Текст книги "Ромео во тьме"

И тут на столе зазвонил телефон Ромео. Люциус сгреб его в руку. На дисплее мигало: «Мама». Недолго думая, он поднес трубку к уху и сладко произнес: «Алле! Добрый вечер, миссис Ева!»

Ромео остановился в паре метров от их стола: Он видел Люциуса, который сидел лицом к нему, и видел спину напротив него. Спина была женской. И почти голой. Пара шнурков поперек – не в счет. Длинные русые слегка спутанные волосы, тоже не в счет. Ромео замешкался. Но он не мог сбежать. И, потом, на столе остался его телефон…

«Ну, не будь же законченным трусом! Вперед!» – Сказал он сам себе и решительно направился к столу.

– О-о, а вот и он!– радостно воскликнул Люциус, – Ромс, я только что рассказывал Паулине о тебе.

– А-а. Да?…Привет, – Ромео переводил растерянный взгляд с него на нее. Она была симпатичной. Несколько изможденно худой. У нее был курносый тонкий нос и серые глаза с поволокой. Прозрачные, и густо накрашенные темными тенями, они делали ее лицо каким-то потусторонним. Огромный вульгарный рот привлек его взгляд. Ромео завороженно уставился на ее губы. Они были такие полные, такие влажные, помада на них была чуть размазана, что делало рот еще более притягательным. Ромео ощутил приятное, но совершенно неуместное волнение. Он хмыкнул, натужно улыбнулся и несмело сел на стул, словно боясь упасть.

– Меня зовут Ромео.– Его голос прозвучал как-то визгливо. Она с наигранным интересом подняла на него свои дымчатые глаза и улыбнулась, обнажив ряд ровных мелких зубов.

– Паулина – полька, почти, как и я. – пояснил Люциус. Паулина кивнула и сказала:

– Привет, Ромео, приятно познакомиться. – ее голос был высоким и сипловатым. Она почти не вынимала сигареты изо рта.

– Ты куришь, – полуспросил-полусказал Ромео. Она удивленно подняла брови.

– А что, что-то не так?

– Нет, нет, все нормально. Я тоже курю…то есть, курю, но пытаюсь бросить. А то…я и так маленький, совсем не расту. – Он попытался пошутить. Она кивнула с серьезным видом. Взгляд ее блуждал. Ромео сделалось очень не по себе. Ей было явно на все плевать. Один Люциус радовался, словно совершил некий подвиг.

Спустя пару минут Люциус глянул на часы, вскочил и торопливо пробормотал:

– Я сейчас вернусь! Не скучайте! – И, пока Ромео успел что-то сообразить, Люса и след простыл.

Он робко глянул на Паулину. Ее лицо оставалось безучастным к происходящему.

– Выпьем? – Меланхолично предложила она.

Они подняли стаканы, и Ромео осушил свой до дна. Для храбрости. Пиво невкусно горчило. И, спустя несколько минут, в голове как-то странно затуманилось.

«Господи, что это за пиво такое?…Надо узнать, чтобы больше его не пить…как же я сяду за руль?» – подумал он, но поймал себя на том, что взгляд его оставался прикованным к роскошному рту Паулины.

Заиграл бэнд. Каким образом блюзмены пробрались на сцену сквозь завесу табачного дыма и пьяных воплей, навсегда осталось загадкой. Как и то, насколько хорошо они пели:

«Пошел как-то напиться…..Пада-бададам……..

мне навстречу шел парень….Пада-бададам……

сунул нож мне в живот…..пада-бададам….

не пью я с тех пор……падам-падам-дам-да-дам….»

Наверное, от нечего делать, Паулина лениво поднялась со стула и стала медленно изгибаться в такт музыке. Она танцевала как бы нехотя, с томлением. Она давал ему, как следует рассмотреть себя. Было нечем дышать. Ромео теребил ворот футболки, пытаясь освободить горло для вдоха. Тем временем Паулина уже незаметно расстегнула большую часть пуговиц на своей блузке. Ее юбка поднялась так высоко, что приоткрыла кружевную резинку на черном чулке. Она двигалась совсем рядом, она смотрела на него своими дымчатыми глазами. Ее огромный рот был полуоткрыт, а грудь бесстыдно выглядывала из-под распахнутой ткани. Она звала его. Звали серые глаза, звал красный влажный рот, звала кружевная резинка на чулке, поперечные ленты на голой спине. Его голову паутиной затянул густой туман.

Спустя мгновение он уже молча волок ее вдоль барной стойки, по уже проторенному пути.

Он торопился. Он не мог терпеть, не мог ждать, он почти не контролировал себя. Ему было не до сантиментов, комплиментов и ухаживаний. Она сама была виновата. Она спровоцировала его. Он прижал ее к стене с такой неожиданной силой, что она сдавленно охнула.

С блузкой не было проблем: ее и так почти не было, юбка тоже не стала преградой. Когда Ромео рывком вздернул ее и скользнул рукой вверх по бедру Паулины, сладостная дрожь пробежала по всему его телу: на ней не было белья. Возбуждение захлестнуло его горячей волной снизу живота до самой макушки. В голове вместо мозга плескалась раскаленная лава. Он сипло застонал, когда она сама подалась к нему и закинула длинную тонкую ногу ему на пояс. В дверь туалета ломились пьяные мужики, но их стук послужил Ромео только, все ускорявшимся ритмом. Она тонко взвизгивала при каждом толчке. Сознание Ромео билось в огненных потоках лавы, он весь был единым пульсирующим нервом, в который вонзили раскаленную иглу. Он обхватил ладонью ее шею и прижался к ней губами, чтобы приглушить свои вскрики. Темп их ускорился до безумного галопа, от наслаждения у него перехватило дыхание, как вдруг…пронзительно зазвонил телефон.

Каким образом он умудрился сунуть его в карман, когда тащил девушку в туалет?! От вибрации трубка выпала из кармана и со стуком упала на пол. На полу он продолжал звонить. Он звонил и звонил, крутясь волчком, заполняя сверлящим звуком все пространство.

Ромео обвел туалет безумным, невидящим взглядом, посмотрел на трубку. На дисплее мигало: «Мама». Сознание толчком тут же вернулось в его тело. Он торопливо отстранился от Паулины, одной рукой подхватил джинсы, второй потянулся за телефоном, но запутался в штанах и упал на пол. Девушка смотрела на него. Глаза ее расширились. Она была обескуражена, не ожидая ничего подобного. Она замерла, она даже не пыталась прикрыться.

– Да, мам. – еще срывающимся голосом сказал Ромео. Сердце его колотилось в затылке, в ушах, в горле. – Мам я…я…– он смущенно глянул на Паулину, взгляд которой стал презрительным. – Нет, я просто бежал. – Нашелся он. – Да, я бежал к машине, через дорогу. Ну да, сейчас поздно, я скоро буду. Не волнуйся, я скоро приеду. Мама, сегодня я делал все, как тебе говорил. Да. Извини, мам. Я…я… люблю только тебя.

Взгляд Паулины окаменел. Она поправила юбку, застегнула блузку. В конце концов, Ромео закончил разговаривать, поднялся, и начал застегивать джинсы. Он молчал. Паулину мучила обида. Еще никто так с ней не поступал. Просто отпихнул ее как ненужную вещь. Ради чего? Разговора с мамой? Что за урод, этот парень? Она не выдержала.

– Значит, ты – маменькин сынок? – ядовито спросила она. Ромео застыл на мгновение и повернулся к ней. – Маменькин сынок! – продолжила она, растягивая слова. Акцент ее сделался очень резким. – Ну, ты и фуфло! Ты потрахаться нормально не можешь? Тебе надо с мамочкой своей поговорить?! На что ты вообще годишься?!

Взгляд Ромео почернел. Безумие инстинктов еще владело им, он почувствовал, что кровь вновь приливает к его голове. Но на этот раз не от желания.

«Тогда иди и трахай свою мамашу! Можешь ей вставлять на полную катушку! И не с кем будет разговаривать»!

Он сам не понял, как это произошло. Он опомнился, когда Люциус, выбив окно туалета, оттаскивал его от распростертого на полу женского тела, которое он бил кулаками, разбитыми в кровь, крича что-то про свою мать. Они выбрались так же через окно, и бросились бежать. Скрывшись в темноте аллей, они ушли от вмиг протрезвевших мужиков, от охраны и от полиции. Благо, Синий Купер был припаркован в стороне от бара, так что им удалось уйти незамеченными.

Пока Люциус уводил машину как можно дальше от злополучного заведения, Ромео огорошено смотрел на свои разбитые руки. Кроме ужаса и стыда, он ощущал боль. Ему было так больно, как будто он только что избил сам себя. По странному совпадению, Люциус остановил машину у того самого холма, где Ромео был утром. Во тьме холм казался совсем другим.

Едва остановившись, Люс выскочил из машины, выволок из нее Ромео, и с размаху ударил его кулаком под скулу. Ромео осел в траву и закрыл лицо руками.

– Ты – сука, урод! Что с тобой?! Что с тобой творится?! Скотина! Что ты сделал с Паулиной, гад?! Ты в своем уме, твою мать?!

– Она сама виновата! – пронзительно заорал вдруг Ромео. Господи, ведь он не это хотел сказать! – Она спровоцировала меня! Какого черта все меня трахают моей матерью? Вы достали меня все!

– Что она могла тебе сделать? – Люциус поднял голову Ромео за чуб и заглянул в его потемневшие глаза. – Что могла сделать тебе эта несчастная девка?!! – Ромео зло отпихнул Люциуса от себя и рывком вскочил.

– Какого черта все цепляются к моей матери?!! Какого черта вам всем от нее надо? И она. Она туда же! Какого дьявола вам всем от нее надо? Оставьте ее в покое! – он в бессильном бешенстве ударил кулаком по борту машины.

И всхлипнул. От боли, бессилия, злобы на всех и на себя, он заплакал. Он стиснул зубы, но рыдания прорывались сквозь его волю. Он исподлобья глянул на Люциуса. Тот с досадой всплеснул руками и подошел к Ромео. Взял его руки. Косточки на пальцах были разбиты. Сейчас Люциусу стало жалко Ромео, но в этот момент он уяснил, что действительно не знал своего друга. В последнее время Ромео преподнес ему немало странных сюрпризов. Какие еще стороны этого человека откроются ему в будущем…

– Мне плохо, Люс. Очень плохо. – Проглотив слезы, забормотал Ромео. – Я не знаю, как это получилось. Со мной вообще что-то не так…, – и он как на духу, выложил Люциусу о происшествии с машиной, о странном сне.

Люциус с интересом выслушал, но Ромео показалось, что Люс слушал это как новый сюжет рассказа, сценарий фильма, просто интересную историю. Он не увидел в глазах друга чего-то, что принесло бы ему успокоение. Замолчав, Ромео вглядывался в глаза О’Кайно, но так и не нашел в них того, что искал. В душе его остался неприятный осадок сожаления. Все же, ему не стоило откровенничать.

Люциус помолчал немного, потом похлопал Ромео по плечу:

– Ро, со всеми бывает иногда. Тебе надо отдохнуть….– он хотел добавить «от своей матери», но сдержался. – Этот спектакль, бессонные ночи, нервы. Тебе надо будет куда-нибудь съездить, как только освободишься.

– А как быть с Паулиной? – глухо спросил Ромео, опустил голову и посмотрел на руки.

– С Паулиной? – Люс задумался на мгновение. – Я постараюсь с ней решить. Отвезу ей завтра денег, поговорю с ней. Она не пойдет в полицию. Такие девушки как она часто попадают в подобные истории.

– Она что, проститутка? – это был странный вопрос.

– А ты думал – любовь с первого взгляда?

– Мне этого не надо. Никогда больше. – Ромео поднялся с земли и сел за руль.

– Да уж, и мне этого совсем не надо. Эй, ты уверен, что в состоянии вести машину?

– Да, уверен.

– От тебя ж разит!

– Плевать.

3.

День выдался чудесный.

В жаркий полдень в Раю замерло все. Праведные души, утомившись перебирать струны своих арф, прятались в тени изумрудных деревьев в вишневых садах и влажных гротах над хрустальными реками. Большинство святых отправились на Землю за выполнением своих миссий и выслушиванием молитв страждущих.

Райские животные отдыхали в своих норках в ожидании вечера, который даровал бы им прохладу.

Только Ангелы кругами парили в дрожащем от зноя, прозрачном небе. Крылья их, ослепительными белыми бликами то и дело мелькали меж облаками в безграничной выси.

«Как прекрасен ваш полет». Запрокинув голову и приложив ладонь козырьком к глазам, Бог с восторгом наблюдал за парением одного из ангелов. Бог не мог позволить себе ощущать жару. С каждым земным мгновением забот ему прибавлялось, дел у него было по горло, и утеху он мог находить, только наблюдая за совершенными обитателями своей страны.

– Да, и полет бабочек не менее великолепен. – Заметил Ангел, который стоял подле Бога. Бабочки, кому жара была вовсе нипочем, порхали вокруг них, на мгновение приземлялись на исполинские крылья Ангела, раскрашивая их в пестрые цвета, и тут же продолжали свой полет над яркими коврами тропических растений, что покрывали все близлежащие холмы. Они летели дальше, к благоуханным фруктовым садам.

Бабочек было не счесть. Как нежные лепестки, они трепетали и следовали направлению легкого ветра. Беззаботные, прекрасные, бесчувственные, мгновенные…

Бог с улыбкой стряхнул нескольких со своей тоги и проводил их долгим, любящим взглядом. Но тут же повернулся к Ангелу, взял его за руку и доверительно шепнул:

– Я сейчас хочу совершить большую ошибку! – Он сделал паузу, словно собираясь с мыслями. – Очень большую. Но я пойду на это. И это будет правильный поступок.

Ангел с недоумением посмотрел на него. Бог помолчал и продолжил:

– Я оторвал тебя от твоего полета, по одному очень важному и очень секретному делу. – Он с осторожностью посмотрел по сторонам. Вокруг не было никого, кроме бабочек. – Помнишь Душу № 6871?

Внутри Ангела что-то с тревогой екнуло.

– Да.

Бог медлил. Он не был так уж уверен в правильности своего решения. Но свой выбор он сделал.

– Так вот. Мне тревожно за нее. Только не говори мне сейчас, что она наказана и так далее. Дело в том, что все пошло несколько не так, как изначально предполагалось. И дело не в этой несчастной душе, нет-нет. Она проклята и, ей-богу, страдает. Дело в человеке, который получился. Он уже вырос. И вырос не таким, как я ожидал. Он вырос талантливее, чем я ожидал. Он вырос драгоценностью, которая, несомненно, нужна людям. Мой брат тоже знает об этом. И не хочет ее упускать, потому что у этого человека есть и темные стороны. Но и я не могу потерять его! В мире осталось так мало настоящих людей.

– И…? – Ангел постарался скрыть свой восторг.

– Я хочу, чтобы за ней кто-то присматривал. Иногда. Я-то сам не могу. Что позволено Дьяволу, то не позволено мне. – Он печально вздохнул.– Это несправедливо, но я сам так решил когда-то. Но ты – не я. Насколько я помню, ты дружил с этой Душой?

– Да, Отец.

– Тогда могу я поручить это задание тебе? – он с надеждой посмотрел на Ангела.

Ангел с готовностью кивнул. Внутри он ликовал. Мало того, что он сам тосковал за Душой №6871 и был бы счастлив, видеться с ней, хотя бы иногда, так еще и стать поверенным Бога – великая честь, о которой мечтали все Ангелы!

– Конечно, Отец! С великой радостью.

– Отлично! Все, что от тебя требуется – иногда прилетать к ней и проверять, как там и что. Вмешиваться в жизнь ее человека ты не будешь иметь права, но предостерегать, подсказывать, предупреждать – сможешь …– Бог задумчиво потер бороду, – но тебя никто не должен видеть. Ни здесь, ни в аду. И, самое главное, тебя не должен увидеть Человек…

– Отец, – стыдливо опустил глаза Ангел, – я должен покаяться в одной вещи.

– Что такое? – Бог нахмурил брови.

– Я…был у него уже раз.

– ?!!!

– Я думал о том, что мы, Ангелы, и демоны, принимаем облик родственников только что умерших людей. Тогда человек не чувствует себя одиноким, и смерть не кажется ему такой страшной. Когда душа его совершает переход из земной жизни, мы напоминаем и указываем душе дальнейший путь. Тогда я решил принять облик его отца и явиться ему во сне. И я это сделал.

– И?!!! – пораженно спросил Отец.

– И ничего. Так как душа проклята, и никому не позволено с ней общаться, то я не говорил с ней. Честно говоря, мне стало страшно, и я …вернулся.

– Гениально! – воскликнул Бог. – Это же прекрасный выход из положения. Тебя, конечно, надо было бы наказать за подобные выходки. Но у нас особый случай. Я разрешаю тебе использовать его сны и впредь. Образ отца – это удачная идея, ведь ты сможешь говорить и с Душой, и с Человеком. Благословляю тебя. Ступай, сын мой. Я доверяю тебе. – Он поцеловал Ангела в ясное чело и, махнув рукой, покинул его, воодушевленный и окруженный многоцветным облаком бабочек.

4.

Когда Ромео подъехал к дому, то не поверил ни своим глазам, ни своим ушам: внутри было темно и тихо.

Это означало только одно: МАМА УЖЕ СПАЛА! И это было полным абсурдом! От удивления он даже забыл о ноющих руках и скуле. Такое случилось впервые за всю историю его жизни на этой земле.

Он посмотрел на часы: стрелки показывали три часа без четырех минут.

Люс, наверняка получит серьезный выговор за возвращение в кампус в такой час. «Интересно,– подумал он, – где сейчас та девушка с янтарными глазами?…» За прошедший день он ни разу еще не вспомнил о ней. И сейчас в его душе заныло что-то.

Какой смысл вспоминать о ней, если он никогда больше ее не увидит? А если и увидит, то узнает ли? И тут его осенило: а вдруг она работает в том торговом центре? В магазине белья, пакет из которого был тогда в ее руках. Или официанткой в одном из ресторанов того центра.

С улыбкой взглянув еще раз на темные окна спальни матери, Ромео принял решение отправиться завтра же в торговый центр и найти ее там. Эта мысль так вдохновила его, что все неурядицы испарились сами собой, за спиной снова выросли крылья, и он отправился спать в нетерпеливом ожидании следующего дня.

5.

– Господи, Роми, что это?!! – Ромео подскочил в кровати, чем совсем напугал склоненную над ним мать.

– Мама! Бог мой, ты что так кричишь? Я чуть не умер! – Он откинулся назад на подушку и отдышался.

– Ромео, отвечай, что с твоим лицом? Что с руками? Тебя били? Господи, я звоню в полицию! – она метнулась к телефону. Ромео бросился ей наперерез.

– Мам, не надо полиции! – он схватил трубку и поспешно сунул ее под подушку.

– Что произошло? Отвечай! – брови ее сдвинулись на переносице, отчего лоб стрелами рассекли морщины. – Немедленно говори, где ты был, и что делал вчера ночью. Ты уже был избит, когда я тебе звонила?

Ромео молча взял с тумбочки зеркало и заглянул в него. Белки глаз красные, под глазами – черные круги, на половину лица – голубоватый, в прожилках лопнувших сосудов, синяк.

Вот уж и, правда, ангел небесный!

«Ну, спасибо, Люс, дружище! Спасибо, что хоть все лицо не разбил».

Тут он обратил внимание на свои руки: у грузчиков в порту, должно быть, они выглядят получше.

И воспоминания о событиях минувшей ночи вдруг снова захлестнули его леденящей, зловонной волной. Стыд сделал его щеки пунцовыми.

Как там Паулина? Ведь он так и не знал, что стало с ней потом. А что если он покалечил ее? А что если она в реанимации?

«А что если я слишком переоцениваю свои физические возможности!» – внезапно пришло ему в голову.

«Не так уж я и силен, чтобы покалечить или убить кого-то!» Эта циничная мысль, как ни странно, успокоила его.

Все то время, что Ромео размышлял, мать пристально следила за ним. Больше всего на свете ей хотелось проникнуть сейчас в его мысли, ведь она поняла, что он не расскажет ей, что случилось на самом деле. Кто же мог желать зла ее ребенку? Может быть, это…проклятый поляк?

– Мама, – со вздохом произнес Ромео, откладывая зеркало в сторону, – мы репетировали вчера, я увлекся и упал со сцены.

«Ну и силен же ты врать, братец!» – подумал он.

И добавил:

– В оркестровую яму!

Еще одна чушь вроде вчерашнего «Я бегал, мам!» В двенадцать ночи, под грохот музыки, который несся из трубки. Ты бегал. За кем, интересно, ты бегал?…

Она покачала головой, тяжело вздохнула и посмотрела сквозь него.

Сейчас Ромео увидел, как она постарела. Раньше он не замечал этого. И предпочитал не замечать. Он молчал. Больше ему нечего было сказать. Он не чувствовал сыновней нежности, губы его были поджаты. Он ждал, пока мать уйдет. Она поняла это, встала с его кровати и вышла из комнаты. Нет, она не хлопнула дверью, она просто с силой закрыла ее.

Ромео подождал, пока стукнет дверь ее спальни, и тут же вскочил: впереди было много дел. Он схватил телефон и набрал номер Люциуса.

– А, привет! Ну, как ты там, оклемался? Я в порядке. Говоришь, у тебя синяк под глазом? Ну, так это еще ничего, мог быть синяк вместо глаза! Я же тебя люблю, чертов пупс, ты знаешь! Чем заниматься будешь сегодня, Ромео?

– Так, особо ничем…Пойду на лекции. У меня семинар по философии. А ты?

– Я на занятия пока не пойду. Иду на кастинг. Пока не скажу, куда. Если выгорит, тогда расскажу. Ладно, времени нет трындеть. Потом поговорим.

– Подожди…Я…Паулина…

– Да все, проехали! – Оборвал его Люциус. – Забудь. Я уже сделал выводы относительно тебя, ублюдок. – И он неприятно загоготал. – Ладно, все, я шучу. Давай, бывай, Ромео. На связи. – Люциус положил трубку и задумчиво потер подбородок. Он соврал. Его ждали дела совсем другого рода. Но Ромео не следовало о них знать.

Положив трубку, Ромео снова подошел к зеркалу. Он был готов к выходу. Сейчас он поедет искать свою судьбу. Может быть, этот день изменит всю его жизнь. Глядя на свое отражение, он снова подумал о девушке с янтарными глазами. Вид у него был совсем не привлекательный. Синяк его принял малоприятный черный оттенок, который беззастенчиво проступал сквозь два слоя косметического корректора, что он стащил у матери. Мало того, этот самый корректор, почему-то скатался омерзительными комьями на его лице и добавлял исключительной неопрятности всему виду. Ромео попробовал растереть противные катышки, но это привело только к тому, что начала хлопьями слезать кожа, и теперь он напоминал собаку, безнадежно больную чесоткой.

«Ну, и что теперь делать?!» – в отчаянии крикнул он своему отражению. Отражение исказило лицо, словно собиралось заплакать. Ромео со злостью ударил ладонью по зеркалу, и отвернулся.

А где-то там она… И зовущие янтарные глаза снова возникли в его воображении. И вдруг его пронзила совершенно очевидная мысль:

А с чего это я взял, что она должна быть там? Если она продавщица, то ей совсем не по карману это белье. А если – покупательница , то не ходит же она за трусами каждый день! Встретить ее там почти безнадежное дело. Кроме того, если она покупательница, и если она покупает себе такое дорогое белье, то как же с ней надо обращаться? В какие рестораны водить, какие подарки покупать? «Старбаксом» тут не отделаешься!

И он не на шутку задумался.

А ведь, правда… Допустим, что сейчас он пойдет в центр и чудесным образом столкнется с ней. Допустим, он даже наберется смелости и возьмет ее номер телефона и пригласит на свидание. Допустим, она согласится. И, допустим, что они понравятся друг другу и начнут встречаться.

И ЧТО ТОГДА???

А вот тогда-то и начиналось самое страшное.

МАМА.

Мог ли он представить себе, как она отреагирует на женщину, которая вдруг появится в его жизни?

Конечно, мог!

Лучше бы тогда сразу повеситься, чем слушать ее брань 25 часов в сутки. Ему пришлось бы вечно врать, изворачиваться и скрываться. Своих денег у него пока еще было мало, так что резкое увеличение расходов привело бы к тому, что мама в любом случае все узнала, даже если бы он каждый день придумывал самую гениальную ложь на свете! И тогда скажи «привет» бесконечному изощренному унижению и попрекам куском хлеба.

ОНА.

Отношения с женщиной, ПЕРВОЙ женщиной, это не кружка пива.

У нее свои желания, требования и взгляды на мир. То, что они понравились бы друг другу, совсем не означало, что их взгляды совпадут. Она бы ревновала, требовала, капризничала, он бы изворачивался, угождал. Она бы хотела, чтобы он дарил ей подарки, которые вечно были бы не такими, как она хотела. Она скоро захочет, чтобы ее зубная щетка оказалась на его туалетном столике (или наоборот, что не играло никакой роли), и это было бы невозможно, потому что существовала МАМА.

Она бы требовала, чтобы он уделял ей все свое внимание, а ему надо было бы идти на репетицию группы, музыка которой – ее лучшее рвотное средство.

И тут возникала еще одна проблема:

ДРУЗЬЯ.

Их было немного. Вернее, очень мало – знакомые и приятели не в счет. Короче, один Люциус. Но он бы высмеял его самым паскудным образом и заревновал до смерти, потому что их творчество занимало практически все свободное время. Мама, конечно, ненавидела их совместное творчество, но с этим он научился мириться. И его свободное время тогда рвали бы между собой Люциус, Мама и Она, тем самым доводя его до отчаяния.

ОН САМ?

Сам он уже бы точно повесился на третий день, а может, и раньше.

ГОСПОДИ, ЭТО ВСЕ ТАК СЛОЖНО! КАК ЖЕ ОН РАНЬШЕ ОБ ЭТОМ НЕ ПОДУМАЛ?…

Не лучше ли, чтобы мечта навеки осталась мечтой? Не лучше ли блаженствовать, представлять ее янтарные глаза и шелковистые волосы, на самом деле не ощущая их? Не лучше ли запечатлеть ее рядом с собой идеальной и не знать, что происходит, когда у нее случается расстройство желудка, или ПМС? И не слышать, как она до крови натерла себе палец на ноге, или как ей хочется такие же ягодицы как у Ким Кардашьян!

Чудесное видение, недосягаемое и желанное. Бесплотное и вдохновляющее. Совершенное, потому что не может навредить и наскучить.

Глаза цвета редкого янтаря, шелковистые волосы, зовущие губы, легкая походка мотылька. Так пускай мотылек так и остается мотыльком. Ведь, восхитившись прекрасными крыльями бабочки, мы же не бросаемся непременно ловить ее! Пролетела, подарила миг восторга. Осталась в памяти.

                  ВСЕ!

Ромео оказался от своей затеи без вздоха сожаления,.

ОН так никогда и не узнал, что, если бы, на мгновение раньше, он отвлекся от своих мыслей и выглянул в окно, то увидел бы, как в метре от его дома, легкой походкой бабочки, дорогу переходила чудесная темноволосая девушка. Мужчина, который проходил мимо нее, про себя отметил красоту ее глаз. Золотого цвета редкого янтаря.

6.

Прошло много времени, пока Дьявол оторвался от шуршащих страниц, густо измаранных синими чернилами. Краем глаза он уже раз пять или шесть замечал, как чертята бесшумно появлялись в его покоях, чтобы подбросить свежих дров в камин и поддержать угасающее пламя.

Но ему было не важно, сколько времени прошло, ведь он мог развернуть его в любую сторону, в любой момент, который бы пожелал.

Гораздо важнее было то, что он сейчас держал в своих руках. Не-ет, это были не просто складные строки талантливого поэта. Это были не просто прекрасные метафоры и неожиданные аллегории.

В этот миг в своих когтистых руках он держал боль, страх, отчаяние, желание, любовь. Все те чувства, которыми сам наделил род человеческий, и которые навлекли на людей столько бед, но этим самым и делали людей уникальными.

Он переворачивал страницы снова и снова, хотя уже выучил их почти наизусть.

Он вспомнил мгновение, когда было принято решение заточить Душу в талантливом, но бесполезном теле.

Так ли оказалось оно бесполезно, как было предначертано?

Так ли он был прав в том, что есть вещи, которые люди не в состоянии изменить?

Хотел ли он на самом деле того, чтобы все их предначертания исполнились точь-в-точь, как они задумали?

Хотел ли Бог того же?

«Я даю им лишь знаки, – вспомнил он слова Божьи, – они сами должны следовать знанию!»

Дьявол по своей природе был законченным фаталистом, который всегда сдерживал свои обещания, даже самые жестокие. «Если я так решил, то так оно и будет!» Он никогда не верил, что человек хоть раз способен сделать правильный выбор без жестких указаний свыше.

Был ли он, на самом деле прав?

Давать ли душам еще один, последний шанс, перед тем как тащить их в ад?

Да, люди действительно в последнее время сами неудержимо лезли прямо в Преисподнюю!

Но, может быть, стоило удерживать хотя бы кого-то, хотя бы на время.

Бог, хотя и всевидящ, но все же не всесилен. Таким его делает только борьба человека с Дьяволом.

В конце концов, Дьявол был занят исключительно людьми, в то время когда на Боге лежала ответственность еще и за все сущее на земле. Все, вплоть до последнего червя! Не удивительно, что он не поспевал приглядывать за всеми.

«Я увлекся рассуждениями!» – строго сказал он сам себе и пошевелил затекшими от долгого сидения конечностями.

«В конце концов, я должен выполнять свой долг. И я не должен щадить брата, даже если и очень хочу ему помочь». – Он снова устремил взгляд на бумаги.

«Решительно, эти стихи должны увидеть свет! Конечно, я помню, что гениальные творения нашей Души прокляты и не могут от его имени попасть к людям. Но эти стихи должны, просто обязаны стать исключением. Во-первых, потому что они прекрасны. И это правда. Во-вторых, они несут в себе столько чувств! Одиночество, боль, терзания. Так что они вполне могут влиять на людей и, возможно, даже подтолкнут некоторых чересчур впечатлительных особ на ужасные безумства. Они заставят людей переживать собственную ущербность, а это мне только на руку!»

      Но по принятому решению, они не могли увидеть свет: плодам, которые приносил Ромео, не суждено было быть вкушенными людьми.

«Но в каждом законе обязательно есть лазейка. И я ее найду!»

Дьявол надолго задумался. Над огненной геенной сгустились плотные тучи его мыслкй. Обитатели Ада с тревогой вглядывались в цветные зарева, которые то и дело вспыхивали в их непроницаемой глубине. Спустя какое-то время, глаза Сатаны вдруг полыхнули черным огнем. Пламя в камине взметнулось вверх, опалив готический свод покоев. «Эврика!» – тихо прошептал про себя Дьявол знаменитое слово.

Тучи разорвались в огненном адовом небе пурпурным пламенем, и их пепел, медленно паря в жарком воздухе, покрыл мощеные ониксом аллеи. Радостные чертята подхватывали рваные перья пепла, подбрасывали их вверх, веселились и играли ими, совсем как человеческие дети играют с первым снегом.

7.

Хотя Ромео и не верил, что его стихотворство было хоть на йоту занимательным, однако простое человеческое любопытство взяло верх над смущением и, едва дождавшись окончания лекций, Ромео стремительно побежал вверх по лестницам, в мансарду под университетской крышей. Перед тем как взяться за дверную ручку, он как водится, замер на мгновение, перевел дух и …дверь резко распахнулась ему навстречу. Из кабинета выбежал мистер Роуд, подпрыгнул от радости и схватил его за руку.

– Пойдем-ка, пойдем мой мальчик!

Ромео ничего не успел толком сообразить, как учитель повлек его за собой, вон из кабинета, обратно вниз по лестнице. Мистер Роуд что-то бормотал себе под нос, продолжая тащить юношу за руку.

– Мистер Роуд! – в пятый раз сбивчиво, но очень громко повторил Ромео. – Куда мы бежим?

– А! – Отмахнулся тот. – А! Я должен тебя кое-кому представить! Представить тебя! Наконец-то!

– Кому?

– Его зовут…

Ромео тихо чертыхнулся, споткнувшись на ступеньке. Из-за этого он не расслышал имени.

– Вообще, он издатель! –Отрывисто продолжал Орландо. – Владелец издательства «Кобальтовый Грифон». Слышал про такое? Одно из крупнейших издательств в стране. Собственно, у него целая империя Ай Ти технологий, включающая несколько компаний, но именно издательство – его любимый бизнес. Работа – хобби. Он чертовски богат, у него колоссальные связи. Литература, театр, телевидение – он везде свой. Он может,… он,…да он почти все может! Кроме того, это очень интересный человек, один из моих бывших студентов. Любимых! Я у него преподавал, когда работал в Гарварде. Отличный был курс. Отличное время. Талантливые ребята. – В конце концов, Роуд распахнул тяжелую дубовую дверь впереди себя, и Ромео зажмурился от яркого света, который хлынул с улицы в темный холл пустого Университета.