Текст книги "Сорви с меня маску"

– Я все пояснила в записке.

– Ты сказала, что в отеле папарацци, которым донесли о нашем ужине. И они не дадут спокойно пообщаться. Поэтому мне надо выйти из отеля и зайти за угол, при этом проверяя, не идет ли кто следом. Ты в последнее время не пересматриваешь шпионские боевики?

– В последнее время моя жизнь – сплошной боевик, – парировала я, высвобождая локоть из хватки. – Значит, так, у тебя два варианта: идешь со мной, и мы ужинаем в другом месте, или возвращаешься к себе.

– В отеле скучно, – подмигнул Хан, вызывая у меня непроизвольный ответный тик. – А ты меня интригуешь. Кстати, слежки за нами нет, так что твой маневр удался. Но тебе не идет светлый цвет волос.

Я едва не стянула с головы злосчастный парик. Мысленно дала сама себе по рукам и проговорила:

– Это сугубо твое мнение, и оно имеет право на существование. Только, думаю, и ты в роли блондина не фонтан. А теперь, если решил продолжить вечер, то поехали.

– Сто лет не ездил на автобусе, – пробормотал мой спутник, залезая в этот вид транспорта. Мы устроились на свободных местах, благо их было полно. В этот час автобусы ходили полупустые.

– А на вид вам больше тридцати не дашь.

– Я люблю уколы ботокса.

– Врешь, – хмыкнула я. – Поверь, у тех, кто любит ботокс, лицо напоминает маску пришельца. Может, тебя заморозили лет сто назад, потом нашли ученые и…

– Ты меня раскусила, и я теперь буду вынужден убить тебя. Но только после ужина. – Зегерс набросил на плечи короткое и до ужаса стильное пальто темно-серого цвета. – А если серьезно, откуда такой интерес папарацци к твоей персоне? Из-за матери? Жаждут подробностей?

– И это тоже. Плюс сегодня утром убили ее агента. – Я поежилась, в груди снова поселилось холодное чувство потери. – Меня уже расспрашивали в полиции.

– Именно убили? – переспросил Хан странным голосом.

– Застрелили. Переворошили все в доме, но ничего не украли. В полиции думают, что это связано с нападением на маму.

– Но твою мать же избили фанаты?

– Мою мать избили уроды! – разозлилась я. – Требуя какую-то тряпку. Избивать человека за платок! А вдруг Джуди тоже попала под раздачу? Вдруг они решили допросить всех, кто близок к маме?

– Ты сказала полиции о подозрениях?

– Они и сами так думают.

– И тоже считают, что можно творить такое ради… чего, ты сказала… ради платка? – с легким любопытством спросил Хан. – Самой не кажется, что это глупость?

– Это тупость! Но у мамы требовали рассказать, где она держит какой-то платок. У Джуди тоже все платки разбросали, но ничего не сперли.

– А что говорят в полиции насчет тебя?

Я пожала плечами:

– На меня не нападали. Многие считают, что я паршивая овца в семействе. Так что если преступник и решит напасть, то явно в последнюю очередь. Вероятнее, он решит присмотреться к маминому бойфренду.

Да, разговорчик прямо самое то для первого свидания. Преступление, убийства, полиция. Но как ни странно, Зегерс слушал с интересом. И даже в конце разговора посоветовал все же пообщаться с полицейскими насчет безопасности.

– Может, они решат поймать его на «живца»? – вдруг дошло до меня. – Ну… в смысле на меня.

– На подобное необходимо разрешение «живца», – серьезно ответил Хан. – Слушай, а куда мы едем?

Мы уже выехали из центра и приближались к району, где я жила. Весьма оживленному и полному ресторанчиков, магазинов и парков.

– О, мы едем в интересное место. – Я встала и добавила: – Точнее – приехали.

За то время, пока добирались, погода успела испортиться. Набежали тучи, и полил мелкий противный дождь. Тот, что навевает осеннюю хандру, когда стучит в окна.

– Бегом марш! – скомандовала я, хватая Хана за руку и увлекая в сторону низкого длинного строения. Оно спряталось между двумя трехэтажными офисными зданиями, прикрывшись небольшой стоянкой. Тут разместились рыбный магазин, крохотный китайский ресторанчик и моя любимая закусочная.

– Мы идем туда? – поинтересовался спутник, легко подстраиваясь под мой шаг. Я же думала, стоит отпускать его руку или нет. Попыталась, но теперь Зегерс сам сжал мне пальцы. Мол, куда собралась?

– Туда. Это самая лучшая бургерная в городе. И самое безопасное место, где мы можем поболтать.

– А ты не адепт здорового питания, как я посмотрю.

– О нет, – застонала я наигранно, – только не говори, что питаешься овсянкой, морской капустой и делаешь клизмы.

Хан закашлялся и заверил сдавленным голосом, что нет, такого он себе не позволяет.

– Ну тогда к чему эти разговоры на тему правильного питания? – поинтересовалась я и потянула его к стеклянной двери заведения. – Я тут не питаюсь каждый день, но порой находит что-то. Для меня это особое место.

– Хм, место, где вся диета летит к чертям? – с ухмылкой спросил Хан, послушно входя следом и с любопытством оглядываясь. Ну да, заведение выглядело колоритно. Ярко-желтые стены, увешанные плакатами про рок-н-ролл и компьютерные игры, такого же бешеного оттенка стойка, высокие красные стулья возле нее. Несколько квадратных, тоже красных столов расположились по всему не слишком большому помещению. Но главной фишкой интерьера тут служили… игровые автоматы. Да-да, старинные, с примитивной графикой, но от желающих поиграть просто отбоя не было.

В выходные тут просто не протолкнуться, а заказ приходится ждать по часу. Но вечером в будни, как сегодня, свободные места имеются. Вот и сейчас, увидев столик на двоих возле окна во всю стену, я потащила Хана туда.

А вообще забавно командовать таким мужчиной. Еще более забавно, что он мне это позволяет. Хан не слишком походил на того, кто готов отдать владение ситуацией в чужие руки. Чувствовалось, что он все старается держать под контролем.

В постели тоже!

Отлично, Ева, супер! Так держать. Думай больше о постели и о том, с кем ты туда прыгать не планируешь.

Видимо, из-за внутреннего обличительного монолога я чересчур сурово вручила Хану меню и скомандовала:

– Выбирай!

– Никогда не боялся женщин, – заявил тот в ответ, – но у тебя так глаза сверкают… думаю теперь: опасаться или влюбиться.

Ты вот зачем это сказал, а? Такое женщинам говорить опасно! У нас ведь воображение богатое. Могу поспорить, многие бы сказали, что да, лучше влюбиться.

Но…

– Опасайтесь, мистер Зегерс, вдруг я ведьма в душе.

– Это из-за зеленых глаз? – улыбнулся он. – Или из-за мелкого веса?

– При чем здесь вес?

– Ну как же… – Тут Хан осекся и с интересом протянул: – Ух ты! Вот это стол! А он работает?

После чего каким-то мальчишеским жестом потыкал пальцем в кнопки. Я едва не расхохоталась. Мужчины могут носить деловые костюмы, выглядеть подчеркнуто холодно или изысканно-вежливо, но мгновенно превращаются в детей, стоит им увидеть новую «игрушку» – вроде той, что увидел Хан.

Просто сидели мы за несколько необычным столом. Вместо тривиальной столешницы у него был экран, накрытый толстым стеклом. И два комплекта кнопок и рычагов для игры. Самой простой, которая называется «собери себе бургер». Достаточно опустить в прорезь двадцать центов и развлекаться.

– Работает, работает, можешь проверить.

– Проверю, но позже, – пообещал Зегерс. – Так, а что у нас с меню? Посоветуешь что-нибудь?

Сделав заказ, я попросила сразу принести кофе и перевела взгляд на Хана. Тот смотрел на меня в упор. В глазах подрагивал смех.

– Так что там насчет веса ведьм? – поинтересовалась, думая, что так могло его развеселить.

– Считалось, что на метлу может сесть миниатюрная худенькая женщина весом не более пятидесяти килограмм. Ну а зеленые глаза всегда считались признаком колдовства.

– Меня бы сожгли в Средние века? – передернулась я, невольно вспоминая недавний сон. Ну просто как по заказу.

– Мы можем только предполагать. Ева, как ты набрела на это чу́дное заведение?

– В девятнадцать лет я влюбилась по уши, через год мы очень болезненно расстались, и мне казалось, что все, больше никогда не влюблюсь. Мама тогда была по уши занята съемками и ограничилась тем, что прочитала лекцию и отвела к стилисту. Бабушка умотала на Гавайи. Подруги предлагали расслабиться и назло бывшему закрутить роман. Короче, было мне плохо… очень долго и очень качественно плохо. Понятное дело, с учебой тоже начались проблемы, как и с подработками.

Я вздохнула и постучала ногтями по стеклу, под которым экран подмигивал электронными бургерами. Хан слушал крайне внимательно.

– Ну, зашла я как-то сюда. День такой был осенний, серый и паршивый. Ничего не радовало и хотелось есть. Причем так много и от души. Я села к стойке, сделала заказ и подумала: вот, Ден сейчас небось с невестой. Строят планы, как мы с ним когда-то. А я сижу одна, и дома меня никто не ждет. Даже кошка. В общем, сижу, чуть не плачу. И тут ставят передо мной заказ… короче познакомилась я в тот день с Валери. Они с мужем родом из Франции, приехали сюда работать инженерами. А в итоге открыли бургерную. Почти пятьдесят лет назад.

Хан тихо присвистнул, а потом спросил:

– Это не та женщина за стойкой?

Я даже не стала оборачиваться.

– Да, это она. Ей восемьдесят пять, но Валери приходит сюда через день и сама принимает заказы. Мы с ней долго тогда разговаривали. Да и сейчас иногда болтаем, когда я прихожу. Она дала мне шикарный совет.

– Чую, что касается он нашего брата.

– Именно. После него как-то сразу стало гораздо лучше. И теперь, когда мне делают подножку, я его вспоминаю.

– Какой совет?

Я прижала палец к губам и сделала таинственное лицо:

– Это тайна, которую можно сказать лишь одному человеку. Извини, ты на него не похож.

– Обижен до глубины души, – сообщил Хан и замолчал, удивленно уставился на принесенную официанткой тарелку. Затем перевел взгляд на мою, спросил с интересом: – И ты это съешь?

– Ага, не волнуйся. – Я вытащила ножик из гамбургера, облизнулась. – И никакой овсянки!

– Теперь я понимаю, почему ты не пошла в модели.

– А то! Я и диета – абсолютно несовместимые вещи.

Ой, наверное, не так стоило вести себя на первом свидании с подобным мужчиной. Начать хотя бы с того, что мне следовало предложить в качестве альтернативы ужину в отеле никак не бургерную. А хотя бы индийский ресторан на Маклеуд-драйв. Или греческий ресторанчик на Централ-стрит. Дорого, пафосно, круто. И явно больше подходит Хану, чем мое любимое местечко.

Да и одеться стоило явно по-другому. Платье там, туфли на шпильках, томный взгляд из-под накрашенных ресниц и тщательно уложенные волосы. И обязательно маленький клатч, куда разве что ключи и презервативы влезут.

Или презервативы должны носить мужчины? Не важно. Главное, в клатч обязаны влезать исключительно они и ключики. Ну можно еще тюбик помады.

Я потянулась за кофе. Господи, какая глупость порой лезет в голову. Да, у меня есть подобные наряды, в конце концов, я девушка и люблю красиво одеваться. Но сегодня был явно не тот случай. Хотя вроде бы свидание, с шикарным мужчиной. А я в итоге в джинсах, свитере и дурацком парике.

Ой, парик!

Я огляделась, но кроме нас в бургерной сидели только двое мужчин, занятых беседой. Так что на мой пассаж со стягиванием парика и убиранием его в сумку обратил внимание только Хан.

– Темненькой тебе больше идет, – заявил этот нахал, откусывая кусок гамбургера.

– Это ты меня с розовыми волосами не видел и с лиловыми, – сообщила я и вздохнула: – С этими нападениями параноиком стану.

– Что такое?

– У нас хороший район, – пояснила, грея руки о чашку с кофе, – ночью можно ходить без проблем. Впрочем, так почти во всем городе. Нет, всегда есть шанс нарваться, но он весьма невелик. И я до сих пор без опаски ходила в любое время суток. А теперь страшно. После бала вон просила соседа, чтобы проследил, как я захожу в подъезд.

– Ты все же боишься, что нападут на тебя?

– Ну… мне неприятно. Тем более мы с бабушкой живем одни. Она у меня, конечно, боевая, но не настолько, чтобы справиться с отморозками.

– История с Еленой и правда странная, – произнес Хан, разглядывая остатки еды на тарелке. – В газетах сто версий, одна другой гаже. Но я так понимаю, что правды там нет ни грамма.

– Абсолютно.

Забавно. Вечер, о котором я думала со смесью досады и волнения, получился вполне неплохим. Мы просто сидели и болтали. Да, в воздухе витал легкий флирт, но это нормально, когда общаются мужчина и женщина.

Тем более что вторая встреча вряд ли будет. Хан наверняка не сегодня завтра уедет домой. А в отношения на расстоянии я не верю. Разве что в легкие, приятельские.

За окнами уже сгустились чернильные сумерки, в кафе ощутимо прибавилось посетителей, когда я ощутила тот самый момент, в который следует закончить свидание. И тонко намекнула, что завтра мне вставать с утра пораньше, чтобы сесть за работу. Мой привычный ритм жизни немного нарушился в связи с последними событиями. И мирно поспать до обеда не удавалось уже который день.

– Приятно было познакомиться, – призналась, когда мы вышли из бургерной, – хоть ты поначалу показался изрядной скотиной.

– Да и ты была не самой милой леди.

Поздний вечер обжигал порывами холодного ветра. Где-то в районе центра собирались густые тучи, изредка там мелькали молнии. Ого, кажется, ночью будет хорошая гроза. Я подняла воротник куртки и порадовалась, что идти до дома близко, буквально пять минут. А если бегом, то всего две.

– Ты далеко живешь? – поинтересовался Хан. Он накинул пальто, но не застегивал, словно его не беспокоила непогода.

– За углом, – махнула рукой, – вечерняя пробежка полезна для организма.

– Пошли, – спутник протянул мне руку, – после того, что я слышал, будет ужасно грубо отпустить тебя одну.

– Думаешь, нападут? – попыталась пошутить я, но послушно взяла Хана под руку. Он мальчик крупный, с ним и правда как-то спокойнее.

– Ни в чем нельзя быть уверенным. Тем более если речь идет о людях, которые ищут тряпку. У тебя нет привычки обмениваться с матерью вещами?

– Не особо, у нас разные стили. Хотя я порой прошу кое-какие мелочи типа шарфиков или браслетов. Но они не похожи на те, за которые стоит убивать человека.

По моей родной улице, мимо ярко освещенных домов, мы не спеша дошли до места. Вот и дом. И детская площадка перед ним, и сквер.

Тут мне в спину и впился холодный изучающий взгляд. Да так, что я замерла и начала оглядываться.

– Что такое? – отвлекся Хан от рассказа о путешествии по Австрии.

– Паранойя растет. Мне показалось, что кто-то смотрит… недобро так. Воображение разыгралось.

Зегерс замер и очень внимательно осмотрел окрестности. В свете единственного поблизости фонаря мне вдруг показалось, что выражение его лица изменилось. Словно рядом стоял не мирно настроенный представитель благотворительной организации, а кто-то другой, опасный и жестокий. Причем опасный не в том смысле, в котором это слово употребляют женщины по отношению к мужчине, вздыхая и закатывая глаза. Мол, ах, какой он опасный тип. Хан же на миг показался человеком, который может в секунду убить и не сожалеть об этом.

Надо вечером меньше кофе пить, а то потом чудится всякое.

Продолжалось это от силы минуту. А затем Хан расслабился и улыбнулся:

– Скорее всего, это наблюдала голодная белка, решившая, что у нас есть орехи. Местные белки наглые. Черные, мелкие, просто беличьи гопники. И все время по мусоркам бегают. Ева, я хочу тебя увидеть завтра вечером.

– Черт! – вырвалось невольно. – В смысле, а разве ты не уезжаешь?

– С чего вдруг? – удивился Хан. – У меня в вашем городе есть дела. Благотворительный бал лишь одно из них. Так как насчет завтра? Только давай я все же возьму машину напрокат и заберу тебя сам.

Да, да, забери меня! Забери меня полностью!

Вслух же я сказала:

– Давай я днем дам тебе знать, получится ли, хорошо?

Хан с интересом меня разглядывал, а я – его. Высокий, глаза темные, затягивающие, волосы под ветром слегка растрепались. И этот едва уловимый аромат парфюма. Вопреки здравому смыслу хотелось уткнуться лицом в мужское пальто и глубоко вдохнуть запах. Почувствовать под руками твердые мышцы…

Стоять, Ева! Как там бабуля сказала? Не пей кофе с ходу, а то потом заколебешься с лишними специями разбираться?

Пока я размышляла на тему кофе и последствий, этот загадочный тип решил, что может позволить себе вольности. И дотронулся рукой до моей щеки. Пальцы были теплые, а тонкий ободок кольца-печатки обжигал холодом. Я на миг захотела потереться о ладонь словно кошка. Слово озабоченная мартовская кошка.

Пора удирать под крылышко бабули.

– До завтра… скорее всего, – сообщила я, отступая на пару шагов.

Хан с интересом следил за мной. Вот честное слово, просто хищник, загнавший добычу в угол и теперь наслаждавшийся ее метаниями.

Проблема в том, что я не собиралась становиться ничьей добычей.

– Давай провожу до квартиры.

– Нет! – Вышло чересчур громко, и Хан удивленно вздернул брови. – У меня бабушка… она мужа ищет любимой внучке. Не надо тебе показываться, еще обрадуется, начнет спрашивать, когда свадьба и все такое. Заявит, что хочет правнуков…

Брови моего спутника поднялись совсем высоко, а потом он произнес то, от чего я сначала онемела, а потом расхохоталась.

– У тебя такая бабуля? И ты боишься нападения? Выпусти ее вперед, и она завалит насмерть бандитов вопросами про ранние браки и половую жизнь.

Кажется, мой смех услышали самые дальние дома. Явно гордый тем, как пошутил, Хан все же дотянулся до меня, еще раз провел рукой по щеке и буквально растворился в ночи.

И вот что тут думать? Разум твердил, что незачем заводить шашни с человеком, который не сегодня завтра улетит домой. Ну а женская интуиция и сердце орали, что я хочу целоваться с Ханом. Кажется, меня просто разорвет от противоречий.

А насчет бабули я не шутила. С нее сталось бы сказать такое.

* * *

Хану практически никогда не снились сны, где его уносило в прошлое. Но тут сказалась прогулка. Он словно вернулся в беззаботные школьные годы. Когда Орден казался чем-то вроде волшебной школы Хогвартс. И не было той циничности, которая появилась с возрастом.

Эта Ева, от которой умопомрачительно пахло чем-то свежим и волнующим, а глаза блестели ведьминым огнем, сумела задеть тайные струны в душе.

Последний год обучения в школе. Весна. Время, когда запах свежей зелени смешивается с бурлящими гормонами и образует опасную смесь. В такое время сложно находиться в стенах школы. Каменные своды давят, требуют удраться куда-то, где свобода и девочки.

Увы, реальность же была такова, что Хан с Богданом сидели за партой в огромной комнате с французскими окнами и слушали нудный голос учителя Гарнета. Они уже договорились, что на выпускной обязательно сделают ему каверзу. Ну как можно быть таким занудой? Гарнет даже о женщинах рассказывал так, что челюсти начинало сводить от зевоты.

Слушая вполуха бубнеж учителя, Хан написал кое-что на листке бумаги и подвинул Богдану. Тот прочитал и заухмылялся, прикрыв рот рукой. Тайком показал поднятый вверх большой палец. Хан молча смял записку и сунул в карман темно-серой рубашки. Строгой формы в школе не было, но предписывалось носить неяркие цвета и классические брюки с рубашками. Никаких пирсингов, татуировок или диких причесок.

Начался беззвучный спор. Большей частью происходивший на пальцах и с помощью мимики. Наконец Богдан согласился и выпрямился с явным предвкушением чего-то. А Хан поднял руку.

– Учитель Гарнет, можно вопрос?

– Надеюсь, по делу, Зегерс? – Интонация, с которой учитель произнес фамилию Хана, давала понять, что парень у него в любимчиках не ходит.

– Абсолютно, – с самым серьезным видом сообщил Хан.

Класс затаился, предвкушая новую каверзу.

– Скажите, учитель Гарнет, вот вещи Бафомета обретают силу в руках женщин. И одновременно совращают их на путь пособников Дьявола.

– Все верно.

– Мм-м, но у меня тут возник вопрос, – задумчиво протянул Хан. – А что будет, если вещь попадет к гею?

В классе наступила такая тишина, что смолкли даже одуревшие от жары мухи. Лицо Гарнета медленно вытягивалось и зеленело. Тогда как ученики принялись старательно отводить взгляды и странно похрюкивать.

– К кому попадет? – тихо переспросил учитель.

– Ну гей. Причем этот… который в пассиве, который считает себя женщиной. Вещь Бафомета тоже будет считать его женщиной или запутается и самоуничтожится?

Хан вздрогнул, вырываясь из оков сна. Оторвав голову от подушки, настороженно прислушался, пытаясь понять, что его разбудило.

Негромкий стук в дверь. Вот оно что. Гадая, кому он мог понадобиться в девять утра, Зегерс накинул халат и подошел к двери. Прислушался, потом осторожно глянул в глазок и… распахнул дверь, не уверенный, что проснулся.

Его буквально снесло с порога обратно в номер. Снесло вихрем из светлых длинных волос, летящего пальто и радостных воплей:

– Ура! Я тут! Ты рад? Скажи, что рад! Получился сюрприз? Получился?

Ирен повисла у него на шее и слезать оттуда отказывалась. Верещала от радости, болтала ногами и заглядывала Хану в глаза, чтобы убедиться – ей рады.