Текст книги "Архитектор Гармонии"

– Сейчас, Лев Моисеевич, я вижу перед собой Вас! И прекратите, пожалуйста, Ваши шаманские манипуляции с этим куском стекла!

Доктор Липкин-Хайтович осёкся, отложил хрустальный шар в сторону и, серьёзно задумавшись, спросил по-простому:

– И всё же, куда исчезли те, кто сопровождал колонну людей? Неужели и они тоже…?

– Ну, что Вы, доктор! Те – с собаками и те, – которые с плакатами… они развернулись и пошли назад за новой партией. Такая у них… работа, товарищ психиатр. И вообще, что-то мне немного дурно, нехорошо. Я, наверное, пойду в палату, доктор?

– Александр Сергеевич, буквально ещё пять минут, и старшая медсестра Мария проводит Вас! Я вот о чём подумал, пока слушал Ваш… «сон».

– О чём же, Лев Моисеевич? Неужели о том, что уже пришла пора подписывать акт о моей выписке?

– Я обязательно решу этот вопрос в ближайшее время!

И не смотрите на меня так! Я постараюсь сделать всё от меня зависящее, чтобы… ну, Вы меня понимаете, конечно!

– Так о чём Вы хотели сказать, доктор?

– Вы наверняка помните фильм пятидесятых годов «Верные друзья», не так ли, Александр Сергеевич?

– Помню и что?!

– Табун лошадей в приволжских степях, бросается вслед за вожаком прямо в сторону пропасти, объятый ужасом от степного пожара.

– Снято великолепно! Достойные кадры!

– Но главное не в картинке, мой друг! А в том, что одна единственная женщина, то ли ветврач, то ли… животновод…

– Это не важно! Что по сути, доктор?

– Верхом на резвом скакуне она бросается наперерез табуну, и рискуя собственной жизнью, увлекает обезумевших животных за собой, – спасает их от неминуемый гибели.

– То есть, сама становится… вожаком табуна, лидером?

– Ну, да… если коротко сказать.

– Эх, мой дорогой доктор! Люди – это не табун лошадей! Согласитесь, что разница огромна. Уж Вам-то, психиатру и Главврачу, это должно быть достаточно ясно?

– Увы, мой друг.

Гость уже было направился в сторону дверей кабинета, но остановился, задумался и посмотрел в глаза главврачу.

– Вы хотели меня о чём-то спросить, Александр Сергеевич?

– Скажите, Доктор, а как продвигаются поиски рогов Священного Лося? Ведь Вы обещали, Лев Моисеевич!

– Лося…? Ах, разумеется, – рога Атиллы!

– Не Атиллы, а именно – Лося-Булана!

– Конечно же, я не забыл, уважаемый Историк! – Доктор рассмеялся, довольный тем, что смутил пациента. – Ищем, Александр Сергеевич! Разумеется, ищем повсюду! И у меня даже рождается некоторая уверенность в том, что поиски будут удачными!

– Странно, но я почему-то Вам верю, доктор.

– Если я что-то обещаю, милейший коллега, то стараюсь выполнить обещанное, чего бы то ни стоило! Слово Липкина-Хайтовича!

– Ну, в таком случае, позвольте откланяться! А если вдруг у Вас снова появится желание провести со мной сеансы гипноза, то не стесняйтесь, Лев Моисеевич. Я с удовольствием приму участие в этих Ваших психоаналитических опытах! До скорых встреч, Коллега! И не стирайте записи! Вдруг они ещё пригодятся…?

(из архива Главврача больницы Липкина-Хайтовича)

Эпилог

Omnia transeunt et id qouque…

Etiam transeat

Всё проходит… пройдёт и это.

(Экклезиаст)

– Ванюша! – Александр Сергеевич обратился к Ване, сидевшему сзади него на скамье. – Куда Вы там всё время смотрите? Неужели Вам совсем не интересно, как мы собираемся разместить в печати некоторые записи стенограмм наших заседаний Лиги?

Иван очнулся от своих странных видений и сказал:

– Ну, что Вы, профессор, я слушаю вас очень внимательно!

– Значит, Вы – не против того, чтобы закончить последнюю главу именно этой фразой?

Какой именно фразой коллеги решили закончить публикацию новых глав, Ваня себе даже не представлял. Но, рассудив разумно, кивнул головой, давая понять профессору, что полностью согласен с решением коллектива.

Журналист закончил делать записи в тетради и гордо заявил, что план публикации готов полностью.

– Ну, кажется и всё, друзья! А теперь, уважаемый Александр Сергеевич, я бы хотел спросить Вас кое о чём…

– Конечно, спрашивайте, Георгий!

– Скажите, профессор, а не могли бы Вы показать мне тот самый Орден?

– Орден Золотого Гребня, господин Журналист?

– Да, Александр Сергеевич! Извините великодушно, но… я всё время активно участвую вместе с вами в подготовке литературного материала, публикую статьи, по мере возможности. Расшифровываю и привожу в порядок записи заседаний Лиги, а самого Ордена… так ни разу и не видел?! Прошу понять меня верно, коллеги.

– Сергеич, ты что? Так и не врубился в то, что Жорик нам не верит? Что, Журналист, по себе меришь?

– Я, между прочим, Егорша, никогда и ни в чём не солгал нашему дружному коллективу! – гордо ответствовал Журналист.

– Значитца, на медаль хочешь взглянуть? Ну, давай попробую организовать! Хоть и трудновато придётся! – Егор Алексеевич повернулся к профессору Сергеичу. – Профессор, Петушок-Золотой Гребешок сейчас с тобой, или на даче?

– Он… он на мне, Егор Алексеевич! Но, как вы себе это представляете? Я что, должен снять рубаху и майку?! И где? В центре Москвы, да ещё в таком сакральном и дорогом для меня месте? Отступитесь!

– Отступитесь?! Ну, ладно… ладно! Как перед Царём Иваном поклоны бить, так – это Егорша. Я, как Иван-дурак.

– Как Егор-дуболом! – весело загоготал Журналист.

– …как какой-нибудь там. Емеля или кто другой… на блюдечке с голубой каёмкой и Орден привёз и все царские записки в целости, заметьте, и в сохранности! А ты, Жоржик, не хихикал бы! Ведь это ты у нас на орденок взглянуть пожелал?

– Ну, ну… вы меня оба сейчас разыгрываете! Устроили спектакль и якобы… ссоритесь. Я не в обиде! Я так и знал, что всё это – ваши фантазии и выдумки! Я, как писатель, прекрасно понимаю, что без мистических ноток литературное произведение сильно проигрывает. Не трудитесь продолжать театральную сцену, прошу вас!

Ваньша-поэт резко поднялся со скамьи, подошёл к Журналисту и горячо произнёс:

– Жора, они не врут! Я сам видел этот орден вот так же ясно, как вижу сейчас тебя!

– Ну, так, где же он? Куда вдруг исчез, или быть может до сих пор лежит под матрасом в больничной палате?

– Ты, видать, Жорик, стихов-то Ванюшиных не читаешь! Коли читал бы, так знал про орден тот.

Понимая, что Журналист не верит ни единому слову друзей, Александр Сергеевич громко сказал:

– Георгий, Вы действительно желаете увидеть Орден Золотого Гребня?

– Очень, очень желал бы, дорогой профе. – Журналист даже не успел произнести свою фразу до конца, как услышал в ответ:

– Ну, так глядите! – и с этими словами Александр Сергеевич рванул куртку вместе с рубахой и майкой вверх. – Вот он!

Проходившая мимо парочка молодых людей испуганно посмотрела на странную группу, толпящуюся вокруг оголённого торса пожилого мужчины. Потом девушка хихикнула, и молодёжь продолжила свой путь.

– Подойдите ближе, ведь люди же смотрят! – приказал Профессор.

Журналист присел на корточки перед Александром Сергеевичем и, держа орден левой рукой, пытался рассмотреть детали литья.

– Вот это да, друзья! Значит… всё-всё – правда?! Так вот ты каков, Золотой Гребешок?! – Затем он попросил Ваню и Егоршу не загораживать солнечного света. – Детали до того мелкие, что я не могу разглядеть их! Вот это, – что это за бусинки вокруг сердца? Ведь тут изображено сердце, Александр Сергеевич? А сверху, что там? Неужели ключи?

– Это не бусинки! Это души людей! Разглядывайте побыстрее, Георгий! Я не могу сидеть тут в голом виде, – перед людьми неудобно, ей богу.

Журналист, казалось, не слышал слов профессора и продолжал что-то говорить.

– Бусинки… а снизу – алмаз? Кобра и биллиардные шары… баран, а может… козёл? Господи!

– Козёл это, Жорик! Козёл и Змея! А в серединке. Сердце – Мировая Душа всего живого! Верно сказываю, Ваше академическое и алхимическое Высочество Сергеич?

– Ну, достаточно! Руки затекли! – Александр Сергеевич встал со скамьи и принялся поправлять на себе одежду. – Предлагаю всем собраться у меня на даче, – вот там всё и рассмотрим и обсудим!

– Стой-ка, мудрец ты наш, а ну – давай, показывай золотую монету гуннского фюрера Атиллы! Она тоже с тобой, казначей?

– Уважаемые коллеги… я, к сожалению, не могу.

– Вот! Я так и знал! Что, пропил? Продал, Сергеич? Говори правду! Как говаривал в твоём случае приговорённый к казни? – Правду, мол, говорить «легко и приятно»!? Скажешь правду, – может, и скостим тебе срок и облегчим наказание! – Егорша засмеялся. – Ты нам не пару бутылок коньяка выставишь, а целый ящик! Верно, что ль, говорю, Жоржик-журналист? Ладно, не тушуйся, профессор! «Не бойтесь ошибаться», как говаривал в старости один, разорившийся в пух и прах, банкир! Где монета, сказывай!

– Друзья, коллеги… я подарил золотую марку царя Атиллы Льву Моисеевичу.

– Липкину-Хайтовичу?! И нам ни слова? Не посоветовался с коллегами по цеху, как говорится? Ты в своём ли уме, Профессор? Та монета кучу денег стоит! Ой, мама родная! – Тут Егорша обхватил голову двумя руками и вздыбил пальцами вверх остатки волос на обозначившейся лысине. – Нет, не понимаю! Ему-то, Моисеичу – за что, за какие такие подвиги, мудрец ты наш?

Журналист и Ваня-поэт замахали на Егоршу руками.

– Дай же, наконец, профессору сказать это «последнее слово», Егорша!

Профессор, немного подумав, стал рассказывать.

– Вы, наверное, помните, как я ходил ко Льву Моисеевичу и просил его начать поиски рогов Булана-Лося? Так вот, друзья, рога Атиллы, то есть. Святого Быка нашлись!

– Вот так раз! Это когда же произошло?

– Через неделю после Вашей выписки, Егор Алексеевич!

– А Вано, где он-то был?

– Ванюша в это время очень неважно себя чувствовал, и его определили на время в другую палату.

– Ну, и?!

– Главврач организовал серьёзные поиски артефактов, и в итоге они были найдены в подсобке у Ильдара сторожа.

– Это он чё, Ильдарчик-то наш, себе хотел исторический предмет присвоить?

– Что Вы! Он даже не догадывался о них! Рога были укрыты кучей хлама и какой-то ветошью. Наверное, это смог сделать только один человек.

– Точно, Сергеич! Это Кадус, – проводник, ясен пень! А сапожки скороходы, что с ними?

– По-видимому, чуть позже, Кадус положил туда же и сапоги. Все памятники истории в настоящий момент находятся у меня на участке под охраной супруги! – гордо отчитался перед коллегами Профессор.

– Так… так… а монету, – марку эту, зачем главврачу отдал?

– Как выяснилось, Лев Моисеевич, страстно увлечён нумизматикой…

– Ага! Любит коллекционировать современные денежные знаки?! Знаем мы таковских-то!

– Не смейтесь, Егор Алексеевич! Он ничего не знал о той монете, которую Вы положили мне на тумбочку под утро! Я это сделал сам, от лица, так сказать… всего коллектива А.М. Лиги в благодарность за то, что наша деятельность не была предана огласке! А главное всё же – за Рога Лося!

– Ох, Сергеич, наивная ты головушка! Обдурил он тебя с рогами теми, как пить дать! Откуда тебе знать, где он их надыбал!? Я-то свою метку на них никогда не забуду!

– Догадываюсь даже, как выглядит эта Ваша «метка», коллега! Уж, не о том ли небольшом сколе на правом роге идёт речь?

– Точно, роговед Сергеич! О нём самом! Это… когда я на крыло выбирался для десантирования – тогда видать и зацепил дверцей люка. Ладно, успокоил. Ну, а в оконцовке, куда рога-то пришпилил, охотник? Небось, над кроватью повесил? – Егорша весело подмигнул друзьям.

Журналист, уже абсолютно ничего не понимая из разговора Профессора и Егорши, недоумённо переводил взгляд то на одного, то на другого.

– Жорик, что это у тебя с глазами-то происходит, не пойму! Они у тебя, как у кошки на часах-ходиках: туда-сюда, тик-так.

Александр Сергеевич с серьёзным видом, не обращая внимания ни на иронию Егорши, ни на оторопевшего от изумления Журналиста, ответил:

– Зачем же над кроватью, Егор Алексеевич?! Они висят перед лестницей и висят крепко!

– А волшебные сапоги можно поносить, Сергеич?

– Я твёрдо убеждён в том, что вскоре они пригодятся для выполнения нашей дальнейшей миссии, коллега. Ну, вот, пожалуй, и всё.

– Давайте-ка по домам разбегаться, братцы! Хотя, стоп пивная – дай зайду! Сергеич, ты так и будешь этот Гребень на себе носить или как? А поделиться с бригадой?

– Друзья мои, предлагаю каждый год в День Усекновения Честной.

– Хорош тебе тоску-то нагонять, мистификатор! Сделаем так: будем передавать Орден друг дружке в день… в день…

– В День Рождения, друзья!

– Вот это по-нашему, Вано! У тебя, когда днюха?

– В декабре, в начале.

– Вот готовься и мой шею почаще, чтобы цепочку не запачкать! И ещё тебе наказ такой будет: ногтём Орден не ковырять, гвоздиком не царапать! Понял приказ старшего по палате?

– Так точно, Егор! Будет исполнено.

– Ну, кажется, всё сказано, распоряжения отданы! Айда по домам! Как сказал Фон Атилла: дранг нах хаус!

Журналист, Профессор и Егор Алексеевич поднялись и двинулись по дорожке парка на выход. Ваньша немного замешкался и наклонился, чтобы зашнуровать кроссовки. В этот момент он заметил, как человек, стоявший у дерева, направился в сторону аллеи.

– Я здесь, дорогая! – негромко позвал он кого-то. – Выходи и ничего бойся!

Со скамейки, на которой только что сидели друзья, соскользнула лёгкая тень. Ваня, не подавая вида и продолжая возиться со шнурками, сумел рассмотреть в этой тени женщину. Красивая и статная, она устремилась навстречу мужчине в осеннем пальто. Мужчина и женщина обнялись. Затем, женщина взяла спутника под руку, и склонила голову на его плечо. «Удивительно, – подумал Ваня-поэт. – Их никто не видит, кроме меня?! Ни люди, сидящие на скамейках, ни дети, играющие на дорожке парка, – ни одна живая душа?!

И тут произошло удивительное. Думая, что странная пара уже достаточно удалилась, Ваня повернул голову в их сторону и понял, что поторопился.

Мужчина и женщина стояли и смотрели прямо на Поэта! Затем, мужчина что-то сказал спутнице. Она засмеялась, а потом они стали удаляться и через секунду или две, превратившись в небольшое прозрачное облачко, исчезли из виду. Ваня стоял на аллее и не мог сделать ни единого шага.

– Ну, ты идёшь с нами, Вано? Чего отстал?

Ваня, так и не успев завязать левый ботинок, поторопился вслед за коллегами. Уже догнав друзей, он продолжал что-то бормотать себе под нос.

– Ванюша, что Вы там сказали? – спросил Профессор Сергеич.

– Нет, Александр Сергеевич, это не я, это он… Он сказал Ей – «Сво-бо-ден!»

– Ну-ну, коллега, давайте поторопимся! Надеюсь, у нас ещё будет время обсудить и это место в романе. Странно, но почему эти слова пришли к Вам в голову именно сейчас?

Профессор с интересом посмотрел на Ивана, и вскоре вся бравая четвёрка друзей покинула территорию парка на Прудах.

Часть 2. Спасти Магистра

Обращение к Читателю

Незадолго до издания Сборника профессор Александр Сергеевич неожиданно увлёкся доказательством своего нового видения некоторых ключевых событий «старины глубокой». Эта версия, настолько неожиданная и даже эпатажная, – способна полностью перевернуть все представления современников о том, что и каким образом происходило в Крестоносную эпоху. Профессор не отважился прямо назвать имена и статус легендарных персонажей даже Егору Алексеевичу и Ване-поэту.

А ещё… Александр Сергеевич наотрез отказался включить эти записи в почти готовый Сборник, опасаясь скомпрометировать имя нашего Великого Писателя Михаила Булгакова даже нечаянной мельчайшей ошибкой, случайно закравшейся в логическую схему собственной аргументации.

«Когда-нибудь, я надеюсь, коллега, сама Жизнь прольёт яркий свет на все тёмные стороны Истории человечества, подтвердив тем самым выводы нашей клинической А.М. Лиги! А до той поры все эти записи будут выглядеть для читателей, скорее, как яркий бред пациентов, увлечённых своими маниакальными идеями».

В конце концов, с большим трудом, Профессор всё же согласился опубликовать часть стенограмм в новом Сборнике.

Неужели тревожные опасения Историка будут и в самом деле оправданы…?

Текст к печати подготовил Журналист Егор Убаров.

Пролог

«Король и его свита весело наблюдали за огромной толпой народа, собравшейся перед дворцом. Люди кричали здравицы Королю и его министрам, Королеве и наследникам. Сгорбленный шут, любимчик Короля, внезапно бросился в ноги хозяину и дурашливым голосом, давясь от смеха и указывая пальцем на граждан, пропел:

– Смотрите, Ваше Величество, а народ-то на самом деле… голый!

Король вначале ничего не понял, а потом, когда до него дошёл смысл слов арлекина, рассмеялся так громко, что это царственное веселье подняло бурю ликования в толпе подданных! И вся площадь громко грянула:

– Да здравствует Король! Ур-ра-а!»

* * *

– Что ж, Ванюша, Ваша ирония во многом оправдана самим ходом Истории. Иногда истина представляется мне огранённым алмазом. И задача исследователя – попытаться повернуть этот магический инструмент или калейдоскоп таким образом, чтобы отразить лишь одной единственный гранью луч.

– Солнца, Сергеич?

– Я бы скорее назвал это… лучом Истины, друзья мои. Ведь ослепительным волшебным пламенем вспыхнет всего одна грань алмаза, – одна из всех пятидесяти семи возможных!

– Короче, братцы! Выходит так, что Сергеич может нам выдать «на гора» все 57 вариантов по любому факту Истории. А наша задача, как историков-первооткрывателей: сиди и крути этот… кубик с рубиком и ищи заветную грань? А как полыхнёт синим пламенем – значит, всё… баста! И вот она перед нами, во весь рост, правда-истина! Всё верно, алхимик?

– Немного сумбурно, Егор Алексеевич, но по сути – точнее и не скажешь.

(«Занимательная История», записки Вани-поэта)

Глава 1. Секретное собрание в СНТ «Лунная дорожка»

Однажды осенью Александр Сергеевич позвонил Журналисту и попросил его собрать членов Лиги у себя на даче. Егорша вначале долго отнекивался, Ваня поэт тоже не выказал особого энтузиазма по этому поводу. Однако, в означенный день все четверо собрались вместе на участке профессора в старом подмосковном СНТ «Лунная дорожка». Отважные историки и клинические литературоведы были на самом деле очень воодушевлены этим событием; они находились в предчувствии новых творческих задач. И радушный хозяин дачи, Александр Сергеевич с готовностью и надеждой предоставил им такой шанс.

– Друзья мои, прежде чем я перейду к чему-то очень важному, я попрошу вас ознакомиться вот с этими записями. – И профессор раздал каждому отпечатанные страницы своей статьи о Первом Царе-предводителе древнего народа.

– Сергеич, а может… ну его к чертям собачьим, надоело уже! Ты давай-ко сам своими словами расскажи и покороче!

– Ну, уж нет друзья мои! Читайте внимательно и особенно всё то, что касается так называемой «Библии Мациевского»! А я приготовлю нам что-нибудь поесть!

– А к шашлыку, допустим, всегда полагается… коньяк, Сергеич!

– Егорша, успокойся! Никакого тебе алкоголя! Или может ты уже забыл, как клялся и божился перед Львом Моисеевичем, что «больше ни-ни», ни капли спиртного?

– Не шуми, Журналист! Помню я всё! Это я так, – для аппетиту сказал.

– А для «аппетиту», коллеги, моя супруга приготовила нам великолепный яблочный компот, который в данный момент остужается в холодильнике!

– Слышь-ко, Профессор, а не озябнем мы тут после твоего холодильного компота? Чай, не май месяц на дворе! – и Егор Алексеевич созерцательным взглядом, полным философского понимания природы вещей в Мире, посмотрел на осенний сад профессора; на огромные старые яблони с пожелтевшей листвой, на обрезанные садовыми ножницами жалкие остовы кустов ириса и лилий.

Осень наступила как всегда неожиданно, внезапно.

Профессор принялся помахивать топориком, аккуратно расщепляя берёзовые поленья на одинаковые по размеру деревянные брусочки.

– Сергеич! Ты бы поаккуратней с режущим и колющим инструментом, не промахнись!

– Егор Алексеевич, не отвлекайтесь и читайте внимательно! Нас всех впереди ждёт грандиозное открытие, поверьте мне!

На середине текста Георгий журналист хотел было о чём-то спросить Александра Сергеевича, но затем передумал и продолжил чтение. А Ваньша-поэт как-то странно посматривал, – то на занятого приготовлением мяса профессора, – то на строки о легендарных персонажах прошлого. Наконец друзья почти одновременно закончили знакомиться с записями профессора и вожделенно устремили взоры на мангал.

– Сейчас, уже недолго! – ответствовал всё понимающий хозяин дачи. – Потерпите ещё пару минут! А может, мы приступим к обсуждению статьи сейчас, натощак? Как Вы считаете, Егор Алексеевич?

– Удивил – так удивил, повар ты наш! Кто же работает на голодный желудок?! Философическая мысль требует топлива, без него… извилина, так сказать, не рождает исторически верной картины дней минувших. Как-то так получается, допустим.

– Ну, в таком случае, прошу всех к столу! Ведь сегодня наша работа потребует от нас, коллеги, огромных затрат энергии! Это я вам обещаю твёрдо!

* * *

– Профессор, меня немного смущает вот этот отрывок из Ваших записей. – Ваня-реинкарнант, не дожидаясь реакции коллег на своё замечание, с гримасой удивления на лице принялся зачитывать вслух абзац из статьи Профессора. – «Выяснилось, что в подземельях храма Соломона спрятаны клад с ковчегом Завета Господня и многочисленные золотые слитки. Последний из известных Великих магистров Приората Сиона, рассказал, что Приорат обладает сокровищами иерусалимского храма. Он не сказал, какова природа этого сокровища – драгоценности или некие документы; или, как предположил Дэн Браун, карта, на которой указано то место, где хранится Святой Грааль». Что всё это означает, друзья? Неужели мы теперь займёмся поисками «сокровищ» Ордена?! Как вы себе это представляете!

Профессор растерянно оглядел творческий коллектив «А.М. Лиги», но затем сам отыскал это место в статье и уже серьёзно произнёс:

– Ванюша, ну прочитайте же весь отрывок до конца! Неужели Вы не почувствовали оттенка моей явной иронии по отношению ко всему тому, о чём говорится в тексте иностранной статьи?! Ведь это была цитата из статьи в зарубежном научном журнале, которую мы и хотели обсудить на нашем собрании! – Александр Сергеевич покачал головой и достал сигарету из пачки, намереваясь закурить. Но затем передумал и спрятал пачку в карман дачной ватной телогрейки. – Уж если даже эти «знатоки» Истории ответственно утверждают, что Великий Магистр Ордена Жак де Моле не мог принимать личного участия в штурме Иерусалима тогда, в конце 13-го века!? Авторы «сенсационного» материала откровенно посмеиваются над восточными летописцами, упрекая их в том, что они безграмотно переводили суть терминов, путали «моле» с «муллой» и так далее. Этим невеждам даже не пришло в голову, что…

Журналист верно понял мысль Профессора и продолжил:

– Александр Сергеевич! Как удивительно: но, речь и в самом деле может идти об одной и той же личности! А вот авторы той статьи, о которой Вы говорите, даже иронизирует по этому поводу. По их мнению, Магистр Ордена Крестоносцев никак не мог быть, одновременно с этим, ещё и. «монгольским полководцем».

Профессора явно обрадовала догадка Георгия, и он торопливо уточнил:

– Вот именно, коллеги: заместителем или «вторым лицом» в военной иерархии после. Хана! Не стоит забывать о том, чьи силы в основном были брошены на штурм Города тогда, в последний год уходящего тринадцатого века с целью вновь овладеть Иерусалимом и вернуть его под контроль Рима. Нелишне вспомнить и о том, кто был «могущественным» патроном Запада в ту эпоху!

– Да, Сергеич, задал ты нам задачку! Вроде, как всё сходится: «смотрящий» за вверенным ему участком, «святой гонитель с мечом да Святым Писанием»; да к тому же ещё и лысоватый! – Егорша даже не заметил, как при слове «лысоватый» запустил загорелую пятерню в остатки жидкой растительности на своей голове. – Ну, ладно! А к чему всё это? Мало что ли там храмовнички нахимичили на Востоке? Ты ради этого нас и позвал?

Профессор, казалось, не слышал слов Егорши и продолжил:

– Итак, владения Рума, он же Восточный Рим; а власть над ним в это время находится в руках…?

– Кесаря, Сергеич!

– Прекрасно, коллега! А кесарем-владыкой этих территорий в те приснопамятные времена являлся предводитель новой огромной нации Великой Восточной Империи, которая подчинила себе практически всю Ойкумену от Атлантики и до Тихого Океана! Вам прекрасно известно из школьных учебников, где находилась священная Ставка самого Хана. А вот статус Представителя Хана на местах в переводе с оригинала звучал бы в наши дни примерно, как… как…

– Ну, ты даёшь, Сергеич! Опился компота и в памяти ослаб?! Завари кофейку и соберись с мыслями, помогает!

Затем Александр Сергеевич, как казалось ему самому, довольно нудно и долго силился объяснить коллективу иерархию управления Восточным Римом, включая Палестинские территории: Каганы и Халифы, Главы Восточных и Западных Церквей, ильханы-чингизиды и командующие объединёнными войсками франков и монголов.

– А что касается «управляющего делами» или наместника ильхана и даже командующего на новых территориях, то в этом случае уместно употребить хорошо известный даже в наше время термин «ясаул», а в некоторых случаях тюрко-арабский – «эмир»… и даже «мулла».

– Всё, хорош, Сергеич! А то запутаешь вконец своими долями после запятой! Короче, математик?!

– А вот ответьте мне, коллеги на вопрос: как мы называем должность «городского головы» эпохи самодержавия сегодня, в наше время? Или, скажем. «Первого секретаря Обкома» советских времён?

– Не крути, Ильхан Сергеич! И вообще, что вы тут конспирологию-то опять разводите? Как говаривал один осуждённый: «Правду говорить легко и приятно!» Не так, что ль?

– Успокойтесь, уважаемый! Вы абсолютно правы, Егор Алексеевич. – Профессор на мгновение задумался, сомневаясь, стоит ли так подробно останавливаться на библейском сюжете. – Но, видите ли, дело в том, что известный литературный персонаж высказал свою точку зрения так свободно, лишь потому, что ясно осознавал, что эти слова будут последними лишь на этом, земном отрезке его Вечной жизни. Терять или вновь приобретать нашему Герою уже было нечего, – он был обречён стать… Воскресающей Звездой! И, кроме того, как нам хорошо известно, он был даже посвящён в тайну своего чудесного перевоплощения незадолго до.

– Эх, Егорша! Ты хотя бы про такое библейское событие, как «Преображение Господне» слышал когда-нибудь? – Ваня-поэт с укоризной покачал головой.

– Чего?!

– Друзья, ну что вы хотите от нашего Егора Алексеевича? В своей жизни он был занят не менее трудным и ответственным делом, и у него просто не было времени ознакомиться с этими рукописными легендами из жизни Спасителя, – заступился за друга Профессор.

– Так же, как и со всеми остальными… – почти неслышно для всех, буркнул Журналист.

Профессор сделал вид, что не услышал иронического замечания Георгия и продолжил:

– А нам предстоит ещё большая совместная научная работа, друзья. И кто знает, что может приключиться с нашим ценнейшим научным материалом и нашими общими, далеко идущими догадками…?

– Скорее, выводами из этих. «догадок», Александр Сергеевич, я прав?

– Вне всякого сомнения, Георгий! Но всё же пока ещё я не услышал вашего ответа на заданный мною вопрос о названиях должностей административных единиц – города и области.

– На, получай свой ответ, мучитель! Этот. «Голова городская», значит, – он нынче в Мэрах ходит! А Первый секретарь – он. Губернатором обзывается, допустим! Доволен?

Александр Сергеевич, весьма удовлетворённый ответами Егорши, продолжил.

– Ну, а в таком случае, вы сами даже не заметили, как знакомые отечественные термины превратились в абсолютно… иностранные?! Ну, и что могут подумать будущие потомки нашего Отечества о всяких там. «мэрах» и, извините, прочих. «эмирах и прокураторах»?!

– А чего тут странного-то, языковед? Какие времена – тот и заказывает музыку! То есть, я хотел сказать, что.

– Да мы уже давно тебя поняли, мастер красноречия!

– Дорогие коллеги, этим не вполне удачным примером, я хотел вам продемонстрировать, как в условиях Восточного владычества монголов на Ближнем Востоке могли абсолютно по-новому называться главы администрации тех или иных территорий. А может даже, и не по-новому, а как раз традиционно по-европейски? Егор Алексеевич, уж Вам ли не знать, какие племена Востока заселили Европу?!

– Ясен пень, коль я в переводчиках у самого Хана Атиллы целые сутки оттрубил, Тиран Сергеич!

– А я уже начинаю догадываться, к чему Вы начали весь этот разговор, профессор! – подал голос Георгий.

– Опять – «вокруг, да около», умники?

Осознавая истинность поговорки «повторение – мать учения», Профессор приготовился продолжить этот трудный разговор. И он оказался прав: Егорша требовал дальнейших объяснений.

– Ладно, допустим, Сергеич! Так, кто там в оконцовке был воеводой-смотрящим?

– Ну, вот Вы сами и ответьте нам, уважаемый Историк! А подсказка уже прозвучала ранее.

– Погоди-ка, историк-самоучка! Выходит так, что этот «прокуратор», – он и был этим самым.

– Объединённые силы Кагана и Франков доблестно истребляли тех, кого мы сегодня называем сарацинами, Егор Алексеевич! Совместная операция, так сказать.

– Профессор, но ведь слово «сарацины» означает, в том числе, и понятие. «половцы»?! – проявил свои знания по данному вопросу Георгий.

– Прошу Вас не забывать, коллега Журналист, тот факт, что этот огромный народ был разделён к тому времени не только географическими границами, но… и это самое главное, – вероисповеданием! А в самой Европе происходило почти полное истребление катаров, булгар – представителей древнейших верований. Прошу вас обратить на это особое внимание! Предполагаю, что и слово «сарацин» ранее имело совсем иную религиозно политическую окраску, господа.

Поймите меня правильно, друзья! Я иногда специально подыскиваю такие термины, чтобы. Господин Журналист, ну хоть Вы попытайтесь объяснить нашему «правдорубу», по какой причине я порой опасаюсь называть исторические персонажи, события и явления своими оригинальными именами!

– Не трудись Сергеич, чай не дурее Вашего! Понимаем, что да как.

Профессор серьёзно посмотрел на своих преданных учеников, и в его взгляде промелькнула тень сомнения. «А может быть, я понапрасну затеял это долгое новое расследование с непредсказуемыми последствиями? Как отнесётся ко всему сказанному Ванюша? И вообще, если уже всё, что можно было сказать открыто, – уже было опубликовано, то… как возможно использовать эти записи бесед в дальнейшем?» – так подумалось в тот миг объятому сомнениями профессору и, при всём этом, ещё и Председателю клинической «А.М. Лиги» мосгорпсихбольницы, Сергеичу.

Журналист Георгий уловил эту неуверенность Профессора и попытался спасти положение.

– Александр Сергеевич, – сказал он. – А помните, как Вы однажды даже спросили: знаем ли мы о том, какими были отношения между Первосвященником и Пилатом в действительности?