Текст книги "Ромео во тьме"

Эл Даггер (Элеонора Хитарова).

                              Ромео во тьме.

ЧАСТЬ 1

Когда, почти сразу, комната окрасилась в пурпурный цвет, Ромео понял, что выпитого было более чем достаточно.

Хрустальными голосами запели невидимые феи. Из ниоткуда, в комнату залетали огромные бабочки. Одна за другой, еще и еще. С каждой секундой их становилось все больше. Они трепетали пестрыми узорчатыми крыльями в такт чудесному пению, и Ромео чувствовал сладкий запах золотистой пыльцы, которая мелкой пудрой срывалась с их крыльев.

Юноша с облегчением откинулся на подушку. Боль покинула его. Подушка принялась нежно гладить его волосы и шептать ему прямо в ухо: «Вот и все, Ромео. Теперь все хорошо. И душе твоей спокойно. Все прошло, милый Ромео. Отдыхай… Наслаждайся». Ромео улыбался, сладкая нега охватила его.

Ромео представлял собой гигантский алый цветок, полный медового нектара. И бабочки кружились над ним в причудливом танце, и феи пели песни. Комната раскрашивала свои стены то в пурпурный, то в алый цвет, солнце заглядывало в окна, и по его лучам в комнату спускались сверкающие солнечные зайчики. Они забирались на потолок и скакали по нему, подмигивая Ромео золотыми глазами.

Тем временем цветок, которым сейчас был Ромео, рос и вытягивал вверх свои сочные бархатистые лепестки, нектар в его недрах густел.

Бабочки продолжали танцевать, они медленно приближались к нему, и их усики беспрерывно двигались, а закрученные хоботки постепенно распрямлялись, тянулись к благоуханным лепесткам.

Они напали разом. Под хрустальное пение невидимых фей, бабочки кинулись на Ромео, стегая его упругими крыльями. Издавая отвратительный писк, они опутывали его своими длинными хоботками, словно веревками, намереваясь вонзиться в самое естество юноши-цветка.

Ромео кричал и отбивался. Но их хоботки, словно гуттаперчевые щупальца, увертывались от него, проскальзывали между рук, и хватали, и жалили его. Они выпускали липкие присоски, которыми цеплялись за тело Ромео, имея единственную цель – высосать нектар его жизни до последней капли. Он сдирал с себя бесчисленные хоботки, рвал на куски их тонкие крылья, которые оставляли мучнистую пыльцу на его ладонях.

Скоро весь пол его спальни был усеян огромными пестрыми останками, которые истлевали и рассыпались в прах прямо на глазах.

Но количество их все прибывало, и на месте прежних, ярких крылатых цветов, возникали еще более крупные, иссиня-черные, мощные мохнатые мотыльки. С ними было невозможно бороться: слишком большие и тяжелые, они наваливались на Ромео, придавливали его мерзкими волосатыми брюшками, и искали его вены толстыми, твердыми жалами. Кое-как сбросив их с себя, Ромео выпрыгнул из кровати и бросился бежать, сломя голову.

Гудящим роем, от ветра крыльев которого срывало занавески с окон, черные мотыльки устремились вслед за ним. Ромео несся по коридорам и лестницам. Расстояние между ним и его алчными преследователями быстро сокращалось. Спиной юноша ощущал порывы ледяного ветра, он слышал их, он чувствовал, как они настигают его. Но он продолжал бежать, не останавливаясь и не оглядываясь.

Каким-то непостижимым образом, он вдруг снова очутился в своей комнате. Ромео бросился в ванную и захлопнул дверь, сбив ею первого, самого крупного из мотыльков. Обессиленный, юноша рухнул на пол.

И понял, что снаружи все стихло.

Он лежал, затаив дыхание и прижимаясь к холодному полу, и напряженно вслушивался в совершенно пустую тишину. Кошмар миновал. Но выходить пока было страшно.

В ванной было темно. Ромео знобило.

Отдышавшись, Ромео с трудом поднялся с плиточного пола: падая, он сильно ударился.

«Очень темно». – Мелькнуло в его голове.

Он знал, что на подоконнике должна стоять свеча. Окно было раскрыто, и Ромео нашел его по легкому дыханию ночного бриза с улицы. Где-то на широком прохладном подоконнике юноша нащупал большую свечу. Спички лежали в пепельнице рядом.

       Свеча горела ярким ровным пламенем. Теплый свет выхватил из тьмы большое зеркало над умывальникм.

Ромео было тяжело стоять на ногах, его сильно шатало. Он нетвердым шагом приблизился к умывальнику и облокотился на него, невольно уставился в зеркало. На него смотрело его лицо. Желтовато-бледное в свете свечи, оно криво улыбалось, и огромные глаза глядели на Ромео с насмешкой.

Ромео вздрогнул: его собственное лицо не улыбалось, и он прекрасно это знал. Однако Ромео в зеркале продолжал усмехаться и сверкать запавшими глазами, которые глядели взглядом демона.

«Глупая галлюцинация!» – Зло выкрикнул Ромео. Ромео в зеркале недовольно скривился и вдруг сказал, хотя сам Ромео в этот миг был нем как рыба:

– А ты хотел только «Сказки тысячи и одной ночи» смотреть? Хорошо. Тогда сейчас ты увидишь сказку. Сейчас ты сможешь увидеть то, что произошло на тысяча вторую ночь. Смотри внимательно, Ромео…

Предвосхищенье

1.

На девятом облаке начиналось новое утро.

Солнце, в очередной раз, для нее, наверное в стомиллионный, лениво взобралось на край облака, подмигнуло Ей, зевнуло, зарумянилось, окрасило горизонт в цвет клубничной пенки.

Она мрачно буркнула Солнцу «здрасьте» и посмотрела вниз. Так Она делала каждое утро. В этот день над землей снова висли мрачные свинцовые тучи.

«Нет, – проворчала Она сама себе, – сегодня никуда не пойду, даже если будут тащить силком».

– Что, опять нет? – Она обернулась, внезапно услышав громкий звук хлопающих крыльев. На край облака уселся Ангел. Пряно повеяло амброй.

– Нет, опять нет!

– Послушай, по-моему, ты просто даром теряешь здесь время. Каждый день на свет появляются тысячи, сотни тысяч младенцев! – Ангел широко развел руки, словно пытаясь наглядно показать Ей, как много появляется младенцев на свет. – Им всем нужны души. Большинство из вас уже полетели сегодня по седьмому, восьмому разу, а ты все сидишь тут, бескрайние небесные просторы обозреваешь. Сколько раз ты на Земле была? Один? Один! Чего ты ждешь, кого ты ждешь и почему ты ждешь?

Перья крыльев ангела в негодовании затрепетали. Она с нахлынувшим раздражением покосилась на златые кудри собеседника. У нее самой никаких кудрей не было. Не было и рук, и даже ног. Так, лишь тень эфемерная.

– Да, эфемерная! – Вслух повторил ангел, прочитав ее мысли.

– Ты не понимаешь. – Тягуче проговорила она, вкладывая в эти слова особый смысл.– ОН еще не родился.

– Кто? – Сапфировые глаза ангела выразили недоумение всей Вселенной.

– Мой человек.

– Прости, я действительно не понимаю.

– Он! – Продолжала она, словно не услышав реплики. – Единственный и неповторимый!

Вдохновение внезапно окатило ее горячей волной, ее залихорадило, если только тень вообще может лихорадить:

– Я отправлюсь на Землю только тогда, когда на нее придет человек, достойный меня! Я душа гения, понимаешь? А не какого-нибудь простого смертного. Он будет Великий! Слышишь, великий человек! Более великий, чем все великие вместе взятые. Он должен быть…Должен быть…..

– И с чего, скажи на милость, ты так решила? – Ангел не скрыл иронии в голосе. – Что-то я не помню, чтобы ты была в Бетховене или, скажем, Шекспире, да Джимми Моррисоне, наконец! Может, я что-то забыл? Напомни тогда, Душа номер 6871!

– Нет… – Душа стихла на мгновение, но тут же задиристо воскликнула. – Ну и что с того? Не была, а теперь буду!

– Дорогая, не доведет тебя беспочвенная гордыня до добра… – Прервал ее ангел, печально покачал головой и соскользнул с облака. Воздушные вихри расправили его великолепные белоснежные крылья, и он, легкий и сильный, устремился вдаль, описывая в кристально искрящемся небосклоне огромные круги.

Она ощущала легкое жжение недосказанных мыслей. Крылатый не дослушал ее. В очередной раз.

В тишине послышались отдаленные звуки. Она напряглась, чтобы разобрать их. Звуки быстро приближались. Они походили на многоголосое бормотание, на тихий щебет пичужек на рассвете, на легкий шелест волн в одинокой бухте, на звон хрустальных колокольчиков в вишневом саду. Внезапно облако словно накрыло чередой теней, одна за другой проносившихся мимо. В хоре звуков она расслышала: «Эй, ты с нами? Мы вниз!» Словно эхом подхватило: «Ха-ха-ха! Хи-хи-хи! Мы вниз! Мы вниз! Мы вниз!» Тени закружили, закружились, стараясь увлечь Ее за собой.

«Идите! – зло каркнула Она. – Осчастливливайте своих жалких людишек! А меня оставьте в покое!»

«Ха-ха-ха! Хи-хи-хи! Ха-ха-ха! Хи-хи-хи!» – Щебетание стихло вдали еще быстрее, чем приблизилось. Еще немного позвенело в ее памяти, а потом и вовсе исчезло.

Ей на мгновение стало одиноко. На мгновение она представила малюсенькое тельце, свернувшееся в утробе женщины, она вспомнила ощущение, когда проникаешь в это крохотное жалкое нечто, и оно вдруг распахивает огромные глаза, почувствовав, как наполняется чем-то доселе ему неведомым и, подчиняясь инстинкту жизни, начинает изо всех сил рваться наружу. С этой секунды оно – человек.

«Человек… – усмехнулась она. – Смотря какой еще. Человек человеку рознь. Да и вообще, какой смысл идти на Землю без особой миссии? Нет смысла в обычной жизни. В ней должно быть что-то, ради чего стоит рождаться, а не просто так есть, пить и спать. Мой предыдущий человек слишком любил пить, есть и спать. Так и прожил свою жизнь. Без толку. Нет! И, вообще, я не какое-то там барахло, а я ведь необыкновенная, я потрясающая, я великолепная душа, я душа для Великого! Душа, в которой скрыты безграничные возможности и колоссальные резервы. Уж я-то точно знаю!»

Солнце побагровело от ее слов; донесся неслышный шепот светила: «Не прогневи Отца. Есть смысл во всем! Он решает, не ты. Поторопись».

«И ты туда же!!!» – возмущению Души не было предела. – «Ты – Солнце! Звезда! Небесное тело! Тебе вообще не положено разговаривать, а тем более, лезть куда не просят!»

Солнце побелело и обожгло ее прямым злым лучом.

2.

– Посмотри-ка на это. – Молвил Бог и в задумчивости погладил бороду сверху вниз. Шелковые золотистые пряди заструились между его пальцами. – Честно признаться, были за историю маленькой нашей планеты такого рода экземпляры, но эта совсем уже разыгралась.

– Да, верно. – Тряхнул острой бородкой Дьявол. Из гущи рыжих, жестких как проволока волос в разные стороны полетели искорки пламени. Ладонью он пригладил бородку снизу вверх и заодно убедился, что тщательно ухоженная форма ее еще не нарушена вновь отросшими завитками. Поразмыслив мгновение, он произнес:

– Согласись, что из всех планет Земля – самая неудачная наша работа.

– Но самая любимая. – закончил его мысль Бог. – Боюсь, что все же со временем придется завершить ее цикл и создать заново.

– Ну, нет, нет… – с беспокойством забормотал Дьявол, – на мне так нравится! Не планета, а сущая теплица мерзостей! Может создадим еще одну, без прежних ошибок, а эту оставить как есть? Ведь во Вселенной еще полно места!

– Дорогой мой, у нас вся Солнечная Система состоит из таких планет, потому что я вечно уступаю твоим уговорам. И что? Все эти планеты вымерли. Так что, во-первых, в этом нет никакого смысла, а во -вторых, просто невозможно. Во Вселенной уже слишком тесно. Еще одна планета нарушит вселенский баланс, все может полететь в тартарары!

– Неправда! Вымерли не все, На Ио есть жизнь!

– Ты что, хочешь уличить меня в лукавстве, что ли? – на лице Бога выразилось глубокое изумление. Дьявол не смог удержаться от смеха, глядя на его лицо. Хохоча, он затряс руками, отмахиваясь от Божьих слов. Бог с иронией посмотрел на его комичные жесты и отвернулся.

Долго смотрел в вечность. Прошло какое-то время, пока Сатана успокоился, и воцарилась тишина. Тогда Господь сказал:

– На Ио жизнь существует пока только формально. Я поддерживаю ее до тех пор, пока мы не решим, что с ней делать. Но в последнее время у нас с тобой никак не дойдут до нее руки.

Дьявол зевнул, окинув взглядом Райские кущи:

– Откровенно говоря, мне совершенно недосуг заниматься планетой, на которой живут одни только микроскопические бактерии, в то время как на Земле бушуют настоящие страсти! – Он довольно ухмыльнулся и потер ладони.

Бог нахмурился. К великому сожалению он был вынужден признать, что люди, которых они создавали сродни ангелам, с особой любовью, которые, как он надеялся, станут его высшим творением и спасением всей Вселенной, все больше тяготели к Дьяволу, и упорно тащили сами себя в ад. Осознавая, что ведут себя к гибели, они старательно не сворачивали с этого пути. Они исправно воевали, бесконечно убивали и мучили друг друга, они слепли от блеска золота, они травили себя наркотиками и алкоголем. При этом, они часто бросались молить Бога о спасении тогда, когда он уже ничего не мог для них сделать. Когда все возможности для выбора были предоставлены, когда все знаки были посланы, когда человека могло спасти только чудо.

Жаль, но при создании Земли чудеса не вошли в схему, иначе на планете творился бы полный бардак.

Богу было больно смотреть, как любимые его дети слушают, но не слышат, смотрят, но не видят, чувствуют, но не следуют чувствам. Но он ничего не мог сделать для них.

Земля была самым грандиозным провалом Великих Братьев.

Сердце Бога сжала досада, он почувствовал обиду и гнев, которые, впрочем, тут же исчезли, потому что Бог был выше обиды и гнева.

Дьявол дружески обнял его за плечи, подбадривая:

– Ничего, ничего. Что сделать? Ты наделил их разумом, я – чувствами. Кто же из нас знал, что, соединившись, эти качества дадут такую адскую смесь?

– Мне обидно, что проходят тысячелетия, а люди все не меняются. Грехи их остаются теми же.

– Ну, это потому, что желания их не меняются…Постой, а что если наделить людей другими желаниями?

– Эти желания надо сначала изобрести! Да и разве такой ход что-то изменит?

– М-да, – из бородки Дьявола опять полетели искорки, – Я поспешил.

Это не изменит ничего.

Бог вновь повернулся в сторону загордившейся души. Та плавно витала вокруг своего облака, пребывая в размышлениях насчет собственной уникальности.

– А что ты собираешься делать с этой душонкой? Как ее номер? 6871. – Промурлыкал Дьявол, глаза его масляно заблестели.

Бог с усмешкой глянул на него:

– А ты уж тут как тут! Нет, дорогой, погоди, подождем. Может, угомонится.

С этими словами, он повернулся и зашагал по тропинке меж благоуханных магнолий, в направлении Чертога Святых.

Дьявол еще какое-то время наблюдал за Душой, почесывая бороду и ухмыляясь. Наконец, прошептав: «Еще не обретя человека, ты уже и так моя», он расправил свои могучие огненные крылья и, взмыв ввысь, полетел к себе. Его тоже ждали дела.

            ГЛАВА 1

1.

В райских кущах зрело беспокойство. Вот уже 7676 дней по земному отсчету, как одна загордившаяся душа наотрез отказывалась лететь на Землю. Обычная, ничем не выдающаяся, она все ждала какое-то особенное тело, провозглашая себя Великой.

При этом она всячески уклонялась от любого общения с вышестоящими служителями сомна душ, а также ангелами и херувимами. Только один из ангелов время от времени залетал на ее облако, но долго там обычно не задерживался.

Все обитатели Рая и Каскадов облаков сомна душ, пребывали в великом недоумении, возмущении и страхе перед гневом Божьим.

Но Бог, казалось, совсем не замечал дерзкого поведения души и не снисходил до каких-либо действий. Он все ждал, пока она опомнится да угомонится. Дьявол всласть веселился над происходящим и подтрунивал над Богом, что на самом деле тот просто не мог решить, как ему поступить в сложившейся ситуации.

В очередное утро, утро серое и застывшее как небо перед грозой, Бог направился в Чертог Святых.

Он шел быстро, не замечая ни цветущих магнолий вдоль его тропы, ни выжидающих и испуганных взглядов душ и ангелов, которые перистым – душистым роем следовали за ним.

Он был глубоко погружен в свои мысли. Ему хотелось поскорее закончить с этим: с душой необходимо было срочно что-то делать, потому как быстро распространившиеся слухи о ее заявлениях ее уже не давали никому покоя ни в Райских Кущах, ни на Каскадах облаков.

Он не хотел брать всю ответственность решения на себя одного: ему было жаль ее. Ее претензии были сколь амбициозны столь и наивны, сколь самонадеянны столь и безобидны. Но если он простит и пощадит ее, да еще в придачу выдаст ей гениального человека, который, Боже упаси, станет Великим из Великих (что вообще не входило в планы), то этого не поймет ни один обитатель, как Райских Кущей, так и Геенны Огненной. Кроме этого, такое решение могло сподвигнуть остальные души на подобное поведение. А если для каждой души создавать выдающегося человека, то… последствия могут стать самыми непредсказуемыми.

Посему Бог решил созвать Совет, и лишь с его помощью определить дальнейшую судьбу души-баламутки. В глубине сознания он надеялся, что на Совете Душа испугается, придет в себя, покается и успокоится. И все станет на свои места.

Достигнув Чертога Святых, Бог остановился и, подняв златокудрую голову, окинул взглядом дворец.

Воздушные стены его величественно устремлялись в глубину небес, протягивали острые шпили ажурных башен к Солнцу, дарившему свет и жизнь чудесным чертогам.

Бог снова подумал о гении. На земле жил человек, угадавший очертания небесного дворца. «Звали его?»…

Бог нахмурился: «Как же его звали?»

Тень сомнения пробежала по его челу. «Гауди? Да, его звали Гауди!»

Дьявол тогда помог ему воплотить райскую конструкцию в земном виде. А потом убил, не дав закончить стройку, когда узнал, что здание станет ни чем иным как святым Собором. Но люди продолжают строить его даже после смерти архитектора. И скоро достроят, хотя автор не оставил подробных инструкций после себя. Гений не нуждался в чертежах.

2.

      Сомн ангелов и святых уже ожидал его. Зашумев крыльями, ангелы поднялись, как только нога Отца беззвучно переступила порог. В то утро из-за туч не вышло солнце, так что внутри Чертога царили сумерки. И лишь крылья ангелов светились пятнами ослепительной белизны.

Посреди Залы Обсуждений, на хрустальном полу виднелась сероватая тень. Она свернулась в колючий комок и с опаской поглядывала на Бога исподлобья.

      Отец поприветствовал Совет легким поклоном, и все собравшиеся, снова зашелестев перьями, заняли свои места.

– Я вижу здесь всех, кроме моего Брата. Где он? Почему нет его? – Отзвук его голоса плавно устремился вверх, в небо, к сгрудившимся тучам.

На одно мгновение в зале повисло молчание; но лишь на одно.

– Я здесь! – Громом разнеслось под сводами Небесного дворца. Между башен взметнулся вверх огненный столп, обдав жаром и багровым сполохом стрельчатые своды Чертога.

По зале пронесся нервный говор.

Из огненных струй, сияющий и властный, выступил Дьявол, простирая когтистые руки к сжавшейся на полу душе. Языки пламени алым кружевом скользнули вдоль воздушных стен Чертога и растворились в вышине башен, вослед вопросу Бога.

– Брат, ты как всегда необыкновенно эффектен в своем появлении.

– О да! – Сатана довольно ухмыльнулся, окинув взглядом всех присутствующих. – Дьявол, как известно – величайший артист. Ведь именно я открыл людям магическое искусство театра. Перевоплощения, лицедейство, эффектные сцены – это исключительно моя специальность.

– Я с тобой согласен, но, видишь ли, мы собрались здесь не для того, чтобы лицезреть твое выступление.

– Да, мне хорошо известна причина нашего собрания. – Дьявол резко развернулся и обжег сжавшуюся на полу душу взглядом своих пылающих очей.

Душа впервые за все свое существование взглянула в глаза абсолютному злу. На Каскады облаков оно никогда не залетало.

Эти два негасимых костра были полны жизни, полны власти и неутолимой жажды. И в то же время они были пусты и черны как два бездонных колодца, в которых погибла вода. Они вызывали дрожь, притягивали, вселяли безотчетный ужас, влекли; они манили. От них хотелось без оглядки бежать. Но в них хотелось нырнуть, погрузиться, остаться внутри этих колодцев, наполнить их водой, утолить их жажду. Навсегда. Душе показалось, что сознание ее меркнет, устремляясь вглубь бездны. Но у этой бездны нет дна, жажде этой нет конца, она не утоляема.

Дьявол смотрел на Душу всего мгновение. Это мгновение показалось ей вечностью. По крайней мере, за то мгновение она успела забыть, кто такая и зачем здесь. Сейчас, в этот миг ей не нужно было ничего. Для Дьявола смятение жалкой тени, распластавшейся на холодном полу, не прошло не замеченым. Он поглядел сквозь нее, не желая искушать ее более, хотя торжествовал внутри.

Для Отца это тоже не осталось секретом. Его сердце сжалось. Он почувствовал боль, но и внезапно накативший на него гнев: в его Доме! При полном собрании всех святых искушать и без того бездумную душу!

– Полно! – Воскликнул Бог. – Хватит! – И тут же тише повторил: – хватит.

В зале застыла тишина. Она так сгустилась, что к ней можно было прикоснуться. Она была такой тяжелой, что хрустальный пол затрещал под непомерным весом той тишины.

Огненное сияние Сатаны ослабло, душа серой тенью вжалась в пол. Бог обвел строгим взглядом всех присутствующих и сказал:

– Все мы знаем, зачем мы нынче здесь собрались. Мы здесь для того, чтобы решить, как поступить вот с этой Душой. Во всемирном реестре ее номер: 6871. – В мертвой тишине голос Отца каменной глыбой гулко раскатывался по стенам Чертога. – Сложно себе представить, – рокотал он,– но всего мгновение назад это эфемерное создание прекратило заявлять, что считает нужным отправиться на Землю только для особой миссии. Душа шетьдесят восемь семьдесят один требует великого человека для прохождения очередного жизненного цикла. Ее заявления слышали все не только в Райских Кущах, и в Геенне Огненной. Почему же теперь оно жалкое и молчаливое? Ты испугалась ответственности за свои речи, дитя мое? – Божественный взгляд насквозь пронзал естество Души. – Ты боишься нести ответственность за свои слова? Боишься объяснить и оправдать свою якобы исключительность? Почему, дитя, ты не говоришь с нами гордо и праведно, а позорно молчишь, да еще ищешь защиты у брата моего? Не рано ли ты обращаешься к Дьяволу? Докажи нам, что ты действительно необыкновенна, и что твои слова не были пустой дерзостью. Тогда мы сможем решить, как поступить с тобою.

– Я…– едва слышно промямлила Душа. – Я …..я…..– она никак не могла решиться продолжить.

Дьявол с интересом уставился на нее. Ангелы и Святые, затаив дыхание, ждали, что же она скажет дальше. Бог нахмурился.

Я …– она собралась с духом и выпалила, – я хочу великое тело!!!

По Чертогу пронесся ропот негодования. Бес затрясся в припадке гомерического хохота.

– Да? – голос Отца прозвучал холодно как металл. – И за что? Что есть в тебе такого, из-за чего ты можешь претендовать на великое тело?

– Я… я не знаю, как вам это объяснить. – Голос Души креп. Она вдруг ощутила вызов, который бросит сейчас всему небесному сообществу. – Но внутри меня есть сила для любых талантов! Человек, в которого я вселюсь, будет наделен массой, нет, немыслимым количеством способностей! Все время, что я провела на своем облаке, я размышляла о смысле человеческой жизни, о людских соблазнах и заблуждениях. Я собирала свои силы. И теперь я знаю, что мой человек будет великим и сможет избежать любых ошибок! Я готова, как губка, всосать и впитать все, что будет вложено в него! Я как чистое поле, на котором прорастет каждое зерно, угодившее в почву! У человека этого будут все возможности стать гениальным и великим. Самым лучшим, самым …– она не могла впопыхах подобрать нужные эпитеты, чтобы выразить все достоинства будущего человека, и начала просто захлебываться в переполнивших ее чувствах. – Главное – чтобы он мог сопротивляться препятствиям и идти туда, куда я его поведу.

Беспокойство в Палате Святых росло. Члены совета вполголоса переговаривались, и нарастающий гул их голосов не сулил Душе ничего хорошего. Ангелы внимали с присущим им спокойствием, нервозность выдавал лишь трепет нежных перьев на их крыльях.

– Тебе придется объяснить нам происхождение силы, о которой ты говоришь. Лично я не помню, чтобы наделял тебя чем-то особенным. В моих архивах ты – обыкновенная душа, каких у нас целый сомн. – Строго проговорил Бог. – Так что продолжай. Мы слушаем тебя.

С этими словами он прошел к двум хрустальным тронам во главе Палаты Святых и устроился в одном из них, готовый далее слушать Душу. Дьявол устремился за ним и занял второй.

Душа осталась совершенно одна посреди огромного зала. Сверху, со всех сторон, с амфитеатра Палаты Ангелов и Святых на нее глядели суровые лица.

Они ждали.

3.

Одна. Совершенно одна, она глядела на начало всех начал, историю всех историй, власть всех властей.

Прямо перед ней сидели Бог и Дьявол.

И сквозь леденящий страх она обнаружила вдруг, что Бог и Дьявол – близнецы.

Она никогда не знала этого раньше, потому что никогда не интересовалась ни тем, ни другим.

Ей всегда казалось, что Бог и Дьявол существуют где-то вдалеке от нее, что пока не умрет ее человек, который еще даже и не родился, она никогда не столкнется с Братьями.

Их лица были зеркальными отражениями. И в то же самое время – полными противоположностями. Бог был златокудр, Бес – рыж как огонь, Бог двигался неслышно и степенно; там, где стремительно проносился Дьявол – все грохотало. Тога Господа сияла белизной ангельских крыльев, одежды Беса были сплошь красно-черны, как и сама Преисподняя. Оба смотрели глазами небесной синевы, но взор Бога невозможно было спутать со взглядом Дьявола. Они одинаково улыбались, потирали бородки одним и тем же жестом, и одинаково, хоть и каждый по– своему, требовали ответов на свои вопросы, ответственности за поступки.

Они ждали.

Душу охватило отчаяние. Она и в самом деле не знала происхождения силы! Она, вообще-то, сейчас не была даже уверена, что такая сила вообще существует в ней, но отступать было некуда. Вызов брошен и принят. Осознание неотвратимости наступающего момента придало ей не то чтобы сил, а, пожалуй, лишило остатков разума. И Душа вскричала, что было мочи:

– О поверьте мне, досточтимые! Ни в коей мере не намереваюсь я как -либо обидеть или задеть вас, а также всех обитателей Райских Кущей, а также Адовой геенны! Просто не могу достучаться я до Вас, не в силах донести я мысль о том, что не просто так я существую! Нет смысла мне летать туда и сюда, на землю и с земли, осчастливливая простых смертных собою! Я, проведя много дней на облаке своем, постигла великое знание о своем особом предназначении, о великой миссии, которую я готова выполнять на земле посредством нового великого гения, который будет рожден среди людей, если станет на то воля Господня! Этот новый человек может быть кем угодно: великим танцором, композитором, политиком, ученым – кем угодно! Во мне есть силы и способности для всех и каждого из них! Мощь моя велика! Величие мое безгранично! Я дам ему способности неслыханные по меркам Земли! Я готова для такой миссии! Я лучшая из всех душ, когда-либо существовавших!

В палатах дружно ухнули, вне себя от такого бесстыдства.

«Откуда?! Какое знание?! Кто дал ей право?! Какая миссия?!! Откуда взялась эта самонадеянная душа?!» – Неслось отовсюду. Дьявол задыхался от беззвучного хохота, став пурпурным. Лицо Бога темнело. А Душа, казалось, не слышала и не видела ничего вокруг себя; она увлекалась речью все сильнее и сильнее, она уже не комкалась на хрустальном полу. Тень ее росла и вытягивалась вдоль стен Чертога.

«Дайте мне необыкновенного! Я сделаю его великим! Что толку плодить заурядных? Эти заурядные и так пушечное мясо для великих полководцев и идолопоклонники для великих художников! Обездоленные и несчастные, они слабы и безвольны. У них всех прямой путь в ад!»– голос Души взвился и оборвался. Она поняла, что перегнула палку.

Святой Петр выронил ключи и в ужасе закрыл лицо руками. Все рокотали негодованием. Ангел, знакомый Души, грустно покачал головой, понимая, что видит Душу в Райских Кущах последние мгновения. Какое наказание последует, он боялся даже предположить. Наверное, Забвение – самое страшное из всех; известных ему, по крайней мере. Навечно выбыть из всемирных реестров, быть выброшенной из памяти всего сущего, не БЫТЬ вообще, и в то же время навеки поселиться в совершенно пустом, сыром тумане Забвения. Видеть мир, слышать, даже чувствовать его, но никогда не иметь шансов быть замеченной миром. Никогда. Сама мысль о Забвении внушала страх любому из обитателей, как Рая, так и Ада.

Бог сохранял внешнее спокойствие, но лицо его было темным, подобно грозовой туче. Подождав, пока в Палатах утихомирятся, он величаво произнес:

– Ты так и не сказала нам, откуда же у тебя великая сила, если ни я, ни брат мой не наделяли тебя. Но раз уж ты такая великая и незаурядная непостижимым образом, тогда ответь мне на вопрос: почему в твоей единственной жизни на земле тебя не хватило ни на что большее, чем сделать своего человека пьяницей без прошлого и будущего? Заурядный и несчастный человек, он не оставил никакого следа своего существования. Мало того, за свою короткую жизнь он даже не успел совершить ни добра, ни зла. Он ушел незаметным настолько, что ты, покинув его тело, даже не подвергалась Страшному суду, ибо судить было нечего. Почему же? Ответь.

В Душе все оборвалось. Она и забыла о своем прошлом. Стерла его для себя навеки. Но оно вернулось. Вернулось роковым ударом.

Внутри ее больше не возникло ни единой мысли. Оправдаться ей было нечем, она поняла, что пропала и… заорала, полностью потеряв контроль над собой:

– Это все из-за тебя, Отец! Бог! Это ты не дал мне нормальное тело! Это ты отправил меня влачить жалкое существование на земле! Я тебя обвиняю и требую, чтобы в этот раз все было по-другому!

В Чертоге снова воцарилась гробовое молчание. Только хрусталь еще чуть слышно звенел эхом внезапно умолкнувших голосов. Все были потрясены. Даже Дьявол застыл в изумлении. Отец тяжело вздохнул и негромко сказал:

– Да, в этом ты права. На сей раз все будет по-другому. – По голосу Отца стало понятно, что оглашенный ею же самою приговор будет приведен в исполнение.

Душа снова сжалась в комок. Она проклинала себя, ее колотило не от страха – от ужаса.

– Много всякого приходилось мне слышать и знать, но с подобным я, признаюсь вам, сталкиваюсь впервые. Я сострадаю тебе. Итак,– Бог поднялся из трона и выступил на середину зала, даже не взглянув на Душу. – Нам всем вместе предстоит решить, что будет дальше.

Он вопрошающе, медленно обвел взглядом всех присутствующих. Он ждал, что скажет Совет.

Кто-то из святых топнул ногой раз, потом два. Топот поддержал один из ангелов, громким хлопаньем крыльев. Потом еще и еще. Один за другим, все кто занимал места в амфитеатре, присоединялись к этому шуму. Скоро Чертог Святых наполнился мерным ритмом. Все в Райских Кущах, кто слышал его, в страхе разносили весть о том, что бунтовщицу ждет суровейшее наказание, ибо марш этот означал гнев и осуждение. И чем дружнее и громче он звучал, тем сильнее был гнев, тем жестче следовало наказание. На сей раз топот был слышен на самых верхних Каскадах, на самых отдаленных облаках. И даже в Адской Геенне демоны и бесы настораживали свои острые уши, различая отзвуки этого ритма.