Текст книги "Архитектор Гармонии"

– Георгий, не торопите события! – неожиданно резко произнёс Профессор. – Я всё прекрасно помню, но предлагаю всем нам двигаться постепенно в данном вопросе, поступательно. Как я понимаю, на Вас произвели огромное впечатление иллюстрации известной редкой европейской Псалтири 14 века, я прав?

– Не гони лошадей поперёд… этой, как её? – …телеги, Жорик! Дай сообразить, не части! Это что же такое получается? Выходит так, что крестоносцы валили всех под одну гребёнку, – своих староверов, сирийцев, турков и… арабов?!

– Егорша, сиди и слушай профессора!

– Ну, почему же, Георгий? Я очень рад тому, что коллега задался таким вопросом! Ведь многие, практически большинство тех, кто занимается этой крестоносной эпохой, – они даже не заметили этого, противоречащего простой логике, факта.

– Вот, всё верно, Сергеич! И я ответственно заявляю: неспроста они всех мочили почём зря! И этих… мусульман османских, и даже своих «союзничков»!

– А что, друзья? Если начать детально разбираться со всем тем, что творили эти «флибустьеры» на завоёванных землях, то… – неожиданно поддержал друга Георгий.

– Что, Жоржик, кто прав в оконцовке оказался?

– Друзья, – Александр Сергеевич посмотрел на часы и решил до поры до времени не касаться этой очень непростой истории. – Коллеги, давайте вернёмся к этому разговору чуточку позднее. Со своей стороны, замечу, что воинственные «господа рыцари» многочисленных Орденов и Латинских государств, образовавшихся в Малой Азии, не гнушались предавать даже своих вчерашних союзников. А история падения Константинополя прямо подтверждает сомнения Егора Алексеевича.

– И всё же, почему они так поступали, Александр Сергеевич, объясните? – Ваня-поэт казался обескураженным таким поворотом событий в те далёкие времена. Ведь более всего в жизни он презирал предательство и двурушничество.

– Дорогой Ваня, я прекрасно понимаю причину Вашего возмущения такой низкой политикой Орденов, но… поверьте, что таков был приказ. Рима. Наивным и по-своему прямодушным и фанатичным союзникам всей этой глобальной атаки франков, германцев, монголов и латинян на Восток, даже не могло прийти в голову то, что под прикрытием пламенных лозунгов о защите истинной древней Веры, Западный Рим принял твёрдое решение круто изменить весь Мировой Порядок, включая саму… многовековую веру Ойкумены. Призывы Престола и жаркие мобилизационные речи западных проповедников послужили отличной ширмой для осуществления этих новых претенциозных планов Рима. До поры, разумеется! А мы с вами продолжим разговор о наших «героях»!

– Александр Сергеевич, мне кажется, что таким образом мы можем окончательно запутаться в именах и должностях этих мифических личностей. И тогда мы уже никак не определим исторические фигуры истинных прототипов героев романа «Мастер и Маргарита» Михаила Булгакова!

– Дорогой Журналист, я прошу и… даже требую в дальнейшем не проводить никаких аналогий с романом! Мы с вами просто не имеем права вторгаться в личные религиозные воззрения Автора! Мы заняты нашим собственным расследованием! Ну, разумеется, в том числе и с помощью того удивительного ключа к разгадке многих тайн Истории, который подарил нам Михаил Афанасьевич.

Хотя, мои дорогие, я вынужден честно признаться, что многие картины событий Прошлого я невольно рассматриваю через магическое стекло сцен романа Михаила Булгакова.

– И это Вам наверняка помогает в работе, профессор, не так ли? – спросил Ваня-поэт.

– Разумеется, Ванюша. Но порой такие ассоциации вызывают необходимость и дополнительных усилий, и более весомых аргументов! Такое путешествие по запутанным лабиринтам Истории требует от нас особых качеств…

– Вот, в самый раз! Требуется философская чуйка, Сергеич! – перешёл в контрнаступление «правдорез» Егор Алексеевич. – А тебе, Жорик, я скажу так! Ты, брат, сам не путай, – так и не запутаешься! Что, брат, «шестнадцатую клетку» не узрел в этом «кроксворде»?

– В «пятнашках», Философ!

– А клетка эта заклёпана наглухо; не сдвинуть её, как ни старайся! А кто всё это безобразие учудил, да с монголами договорился? – Верно, Папа Римский! Вот он, его Преосвященство, он и есть самый, что ни на есть Первосвященник всех и всея! Давай, Жорка, бей своими козырями!

Александр Сергеевич опустил очки к самому носу и с огромным удивлением посмотрел на разбушевавшегося «историка-правдоруба».

– Коллеги, а ведь наш Егор Алексеевич почти прав! Дело, видите ли в том… в том, что. Ну, как бы это получше сформулировать.

– Не тяни, Эзоп Сергеич! Изъясняй по существу вопроса, допустим, и без этих твоих… академических оговорок! – не утихал Егорша.

– Егор Алексеевич, – вполне спокойно ответствовал Профессор, – друзья! Кому подчинялись главы Западной и Восточной церкви, а также литературный персонаж, некий «иудейский первосвященник Храма», – вопрос, простите, довольно риторический…

– Коллеги, так ведь и я не спорю, – воодушевлённо произнёс Журналист и с интересом посмотрел на Александра Сергеевича. – Я очень внимательно прочитал те строки из Вашей статьи, касательно «Библии Мациевского», профессор!

Александр Сергеевич положительно оценил реплику Журналиста, но всё-таки был не вполне доволен, как протекает ход обсуждения такой важной исторической темы.

Расстроенный тем, что его статья, скорее всего, так и не внесла в итоге никакой ясности по теме крестовых походов, Профессор был вынужден потратить ещё не менее получаса на то, чтобы объяснить коллегам некоторые нюансы в понимании значения символов, терминов и названий, и их глубинного сакрального смысла.

– Ну, теперь-то, я надеюсь, вы понимаете, как создавались образы сакральных персонажей Истории, друзья мои? С нашей стороны было бы крайне наивно предполагать, что мы способны точно определить прототипы легендарных фигур далёкого прошлого. Ведь это, своего рода… слепки с событий, или даже… с рассказов о минувшем времени! И многие легендарные Герои получили известность… лишь благодаря высочайшему художественному и литературному гению их создателей.

– Вот, правильно! Не создавались они, а «лепились», Сергеич! И совсем даже не из какого-то там. «прошлого», – Егорша понемногу сложил в уме свои «два и два», и был готов для дальнейшего продолжения такой, весьма острой дискуссии.

Но всё же, Александр Сергеевич самостоятельным решением сменил вектор научного диспута, понимая, что его скрытые опасения становятся весьма обоснованными, и сказал, обращаясь к коллегам:

– Наверное, очень скоро, друзья, нам придётся поближе познакомиться с этим очень «странным персонажем», – так называемым «первосвященником» Храма, который и основали господа.

– Сергеич, не мути воду! Этот-то откуда возник?

– А этот «возник» в далёкой Палестине по делам высшей секретности, будучи в прямом подчинении у. Орденов и Патриарха нарождающейся Новой Церкви Запада. Сакральный высший статус «Первосвященника всех и всея», как Вы изволили выразиться, Егор Алексеевич, будет заслуженно обретён намного позднее. А мы с вами пытаемся внимательно рассмотреть все основные исторические этапы этого «становления», разве не так, коллеги?

Журналист что-то быстро записывал на полях статьи Профессора, а затем попросил слова.

– Александр Сергеевич, я долго пытался сформулировать свой вопрос…

– …«и буду зачитывать по бумажке, как на профкоме», так что ль, писатель? – попытался сострить Егорша.

– Увы, друзья. – Профессор согласно закивал головой и окинул взглядом умудрённого опытом учёного свою небольшую паству. – Но часто так и случается в нашей работе: внезапные тени догадок так мимолётны, что мы просто не в силах зафиксировать их нашим мозгом! Георгий, мы внимательно Вас слушаем!

– Коллеги, мы всё время упоминаем в разговоре каких-то «союзников»! Я очень внимательно прочитал статью Александра Сергеевича и вдруг понял, что мы не ответили на один из самых главных вопросов! А как могло так случиться, что европейское воинство, вторгшись в пределы огромного заморского султаната, смогло так прочно закрепиться на этом восточном плацдарме, да ещё и на такой большой исторический срок, на двести лет!? – Журналист посмотрел на друзей, ожидая от них понимания важности сказанных им слов. – Поймите, без надёжных союзников это просто невозможно было сделать! Значит условные «партнёры» Рыцарей Храма находились там же, на Востоке…?!

– Весьма верно подмечено, господин Журналист, – озабоченно произнёс Александр Сергеевич. И словно торопя, известные только лишь одному ему события, профессор обратился к своим гостям:

– Друзья мои, вы не будете возражать, если мы с Егором Алексеевичем ненадолго вас покинем, нам необходимо кое-что обсудить и понять, как нам дальше проводить сегодняшнее внеочередное собрание. Поверьте мне, что это не займёт много времени, – минут двадцать от силы! Нужно срочно проверить одну догадку, ведь мы не имеем права на ошибку в нашем очень важном расследовании. Егор Алексеевич, следуйте за мной! – Сказав это, Профессор повернулся к Журналисту и добавил, – И может быть, нам даже посчастливится найти верный ответ на Ваш вопрос, Георгий!

Никого из друзей уже давно не удивляла странная манера Профессора, – вот так внезапно скомкать беседу и озадачить всех присутствующих сменой повестки собрания коллектива.

– Что Вы собираетесь «проверять», Александр Сергеевич, я не понял? – удивился Журналист.

– Да так… – организационные вопросы, и только… – пробурчал Профессор, направляясь к дачному дому.

– Жорка, не верь ему! Сергеич опять что-то задумал! – Егорша как-то нарочито громко рассмеялся, явно привлекая внимание Георгия, но взгляд «правдоруба» был предельно серьёзным. Так, во всяком случае, показалось и Ване, и Журналисту.

Глава 2. Приключения в Королевстве рыцарей

Журналист и Ваня-поэт взглядом проводили, удаляющихся к веранде коллег; за прозрачной занавеской окон веранды было видно, как Александр Сергеевич и Егорша сели за стол напротив друг друга. Профессор, глядя прямо в глаза собеседнику, произносил какие-то фразы и, по-видимому, убеждал коллегу принять некое важное и необходимое решение. Это было очевидно по резким жестам Профессора, и читалось по выражению его лица.

Георгий машинально взглянул на стрелки циферблата своих японских наручных часов. Начал накрапывать мелкий дождик.

– Может, нам тоже пойти в дом, Ваня? – предложил Журналист, пряча разложенные на столе записи и упаковывая аппаратуру в большой чёрный кожаный кофр.

– Нет уж, пускай договорятся! Не будем им мешать, Жора.

И друзья, торопясь не промокнуть, перебрались на скамью под крышей большого ветхого сарая в углу участка.

– Ну, здесь сухо и ветра нет! Переждём.

А в это время на веранде дома в СНТ «Лунная Дорожка» происходил очень непростой разговор профессора и Егорши.

– Нет, шабаш, Сергеич! Не согласный я куда-то ехать по твоей прихоти! Это выходит так, что за твои…

– …за наши, Егор Алексеевич, наши взгляды на Историю и просто… за обще гуманные человеческие принципы, поймите же Вы, наконец!

– Короче, ни за какие «наши-ваши» идеи я идти под нож или хоть даже… на крест не напрашивался! Закончен бал, Сергеич! Глянь-ко: видишь, бригада мокнет под дождём! Зови в дом!

– Скажите мне, мой старый друг и надёжный товарищ, Егор Алексеевич: а если мы совершим этот полёт… вместе? Вы и я? Я призываю Вас принять незамедлительное решение, времени у нас почти не осталось; вернее, – его у нас просто… нет. Мы обязаны спасти не подозревающего о страшной трагедии монсеньора.

После того, как Александр Сергеевич произнёс имя и звание могущественного Господина, единственный глаз Егорши пополз на лоб, как показалось собеседнику; а второй стеклянный – внезапно закрылся наглухо под плотной завесой тяжёлых век. Во всяком случае, так описал это состояние своего коллеги сам профессор после возвращения из командировки.

Журналист и Ваня продолжали беседовать на скамейке под крышей сарая; дождь прекратился. Георгий взглянул на окна веранды, за которыми виднелись фигуры друзей. Журналисту на какой-то миг показалось, что Александр Сергеевич и Егор молча смотрят друг на друга, широко раскрытыми глазами; напряжённо и без малейшего движения.

– Полагаю, что они уже переговорили и скоро выйдут, – обратился Журналист к Ване и снова посмотрел на часы. – Я думал, что у них это, как всегда надолго, а тут – смотрите-ка и пяти минут не прошло!

Ваня тоже наблюдал за друзьями за окнами веранды и произнёс:

– Надеюсь, что пять минут – это всё же не Вечность.

* * *

Егорша стоял, укрывшись за колонной какого-то огромного дворца. От дичайшей жары и влажности он казался сам себе сумасшедшим, закупорившимся в костюм аквалангиста и стоящим под палящим солнцем на главной площади где-нибудь… в Египте или Алжире. Егор Алексеевич не раз видел эти жаркие африканские города в телепередаче «Клуб Путешественников». Синтетическая куртка и новенькие модные брюки не спасали положения, а скорее наоборот – усугубляли и без того кошмарное ощущение полнейшей безысходности. Но историк старался не падать духом, зная, что и сам Профессор должен был в скором времени появиться где-то неподалёку от Дворца.

– Ну, где же ты запропастился-то, профессура? – мысленно задавался вопросом путешественник-востоковед.

Шум в крытой колоннаде между двумя крыльями Дворца заставил Егора вжаться в мраморную твердь колонны. Своим единственным здоровым глазом бывший пациент мосгорбольницы и член клинической А.М. Лиги того же учреждения, Егор Алексеевич наблюдал за тем, как из мрачноватого тёмного чрева Дворца в колоннаду вышел довольно высокий человек в белом плаще с длинным мечом и изображением креста спереди на груди. В правой руке важный господин сжимал толстенную книгу, на обложке которой Егорша сумел рассмотреть странный восьмиконечный крест, чем-то напоминающий… орден.

– У них тут, наверное, библиотека, что ли? Ну, ни дать не взять, – наша московская Ленинка! Что за дела? – удивлялся наивный «путешественник во времени», правдорез Егорша. – Чудные они всё же люди, – эти африканцы! В такую духотень и вырядиться в такую одёжу?!

От внимания зоркого взгляда путешественника не ускользнула ни одна мелочь или деталь в облике заморского Господина с книгой. Первое, что удивило Егоршу, было то, что «африканец» очень смахивал на бывшего соседа по коммунальной квартире в районе Красной Пресни, – странноватого волосатика художника, члена Союза Художников республики. Немало удивил и знакомый вид креста на пухлой книге. «Звезда, а может… крест мусульманский? – неуверенно размышлял Егор Алексеевич. – Ну, точно, – орден! – сделал окончательное заключение специалист по истории Средних веков и известный в узких кругах психбольницы, знаток эпохи Ренессанса.

Первый испуг прошёл; окаменевшие вначале мышцы тела, вдруг снова потребовали движения. Егор слегка распрямил плечи и попробовал размять ноги. И тут, в этот самый момент он услышал шум от упавшей на мраморный пол своей курительной трубки с тяжёлым вересковым чубуком, опоясанным гравированным серебряным колечком!

– Чтоб тебе…! – то ли взмолился, то ли выругался бывший трубокур. – Ну, зачем я вечно таскаю её с собой?!

Егорша был прав в своём возмущении собственной беспечностью. Ведь курить он бросил сразу же после выписки из больницы, а трубку таскал так, «для форсу», и в память о тех счастливых днях, когда мог набить прекраснейшим табаком обуглившееся жерло престижного курительного прибора.

Дорогая деревянная кругляшка с изогнутым мундштуком продолжала подпрыгивать и перекатываться на полу, а затем, как непослушный лягушонок выскочила из тени колонны; немного пошумела и, наконец, успокоилась.

Незнакомец из «библиотеки» выронил книгу, и быстрым профессиональным движением выхватив меч, стал приближаться к колонне, и к укрывшемуся за ней трясущемуся от страха туристу в синтетической ветровке. Незнакомец что-то громко приказал, послышался топот ног, шум голосов. Егорше было уже всё равно, и он вышел из-за укрытия, предварительно вывернув карманы брюк и выставив вперёд пустые ладони рук.

– Здрастье, – промолвил пойманный врасплох член клинического исторического клуба больницы на Прудах.

Двое стражников подскочили к нему, завели руки за спину и пригнули голову вниз. Егорша чуть не взвыл, но ничем не выдал резкой обжигающей боли в суставах. Его подвели к человеку в белом плаще; книгочей с крестом на груди оказался лысоватым господином с вьющейся густой бородой и длинными волосами. Монах с мечом посмотрел Егору прямо в глаза своим жутким свирепым взглядом и что-то наказал своим помощникам; те отпустили Егоршу, но остались стоять рядом.

Монах приказал слугам поднять книгу с пола, затем обратился к незнакомцу на французском языке. Егор Алексеевич вначале оторопел от неожиданности, а затем, как учил Сергеич, включил внутренний дешифратор речи. А может быть, ему показалось, что включил…?

– Кто ты, и что тебе надо в моём дворце, чужеземец? – низким баритоном произнёс монах. – Ты… германец, свей? Отвечай!

– Их бин… историк-литературовед, турист, так сказать, – промямлил «историк».

– Понятно: ты германец, свей или сакалиба, который изучает науку Историю?

– Си-си, я-я, уес… натюрлих!

– Ну, в таком случае тебе отрубят голову за то, что ты тайком проник в мою резиденцию! Скажи, а может быть тебя подослал ко мне тайный соглядатай Папы, – этот твердокаменный фанатик своих бредовых идей, Священник Храма?

Разумеется, Егор Алексеевич уже ничего не понимал из того, о чём говорил суровый монах. Он с трепетом и надеждой ожидал лишь того момента, когда появится Александр Сергеевич. Свой волшебный талант понимать иностранную речь, а тем более, даже изъясняться на разных языках, Егорша так же утерял… вместе с трубкой. Так с горечью решил про себя он сам.

– Что, молчишь, шпион?! Думается мне, что пара ударов хлыстом подогреет твоё желание отвечать на вопросы Гроссмейстера!

«Ну, же Сергеич! Давай уже, прилетай скорее, а то ведь в натуре укокошат, черти!?» – почти вслух произнёс турист Егор Алексеевич и двуперстно перекрестился, как наставлял Каган Иван Четвёртый.

Сказать, что вельможный сановник был сильно удивлён тем, как перекрестился пленник, – это не сказать ничего. Бородатый священник с мечом сделал удивлённые глаза, затем покосился на помощников и приказал подать стул Егору.

– Посмотрим, незваный гость и подождём ещё немного времени. Скоро всё станет ясным, как Божий день. Принесите воды этому… месье! – крикнул он слугам.

– Ну-ну, мели Емеля, твоя неделя, – тихо ругался Егорша. – Лягушатник чёртов! Ну, ведь я всегда этим французам не верил ни капли! А тут, так вляпаться, эх мать честна!

Однако, он сидел смирно, тихо озираясь по сторонам и прислушиваясь к каждому звуку. Мужик с книжкой и мечом, – тоже что-то высматривал и приказал слугам не галдеть.

Ждать пришлось недолго! В скором времени все сидящие в колоннаде услышали какой-то хлопок, – как будто тяжёлый куль свалился со складской полки. Затем раздался крик «ой» и негромкое похныкивание. Все моментально бросились в сторону упавшего предмета. Первым, сверкая пятками, бежал Егорша; за ним поспевали охрана и слуги; замыкал это поспешное и суетливое действо сам Господин в белом плаще. Он ступал шаркающей кавалерийской походкой, не спеша и с достоинством настоящего высокородного дворянина…

Шлёпнувшийся куль оказался. Александром Сергеевичем.

– Ну, где тебя черти носили, профессор?! Меня тут уже десять раз успели бы в капусту порубать; смотри, какая сабелька у того монаха! – Егор Алексеевич помог профессору подняться и отряхнуть пыль с одежды. – Сергеич, ты с ним будь начеку, ты на глаза, на глаза его посмотри! Ух, варяжина!

– Ну, с прибытием, коллега! – Профессор при всех обнял Егоршу, вытер скупую слезу с глаз, приподняв очки ко лбу, и вместе с другом направился навстречу Французу.

То, что случилось далее до сих пор остаётся загадкой для правдоруба. Александр Сергеич и Монах галантно раскланялись, щедро поприветствовали друг друга по-французски, а затем…, затем Грозный Хозяин Дворца учтиво предложил профессору руку, и они проследовали в тень колоннады.

На Егоршу уже никто не обращал ни малейшего внимания. Прислуга бросилась врассыпную, и вскоре обильный стол с яствами, фруктами и напитками, сервированный золотой и серебряной посудой, стал временным пристанищем для жаждущих опасных приключений, бывших пациентов доктора-психиатра Липкина-Хайтовича.

Александр Сергеевич что-то объяснял Монаху, а Егорша только моргал глазами не в силах понять, о чём собственно они ведут речь. Наконец он не выдержал и с силой пнул под столом профессора, чтобы тот обратил внимание на компаньона по историческому путешествию. Александр Сергеевич извинился перед хозяином и наконец-то обратился к коллеге.

– В чём дело, милейший?

– Это ты своё «милейший» прибереги для лягушатника, понял!? И вообще, кто он, этот мусью?

– Этот месье, Егор Алексеевич, – он и есть наш монсеньёр Жак! Он же – Эмир Ильхана. А вдобавок ко всему этому, – лицо высшего духовного звания, – как в самом Риме, так и на Востоке! Персона, равная по статусу Мулле!

– Батюшки! Выходит, что нам этого Муллу спасать придётся?! Плюнь, Сергеич, не связывайся ты с ним! От греха – подальше, как говорится. И вот ещё… у меня тут такая проблема приключилась, понимаешь ли.

– Надеюсь, что это не от внезапного испуга, Егор Алексеевич? – и профессор рассмеялся.

– Ага, смейся! А я в натуре ничего не понимаю, – ни по-французски, ни по-немецки! Скоро и русский язык позабуду! Что-то вдруг переключилось в голове, как будто пробки перегорели. Чего делать-то теперь, сказывай!

Пока в тени колоннады происходила эта жаркая беседа, Профессор пытался изобразить на своём лице нечто наподобие светского безразличия к внешне «беспредметной» болтовне двух старых знакомых. Ведь Александр Сергеевич прекрасно оценил обстановку, и не смотря на радушный приём, чувствовал на себе пристальный взгляд Эмира.

Затем, как ни в чём не бывало, Профессор повернулся лицом к хозяину стола и о чём-то его попросил. Свирепый дядька кивнул, хлопнул в ладоши, и вскоре к столу подошёл огромный детина, – наверное, воин. Пока Егорша, выпучив глаза, смотрел на Профессора, воин снял с руки тяжеленную перчатку, похожую на хоккейную крагу; затем подошёл к Егорше сзади со спины и со всей силы треснул его рукавицей по подзатыльнику. Егорша на миг потерял сознание, а затем, очнувшись, вопросительно взглянул на Александра Сергеевича.

– А это чего со мной было, живо рассказывай!

– Всё это пустяки, коллега! Глядите на жизнь веселей! По-моему, вы только что вновь обрели диплом лучшего выпускника Института Иностранных Языков? Разве я не прав?

Егор Алексеевич с удивлением осмотрелся, тряхнул остатком волос на голове и внезапно услыхал… родную русскую речь из уст Монаха-лягушатника.

– О, мой удивительный друг, Александр Сергеевич! Я многое повидал за свою долгую жизнь на Востоке, но… чтобы вот так просто научить кого-либо понимать чужую речь…?! И всё-таки Вы. Вы – настоящий алхимик, Жрец! Сам Бог послал Вас мне в гости.

– Нет, монсеньор! Мой коллега – он не Жрец! Он – добрый человек! И все мы в палате – мы тоже добрые люди и… христиане! Просто… просто мы хотим Вам помочь, вот так! – не сдержался «выпускник Иняза».

Профессор и Гроссмейстер переглянулись и рассмеялись. Однако Александр Сергеевич был внутренне предельно собран и серьёзен, как никогда в жизни.

Егорша потянулся было к бутыли красного вина, но был резко остановлен ударом мыска туфли Профессора под столом. Гримаса неожиданности отразилась на лице «коллеги», и он вопросительно посмотрел на друга.

– Один-один! – весело ответствовал Александр Сергеевич.

В такой дружеской непринуждённой обстановке прошло не более часа. Настала пора поговорить серьёзно, и Монах жестом отозвал слуг. Охрана отошла от стола на двадцать шагов в сторону.

– Итак, я слушаю Вас, мой Ангел хранитель! – серьёзно без намёка на шутку произнёс Хозяин Дворца.

– Монсеньор Жак, я и мой коллега Егор Алексеевич, – мы граждане Северной Страны из 21-го века, из Будущего! Я вызвал Ваш Дух, и Вы любезно согласились встретиться с нами по нашей просьбе.

– Позвольте полюбопытствовать: из какого муниципалитета или коммуны вы прибыли, господа?

– Из Города-героя Москвы, Ваше… ство! – бодро отчеканил помощник Профессора.

– Где находится сей град? Киев – знаю, Казань – знаю, а Мошков – простите, не очень.

– Ну, как бы это Вам объяснить? – несколько засуетился Егорша под серьёзным немигающим взглядом господина Жака. – Это… в аккурат посерёдке между Киевом и Казанью! На реке… короче, – порт «Пяти Морей»! Верно ли сказываю, Ваше Профессорское? – неуверенно вопрошал Егор Алексеевич, обращаясь к коллеге.

– Прошу извинить нас за некоторую торопливость, Магистр, но дело не терпит отлагательств: Вы в опасности! И наш долг, как честных историков, предупредить Вас об этом! – настоятельно потребовал Александр Сергеевич.

Эмир-Мулла Жак очень внимательно отнёсся к косноязычному выступлению «историка» Егорши и Профессора; на его лице не промелькнула даже тень усмешки или иронии.

– Судя по тем обстоятельствам, которые подвигли вас и меня к этой встрече, у вас не может быть тайного умысла в том, чтобы склонить меня к бесчестному поступку, господа. А по сему, – продолжайте! И слава Отцу Небесному – Богу Добрых Духов!

– Итак, господин Жак, – Ваше Преосвященство, Иерусалим будет взят в ближайшие месяцы. Вам не отстоять города – и это бесспорный факт Истории, поверьте, прошу Вас!

– Я немного удивлён Вашими «фактами», Профессор! В моём подчинении сотня рыцарей Ордена и десять тысяч татарского войска! И Вы пытаетесь доказать мне, что с такими силами мне не удержать стены Иерусалима?!

– Исход предопределён уже самой Историей, уважаемый монсеньор Жак. Но мы, граждане Будущего, и члены А.М. Лиги психиатрической больницы… мы решились изменить ход исторических событий! Пусть даже в малой степени, но всё же.

– Понимая, что Прошлое неизменно, я всё же тайно надеюсь на то, что хотя бы истинные сведения об этом Прошлом оставят в покое! Но нет! Скорее всего, потомкам суждено узнать совсем другую историю событий этих дней! Наши партнёры по Восточному походу, как мне показалось, усердно трудятся именно над этим! И тут даже наше орденское братство бессильно.

Егорша, хоть и был в состоянии расслышать каждое слово Гроссмейстера, так ничего и не понял.

– Слышь, Сергеич, это он сейчас о ком? Кто Магистру палки в колёса суёт?

– Речь в данном случае об Ордене Приора.

Гроссмейстер Жак, услышав знакомый термин из уст гостя, несколько удивился и согласно закивал густой бородищей.

Информация о каком-то тайном давнем конфликте Орденов привлекла особое внимание Александра Сергеевича. Он достал из внутреннего кармана дачной ватной телогрейки увесистый блокнот и солидную шариковую ручку, подарок Журналиста.

– Уважаемый Магистр, Вы не будете возражать, если я сделаю пару заметок в своей тетради?

– Чай, для Истории стараемся, Ваше… ство?! – не преминул вставить своё «особое мнение» Егор Алексеевич.

Магистр-Мулла с большим интересом рассматривал блокнот с белыми разлинованными страницами и сверкающий самопишущий инструмент в руках Профессора.

– Прошу Вас рассказать потомкам о том, что стало причиной особой неприязни между Орденом Храмовников и Орденом Приора Сиона; буквально пару слов, если можно? – Александр Сергеевич намеренно не использовал арабо-сирийскую грамматику в названии Ордена.

Суровый Хозяин Дворца посуровел ещё больше, подыскивая нужные слова, а затем произнёс:

– Этой истории уже много лет, мои дорогие гости! Когда-нибудь, я уверен, но правда об истинных причинах конфликта между нашими Орденами обязательно всплывёт наружу!

– Вот, мы-то как раз и постараемся, батюшка! – горячо воскликнул Егорша, хоть толком и не понимал, о чём собственно идёт речь.

Мулла снисходительно оглядел помощника Профессора с головы до пят и продолжил.

– Если коротко говорить об этом, – а я не волен разглашать подробности этого дела, – то суть «неприязни» состоит в том, что пока наши воины проливали свою кровь на полях сражений…, наши партнёры из «смежной организации» были заняты совсем-совсем другим делом. Нечистоплотным, негуманным.

– Разрешите задать Вам последний вопрос?

– Спрашивайте, Ангел мой!

– Кто руководил, так сказать, «духовно-моральной», церковной частью большинства дел Храма в Иерусалиме? Орден Тамплиеров?

– Увы, нет! Как только мы овладели Эль-Кудсом, эти «вояки» принялись за какие-то свои… особые поручения по указке Рима. Изначально нас никто не поставил в известность о том, чем конкретно им придётся заняться в этих пределах. Позже, разумеется, всё стало понятным, но было уже слишком поздно! Впрочем, вы можете пообщаться и с ними, если это вас так интересует! – сказал Магистр, указывая в сторону величественного Золотого Купола, светящегося под лучами полуденного Светила. – Однако я почти уверен, что из уст этих «святош» вы не услышите и толики правды. Решать вам, господа…

– Монсеньор Жак! Мы договаривались о встрече только с Вами и больше ни с кем! – гордо произнёс Александр Сергеевич. – И вот ещё…, позвольте преподнести Вам памятный подарок о нашей встрече от лица всех добрых людей и добрых историков Будущего! – произнеся это, Профессор аккуратно вырвал пару листков с записями из блокнота и положил его на край стола рядом с Гроссмейстером. Шариковую ручку он так же бережно присовокупил к подарку.

Как показалось Егорше, Монсеньор был весьма обрадован подарком «иностранцев».

Затем Господин Жак слушал какие-то пламенные призывы Профессора, но стоял на своём. Звучали слова: мамлюки, Кипр, Париж и что-то ещё. Внезапно Александр Сергеевич как будто спохватился и спросил господина в белом плаще:

– Господин Жак, имею ли я право спросить Вас о том, кто был союзником Ордена тогда, 200 лет назад? И существуют ли таковые в настоящее время?

Магистр задумался и с явной неохотой, как показалось Егорше, произнёс:

– В своё время наши отряды были встречены с радушием теми, кто ожидал от нас защиты в Киликии, Триполи, Антиохии. Затем нас поддержал один могущественный восточный Орден, – Орден, ставший для нас впоследствии еженощным кошмаром! Эти «рыцари плаща и кинжала» не гнушаются ничем; они ненавидят нас, а мы – их! Всё это случилось незадолго до сдачи Иерусалима. Какое-то время мы вместе трудились над нашим… общим Проектом, а потом…, – господин Жак, как будто подыскивал нужные слова. – Так уж случилось, что в итоге мы всегда были вынуждены предавать наших союзников, кем бы они ни были! И разорвать этот порочный круг, увы, не в моих силах!

– Егор Алексеевич, дайте мне хоть что-нибудь, чтобы я мог записать слова господина Жака! – почти выкрикнул Профессор, глядя на своего коллегу.