Текст книги "Архитектор Гармонии"

«– тебя били за твои проповеди, разбойники Дисмас и Гестас, убившие со своими присными четырёх солдат, и, наконец, грязный предатель Иуда – все они добрые люди?

– Да, – ответил арестант.

– И настанет царство истины?

– Настанет, игемон, – убеждённо ответил Иешуа.

– Оно никогда не настанет! – вдруг закричал Пилат…»

(Михаил Булгаков «Мастер и Маргарита»)

Вся последующая неделя прошла для пациентов больницы довольно спокойно. Александр Сергеевич объявил временный перерыв в работе А.М. Лиги. Ночные бдения и жаркая полемика историков-литературоведов прекратились. Каждый был занят своими обычными заботами. Ваня писал стихи, Егорша корпел над вырезанными из разных книг и журналов иллюстрациями картин раннего и позднего Ренессанса. Он в сотый раз располагал их, согласно времени создания, в некоторой логической последовательности, пытаясь обнаружить скрытый ключ понимания этапов развития общества и Мира в целом. Устав от своего Сизифова труда, он опять тасовал картинки и принимался раскладывать исторический пасьянс заново. Спокойное течение повседневности в палате прекратилось лишь однажды…

Как-то, в конце недели, Александр Сергеевич твёрдо вознамерился откровенно и прямо переговорить с Главврачом Липкиным-Хайтовичем и убедить последнего организовать тщательные поиски рогов лося – щедрый подарок самого Отца Народов царя Атиллы.

– Лев Моисеевич, поймите же, наконец, что организовав поиски рогов, наша больница, и Вы – как её главврач, покроете заслуженной славой весь коллектив медработников нашего медучреждения и пациентов!

– В случае, если поиски окажутся удачными, Александр Сергеевич. Думаю, что это понятный и весомый аргумент моей позиции. Вы не согласны со мной? Как Вы себе это представляете? Как я смогу объяснить санитарам и сестричкам необходимость разыскивать на закрытой территории больницы какие-то рога марала?! Ну, в самом деле?!

– В том-то и дело… и это самое главное: не марала или косули, и никакого-то там мужа-рогоносца, доктор! Это рога того самого легендарного Лося-Булана, – Быка, который указал войскам гуннов место перехода из Азии в Европу! Теперь Вы осознаёте всю важность этого исторического вопроса?

– Допустим, что я соглашусь выполнить Вашу просьбу.

– Вы согласны?

– Я сказал: «допустим»! Но в таком случае, добрейший Александр Сергеевич, я попрошу так же небольшого одолжения, но уже с Вашей стороны, профессор!

– Вообще-то, Лев Моисеевич, я никакой не «профессор». Там в моём личном деле всё написано. К чему тогда такое обращение ко мне? Откуда Вам известно, что в палате меня называют «профессором»?

– Батенька, Александр Сергеевич, по долгу службы мне положено знать всё! Подойдите-ка сюда к компьютеру!

Профессор приблизился к большому столу в кабинете Главврача. Липкин-Хайтович сделал какие-то манипуляции «мышкой» и включил запись.

– Да Вы присядьте, профессор… так, на всякий случай.

Вначале в динамике колонки послышался непонятный шум, затем чьё-то покашливание, и Сергеич понял, что кашлял… он! Затем до него стали доходить слова и знакомые интонации голосов его коллег: Егорши, Вани и Жоры-журналиста. Это была запись заседания Лиги, на котором обсуждалась тема. «Протоколов»!

– Остановите запись немедленно! – потребовал Александр Сергеевич. – Вы шпионили за нами?! Это непорядочно с Вашей стороны, крайне непорядочно!

– Тсс! – приложив указательный палец к губам, тихо сказал доктор. А затем добавил: – Не шумите, профессор, иначе нас могут услышать!

– Не морочьте голову, Лев Моисеевич! А для чего тогда нужны Ваши записи? Значит, по-Вашему выходит так: если нашу беседу кто-то услышит – это крайне опасно, а подробно прослушать все наши разговоры в палате – это достойно и безопасно?! Или Вы опасаетесь, что услышат именно Вас, доктор Липкин? И кому Вы обязаны предоставлять эти Ваши аудио-донесения, господин… Надзиратель?

– Не переходите границ, Александр Сергеевич! А лучше – возьмите себя в руки и хорошенько подумайте! Надеюсь, что всё, что будет сказано мною в этом кабинете, останется тайной?

– И для членов А.М. Лиги тоже…?

– Это мы обсудим позднее. А теперь представьте себе следующую ситуацию! В некой психбольнице.

– «В некотором царстве, в некотором государстве. «, так что ли? Изъясняйтесь прямо, в конце концов, и не юлите. Вам это не к лицу! Мы с Вами знакомы уже достаточно долгое время, Лев Моисеевич.

– Поймите, дорогой Александр Сергеевич, я назначен Минздравом и Управлением руководить весьма специфическим «медучреждением» с особенным, скажем так, контингентом. И вот в стенах руководимого мною лечебного заведения… скрытно действует некая Лига?! Как Вы себе представляете это, ответьте на милость!

– Наша Лига не доставляет Вам никаких хлопот. Мы не докучаем медперсоналу никакими дурацкими просьбами. И, вообще, как об этом может кто-либо узнать?

– И никто бы ничего так и не узнал, если бы не тот случай… с Вами, дорогой профессор! Забыли? Наверняка не помните!

– Ну, это тогда, когда… значит.

– Когда Вы упились в стельку, чёрт бы Вас побрал, простите за выражение! Разумеется, санитары доложили обо всех Ваших секретах!

– Неужели так-таки и обо всех, Лев Моисеевич?!

– Надеюсь, что пока им известно ещё не всё. Но надо быть осмотрительнее, профессор, и отнестись серьёзнее к судьбе Ваших друзей по палате, да и Вашей собственной. А Вам известно, мой друг, что всеми Вашими «литературно-историческими» расследованиями могут заинтересоваться различные зарубежные. «фонды»?! Что, такое Вам и в голову не могло прийти?

– Неужели… иностранные спецслужбы…? А им-то какая надобность?

– Своим выражением лица Вы мне сейчас напомнили этого вашего, как его? – «Простачка» Егорушку!

– Егора Алексеевича?

– Да, да… профессор! Как будто Вы абсолютно не понимаете, о чём я веду речь?

– Я просто в шоке от услышанного и увиденного.

– Сейчас я постараюсь вывести Вас из этого состояния, профессор. Так, примите эти таблетки, сразу две штуки… запейте водой… так, а теперь вот эту красненькую под язык и не разжёвывать!

– А если… валокординчика капель двадцать-тридцать?

– Никакого алкоголя, господин Атос или… аббат Фариа! Или кто Вы у нас на самом деле? Магистр «А.М. Ордена» Атиллы? Вот, «как Вас теперь называть»? – Вы помните этот советский детектив, профессор? Пустырник в таблетках – не на спирту! Только пустырник выведет Вас из этого пограничного состояния!

– Ну, если Вы меня будете потчевать этим снадобьем, тогда можете спокойно обращаться ко мне, как к товарищу Сталину! Иосиф Виссарионович предпочитал именно пустырник в качестве успокоительного средства.

– В таком случае, вместе со званием Генералиссимуса вам полагается накинуть ещё пару годков изоляции в больнице!

– Беру свои слова назад, Лев Моисеевич! Это была… шутка, неудачная, надо отметить.

– Слушайте меня внимательно, Александр Сергеевич и не фиглярствуйте, как Ваш любимчик Егор! Только благодаря моим действиям и распоряжениям персоналу больницы разрешено посещение вас в не приёмные дни вашему литератору.

– Журналисту Георгию?

– Ему! Не перебивайте меня! Далее… я разрешил передавать вам книги, журналы и всяческую научную литературу. Кроме этого – ещё и смартфон, вдобавок!

– Я этого не знал, доктор. Спасибо Вам!

– Я организовал всё, чтобы санитары не обыскивали вашу палату и не повыбрасывали все ваши стенограммы и протоколы… вместе с иллюстрациями и маникюрными ножницами Егора Алексеевича! В конце концов, в результате моих не «медицинских» ухищрений, вам даже удалось издать две книги! И этого вам мало? А теперь подумайте, подумайте хорошенько, профессор: что ожидает Вас и Ваших «коллег» в том случае, если я доложу «наверх» о том, что весь персонал больницы, вместе с пациентами и самим Главврачом искали упавшие с неба рога Атиллы в парке больницы?! Каково?!

– Так я и уточняю: не Атиллы, а Лося-Быка!

– По-вашему это что-то меняет! Вы считаете меня за сумасшедшего? Меня же после всего этого бедлама лишат должности!

– Или… к нам в палату переведут…

– Ну, шутите, шутите! Меня уберут, а всю вашу компашку будет курировать какой-нибудь новый главврач с лосиными мозгами и при том ещё и конченный карьерист!

– С рогами…?

– Думаю, что после того, как вам всем откажут в выписке навсегда, вы уже посмеётесь вволю!

– Да, мы.

– Отставить пустые разговоры, Александр Сергеевич! Я принял твёрдое решение: с этого момента я буду участвовать на заседаниях вашего. Ордена!

– А.М. Лиги, доктор. А если коллектив будет против вашего присутствия…?

– Вот тогда-то, уважаемый профессор, Вы и объясните вашему «коллективу», что все его члены могут надолго позабыть о выписке и спокойно наслаждаться литературоведением и историософией в стенах нашего медстационара ещё несколько лет!

– Это шантаж?!

– Это предложение!

– Предложение, от которого.

– …«невозможно отказаться»! Думаю, что вы примете верное решение. В конце концов, ведь я это делаю ради Вашего спасения! Сколько Вам ещё до выписки, профессор?

– «Эх, как бы дожить бы до свадьбы-женитьбы и обнять.»

– Доживёте и до свадьбы, а там обнимайтесь с кем угодно и сколько угодно! Всё это я Вам гарантирую, но только в том случае, если вы все будете вести себя осмотрительнее!

Теперь, по поводу Ваших рогов.

– Рогов Лося Булана!

– Я предлагаю Вам следующее… Я прямо сейчас связываюсь с моими друзьями из Алтая, и охотники пересылают сюда в Москву прекрасные экземпляры рогов! Как вам этот вариант?

– Доктор, поймите же, рога должны быть… ло-си-ные, а не маральи!

– Хорошо, хорошо… поступим иначе, я сегодня же звоню на бывшую зообазу «Научфильма» в Петушки и сам лично привезу рога лося!

– Хладнокровное убийство сакрального животного? Снова кровь, доктор?

– Для вашей Лиги вам отыщут старые рога! И если надо, то прямо из краеведческого музея, поверьте!

– Ну, в принципе, если другой альтернативы нет, то такое решение возможно.

– Думайте теперь, где будем устанавливать мой подарок? Может быть, прямо над Вашей койкой, Александр Сергеевич? Как вы сами-то считаете?

– Наверное, над койкой – это будет выглядеть несколько эпатажно! Я ведь не Атилла и даже не Лось.

– Тогда… над дверями палаты, решено!

В этот момент в кабинет Главврача тихонько постучали.

– Мария, это Вы? Входите! – крикнул главврач.

– Это я, доктор – сказал Ваня и приоткрыл дверь кабинета.

– Ванюша, что Вы хотели мне сказать?

– Да, вот… это самое… беспокоимся – где Сергеевич! Ушёл пару часов назад, и нету! Везде обыскались, даже в женском туалете смотрели.

– Ну, что я мог позабыть в сестринском туалете, Иван?! Идите в палату, я скоро вернусь.

– В том случае, если мы с Вами всё же сумеем договориться, Александр Сергеевич, образно выражаясь. Ступайте в палату, Иван! Професс. Александр Сергеевич скоро подойдёт.

Ваня Бессонов кивнул, вышел и тихо притворил за собою дверь.

– Так, что в итоге, профессор? Мы с Вами договорились о наших дальнейших совместных действиях?

– Вот Вы, доктор, сказали, что готовы участвовать в нашей исследовательской работе? А если предположить, что… некоторые выводы нашего исследования Вас не устроят по каким-либо причинам? Как Вы поступите тогда?

– О чем таком Вы говорите? Выводы не устроят меня, как… главврача больницы?

– Нет, доктор! Как. Вас, – Льва Моисеевича Липкина Хайтовича?

– Я примерно догадываюсь о том, на что Вы намекаете и при том, – вполне конкретно! Ответственно заявляю Вам, что наш род Липкиных-Хайтовичей всегда умел крепко держать своё слово! Вы чего там… смеётесь?

– Случайно вспомнил сцену из одного культового фильма про то, как.

– Итак, будем считать, что мы договорились с Вами твёрдо! А сейчас, идите к себе в палату, Александр Сергеевич и попытайтесь подготовить Ваш «коллектив» соратников, чтобы исключить всяческие неожиданности!

– До свиданья, доктор. И всё же.

– Что ещё?

– Так, на всякий случай, когда будете выезжать из ворот больницы, посмотрите у забора в кустах. А вдруг рога там до сих пор лежат… в свёртке из шкуры…?

В начале недели наконец-то объявился Журналист. Как выяснилось, он несколько дней проболел, температурил и кашлял.

– Это тебя не лихоманка, а исторический стресс с ног свалил! – серьёзно заметил Егорша. – Нас, бывало, с профессором так тряхонёт – только держись! Верно, Сергеич?

Вот, покудова ты дома отлёживался, нас всех Сергеич примерно так же нахлобучил. Слыхал новость?

Александр Сергеевич посвятил немало удивлённого Журналиста в суть разговора с главврачом больницы. Георгий согласился с аргументацией профессора и был не против того, чтобы пригласить доктора Липкина на следующее заседание А.М. Лиги. После этого, Александр Сергеевич жестом подозвал всех подойти поближе и уже шёпотом добавил:

– Разумеется, коллеги, вы все прекрасно понимаете, что участие Льва Моисеевича по изучению отдельных моментов Истории – крайне нежелательно?

– Это, когда мы об Иване Грозном будем прениями заниматься, так что ли?

– Нет, Егор Алексеевич! Тут для нашего Главврача как раз полный карт бланш. Впрочем, как в случае обсуждения полётов Маргариты или удивительных свойствах волшебного крема Азазелло! Господин Журналист, а Вы понимаете, о чём это я сейчас…?

– Разумеется, Александр Сергеевич!

– Мы тут тоже не дурее Вашего, поняли! Это, наверное, для того, чтобы наш доктор «стресс» не схватил!

– Да, друзья, есть такие вещи, которые лучше не освещать во всех подробностях.

– «Трудно отыскать чёрную кошку в тёмной комнате, тем более, когда её там нет!» А в нашем случае получается… наоборот! Мы вынуждены назвать «кошкой» то явление, которое реально существует, но кошкой не является.

– Даже, если его никто и не видит, Жорка!

– Верно, коллеги, пусть некоторые не духоподъёмные факты Истории так и останутся в представлении многих, как нечто обыденное, понятное и… давно известное, как условная «чёрная кошка».

– Мудёр ты стал, Сергеич! Всё верно! А к писателю Афанасьичу нашего Главврача на пушечный выстрел не подпустим! Вано, бери стул и садись – веди протокол собрания у дверей! Коли доктор зайдёт в палату, ты громко так скажи, типа. «Маргарита, держите банку с кремом и намазывайте на хлеб толстым-толстым слоем!» Понял диспозицию?

– М-да, Егор Алексеевич, это довольно оригинальный способ отвадить доктора Липкина от участия в наших беседах. А вдруг… ему и это покажется интересным? Что вы думаете на этот счёт, господа коллеги?

– Александр Сергеевич, я думаю так: мы посадим нашего Ваню у дверей, рядом положим роман Михаила Афанасьевича, открытый на той странице, где.

– Там, где бабы без подштанников, Жорик! Ну, про… сеанс… магический! Вот смеху-то будет!

Журналист, немного подумав, полностью согласился с мнением Егорши.

– А что, придумано с юмором! Молодец, Егорша!

– Ваньша, открывай книжку Афанасьича и садись у дверей. Гляди, не усни! Ты закладку-то, закладку на том самом месте сделай, не забывай! Вот так…

Александр Сергеич молча наблюдал за приготовлениями коллег и, наконец, громко спросил Журналиста:

– Георгий, если Вы ещё не достаточно здоровы, то мы можем отложить наш предыдущий разговор на тему.

– Нет, профессор, я очень даже хорошо себя чувствую! Признаться, я ещё раз перечитал некоторые главы из наших книг и стенограмм, посвящённых тёмным пятнам средневековья, и о многом догадался.

– Ты смотри, какой… догадливый стал! А коли так, то садись и начинаем работать! Как говаривал Пушкин: «Время не ждёт»!

– Не путай с романом Джека Лондона «Унесённые ветром», литературовед!

– Чего?

– Проехали, Егорша! Александр Сергеевич, можно мне начать сегодняшний разговор?

– Конечно! Ведь с новыми силами намного легче приниматься за трудные дела, Георгий. Но прежде я зайду к доктору Липкину и объясню ему, что для большей умственно-эмоциональной продуктивности нашего научного сообщества, ему следует отключить прослушивающие устройства.

– Это «жучки» значит?

Александр Сергеевич вернулся в палату через пару минут и вместе с Ваней стал извлекать шпионскую гарнитуру из различных мест, включая койку профессора и прикроватную тумбочку Егорши.

– Ну, вот и всё… пожалуй! А теперь – за работу, коллеги! Ваш выход, господин Журналист!

Георгий достал из кармана какую-то домашнюю заготовку на листе бумаги и сказал:

– Дорогие друзья, мне вспомнились отрывки некоторых глав из наших сборников, где мы уже не раз задавались вопросом: в чём состоит суть такой острой заинтересованности Пилата в жизни и… смерти героя по имени Иешуа? Тогда мы смогли обнаружить для себя главную причину, на наш взгляд – это «бессмертие» за счёт гибели невинной Жертвы. Думаю, что в целом мы оказались правы. Но, что меня сильно поразило – так это тот факт, что при всей фантазии древнеримской моды, прокуратор Пилат никогда бы не позволил себе одеться в белый плащ с красной подкладкой! Это бы выходило за рамки устава и обычаев того времени!

– Молодец, Журналист, подготовился знатно! Говоришь ладно и без запятых – «обсоси гвоздок», как говорится!

– Егор Алексеевич, помолчите…

– Итак, продолжаем разговор! – Георгий взглянул на страницу своих заготовок и продолжил. – И вот тут мы должны очень внимательно прочитать диалог прокуратора и арестанта. Думается, что большинство читателей, если и обратило внимание на некоторые странные эпитеты, которые раздаёт Иешуа людям, то наверняка не уловило сути сказанного арестантом.

– Вы имеете в виду… фразу «добрые люди» из уст арестанта, господин Журналист?

– Разумеется, Александр Сергеевич! Некоторые критики, по этой самой причине, позволили себе довольно недвусмысленно высказаться о душевном состоянии героя романа Иешуа. В их представлении арестант – это некий «благой, незлобливый чудак-проповедник».

Надо напомнить всем нам, что на рубеже 12–13-х веков, в народе этих людей как раз и называли «бродячими проповедниками». Тех, кто считал, что все люди – «добрые».

– Это он о ком сейчас, Сергеевич?

– Думаю, что речь идёт о «богомилах», катарах. Сам термин «катар» как раз и означает «чистый, невинный».

– Ну, прямо, как… агнец божий!

– Абсолютно верно подмечено, Егорша! И не будем также забывать о том, что Пилат «поставил» всё именно на этого «чудака»! Но ведь, рассуждая в таком русле, мы странным образом перемещаемся на «литературной машине Времени» Михаила Булгакова совсем в другую эпоху!?

– Мне кажется, дорогой Георгий, что дни болезни и чтение исторической справочной литературы пошли Вам на пользу! Теперь Вы ощутили реальную связь между тем, кто носил бело-красные плащи с теми, кто называл себя и других «добрыми людьми»? Удивительные 12-й и 13-й века подарили нам слишком много загадок, друзья мои. Это и возникновение Ордена Тамплиеров в Париже, и расцвет так называемой «ереси» катаров на огромной территории – от Дунайской Булгарии и до Южной Франции. Скажите мне, Егор Алексеевич: почему Иешуа считал всех людей добрыми?

– Ну, ты спросил, Сергеич?!

– Судя по тому, как часто Булгаков упоминает в романе слова «добрые люди» устами героя, наш Иешуа, скорее всего, принадлежал к тем, кто исповедовал это самое раннее направление христианства! Катары полагали, что Вселенной правит Бог-Добро, а на Земле – всем заправляет Злой Бог, Дьявол… – учтиво добавил Георгий, и как прилежный ученик посмотрел на Профессора, ожидая одобрения.

– Прекрасное уточнение, Георгий! Надо отметить, что термин «добрые люди» у катаров означал и «добрые христиане»!

– Хорош смуту чинить, Сергеич! Ты про Первосвященника-то позапамятовал! По твоему выходит, что и он у тебя. «христианин»?!

– Егор Алексеевич, голубчик, спокойнее! Лучше подайте-ка мне ту картину с изображением юноши и… так называемого Жреца, кисти Ботичелли!

– На, держи, сектант! Вот смотри: в туфельках – это Юнош! А вот – Папа Римский!

– Кто, кто, Егорша?

– Да я уже и сам запутался! Жрец это. Высший, вроде как.

– Не мудрено и перепутать, если принять во внимание тот факт, что на Первосвященнике надета Папская тиара!

– Александр Сергеевич, а ведь, по сути, папа Римский и есть. Первосвященник!

– Вы правы, господин Журналист, терминология и само описание сути сюжетов картин Ренессанса слишком часто менялась за прошедшие столетия, включая и наши дни: жрец, священник, Первосвященник… и прочее. Егор Алексеевич, вот же перед Вашим носом, на другой картине, старинное изображение Чингисхана в старости! Рассмотрите внимательно! Разве Вы не замечаете того, что головной убор монгольского кагана практически не отличим от тиары Папы Римского или. Первосвященника?! А подножие тиары Первосвященника монгольской империи так же венчают равносторонние кресты – точно так же, как и у… Главы Ватикана. Взгляните на дату написания картины Ботичелли! Нет, я уверен, что действие сюжета картины происходит где-нибудь в Италии или во Франции.

– То-то и оно, на дворе – конец 15-го века! Уже приспела пора Америку ехать открывать, а вокруг этого Жреца – ну, ни одного ветхого иудея! Одни итальянцы, в натуре! Надо… надо было им, живописцам, историю-то хорошенько изучать у себя в венециях да в римах!

– И персонажи картин одеты абсолютно по моде времени написания произведения, профессор.

– Для справки, дорогой Егор Алексеевич, у меня возникают сильные сомнения в том, кем на самом деле являлся сей. «юнош» тогда, во времена росписи Сикстинской Капеллы! И ещё… взгляните на антураж, архитектуру и прочие детали картин! Ведь это типичные европейские… пейзажи, коллеги! Наверное, меня стала подводить память, но мне казалось, что я читал когда-то другое описание этого сюжета. И, простите великодушно, фреска Ботичелли всё-таки называется «Искушения Христа», а не «Юноша и Жрец»?! Кстати, хочу заметить, что в юном возрасте Иисус носил другое имя. Согласно апокрифам, разумеется.

– Да погоди ты, Сергеич! Память у него отшибло, понимаешь! Скачешь с одного на другое, перескакиваешь! Нагородишь тут сейчас «сорок бочек арестантов»! Мы сейчас вообще-то о чём толковали, помнишь ли?

– «Вообще-то», Егор Алексеевич, это всё затеяли Вы, неугомонный жрец! А я попытался Вам аргументированно возразить! Уж Вам-то, «знатоку» Ренессанса, стыдно не помнить, как менялись время от времени, названия многих легендарных полотен эпохи Возрождения! Ну, всё, достаточно препираться, и вспомните, пожалуйста, коллеги, как описал отношения между Первосвященником, Кесарем и Пилатом сам автор, Михаил Булгаков.

– У меня сложилось такое впечатление, Александр Сергеевич, что Первосвященник обладал огромным влиянием и пользовался прямой поддержкой самого Кесаря!

– И при этом ещё и доносы на Пилата строчил! Ох, не любили они друг друга!

– А вы не находите это странным: некая территория – протекторат или колония Рима, и Первосвященник этого края является общепризнанной влиятельной фигурой в духовном мире и даже в мире политики Рима? Вопрос: так кто же они на самом деле, – Пилат и Каифа?

– Один – интриган, другой – езуит! Хороша парочка! Скажу прямо: по всему ясно, что Пилат-езуит гнул свою линию: супротив священника и кесаря-царя. А в оконцовке, обхитрил и того и другого!

– Так, может быть, всё-таки, персонажем странного Пилата в романе была прикрыта некая новая нарождающаяся Сила, Георгий?

– Удивительно, Александр Сергеевич, как Михаил Булгаков сумел обнаружить связь этой «силы» с представителями «добрых, чистых» людей. А в итоге их всех ожидала похожая трагическая судьба: полное уничтожение Ордена и массовая резня катаров на всей территории Европы и не только…

– Разумеется, и тут не так всё просто! Да, Георгий, эти «силы» ушли с политической мировой сцены практически одновременно! Думаю, что теперь вы можете лучше понять, почему автор романа «Мастер и Маргарита» навсегда приговорил Жертву и Палача к вечному нескончаемому диалогу?

– Георгий, Егор и Профессор, с этого момента я слагаю с себя обязанности по ведению записи нашей беседы, простите.

– Ванюша, поэт ты наш дорогой, дыши ровно! Это ж мы в пылу, так сказать, философических прений! – и Егорша лихо подмигнул Александру Сергеевичу. – Что запишешь – то и ладно, Реинкарнант.

– Нет, друзья, мы не можем просто так, походя и всуе упоминать, святые для многих, сакральные понятия! Некрасиво это, простите.

* * *

В этом самом месте записи заседания прерываются. Ваньша-Реинкарнант отказался вести обсуждение тайн романа в таком русле и надолго удалился в уборную. Егор Алексеевич, не смотря на всю свою дерзость «правдореза», тоже усомнился в том, что прения сторон нуждаются в сохранении стенограммы. Александр Сергеевич, со своей стороны, предложил сократить детальное обсуждение данного вопроса и сразу перейти к теме «пожаров и огня» в романе «Мастер и Маргарита». Доклад поручили подготовить Профессору Сергеичу. Но и это ещё не всё…

Наивные пациенты напрасно поверили обещаниям главврача Липкина-Хайтовича, они были полностью уверены в том, что их никто не прослушивает. Им и в голову не могло прийти то, что пока они шумели, спорили и словесно рубились в своей весьма неоднозначной полемике, – главный врач больницы Лев Моисеевич Липкин-Хайтович сидел у себя в кабинете, слушал споры членов Лиги и… пил коньяк, пытаясь хоть как-то успокоить свою нервную систему. То, что услышал доктор, – было для него шоком! Но немного успокоившись, он постарался взять себя в руки и пригласил к себе старшую медсестру Марию. Бутылку импортного коньяка они допивали уже вместе.

– Лев Моисеевич, ну это же типичный казус в нашей профессии, вспомните: чего только мы с Вами не навидались в этих стенах, с какими пациентами не сталкивались! Сохранить нам, медперсоналу, своё стойкое душевное равновесие в этой ситуации – сложнейшая задача! Успокойтесь, прошу Вас!

– Мария, Вы поймите меня правильно! Я отдаю себе полный и ясный отчёт в том, что всё подслушанное мной за это время, – это абсолютнейший бред! Но… но, с другой стороны.

– Да чушь это со всех сторон, как не крутите, доктор!

– Может быть, всё может быть, Мария. Спасибо Вам за заботу, добрая женщина.