Текст книги "Матрёшка. Рассказы"

ГОЛУБИ

Моя бабушка была с очень сильным, ярко выраженным, почти мужским характером. С детства она привыкла принимать решения за всех. С годами отпечаток ее тяжелого отрочества, голода и холода сделали из нее почти непробиваемую Вассу Железнову.

В семье моей бабули стоял тоталитарный режим. Никто не мог ее ослушаться. Мне иногда казалось, что ее все побаиваются. Даже ее родители не пытались с ней спорить в моменты, когда она была не права. Иногда ее поведение вызывало у меня негодование, так как бабушка проявляла особую жестокость к близким людям.

Когда освободили после десяти лет в лагере мою прабабушку Маню, Тату посадили на трон и короновали в семье, как спасительницу рода. Благодаря ей, четверо сыновей бабушки Мани не только выжили, но отучились в школе. К слову, самого младшего Митю Тата забрала из лагеря, когда ему было пять лет. Бабушку Маню осудили и отправили в лагерь, когда она была глубоко беременна.

Только свою среднюю сестру Лену бабушка потеряла. Она замерзла от холода, когда ночью вышла в туалет. Обессиленная от голода не смогла открыть дверь. Так и нашли ее утром, у этой двери в дом.

Когда бабуля мне это рассказывала, в ее глазах я видела чувство вины. Хотя, что можно взять с девчонки, которая была всего на несколько лет старше погибшей сестры?

С возвращением бабы Мани, Тату практически возвели в идолы. Ее карьера к тому моменту пошла в гору. Должность кассира госбанка моя бабуля сменила на главного товароведа. У нее в подчинении были сотрудники. Она отвечала за склады продовольственных и непродовольственных товаров. Должность тоже наложила отпечаток на ее суровый характер.

Иногда мне казалось, ничто и никто не может вызвать у нее вселенский приступ безусловной любви. Единственными, кто удостаивался этой чести, были цветы и животные. Их она любила безоговорочно. Как однажды сказал мой папа: «Я хочу хоть один отпуск провести у тещи в роли ее собаки».

Животные вызывали у нее особый трепет. В доме бабушки всегда была масса блудных котов, которых она выхаживала, несколько собак. И, конечно, свиньи, куры, коровы и кролики.

Особое место в ее сердце занимали голуби, которых она ежедневно кормила. В зимнее время меня еще девчонкой заставляла разметать снег на том месте, куда сыпалось зерно. В доме всегда стоял огромный эмалированный бак с зерном для голубей. И, не дай бог, если этот бак оказывался к моменту кормления голубей пустым… Скандал разгорался мгновенно, поэтому за наполненностью бака семейство следило тщательно.

Бабуля не садилась завтракать, пока голуби не были накормлены. Меня в детстве всегда интересовал вопрос, как остальные голуби узнают, что где-то кормят их сородичей? Буквально с первой брошенной горстью зерна, стая голубей увеличивалась вдвое. Я стала наблюдать. На высоких бабушкиных воротах всегда сидели голуби-разведчики, которые не бросались клевать брошенное зерно, а улетали за своими сородичами.

Бросив голубям зерно, бабушка удалялась чинно пить чай или кофе. Она усаживалась на свой трон, потягивая напиток, раздвигала занавески и смотрела на голубей. Мне казалось, что она знает каждого голубя лично. Я часто слышала, как она говорила, что вот такой-то голубь не прилетает уже два дня. Она кормила этих голубей до конца своих дней. Как-то она обмолвилась, что птицы – это души наших умерших близких, и их надо кормить.

Бабули нет уже шесть лет, а привычка кормить ежедневно птиц жива. Теперь я продолжаю это делать вместо нее. К моему окну ежедневно прилетает стайка воробьев и две сойки. Они очень требовательны. Стоит мне задержать кормежку, как я слышу их возмущенный крик за окном.

Каждый раз во время кормления птиц я думаю о том, что близкие находившиеся рядом с бабулей хотели от нее такой безусловной любви, которую она испытывала к голубям. Я пишу эти строки, а слезы наворачиваются на глаза. Становится жалко ее, ведь, по факту, она осталась недолюбленным взрослым ребенком. Ребенком, который не мог физически делиться своей детской любовью с родителями.

У меня есть маленькая дочь. Я вижу, как ей важно демонстрировать свою любовь объятиями и поцелуями. Наверное, как и любому ребенку. А нам, родителям, стоит брать эту любовь охапками, как цветы, и дарить в ответ всем окружающим.

ПРОЗРЕНИЕ (18+)

Когда я написала несколько рассказов из жизни Вассы Железновой (такое прозвище я, любя, дала своей бабуле), то поймала себя на том, что рыдала над каждым рассказом. Рыдала, когда писала. Рыдала, когда перечитывала. Слезы проливалась на клавиатуру, словно тропический дождь. В процессе я осознала, что почти не помню свою бабулю смеющейся. Но чуть позже в памяти всплыла смешная история о сексуальном прозрении моей бабушки…

Это было, когда мы всей семьей собрались, чтобы отпраздновать девяностолетие бабули. Мои родители тогда уже развелись, и мамуля вернулась присматривать за бабулей. Я прилетела из Геленджика, а брат с отцом приехали на машине из Красноярска. Это был ее самый классный день рождения, потому что вся семья на мгновение воссоединилась.

Между моим папой и его тещей всегда были очень трепетные отношения. Бабушка всегда говорила, что у нее два ребенка и сын, имея в виду моего отца. Хотя в начале их знакомства, бабуля, взглянув на него, выдала: «Сколько в нем добра, столько и говна». Но, видимо, добра в моем отце оказалось больше. Потому что даже после развода с моей мамой, папа и бабушка продолжали общаться как родные. У Таты к тому моменту уже были проблемы со слухом, поэтому мой папа подарил ей слуховой аппарат. Она от радости сразу же начала его осваивать.

На фуршет должно прийти много людей: бывшие коллеги, подруги, родня. Моя семья под руководством нашей главнокомандующей, готовила любимый всеми бигус и котлеты по бабушкиному рецепту – это была обязательная часть любого застолья. А в остальном Тата предоставила мне полную свободу действий.

В качестве закуски я решила приготовить баклажанные рулеты с начинкой из грецких орехов, чеснока и сыра. Когда я завершила обжарку, то услышала, как пришло сообщение на телефон. Отложила готовку и убежала в комнату, посмотреть, кто написал. Оказалось, пришла смс-ка от моего парня, в которой он намекал, что у него утренний подъем настроения, ему срочно надо снять напряжение, и жизненно необходим минет по телефону. Я поставила телефон на громкую связь, чтобы параллельно сложить постиранные вещи, и начала томно говорить парню о том, что и как я делаю. Кончили мы с парнем почти одновременно. Он от секса, я от того, что белье лежало в аккуратной стопочке.

С чувством выполненного долга я отправилась на кухню, где застала бабулю с включенным слуховым аппаратом и округлившимися глазами. Дело в том, что перегородки между комнатами очень тонкие, поэтому моя бабуля слышала весь наш разговор в мельчайших деталях. Бабуля, которая при виде сцены с поцелуем по телевизору, выходила из комнаты с криком: «Срамота-то, какая!». Бабуля, которая плевалась, выражая свое отвращение, когда об этом заходила речь.

Я вернулась к баклажанам, изредка поглядывая на бабулю. Она долго на меня смотрела, а потом выдавила: «Зачем ты целовала и облизывала член?». Я впала в ступор. Во-первых, от вопроса. Во-вторых, от факта, что моя бабуля-пуританка сказала вслух слово «член».

Когда дар речи ко мне вернулся, я выпалила, что делала своему парню минет по телефону, поэтому проговаривала все свои действия, чтобы он мог представить и получить удовольствие.

Тут лицо бабули вытягивается, и она выдает: «А что так можно было?». Я на автомате произношу, что есть еще, как минимум, два способа удовлетворить мужчину и не забеременеть. Вижу в глазах бабули неподдельный интерес, и начинаю ее просвещать во всех подробностях.

Она оперлась лбом на руку и начала хохотать.

«Если бы я только знала, если бы я только знала… Может, и дед бы так не пил», – смеясь, причитала моя бабушка.

Тогда она и рассказала мне о том, как появилась на свет моя мама. Случилось это почти на месяц раньше срока. На дворе было 12 декабря, очень холодно. Бабушка ранним утром собиралась пойти на выборы. В СССР явка на выборы была строго обязательной, причиной пропустить была разве что смерть. Она стояла у зеркала и красила губы. На ней были рейтузы с начесом, ватные штаны и кофта. Вдруг она ощутила, как что-то плюхнулось в рейтузы. Оказалось, что из нее выпал ребенок вместе с последом и водами. После этого она ничего не помнила – потеряла сознание. Очнулась она, когда местная медсестра обработала ее и ребенка. Тяжелые роды привели к очень глубокому страху снова забеременеть. Она не хотела проживать этот ужас, а аборты считала грехом. Поэтому приняла решение не заниматься со своим мужем сексом.

Для меня откровения бабушки стали шоком. Вы только представьте, передо мной сидела женщина, отказавшаяся от секса в тридцать лет. Дед все это терпел. Когда я была маленькой, злилась на деда, когда он приходил домой пьяный. Он молча шел в свою комнату (спали они с бабушкой в разных комнатах) и засыпал. Я никогда до этого разговора не понимала бабушку. Почему она не ругалась с ним, как большинство женщин, которых я знала. Почему со своим железным характером не противостояла дедушкиным запоям?

Какая же любовь была у деда к бабушке, раз за все годы воздержания, он не изменил ей и не ушел к другой!

Вот так, в девяносто лет моя бабуля узнала о том, что есть, как минимум, три способа удовлетворить мужчину и не забеременеть. Три способа, чтобы самой испытать наслаждение.

Я задумалась, если бы в школах было сексуальное воспитание, а мамы открыто говорили с дочками на эту тему, возможно, счастливых женщин становилось бы с каждым годом все больше.

МАМА

Моя мама была уникальной, это может подтвердить любой человек, живший в то время в городе, где я родилась. Она была доктором с большой буквы. Скольких человек она спасла от болезней и смерти, скольких вытащила с того света?

Она была хирургом-урологом, не каждый человек, а особенно женщина может стать хирургом. Я всегда спрашивала себя, а смогла ли бы я, как мама, взять скальпель и разрезать живого человека?

А моя мама могла. Более того каждый четверг она делала это раза три, а то и четыре за день. Четверг был операционным днем, а за ним следовало ночное дежурство.

За каждого больного она переживала. Порой не спала ночами в ожидании, когда прооперированному ею больному станет легче. Она не только самоотверженно спасала людей в урологии, но и вела прием в обычной поликлинике. К ней приходили и стар, и млад. Ко всем у нее был подход. Любимым ее изречением было: «Иногда и слово лечит». Иногда больные приходили просто поговорить, и это им помогало чувствовать себя лучше.

Иногда мне казалось, что она жила своей работой, все ее мысли были заняты только больными. Каждый раз, приходя с работы, она еще долгое время мыслями была в рабочем дне. Перебирала в уме возможные схемы лечения того или иного пациента. Только позднее я поняла, как тяжело ей приходилось: дома ждали другие роли – матери, жены и хранительницы очага.

Но, как у любого актера, у моей мамы была роль, которую она исполняла каждый раз на бис. Она играла роль дочери бесподобно для одного зрителя – моей бабули. Но та, в свою очередь, постоянно твердила, что не верит и требовала от мамы еще большей самоотдачи.

Маме раз за разом приходилось проживать эту роль. Она приносила в жертву другие свои роли, ради того, чтобы ее роль дочери признали лучшей.

Если в маминой работе появлялись дни передышки или были какие-то праздники, мама неслась за тысячи километров к своей маме. Маме, которая требовала помощи во всем. Без нее не могли выкопать картошку, не могли ее перебрать и спустить в подполье, не могли вставить зимние окна и побелить дом после наступления Нового года.

Отдельная моя детская обида случилась, когда бабушка осознала, что я без труда могу приготовить и накрыть праздничный стол. После этого вызов моей мамы в новогодние каникулы стал просто обязательным.

Моя мама заявляла, что я взрослая и уже могу праздновать свой день рождения без родителей. Потом собирала вещи и 1 января прыгала в поезд, который увозил в далекий Усть-Кут, потому что там помощи и внимания ждала ее мама.

Моя мама была воспитана в каком-то ортодоксальном чувстве долга перед своей мамой. Кажется, ей так и не удалось его отдать, так как рента была сумасшедшей. С годами проценты по долгу становились все и больше, и больше, а выплаты чаще.

Мою бабушку абсолютно не волновало то, что когда мама уезжает к ней, дома остается мамина семья: я, мой брат и папа, которые тоже нуждаются в ее внимании и заботе.

В годы перестройки и лихие 90-е, бабушка помогала нам финансово. Поэтому не только мама стала обременена дочерним долгом, но и члены ее семьи, были загнаны в долговую яму! Как только в семейных отношениях назревал вопрос о том, что мама должна играть еще и другие роли, появлялся, как в сказке, перст и презрительно грозил: «Должок!».

Если вдруг мама по каким-то причинам не могла поехать к бабушке, то вместо нее отправляли меня, как дублера. Тогда мне приходилось отдавать долг перед бабушкой. Она не брала деньгами, поэтому к моим навыкам прибавились умение белить, гладить, стирать, крахмалить белье, красить большие помещения, ухаживать за скотиной и знать толк в уходе за огородом…

Как бы мы с мамой превосходно не играли свои роли, наш жестокий режиссер никогда нас не хвалил. Ей даже в голову не приходило сказать, что она нас любит. За долгие годы пребывания у бабушки я не слышала от нее ласкового слова.

Самым больным для меня было видеть слезы моей мамы, когда мы садились в поезд. Я не помню ни одного раза, чтобы мы уезжали тихо и мирно: бабушка всегда находила способ, чтобы поругаться. Поводы были, как правило, абсурдны.

Но самым абсурдным ритуалом было мытье полов за два часа до отъезда. Ничто, кроме нашей смерти, не могло отменить этот ритуал. Он начал свое существование с момента учебы мамы в институте.

Только спустя годы, когда моей мамы не стало, я осознала, почему она так рвалась к своей маме. Она хотела услышать, что она лучшая дочь, достойная дочь своих родителей. Ей хотелось, чтобы ее обняли и посочувствовали. А еще сказали, как ей гордятся. Но, приезжая раз за разом, она слышала только укоры в свой адрес и вечное «не верю»…

Этот долг моя Мама пыталась переложить и на меня. Долгие годы я жила, доказывая своей маме, что я лучшая дочь во всем. Мне было очень обидно, когда она приводила в пример более успешных дочерей своих подруг также, как когда-то делала ее мама.

В один прекрасный день я смогла поставить точку и объявить маме, что мы ничего не должны друг другу. Был долгий и эмоциональный разговор с претензиями. Но я нашла в себе силы, а главное смелость высказать своей Маме все, что меня не устраивало в наших с ней отношениях. Я рассказала о детских обидах и отсутствии ее поддержки.

Самым важным для меня было то, что она меня услышала и все осознала. Она стала по отношению ко мне той мамой, которую я хотела видеть все свои тридцать пять лет. Наш разговор будто освободил ее от тяжести повешенного на нее долга.

Свою роль матери, а потом и бабушки, она начала играть с особым упоением. Самым важным для нее было слышать, что ее любят просто так. Любят, потому что она мама. И ей не надо ничего доказывать. А я поняла, как ценно чувствовать безусловную мамину любовь.

Мамы не стало через год после нашего разговора. Но этот год стал для меня лучшим временем. Мы стали по-настоящему близки. Я благодарна тебе, мама, за эти месяцы любви, которую я чувствовала. Эту роль ты не сыграла – ты ее прожила.

ХЛЕБ

Я ехала на машине из Краснодара. Мой ангелочек Мирабелла спала в автокресле. На фоне звучала аудиокнига, где автор, рассказывала о поиске своего предназначения. Я внимательно слушала и параллельно наблюдала за красотой мира. Сентябрь заканчивался, смесь оттенков напоминала иллюстрацию борьбы жизни и смерти. Это завораживало.

Автор книги попросила выполнить задание. Она четко дала указание, чтобы слушатели за рулем остановились перед началом выполнения задания. Я припарковалась. Она попросила вспомнить о том, что в детстве приносило особенную радость.

Я погрузилась в воспоминания, и память перенесла меня во время летних каникул в доме бабули.

Там не было ничего похожего на отдых, скорее все напоминало лагерь трудовой повинности. На игры и шалости времени практически не было. День был расписан по минутам: готовка, завтрак, мытье посуды, уборка в комнате, готовка обеда… Но среди этой рутины были особенные дни, когда бабушка пекла хлеб. Их я любила больше всего на свете.

Выпекание хлеба – наш семейный ритуал. Подготовка начиналась с того, что ведро муки выставляли на солнце. Бабушка никогда не пекла в дождливую погоду. Даже зимой, прежде чем начать выпекание, муку грели в бане. Пока мука грелась, бабушка заводила опару. Только после этого все смешивалось.

Бабушка никого не допускала к этому таинству. Считала, что лучше нее с этим никто не справится. Но шли годы, сил у нее становилось меньше, вымешивать тесто также хорошо, как раньше, не получалось.

Как-то это было доверено мне, конечно, под бабушкиным чутким контролем. Я тогда училась классе в восьмом. На основной замес хлеба уходило примерно 2/3 ведра муки. При подъеме эта масса увеличивалась в полтора раза. Вымешивать приходилось вручную, делить тесто на несколько кусков бабушка запрещала. Считала, что это одно из условий хорошего хлеба. Задачка была не из легких. Сначала нужно было поднять огромный ком теста и ударить о стол изо всех сил. Я молотила тесто, как могла.

Несмотря на трудности, процесс приносил мне огромное удовольствие. Я наблюдала, как тесто падало на стол, раздувая муку. Оно растекалось по поверхности, я собирала его в кучу. И раз за разом повторяла все с самого начала. После этого получалось четыре особым способом скрученных калача. Их аккуратно выкладывали на противень для расстойки. Только когда хлеб подходил, то есть увеличивался в объеме раза в два, его ставили в печь.

Буквально через двадцать минут по избе начинал разноситься невероятный запах свежего хлеба. Казалось, что нет момента лучше, чем отрезать ломоть хрустящего, горячего хлеба, намазать его маслом, а потом наблюдать, как оно просачивается сквозь пористый мякиш. Я погружалась в мечты, представляла, как вырасту, выйду замуж, рожу детей. У меня обязательно будет большой дом с просторной практичной кухней. Я поставлю печь для выпечки. И обязательно буду готовить такой же хлеб, передавая его, как традицию.

Звук таймера вывел меня из хлебных грез. Я снова включила книгу. Ну, что, – спросил меня голос, – чем вам нравилось заниматься в детстве?

Неужели печь хлеб? – осознала я.

Я вспомнила, как мечтала открыть свою пекарню. Рано утром печь хлеб, чтобы его аромат разносился по улицам. Но мысль о том, чтобы работать пекарем, была, будто не моей. Я начала размышлять о том, что с ней не так.

Озарение пришло внезапно. Не выпечка хлеба была моим любимым занятием, а момент, когда вся семья садилась за стол. Мое наслаждение заключалось в том, что мои близкие ели хлеб, который я испекла для них с такой любовью.

Если в моей жизни вдруг случится кризис, а к сердцу подкрадется грусть, я точно знаю, как легко с этим справиться. Надо начать печь хлеб. Его аромат снова наполнит мое сердце теплом, любовью и желанием жить.

ПИСЬМО ДОЧЕРИ

Малыш, ты тут?

С этими словами семь лет назад я проснулась среди ночи, положив руки на живот. Каким-то волшебным образом я почувствовала твой приход ко мне.

Тебе уже семь лет. Ты пошла в первый класс. А я до сих пор не верю, что ты у меня есть. Вердикты врачей не были оптимистичными. Каждый раз, любуясь тобой спящей, говорю: «Спасибо, что выбрала меня, что твоя душа пожелала быть рядом со мною».

Я смотрю на тебя и вижу себя, там, в далеком детстве. У тебя мой упрямый характер, но при этом ты умеешь мечтать и веришь в сказки. Когда мы в очередной раз несемся со скоростью света, опаздывая в школу, потому что ты замечталась, во мне просыпаются две моих женщины – мама и бабушка. Я раздражаюсь на твои мечты, детскую непосредственность и сентиментальность.

Но потом ко мне приходит осознание, что тебя могло не быть у меня в жизни. Тогда она была бы скучной и серой. Тогда я одним щелчком выключаю своих властных внутренних женщин и позволяю себе быть принимающей и безусловной любящей мамой.

Я стараюсь вместе с тобой прожить все сентиментальные моменты. Иногда поощряю твое нежелание идти в школу, и мы вместе прогуливаем этот день.

Благодаря тебе я проживаю все те моменты, которых у меня не было: пропустить школу, проваляться в кровати до обеда, ничего не делать весь день.

Твое появление в моей жизни снова научило меня любить, наполнило меня верой в чудо и сказку. Я начала замечать красоту этого мира в только что распустившемся цветке, восходе, закате. Я радуюсь от того, что живу. Ты учишь меня мечтать и верить в то, что мечты рано или поздно станут реальностью.

А самое главное: ты вернула меня мне.