Текст книги "Испытание"

«Со мной это уже было однажды, – вспомнила Полина. – У ручья… Так же немел язык и клонило в сон. Что же это? Нужно сказать Вадиму…»

Но в следующую секунду мысли растворились как-то сами собой, и сквозь полу сомкнутые веки она видела как Вадим, оборвав свой разговор на полуслове, положил трубку и направился к ней… Он взял бокал из-под сока и удовлетворенно улыбнулся. Подхватил Полину на руки и понес. Она пыталась сказать ему, что ей нужен врач, но пересохшие губы не слушались… Раздался скрежет и Вадим положил ее на кровать, подсунув под голову подушку. Наверно он догадался, как ей плохо…

Снова скрежет и со всех сторон Полину обступила темнота…

А потом кровать вместе с темнотой стала медленно падать куда-то вниз… Полину охватил ужас и она закричала. Крик вышел беззвучным, но что-то надорвал в ее сердце. Из самой сердцевины отчаяния и ужаса поднималась какая-то таинственная сила. От этого в груди вдруг разлилось сказочное тепло…

***

Лариса протянула Косте фотографию молодой белокурой девушки.

– Кто это?

– Полина.

– Не понимаю, – Костя сел рядом. – Где ты взяла…

– У Артема в сумке. С ней что-то случилось. Ведь он приехал в Питер не просто так. Он расследует какое-то запутанное дело.

– Возможно, твоя Полина здесь не при чем…

– Откуда у него может быть эта фотография? Она ведь школьная. А все наши вещи сгорели, понимаешь? Нужно немедленно найти его!

– Хорошо, – попытался успокоить ее Костя, – я сейчас позвоню ему, и мы все выясним.

Он набрал номер мобильного телефона Артема. «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны доступа» – ответил ему металлический голос. Костя набрал номер еще несколько раз, но связи не было…

– Не получается. Может заряд кончился. Или он где-нибудь в метро…

Лариса теребила в руках ручку, которую тоже достала из сумки Артема.

Она лихорадочно что-то чертила на газете.

– Не вижу, – подавленно сказала она, – я ничего здесь не вижу. Дай мне скорее бумагу.

Костя вытащил из ящика тетрадку и протянул ей. Рука Ларисы беспорядочно металась по листу, оставляя за собой ничего не значащий извилистый след. Но чем больше таких следов она оставляла, тем больше их слияние походило на рисунок. Костя спросил у Ларисы, что она делает, но она, похоже, ничего вокруг не видела и не слышала…

Вскоре комната заполнилась исчерченными листами, и Лариса потребовала еще одну тетрадь. Костя вытащил из-за стола большой лист ватмана и развернул его на полу.

– Попробуй так, – сказал он и Лариса, кивнув ему с благодарностью, продолжила свою работу.

Каракули Ларисы походили на рисунки или скорее фрагменты рисунков, трижды обведенные, но не законченные. В размытых силуэтах легко угадывались машины, дома, люди… На одном было что-то вроде покореженной водосточной трубы, а пять последних рисунков напоминали цветок.

Костя задумался. Когда он учился на третьем курсе, им как-то предложили написать реферат на тему: «Экспериментальное исследование экстрасенсорного восприятия». Он тогда погрузился в проблему, связанную с ясновидением и перечитал кучу литературы – от научной, до бульварных романов, описывающих это явление. Многие люди, наделенные способностью видения предметов и событий на расстоянии, передавали информацию именно с помощью рисунка.

Он заглянул Ларисе через плечо. Она явно рисовала какой-то городской квартал. На рисунке угадывалась дорога с активным движением, дома, пешеходы. Только вот художественных способностей у Ларисы не то, чтобы было мало, они начисто отсутствовали. Она рисовала почти как пятилетний ребенок. Вот, например, взять хотя бы замок. Он вышел у нее кривой и кособокий. Костя засмотрелся на его башенки. Где-то он такой точно видел. Только где? Какой-нибудь дворец за городом? Там вроде нет таких широких дорог. Павловск? Пушкин? А может быть это и вовсе другой город?

Лариса закончила рисовать и тяжело вздохнула.

– Все, не могу больше!

– Что это?

– Не знаю, – вздохнула Лариса. – Но мне нужно туда и немедленно. Не то будет поздно. Что это? – спросила она себя.

– Улица, конечно, ничем не примечательная, кроме разве что вот этого замка. Если найти его, можно было бы…

– Это не замок, это дом, – ответила Лариса.

– А что здесь за крылышки на противоположной стороне? Бабочки? Парк?

– Нет, тоже дом.

– С крылышками?

– Не знаю, – Лариса чуть не плакала.

– А вот здесь в переулке цветок – это что?

– Там Полина.

– Значит она рядом с этим замком-домом. А что означают эти кресты вокруг?

– Понятия не имею, – Лариса окончательно сникла.

– А знаешь, – неожиданно Косте пришла в голову шальная мысль. – Я кое-что придумал. Пойдем!

Он потащил ее к отцу.

– Па, не спишь? – заглянул к нему Костя.

– Я-то всегда рано встаю, мне по возрасту положено. А вот вы чего поднялись ни свет, ни заря?

– Пап, слушай внимательно. Я тебе сейчас покажу кусочек э-э-э… пейзажа. А ты попробуй догадаться – где это находится, хорошо? Ты ведь город лучше всех знаешь?

– Ты что – новый тест изобрел? Да ты меня с ними еще в университете замучил! – проворчал отец, хотя явно бы польщен тем, что понадобилась его консультация. – Город я действительно знаю прекрасно, – объяснил он Ларисе. – С закрытыми глазами любую улицу найду. Ну, показывай.

Костя с Ларисой развернули перед ним лист ватмана.

– Вот уж загадка. Это же и ребенку ясно: Литейный.

Костя посмотрел на рисунок и уточнил:

– В каком месте?

– Господи, в каком! Здесь же все, как на топографической карте расписано. Кресты видишь? Это церкви. Там их три. И стоят таким же треугольником. Я как-то в молодости на крестный ход ходил с Конюшенной и удивлялся: три церкви прошли. Крылышки – это голубой дом с херувимчиками. По краям они, под крышей. А самый большой дом, судя по башенкам – дом офицеров.

– Едем!! Сейчас же!!! – потянула Костю Лариса.

***

У дома, в котором жил Калягин, Артем остановился и призадумался. В своей практике он еще ни разу не сталкивался с убийствами, тем более – с серийными. Человек, живущий здесь, вполне может оказаться убийцей. И что ему тогда делать? Физической подготовки у него ровным счетом никакой. Доказательств, что некий Сан Саныч причастен к убийствам у него нет, а стало быть, идти в милицию он не может. А вдруг дверь ему откроет маньяк-громила под два метра ростом, который не поверит, что он – мелкий служащий телефонной компании? Нужно бы на всякий случай предупредить кого-нибудь…

Артем достал трубку и позвонил Косте. Трубку поднял Николай Савельевич и сказал, что Костя с Ларисой только что уехали. Очень при этом торопились и несколько раз поминали его. Однако, передать ему ничего не просили. В конце разговора трубка предательски пиликнула: заряд был на исходе. Вот еще незадача. Артем позвонил знакомому милиционеру, тому самому, который составил для него список пострадавших в результате несчастных случаев.

– Савельев! – попросил он. – Запиши адрес, будь другом.

– Диктуй, – лениво ответил тот. – Записал. Выслать по этому адресу группу захвата?

– Тебе все шутки, – почти рассердился Артем. – В общем, так: если не позвоню тебе сегодня вечером, будь любезен займись этим типом.

– Хорошо, – отозвался Савельев, – но и ты будь любезен: не забудь позвонить мне вечером, чтобы я зря не дергался. О’кей?

– О’кей!

Артем собрался с духом, но в последнюю минуту вспомнил про Протасова. Не известно, сумеет ли он предупредить его об опасности. Сквозь пиликание трубки, грозящее скорым отключением, раздался строгий голос:

– Протасов слушает!

– Николай Андреевич, здравствуйте! Мы с вами встречались вчера. Я…

– Помню, помню, – голос мгновенно смягчился. – Из телефонной компании? Ну как, порядок?

– Николай Андреевич, я не из телефонной компании. Я – частный детектив. У меня очень мало времени, но я просто обязан вас предупредить: ваша жизнь – в опасности.

Протасов помолчал немного, переваривая услышанное, а потом спросил:

– Вы спятили?

– Будьте осторожны. Погибло несколько человек. Вы – следующий.

– Хотите поссорить меня с партнерами?

– Поговорите лучше со своей женой…

– А причем тут… – голос его дрогнул.

– Не знаю пока при чем. Пытаюсь выяснить. Оставайтесь на работе и никуда не выходите до моего появления, договорились?

– И когда же вы явитесь?

– Через час, два, самое позднее – через три.

– Да у меня контора через полтора часа закрывается!

– Вы что, совсем не дорожите своей жизнью? – возмутился Артем.

«Что за люди! Их спасаешь, а они еще и помочь тебе не хотят!» – подумал он.

– И еще: вам в последние дни не приходилось знакомиться с какой-нибудь стройной симпатичной брюнеткой?

В трубке повисла пауза. Артем даже подумал, что батарейки окончательно сели. Затем последовал быстрый ответ:

– Да.

– Когда именно?

– Нет, завтра я не собираюсь за город, – последовал странный ответ.

– Вы не можете говорить? – насторожился Артем.

– В самую точку, – весело ответил Протасов.

– Она… она у вас сейчас? – Артем не поверил своим ушам.

– Именно! Вы – умница.

– Тогда постарайтесь задержать ее. Я буду скоро. Сможете?

– Думаю, что да.

***

Протасов положил трубку и с улыбкой повернулся к Виктории:

– Рабочий день уже закончился. Что будете пить?

– Ба! – удивилась она, – какая перемена! Я уж думала, вы собираетесь вышвырнуть меня из кабинета!

– Ну что вы!

***

Вика действительно думала, что на этот раз у нее ничего не выйдет. Она не сообразила, что у делового человека в разгар рабочего дня могут быть посетители. А посетителей было много. Несколько солидных мужчин бросили на нее неодобрительный взгляд, а женщина в строгом деловом костюме демонстративно отвернулась. Даже секретарша, впустившая ее в приемную, изумленно оглядела ее костюм: короткую юбку, чрезмерно открытую майку и маленький пиджак.

– Вы записаны? На какое время? – она открыла тетрадь и приготовилась сделать пометку.

Мужчины перестали разговаривать и уставились на Викторию.

– Я журналист, – улыбнулась Виктория. – Собираюсь писать о вашей компании. Думаю, Николай Андреевич уделит мне минутку?

– Не уверена, – покачала головой секретарша. – Видите, что творится, – добавился она, понизив голос.

– Я все-таки подожду, – в тон ей ответила Виктория.

Чего только она не наслушалась сидя в приемной. Сюда приходили по вызову сотрудники с бумагами и жаловались один другому: «Батюшки! Опять зверствует!»; «Не успели первый этап модернизации провести, ему второй вынь да положь!»; «Нет, ей богу уволюсь: второй год без отпуска!».

Одна молоденькая особа, выйдя из кабинета Протасова с красными пятнами на щеках, пожаловалась секретарше: «Нет, ну что за мужик! Одна работа на уме, будто у людей личной жизни не должно быть! Хоть бы любовницу, что ли, завел…» И ехидно посмотрела на Викторию.

Виктория просидела в приемной полтора часа, пока не ушел последний посетитель, и секретарша пригласила ее в кабинет Протасова.

– У вас десять минут, – предупредила она. – У него перерыв на кофе…

– Он работает строго до шести? – удивилась Виктория.

– Что вы! До десяти или до одиннадцати, – удивилась ей в ответ секретарша.

В кабинет Виктория вошла не очень уверенно. Все сегодня складывалось необычно. Да и Протасов этот не походил на других. Подтянутый, высокий, плечи широкие. Пиджак висит на спинке стула, рукава засучены. Окинул взглядом Викторию и скис:

– Вы, простите, из какой газеты?

– Я из «Огонька», – ответила Виктория.

– И чего от меня хочет «Огонек»? – удивился Протасов. – Угощайтесь!

Он взял чашечку кофе, который принесла секретарша и, обжигаясь, сделал глоток. Виктория тоже взяла чашку и устроилась в кресле, положив ногу на ногу. На мгновение ей показалось, что в глазах Протасова мелькнуло презрение, и она машинально одернула юбку.

– Мы готовим большой материал о директорах таких крупных компаний, как ваша. Поэтому в первую очередь нас интересует не работа непосредственно, а ваши взгляды на жизнь, образ жизни и так далее.

– Образ жизни? – хмыкнул Протасов. – Работа – это и есть мой образ жизни. Все – в ней.

– Но у вас же есть, вероятно, семья, дети и…

– Детей нет. О семье говорить не буду.

– Хорошо, не нужно, – очаровательно улыбнулась Виктория. – Тогда, может быть, найдем другие общие темы…

Ее взгляд стал до предела откровенным. Пожалуй, она все-таки доведет до конца это свое последнее дело. Никогда бы не подумала, что самые отпетые негодяи могут быть такими привлекательными…

– Знаете что, – холодно улыбаясь, заявил ей Протасов. – Мне кажется об этом глупо писать и про это скучно читать. С какой стати вы решили, что у нас с вами могут быть хоть какие-то общие темы? Я же не идиот!

В этот момент раздался телефонный звонок, Протасов взял трубку, а у Виктории было достаточно времени, чтобы справиться со своим гневом. «Спокойно! – сказала она себе. – Его слова адресованы не мне, Виктории Королевой, а женщине легкого поведения, пытающейся его соблазнить. Это только роль, а не я сама. И потом, многие пьющие мужчины рано становятся импотентами. Может быть, ему просто не интересны женщины?»

Она взглянула на Протасова. Этот человек ей определенно нравился. В глубине души зашевелился азарт. Виктория решила не сдаваться. Терять ей нечего: сегодня это – в последний раз!

– …И когда же вы явитесь? – спрашивал Протасов. – У меня контора через полтора часа закрывается!

Выслушав ответ, он посмотрел на Викторию. Затем коротко бросил в трубку «да» и, помолчав, добавил:

– Нет, завтра я не собираюсь за город.

А потом его, похоже, что-то развеселило:

– В самую точку. Именно! Вы – умница. Думаю, что смогу.

Протасов положил трубку и с улыбкой повернулся к Виктории:

– Рабочий день можно считать законченным. Хотите выпить?

– Ба! – удивилась Виктория. – Какая перемена! Я уж думала, вы собираетесь вышвырнуть меня из кабинета!

– Ну что вы! Как можно?

Он снял трубку и сказал секретарше:

– Вера, на сегодня вы свободны. Переключите городской телефон на меня.

«Все как обычно!» – подумала Виктория грустно: Протасов сразу потерял в ее глазах половину своего обаяния. «Обычный бабник, – подвела она итог, – который только что показался тебе мировым мужиком. Иллюзия!»

– Вы разочарованы? – удивился Протасов. – Разве вы не этого только что хотели?

– Да, да, конечно, – поспешила откликнуться Виктория. – Я не разочарована. Просто задумалась. Что буду пить? Тоже, что и вы.

– Я не пью, – улыбнулся он. – Только угощаю.

– Совсем не пьете?

Протасов лгал, а глаза у него были чистыми, как у младенца. Не знала бы Виктория о его пьянстве, ей и в голову бы не пришло усомниться.

– Абсолютно. Только квас. Но я его сам готовлю.

– Вот с этого и начнем, – подмигнула она ему и достала миниатюрный блокнотик.

– А я-то думал, что журналисты теперь все при диктофонах, – заметил он невзначай.

– У меня хорошая память, – парировала Виктория.

– Это теперь такая редкость, – протянул Протасов.

«Да он кокетничает со мной! Может быть, это у него обычное дело – резкие перепады настроения?»

– А не покажете ли вы мне свое журналистское удостоверение?

– Зачем? – искренне удивилась Виктория.

– Да так, не видел никогда…

– Я редко ношу его с собой…

– Ну а паспорт-то у вас есть?

– Тоже нет.

– Как ваша фамилия, – спросил Протасов, снимая телефонную трубку, и его напускная веселость разом испарилась, – хочу позвонить в редакцию и проверить!

– Ну, знаете! – возмутилась Виктория. – Это паранойя какая-то! Я, пожалуй, пойду. Уверяю вас, номер не слишком от этого пострадает.

Она встала и направилась к двери. Протасов легко перемахнул через стол и преградил ей путь.

– Я не сказал, что отпускаю вас. Я сказал, что хочу проверить ваши документы.

– Немедленно выпустите меня! – Виктория не на шутку испугалась.

Вместо того, чтобы открыть дверь, Протасов дважды повернул в ней ключ, положил его в карман и крепко взял ее за плечи.

– Я позову на помощь!

Виктория, решив, что он хочет ее ударить, вскрикнула. Протасов тут же закрыл ей рот рукой и повел к столу.

– Не кричите, – спокойно попросил он. – Ладно?

Виктория кивнула, и он убрал руку от ее лица.

– А теперь вы либо звоните в редакцию, либо я вызываю милицию.

Вика поняла, что попалась. Если он действительно вызовет милицию и попросит установить ее личность… Можно без труда представить себе заголовки завтрашних газет!

– Хорошо, – сказала она. – Я позвоню.

Она набрала свой домашний номер. Дина, конечно, догадается подыграть ей. Только бы она ни куда не ушла! Но надежды ее не оправдались. В трубке тянулись бесконечные длинные гудки.

– Никого нет, – пожала она плечами.

– Тогда – милиция, – злорадно улыбнулся Протасов.

Виктория чертыхнулась и набрала номер телефона Сан Саныча. Выбирать не приходилось.

– Привет, это я, – сказала она, как только он взял трубку. – Столкнулась здесь с одним человеком, который не верит, что я – корреспондент «Огонька». Подтверди, пожалуйста. Я сейчас передам ему трубку.

Не спуская с Вики глаз, Протасов взял трубку, выслушал, что ему сказали и, не ответив ни слова, положил трубку на рычаг. Он перестал улыбаться.

– Послушайте, – сказал он, и в голосе Виктории почудилась угроза, – зачем вы пришли?

– Я ведь говорила…

– До вашего звонка я еще сомневался в том, настоящий ли вы журналист, но теперь…

– А что собственно – теперь?

– Прекратите ломать комедию. Вы смеетесь надо мной?

– Но наш главный редактор разве не подтвердил…

– Сан Саныч Калягин – юрист. Я его хорошо знаю и часто разговариваю с ним по телефону.

Виктория не могла вымолвить ни слова. Она медленно опустилась в кресло…

***

В квартиру Калягина Артем позвонил, словно прыгнул в холодную воду: решительно, собрав в кулак всю свою волю. Каково же было его удивление, когда дверь ему открыл пожилой, рыхлый мужчина в очках, одетый в потрепанный махровый халат, в тапочках на босу ногу.

– Калягин? Александр Александрович?

– Да, это я, – затравлено ответил мужчина.

Вздохнув с облегчением, Артем развернул перед его носом милицейскую корочку и спросил:

– Можно войти?

Калягин сразу как-то сник, безропотно пропустил Артема в комнату и буквально повалился в кресло.

– Быстро, однако, вы меня нашли…

***

Сан Саныч знал Дину всю жизнь. Их родители дружили, и впервые они встретись в совершенно бессознательном возрасте, сопя в колясках, рядом с болтавшими мамашами. Раз в неделю их родители непременно встречались, а стало быть, встречались и они. В пору романтической юности Сашеньке и в голову не пришло обратить свой взор на Дину. В любви будоражит тайна, а Дина была настолько знакома и привычна, что никаких чувств у него никогда не вызывала. Впрочем, как и он у нее. Однако, это не помешало ему вяло волочиться за нею несколько месяцев по совету дальновидных родителей. А ей – так же вяло принимать его ухаживания: традиционный букет из трех красных гвоздик по праздникам и театр по выходным. Им было так скучно вместе, что когда на горизонте показался красавиц Рубахин, Сашенька с радостью отдалился от Дины и с удвоенным рвением взялся за юридическую науку.

Они редко встречались после ее замужества, но непременно, по старой памяти, звонили друг другу под Новый год с пожеланиями всяческих благ. Дина родила дочь, вечно была занята домом или работой мужа. Калягин же мало интересовался женщинами, семьи не создал, гнезда не свил. Жизнь его была наполнена сонным туманом. Работать он не любил, хотя юристом был талантливым. На работе его не очень жаловали и всегда обходили с повышением.

После сорока Сан Саныч пристрастился к игре в покер, а после сорока пяти несколько лет крутился, чтобы вернуть крупный долг – результат одной его неудачной комбинации. Калягину пришлось продать огромную трехкомнатную квартиру на Садовой с отдельным входом, и переехать в крохотную однокомнатную хрущевку с целым выводком таджикских детей над головой.

Долг был погашен, но дискомфорт новой жизни в непрестижном спальном районе с грязным вонючим подъездом, впервые заставил его шевелиться и искать средства к существованию. Он обзвонил всех свои знакомых, чтобы предложить свои услуги, но никто не откликнулся. Дине Сан Саныч предусмотрительно звонить не стал: она в ту пору пережила развод, явно нуждалась в хорошем юристе, но так же явно нуждалась и в деньгах, а стало быть, заплатить не могла. Он нашел себе несколько постоянных клиентов, но деньги те платили небольшие и надежды встретить старость достойно, в маленьком домике в ближайшем пригороде, или еще где-то, где не сыпется с потолка штукатурка от топота тысячи детских ножек, таяла с каждым днем.

Неожиданно его разыскала Дина. Они встретились и даже очень приятно посидели в дорогом кафе за ее счет. Дина снова была на коне, у ее дочки прорезался литературный талант и теперь она ни в чем не нуждалась. О Рубахине говорила только гадости, глаза метали искры ненависти, не угасшей, выходит, даже после его смерти.

В конце разговора Дина предложила ему работу по ее протекции. «У давней приятельницы умер муж и та не знает, что делать с состоянием», – так она сказала. И Сан Саныч воспрял духом. Он теперь проводил дни в обществе красивой женщины бальзаковского возраста, которая относилась к нему с огромным уважением и кроме него никого даже слушать не хотела. Амелина позволяла ему называть себя Катей и на первых порах ни одного решения не принимала без его совета. Платила она так щедро, что Калягин даже подумал однажды: «Как кстати скончался ее муженек…»

***

Прошло три месяца, и Дина снова позвонила ему. И снова по делу…

Через полтора года у Сан Саныча было уже восемь необыкновенно богатых и щедрых клиенток-вдов. Калягин всегда был ленивым, но глупым он никогда не был. Тем более что Дина по старой дружбе доверила ему заниматься и своими финансовыми делами. Всякий раз, когда у него появлялась новая клиентка, ей нужно было обналичить крупную сумму и всякий раз почти такую же сумму Дина просила его «пристроить подальше от налоговой». Стало быть, если он получал от женщин за свои консультации тысячи долларов, то Дина – десятки тысяч. Только вот – за что?

Сначала Сан Саныч решил, что его водят за нос и основное вознаграждение присваивает себе подруга его молодости. Впрочем, за посредническую деятельность ей кое-что причиталось, но не в таких же размерах! Но с другой стороны Сан Саныч, как человек трезвомыслящий, прекрасно понимал, что ни одна юридическая услуга и ни один финансовый совет не стоят таких денег, если конечно… в деле нет криминала. Но мысль о том, что Дина может быть замешена в криминальных делах, показалась ему бредовой: слишком давно и хорошо он ее знал. Нет, здесь что-то другое…

Неожиданно среди его клиенток оказалась одна эмоциональная дама, Лена Коровина, жившая по соседству с его племянницей Машей – единственным близким человеком. Он видел ее однажды возле дома Маши, но это было очень давно, – племянницу он не навещал и почти порвал с ней всякие отношения. Лена тогда старательно прятала синяк под глазом и смотрела только в пол. И она-то, пересказывая Сан Санычу ужасы своего прежнего существования, высказалась в заключении: «Странная вещьполучается: Диночка наша – она что-то вроде ведьмы. Только не злой ведьмы, а справедливой. Стоит пожаловаться ей, как все, словно по волшебству…»

Сан Саныч прекрасно знал, что Дина отродясь ведьмой не была, и стал искать причину более прозаичную. Но так и не нашел. Зато усвоил механизм Дининого колдовства: несчастная жалобщица – неожиданная кончина мужа от несчастного случая – и пятьдесят—двести тысяч долларов перекочевывают с одного счета на другой.

Тогда-то он и решил возобновить отношения с Машей. Дуреха окончательно спивалась, и разговаривать с ней без бутылки было просто невозможно. Удивительно, как это муж ее еще терпел… Но то, что он терпел и было самым замечательным в этом раскладе. Человек он, собственно, был неплохой, зла на него Сан Саныч не держал, но в квартиру попросторней, с видом, если уж не на большую Неву, то хотя бы на Фонтанку, хотелось.

Сан Саныч не стал действовать через Коровину. Та пусть не слишком хорошо знала Машу, но все-таки могла видеть ее пьяной. Он обратился к Кате Амелиной, с которой у него установились дружеские и даже немного отцовские взаимоотношения. Целый час Сан Саныч жаловался Кате на мужа племянницы, расписывая все тяготы ее жизни. Амелина становилась все серьезнее и качала головой. «Нужно позвонить Дине», – сказала она в какой-то момент. «Зачем?» – искренне удивился Сан Саныч. «Это я о своем», – бросила Катя и тут же сменила тему.

Маша искренне ненавидела мужа за то, что он всячески боролся с ее пагубным пристрастием к спиртному. Любой, препятствующий алкоголику добраться до бутылки – есть враг. Так гласит один из законов этой болезни. Она с легкостью одобрила план дяди, обещавшего позаботиться о компании Николая, но с огромным трудом дала себя уговорить устроиться на работу к Кате Амелиной хотя бы на время. Работать она уже не могла – так доконала ее болезнь. Руки тряслись, сидела вся на нервах, лицо помятое, только и ждала вечера. Но это пошло на пользу дела. Катя и Дина, приехавшая как-то познакомиться с Машей, дружно качали головами: до чего довели женщину, у нее же невроз. Невроз действительно был ярко выраженный, но причина его крылась в отлучении на восемь рабочих часов от бутылки.

Все шло по плану. Иногда, правда, Сан Санычу становилось страшно, он проводил изнурительные ночи без сна, много курил, подолгу смотрел в окно, но из окна здесь были видны только мусорные баки, на которых, истошно вопя, дрались вороны. А ему хотелось окончить свои дни, глядя на чаек над Невой…

Вчера Дина позвонила ему и сказала, что привезет доверенность. Стало быть – снова жди крупной суммы. И он так разволновался, что к утру поседел бы как лунь, если бы у него еще оставались волосы. Он перегорел, скис, и готов уже был идти на попятный. Он ждал Дину, собираясь то ли каяться, то ли объясняться, но время шло, а Дины все не было. Тогда он позвонил ей домой…

Незнакомый мужской голос, будто воплощение всех его страхов и тревог, парализовал его настолько, что он ответил на все заданные вопросы.

Да, он знакомый хозяйки.

Нет, только хотел справиться о ее здоровье.

Нет, он не может приехать опознать убитую женщину, потому что болен, стар, потому что… нет, нет, он не может. Да, по описанию убитая женщина похожа на Дину Рубахину. Нет, он редко с ней встречался и совсем не представляет, что могло случиться.

***

Увидев перед собой молодого человека с красной корочкой, он сник, безропотно пропустил его в комнату и повалился в кресло.

– Быстро, однако, вы меня нашли…

– Да.

Чтобы выиграть время, Артем расхаживал взад-вперед по комнате. «Почему, – спрашивал он себя, – почему этот человек ждал милицию?» Ему не хотелось, чтобы настоящая милиция нагрянула именно сейчас.

– Приступим? – спросил Артем. – Рассказывайте.

– Я знал убитую с самого детства… – начал Сан Саныч.

Он бегло пересказал Артему свою историю, умолчав только о племяннице Маше и своих планах переезда к Неве. Все выглядело невинно и законно, но чувство у Сан Саныча было приблизительно такое, как когда-то за карточным столом, когда его ждал ужасный проигрыш. Тогда начало тоже было обещающим…

Артем хмурился, не понимая, что ему теперь делать с этой информацией. Ну, был старикан у Дины юристом, поверенным, доверенным или кем-то там еще. Ну и что? Представить его в роли убийцы было невозможно. Артем прошелся по комнате, рассматривая журналы, лежащие на столе, чашки, сгрудившиеся в серванте и вдруг…

Фотография была старой. Калягину на ней около тридцати пяти. И женщине, стоявшей с ним рядом столько же.

– Кто это? – спросил Артем.

– Моя сестра. Может быть чаю?

Взгляд у Сан Саныча сделался совсем затравленным. А Артем никак не мог оторваться от фотографии. Слишком эта женщина была похожа на полоумную жену Протасова…

В этот момент раздался телефонный звонок. Сан Саныч, не спуская глаз с Артема, взял трубку:

– Здравствуй, родная, – натянуто улыбнулся он, и, выслушав что-то, сказал четко: – Здравствуйте, она действительно работает на нас, зря вы ее обижаете…

Сан Саныч остановился на полуслове, пожал плечами и бросил взгляд на определитель номера. Он не сумел скрыть удивления. Артем тут же оказался рядом. Вот это поворот! Номер был ему тоже знаком!

– Кто вам сейчас звонил? – спросил он.

– Виктория Королева, – еле слышно ответил Сан Саныч.

«Меня не привлекут, – успокаивал себя он, закрывая дверь за Артемом. – Я старый больной человек. Меня нельзя судить. Да и за что? Кто подтвердит?». И тут он вспомнил Машу с трясущимися руками. Вспомнил, как она недавно звонила ему, захлебываясь словами: «Я боюсь, Саныч… Я не могу взять себя в руки… Я боюсь, слышишь? Я с ума сойду! Помни, я долго не выдержу!»

Сан Саныч взял пачку сигарет, прошел на кухню и сел к окну. Он закурил и стал смотреть на мусорные баки. «Я старый человек. Я умру в тюрьме…» – думал он о себе без всякого сожаления. А по щекам его текли слезы…

***

Протасов тщетно пытался заставить Викторию говорить. После телефонного звонка она больше не произнесла ни слова. Выражение ее лица было крайне растерянным, даже может быть страдальческим. Но Протасову не пришло в голову пожалеть ее. Слишком красивой была эта женщина, чтобы ее жалеть. Магнетически красивой и опасной.

Он спрашивал, а она не отвечала.

– Да, – сказал он, тяжело вздохнув, – с женщинами мне определенно везет.

Виктория поморщилась и, наконец, подала голос:

– Давайте закончим все это. Мне нужно идти. Обещаю, больше вы меня никогда не увидите.

– Правда? – зло улыбнулся Протасов. – Вот как здорово! Это в том смысле, что я больше никого и ничего уже не увижу? Славно! Вы самая добрая женщина из тех, которые мне встречались, – съязвил он.

– Вы собираетесь сидеть здесь взаперти всю жизнь?

– Нет. Жду одного странного человека. Может быть, он внесет ясность.

Виктория вздрогнула.

– Кого?

– Вам, я думаю, лучше знать.

Вике стало дурно. Она знала лишь одного человека, который должен был сюда прийти после нее, и у нее не было ни малейшего желания встретиться с ним.

– Выпустите меня! – вскочив с кресла, потребовала Вика. – Иначе я…

Протасов горько усмехнулся.

– Вы сейчас так похожи на мою жену, – в сердцах сказал он. – Она тоже вот так мечется, когда я запираю ее. Даже взгляд такой же… Если бы вы могли видеть себя со стороны!

– А зачем же запирать бедную женщину? – огрызнулась Виктория, дергая дверную ручку.

– Потому что за бутылку убить готова. А вы, кстати, за что готовы убить? В чем ваш пунктик?

Виктория замерла у двери. Все, что происходило здесь в последние полчаса, не укладывалось у нее в голове. Бред какой-то! То Сан Саныч, теперь вот о жене что-то… Мысли лихорадочно скакали, не оставляя надежды понять что-то важное. Виктория закрыла лицо руками, чтобы сосредоточиться.

Протасов иначе растолковал ее жест: