Текст книги "Упыриная наука. Дилогия"

– Пишу о физиологии вампиров. Клан – скитальцы.

– О, – вставил весомый звук вампир и, беззаботно закинув руки за голову, улыбнулся. – И как успехи?

– Безнадежно, – я уронила голову на колени. – То есть, материала у меня очень и очень много, но он такой… скажем, каждый наблюдательный нориец это заметит. Нет метких фактов и научных открытий, например – как расположена система пищеварения, кровообращения. Зачем вам кишечник и селезенка? Суточный биоритм вампира или исследование трансформации. Не буду же я подходить к первому попавшемуся и просить «Извините, я вот тут курсовую пишу, вы меня, случаем, куснуть не можете?» или «Здрасьте, можно я распорю вашу грудную клетку, чтобы исследовать постмортальные признаки сердечных тканей?». А тем паче не пырну же я ножичком спящую Лукрецию, чтобы посмотреть «а что будет?».

Вообще, по хорошему, мне бы труп на растерзание. Что-то ни разу не слышала, чтобы кто-то из Норийцев изучал труп вампира. Я страстно хотела попасть на факультет практической и теоретической магии (больше, правда из-за первой), потому голова жаждала лаврового венка, попа приключений, а курсовая – научных открытий.

– Почему бы и нет?

Интересно, это он про приставание к прохожим или колупание в трупе? Как бы то ни было, я восприняла сказанное за приглашение и решила начать с первого, а если не выйдет, то закончить вторым. Жадно сверкнув глазами, я повернулась к Валену, но неожиданно что-то теплое и влажное коснулось моего плеча. Я резко обернулась, сотворив по привычке, в руке пульсар.

Передо мною, застыв в изумлении, стояла, грациозно выгнув спину, лань, покрытая золотисто-бурой пятнистой шерстью, с молочно-белыми пятнами на брюшке и груди. Она застыла в позе шаловливого пса, который сейчас либо ринется прочь, либо подбежит к тебе, чтобы лизнуть по-хозяйски в нос, а в ее черных, миндалевидных глазах дрожал живой интерес.

– Это дикая местность. Норийцы здесь в диковинку. Звери ручные, – запросто потрепав лань за ушком, продемонстрировал он, – а ты сразу колдовать.

Спохватившись, я рассеяла пульсар и смущенно опустила взгляд. Лань никуда не собиралась уходить, более того, устроилась рядом с нами, подобрав под себя стройные худые лапки и сложив голову на скрещенные передние, как воспитанная аристократка.

Робко потрепав лань, которая от удовольствия закрыла глаза, опушенные черными ресничками, я вздохнула и уставилась на вампира, настаивая на продолжении прерванной темы.

– Ну… экспериментируй, – согласился он.

Смущенно подвинувшись к вольготно валяющемуся и наслаждающемуся жизнью вампиру, я бросила наполненный интересом взгляд на его грудь, тот искренне рассмеялся и снял куртку, оставшись в белой шелковой рубашке, беспечно расстегнутой наполовину, в знак вольности и не подчиненности строгому вампирьему этикету.

– Так лучше? – усмехнулся он.

– Так – просто замечательно, – заверила я, недоверчиво приложив левое ухо к дышащей еле чувствующимся теплом груди вампира. После долгой тишины я услышала одинокий гулкий звук. – Бьется, – с удивлением заметила я.

Сердце вампира действительно билось, но как-то слишком медленно. Мне вспомнились яростные толчки в грудной клетке умирающей Княжны. У нее все было иначе…

– А ты сомневалась? – Вален в изумлении вскинул бровь. – Я-то думал, что в вампирьей стране каждый пес знает о вампирах все. Написаны учебники. Исследователи работают.

– Да-да, но ты уже отозвался о них один раз, – на этот раз усмехнулась я. – О! снова бьется. Что-то уж очень редко, не хандрите ли вы, дружок? Может быть, болезнь какая гложет? Покажите мне вашу ротовую полость.

Вампир неохотно открыл рот – исключительная жертвенность науке!

Заглянув в оный, я обнаружила две пары клыков и еще почти две дюжины здоровых белых зубов. На пасть хищника не похоже. Вполне себе челюсть. Даже клыки самые обычные.

– Хм, – многозначительно протянула я и заглянула в черные смолянистые глаза вампира. Тот даже немного смутился:

– Все так страшно, доктор?

– Так сколько вам, говорите? – подозрительно скосилась я. Либо он ну о-очень идеально следит за своими зубами, либо это отлично сделанные протезы. Обмен нашими взглядами затянулся и уже грозил нарушить все приличия, учитывая, как близко мы были друг к другу. Заметив, что моя рука по-прежнему на его груди, я едва не отскочила от вампира, словно ужаленная. Он не сразу вспомнил, о чем мы беседовали, но, поймав нить разговора, ответил.

– Сердце бьется реже потому, что метаболизм у нас замедлен. Люди бы тоже могли жить намного дольше, если бы их сосуды были способны выдержать ритм. Но они изнашиваются из-за слишком быстрого обмена веществ. Мы реже, но обильней питаемся.

– Ну-ну, – оскалилась я.

– Кровь пьем в исключительных случаях, – скрестив пальцы, отчего даже я шарахнулась, заверил он.

– Конечно-конечно, – я усиленно помотала головой, мол, естественно, каждый случай – исключительный.

– Только когда нам грозит смертельная опасность. Да и то лишь потому, что зверь одерживает верх. Ты, вероятно, знаешь, что мы, К`анрелл, или, как вы нас зовете, скитальцы, можем трансформироваться в волков и летучих мышей.

Теперь понятно, почему лежа на алтаре, я видела в кустах ярко фосфоресцирующие зеленые глаза, которые приняла за очи моего благоверного Сета. Это был Волк – Вален. Но я всегда думала, что волки – это ярые враги вампиров. Видимо, очередная байка, чтобы сбить с толку норийцев.

– Инстинкт зверя берет верх и тогда, упаси тебя Бог оказаться рядом со смертельно раненым зверем. Он перегрызет глотку первому попавшемуся, чтобы вместе с кровью выпить из него жизнь. И не обязательно первому попавшемся быть девственником, как уверяют ваши учебники. Странно вообще, что они на этой девственности помешены. Есть и более интересные свойства организма.

– А как же чувства? – растерялась я.

– Единственное чувство раненого зверя – неутолимый голод. Живое начало, можно сказать, умирает раньше зверя и воскресает лишь тогда, когда волк новой кровью залатает раны. Обычные раны нам не помеха, ничего не стоит их затянуть.

Солнце начинало слепить, забираясь все выше на небо. Прикрыв рукой глаза, чтобы видеть собеседника, я искренне изумилась:

– Тогда почему вампиры не стали доминирующей расой в Нории? Договор? Что-то не верится! Вы же сильны, как титаны, быстры, как молнии, живете дольше любого другого существа, регенерируете с такой скоростью, что другим расам облизываться приходится на ваши способности. И вы имеете второй шанс на жизнь. Воскресаете! – я так разошлась, что не заметила, как мой халат распахнулся, и еще хотела обвинить вампира в том, что он смотрит по сторонам и делает вид, что не слышит меня. Запахнув халат, я села и гневно сверкнула очами перед откровенно смеющимся вампиром. – А тебе все смешно, – насупилась я.

– Даже читая твои мысли, – я предостерегающе высунула вперед указательный палец, – не специально, вот тебе крест, не могу предсказать твое поведение!

– Но ты не слушал!

– То есть, ты бы предпочла, что бы я смотрел? – с блеском в глазах, предположил он.

Ну конечно, сама невинность, рыцарь в сияющих доспехах, даже подкопаться не к чему. Но все равно нахмурившись, я предложила ему ответить на мой вопрос.

– Ладно, смотри. Все просто, – делая вид, что оного конфуза не было, вампир начал расставлять все на свои места. – По условиям древнего Договора с разумными расами мы выразили общий отказ употреблять кровь ради жизни, он предлагает осмотрительное питание и жизнь среди других смертных, скажем, под покровом маски. Поэтому в других странах вампира от коренного жителя отличить крайне трудно. И образ наш начал обрастать легендами. Еще наши далекие предки открыли способ обходиться без крови. У каждой общины он был своим и постепенно практически все семьи достигли Даал’Кгары.

– Состояния, когда они не чувствуют звериного голода, – я решила блеснуть своими скудными знаниями.

– В человеческом обличии – да, – задумался вампир. – И они, стоит заметить, эволюционировали! Постепенно привыкли к рассвету, затем и вовсе вышли на свет. Проклятие ломалось. Смогли обходиться без крови, и Даал’Кгара уже не является единственным источником счастья. Но мы значительно отличаемся от семи праотцов…, – заметив мой непонимающий взгляд, вампир улыбнулся и продолжил. – Мы, скитальцы, любим часами разглагольствовать, забывая о времени и собеседнике, – смутился он, – мы значительно отличаемся от наших прародителей. И способности, которые ты описывала, доступны не всем. Род за родом могущество вампиров падает – многое забывается, многим не пользуются, многое теряется и… кровосмешение. Самая большая беда. Большинство настоящих живущих в долине скитальцев – потомки полукровок. И только чистокровные способны на то, что ты рассказала – быстрая регенерация, воскрешение, трансформация в волка…, – он вновь задумался, размеренно жуя травинку тимофеевки. А я осознала, что, видимо, Вален чистокровный вампир.

– Но, полагаю, даже полукровки живут долго и могут затянуть ранку, полученную при шинковке капусты.

– Да при должном усилии могут и отрезанный палец отрастить, – засмеялся он. – И превращаться в летучих мышей, но тоже не все. Потому и князь наш, как чистокровный вампир, может жениться только на чистокровной вампирке, чтобы в полной мере сохранить силу и могущество рода. Да и способности клана чтобы не растерять, – откровенно выдал он. – Хотя были у нас смешанные браки, но там здорово постарались маги. Да и женщина была маткой. Что поделать, любят скитальцы беззаветно и преданно. И плюют на порядки…

– А мы потом расхлебывай, – вырвалось у меня. – В смысле, вы. Ваши маги. А то, что кровосмешение не приветствуется, – я подбирала слова, – власть вашего Князя держится на страхе? На силе?

– Во времена войны так оно и было. А постепенно, со временем, переросло в уважение и порою даже в благоговейный трепет. К тому же, князь – прямой потомок праотцов. Его сила, способности и происхождение становятся главной гарантией от, как говаривают люди, дворцовых переворотов.

– А Воины?

– Кх`аарх? – злобно процедил сквозь зубы вампир, отчего наша лань даже вздрогнула и, раздумав дремать и нежиться на солнышке, принялась работать изящными челюстями над истреблением популяции здешнего пырея, – у нас нет ничего общего с этими анархистами! И никогда не будет!

Поняв, что я невольно взяла финальный аккорд познавательной беседы, после которого пьеса либо закончится, либо станет натянутой и сухой, я издала скорбный предсмертный вздох-хрип и откинулась назад, заложив, как и вампир, руки за голову. Солнце забралось на самый верх, провисев на котором оно двинется в обратный путь, то есть – на покой, предоставив власть ночи. Подводя итоги вышесказанному, я сама не заметила, как заснула. А разбудил меня мой желудок, яростным бурлением возвестивший о начавшемся процессе переваривания самого себя.

Открыв глаза, я ощутила приятную прохладу влажного ветра, ласкающее мою спину вечернее солнце, и сочный запах жареного мяса, смешанный с приятным ароматом костра. Порывшись в мешках, прикрепленных к седлу Графа, я отыскала старые брюки, обшарпанную блузку, знававшую свои лучшие времена и новую кожаную куртку. Все-таки в своем родимом куда лучше. Присев напротив мрачного вампира, орудующего, вероятно, нашим завтраком, обедом и плавно начавшимся ужином, я виновато вздохнула:

– Прости…

– Это не твоя вина, – безразлично хмыкнул он.

Оглянувшись по сторонам и не найдя себе места в пространстве, ставшем разом таким холодным, тесным и неприятным, я протянула:

– Ну, я тогда пойду. И… спасибо, что спас, – так, как бы между прочим.

– Раэль, подожди. Не уходи, – он так холодно смотрел в костер, что я удивилась, как тот не потух, с жалобным шипением.

– Я недалеко, в общем-то…

Вообще, родился у меня злобный и коварный план. Когда я брела в потемках в поисках уютного местечка, то наткнулась на ароматный кустик белены. Действие ядов на организм вампиров не изучен, по крайней мере, мною и на практике. Учебники уверяют, что многие яды вампиров не берут, но те же учебники рисуют образ вампира кровожадным неразумным животным, так стоит ли им доверять?

Прихватив пучок дикой петрушки и тмина обыкновенного, я смешала травы со смесью из моих запасов зелий. Поскольку я очень люблю различные соусы, то мои карманы всегда были набиты каким-нибудь пригодным полуфабрикатом.

Вернулась я довольная собой и жизнью, с готовым соусом для жареной… гм…

– Это не…

– Нет, лань ушла, – улыбнулся Вален.

Все-таки я с подозрением покосилась на жарящееся на огне мясо, но, разобрав в нем очертания кого-то крылатого, успокоилась и присоединилась к процессу приготовления, внося в него свою «лебединую лепту».

– А я тут соус тебе приготовила, – лукавые речи были спрятаны за тщательно натянутой улыбкой.

Вален повел носом и, выхватив у меня деревянную чашечку, тщательно рассмотрел содержимое. Сощурившись, он, аккуратно подбирая слова, произнес:

– В Эсаиле принято приправлять соусы мгновенной смертью?

Покраснев, кажется, до кончиков ушей и самых пяток, я медленно пыталась ретироваться к коню, но вампир цепко схватил меня за рукав, протягивая назад сомнительное угощение:

– Пробуй первая, – усмехнулся он.

Вытряхнув содержимое, я злобно бросила:

– Даже отравить спокойно не дадут. Мог бы хоть притвориться, что не заметил и попробовать!

– Это бесполезно, – заверил вампир, – могла бы просто поинтересоваться.

– Я практик. Спрашивать – не по моей части. Сначала делаем труп, а потом задаем вопросы, почему он случился, – заметила я, представив, как вампир, схватившись за горло, задыхается и исходит пеной, а я лихорадочно выбираю куст, под которым его прикопать…

Вампир, решивший попробовать мясо, и впрямь подавился. Вероятно, я как-то громко думаю. Услужливо похлопав его по спинке, я оскалилась не хуже иного упыря.

– Ну и мысли у тебя!

– А их читать, вообще-то неприлично, – последовав примеру вампира и попробовав наш ужин, возразила я. – А продолжишь – начну думать еще более непристойные вещи!

– Кстати! – встрепенулся приятель, – ужин-то я поймал и приготовил.

– А я его съем – все правильно. Труд необходимо разделять, – поучительно задрав вверх указательный палец, наставляла я, цитируя известного философа древности.

– Вам споры – мне еда! – возразил кто-то шепелявым голоском. А чья-то волосатая рука угодила на мое плечо, которое, видимо, медом помазано. Заметив, что глаза вампира предательски веселы, я подумала, что швыряться пульсарами будет некультурно, и ограничилась поворотом головы. За моей спиной стоял… стандартный бесенок, разве что рожки были длиной, от силы с фалангу мизинца, а шириной – фаланги две. Кверху закругленные, отчего больше похожие на два розоватых яйца перепелки, чем на грозное оружие уничтожения. Разве что это оружие уничтожения плохого настроения и кнопка для вызова «ми-ми-ми» и умиляшества. К слову, об оружии уничтожения – грозный гномий меч авторитетно кивал рукоятью из-за волосатой спины. Карие глазенки пожирали наш ужин, а хвостик, с кисточкой на конце, совсем по-щенячьи метался из стороны в сторону.

– Даже не надейся, – заявила я, решив, что не стоит уж слишком обижать маленьких. Во всяком случае – сразу.

– Какими судьбами, Чарел? – решил осведомиться вампир, заявивший о готовности ужина – его триумфальным снятием с палки и выкладыванием на железную тарелку. Уж не она ли была моими санями? Вален еле заметно улыбнулся – одними уголками губ – только их и было видно из-под свисающих прядей черных волос. Увлеченный разделыванием тушки, он повторил вопрос два раза.

– Я Чар! – видимо не первый раз, злобно поправил бесенок, нагло спихнув меня задом с полена, на котором я так уютно восседала рядом с вампиром. Оторвав взгляд от тушки, Вален просверлил глазами Чара, отчего тот, грязно выругавшись на тролльем, с фальшивой улыбкой предложил мне сесть на место, и рассыпался в фальшивых любезностях.

Отряхиваясь, я заявила, что неплохо знаю троллий, и подкрепила заявление внушительной демонстрацией своих способностей к языкознанию, отчего бесенок уважительно на меня покосился.

– Да вы, смотрю, нашли общий язык, – протягивая нам порции, хмыкнул вампир.

Чар недовольно что-то пробурчал, а я, просверлив его взглядом, впилась зубами в мясо, словно одичавшая пожирая прямо с мелкими костями, которые только и успевали хрустеть, перед тем, как отправиться в бездны моего желудка. Проглотив значительную порцию, я с жалобным взглядом попросила добавки.

– Ты уверена, что Сет не закончил свое грязное дело? – положив мне добавки, поинтересовался вампир.

– С каких пор секс стал грязным делом? – вытирая жирные лапы о чей-то безразмерный халат, который я старательно свернула и положила на травку, поинтересовался бес. Мы с Валеном жалобно покосились на одежду, ставшую полотенцем, а потом на беса и долго соображали, что он сказал, а когда сообразили:

– Откуда ты знаешь?!

– Весь Горлен знает. Новость уже до Оссета долететь успела, наверно сейчас несется в прилежащие долины! Легенда ожила! Как же не знать такое?!

Я начала наливаться краской, представив, как Наставнику сообщают, что я подалась в вампиры, залетела от Сета и на родину не вернусь, потому что меня ждет славное боевое будущее Матери-прародительницы.

– Он врет, – шепнул мне на ухо вампир.

От сердца отлегло. Я уж думала, что мне, в столь нежном возрасте суждено героически заработать первый инфаркт. Улыбнувшись бесу, я спросила:

– Так как ты узнал?

– Ну, хех, мы, наемники, частенько пересекаемся. Тут выпить решили, в Коньке-Хромунке, вот и услышал от одного из банды местного Аль Капоне, что, дескать, отыскали они почти смертную матку, которая даст звереныша, по могуществу не уступающего самому их богу и который свергнет Князя. В общем, она станет его матерью. Или женой, – задумался он. – Мутная какая-то история. В общем, девицей красной, как погляжу, ты будешь?

– Буду, – холодновато я ему ответила, но тот только осклабился.

– И правильно. Нынче видных мужиков надо хватать, а то баб развелось, а мужиков нормальных – раз и обсчитался. А ты, О`Коэн, обзавелся дивчиной? Или твое сердце ограничилось только той прекрасной ведьмой?

– Не будем о ней, – помрачнел Вален, а я поняла, что была какая-то история несчастной любви, разбившая вампиру сердце. Возможно, из-за нее он стал таким холодным и надменным.

– Так, значит, вы Сету рога наставляете? – не угомонился чертенок.

– Тебе, гляжу, уже наставили, – грозно рявкнула я.

– Да мне-то все равно, я даже одобряю, – улюлюкнул Чар, – просто, помнится, сватали тебя за одну…

– Не напоминай, – кажется, вампиру стало дурно. А бес ехидно усмехнулся в ответ на его реакцию, – любишь лишний раз помянуть былое.

– Может, кто просветит? – вопросила я, на что с удовольствием отозвался бес.

– Ему брат решил пассию найти. Вампирка чистокровная, все по регламенту. Да и все при ней. И грудь восьмого размера до колен, и ноги, почти от ушей, толщиной со здоровое такое полено и есть за что пощупать. Борец – сумо. Зверюга, а не женщина. С такой даже ночью без охраны ходить можно. Да только, как говорится, рожей не вышла. Страшная, как смертный грех, – вампир поправил, что обделенная красотой, но бес настаивал, – страховыдло просто! Но Валену-то нашему, как всегда любовь не любовь, а надо – так надо. Долг перед отечеством превыше всего. Мальчик он у нас ответственный и согласился, естественно. Как же народ-то свой подводить, выбора не было.

Вампира начал бить смех. А бес, на мохнатой мордочке которого чарующе танцевали отблески костра и блестели капельки жира, придавая рассказу некоторую таинственность с намеком на трагизм, продолжил.

– Так вот! – живописно жестикулируя и разбавляя тролльим языком, бес вошел во вкус, а рассказчиком он был потрясающим, – встретила она его как полагается. Поскольку задушить выменем сразу не вышло, – вампир сначала активно пытался поправлять едкие словечки Чара, но потом бросил это дело и, вероятно вспомнив, как все было, начал откровенно хохотать, – налила стопарик перцовой для храбрости! Хлопнули! Да только одного, конечно, в такой компании маловато было, но второго не налили. Подоспели пироги, – я мучительно вспомнила, как перед экзаменом сломала зуб, вкусив один из пирожков, вампир подмигнул, что мыслю в верном направлении, – рыбьи. И пара с бараниной. Только, видимо, потроха с костями и мясо она местами-то перепутала. И пироги вышли, что сказать, на диво. Трупная вытяжка первого сорту! Попался нашему женишку с бараньим потрошком и костьми, – вампира взяла новая волна смеха, – куснул, чуть не сломав клык, усердно пыхтел над пережевыванием сухожилий и потрохов, попахивающих нечистотами. При всем этом наш О’Коэн успевал отпускать замечания о прекрасной погоде, замечательных кособоких занавесках, не стираных со времен пошива в прошлом веке и великолепной стряпне не менее великолепной невесты. Нужно было видеть благородную улыбку на его губах при отзыве об обеде и чуть менее благородные позывы в ближайшем сортире. Но и этих мук нашему благородному О’Коэну показалось мало.

Я с уважением и сочувствием покосилась на утирающего слезы смеха вампира.

– Остался он у нее на ночь, как и положено, чтобы разузнать лучше, какая она хозяйка, – судя по задорному огню в плутоватых глазах беса и смеху Валена, ночью было жарко, – только хозяйкой оказалась она диковатой. Я бы даже сказал – шалунишкой! Глубокой ночью, когда женишок спал, явилась она к нему, как страшный кошмар, в прозрачном пеньюарчике, потряхивая всеми прелестями лишних килограммов. И, прежде чем Вален успел забить тревогу, придавила его своим телом, – сдавлено хихикая, я во все уши слушала беса, – бедный наш брыкался, брыкался, все-таки ноша не пудовая, просто так не сбросишь, да и обмяк через полчаса. Не оставив не окрашенного помадой места на бездыханном теле, вампирша спохватилась, что жених ее скоропостижно скончался, не дождавшись свадьбы. Ушла, утирая слезы, а Вален, ожив, вылез через окно и был таков. Только после строгого разговора с братом о своей судьбинушке вернулся-таки, уверяя, что умер от счастья в ее объятьях. Дело шло к свадьбе. Они уже, вроде бы, как и согласились оба на вопрос мага, изъявили, так сказать, волю вступить в вечный союз на земле и на небе, но как пришло время скрепить все поцелуем…

Нас троих пробрал смех, как только мы представили страшную, бородатую и бородавчатую мордашку невесты, закрывшую глаза и протянувшую губы трубочкой.

– Вампир сиганул в кусты и только его и видели. Расстроенная вампирша нашла себе какого-то мракобеса и на нем отомстила за все не прожитые вместе годы разом. И выдрит его как только может.

Последние фразы он говорил с таким трагизмом, будто сам и являлся этим мракобесом. Вампир просветил, что так оно и есть и я уже откровенно скалилась над бесом, в бликах костра смотревшимся немного жутковато. Несомненно, половина в этой истории —выдумка, не думаю, что чистокровная вампирка может быть столь уж страшной и отвратительной хозяйкой, какой ее малевал Чар, но наверняка зерно правды в ней имелось. Мне стало как-то по-отечески жаль Валена. Такая безропотность и податливость воле старшего брата? Мне сложно было понять подобный героизм.

Чарел рассказал еще пару-тройку интересных историй об их славных деньках с Валеном. За разговорами мы и не заметили, как наступил вечер. Даже, я бы сказала, вполне приличная ночь. На небо высыпали звезды, в кустах застрекотали сверчки, а воздух наполнился мошкой, возвещающей, что завтра будет жарко. Повисла пауза, во время которой доедали все, что было еще не доедено.

– Ну, что? Может в «Пышногрудую Сью» завалимся? Потискаем баб за телеса? – заискрился бес, которого Вален полностью поддерживал, – а ты, сеструха мантырья, – я злобно покосилась на Чара, – прости. Дева красная, нам компанию не составишь?

– Вряд ли из меня хороший тискарь баб за телеса выйдет. К тому же, мне бы поспать часок-другой. В последние дни мне с этим как-то не везло, – задумчиво протянула я, погладив ладонью ложбинку, в которой некогда был кулон, – приятно было познакомиться, – улыбнулась я, протягивая руку.

Бес сомнительно на нее покосился и, сжав меня в объятиях, панибратски похлопал по ягодицам, намереваясь еще и ущипнуть за них, но я вовремя дала отпор. Жест был воспринят одобрительно и, можно сказать, меня посвятили в друзья.

– Тоже было приятно, дева. Только рано ты со мной прощаешься, чувствую, еще не раз пересечемся.

– Не думаю, я завтра навсегда покину долину, – с какой-то грустью протянула я, а ведь еще вчера и даже сегодняшней ночью с радостью бы унесла отсюда ноги.

– У-у, – Чар покосился на Валена и усмехнулся, – никак наш строгий страж решил депортировать на родину?

– Это не обсуждается, Чарел! – на удивление холодно и властно отрезал вампир.

– Без проблем, – видимо, бес было хорошо знаком с этой стороной вампира. С холодным, рассудительным и решительным Валеном, который иногда становится приветливо-милым мальчишкой, а иногда и ушлым хулиганом. И всем понятно, что спорить с ним бесполезно, да и откровенно говоря – глупо.

А утро встретило меня все тем же гневным писком на ухо:

– Где ты шлялась сутки напролет???

Баян. Но как сменить мелодию на будильнике – мне было неизвестно. Как еще могло начаться одно из рядовых утров, утер, утр? Гм… что-то денек сегодня начался с ломания языка. Решительно отодвинув фею в сторону, я протерла глаза, пытаясь понять, где нахожусь, нравится ли мне это место и не прикорнуть ли еще часок? Глянув на разъяренную фею, решила, что третий вариант самый безопасный, но проказница насылала на меня бессонницу. Да что там, ей даже насылать не приходилось, на ее писк подоспела даже Лукреция. Как всегда элегантная и бодрая. На ней красовался небесно-голубой сарафан до пола, с шикарным разрезом от середины бедра. Наряд как раз под ее, редкие для вампира, голубые глаза. Светлые, до лопаток, волосы спадали крупными шикарными кудрями, а на губах искрился бежевый блеск.

Боясь даже представить, как я выгляжу, наскоро прилизав ладонями волосы, я выдавила корявую улыбку:

– Утро доброе.

– Так у вас, эльфов, два часа дня – это утро? – ехидно усмехнулась она, присаживаясь на краешек кровати. Не хотела бы появиться вместе с ней на улице – все бы завистливые взгляды только ей в спину, а в мою – сочувственно обреченные. Но подобную красоту просто так не наводят. Сердце мое чувствовало подвох.

– На свидание никак собралась? – улыбнулась я, падая на подушки и сладко потягиваясь.

– Не совсем. Послушай, я хотела спросить, ты вчера ничего странного не замечала?

– Например? – смутилась я, пытаясь вспомнить, что вчера было не странно.

– Хоть убей, но я не помню события ни вчерашнего дня, ни позавчерашнего… помню только похороны, и как тебе плохо стало. Сейчас тебе лучше?

– Лучше, – заверила я, с кособокой улыбочкой глянув на смутившуюся фею, но оно и к лучшему, Лукреция и так настрадалась. – Так куда ты так вырядилась?

– Не я, – улыбнулась она. – Мы!

Я обреченно вздохнула, когда подвох-таки выскочил. Поняв, что все же придется идти с ней по улице и завистливо охать при каждом взгляде на длинноногую красавицу, я нехотя поежилась, прощаясь со сладкой негой дремы.

– И куда мы идем? – затравленно поинтересовалась я.

– Ты не слышала? Вчера у королевы-матери родилась наследница! – ага, а у Сета-батюшки с зачатием наследника обломилось, как символично. – Вся Сирима сегодня отдыхает и гуляет, так что можно развеяться, а завтра мы…

– Я уезжаю сегодня вечером, – решила сказать сразу, чтобы потом не пришлось лгать и закатывать глазки.

– Как? – вмиг скисла хозяйка.

– Прости, я должна была раньше сказать, но…, – я развела руками. – Время пришло. Зато теперь у меня будет повод сюда вернуться! – солгала я, прекрасно зная, что в Горлен мне лучше больше не соваться и вспомнив, как вчера под крыльцом, до которого проводили Чар и Вален, меня поджидал член Братства, чтобы поинтересоваться – зачала или нет. Кивнув, я зашла внутрь, а брат с победным воплем унесся в лагерь.

– Но…, – она не знала что сказать.

– Кстати! Я тебе пару советов оставлю, как с этими бандитами общаться. Хотя, не думаю, что впредь они к тебе вернуться, – внезапно я вспомнила про камень и еле упросила фею за ним слетать. Жутко недовольная, она протянула мне мой медальон и вылетела через открытое окно.

– Что ж, тогда хотя бы проводим тебя по-вампирьи.

– А вечером нажремся по-упырински? – предположила я.

– Ну, это как пойдет, – подмигнула она, вставая и срывая с меня одеяло, иначе бы я так и не поднялась. Надев медальон, я уныло поплелась в душ.

Осматривая в зеркало результат нашего совместного старания, я довольно обозначила:

– Хм.

Лукреция одолжила мне один из своих шикарных нарядов – длинное красное платье, с таким же разрезом от середины бедра. Конечно, если тебе идет фасон, почему бы и не приобрести несколько пар подобных.

– Тебе очень идет с открытыми плечами и спиной, – закалывая мои кудри блестящей заколкой, отметила она, – и чаще закалывай волосы наверх. Вот, – она помогла надеть кулон Хелены, тяжко вздохнув. – Теперь мы обе готовы.

Да, в таком антураже рядом с Лукрецией показаться не стыдно, хотя длинноногая и пышногрудая блондинка всегда эффектней невысокой худогрудой и красноволосой эльфийки. Но мы не на конкурсе красоты, как любила говорить моя мама, собирая меня в поход и натягивая на меня старую замшелую энцефалитку из мешковины. Зато кусать не будут, поучала эльфийка, выпихивая обиженную меня за дверь.

Присев на мое плечо, фея раздобрела и осыпала меня ароматной пыльцой жасмина – самого любимого запаха. А фея заверяла, мол, это ко всему и естественный феромон. Феромонить, разумеется, я никого не собиралась, но вкусно пахнуть любила. Кинув в сумочку вещи, которые все равно не пригодятся, но валяться там обязаны, и, позволив себя уговорить не брать меч, я последний раз глянула в зеркало и выдохнула:

– Идем.

Услужливо открыв передо мною дверь, Лукреция улыбнулась и просила пройти. Посмеявшись, мы направились:

– … в княжеский дворец. Там собрались все сливки вампирьего общества.

– За-ме-ча-тель-но. Сегодня я смогу увидеть всех титулованных упырей, – бросила я.

Лукреция весело фыркнула и добавила, пихнув аккуратно локтем:

– Может, и тебе упыря найдем. Станет твоей зазнобой и поселишься тут.

– Нет. Это исключено, – слишком резко отрезала я и сменила тему. – А я как вписываюсь в благородную тусовку? Я ведь не…

Увлеченная беседой с подругой я не заметила спешащего сквозь толпу человека, и мы неуклюже столкнулись.

– Простите, – растеряно извинился он, посмотрев мне в глаза. – Леди, я виноват, извините, – он учтиво поцеловал мою руку и склонил голову.