Текст книги "Останкинские сезоны"

Глава 6

Субботу Лиза провела в седле, пуская коня рысью по извилистым тропам подмосковного леса. Казалось, в воздухе еще витает едкость недавнего торфяного чада, но лоскутки неба в просветах между ветвями были чисты и прозрачны. Вороной жеребец Тюльпан опасно косил блестящим глазом, и Лиза пыталась предугадать, когда же он начнет давать свечи или бить задом. Тюльпан был дьявольски красив, зол и норовист, а потому день-деньской простаивал без дела – дилетанты его боялись. Зато Лиза находила в таких прогулках постоянный источник адреналина: они с жеребцом с переменным успехом вели борьбу характеров. Следом ехал Борис на белой длинноногой кобыле, подобранной к его высокому росту; замыкала процессию Валя Бровушкина на ленивой лошаденке, которая все время норовила отстать и пожевать ветки. Рядом бежал борзой пес Играй, откровенно скучавший, от того, что при таком ходе никак не мог развить сумасшедшей скорости, положенной ему природой. Впрочем, скорость удалось наверстать на просеке, где лошади перешли в галоп. Даже Валина кобылка оказалась довольно резвой, от чего всадница заметно нервничала – это был всего лишь ее третий верховой выезд. Ранее на все предложения дяди Лоренца проехаться на конную охоту в российскую глубинку Валя отвечала кислой гримасой. А потом верховая езда вошла в моду.

Выпрямившись в седле, Лиза собралась было вдохнуть полной грудью лесного воздуха, и тут на пути показалась огромная коряга. Тюльпан всхрапел, дернулся в сторону, понесся, не разбирая дороги, прямо в гущу деревьев. Отчаянно пытаясь удержаться в седле, уклоняясь от веток, грозивших выцарапать глаза, Лиза с ужасом смотрела, как прямо на нее летят широкие стволы дубов. Судя по крикам, за ее спиной тоже происходило неладное: взбесившиеся вслед за Тюльпаном лошади совершенно не обращали внимания на всадников.

Вдоволь наскакавшись среди деревьев, Тюльпан вернулся на просеку и бесновался еще полчаса. Лиза уже давно перестала слышать Бориса и Марусю, из последних сил пытаясь приструнить жеребца. Тот, наконец, прекратил делать свечки и попытался цапнуть Лизу за ногу.

Когда взлохмаченная и исцарапанная Лиза верхом на взмыленном Тюльпане появилась у конно-спортивной базы, ее ожидали столь же потрепанные Борис с Валей, уже спешившиеся, но не вполне отдышавшиеся. На травке в обнимку с плеером возлежал Максим Панцов и с удовольствием рассуждал, что, когда взрослые люди играют в ковбоев, это выглядит как минимум забавно. Однако в тот момент, когда над ним нависла мокрая морда Тюльпана, который попытался позаимствовать плеер, веселость немедленно покинула Панцова. Он очень боялся лошадей, потому что это был вид транспортного средства, способный мыслить независимо от водителя. Рядом с Максимом сидел его приятель – лохматый чернокожий юноша лет двадцати шести на вид с изображением команданте Че на майке. Имя и фамилия у парня были совершенно русские – Тимофей Кузьмин, и прежде, в старом советском паспорте, в графе «национальность» у него значилось – «русский». Смешно сказать – он почти не знал английского и никогда не выезжал за пределы России, как впрочем, все его предки по материнской линии. Мулат Кузьмин был дитя Олимпиады 80-го, и когда вся страна со слезами на глазах провожала улетающего в небеса олимпийского мишку, напевая «До свиданья, наш ласковый мишка, постарайся вернуться назад», советская студентка Лида Кузьмина прощалась – тоже, надо думать, не без слез, – с Тимофеевым папой, легкоатлетом с далекого заокеанья. Основным учебным пособием о неграх в СССР служила книга Бичер-Стоу «Хижина дяди Тома», а потому к чернокожим людям заведомо относились с сочувствием как к угнетенной расе. Однако поведение комсомолки Кузьминой, в положенный срок родившей младенца нехарактерного цвета, было признано аморальным. Не заостряя внимание на судьбе мамы Тимофея, нужно отметить, что ее сын оправдал худшие опасения окружающих. Не далее как сегодня утром на Киевский вокзал прибыл поезд сообщением «Жмеринка-Москва», и вез этот поезд много чего интересного, включая измельченные в порошок листья растения Cannabis Sativa, которые Тим с благодарностью принял и бережно припрятал в недрах своего грязного рюкзака. Вернувшись в загаженную квартиру по улице Вагоноремонтной, дитя Олимпиады соорудило себе аккуратный косячок и раскурило его с одним из своих бледнолицых друзей. Помимо пристрастия к канабису, Тим имел еще одно сильное увлечение – он был автостопщиком, объехал на халяву полстраны, и Максим Панцов с удовольствием его задействовал в некоторых своих сюжетах. Прочие корреспонденты Панцову завидовали, потому как ни у кого такого колоритного знакомого не было.

Придя в себя после дикой скачки, умывшись и причесавшись, все уселись в беседке возле трактирчика, который был частью конно-спортивного комплекса. Неизвестно, распространялось ли распоряжение пожарной службы не разводить в лесах огонь на этот трактир, но им пожарили довольно приличные шашлыки и плеснули в графин ледяной водки.

– Как у тебя дела с подлецами-строителями? – поинтересовался Максим Панцов, макая кусок мяса в кетчуп.

– Пока никак, – Лиза пожала плечами. – Завтра пойду уговаривать насчет съемок одного старика. У него квартира вся в трещинах. А в другом месте – карстовые провалы, я туда еще не ездила.

– Что такое карстовые провалы? – спросила Валя.

– Ты все равно, Бровушкина, не поймешь, – отмахнулся от нее Панцов.

– Так что такое карстовые провалы? – повторила Валя свой вопрос и скривилась в сторону Максима.

– О-о, кисляк смандячила, – заметил тот.

– Ну, это такая штука… Полость в земле, забитая растворимыми породами – известняками, гипсами, песками, глинами… Подземные воды их растворяют или вымывают, и под землей образуются пустоты. А на эти пустоты сверху давит другой слой почвы и, в конце концов, все проваливается к черту. В результате образуются всякие там карстовые пещеры и воронки.

– Она купила учебник геологии, – сказал Борис.

– Не знаю, как Храмов тебя уговорил. Крови себе попортишь, а толку никакого, – с сомнением произнес Панцов.

– Любой сюжет в «Авоське» – это порча крови, как будто не знаешь!

– Н-да, – согласился Панцов, – надо менять профиль.

– Хочешь уйти в новости, – сказала Лиза.

– Ну. Кстати, спать на офисных стульях очень неудобно – разъезжаются.

– Ого! – Борис приподнял брови.

– Вечером информационная съемка, монтаж к ночи, утром надо «Авоську» снимать – ехать домой уже бессмысленно, – объяснил Панцов.

– Панцов, – блаженно сказал Тим Кузьмин, – Панцов, ты занимаешься фи-игней. Жизнь прекрасна, Панцов, а ты, как последний лох, спишь на стульях.

Тим не пил водку. Ему и без того было неплохо.

– «Авоська», конечно, еще приносит пользу, но былой популярности ей не вернуть, – проигнорировал его реплику Панцов. – Надо расти, Лизка.

Лиза с сомнением посмотрела на Панцова сквозь прозрачную стопку в руке.

– Новости? Не для меня. Писать текст в машине на коленке, когда тебя укачало и вот-вот вырвет, а до эфира считанные минуты… Кстати, ты знаешь, как выглядит король Иордании?

– Чего? – опешил Панцов.

– Ладно, черт с ним. Новости – не мое, криминал – тем более. Вот в «Вехи» к Лепскому я бы пошла.

Панцов едва не подавился.

– Скромные у тебя мечты, ничего не скажешь! Да любой папарацци мечтает туда попасть. Да весь канал на эту программу работает!

Лиза показала ему язык и предложила выпить. Панцов разлил по стопкам, бормоча про глаз-алмаз. Опрокинули, Тим вместо этого закусил шашлыком, и захватил инициативу в разговоре, пригласив всех отправиться в Магадан.

– Не далековато? – сказал Борис.

– Не ссы, доедем, – уверил его Тим. – Бросайте на хрен ваши убогие работенки, я покажу вам мир.

– А жить на что?

– Да много ли человеку надо? – задал вопрос Тим и тут же на него ответил: – Да ни фига ему не надо! Кроме впечатлений…

– Вообще-то жрать еще иногда хочется, – заметил Борис.

– Ой, я смотрю, вы нытики какие-то! Кусок хлеба всегда найдется.

– И шашлыка, – вставил Максим Панцов, который вытащил сюда безработного Тима на свои кровные.

Но Тима это замечание ничуть не смутило.

– Во! – на его черном лице вспыхнула улыбка. – Я свободен, понимаете, свободен! Я хочу вас освободить, поэтому поехали следующей весной в Магадан. Вы увидите страну, я научу вас стопить машины, поезда…

– Космические корабли? – продолжил Борис.

– …а также грузовые и пассажирские суда.

И Тим довольно увлекательно поведал о своем путешествии – разумеется, бесплатном – на теплоходе с Соловецких островов на материк. Потом он рассказал о том как добирался по Волге до Астрахани и обратно, и каких он людей встречал в пути, и как добывал себе пропитание. В конце концов, все загорелись ехать в Магадан – хоть сейчас, сию же минуту. Тогда Тим сказал, что должен научить их элементарным навыкам профессиональных автостопщиков, хотя бы тому, как правильно голосовать на дороге. И учить он будет прямо сейчас.

– Выпьем на посошок, – сказал Максим Панцов, у которого заметно нарушилась дикция.

Выпили. Поржавевшее вечернее солнце спускалось прямо в ершистые ветви елей. Компания добрела до ближайшей дороги, Тим тут же занял позицию на трассе. Его согнутая в локте рука задвигалась, как маятник: вниз-вверх, вниз-вверх. Движения были размеренными и почему-то очень убедительными. Тиму удалось остановить первую же показавшуюся машину. Перед водителем он извинился, объяснив ситуацию, тот пожал плечами и поехал дальше.

– Теперь ты, – сказал Тим Панцову и предложил остальным спрятаться в кусты.

Но у Панцова ничего не вышло. Он пропустил не менее пятнадцати машин, и ни одна из них не остановилась. Тогда Тим вышел из укрытия и забегал вокруг приятеля.

– Как ты стоишь? Как ты держишь руку?! Ты что – нищий? Что ты тянешь свою трясущуюся ручонку к автолюбителям? Копеечку просишь? Вот щас плюну тебе в ладошку…

После Панцова голосовал Борис. Он выбросил параллельно дороге кулак с вытянутым большим пальцем, как делают, когда хотят сказать «класс». К Борису водители тоже никакого интереса не проявили.

– Ты слишком здоровый, вот в чем дело, – подумав, сказал Тим. – И держишься больно нагло и агрессивно. Что видит водила? Он видит высоченного чувака, который хочет сесть в машину, дать ему в рыло и поехать дальше уже без водителя.

Лизу с Валей Тим к «стопу» не допустил, заявив, что они вне конкуренции и вполне могут сойти за каких-нибудь деревенских «ночных бабочек». После этого он вошел в раж и стал «стопить» машины одну за другой, пока из очередного автомобиля не вышли двое бритоголовых парней и с радостным восклицанием «Ого, ниггер!» не заехали Тиму в ухо. Из кустов выскочили Борис с Максимом Панцовым, и вся пятерка начала пинать друг друга в разные места, пока к ним не присоединился пес Играй, немедленно вкусивший плоти одного из скинхедов. Бритоголовые скрылись, а Лиза лично поймала еще пару машин, чтобы развести раненых по домам.

Утро, как водится, началось с тошноты и головной боли, которые Лиза частично одолела пакетом кефира и таблеткой цитрамона. За окном было по-осеннему бессолнечно, над домами текли размазанные облака. Борис с распухшей скулой пребывал в состоянии беспокойного сна. Стараясь не делать резких движений, Лиза вступила в притихший воскресный день. Вышла на Соколе и почти сразу очутилась рядом с «Красной башней», во дворе, где жил старик Верховский. Там она присела на скамеечку, размышляя, как нужно себя вести, чтобы тот сразу не захлопнул дверь. Минут через десять случилась крупная удача: из подъезда номер три вышел никто иной как сам Верховский, маленький и юркий, словно мышь. Судя по хозяйственной сумке, он направлялся в магазин, и Лиза рассудила, что старика надо брать на обратном пути, на подступах к дому, когда он уже решит свои бытовые вопросы. Около получаса Лиза пристально наблюдала за подъездом, но объект не показывался. Наконец, она случайно повернула голову в сторону и увидела, как Верховский с набитой авоськой исчезает в совершенно другом, соседнем подъезде под номером четыре, а не в том, из которого вышел и за которым Лиза следила. Забыв о последствиях вчерашней пьянки, она сорвалась с места, но в четвертом подъезде от первого этажа до последнего не оказалось ни одной живой души. Лиза, уже не доверяя своей памяти, достала бумажку, где был записан номер квартиры Верховского. По всему выходило, что она все-таки там, откуда Верховский вышел в магазин, а именно – в подъезде номер три!

– Зашел к кому-то в гости? – вслух предположила Лиза и спустилась во двор. Оттуда она внимательно оглядела стариковский дом. Это было сталинское здание грязно-бежевого цвета послевоенной постройки. Третий подъезд, из которого Верховский вышел, находился по правую сторону большой арки, а четвертый подъезд, в который он вошел – по левую. И в тот момент, когда Лиза уныло подумала, что вообще теряет здесь время, Верховский снова явился ее взору – он возник из подъезда номер три, откуда никак не мог возникнуть, поскольку совсем недавно зашел в подъезд номер четыре! Вместо сумки с продуктами старичок держал в руках того самого серого кота.

«Белая горячка», – подумала Лиза и, зажмурив глаза, шагнула к старику.

– Ах, это опять вы, – с досадой проговорил Верховский, выбрасывая котяру в кусты. – Все время, все время ощущение, что ты под колпаком!

– Вы, вероятно, принимаете меня за кого-то другого… – как можно более мягко, чтобы не спугнуть Верховского, начала Лиза.

– Не исключено, – кивнул тот, беря ее на прицел своими быстрыми глазками, затерявшимися в сети морщин. – Что вам нужно?

– Поговорить! – выпалила Лиза. – Поговорить об этом месте, и вон о той кирпичной башне! И о том, что творится в вашей квартире.

– А что там творится? – испугался Верховский.

– Трещины есть? – деловито осведомилась Лиза. – Стекла лопались?

Верховский задумчиво поглядел на гигантское сооружение напротив своего дома и махнул Лизе рукой, приглашая войти в подъезд.

За черной клеенчатой дверью оказалась широкая сумрачная прихожая с высоким зеркалом, в котором отражалась другая дверь – с витражом, изображавшим кремлевскую башенку со звездой. Должно быть, иногда в комнату, скрывавшуюся за витражом, проникало солнце, и звезда вспыхивала по-революционному пламенно и грозно. Но сейчас, когда старик зажег в прихожей свет, все смотрелось заплесневело и печально – и пятиконечный символ Страны Советов, и зеркало, и стены в коричневых обоях.

– Сюда, – пробормотал Верховский, толкая витражную дверь.

Лиза очутилась в комнате с высокими потолками, заставленной старой мебелью. Окно скрывала тяжелая зеленая портьера, письменный стол был завален книгами, письмами и фотографиями. На стене пыльно тикали часы. Рядом с часами шла продольная трещина с зазубринами от разорванных обоев.

Осмотр квартиры показал, что трещины есть и во второй комнате, и даже в туалете (в ванную Верховский Лизу не пустил). На кухне, ко всему прочему, окно было затянуто толстой полиэтиленовой пленкой.

– Не боитесь, что воры залезут? – обратилась к старику Лиза.

– Нечего у меня воровать. Не-че-го. А стекла нынче дорогие.

Лиза поняла, почему жильцы ей посоветовали именно квартиру Верховского. Новостройка выглядела отсюда как кирпичная тюремная стена, совершенно закрывающая обзор на что бы то ни было. В квартиру старика Верховского на втором этаже совершенно не проникало солнце.

Они вернулись в комнату с витражной дверью. Верховский невесомо, словно перышко, опустился в глубокое кресло и с любопытством уставился на Лизу.

– Как же вы догадались?

– О чем?

Старик хитро прищурился и погрозил Лизе пальцем.

– Но-но, меня не проведешь. Вы утверждаете, что не та, за кого я вас принимаю…

– А за кого вы меня принимаете? – начала злиться Лиза.

– Уже и не знаю за кого, – вздохнул старик. – Столько всяких перевидал…

– Понятно, – многозначительно произнесла Лиза. Верховский явно был не в себе.

– Давайте начистоту. Прежде всего, какой орган вы представляете?

– Телекомпания ТВП.

Во взгляде Верховского появилась недоверчивость.

– Вы хотите сказать, что к НИМ, – старик понизил голос, – вы не имеете никакого отношения?

– К НИМ – не имею, – решительно сказала Лиза, размышляя, о ком бы мог говорить странный дедушка.

– Ну, хорошо, а тогда как же вы догадались?..

– Да о чем?! О чем я догадалась?

– Вы хотите сказать, что ни о чем так и не догадались? – Верховский поджал губы и разочарованно покачал головой.

– Ну не то чтобы совсем… – испугалась Лиза, решив, что Верховский сейчас захлопнет створки раковины и скроется вместе со всеми своими секретами.

– Ну и отлично, – старик заметно оживился. – Я ценю вашу проницательность, но – никому не слова! Еще слишком рано.

«Да что же это такое», – подумала Лиза, у которой начала зверски болеть голова.

– В конце концов, я стар, как Кощей, и вряд ли кому-то нужен, – старик захихикал, потом закашлялся. – Чудовищный дом… Может, его взорвать, как вы думаете?

При этих словах Верховский заговорщицки подмигнул Лизе.

– Как это – взорвать?

– Очень просто, вы же все понимаете… – и он снова подмигнул. – Ведь, к примеру, какая ситуация может быть? Гулял пенсионер по берегу пруда, удил себе лещиков, глядь – тротиловая шашка, да не одна! Ну, как не воспользоваться, ну как, я спрашиваю?

«Они что – сговорились? – промелькнуло у Лизы, которая вспомнила седовласую наследницу дома Романовых. – Полный двор ненормальных. Пора менять тему».

– Не стоит ничего взрывать, – мягко сказала Лиза. – Лучше помогите мне снять сюжет об этом безобразии. Тем более, вы же, кажется бывший строитель?

– Прораб, – кивнул Верховский.

– Ну, вот, скажете, что вы думаете о современном строительстве. А мы снимем все эти трещины в вашей квартире.

– Что я думаю о современном строительстве? При Сталине знаете как: чуть ошибся – и к стенке. Пожизненная гарантия на любой дом. А с этими варварами и расправиться некому… Хотел бы я видеть их лица, когда эта башня рухнет.

– Да отчего же она должна рухнуть?

– Да мало ли от чего! Я же говорю – шел себе пенсионер по берегу пруда…

– А вы… не хотели бы дать интервью? – сильно волнуясь, перебила Лиза. Снимать нужно было непременно Верховского и его квартиру. Строитель коммунизма против разгула капиталистов.

Верховский посмотрел на нее, как на сумасшедшую.

– Телевизионное интервью… – не теряя надежды, прошептала Лиза.

– У меня и телевизора-то нет, – строго сказал прораб. – И, потом, постоянно быть под колпаком…

Лиза едва не взвыла. На случай, если Верховский передумает, она оставила свой телефон, и направилась к двери. Там остановилась и задала-таки вопрос, мучивший ее все это время.

– Извините… э-э… так и не спросила вашего имени-отчества…

– Лев Тимофеевич.

– Лев Тимофеевич, а как это у вас так получается: входите в один подъезд, а выходите из другого?

На лице Верховского отразилось сомнение. Он, видимо, уже успел определить, что никакой опасности Лиза не представляет, но в то же время постоянное ощущение слежки заставляло его соблюдать осторожность. Он прищурился и спросил:

– А зачем тебе это знать, деточка?

– Для моего душевного спокойствия. Видите ли, это несколько необычно…

Старик довольно засмеялся.

– Это бывший дом сотрудников госбезопасности. Мой тесть был чекистом.

– И?..

Верховский шагнул в противоположный угол прихожей и с видом фокусника откинул блеклую шторку, за которой, как предполагала Лиза, должен был находиться всякий хлам. Но за шторкой оказалась другая дверь – точная копия той, через которую Лиза вошла в квартиру. Старик приоткрыл ее, в прихожую ввалился мрачный серый котище с мышью в зубах.

– Пойдет направо – песнь заводит, налево – сказку говорит… – пробормотала Лиза. – Это что – дверь в другой подъезд?

Верховский кивнул и еще раз залился счастливым детским смехом.

Лиза спустилась во двор. Над «Красной башней» бродили дрожжевые облака, набухая как поспевшее тесто, готовые обрушиться через край. Понаблюдав за этой апокалипсической картиной, Лиза тронулась в сторону метро. Она обошла дом Верховского и только собиралась перейти дорогу, как почувствовала мощный импульс, переданный мозгу периферийным зрением. С обратной стороны дома находился подземный гараж, к которому вела пологая асфальтированная площадка, и вот из этого-то гаража выходила знакомая щуплая фигурка! Развернувшись всем корпусом, Лиза моментально признала старика Верховского, который неторопливо шагал на прогулку.

– Третья дверь? – почти вскрикнула Лиза и перегородила дорогу женщине с сумками, выходившей из арки. – Скажите, вон в тот подземный гараж можно только с улицы попасть или из подъезда тоже?

– Как это – из подъезда? Все нормальные люди вообще-то с улицы заезжают, – ответила прохожая, опасливо глядя в сверкающие Лизины глаза.

– Это не старик, а черт-те что, – пробормотала та и направилась в аптеку, чтобы купить какой-нибудь антипохмелин.