Текст книги "Упыриная наука. Дилогия"

– Все еще тут? – удивилась я, поворачиваясь на звонкую трель щеглов, свивших гнездо на одной из веток дерева.

– О, да ты сегодня выглядишь не такой ведьмой, как обычно! – то ли это комплимент, то ли наоборот. Я притворилась, что не расслышала – самое разумное, как мне показалось.

– Так ты по мою душу пришел? – пройдясь до калитки, я как бы вновь вспомнила о нем и беззаботно обернулась.

– Такая… голая.

– Ой, ну хватит. Неужели, голых девушек не видел? Ко мне приходил, мил упырь?

– Именно, – вампир подошел ко мне и, открыв калитку,… прошел первым – никакого воспитания! А еще хотят, чтобы приезжие показывали чудеса воспитанности, следуя строгому вампирскому этикету, и не убивали представителей княжеских кровей направо и налево!

Пройдя пару кварталов молча, прямо как дилетанты на первом свидании, мы одновременно вздохнули. Блистающие пышной растительностью приусадебных участков главной улицы, красовались аккуратные миниатюрные коттеджи. Коттеджи главной улицы сменялись немного мрачноватыми переулками двухэтажных домов, в которых проживали вампиры среднего достатка. Балкончики улыбались детскими штанишками и мужскими рейтузами, развешанными сушиться на летнем солнце. Пейзажи менялись с каждым поворотом, неизменно было лишь одно – молчание вампира, шедшего рядом, который, казалось, и забыл вовсе, что с ним плетется какая-то девица. Точнее, это со мной, великой и могучей ведьмой самоучкой плелся какой-то вампир. Причем плелся без моего на то ведома, якобы с молчаливого согласия. К моей бескрайней радости, брать на себя инициативу не пришлось – Вален, куда-то упорно меня ведший, резко остановился в нелюдимом парке, засаженном вязами и кленами. Уж не для обеда ли мной? Здесь самое подходящее место, чтобы скрыть следы преступления. Желтеющая листва вязов и багровеющая кленов вот-вот начнет облетать, покрывая землю плотным ковром разноцветных листьев, а это как нельзя лучше скроет пожухлую траву, неубранные за домашним животным испражнения, хладный труп приезжей девицы…

– Ты должна уехать, – заявил он, вглядываясь куда-то вдаль парка.

Стоило тащить меня двадцать минут в неизвестном направлении, чтобы сообщить столь радостную весть? Или отсюда ближе до границы? А может он свернет мне шею, если не уберусь, да прикопает-таки под вязом? Хорошо хоть не выставляет просто так, помахав перед моим носом бумажкой о депортации на историческую родину. Я, найдясь, тыкнула словами на значок, оставшийся заплатой на рубахе дома у Лукреции и заявила:

– Я, меж прочим, награду у вас получила и оправдана по всем статьям! Можно сказать преступный элемент декриминализировали, декриминализировали да выдекриминализировали наконец и теперь я полезный член общества!

Вампира совершенно не интересовали потуги моего остроумия, пытавшиеся разрядить обстановку, но вечно при общении с Валеном приходившиеся не к месту. Его снобизм начал меня угнетать. Определенно, конкретно этот скиталец самый неразговорчивый и брюзгливый из всех, кто мне встретился. Хм, то есть практически из себя же самого.

Взгляд вампира упал на мой кулон и затуманился. Нахмурившись, мужчина еще и насторожился, чем немало насторожил и меня:

– Твои родители колдуны?

– Не совсем… – затронув кулон, растерялась я.

– И ты… тоже колдовать умеешь?

– Совсем немного, – хорошо хоть Аличка дома осталась, иначе стала бы расписывать мое «немного» во всех ярких красках с открытием таких подробностей, о коих мне хотелось бы забыть. К примеру, хотела я как-то помочь одному эльфу. Он каждый день приходил во дворец и жаловался, что у него вот-вот от боли взорвется голова. Учителя, занимавшиеся моим магическим воспитанием, предложили помочь несчастному. Голова у него больше не болела. Никогда. Местным магам его, все-таки, удалось воскресить, но жаловаться эльф разучился раз и навсегда, опасаясь подобных помощников.

Здесь вампир стал совсем каким-то таинственным и странным:

– Пока ты в Горлене, ни на минуту не снимай его.

– Вален, объяснись!

– Ты не знаешь? – удивился он, я покачала головой, мол «представь себе!». – Он блокирует доступ к твоему сознанию. Вампиры не могут почувствовать тебя природным чутьем. Если, конечно…, – он вновь замолчал.

– Ты все еще не веришь, что я не убийца, так?

– Скажем, у меня есть повод усомниться в этом, – начал темнить собеседник.

Чтобы снять это неловкое напряжение и разрешить дурацкую ситуацию, я, немного помучившись с застежкой, сняла кулон, снисходительно предоставляя вампиру прочитать меня, коль ему так приспичило. Горький опыт напоминал мне, что таким подозрительным и увертливым лучше дать, что они хотят, иначе не отвяжутся до самой твоей погибели, или своей погибели, или сама их подозрительность и увертливость чьей-то погибелью обернется.

– Давай! – вот об этом точно не упомяну в курсовой. Дать вампиру почитать себя…. До чего я докатилась? Что скажут обо мне учителя, тратившие на меня уйму времени и терпения. Я и вампиру??? Представителю сомнительной в разумности расы?

Обреченно мотнув головой, Вален ловким движением вернул кулон на прежнее место и, кинув мимолетный взгляд на камешек Хелены, побледнел.

– Что еще?

– Верю, – не соврал он, – я тебе верю. Но ты должна уехать.

– Назови мне весомую причину, – заупрямилась я.

Он, взяв теплыми руками за плечи, развернул меня на сто восемьдесят градусов. Я обомлела от ужаса и передернула плечами, отчего вампир отшагнул на шаг назад. Передо мной открылась жутчайшая картина. Вперед уходила широкая дорога, присыпанная красноватой сосновой щепкой, а по обочинам, на ободранных ольховых кольях возвышались отрезанные головы вампиров, с застывшими масками ужаса на перекошенных обезображенных лицах. Лица представляли собой какое-то черно-кровавое месиво, облепленное мухами, стаями летавшими от одной головы к другой, как вампиры на ярмарке от одного прилавка к другому. Меня обдало волной смердящей вони. Ума не приложу, как я раньше ее не учуяла.

– Видишь пустующий, – вампир одной рукой касался моего плеча, чтобы я совсем уж не скончалась от сердечного приступа прямо на месте, а другой указал на свежеоблупленный тонкий кол.

– Это для моей? – сглотнув, поинтересовалась я. Вампир мрачно кивнул.

– Здесь головы всех, кто решился перейти дорогу Банде волка. Кто бросил им вызов, как сделала это ты! Ради твоей же безопасности ты должна покинуть общину.

Взяв себя в руки усилием воли – страх худший советник – я вспомнила свой долг: поступить в школу. Для этого я должна написать курсовую, а для этого остаться здесь, то есть бросить вызов банде. Женская безотказная логика. Но поступление в школу не было капризом. Обучение именно в сердце вражеского котлована на факультете магии теоретической и практической было предначертано мне, когда я еще осваивала азы ковыряния пальцами в носу. И это было важно, не только для меня, но и для многих других, связанных с моей судьбой… Потому, отринув страхи, я безропотно подошла к колу и, заявив, что маловат для моей особы, вытащила его из земли и сломала, ударом о колено. Кол был тонким и дерево, надломившись, приятно запахло неповторимым едким запахом, который, впрочем, был скоро перебит другим, более сильным и специфическим. Хватит с меня и надлома этого кола. Пусть это будет моим вызовом – плевать, только никто за меня не решит, когда мне почить суждено. Демонстративно бросив кол на дорогу, я хотела было плюнуть еще, но вовремя передумала и повернулась к Валену:

– Ты еще хотел меня о чем-то предупредить?

Схватив меня за руку и оттащив с красной дороги, вампир гневно зашептал, пытаясь не срываться на крик:

– Ты не понимаешь, кому переходишь догу! Это, – он указал на линию, четко разделяющую желтоватый песок дороги и красноватый щебень сосны, – территория Волков. Еще никто не остался живым. Раэль, немедленно уезжай, мы не можем обеспечить твою безопасность.

– А кто сказал, что я нуждаюсь в вашей помощи?

Вампир был непоколебим:

– Либо уедешь сама, либо…

– Что, применишь ко мне силу?

Вампир замолчал.

Изобразив мучительные раздумья, я бросила:

– Дай неделю.

– Пять дней, – отрезал он, – и ты должна навсегда покинуть долину, чтобы банда и мы о тебе забыли.

– Хм, попробуйте, – усмехнулась я. Это значит, чтобы я сидела ниже травы? Строчила курсовую из рассказов Лукреции? Нет, я же практик. А волков бояться – курсовой не сдать!

Мы двинулись в обратный путь мрачнее двух грозовых туч и еще более молчаливые, отчего прохожие чурались нас, подозрительно косясь на меня и недоуменно на Валена. Неужели он у них тут тоже… авторитет бывший? Спер какой-нибудь мега важный артефакт из сокровищницы соседней общины? Отринув глупые мысли, словно назойливые мухи, крутящиеся в моей голове, я обратилась к другим глупым мыслям:

– Что тебя так волнует моя голова?

– Она меня как раз не волнует, – заверил он. Я лишь надменно хмыкнула, мол, это пока тебе дорогу не перебежала. Хотя, сколько раз нужно это сделать, чтобы моя голова его заинтересовала? Явно не два, потому как они на моем счету уже имеются.

– Тогда что ты ко мне привязался? Ты кто вообще?

– Страж порядка.

– Народный дружинник?

– Если угодно…

– Судья?

– Могу им быть.

– Сыщик? Шпион? Посол доброй воли? Кто?

– Да какая разница? – философски протянул он, – через пять дней это будет уже не важно…

– Ну не скажи, что через пять, – протянула я шепотом вслед удаляющейся задумчивой фигурке вампира. Симпатичный парень, жаль, что упырюга.

Я оглянулась и обнаружила, что вновь стою недалеко от домика Лукреции, но дома сидеть не хотелось. Да и не пришлось – над улицей пронесся дикий вопль моей феи, даже удаляющийся Вален остановился и поспешил обратно.

Мне на встречу вылетела побледневшая Аличка. Она отчаянно взбивала крыльями воздух и указывала на дом и на яблоню. На холодном сером камне поместья, на которое старательно пыталась залезть повилика, кровью была нарисована морда волка, а к яблоне, орошая свежими красными струями лавку и бутоны бархатцев, пригвожден обезглавленный труп. Я, прикрыв рукой рот, чтобы не дай бог не вскрикнуть, отошла назад и уперлась спиной в грудь обомлевшего Валена. На правой руке распятого ножом по татуировке обведена голова волка. Кажется, мой спаситель смыл-таки кровью позор свойства с бандой. Самое обидное, что он уже ничего не сможет поведать нам о банде, а его знания ох как бы пригодились. Убийство произошло недавно. Надеюсь, что не здесь. Кусты белых роз невдалеке от яблони подозрительно зашуршали и я, рефлекторно, метнула туда боевой пульсар. Не смертельный, но неприятный и, скажем… успокаивающий.

Последние события меня несколько ошарашили, застали врасплох, но не испугали и ни в коем случае не заставили тотчас же ринуться собирать вещи. Это меня разозлило. Разожгло природное женское любопытство и злость. Да что там, я была просто в бешенстве!

– Вален, – не отрывая взгляда от кровавой, с подтеками, головы волка на стене, прошипела я, – у тебя не будет восьми золотых с собой?

Вампир, недоуменно перевел взгляд с трупа на яростную меня и безропотно протянул мне коричневый плотный мешочек, в котором позвякивали монеты. Лукреция все равно отказалась от денег, так попробую воспользоваться ими разумно.

– Приберитесь тут, – кинула я фее и вампиру, решительным шагом удаляясь от дома.

– Раэль, даже не думай! – вампир было кинулся мне вслед, но я вскинула руку в грозном жесте «Отвали!». Фея траурным басом запричитала, перекрестив меня вслед.

С ноги распахнув дверь оружейного магазина, я, грозным шагом заставляя скрипеть солидного возраста половицы, направилась к перепуганному продавцу. Вампир в самом расцвете сил, его волосы только тронула седина, причем избирательно и больше по левую сторону головы, блеснул голубыми глазами и расплылся в опасливо-вежливой улыбке:

– Добро пожаловать, чего из…

– Мне нужно оружие!

– Конечно, конечно! – он тут же скрылся под прилавком и достал несколько женских вариантов облегченного оружия, более претендующих на звание кухонных ножей для нарезки овощей и овощей покрупней. Возможно, покрути ими перед носом у дамы нежного возраста я и вызову легкий обморок, но от моего предприятия я ожидаю немного иного результата, – вот! все только самое луч…

– Мне не нужны ножи для нарезки колбасы! – грозно заверила я, – мне нужно настоящее оружие, – по столу, сверкая, покатился сиримский золотой из моих командировочных. Глаза продавца засветились несколько иным огнем, и он вновь скрылся под прилавком. Для экономии времени, я позвякивала в руке еще тремя монетами и он, бросив вторые экземпляры, удалился, вероятно, в кладовую. Оттуда он принес единственный экземпляр, который разительно отличался от развешанных за его спиной экспонатов, тронутых ржавчиной и заросших местами паутиной.

– Это, – с благоговейным трепетом в голосе, вампир погладил меч по лезвию, как беременную долгожданным первенцем жену по животу, – изящный и, в то же время, мощный эльфийский клинок. Вы, как эльфийка, должны по достоинству его оценить. Волнистое, острое и мощное, как зубы мегалодона лезвие режет, как мягкое масло стволы молодых деревьев, диаметром до метра. И больше метра режет, если постараться. Сидит в руке, как влитое. К тому же, – сообщая словно по секрету, он перешел на шепот, – ядовит. Чует руку хозяина. Ему вреда не наносит. А врагу приходится туго. Если ты еще и маг, то он, словно амулет, силу твою преумножает!

Знаю я такие клинки. На рукояти все те же цветы Зеленики, как и на моем клинке. Он из той же серии – оружие королевской армии. Элитных подразделений. Ума не приложу, как вампир смог достать этот меч. Ведь кроме эльфов никто им владеть не сможет, если только эльф собственноручно, при смерти не вручил его кому-то, что бывало крайне редко. А вручить такое оружие вампиру. Сомневаюсь, что это вообще реально.

Я, аккуратно сжимая рукоять, подняла клинок и взглянула на лезвие, в котором, в искривленном виде, виднелась моя злобная физиономия.

– Откуда он у вас? – перехватив клинок другой рукой, я рубанула воздух. Лезвие ярко вспыхнуло, оставляя за собой огненный след, как комета хвост.

Вампир вряд ли видел этот клинок в действии, потому что смотрел на мои манипуляции заворожено, как кот на сало:

– Выменял у одного гнома, которому этот меч подарил умирающий эльф. Оружие не ходовое, только для вас – эльфов. Да и привередливое, как знаете. Раз познав хозяйскую руку, другую может и не принять. Вашу, гляжу, принял. Буду рад, если хоть что-то выручу за него. Оружие превосходное, но лежит у меня уже года три… товар не ходовой, – повторялся он, особо следя не за словами, а за тем, как я привыкаю к мечу.

Так же аккуратно водрузив меч в ножны, украшенные по-простому лишь легкими паутинками серебряных ниточек, я спросила:

– Сколько.

– Золотой и три серебряных. Товар не ходовой, но превосходный, – пытался оправдаться продавец. Я кинула ему деньги. Имея такое оружие, я являю собой опасного противника, которого лучше иметь в союзниках, чем врагах. Известное событие изменило всю мою жизнь и заставило научиться владеть мечом так хорошо, чтобы никто не смел меня и пальцем тронуть.

– Спросом лавка пользуется?

– В наши-то неспокойные времена? – хохотнул он, бережно наблюдая за тем, как я водружаю ножны за спину, – еще спрашиваете!

– Будет восемь золотых на серебреные разменять?

Продавец, выгодно продав мне товар, раздобрел и заверил, что сбегает в соседнюю лавку, что за углом и мигом разменяет. Вернулся он действительно быстро и, отмерив по двадцать серебряных за каждый золотой (неплохой в Горлене обменный курс – серебра много, а добыча золота идет скупо), бережно протянул мне. Я распихала все серебряные в четыре мешочка, плотно их перевязав и кинула пузатые позвякивающие кучки в сумку.

– Да,… для подобного богатства именно такое оружие и надобно! – уже добродушно улыбался продавец, подкидывая на ладони пару золотых, которые тут в диковинку. Больше в ходу медяки да серебряники, только в царской казне круговорот золота и драгоценных камней, учитывая, что Горлен практически не ведет торговлю с соседними странами и даже долинами.

Кинув на прощание кособокую улыбочку, которая больше заставит ужаснуться, чем умиленно вздохнуть, я вышла еще грознее, чем зашла.

Красная дорожка стала еще красней, чем в прошлый раз. Сломанный мною кол заменили новым и нанизали на него выбритую голову бывшего члена банды. Стиснув зубы, я шагнула на сосновую щепку, которая с мягким резиновым скрипом разлеталась в стороны. Сделала второй, третий шаг. Вынула из ножен меч, на всякий случай. За аллеей из голов следовала аллея можжевельника, за которым предостерегающе рычали волки. Я не видела их, но каждой трепещущей клеточкой ощущала присутствие грозных и опасных зверей. Они не атаковали, просто предупреждающе рычали.

Конец аллеи приближался и, поняв, что волки не тронут меня на дороге, я без опаски шагнула на территорию банды. Весь лагерь, состоявший из десятка двух, обтянутых шкурами палаток, был усыпан этой самой красноватой щепкой, создавая ощущение, что дизайнер поселения фанат красного. На палатках, из которых угрожающе выглядывали красноволосые упыри, виднелись выжженные непонятные рисунки и руны. Некоторые испещрены надписями, словно являлись не палатками, а книгами неординарной формы. Да, такую не возьмешь с собой, скрасить часы в дороге. Рыжие волки, вскакивая, рычали на меня, недоумевая от такой эльфийской наглости. Вражеский стан был деморализован взбешенной восемнадцатилетней магичкой в разгар ПМС и юношеского максимализма. Причем еще неизвестно, что из этого страшней.

За очередной палаткой, которую я смело обошла, так и держа меч в правой руке, оказался жертвенный алтарь, на коем курились благовония, взмывая вверх синевато-сизым дымком. Над алтарем с разделочным ножом во вскинутых над головой руках, сидел вампир, на голове которого покоился череп волка, а спину украшала богатая рубиново-кровяная шкура животного. Жрец хотел зарезать кого-то, жалобно дрыгающего копытами, но я осквернила столь важный момент своим присутствием. Оскалившись, жрец злобно просверлил меня глазами:

– Мерзопакость какая… да вы не отвлекайтесь.

Я двинулась дальше. Создавалось ощущение, что путешествую по какому-то туземному племени, которое и слышать не слышало, что кроме них на земле есть и еще жители. Вероятно, чтобы найти Волка, нужно было найти самую большую палатку. И я стояла перед ее никем не охраняемым входом. Только волк предостерегающе рыкнул, но я, выходит, в ответ рыкнула страшней, потому как животное в страхе потрусило прочь от полоумной гостьи.

Откинув навешанную над входом хламиду, я, выставив вперед меч и убедившись, что преград нет, шагнула внутрь. В центре палатки, застеленной ковром и усыпанной множеством подушек и подушечек в красных тонах восседал вампир на большой красной подушище с кисточками по углам. Этакая подушечка для царского кота, которую нечаянно приняли за трон.

– Ну, здравствуй, меченая Сетом.

– Привет, меченный стойким психическим расстройством! – огрызнулась я, сочтя, что где-где, а здесь любезности и лобызания конечностей не к месту.

– Садись, – не обратив внимания на мой вольный язык, указал Волк на соседние подушки, – садись! – настоял он. Я нехотя присела. – И убери оружие.

– Даже не думай! Это залог моей безопасности!

– Я безоружен. А на моей территории залогом безопасности может служить только дружба со мной.

– Тем более! – воскликнула я. – Дружить я с вами не намерена!

– Тем хуже для тебя. Что привело тебя сюда, дитя Сета? – объявив жесткий игнор моим выпадам, решил осведомиться он.

– Не смейте связывать меня с вашим убогим божком, дитя порока! – возмутилась я, но на лице Волка, властно восседающего на своей подушке в позе лотоса я и тени негодования не заметила.

– Мы все дети порока, – заверил он. Вообще, я не так представляла себе Волка. Казалось, это взрослый бородатый мужчина непозволительно почтенного возраста, с бешено горящими глазами, жаждущего плоти, крови и смертоубийств. А передо мной восседал весьма обаятельный и даже, прости мать Нория, привлекательный, я бы сказала мужчина в самом рассвете сил. Прямо эльф, познавший высшую истину… так. Стоп! Упыри они и есть упыри! – Что привело тебя в мой дом, посланница?

– Твое алчное желание чужой недвижимости! Не припоминаешь?

Он соизволил облагородить меня своим слегка изумленным взглядом. Его изумление скорее угадывалась, чем читалась.

– Я чужого не желаю, – возразил он. – И никогда не нарушаю условия заключенной сделки. Это – дело чести.

– Ты называешь честью обезглавливать вампиров, распяв их на дереве, а головы водружая на кол?

– Таково было условие невыполнения сделки, – безропотно отчеканил Волк. – Мы все здесь живем согласно законам Сета. Никто меня не упрекнет в несправедливости или желании чужого.

– А справедливость вообще понятие относительное, и вы все им очень умело орудуете, поворачивая в свою сторону. Вы заключили с Лукрецией договор. Ей деньги, вам – услуга. Так почему же вы требуете оплаты имуществом, находящемся в частном владении на законных основаниях? Разве это услуга?

Я пыталась воспользоваться всем своим красноречием и знанием методик общений с вампирами. Но то ли этот вампир был каким-то неправильным, то ли мои ораторские излияния хромали, но мой поток животрепещущей речи его не тронул:

– Она вернула мне долг – это ее воля. Это подарок, а не выполнение соглашения. Я не прошу определенную денежную сумму, вырученную от продажи дома, хотя и это было бы услугой… Деньги мне не нужны. Мне нужна услуга в виде передачи дома. Дитя мое – все в этой жизни можно считать услугой. Это соглашение, Раэль! – терпеливо пояснил он. Интересно, откуда он мог узнать мое имя? Откуда вообще окружающие черпают обо мне информацию? Из какого глобального и всем доступного источника? Ведь единственный, кто мог бы знать о моем присутствии – это местный шаман, но я того в глаза даже не видывала. Да и тот не знает обо мне, ведь письмо я благополучно не доставила.

– Давай заключим новое соглашение, – предложила я, он заинтересованно приподнял брови.

– Очень интересно. И что ты можешь предложить?

Я кинула ему под ноги приятно звякнувший и плотно набитый монетами мешочек.

– Что это?

– Деньги, если не понятно.

– Я не нуждаюсь в дарах.

– Возьми деньги и оставь Лукрецию в покое, – предложила я.

– Не-ет, так не пойдет. Мне необходим дом! Она обязана выполнить свое обязательство и от этого не откупишься. Иначе мне придется ее наказать и забрать дом силой. Тогда справедливость восторжествует, и равновесие будет восстановлено.

Эта ситуация все больше напоминает массовый гипноз. Даже я невольно начинаю осознавать, что питаю если не симпатию, то какое-то странное расположение к этому Волку, а его речи кажутся просты, мудры и даже правильны. Наверняка это заклятье, которому я должна противостоять. Борись, Раэль!

– Тогда, – я кинула второй мешочек, уже больше заинтересовав Волка, неотрывно смотрящего мне в глаза. – Я покупаю отсрочку. На три месяца.

– Месяц, дитя Сета. И неделя на то, чтобы ты убралась отсюда.

– Иначе что?

– Иначе на аллее появится пустующий кол и для тебя, – он жадно сверкнул зелеными глазами, как будто в темноте сверкнул клинок.

– Это сделка, как я понимаю?

– Именно, – размеренно кивнул он. – Я предоставляю тебе услугу, взамен ты уезжаешь из долины.

– Почему все гонят меня из долины? – разозлилась я, в надежде, что хоть этот вампир пояснит, по какой причине мне тут не рады. Эх, знать бы из какой он общины… придется по возвращении усиленно зубрить расологию и упыриную науку.

– Потому что двум Волкам здесь не место, – это последнее, что он успел сказать перед тем, как почти мгновенно обернулся матерым рыжим волком и величаво вышел из палатки. Волком он был величественным, да и вампиром не рахитичным, стоит заметить. Двум волкам. Это что, литературный прием такой? В любом случае, как я понимаю, тот кол, которым пугал меня Вален, предназначался другой голове. Выходит, наглый упырь меня просто обхитрил, желая как можно скорее выкурить из общины. И чем я так всем помешала?

С территории Волка я вышла так же свободно, как и пробралась. Только вышла со стойким желанием размазать кого-нибудь по стенке. От греха подальше пришлось убрать меч в ножны, чтобы не натворить бед. Но каким, все-таки, нужно быть ненормальным, чтобы оправдывать подобную жестокость понятием «справедливость». У Бога, видимо, первоначально было несколько иное объяснение этому термину.

У выхода из аллеи, прислонившись к молодому вязу, меня поджидал Вален, на плече которого дремала бледная от волнения фея. Завидев меня, вампир встрепенулся, а Аличка накинулась с руганью, сменив аристократическую бледность на непристойную красноту:

– Какой нужно быть ненормальной, чтобы сунуться в логово Волка одной?!

– Ты бы хотела пойти со мной? – улыбнулась я. Фея, задумавшись, скосила взгляд, опустила плечики и вернулась к вампиру, обезоруженная услышанной правдой.

– Ты действительно поступила крайне неблагоразумно. Несмотря на свой возраст, ты должна понимать, что поступки имеют свои последствия.

Это что, нотация?

– Спасибо, папа, – съязвила я. – Вы достали из розовых кустов нарушителя спокойствия?

– Да. Он из банды.

Я встрепенулась, загоревшись желанием немедленно побеседовать с этим голубчиком на разные интересные темы. Вампир заметил мое желание и решил разочаровать, что у него неплохо получалось в последнее время:

– Вряд ли он тебе что-то расскажет… в таком состоянии…

– Интересно получается, – задумалась я. – Вот оно, выходит, обязательство…

– О чем вы договорились с Волком? Какое обязательство?

– Мы поняли друг друга. Хотя, понять такого ненормального может только такой же ненормальный, – туманно протянула я.

– Ты и есть ненормальная! – в сердцах крикнула фея.

– Да знаю я, хорош дуться!

Феечка, заискрившись от подобного предложения, покинула уютное плечо Валена, оставив там лишь золотое пятнышко пыльцы и присела на мое, уже отточенным движением ухватившись за шею, чтобы не упасть при движении.

– Провожать не надо, уж думаю, не заблудимся, – предупредила я увязавшегося за нами вампира. Видимо, сегодня такой день, когда больше совсем никуда не хочется. Только забраться под теплое одеяло и уснуть. Возможно, когда я проснусь, то поймаю суточный ритм упырей, и неживые улочки долины наполнятся жизнью.

Перед тем, как лечь спать, я набросала на листе бумаги примерный план курсовой работы и план мероприятий, которые необходимо провернуть для ее написания. С завтрашнего дня начну собирать материал, хотя богатая база для старта у меня уже имеется. Первым пунктом стоял вопрос младенчества вампиров. Тех, что рождаются, а не тех, кто ими становится по каким-либо причинам. Этот вопрос я оставлю для Магистерской. Если вообще на нее отважусь. Для первого пункта, пожалуй, устроюсь нянькой к какой-нибудь занятой мамаше. Затем детство. Устроюсь в садик, посмотрю как развлекаются и чем интересуются детки. Тем более Лукреция работает заведующей в одном из них. Юношество… о! это непременно в «Пышногрудой Сью», да и зрелость, думаю, обитает где-то там же. А старичков везде навалом. Найду какую-нибудь греющуюся на лавочке под солнцем компанию, да и разведу на долгий откровенный разговор. Еще раз окинув взглядом план, я довольная поплелась спать, прекрасно зная, что потратила последние десять минут впустую, ведь любой план, который бы я не составила, выполняется с точностью до наоборот.

Сон, навеянный Аличкой, быстро унес меня в Морфеев град, одарив приятными воспоминаниями из славного доброго детства. Но долго наслаждаться покоем не пришлось – часов в двенадцать улицы ожили и загудели, как будто я жила в осином улье, а не долине упырей. Сколько ни пыталась вновь уснуть, закрывая окна, зарываясь под подушки и одеяло, толпа настойчиво бубнила, что в это время в Горлене никто и не думает спать.

Недовольно протерев глаза, я высунулась по пояс в окно – полураздетые от вечерней духоты вампиры (что замечательно – в долине совершенно отсутствовали комары, мошки и прочие кровопийцы, вероятно, не выдерживали конкуренции) вольготно прогуливались по заросшими зеленью улочками, сцепившись за руки парочками или разбившись на дружные шумные компании. Чем не время изучить юных и созревших упырей?

Безжалостно отринув сон во благо науки, запасшись принадлежностями для письма, бумагой и нацепив модную одежду, прикупленную специально для этой командировки, я вышла на улицу, дабы окунуться в новый, еще неизвестный мне ночной мир вампиров. Еще хотелось проверить, как упыринные мужчины реагируют на девушек других рас. Быть может, их физиология устроена так, что кроме вампирок других девушек как потенциальных партнерш они не воспринимают.

М-да. Пока результаты говорили, что воспринимают. Моя короткая красная юбка, черный кожаный топик на шнуровке вкупе с высокими черными сапогами на шпильке производили впечатление на окружающих. Я записала ценные сведения об упыриной физиологии и целенаправленно двинулась к недавно посещенной нами харчевне. Хорошо, что ни родители, ни мои эльфийские соратники не видят меня в подобном мало пристойном для эльфа одеянии. Джо действительно удивительным образом перевоплотился в Сью.

Перед невзрачным входом толпилась молодежь и «навеселе» кадры постарше. Дверь заслонял амбал-охранник с каменной мордой, который принимал плату и пускал внутрь. Делал он это избирательно, тщательно прощупывая толпившихся взглядом. Дошел до меня – взгляд замер, изучая нового клиента, его платежеспособность и, предположительно, поведение, показал двумя пальцами, чтобы я проходила. Четыре положенных медяка не принял, а просто учтиво открыл дверь, пожелав хорошо провести время, и разве что не шлепнул по ягодицам. Из открытой двери донеслись звуки громко играющей музыки. Я вошла – дверь за мною приглушенно хлопнула. Темнота. Громкая музыка. Жутко. Сделав на ощупь еще пару шагов, я раздвинула плотные шторы и замерла.

Под звуками зажигательной самбы, которую исполнял живой оркестр с красивой солисткой мулаткой, сладко поющей о любви, чопорные вампиры превращались в настоящих свободных, развязанных и ни о чем, кроме ритма не думающих людей… упырей. Они расслаблялись, необыкновенно чувствуя музыку и передавая ее движениями рук, тела, бедер, ног, даже во взгляде – свобода и наслаждение движением. Все на время танца стали одним большим целым. Вампирки позволяли незнакомым вампирам прижиматься к себе и сливаться вместе с музыкой в согласованных движениях. Несмотря на довольно откровенные па, зрелище завораживало и потрясало. Вообще получающие удовольствие от таких простых вещей вампиры – зрелище уникальное. Среди танцующих я заметила и Валена в полу расстегнутой черной шелковой рубашке и в кожаных брюках. Весь такой серьезный и сосредоточенный днем, здесь он был абсолютно не похож на себя. Раскованный, веселый, непринужденный, словно первый парень на деревне, который уверен в своей неотразимости и чью уверенность неизменно подогревает толпа полуголых девиц. Танцуя с молодой блондинкой, он чутко ловил и передавал движениями изгибы музыки. Я даже невольно засмотрелась, но когда он перехватил мой взгляд, быстро отвернулась, мол, даже не заметила его, и направилась к бару, где все тот же бармен протирал все те же стаканы, сияющие стерильной чистотой.