Текст книги "Испытание"

Вадим резко распахнул дверцу стенного шкафа и оттуда посыпались книги Виктории.

– Что-то я не припомню, – вкрадчиво говорил он. – Ты знаешь о любви все. Она приходит в ту минуту, когда ты впервые видишь человека. А потом – она либо есть, либо ее нет!

– Ты не прав, – начала Виктория, но вдруг почувствовала, что слишком устала притворяться и что если сию же минуту ей не дадут уйти… – Я хочу домой.

– Не сегодня, – сказал он резко и быстро вышел из комнаты.

Возможно, ей показалось, что в его глазах блеснули слезы. Это было бы абсурдом: плачущий монстр. Чего собственно она так перепугалась? Сейчас всевозможных сект и любителей магии – пруд пруди. И по большей части они достаточно безобидны. Но стоило Виктории вспомнить «представление», как мурашки тут же поползли по спине.

Она устроилась на широкой софе, обняла колени и задумалась. Вспоминания о недавней близости с Вадимом теперь вызывали у нее тошноту. В комнате не было окон, но насколько она могла судить, шел второй час ночи. Нервы ее так долго были на пределе, что едва она осталась одна, ее тут же сморил сон…

Два дня проведенных почти без сна плюс вчерашнее потрясение взяли свое: Виктория проспала целую вечность. Пробуждение ее было таким же внезапным, как и навалившийся накануне сон – открыв глаза и вспомнив все, она вскочила на ноги и нервно огляделась.

Вадима в комнате не было, но дверь в соседнюю комнату оказалась открытой. Виктория медленно продвигалась к выходу, больше всего на свете боясь, что эта чертова дверь вдруг захлопнется.. Соседний зал оказался пустым. От вчерашнего собрания не осталось и следа. Сцена по-прежнему находилась в центре и выглядела вполне безобидно. Но Вика старалась не смотреть в ту сторону и держаться от нее подальше.

Узкий проход, отделяющий зал от маленького бара, окна которого выходили на улицу, тоже был открыт. Не веря своему счастью, Виктория вышла из лабиринта. До полного освобождения оставалось несколько шагов – туда, за стеклянную дверь, в пасмурный день. Взявшись за ручку двери, она услышала сзади:

– Не хочешь проститься со мной?

Вадим сидел в кресле в углу бара, положив ноги на низкий столик, сжимая горлышко полу постой бутылки Мартеля. Виктории меньше всего на свете сейчас хотелось пускаться в объяснения, но шестое чувство подсказывало, что нужно расставить все точки над «i».

Вадим встал и, пошатываясь, подошел к ней:

– Так сколько времени тебе потребуется, чтобы полюбить меня? – спросил он, криво усмехаясь.

– Ты много выпил…

– Да, очень много. Я пил всю ночь и все утро. Но я не настолько пьян, чтобы не запомнить, что ты ответишь.

Прохладный металл дверной ручки – путь к свободе – придавали Виктории храбрости. Она стояла на пороге лабиринта, Минотавр был, если и не повержен, то глубоко ранен, так стоило ли лгать и притворяться теперь?

– Боюсь, что… – начала Виктория, взглянула в глаза Вадиму и, отведя взгляд, тихо сказала: – В общем спасибо тебе за все, но…

– А что будем делать со мной? – он нагнулся к ней, обдавая запахом спиртного. – Как быть с тем, что я люблю тебя? Я прочел все твои книги. Я знаю тебя наизусть. Знаю все, что ты хочешь, все, о чем мечтаешь, чего не любишь…

– Это фантазия, – мягко перебила его Виктория. – Ты не знаешь меня.

– Не уходи, – шепнул он вдруг горячо, и глаза его полыхнули безумной надеждой. – Ты ведь можешь остаться.

Истекающий кровью Минотавр, умирающий в полном одиночестве в самом сердце своего лабиринта…

– Я не хочу оставаться, – тихо сказала Виктория.

Она старалась не смотреть на него. Он был сломлен, разбит и опустошен. Ей даже на мгновение стало его жалко. Но не настолько жалко, чтобы задержаться еще хотя бы на несколько минут Спальня с роватью, заваленной лилиями, их дурманящий, с горчинкой запах, казались ей теперь склепом. Между ними ничего больше не будет. Никогда. Виктория толкнула дверь. И тогда он заговорил, да так странно, что каждое его слово вызывало у нее приступ озноба:

– Ты – моя, – он бросил бутылку в стену и быстро провел ладонями у нее перед глазами. – Ты никогда не будешь с другим. Ты только моя. Когда ты устанешь жить в одиночестве, ты придешь ко мне. Я буду ждать. И ты останешься со мной. Это тебе мое проклятье. Запомни его хорошенько…

Он еще что-то говорил, но Виктория не слышала. Она бежала по тротуару к проспекту, даже не замечая, что небо словно прорвало, и на город обрушиваются вековые запасы воды…

Глава 8

Костя Санников возвращался с работы раздираемый двумя чувствами. Первое – чувство всеобъемлющего счастья – делало его походку медленной и вальяжной, исполненной несколько неуместного на улице торжества. Второе – страх, что первое чувство может оказаться ошибкой – заставляло вдруг ускорять шаг, задыхаясь от безумной догадки: такого полного счастья не бывает, все – сон, она ушла…

Но он возвращался домой вот уже седьмой день, а счастливый сон не прекращался: Лариса открывала ему дверь, неизменно улыбаясь, сажала ужинать и с нетерпением ждала рассказа о сегодняшних его клиентах…

Вечерами теперь она часто сидела погруженная в собственные мысли, беззвучно шевеля губами или улыбаясь чему-то.

– Ты ведь собиралась искать своих, – напомнил ей как-то Костя. – Когда начнешь?

– А я уже начала, – она посмотрела на него так странно, что Костя не рискнул уточнить, как именно она это делает.

Днем Лариса занималась с Николаем Савельевичем специальной гимнастикой, и каждый вечер не выходила из его комнаты, пока он не засыпал. Костя подслушал однажды, как Лариса что-то тихо то ли напевает, то ли бормочет, сидя у его кровати.

– Ты не пытался помочь отцу? – спросила она Костю.

– Помочь можно только тому, кто хочет, – вздохнул он. – Ты и сама знаешь.

– Знала, – кивнула она. – Но сейчас я знаю и другое. Есть люди, которые не только никогда не попросят о помощи, но и не примут ее. А если и принимают хоть какую-то малость, то не рады этой помощи, а уязвлены ею. Они умеют отдавать, а брать не умеют и не хотят.

– Ну вот, – развел руками Костя. – Это как раз про отца.

– Конечно. Потому что цель поправить собственное здоровье для таких людей слишком ничтожна и эгоистична. Они палец о палец не ударят, чтобы помочь себе. Но если есть более высокая цель, особенно касающаяся близких людей…

– Какая же? – Дыхание у Кости враз перехватило.

– Ты ведь догадываешься наверно, – сказала она и замолчала.

– Не очень… – пробормотал Костя и в ту же секунду его накрыл приступ странной болезни: он охрип, его бросило в жар, пульс участился, а вздох не завершился выдохом.

– Поженить нас с тобой. А потом гулять с внуками в скверике…

Костя попробовал глотнуть воздуха, но тщетно. К приступу странной болезни прибавилось легкое покалывание безумия на самом кончике языка, с которого рвался вопрос:

– А это возможно?

Они смотрели друг другу в глаза целую вечность, прежде чем Лариса заговорила:

– Я думаю… – И тут из прихожей донесся странный звук: будто кто-то скребся в дверь.

Костя с Ларисой удивленно взглянули на часы – половина двенадцатого, а потом вместе поднялись, чтобы открыть.

– Нет, нет, – быстро сказал Костя. – Я сам.

Он бросился к двери с одним желанием – быстренько убить того, кто помешал ей ответить, и вернуться назад. Костя резко распахнул дверь, посмотрел на визитера и тут же дверь захлопнул. Там за дверью стояло настоящее чудовище: его однокурсник Артем Жуков.

Пережив первое потрясение, Константин взял себя в руки, выдавил улыбку и снова открыл дверь:

– Здравствуй, – настороженно сказал Артем. – Рад тебя видеть.

И протянул руку. Костя ответил крепким рукопожатием и жестом предложил приятелю войти.

– Извини, что так поздно. Я здесь по делу. И так случилось, что оказался совсем без денег. Не приютишь на пару ночей?

– Конечно, пожалуйста…

Костя провел его на кухню и познакомил с Ларисой. Артем слово в слово повторил ей все, что сказал Косте.

– У вас украли деньги? – спросил она.

– Нет, я их отдал. Один человек попал в беду, и я ему помог. Правда, – он виновато посмотрел на Костю, – сам теперь нуждаюсь в помощи… Ты позволишь мне воспользоваться телефоном?

– Конечно! – Костя проводил его в коридор и вернулся к Ларисе.

– Почему у тебя такой несчастный вид? – шепотом спросила она.

– О! Ты не знаешь этого страшного человека. Большего зануды на нашем курсе не было. Пожалуйста, ни о чем его не спрашивай.

– Почему?

– Потому что он станет отвечать.

– А что в этом плохого?

Костя задумался. Трудно было вот так сразу объяснить, что такое Жуков.

– Например, если ты спросишь его, как забить гвоздь, он расскажет тебе о работе завода по штамповке гвоздей, производства по изготовлению молотков и не забудет историю архитектуры.

– Причем здесь архитектура?

– Это он тебе тоже объяснит.

– Он эрудит? – Нет, он частный детектив.

– В самом деле? – воскликнула Лариса. – Знаешь. Я никогда не видела частных детективов живьем. Только в кино. Давно он…

– Тсс… – Костя приложил палец к губам. – Про детектива – это строго между нами. По крайней мере, два года назад он тщательно скрывал свое занятие…

Они замолчали, и из коридора донесся голос Жукова:

– Нет, – говорил он с волнением. – Я ничего не забыл. Объясни ей, пожалуйста, что деньги и проездной предназначались для нее и возвращать мне ничего не нужно. Только умоляю, будь предельно вежлива…

Артем вернулся на кухню и с благодарностью принял предложение поужинать. С тех пор как он лишился командировочных, у него во рту маковой росинки не было. С аппетитом уплетая жареную картошку, он ловил себя на том, что совсем не думает о деле, ради которого приехал, а снова и снова вспоминает плачущую девушку, так глупо оставленную им одну на скамейке. Кто знает, что с ней еще могло приключиться? К тому же он ведь обещал приглядывать за ней…

Лариса смотрела на гостя с любопытством. Артем Жуков больше походил на молодого профессора прошлого века: поблескивающие очки в металлической оправе, бородка, грустные глаза. Его можно было без особого труда представить ботаником, разыскивающим редчайшее растение, или филологом, восстанавливающим биографию какого-нибудь малоизвестного ирландского поэта, блеснувшего на рубеже шестнадцатого и семнадцатого веков единственной, но абсолютно гениальной поэмой. Он производил впечатление человека исследующего явления абсолютно земные и реальные, но до того мелкие или редкие, что в силу их незначительности они вряд ли привлекли бы еще чье-нибудь внимание. Но вот представить Артема в роли частного детектива, да еще такого, к которому обращаются за помощью, которому доверяют свою судьбу и даже платят за это деньги, Лариса не могла.

Гость же, в свою очередь, вовсе не стремился развеять ее сомнения: он ел молча и задумчиво.

– Надолго к нам? – спросила Лариса на правах хозяйки, правда тут же прикусила язык, вспомнив наставления Кости.

– Это зависит не от меня, – кратко ответил гость, – а от того, как скоро я смогу распутать одно дело. Я – частный детектив.

Лариса с удивлением посмотрела на Костю. Вот тебе и зануда. Вот тебе и «строго между нами».

– Вы, конечно, не можете рассказать о нем, – практически без всякой надежды спросила Лариса.

– Почему же, – аккуратно вытирая губы салфеткой, ответил Артем. – Обязательно расскажу. Только, не лучше ли сделать это завтра? – он обворожительно улыбнулся и показал глазами на часы.

Глава 9

В первый рабочий день Дина встретила Полину на пороге, показала, где лежат щетки, ведра и порошки, быстро высказала несколько пожеланий, которые Полина едва успела записать в крохотный блокнотик, выданный в фирме, попросила не тревожить Викторию, и улыбнувшись на прощанье своей недоброй улыбкой, ушла.

Предоставленная самой себе, Полина переоделась, выбрала щетку в цвет своей униформы и с трепетом отправилась осматривать квартиру.

Она, конечно, и раньше представляла, что нечто такое на свете существует. По крайней мере, в виде декораций для голливудских кинофильмов. Теперь ей предстояло убедиться, что люди могут жить в таких красивых домах. Более того – они легко привыкают к тому, что их окружает, и не ощущают каждую минуту радостного волнения от потрясающей обстановки.

Осмотрев несколько комнат, Полина вздохнула и поплелась на кухню, где, несмотря на массивные дубовые фасады стенныхшкафов. и узкие хрустальные вазы со свежими цветами, царил самый обычный беспорядок.

Полина работала уже около двух с половиной часов, когда на кухне показалась Виктория.

– Сегодня предстоит тяжелый день, – сказала она, включая кофеварку. – Придется помочь маме. У нее гости. Не здесь, – в клубе.

– В клубе?

– Да, такое милое дамское общество. Это мама зовет его клубом. А на самом деле – так, женские посиделки: чай, кофе, пустая болтовня…

В половине второго, когда Полина наспех закончила уборку квартиры, не сделав и половины того, что требовалось, судя по инструкциям, которые ей дали в «Помощнице», они с Викторией спустились вниз и сели в машину, ожидавшую у подъезда. Ехали молча. Полина и рада была бы завязать разговор, но Вика сидела впереди, рядом с водителем и разговаривать так было совсемнеудобно.

Машина остановилась на улице Декабристов, и они вошли в обычный обшарпанный подъезд, где, несмотря на кодовый замок, пахло кошками и прокисшим пивом. Ни на улице, ни на двери, куда позвонила Виктория, не было никакой вывески, указывающей на то, что здесь расположен клуб или какое-то иное заведение. Дверь им открыла Дина и тут же потащила Полину на кухню. Девушка не успела разглядеть диковинных интерьеров, но почувствовала приятную прохладу и совершенно неземной аромат, наполняющий комнаты. Миниатюрная кухня была оснащена по последнему слову техники, холодильник до отказа набит продуктами, прохладительными и спиртными напитками. Дина показала Полине, как смешивать и оформлять коктейли и оставила готовить закуски.

Вскоре квартира наполнилась женскими голосами. Некоторых посетительниц встречали аплодисментами и радостными приветствиями, и несколько минут после этого звучал только голос прибывшей. До Полины долетали лишь обрывки фраз: «Италия – сказочная страна, жаль, что я раньше…», «Мы выиграли суд и теперь нам причитается…», «Сегодня я провела переговоры с партнерами, и они согласились…»

Полина оробела. Она-то представляла, что увидит здесь общество скучающих престарелых дам, а оказалось это что-то вроде вечеринки преуспевающих бизнес-леди.

– Полина, – заглянула на кухню Дина, – выноси напитки и закуски. Вика подскажет тебе, где что поставить. И еще, – она понизила голос, – плесни-ка мне чистой водочки граммов двадцать.

Волнуясь, Полина налила водку в высокий хрустальный стакан и, прихватив блюдо с фруктами, вошла в гостиную. Ее появление прошло незамеченным, лишь Виктория, тут же оказавшаяся рядом, подхватила блюдо и показала, куда ставить напитки, а куда – бутерброды.

Оказалось, что водка предназначалась вовсе не Дине, как сначала подумала Полина, а немолодой женщине, сидевшей рядом с ней на диване. Женщина тихо плакала, а Дина, успокаивая ее, говорила:

– Не все потеряно, нужно надеяться. Вы посмотрите вокруг. Видите Анну? Совсем недавно ее положение было куда хуже ваше…

Тут она заметила Полину, взяла из ее рук стакан и махнула рукой – иди.

Полина вернулась на кухню и лишь изредка выглядывала оттуда, отыскивая взглядом пустые бокалы и тарелки, осторожно пробиралась между гостей, чтобы унести их, и старалась не слишком откровенно прислушиваться к разговорам.

Когда гостьи разошлись, ей пришлось перемыть гору посуды, протереть полы и навести идеальный порядок на кухне. Дина с Викторией уехали вместе с последней гостьей, поэтому, закончив работу, Полина уселась в одно из кресел и, щелкнув пальцами, произнесла повелительным тоном: «Будьте добры, милочка, капельку мартини!» Ответом ей было лишь жужжание машин за окном, а потому она встала и, повернувшись к пустому креслу, где только что сидела Полина-повелительница, пробормотала с запинкой: «Одну минуточку!» Сбегала на кухню, смешала апельсиновый сок с тоником, добавила четыре кубика льда, капнула розового мартини, подумала и плеснула чуть больше. «Пожалуйста!» – она протянула бокал креслу и тут же сев в него ответила самой себе, растягивая слова: «Благодарю вас, милочка!»

Полина маленькими глотками пила коктейль, чувствуя себя на вершине блаженства и пытаясь представить, что сидит где-нибудь в дорогом ресторане, на каком-нибудь Лазурном побережье. А напротив – прекрасный и, конечно же, без памяти влюбленный в нее юноша. Она зажмурилась, пытаясь представить черты его лица и от неожиданности вздрогнула. Услужливое воображение сунуло принцу в правую руку бутылку кефира, в левую – газету, а черты его лица привело в полное соответствие с чертами ее вчерашнего спасителя.

Полина вздохнула. «Ничего ему возвращать не нужно», – заявила ей вчера девушка, разбудив в половине первого ночи и не дав опомниться. «Хорошо, – промямлила Полина со сна. – Но хотя бы поблагодарить…» «Я сделаю это за вас!» Наверняка жена и скорее всего – стерва: уверенная в себе и не спускающая мужа с короткого поводка. Что ж! Короткая романтическая история в ее положении – это тоже хорошо. К тому же этот Жуков действительно помог ей. Она снова зажмурилась, взглянув в последний раз на принца с кефиром, и решительно встала, – да так неловко, что чуть не смахнула тяжелую треугольную хрустальную пепельницу с тумбочки, возле которой стояло ее кресло.

Пепельница от такого удара должна была бы грохнуться на пол, но она лишь развернулась на месте. Полина смотрела на нее как зачарованная. Это, пожалуй, был первый случай в ее жизни. Обычно под ее неловкой рукой чашки и блюдца разлетались вдребезги. Ее настолько поразило собственное везение, что она не сразу заметила плавно выехавший вперед ящик тумбочки. А когда заметила, ахнула и попыталась его задвинуть обратно, но не тут-то было. Полина толкала и дергала ящик, но он словно заколдованный не желал становиться на место.

За этим продолжительным и пустым занятием ей пришлось взглянуть на содержимое злосчастного ящика.

В ящике хранилось несколько писем, адресованных Виктории Королевой.

Полина осторожно двумя пальчиками поддела верхнее письмо и с разочарованием прочла имя отправителя: Екатерина Амелина. Значит письмо не от поклонника, как надеялась Полина, а от поклонницы, каких у Королевой пруд пруди.

Расстроенная, Полина снова опустилась в кресло и автоматически поправила пепельницу, переместив ее так, как она стояла раньше. В ту же минуту раздался щелчок, и ящик поехал на место.

Полина подскочила. Это было уже слишком! Она попыталась открыть ящик, но у него не оказалось ручки.

***

Ситуации хуже и придумать было нельзя. Письмо осталось у нее в руках, а коварный ящик не желал теперь открываться. Полина постучала несколько раз по пепельнице, попробовала развернуть ее. Но все было тщетно. Полину охватила паника. Она совершила поступок, которому не только оправдания, но и объяснения-то приличного подобрать трудно. У нее в руках письмо, которое было спрятано от посторонних глаз и спрятано достаточно надежно. А она…

Ну как объяснить это Дине? Полину не просто уволят, ее изгонят с позором. В голове уже вертелись злобные подсказки, типа «надерут уши» и «спустят с лестницы».

От ужаса Полина залпом выпила мартини, оставшийся в ее стакане, и рухнула в кресло, закрыв лицо руками. Она даже наморщила носик, собираясь заплакать, но тут ей в голову пришла потрясающая мысль: Артем Жуков. Он ведь частный детектив, а значит – обязательно подскажет ей выход из этого дурацкого положения.

Трясущимся руками Полина сняла телефонную трубку. Ей повезло: вчера, долго не решаясь перезвонить ему, она все повторяла и повторяла многозначный номер телефона, пока он намертво не впечатался в ее память.

– Это Полина из Петербурга, – выдохнула она в трубку, едва услышав знакомое приветствие. – Мне срочно нужна помощь!

Девушку на этот раз словно подменили, в голосе ее звучала неподдельная тревога:

– Где вы находитесь? Как с вами связаться?

– Телефон, – начала Полина и закусила губу, – она ведь понятия не имела какой здесь номер. – Я на улице Декабристов. Дом номер пять. Квартира ….

– Никуда не уходите, – строго предупредила девушка. – Он сейчас будет…

***

Три четверти часа, проведенные Полиной в ожидании, почти лишили ее надежды. Наконец в дверь позвонили. Но вместо радости, Полину охватила дрожь: а что если вернулась Дина? Она сунула конверт в карман фартука и на негнущихся ногах поплелась открывать.

Артем вошел быстро и тут же закрыл за собой дверь.

– Что случилось? – Спросил он тихо, косясь на дверь, ведущую в комнату.

Полина принялась пересказывать ему события сегодняшнего дня. Артем слушал, не перебивая, лишь однажды только позволив себе удивиться, когда Полина упомянула, что работает у Виктории Королевой. Еще бы, наверняка, если даже не читал, так наслышан об этой удивительной женщине.

– Насколько я понимаю, в доме никого нет, и мы можем спокойно осмотреть этот таинственный шкафчик, – заметил он, когда она закончила.

Полина провела Жукова в гостиную, и он внимательно осмотрел тумбочку, пепельницу и кресло, постучал по ним, подергал и даже понюхал, а затем повернулся к Полине.

– Давай по порядку. Ты закончила работу на кухне и…

Полина замялась. Не рассказывать же ему о бокале мартини и о своих грезах.

– …и уходя, случайно задела рукой эту пепельницу.

Жуков покачал головой.

– Нет, Полина. Это не так, – сказал он как можно мягче, но его деликатность подействовала на нее хуже окрика.

Полина всхлипнула как ребенок, застигнутый врасплох на месте преступления, глаза ее наполнились слезами. Но Артем решил не дожидаться, пока она вволю наплачется и крепко взял ее за плечи:

– Полина, мне ты можешь сказать все, как есть. Понимаешь? Потому что я – на твоей стороне. Что бы ты ни натворила.

И так он проникновенно это сказал, что Полина почувствовала: Артем не станет смеяться над ней, даже если она расскажет ему обо всех неурядицах, преследовавших ее с самого детства.

– Я налила себе мартини и прошла с бокалом в гостиную, – призналась она, краснея.

– Так. – Артем потянул ее на кухню, сунул в руки пустой бокал и попросил: – А теперь пройди, как шла тогда: шаг в шаг.

Полина прошла к креслу, села и замерла, держа стакан в вытянутой руке. Жуков постучал по пепельнице, подергал ящик и, подперев кулаком подбородок, уставился на Полину.

– Ты работала весь день. Наверно устала?

Полина грустно кивнула.

– Присела, чтобы отдохнуть…

Полина снова кивнула.

– …и вряд ли сидела с прямой спиной, как выпускница балетного училища, – подсказал он.

– Действительно, – Полина откинулась на спинку кресла, и в ту же секунду Артем легко повернул пепельницу.

С легким щелчком зловредный ящик поехал вперед.

– Конверт, – протянул руку Жуков. Боясь пошевелиться, Полина передала ему письмо, и он победоносно улыбаясь ей, собирался положить его в ящик, но вдруг замер, уставившись на адрес.

– Я должен прочесть это письмо!