Текст книги "Зеленые холмы Калифорнии"

Стася

Как классно, что у меня сразу нашлась подружка! Такая клевая девка эта Нилли! А имя у нее на самом деле старинное русское – Неонила! Я сразу почувствовала какое-то родство с ней. В нашей семейке тоже имена – зашибись! А еще она сказала, что я красивая и здорово говорю по-английски! И мы поехали в Сан-Франциско! Так классно катить в шикарной тачке по хайвею, пусть даже с подружкой, а не с парнем, а вокруг они – зеленые холмы Калифорнии!

– Посмотри направо! – закричала вдруг она.

Я посмотрела и просто чуть не шизнулась. Олени! Их было штук пять. Пронеслись и исчезли.

– Видела?

– Да! Какой кайф! Жалко, я фотик не взяла! Хотя все равно не успела бы снять!

– Хорошо, что ты по-английски говоришь, в компании проблем не будет.

– В твоей компании все америкосы?

– Да нет, в основном русские, но говорим мы больше по-английски, привычка. Слушай, а ты кем быть собираешься?

– Сама не знаю… Но с точными науками у меня слабо, так что… что-нибудь такое… Переводчиком, например, или можно туризмом заняться… А ты?

– А я дизайнером.

– Каким?

– Хорошим! – засмеялась Нилли.

– Ну в смысле ты чем думаешь заниматься? Одеждой, мебелью или промышленным дизайном?

– Думаю, одеждой. Я с детства люблю шить. А ты?

– Шить? Ненавижу! Я вообще пока ни фига не знаю. Были у меня планы, но… рухнули. Теперь надо снова определяться.

– А ты у мамы остаться не хочешь?

– Вот еще!

– А почему? В Америке все-таки такие перспективы…

– У нас тоже перспектив до фига!

– А парень у тебя есть?

– А у тебя есть?

– У меня есть!

– Познакомишь?

– Нет.

– Почему это? Боишься, что отобью?

– И не мечтай! Просто он живет в Канаде! – засмеялась она.

– А у меня нет постоянного… Вообще-то они все придурки.

– А со взрослыми не пробовала?

– Пробовала!

– И что?

– Тоже придурки, только старые!

– Ты с ними… делала секс? Я заржала.

– У нас так не говорят: делала секс!

– А как?

– Ну или занималась любовью, или просто трахалась. Есть еще куча всяких синонимов, но ты не поймешь.

– Ну так ты с ними… трахалась?

– Конечно. Только не спрашивай, понравилось ли мне.

– Не понравилось, значит?

– Нет, – отрезала я.

– Это потому что без любви…

– Да ну, так моя Лёка могла бы рассуждать.

– Лёка?

– Бабка моя. Ах, любовь, ах, верность… Хренотень одна.

– Что? Слушай, давай по-английски, я что-то тебя плоховато понимаю.

– О'кей!

Леокадия Петровна

Мы провели чудесный день. Алина побыла с нами часа два, потом уехала, и мы вдвоем с Ариадной ездили обедать в итальянский ресторанчик, где порции были такие, что мы не могли съесть и половины. Оставшееся нам уложили в коробочки.

– Стаська вечером доест, – сказала Ариадна. – Или мы сами. А еще я вас обязательно свожу в «Тони Ромас», там порции вообще гигантские, но очень вкусно.

– Это что, мексиканский ресторан?

– Да нет, сугубо американский. Там подают ребрышки. Какие хочешь, свиные, говяжьи, телячьи, с каким угодно гарниром. Тебе должно понравиться, мамочка, ты же любишь косточки глодать. Господи, какое счастье, что ты приехала…

Стаська вернулась домой в начале двенадцатого, веселая, раскрасневшаяся, хорошенькая.

– Фу, устала! – Она плюхнулась на диван в гостиной, сбросила с ног туфли. – Сан-Франциско – охренеть можно! Такая красотища!

– У вас с Лёкой завтра экскурсия по Сан-Франциско! – как-то робко напомнила Ариадна.

– Без меня! Я завтра договорилась с ребятами… Мне абсолютно до фени всякая экскурсионная дребедень! Что мне интересно, я и так увижу, без всяких тоскливых лекций! Завтра в девять за мной заедет Симон. – И словно предотвращая вопросы, добавила: – Это Ниллин троюродный брат, классный парень.

– Стасенька, я вот тут купила тебе телефон…

– Мобильник? Кайф! Хотя вы небось надеетесь держать меня на коротком поводке? Фигушки!

– Сию минуту сядь нормально и сбавь тон! – прикрикнула я на нее. – Ты вздумала командовать тут? Носом еще не вышла!

– Лёка!

– Ничего не Лёка! Ты знаешь, я ненавижу хамство! Мама купила экскурсию на нас двоих…

– Я ее не просила. Вам что, обязательно нужно, чтобы я помирала с тоски? Посмотрите налево – там один козел построил то-то, посмотрите направо, там дом одной знаменитой козы… Очень интересно! И у меня день пропадет, и тебе, Лёка, я весь кайф сломаю. Оно вам надо? Ну все, я спать пошла.

– Стасенька, а ты есть не хочешь?

– Не-а! Мы ужинали в «Тони Ромасе». Я наелась до потери пульса! Кстати, советую сходить, вкуснотища!

И она побежала вверх по лестнице, оставив туфли посреди гостиной.

– Мама, что это? Она всегда такая? – испуганным шепотом спросила Ариадна.

– Да нет, только в последнее время. Но знаешь, в чем-то она права. Пусть не едет завтра с нами. Что называется, себе дороже. А ты про этого Симона что-то знаешь? Он не наркоман?

– Нет, он приличный парень из приличной семьи, учится в Принстоне. Господи, мамочка, какой я груз на тебя взвалила… Когда я уезжала, она была такая милая…

– Ребенку нужна мать, и никакая бабушка ее не заменит, особенно учитывая, что мать жива… Скажи мне, почему ты ни разу не приехала? Как я поняла, ты за эти годы повидала мир…

Она вспыхнула, потом побелела, губы задрожали.

– Я не могла… я боялась…

– Чего ты боялась?

– Что меня не выпустят обратно… Что ты мне не позволишь… Я не знаю, мама, прости меня, пожалуйста, прости! Мне все казалось, что в Москву я еще успею… Да ты вспомни, из какой Москвы я уезжала… Грязь, пустые полки, крысы по помойкам и подъездам… А ГУМ? А «Детский мир»? Как вспомню эти очереди, и толкучку вокруг… Ужас! А тут я попала в другое измерение.

– И тебе сразу отшибло мозги, да?

– Знаешь, наверное, да… Я просто без ужаса не могла подумать о возвращении… Думаешь, я не понимаю, как виновата перед вами? Но Бог меня уже наказал… И очень жестоко… Гарик был моей последней надеждой, а теперь все…

– Да что за чушь, почему все? Тебе только тридцать семь…

– Но я невезучая… Мне с мужчинами не везет… Тебе вот повезло с папой, а мне такой не встретился.

– Да, мне с папой повезло, хотя и я на многое закрывала глаза.

– Думаешь, я не была готова на многое закрыть глаза? Но он просто испарился, исчез из моей жизни, так что…

– Ничего, Адя, будет и на твоей улице праздник. А что касается экскурсии, то я поеду одна, ничего страшного.

– Мама, но ведь если пойти у нее на поводу завтра…

– Я просто не хочу, чтобы она испортила настроение себе и нам всем. Пусть веселится, ей предстоит трудное время: окончание школы, экзамены в институт, пусть отдыхает на всю катушку.

– Ну раз ты так считаешь, мамочка, пусть, – с огромным облегчением сказала моя дочь.

Утром я встала очень рано. Кажется, сегодня будет хороший день. Я вышла на задний дворик, именуемый здесь бэк-ярдом, и села на пластиковое кресло. За сетчатым забором простирались зеленые холмы Калифорнии. Какой дивный свежий воздух, хотя и холодно пока. Я вернулась в дом, взяла плед, укуталась в него и снова села. Как в раю. Тишина, мирный пейзаж, корова пасется на склоне холма, черная кошка сиганула мимо, а за ней огромный рыжий котище. У нас мартовские кошачьи игры, а здесь, видимо, февральские. Хорошо. Может быть, все правильно? Может быть, мы все трое в результате поймем друг друга? Это будет нелегко. Ариадна раздражает меня, раздражает и Стаську. Похоже, в создавшейся ситуации ее больше всего волнует несостоявшаяся свадьба… Наверное, ее можно понять: уязвленное самолюбие одно из самых непереносимых чувств…

– Лёка, ты в своем уме? Такая холодрыга, а ты тут сидишь! Простудишься.

– Не простужусь. Слушай, Стаська, скажи мне пожалуйста…

– Что тебе сказать, Лёкочка? – Она обняла меня, прижалась сзади, чмокнула в шею.

– У тебя совсем нет сердца?

– Совсем. Для нее – совсем!

– Но ее же можно только пожалеть…

– Ну, будь она старая, немощная, я бы ее пожалела, а так…

– И еще… Помнишь, когда ты не порвала приглашение…

– Ну?

– Кто его тогда привез?

– Какой-то тип, я уж и не помню… – В голосе звучала нестерпимая фальшь, а лица ее я не видела. – А тебе это зачем?

– Просто я подумала, не Гарик ли пресловутый его доставил?

– Да ты что, ерунда какая! Гарик этот смазливый был, а тот… Даже хари его не запомнила. С чего это ты вдруг такие вопросы задаешь?

– Да нет, просто подумала… Впрочем, не важно. Ты по-прежнему не желаешь ехать с нами, а?

– Я тебя умоляю! На фиг мне это, когда тут клевая компашка наметилась?

– А в Лос-Анджелес тоже не поедешь?

– Посмотрим, может, и поеду… там видно будет. О, вон твоя дочурка встала.

– Пойди и помоги ей накрыть на стол!

– Если тебе так хочется… Ладно, помогу!

Похоже, мои подозрения небеспочвенны.

За Стаськой заехал Симон, некрасивый, но очень приятный парень, который заверил нас, что со Стаськой все будет в порядке, что он не гоняет на бешеной скорости и вообще заслуживает доверия… Сразу было видно, что он уже без ума от Стаськи. А она, едва он появился, начала крутить хвостом. А что, самый возраст.

Как только Стаська уехала, Ариадна расщебеталась:

– Мамочка, как хорошо, мы сегодня будем кутить! К сожалению, я не смогу поехать с тобой на экскурсию, мне надо разобраться с апрайзером, этот идиот неправильно выценил дом…

– Кто?

– Апрайзер.

– Это что, фамилия?

– Да нет, фамилия его Кулешов. Апрайзер это оценщик…

– А, поняла. Господи, Адька, я вот слышала, как ты со своими коллегами говоришь. По-русски вроде бы, но почему не сказать двухкомнатная квартира? Почему двухбедрумная? Это же ужас.

– Ах, мама, тут так все говорят. Мне уже трудно иногда бывает что-то сказать по-русски, по-английски проще. Но это же неважно.

– Ну да, неважно… Мы опять ехали по дивной дороге вдоль зеленых холмов.

– Тут очень красиво и, кажется, спокойно, да?

– Да, у нас хорошая эрия, здесь почти нет негров.

– Эрия?

– Ну, район, что ли…

– А…

Въезд на громадный мост, ведущий в Сан-Франциско, оказался платным. Три доллара.

– И обратно тоже надо платить?

– Обратно не надо. Кстати, как ты хочешь, после экскурсии остаться до вечера в Сан-Франциско или сразу уехать? Главное не попасть в трафик.

– Там видно будет. Если я не слишком устану от экскурсии, то останемся до вечера.

– Все как ты захочешь, мамочка.

У нее то и дело звонил мобильник. Она весело и приветливо говорила с самыми разными людьми, но все разговоры так или иначе крутились вокруг дома, который продавала Ариадна. Она была риелтором и получала определенный процент от каждой сделки. А цены на недвижимость в Калифорнии, как я поняла, были довольно высоки. Роскошный дом самой Ариадны был роскошным, видимо, только в моем московском понимании, но все же вполне престижным. На вопрос, зачем ей такой большой дом, она ответила: «Мои клиенты должны видеть, что я достаточно успешный риелтор, раз живу в таком доме, хотя, честно говоря, он мне не по карману. А теперь, одной, тем более. Но ничего, я поднатужусь… Я, мамочка, без памяти этот дом люблю. Он воплощение всех моих надежд». Думаю, она немного кривит душой. Скорее всего, мечтала она о куда более роскошном доме, когда подалась в Америку. Но, как говорится, жизнь подкорректировала ее мечты. Ну что ж, это даже неплохо. По одежке протягивай ножки. Впрочем, я не уверена, что и эта одежка ей впору. Мы въехали в Сан-Франциско. И я поняла, что по прилете ничего тут не заметила, слишком была взволнованна. Город мне показался очень красивым, хотя я не люблю небоскребы, они меня угнетают. И словно прочитав мои мысли, Ариадна заметила:

– Скоро ты увидишь совсем другой город и влюбишься. Через час у тебя будут совершенно другие впечатления.

Мы заехали в гигантский подземный паркинг, оставили машину, поднялись на лифте и вышли в город, оказавшись у подножия нескольких тесно стоящих небоскребов. Адька взяла меня за руку.

– У нас еще двадцать минут до встречи, хочешь кофе?

И не дожидаясь ответа, она толкнула стеклянную дверь какой-то забегаловки.

– Тебе только кофе?

– Конечно, мы же завтракали.

Такой кофе я видела в кино – в высоких картонных стаканах с крышкой. Я не кофеманка, и этот американский кофе мне понравился. Сладкий, со сливками. Пока мы его пили, сидя на неудобном диванчике, прошло минут пятнадцать.

– Пошли, мама, пора!

– Погода испортилась, с утра солнышко было, – с сожалением заметила я.

– В Сан-Франциско вообще мало солнца бывает, это тебе не Лос-Анджелес. Даже у нас в Дэнвилле климат гораздо лучше, хотя мы совсем близко… Тут местная болезнь ревматизм. Я бы не хотела жить в Сан-Франциско. А вот и наша гидша!

Она сунулась в большой синий «Бьюик», быстро поговорила с сидевшей за рулем дамой.

– Садись, мамочка! Хочешь сзади сесть?

– Да нет, зачем же, сяду впереди.

– Здравствуйте, – сказала немолодая дама в темных очках.

– Мамочка, счастливо тебе. – Адька пристегнула меня, поцеловала и захлопнула дверцу.

– Давайте знакомиться, меня зовут… Ой, мы же знакомы! – растерянно проговорила она и сняла очки.

Я замерла.

– Здравствуйте, Алла Генриховна. Вот так встреча!

– Да… Неожиданно! Впрочем, я рада вас видеть здесь. Надеюсь, вас эта ситуация не смущает?

– Да нет… – растерялась я. Хотя, сказать по правде, перспектива провести четыре часа рядом с этой дамой не казалась мне столь уж приятной, но, с другой стороны, я, может быть, что-то пойму.

Но где там! Она говорила, говорила, говорила, восхищаясь Сан-Франциско, его архитектурой, историей, демократизмом мэра, разрешившего однополые браки. Сведения сыпались, как горох из мешка, но запомнить что-то было трудно. Я усвоила только, что кто-то из отцов-основателей Сан-Франциско оставил свое немалое состояние нищим этого города, и с тех пор нищие со всей Америки стекаются сюда, в царство бомжей местного разлива, и городской бюджет уже не справляется с их наплывом. Еще почему-то я отметила дом Даниэлы Стил, вернее, похожий на крепость дворец и подумала, что у Натэллы есть подруга, писательница, не менее знаменитая в России, чем Даниэла Стил в Америке, но ей такой дворец никогда даже сниться не будет. Одним словом, в голове оседали самые дурацкие и ненужные сведения. У меня начала болеть голова, и мне показалось, что Алла Генриховна нарочно тараторит так, чтобы я не могла вклиниться ни с каким вопросом. И все-таки мне это удалось.

– Простите, Алла, – я даже слегка дернула ее за рукав. – Тут есть поблизости туалет?

Она взглянула на меня с таким изумлением, как будто я была инопланетянкой.

– Туалет? Ах, ну да, конечно. Сейчас!

Она затормозила на набережной, где у причала стояли какие-то суда, видимо, прогулочные.

– Идемте, я вам покажу.

Но и по дороге в туалет она продолжала вести экскурсию. Вот тут то, а вон там это… Мы шли по пирсу, поднялись по лесенке среди сувенирных лавок и кафешек, а она все трещала, черт бы ее побрал. И даже в туалете она сказала все тем же гидским тоном:

– Имейте в виду, во всех американских туалетах есть бумажные круги для сидений!

– Спасибо, уж как-нибудь соображу!

Я боялась, что она, зайдя в соседнюю кабинку, будет продолжать экскурсию, но нет, Бог миловал. Интересно, она всегда так ведет себя с экскурсантами или же только со мной, от смущения? А почему она так смущена? Оттого, что у нее рыло в пуху и она боится каких-то вопросов? Скорее всего. Как жаль, что у меня нет мобильника и я не могу позвонить Адьке и сказать, что с меня хватит… Нет, надо выдержать все до конца. И попытаться как-то понять, что же связывало с ней Лёню. Прямого вопроса она ждет и боится. Это само по себе уже достаточно прямой ответ. И тем не менее я могу ошибаться. Ведь она могла быть просто влюблена в него… безответно… Я бы заметила, почувствовала, если бы что-то было…

Но сколько можно сидеть в сортире, даже американском, даже и на бумажном кружке? Я вышла. Она как-то очень сосредоточенно мыла руки.

– Алла Генриховна… – начала я с места в карьер.

– Называйте меня просто Алла, без отчества, мы тут отвыкли, – довольно мрачно, как мне показалось, отозвалась она.

Эта фраза почему-то сбила меня.

– Да, хорошо, а вы меня называйте тогда просто Петровна, проще, чем Леокадия.

Она рассмеялась. Смех и улыбка у нее были очень обаятельные. Лёня всегда ценил в женщинах обаяние…

– Хотите взглянуть на котиков? – спросила она.

– На каких котиков?

– Морских. Их тут много, для них специально сколотили мостки, у них тут лежбище.

– Конечно хочу! Очень хочу!

Она провела меня на галерейку, откуда открывался вид на искусственно созданное лежбище. На мостках валялось штук пятьдесят до невозможности грязных котиков, но было видно, что они вполне довольны жизнью.

– Это они от здешней воды такие чумазые? – полюбопытствовала я.

– Да. Я их видела на Дальнем Востоке, там они тоже, правда, чистотой не блещут, но все-таки… Хотя такими, как в цирке и всяких шоу, они в природе не бывают… Ну что, поедем дальше?

– Алла, а давайте посидим где-нибудь в кафе. Я вас приглашаю.

Она взглянула на меня с явным испугом.

– Но мы тогда не успеем все посмотреть…

– Ну и что? Неважно. У меня и так уже в голове каша.

– Что ж, с удовольствием. Идемте, тут рядом хорошая кондитерская.

Мы шли молча.

– Вот сюда! – сказала она, указывая на небольшое заведение с открытой террасой. – Здесь потрясающие пирожные.

– Отлично! Возьмите на свой вкус, только я не буду кофе, мне лучше зеленый чай.

Нам принесли корзиночку с маленькими пирожными, выглядевшими столь аппетитно, что у меня потекли слюнки.

– Странная встреча, да? – смущенно проговорила она.

– Пожалуй.

Мы обе замолчали. Пирожные оказались восхитительными.

Удивительно, подумала я, мне под шестьдесят, я в молодости даже представить себе не могла, что буду на старости лет сидеть в кафе на набережной Сан-Франциско, а моя дочь будет риелтором в штате Калифорния. Да мы и слова такого не знали – риелтор…

– А вы тут давно живете? – спросила я.

– Десять лет уже.

– А кто вы по профессии? Ах да, вы же, кажется, инженер…

– Да, – как-то странно покраснев, сказала она и закашлялась. – Моя профессия в России совсем перестала кормить, а я хорошо знала английский и решила переехать… И не жалею.

– У вас есть дети?

– Увы, нет. Я приехала сюда одна, потом вышла замуж за американца, но прожила с ним только два года. Не выдержала, мы были люди с разных планет. А теперь живу одна, снимаю хорошую небольшую квартирку и очень довольна.

– В Москве часто бываете?

– Нет, всего один раз была. Мне там тяжело. Я слишком многое там потеряла, вернее, слишком многих… Одни могилы…

– У вас уже есть гражданство?

– Нет пока, только грин-карт, но надеюсь в следующем году получить. Вы не курите?

– Нет, но при мне можно курить…

– Единственное, что раздражает меня в Америке, невозможность курить в кафе. С вашего разрешения, я выйду на две минутки, когда пьешь кофе, без сигареты трудно…

Она порылась в сумке, вытащила пачку сигарет, долго искала зажигалку, из сумки то и дело что-то падало, видимо, она волновалась.

– Вечно я все ищу! – смущенно пробормотала она, улыбнулась, словно извиняясь, и быстро пошла к выходу.

И я вдруг увидела, что на диванчике, на котором она сидела, валяется расческа и записная книжка. Черт дернул меня протянуть руку и взять книжку. Знаю, прекрасно знаю, что приличные люди так не поступают, но мной как будто и в самом деле командовал черт. Я открыла потрепанную кожаную книжку и тут же получила удар под дых. За прозрачным карманчиком книжки была фотография Лёни. Небольшая, но чудесная. Он в шикарном твидовом пиджаке, который я купила для него у одного нашего диктора, тот привез его из ГДР, куда ездил озвучивать какой-то документальный фильм. Лёня на этой карточке веселый, радостный… Черт велел мне вытащить фотографию из обложечного карманчика. Я перевернула ее и прочитала: «Моей любимой женщине, моей «лебединой песне»!»

– Леокадия, что вы делаете? – раздался надо мной испуганный голос Аллы.

– Это выпало из книжки… Алла, что это значит?

Она была бледная, над губой выступил пот.

– А разве и так не ясно?

– Ясно… Боже мой… Это долго продолжалось?

– Пять лет… Пять последних лет его жизни… Я не хотела, чтобы вы знали… И он не хотел, он любил вас… Оберегал…

– Вы работали с ним?

– Нет. Никакой я не инженер, я была… литературным переводчиком…

– Но когда же вы встречались, я ничего не замечала.

– Зачем вам это сейчас?

– Алла, я хочу знать!

– Мы находили время… Он приезжал ко мне в обеденный перерыв, я жила совсем близко от его работы… Видит Бог, я не хотела этого говорить. Наверное, я должна попросить прощения… Хотя за что? Я же его любила… и он меня… Простите, я понимаю… это все ужасно получилось…

– Где вы познакомились?

– Случайно… В одном доме.

– В чьем доме?

– Ах боже мой, какое это теперь имеет значение?

– Мне это важно.

– В доме Филиппа Андреевича Венгерова. Они там собирались всем классом, их уже немного осталось, а я… я была в свое время аспиранткой Филиппа Андреевича и зашла к нему за книгами, а Лёня… Леонид Станиславович вызвался меня проводить… Вот так… Только зачем вам это? Филиппа Андреевича уже давно нет в живых.

Я прекрасно знала эту неразлучную компанию школьных друзей. Они все учились в знаменитой 110-й московской школе, почти все стали известными людьми в самых разных областях. Лицейская дружба, так у них это называлось. Среди них был физик с мировым именем, знаменитый пушкинист, блестящий кинорежиссер, да и Лёня в своем деле был достаточно крупной величиной, Филипп был профессором МГУ, известным филологом, шекспироведом…

– Знаете, я помню свое дикое смущение, я была тогда не так уже юна, но столько знаменитых людей в одной компании… Они сидели и выпивали, им явно было весело и без женщин… Я не собиралась там сидеть, я случайно оказалась в том доме и позвонила Венгерову, нельзя ли мне зайти за книгами. Он разрешил, я же не знала… Как сейчас помню, я вошла в комнату, увидела много мужчин, мне все они показались стариками, но один встретил меня такой улыбкой, что сердце ушло в пятки и я подумала: если он меня позовет, я пойду за ним на край света… Ох, простите…

– Он говорил с вами обо мне?

– Никогда! Поверьте, никогда! Он рассказывал о дочке…

– Но вы же в начале разговора сказали, что он любил и оберегал меня?

– Да! Просто он сразу сказал мне, что не сможет уйти ко мне, что любит жену… Вот и все.

– И вы смирились?

– Я приняла это с уважением, я понимала…

– Что он слишком стар для вас? Он и для меня был староват, пятнадцать лет разницы, а сколько лет вам?

– Пятьдесят один.

– Понятно, он был старше вас на двадцать три года, для брака многовато.

– Я вообще не стремилась к браку, это не моя стихия… Я просто любила его и радовалась тому, что мы встретились в этой жизни… Простите его…

Боль была повсюду. Болело не только сердце и душа, болели руки, ноги, спина. Казалось, я вся – сплошная боль. Боль была не острой, а тянущей, от такой боли еще не кричат, а только закусывают губу…

– Леокадия Петровна, что с вами, вы так побледнели! – перепугалась она.

– Ничего, сейчас пройдет… Только… у вас нет телефона моей дочери, не могли бы вы ей позвонить? Пусть она приедет за мной сюда…

– Да-да, телефон есть… Я позвоню… Но, может, не стоит ее пугать, тем более что мы должны встретиться с ней уже через полчаса… Я понимаю, вам, вероятно, тошно со мной общаться…

– Как и вам со мной.

– Нет, мне не тошно, я ведь ничего не потеряла, – тихо добавила она. – Ой, простите мою бестактность, но знаете… зря вы полезли в мою записную книжку.

– Вы правы. Любопытство сгубило кошку. Хорошо, попросите счет.

– Позвольте мне заплатить!

– С какой это стати? Я вас пригласила сюда, я и заплачу.