Текст книги "Демоны прошлой жизни"

Глава пятая

Вообще на участке было двое участковых. Старший, капитан Францев, отвечал за покой городка, а второй, старший лейтенант Петров, за спокойствие Обочинки, Кошкина и Лаптя. Пришел Петров лейтенантом на помощь участковому Вениамину Круглову, работал и при Кудеярове, а теперь подчинялся Францеву. За десять лет службы он поднялся в звании всего лишь на одну ступеньку, а в должности повышен не был, к чему, впрочем, не стремился. Петров был спокойным и уравновешенным, не особенно активным сотрудником, и тихое место службы его устраивало. С Францевым он общался только по службе, был женат и чаще всего рабочее время проводил в Кошкине, где и проживал с женой и двумя детьми.

Сейчас он находился в очередном отпуске и, по словам Францева, уехал с семьей к теще, в деревушку еще более дремучую, чем Кошкино. Но даже если бы старший лейтенант и присутствовал, вряд ли Кудеяров привлек бы его к расследованию. Руководство райотдела полиции не было высокого мнения о втором участковом. Хотя опыт полугодового знакомства с Петровым подсказывал Павлу, что тот далеко не прост, а никуда не рвется, считая, очевидно, что хороша лишь та служба, которая проходит поближе к кухне и подальше от начальства.

Мебельный магазин располагался, как и пять лет назад, в здании почты на втором этаже. Алена стояла на крыльце возле таблички «Почта России» и курила.

– Давно не виделись, – обратился к ней Павел.

– Добрый день, – сказала она. – Опять с вопросами или в гости хотите пригласить?

– Только вопросы. Первый – где сейчас ваш муж Аркадий?

– Поехал в Обочинку, мебель покупателю собирать. А что?

– Просто так спросил.

– Ну да.

Похоже было, что вопрос о муже Алену встревожил.

– Второй вопрос…

В этот момент на крыльцо выскочила молодая высокая женщина.

– Алена, вот ты где! А я ищу тебя… – Женщина покосилась на Кудеярова и перешла на шепот: – У тебя бюст какой: третий или чет-вертый?

– Ты чего? – не поняла Сорокина. – Зачем тебе?

– Сегодня сорок процентов скидки на все белье итальянское.

– Третий, – ответила Алена и тоже покосилась на Павла.

Женщина умчалась. Алена повернулась к Кудеярову:

– Так какой ваш второй вопрос?

– Вам только что его задали, – усмехнулся он. – А потому переходим сразу к третьему.

Сорокина засмеялась, а Павел тоже перешел на шепот:

– Так кто у вас сейчас в любовниках? С кем вы бывали в гостях в доме Уманского?

Алена покраснела.

– Кто вам сказал, да я…

– Никто не говорил. Просто там везде камеры, я и так узнаю. Только не хочется показывать записи людям посторонним. Вы мне скажете, и я забыл. А другие посмотрят и раструбят по всему городку. Вам это надо?

– Не надо. Но я не могу сказать…

Алена готова была расплакаться, она отошла от таблички. А потом отступила еще на один шаг.

– Ну хорошо, я расскажу, только дайте слово, что никому не будете передавать.

– Даю слово. А не боитесь, что Уманский сам проговорится?

– Леня не проговорится. Он не такой.

Алена закрыла лицо ладонями. Потом опустила руки.

– Это Алик Ашимов. Только прошу…

– Я уже дал слово. Значит, у вас связь с сыном Ашимова? Сколько ему?

– Двадцать два. Вы же понимаете. Если его отец узнает, то меня не найдут даже, просто закопают в лесу.

– Что же вы так неосторожно? Постарше никого не нашли?

– Да он сам нашелся. Стал в наш магазин приходить, вроде того, что ухаживать за мной. Мне приятно, и потом, он симпатичный, на Элвиса Пресли похож. Ему же отец уже невесту нашел. Тоже из богатых – из их круга. Они встречались, и невеста им просто бредит.

– Местная невеста?

– Нет, с родины его отца. Все ее родственники там – очень уважаемая семья. Все у них схвачено. И в полиции, и в правительстве, и бизнес у них самый крутой. А девушку захотели в Россию отправить по каким-то там причинам. Дом Ашимовых родители невесты осмотрели, но он их не впечатлил. А девчонка эта только на Алика и смотрела. А он говорит, что ему малолетки совсем не нравятся… Вот так и получилось, что ходил, ходил он в наш мебельный магазин… А что к нам ходить, если ничего не покупаешь? У нас ведь не гастроном. Ну предложил он мне как-то… А куда пойти? К нему нельзя: меня Рустам Фарухович сразу убьет. А потом Карина предложила, сказала, если у вас и в самом деле любовь, чего тогда мучиться и скрываться, и к Уманскому нас привела. Но мы с Аликом не так чтобы часто этим пользовались. И приходили туда по отдельности – там уж встречались. Алик каждый раз, когда шел из дома через дорогу, то камеру отключал, а когда возвращался, то включал снова, чтобы отец не знал. А когда отец уезжал, то мы даже как-то на два дня оставались.

– Аркадий знает про вашу связь?

Алена кивнула.

– Он переживал, но я сказала, что это временно, потому что только его одного люблю. А у Аркаши не всегда получается. Вот он и терпит. А дочке говорит, что мама на дежурстве, мебельный магазин по ночам охраняет, чтобы денег заработать. Дочка, конечно, спрашивает, а почему мама это делает, ведь ты сильнее. Аркаша врет ей, что по ночам крепко спит всегда, а мама может целую ночь глаз не смыкать… Мне так стыдно на самом деле.

– Так вы любите Алика?

Сорокина пожала плечами.

– Не знаю. Наверное, нет. Но с ним мне хорошо. Он – веселый.

Она произнесла последнюю фразу и снова собралась плакать.

– Стоп! – приказал Кудеяров. – К убитой Карине ваш любовник как относился?

После этого вопроса Алена разрыдалась. Павел покрутил головой: никого поблизости не было.

– Смею предположить, что Алик только изображал, что влюблен в вас, но потом выяснилось, что он хотел не столько вас, сколько вашу подругу Карину. Вы это знали и терпели, чтобы его не потерять…

– Да он мне почти сразу сказал, что хочет ее. Даже спросил как-то при мне, сколько она готова получить с него за одну ночь. Карина тогда посмеялась и ответила, что таких денег нет ни у него, ни у его поганого папаши. Он хотел ее ударить, но это было в доме Уманского, и Алик не рискнул, зная, что Леня с ним после этого сделает.

– Когда Алик задал этот вопрос, где сам Уманский находился?

– Мы разговаривали в бильярдной на первом этаже, а Леня в цокольном был, тот есть в подвале почти. Там у него баня оборудована и бассейн небольшой. Тренажеры стоят. Он тогда пошел сауну включать для нас с Аликом…

– Какой гостеприимный Леонид Владими-рович…

– Так он ради Карины старался. Стал бы он нас впускать в свой дом, если бы она не попросила!

– И Алик оставил вашу подругу в покое?

– Какое там! Звонил потом ей, извинился за такое предложение. Но потом опять начал, что деньги для него не проблема, и все такое прочее. Она, конечно, смеялась. Вроде того, что в игру все превращала, боялась, что Леня про это узнает и изобьет Алика, и тогда Ашимов что-нибудь сделает с Уманским. А после ее смеха Алик вообще с ума сходил. Меня стал коровой называть. Говорил: «Посмотри на себя в зеркало. В твоей одежде три Карины поместиться могут». Ударил меня как-то. Я домой с синяком пришла. Аркадий спрашивает: «Откуда бланш?» Отвечаю, мол, выходила из магазина, торопилась и на дверь напоролась, которую открывали мне навстречу. Поверил, наверное…

– Когда вы с Аликом виделись в последний раз?

Алена задумалась.

– Ой, когда ж? На той неделе – в среду, наверное.

– И он сказал, что не хочет вас больше видеть?

Алена кивнула.

– Сказал, что если позвоню или встречусь, даже ненароком, то он лично меня уроет. А сам довольный такой. Я спрашиваю: «Неужели Каринку уломал?» Он засмеялся и сказал, что никуда она теперь не денется и даже денег тратить не придется. Сама теперь за ним бегать будет…

– Больше ни о чем не говорили?

– Нет. Алик сказал только, чтобы я убиралась подобру-поздорову. Вот я и ушла.

– Где он сейчас?

– Не знаю, но вчера был в городе.

Глава шестая

Полгода Павел стажировался в отделе у дяди, который оказался совсем иным человеком, не тем, что знали все его родственники. Он даже разговаривал иначе, нежели в кругу семьи. Подчиненные страдали от его придирок, а больше всех доставалось родному племяннику. Один из новых сослуживцев в порыве откровения сказал как-то Пашке, что будь у него такой дядя, он бы повесился.

Потом обнял Павла за плечо и успокоил:

– Не переживай, ты отличный парень, только с дядей тебе не повезло.

Полковник заставлял племянника каждый день после службы ходить в зал заниматься два часа рукопашным боем и самбо. В день суточного дежурства в зал можно было не ходить, но тогда необходимо было приезжать туда в выходной день на три часа. По субботам – обязательное посещение стрельбища ГУВД. Причем стрелять надо было научиться одинаково и с левой, и с правой руки. Если поначалу Павел легко сдавал норматив с рабочей правой, то, держа пистолет левой, едва набирал пятнадцать очков с трех выстрелов. Потом, правда, разницы, с какой руки стрелять, не было. Кое-какие успехи появились и в боевом самбо.

Однажды Кудеяров заскочил поужинать в кафе. Тело ломило после тренировки, а потому он просто решил отдохнуть.

Зал был полупустым. За соседним столиком сидели двое парней-качков, они лениво переговаривались, подливая себя коньяк из графинчика и непрерывно раскуривая сигареты. Оба матерились, не понижая голоса. Из подсобки вышла официантка в короткой юбочке, с подносом в руках. Она казалась совсем юной, лет семнадцати-восемнадцати на вид. Павел невольно остановил на ней взгляд, потому что официантка чем-то напомнила ему Карину из Ветрогорска. Девушка шла вдоль столиков, убирая со столов грязную посуду и пепельницы с окурками.

– К нам быстро иди! – крикнул один из парней. – Что ты там телишься?

Девушка подошла, парень мотнул головой, показывая на пепельницу на своем столе. Официантка заменила ее на новую.

– Принеси-ка нам еще графинчик и подсаживайся.

– Я на работе, – тихо ответила девушка.

– Ну и че? – удивился качок. – А нам что, вдвоем сегодня страдать?

С этими словами он протянул руку, запуская ее под юбку официантке.

Девушка опрокинула на него свой поднос с пепельницами и грязными тарелками и тут же после мощного толчка отлетела к Павлу. Упала бы, но Кудеяров успел удержать ее. Вскочил сам, успел увернуться от удара, выкинул вперед руку и почувствовал, как хрустнула под его кулаком чужая челюсть. Второй качок схватил его двумя руками и нарвался на бросок через бедро, упал на спину, а Павел уже заламывал ему назад руку, переворачивая спиной кверху.

Он достал из кармана удостоверение и, развернув, показал немногим посетителям и выскочившим на звон посуды другим официанткам в точно таких же коротеньких юбочках.

– Всем оставаться на местах! Полиция!

Потом посмотрел на остолбеневшего бармена.

– Ну чего стоишь? Тревожная кнопка есть? Жми давай!

Группа захвата прибыла через семь минут. Парней увезли, однако администратор заведения отказался писать заявление. И приказал не делать этого девушке.

Но та, посмотрев на Кудеярова, сказала, что напишет, потому что в любом случае хочет уволиться.

Павел дождался девушку и предложил подвезти ее до дому. Жила она в университетском общежитии и училась на третьем курсе. Он поднялся, посмотрел ее комнату, послушал, как веселятся за стеной студенты из Якутии. И, прощаясь, намекнул девушке, что жилплощадь надо менять, а по поводу работы он позаботится.

Вернувшись домой, сказал отцу, что есть хорошая студентка, одинокая сирота, учится и работает. Вернее, работала, а теперь осталась без средств к существованию.

– Говори прямо, – не выдержал отец. – Я должен взять ее в свою фирму?

– Ну да, – кивнул Павел.

– Вакансий нет, но если ты настаиваешь… А ты настаиваешь, как я погляжу. Пусть подходит завтра с утра. Придумаем что-нибудь.

Утром Павел сам отвез девушку в офис фирмы отца, опоздал при этом на службу, за что получил устный выговор. Правда, потом в сводке происшествий по городу было сказано, что лейтенант Кудеяров задержал в кафе двух преступников, находящихся в розыске. За это Пашку отметили в приказе и выдали премию в две тысячи рублей. Девушка стала работать в фирме отца в отделе технической документации.

Их с Павлом свадьба состоялась через полгода, когда Кудеяров уже работал в следственном комитете…

Черт его дернул свозить беременную жену посмотреть Ветрогорск – городок, в котором началась его служба. Сначала они просто собрались поехать за город, чтобы Вера подышала свежим воздухом. Ветрогорск оказался неподалеку, и Павел направил автомобиль туда. «Форд Фокус» был не новым, но резвым. Кудеяров не гнал особенно, тем более что навстречу двигался сплошной поток автомобилей и грузовиков. Когда до Ветрогорска оставалось совсем немного, даже показались крайние дома Обочинки, из-за идущего навстречу грузовика вдруг вылетел огромный черный внедорожник. Кудеяров успел вывернуть руль, уходя от лобового столкновения. Почувствовал, как колеса коснулись гравия обочины… Но все это длилось долю мгновения. Внедорожник ударил «фордик» в левое переднее крыло, и автомобильчик, переворачиваясь, полетел в кювет… Рассыпались сломанные стволы придорожных березок, полетели листья и трава… «Форд» ударился боком о ствол старый сосны и снова встал на колеса. Лобового стекла не было: оно сползло на переломанный капот, как пережеванный лист бумаги. В последний раз Павла тряхнуло, и он почувствовал боль в груди – ребра были сломаны о руль… Повернулся к Вере, жена медленно клонилась к его плечу. Не было ни крови, ничего… Просто она смотрела на Павла мертвыми глазами, из которых медленно катились две слезинки. Стекло окна правой двери было опущено, выжить шансов у Веры не было.

Черный внедорожник от столкновения бросило на попутный грузовик. Машина тоже изрядно помялась, но водитель не пострадал. Он ходил, осматривал повреждения на своем «Лексусе» и звонил кому-то.

Суд состоялся лишь через восемь месяцев. Водитель внедорожника, ранее судимый за вымогательство Трескунов, получил пять лет колонии-поселения. Даже дядя удивился мягкости наказания и сердито сказал Пашке: «Пусть эта сволочь только выйдет!»

Трескунов вышел через год по состоянию здоровья – у него обнаружилась хроническая болезнь почек.

А на том суде Трескунов уже после вынесения столь нереально мягкого приговора посмотрел на Павла, показал на него пальцем и быстро провел этим пальцем у себя по горлу.

Глава седьмая

Зал ресторана «Мама Рома» был достаточно просторный. Но, может, это только так казалось, потому что все столики сдвинули к стенам, оставив посреди зала лишь один. Когда Кудеяров с Францевым зашли, этот стол был уже накрыт: на нем стояли вазы с фруктами, пара бутылок вина и ведерко со льдом, из которого торчало горлышко литровой водочной бутылки.

Навстречу гостям вышел высокий человек с большими залысинами – хозяин заведения Романов.

Он указал гостям на стол, дождался, когда они усядутся, опустился в кресло сам, махнул рукой, и тут же выскочили официантки с подносами, стали выставлять вазочки с крупными маринованными оливками, сырное ассорти и блюдо с полосками сырокопченого мяса, хамона и бастурмы.

– Во сколько нам обойдется это пиршество? – спросил Кудеяров.

– Обижаете, Павел Сергеевич, – широко улыбнулся Романов, – мы же вас помним и любим. Таких участковых у нас никогда не было и не будет, не в обиду присутствующему здесь Коле сказано. Да и не только у нас. Как вы тут порядок-то навели… Ханыг прижали, наркозависимых разогнали, про тех убийц вообще молчу… Помним, помним ваши подвиги. Надо было тогда вам отвальную зарядить как полагается, но промахнулись с подготовкой. Так что считайте, что это возврат долга с процентами.

– Товарищ майор юстиции, это ж от чистого сердца люди стараются, – поддержал хозяина ресторана Францев. – Ведь обидеться могут, если мы на добро не ответим.

– Ответили уж, – улыбнулся Романов и махнул рукой девчонкам, чтобы уходили.

А сам достал из ведерка бутылку, отвинтил крышку и начал наполнять рюмки.

– Мне, пожалуй, вина, – попросил Павел.

– Хозяин барин, – отозвался Романов. – Вино у нас тут хорошее – итальянское. Называется «Бароло», из провинции Пьемонт, кажется. Но это неважно, в Италии везде хорошее вино. – Он наполнил бокал, стоящий перед Кудеяровым. И, вернув бутылку на стол, произнес: – За дружбу и сотрудничество!

Павел пригубил вина и спросил:

– Какое сотрудничество вы нам предлагаете? Я к чему спрашиваю… Не люблю быть никому должным.

– Это к слову. Просто все мы знаем, по какому поводу собрались здесь. Убита молодая женщина – красивая женщина. Ребенок остался сиротой. Местный народ волнуется и ждет результатов расследования.

– Результаты будут, причем очень скоро, – заверил Францев.

– Нисколько не сомневаюсь. Однако хочу сказать: дело может оказаться вам не по зубам.

– В каком смысле? – не понял участковый.

Романов промолчал и потянулся к бутылке. А Павел объяснил:

– Дмитрий Данилович пространно намекает нам, что объект, который окажется в поле нашего внимания, окажется нам не по зубам.

Романов замер, посмотрел внимательно на Павла и кивнул. А Кудеяров продолжил уже для участкового:

– Некий местный житель, которого лет двадцать назад в узких кругах называли просто Шимми, я, еще будучи местным участковым, знал его под этим погонялом… Так вот, этот уважаемый человек решил женить своего сына. Невеста из уважаемого на исторической родине Шимми клана, который дорожит своей репутацией. К тому же клан обладает определенными финансовыми возможностями… Не буду говорить об источниках этих богатств, но отмыть их в России можно без особого труда, пустив на раскрутку существующего легально бизнеса…

Павел говорил, посматривая на Романова, и увидел, как напряглось лицо хозяина ресторана.

– Невеста пока еще молода, но, увидев сына Шимми, влюбилась по уши и не желает теперь никакого другого мужа. Шимми жаждет этого брака и боится только одного: будущие родственники могут узнать об истинных пристрастиях избранника восточной красавицы. Представитель знатного рода уже был здесь. Дом Шимми, которым восхищается все местное население, показался ему убогим, зато, насколько я понимаю, понравился сам город и земли, которые его окружают. День свадьбы определен. Осталось недолго. Однако есть и некоторые препятствия… – Павел посмотрел в глаза Романова. – Или уже нет?

Мужчина покачал головой. И наконец взял бутылку. Наливая Францеву, а потом себе, произнес:

– Гляжу на вас, Павел Сергеевичч, и восхищаюсь. Шерлок Холмс просто отдыхает.

– А я не все понял, – тряхнул головой участковый. – То есть по поводу Шимми – я знаю, кто это. И сынка его, мягко говоря, шалопая, тоже знаю. Только при чем здесь несчастная Карина Сорокина?

– Карина Сорокина, – ответил Кудеяров, хотя вопрос был обращен не к нему, – Карина ни при чем абсолютно. Главный вопрос в том, что случись эта свадьба в нашем, то есть в вашем, городке, не останется чужого бизнеса. Все будет принадлежать Шимми, а точнее, тем, кто стоит за ним. Неподалеку от городка есть садоводства, которые будут охвачены. Прибудут еще люди, не привыкшие получать большую зарплату или получать зарплату вообще. Появятся новые производства, выпускать начнут все, что угодно, хоть женское белье, хоть запчасти для автомобилей. Ну и, конечно, возродятся парниковые хозяйства, их станет много, будут расти сады и овощи, зелень и прочая трава, обеспечивая потребности большого города, до которого отсюда рукой подать. Все будет легально, все можно будет делать, потому что будет надежная крыша…

– И это печально, – вздохнул Романов. – Я слышал о предстоящей свадьбе, но не верил, что это может случиться.

– А что по этому поводу думает другой ваш сосед? Тот самый, который в свое время преследовал некую девушку за якобы украденную у него волыну.

– Вася, что ли? Кульков встревожен, ведь теперь другое время и возможности не увеличились, а скорее, наоборот, – сказал Дмитрий Данилович и, подняв бокал, провозгласил: – За возможности!

Он осушил свою рюмку наполовину. Францев выпил до дна, а Павел вино вновь лишь пригубил.

Участковый закусывал, цепляя вилкой мясо и сыры с общего блюда и с аппетитом отправляя себе в рот.

– Есть люди, которые на все готовы, чтобы воспрепятствовать этой не нужной никому свадьбе, – произнес негромко Романов.

– Не боитесь быть таким откровенным? – спросил Кудеяров.

– Опасаюсь, но не боюсь. Вы болтать не будете… То есть вы точно, а нашему другу Коле вы объясните, что нужно быть на правильной стороне улицы.

– Вы это о чем? – спросил Францев.

– Да о том, что вчера на коллегии министерства выступил с хорошей речью генерал-майор полиции Кудеяров. Говорю это без всякой иронии. Министр оценил выступление и, судя по всему, хочет приблизить опытного практика к себе. Если это произойдет, то и наш уважаемый майор юстиции покинет нас и переберется в столицу. Ведь так, уважаемый Павел Сергеевич?

– Не знаю. У меня на уме лишь одно: через неделю начинается отпуск, и я должен закрыть некоторые дела, – ответил Павел.

– Вот и славненько, – обрадовался Романов. – А мы поможем по мере наших сил. Через неделю, говорите? Предлагаю тост за теплое море, мягкий песочек на пляжах… Как я все-таки вам завидую: средиземноморский отель, стройные фигурки цвета шоколада…

– Я – невыездной, насколько вам известно, как и все полицейские и прокурорские работники.

Францев взял бутылку, долил Романову и себе полную.

– А мне заграница не нужна, – сказал он. – Мне наш климат больше нравится. А главное – у нас тут нет никакой мафии.

И выпил залпом, никого не дожидаясь.

Опять закусил. Романов на участкового не смотрел, уставился снова на своего визави.

– Вы мне очень нравитесь, – произнес он. – Честно говоря, не ожидал, что из скромного лейтенанта, коим вы были, получится такой специалист.

– А я не подозревал, что скромный ресторатор из малюсенького городка окажется таким осведомленным человеком.

– Хочешь жить дольше, будь скромным, – улыбнулся Романов. – А ресторанчики – это не бизнес, а хобби, чтобы было всегда где и чем угостить хороших людей. Я же перебрался сюда из города, потому что там душно, а здесь все, что душа пожелает. Я смотрю из окна на лес и каждый раз вижу в нем что-то новое… Зимой зайцы бегают, видел как-то рысь. Вот красавица, скажу я вам! Она тащила из города какую-то дворнягу. Жалко, конечно, собачку. Но, видимо, она оказалась лишней здесь. Пропала, и никто не заметил ее исчезновения. Никто не стал искать, вешать объявления… Я достаточно ясно излагаю?

– Я понял, но обещать ничего не могу.

– И на том спасибо, – приветливо улыбнулся Романов.

Кудеяров снова лишь пригубил вино, потом поставил бокал на стол, поднялся, взял из вазочки пару оливок и отправил в рот. Выплюнул косточки в кулак и осторожно положил на край своей чистой пустой тарелки.

– Очень люблю оливки. Особенно такие вкусные, как эти. Съел – и как будто в Испании побывал, в которой не был ни разу. – Посмотрел на Францева: – Заканчивай, Коля. У нас дел много.

Участковый вскочил и протянул руку хозяину:

– Спасибо. Все было очень вкусно. Особенно водка.

Он выглядел опьяневшим, и Павел даже удивился – с чего вдруг? Ведь всего ничего здесь пробыли.

Когда они вышли из ресторана и отошли на десяток шагов, участковый оглянулся.

– Я что-то не понял… У нас тут, что ли, война назревает?

– Возможно. Подожди меня минутку.

Павел повернулся и быстрым шагом поспешил к ресторану. Снова вошел в зал и увидел Романова, сидящего на том же месте. Только теперь Дмитрий Данилович разговаривал по телефону. Однако, увидев майора юстиции, прервал разговор.

– Вы что-то забыли?

– Забыл спросить, а как там Погудин?

– А с Лешей разговора даже не будет. У него своя игра. Он ведь как Труффальдино – всегда за тех, кто побеждает.

– И еще вопрос про рысь, которая тянула в лес несчастную собачку. Надеюсь никаких аналогий с тем, что случилось вчера?

Романов отключил телефон и замахал ру-ками.

– Упаси боже! Никаких аналогий! Просто рассказал, что в окно видел. Забудьте!