуге… – произнёс Архитектор и улыбнулся, удивившись своей новой оригинальной идее.

Солнце никак не хотело уходить за горизонт, и только длинная тень от Дерева, возвышавшегося на крутой горе, напомнила Архитектору о том, что близится начало Дня Седьмого. Прихватив правой рукой скипетр и венец, украшенный огромными самоцветами, сапфирами, сердоликами и изумрудами, уставший Владыка решил направиться в покои своего роскошного Дворца, величественно возвышавшегося на холме слева…

Но этим вечером Архитектору так и не суждено было покойно отдохнуть от праведных трудов. В тот момент, когда он намеревался направить стопы, обутые в коричневые кожаные сандалии, в сторону своей Горней Обители, раздался хорошо знакомый ему тихий шелест крыльев.

Его верный Слуга, посланник Небес, мягко опустившись рядом на скалу, и скромно сложив руки в молитвенном почтении, сообщил о том, что Магистр Ордена уже целый месяц смиренно ожидает аудиенции внизу.

– Он был записан на приём? – удивился Архитектор. – Так, что ж ты медлишь? Пусть явится немедля предо мною!

Ангел в белых одеждах исчез и вскоре появился, вынырнув из-под облаков вместе с немолодым человеком в коричневой сутане монаха. Гость не упал ниц пред Царём.

Вместо этого он протянул вперёд на вытянутых руках, укрытых сутаной удивительный предмет – подобие невиданного доселе Храма.

– Великий Государь, – твёрдо произнёс монах. – Мы исполнили Ваш наказ, и теперь Братство Рыцарей готово принять любое Ваше решение, – произнеся это, гость не осмелился высвободить руки из-под сутаны. Прекрасная игрушка работы величайших мастеров Европы по-прежнему возлежала на коричневом поле монашеского сукна. Лёгкая судорога уже успела пробежать по затёкшим венам рук, но Магистр стойко терпел и ожидал Высокого Суда Повелителя.

– Это что, игрушка?! – Архитектор с интересом рассматривал искусно изготовленный предмет.

– Это макет, Ваше Величество, – макет будущего Храма в Вашу Честь, – осмелился шепнуть на ухо Архитектору крылатый Помощник, и сразу же неслышно отошёл поодаль от Хозяина.

И тут Архитектор с трудом вспомнил, что много лет назад он сам набросал эскиз будущего Храма. «Как скоротечно Время!?» – изумился он, а вслух произнёс:

– Прекрасная работа, «бедный Рыцарь»! Но продолжать трудиться впредь ты будешь вместе с… – Архитектор громоподобно хлопнул в ладоши, и по правую руку от него из ниоткуда появился другой Ангел. Второй Помощник, положив руку на плечо спутника, представил всем нового гостя. Свободные белые одежды гостя указывали на его высокое церковное звание. – Отныне, – только так: вместе, рука об руку, вы будете мостить дорогу к Храму! – продолжал свою речь Архитектор. – Этот прекрасный широкий светлый Путь к Счастливому Будущему всего Человечества! Просветительство, забота о ближнем, – вот те благие цели, к коим устремятся те, кого я помазал на царствие и на тернистый путь управления этой Планетой. А сейчас, – Архитектор обратился к своим визитёрам, – возьмитесь крепко за руки, и следуйте вперёд дорогой трудной, но единственно возможной, чтобы наполнить счастием жизнь краткую людей.

– Дозвольте молвить слово, Государь… – скромно спросил Владыку Второй гость.

– Ты волен спрашивать обо всём, пречистый церковник! Я слушаю тебя.

– Не будет ли Ваше Величество возражать… – гость слегка закашлялся, – …не соблаговолит ли Владыка согласиться с тем, что врата Нового Храма украсит сия короткая надпись, – гость передал стоявшему рядом с ним Ангелу свиток.

Ангел развернул его и покорно вручил Архитектору.

– «Святая животворящая Премудрость»? – прочёл Царь и переспросил. – Чья «Высшая Мудрость»?

– Ваша Мудрость, о Владыка Царь! – скромно произнёс церковник.

Слова гостя немного смутили Архитектора, но не выдавая своего волнения, он сказал:

– Уж слишком лестны Ваши речи, вы не находите? – Царь взглянул на текст свитка. – «Эклесиусэпис… эклесиусэпис», – прочёл он и задумался. – Ну, всё! Довольно! Так тому и быть!

Архитектор мельком взглянул на тень от Священного Древа: на важную беседу с землянами было потрачено несколько тысячных долей секунды, – драгоценных долей стремительно убегающего Времени. Пора было заканчивать высокую аудиенцию. Царь вновь посмотрел на чертежи Проекта, его заинтересовала изображённая на рисунке Гора, райские Реки, стекающие с вершины к её подножью, и немного удивлённым тоном он спросил, обращаясь к монаху и церковнику:

– Ответьте, мудрецы, а по какой причине моё имя и название Священной Райской горы вы обозначаете этой буквой?! Такое понятие, как «звонкие и глухие согласные» вам не ведомо?

– Простите, Государь, нам казалось… – начали оправдываться гости. – Небесный Змей, символ мудрости.

Но Архитектор резко прервал эти жалкие оправдания и сказал, как отрезал:

– А коли я подобен Белому Мудрому Змею, то как у любого сущего, взгляд мой должен обращён быть на Восток, встречая Ангела Зари до Дня последнего, покуда не погаснет свет Немеркнущей Свечи! Теперь Вам всё понятно стало, я надеюсь?

Испуганные гости невольно искали убежища за спинами Ангелов, и только тихо шептали, что-то похожее на «исправим», «повернём» и далее в том же духе.

– Прощайте, «грамотеи»! Надеюсь, через сотню лет земных вас хорошенько азбуке обучит. Поэт – Словесник, флорентиец вдохновенный.

Распростившись, наконец, с угодливыми гостями и оставшись в полном одиночестве, Архитектор не сдвинулся с места и вновь взглянул вниз. Земля продолжала всё так же вращаться против часовой стрелки, а Ангел Зари – Сын Богини Рассвета, не останавливался и не замедлял свой светоносный священный бег.

Внезапно Архитектора осенила неожиданная догадка.

– Скажи мне, Священный Камень, а почему все решили, что этот земной Шарик вращается против часовой стрелки?! – громко обратился он к скале, на которой возвышалось Древо.

Камень молчал, молчало Древо, и лишь райская Птица, сидевшая на самых верхних ветвях, встрепенулась, взмахнула крыльями и упорхнула в сторону Дворцовой площади. И тут Архитектор даже припомнил принцип работы его первой модели «часов времени»: круг с нанесёнными на него справа налево цифрами вращался… вправо, относительно одной единственной верхней метки, которая неподвижно отсчитывала цифры на вращающейся окружности часов. «Какая примитивная модель! – усмехнулся Архитектор, намереваясь проверить свою догадку.

– На всё в этом мире следует смотреть с двух сторон, не так ли? – спросил он, глядя вверх.

– Как это мудро, Ваше Величество! Eclesiusepis, Eclesiusepis! – эхом отозвались два его крылатых Помощника.

Владыка ненадолго задумался; затем слегка подцепив своим скипетром волшебное полотно Вселенной, он перевернул его на 180 градусов.

– Ну, вот и всё! – удовлетворённо произнёс он, – теперь Земля вращается по часовой стрелке! А Сын Зари, стремясь осветить Планету, торопится уже в обратную сторону!

Сверху над головой послышались звуки восхищения и суетное хлопанье крылами. Не обращая никакого внимания на льстивые причитания Помощников, Архитектор поднял с земли огромную мраморную плиту, установил её на скалу, и начертал мысль, показавшуюся ему самому весьма мудрой:

«В какую бы сторону не вращалась Земля, и куда бы ни стремился Заревой Ангел, на Восток или на Запад, – он своим появлением в Мире всегда возвещает главное: Бог не оставил Род людской в забвении, а значит. Жизнь продолжается!»

– Аминь! – вслух произнёс Архитектор и направился в сторону Дворца.

«В шорохе мышином, в скрипе половиц

Медленно и чинно сходим со страниц,

Шелестят кафтаны, чей-то меч звенит…»

(из детской радиопередачи эпохи СССР)

Егор Алексеевич ожидал всякого от Профессора, но чтобы решиться на такое…?!

* * *

Он очнулся от еле слышного крика, который раздавался откуда-то из-за странных невысоких чёрных холмов, возвышавшихся по обе стороны громадного белого поля, на котором под палящими лучами лежало почти бездыханное тело клинического знатока эпохи Ренессанса. «Ну, прямо, как Лермонтов в пустынях Дагестана! – подумал Егорша и недобрым взглядом окинул строгие тёмные обелиски. – Понастроют тут, понимаешь, чёрт-те чего! Наверное, кладбище…?» – пронеслось в голове незадачливого путешественника. Странный крик из-за холмов-обелисков раздался снова; Егорша покрутил головой и волевым усилием нездорового мозга включил звуковые локаторы. В голове что-то потрескивало и пощёлкивало; боль казалась ему нестерпимой. Через короткое время всё пришло в норму, и Егор Алексеевич точно определил источник звука: кричали справа.

– Ау-у-у! Егор Алексеевич, отзовитесь! Где Вы? – обеспокоенно кричал Профессор.

Егорша прокашлялся, издал странные горловые звуки, а затем грянул на всю пустыню:

– Профессура, я тут! Чего звал?

– Голубчик Егор Алексеевич, – опасливо прозвучал «глас вопиющего», – не вставайте, а медленно ползите вперёд: первый поворот направо, сразу после буквы «шин»! И, пожалуйста, не говорите так громко! Ау-у, Вы слышите меня?

– Это, типа после… памятника, что ли?

Профессор Сергеич ничего не ответил, и Егорша по-пластунски решительно пополз в сторону ближайшего невысокого чёрного холма, – того, что был справа от него. Поначалу передвигаться было довольно просто, но после первых пятидесяти метров пластун почти выбился из сил. Поравнявшись с чёрным обелиском, он обратил внимание на ряд тёмных стен внутри этого странного сооружения. Оставалось преодолеть ещё короткое расстояние и завернуть направо.

* * *

– Ну, ты даёшь, Сергеич! Ты же нам сказывал, что «в магазин собрался, что живо-два и обратно»?!

– Так было нужно, коллега! Это была своего рода предварительная… психологическая самоподготовка, так сказать… – невнятно объяснил своё поведение Александр Сергеевич.

– Вот, верно! Вначале – решил оторваться от коллектива, а потом – пошёл в окончательный «полный отрыв»!? Хоть бы меня предупредил, разведчик! Кстати, – Егорша непроизвольно сглотнул слюну. – Ты хоть успел купить пожевать чего-нибудь, а то я кушать шибко захотел. К чему бы это? – вслух размышлял востоковед. – Сам-то, как мыслишь? Наверное, нерьвы…

К радости Егора Алексеевича в авоське Профессора нашлось место для батона белого хлеба, аппетитного кружка «краковской» колбасы, литровой бутылки минералки, нескольких «сезонных» яблок и ещё какой-то мелочи. Качество продуктов полностью соответствовало месту их покупки. Путешественники во времени здраво решили перекусить сейчас, пока ветры Истории не успели нарушить их временный приют.

– Ну, Сергеич, хорош жевать! Сказывай, где и на каком краю света мы с тобою обретаемся в текущий момент, допустим, – строго скомандовал Егорша, поглощая остатки съестных припасов и стряхивая крошки хлеба с подбородка.

Александр Сергеевич несколько замешкался с ответом на вопрос друга; он не успел выскрести указательным пальцем и половины содержимого из крохотного пластмассового стаканчика с диетическим йогуртом.

– Коллега, а как бы Вы сами могли описать сии пределы? – уклончиво спросил Профессор.

– Пустыня, – она и есть пустыня! Чего тут говорить? И ни тебе саксаула-дерева, ни тебе сухих колючек! Странно.

– И солнышко не очень жаркое, верно? – допытывался Александр Сергеевич с явным подтекстом.

– А ты чего юлишь, прямо называй точные координаты, согласно своему компасу! Он ведь, небось, и сейчас с тобой?

Удивлённый такой проницательной догадкой друга, Профессор достал из кармана брюк антикварный прибор старинной работы, немного повертел его в руках и ответственно провозгласил: «Пятьдесят один градус, тридцать минут… северной широты и. «При этом Профессор не забыл уточнить ни секунды, ни даже координаты западной долготы.

– Всё, будет тебе издеваться! Я ведь чай не Колумб в море-океане! Говори толком, по-русски: где мы с тобой оказались, в какой сторонке?

– В Англии, коллега Егор Алексеевич! В здании Библиотеки… – Профессор произнёс название известной всему Миру библиотеки в Лондоне. – На странице древнего фолианта. Номер страницы.

Такой научно-казуистический фортель со стороны Профессора лишил Егоршу дара речи. Затем он машинально сделал глоток воды из бутылки, смочил влагой вспотевший лоб и решительно произнёс:

– Отправляй меня обратно к бригаде и без всяких там отговорок! Ты чего надумал-то? – Егор Алексеевич взглянул вверх. – Ну, всё верно: Солнце – не Солнце! Пустыня – а не жарко ни хрена!

– А это, батенька, освещение в читальном зале библиотеки! – с некой злорадной готовностью поспешил обрадовать друга Профессор. Так, во всяком случае, показалось Егорше.

Затем историк-правдоруб пару раз сильно стукнул локтем по «обелиску», испытывая сооружение на прочность.

– Ну, а вот это… надгробие, – это «буковки» что ли?! Спасибо, успокоил! Вот, сейчас какой-нибудь «сэр-пэр» – читатель, по-твоему, увидит двух блох на белой страничке и прихлопнет нас, допустим!?

От таких собственных ужасных предположений Егоршу моментально кинуло из жара в холодный озноб, и «пустыня» книжной страницы показалась ему нескончаемым ледяным катком Арктики. Он сидел, облокотившись на холм и сунув ладони рук подмышки, пытаясь согреться от внезапно накатившей на него нервической лихорадки.

Профессора же, напротив, нисколько не смутили страшные предсказания коллеги по исторической прогулке во временном и литературно-географическом пространстве. Он был на удивление спокоен и попытался поделиться своей уверенностью с другом Егоршей.

– Ну же, что с Вами, дружище Егор Алексеевич? Немедленно успокойтесь, нам ничего не угрожает! Ну, почти ничего, скажем так. Мы, как бы это Вам понятнее объяснить. – Профессор на миг задумался и посмотрел в глаза оробевшего коллеги. – Видите ли…

– Вижу, Сергеич, всё я вижу! Ты, – как уж на сковородке! Юлишь!

– Я не увиливаю от Ваших вопросов. Я пытаюсь подобрать понятное для Вас объяснение собственной аргументации.

– Переведи!? – Егорша смотрел немигающим испуганным взором на своего мучителя.

– Итак, объясняю! Мы сейчас, в данный момент времени, не находимся в нашем физическом, так сказать… теле.

– Это чё, – мы уже покойники, умник?! Ага! Так вот почему мы на кладбище?!

– Конечно же, мы с Вами живы, Егор Алексеевич, не сомневайтесь на сей счёт. Просто… просто мы скорее похожи на данный момент на.

– На скелетов? Букашек? Комаров?! Ну же, не томи, сказывай!

– На… условную схему работы нейронных связей мозга, – нашего с Вами мозга! – заверил Егоршу Профессор. – Вот видите, как всё просто на самом деле! И не будьте мрачнее тучи, смелый первооткрыватель сокрытых смыслов Литературной Истории. – Произнеся свою оптимистическую тираду, Профессор весело потрепал друга по плечу.

Но он несколько ошибался в своём прогнозе. Фраза о мозгах заставила Егора Алексеевича невольно призадуматься.

– Вот это «просто» по-твоему?! Короче, Фарадей! Выходит, что я сейчас нахожусь в голом виде, так сказать? Все мозги снаружи, допустим? А как же потом мне их в кучу собрать? Да, задал ты нам задачку.

Такие фундаментальные представления Егорши о физике и антропологии человека невольно рассмешили Александра Сергеевича.

– Довольно, мой друг! У нас слишком мало времени для всяческих досужих споров. Впереди нас ожидает довольно увлекательное путешествие, – это я Вам обещаю твёрдо! А на счёт мозгов, – никто Ваших мозгов сейчас не видит, да и сделать это раньше было весьма… трудной задачей.

Сформулировав вслух своё профессиональное заключение, Профессор на миг осёкся, ощутив некую двойственность своего утверждения. Он мельком посмотрел на Егоршу, но напарника, казалось, вполне успокоили заверения друга.

– В общем, план нашей экспедиции таков: мы осторожно, чтобы не обнаружить своего присутствия на страницах этого древнего повествования-саги, должны пересечь довольно большое расстояние во-о-он до той точки. Взгляните сами! – и Профессор протянул Егорше миниатюрный театральный бинокль. – Извините, коллега, но другой модели у моей супруги не нашлось.

Егор Алексеевич вооружился биноклем и стал рассматривать горизонт. Внезапно он оживился.

– Ты смотри-ка, Сергеич! Там впереди какая-то движуха, толпа народу! Длиннющая такая; топают на Запад. Так, солнце у нас где? Тьфу ты, запамятовал! В общем, справа налево. Ба! Знакомые птичьи физиономии?! Здрастье вам!

Профессор почти выхватил бинокль из рук коллеги и стал с интересом рассматривать горизонт. Одновременно с этим, он протянул Егорше отпечатанный на принтере рисунок, – иллюстрацию, которую пациент Егор Алексеевич вырезал из научного журнала ещё давно, находясь в стенах психбольницы.

– Что, Егор Алексеевич? Неужели Вас это не удивляет? – не отрывая бинокля от глаз, спросил Профессор.

– Вот те раз! Точная копия, – как на моём рисунке!

– Значит, мы не ошиблись, коллега. Всё сходится! И забудьте Вы про ваши «птичьи физиономии»! Это – фантом… мираж, который рассеется сразу же при нашем приближении к месту событий.

Огромная колонна людей двигалась по залитому солнцем неоглядному пространству степей. Мужчины и женщины с детьми, старики, воины и бесчисленные обозы на грохочущих деревянных колёсах.

Негромкие голоса идущих иногда заглушались скрипом телег, храпом и ржанием лошадей и редкими криками птиц, обеспокоенных вторжением такого нашествия чужаков на разомлевшие и дремлющие под небом земли.

Лазутчики – Профессор и его помощник, были уже недалеко от места событий и могли наблюдать происходящее без бинокля. Картина событий, увиденная с такого близкого расстояния, очень удивила Егора Алексеевича.

– Сергеич, ты гляди: птичьи маски куда-то исчезли? Может их ветром сдуло? – с интересом спросил он.

Профессор затаился рядом и не отвечал. Александр Сергеевич даже в эту минуту пытался делать записи в своём профессорском блокноте. А историк Егорша не унимался.

– Батюшки! – с радостью почти прокричал он. – Профессор, дак ведь там… бабы! А симпатишные какие?! Вон, смотри – казашки или эти, как их там.

Но Александр Сергеевич быстро пресёк эти попытки коллеги демаскироваться и тем самым обнаружить присутствие научных наблюдателей на литературном пространстве Истории.

– Тише! – шёпотом приказал он Егорше. – Ведите себя прилично, дорогой востоковед. Перед Вашим взором в данную минуту проходят почти все, известные миру, народы Востока! Уйгуры и авары, булгары и народы Волги, Алтая, Северного Кавказа и даже. Гиндукуша. Да, мой друг, это всё многочисленные племена потомков Праотца народов Востока. И кстати. Главного Буланида, если Вам ещё памятен этот термин? Но, неугомонный женолюб, хочу Вам заметить, что если нас заметят, то.

– Стоп пивная! Ну и заметят, так что случится? Ты же сказывал давеча, что типа «бояться нам нечего»? А теперь шипишь тут, как шипило.

Одна из проходивших мимо них женщин из толпы вдруг внезапно насторожилась, остановилась и внимательно оглядела огромный шар, покрытого белыми цветками придорожного куста, за которым прятались члены А.М. Лиги. Шёпот и движение за кустом прекратились, и восточная красавица вновь присоединилась к своим товаркам.

Профессор попытался вкратце объяснить свои опасения.

– Дорогой Егор Алексеевич, я опасаюсь не того, что нас может заметить кто-либо из этих дам. Нет, дело совсем не в этом. У меня есть подозрение, что за нами могут наблюдать незримые охранники «литературных скреп», – вне времени и пространства. Вечное воинство тайных орденов. Надеюсь, я ясно выразился?

– Ага, ясно! В аккурат, как в твоём больничном деле и записано русским по белому: мания преследования. Ладно, ипохондрик! Спаси Христос, профессура, что хоть одно деревце тут обнаружилось! А иначе – всё, кирдык нам, – совсем тихо произнёс вспотевший бунтарь Егор Алексеевич.

– Это не дерево, коллега. Это… это «катран татарский», небольшой степной куст. Своего рода «перекати поле». На латыни: crambe tatarica», семейства. Смотрите, Егор Алексеевич! А ведь вокруг ещё и целое море цветущей полыни! – с удивлением обнаружил Профессор.

– Баста, ботаник! Всё я понял. Может, для макаронников он и катран, а по-русски: хрен степной! Надо бы маненько копнуть да отведать. Как-никак, а всё ж витамин.

– Что Вы тут выкапывать собрались, да ещё в середине апреля, перед Пасхой?! Растение находится ещё в стадии цветения! – недоумевал Профессор. – И вообще, Вы Егор Алексеевич, наверное, уже успели позабыть, по какой причине мы тут с Вами прохлаждаемся «в тени дерев»?!

– Да не забыл я!

– Тогда ответьте мне на вопрос: какова была повестка нашего сегодняшнего собрания? – Сказав это, Профессор похлопал себя по нагрудному карману старенькой выцветшей куртки. – Здесь, Егор Алексеевич, согласно моему плану, должны были находиться все три копии старинных иллюстраций из важнейших книг по истории нашей Цивилизации. И таким образом, с помощью мысленного проникновения в нетленные шедевры Прошлого мы в силах проникнуть в самую суть смыслов древних книг и отделить наносной вымысел от.

– Во! Сейчас вспомнил! Ты же нам утром всё про какой-то «фарш» исторический говорил! – возбуждённо воскликнул Егорша, но спасительный шум проезжавших повозок напрочь заглушил радостные крики историка.