Текст книги "Флоренция и Генуя"

Жизнь остановилась

«Они посадили юношу на изумительного коня, надели ему шпоры, дали в руки повода на полную волю и поставили его на прекраснейший луг, где и цветы, и плоды, и всевозможные услады; потом сказали ему, чтобы он не переступал неких назначенных пределов. Кто тот человек, который может его удержать, когда все же захочется переступить…». Трудно вообразить, что эти замысловатые строки принадлежат человеку, чьи руки от тяжелой работы нетвердо держали перо. Тем не менее их написал скульптор – почтенный мессир Бенвенуто Челлини, автор великого множества изумительных композиций в камне, мраморе, бронзе и драгоценных металлах.

Великогерцогское семейство на картинах Аньоло Бронзино: Козимо I Медичи в латах

…и Элеонора Толедская со старшим сыном

Ваятель говорил о молодом Козимо, двоюродном правнуке Козимо Старого, увенчанном короной великого герцога Тосканского в начале 1537 года. Очередное титулование Медичи случилось вскоре после того, как Алессандро Мавр был убит своим фаворитом, кстати, из того же рода. По семейной традиции 18-летний владыка питал страсть к охоте, был храбр на поле боя, но особую ловкость проявлял не в армейских, а в канцелярских делах. Несмотря на юный возраст, герцог Козимо ощущал дух времени и надеялся не столько на свою волю, сколько на шкафы, стоявшие, как солдаты на посту, в бесконечных залах вновь отстроенного здания Уффици: всем известная галерея изначально была местом, где размещался почти весь штат чиновников государства, сменившего упраздненную республику. Дворец Синьории стал для герцога главной резиденцией, тогда как второстепенная, где правитель не работал, а жил, находилась на берегу Арно, в огромном доме, который так и не сумел достроить Лука Питти. Формально дворцом владела супруга Козимо, красавица-испанка Элеонора Толедская, увековеченная вдохновенной кистью художника Аньоло Бронзино.

«Испания была предметом всеобщего поклонения, – рассказывал один из иностранных дипломатов. – Двор жил на испанский лад, ведь великая герцогиня была испанкой, их дети носили испанские имена, были по-испански надменны, скучны, жестоки, ленивы и косны. Вкусы переменились, забылась формула страсти, статус прекрасного обрели богатство и показная роскошь, что не замедлило сказаться в архитектуре».

Тем не менее жизнь вместе с культурой двигалась вперед, хотя и не так быстро, как в былые времена. В XVI веке Флоренция предоставила миру новую форму музыкального спектакля, ставшую известной под названием «опера». В городе появилась новая архитектура, в том числе и сооружения, которые сегодня можно отнести к памятникам: форт Бельведер, созданный зодчим Бернардо Буонталенти, сказочной красоты сады Боболи за дворцом Питти, вышеназванная Уффици на одноименной улице – творение Джорджо Вазари. Прославленный музей с самым крупным в Италии собранием живописи сегодня занимает все пространство двух примыкающих друг к другу зданий. Образованная ими длинная улица называется так же. Флорентийская художественная галерея ныне знакома каждому, но далеко не все знают, что итальянское слово «uffizi» не имеет отношения к искусству, обозначая всего лишь городскую бюрократию, для которой в 1560–1580 годах специально вблизи дворца Синьории строился этот грандиозный ансамбль. Впрочем, герцог решил совместить приятное с полезным и отвел для картин и статуй залы третьего этажа.

Галерея Уффици

Сегодняшняя Уффици тянется высокой буквой «П» от палаццо Веккио до реки. Проходом к набережной служит неширокая арка с тройным проемом. Сформированный таким образом внутренний двор облюбовала местная богема: здесь всегда можно увидеть уличных художников, музыкантов, актеров, изображающих живую скульптуру. В первой половине XVI века флорентийская экономика испытывала большие трудности, но, вскоре сумев оправиться, около столетия переживала подъем, отчасти благодаря ловкости своих предпринимателей. Европейские монархи презрительно называли Медичи купцами, что отчасти справедливо, поскольку они всегда и в любом качестве, будучи правителями без титулов или великими герцогами, оставались активными дельцами. Почти все члены семьи занимались банковским делом, не забывая, впрочем, о милости к бедному люду.

Палаццо Питти и вид на сады Боболи

Последние Медичи продолжили начатое предками дело благотворительности, охватывая своим вниманием не только искусство, но и в науку. Так, покровительством сначала Козимо I, а затем великого герцога Фердинандо I пользовался астроном Галилео Галилей. Пытаясь разгадать тайны космоса, ученый, прибывший во Флоренцию из «вражеской» Пизы, отстаивал эмпирический метод как необходимую часть методологии науки. Открытые им законы движения лежат в основе современной техники, не исключая и космическую. Тайны флорентийских герцогов разгадать оказалось значительно труднее, во многом потому, что их создавала не бесхитростная природа, а люди, чьи действия зачастую неподвластны логике.

Элеонора Толедская подарила Козимо 11 детей. Старшие сыновья, Гарсиа и Джованни, умерли вместе совсем молодыми, невольно сведя в могилу и мать. По слухам, Гарсиа, повздорив с младшим братом, убил его и был задушен пришедшим в ярость отцом. Став свидетельницей этой трагедии, герцогиня сошла с ума и вскоре скончалась. Впрочем, официальные хроники утверждают, что всех троих унесла в мир иной какая-то неизвестная болезнь. Безудержный нрав мог толкнуть Козимо и на другое убийство, также недоказанное, но все же имевшее место в герцогской семье. Мария, старшая дочь царственной четы, полюбила пажа и была убита неизвестно кем: люди говорили, что и здесь не обошлось без участия отца.

Форт Бельведер

Улица, ведущая от Бельведера к центру города

Среднюю дочь Козимо и Элеоноры Изабеллу, герцогиню Браччано, задушил муж. По той же причине погибла, точнее, была отравлена, ее сестра Лукреция, герцогиня Феррарская, которую тоже отправил на тот свет супруг. Спустя некоторое время подобную расправу учинил над своей неверной женой и их брат, молодой герцог Пьеро Медичи. Третий сын Козимо, с 1574 года великий герцог Франческо I, обрел семейное счастье с красавицей Бьянкой Капелло из Венеции, перед тем избавившись от своей первой жены. В их одновременной смерти осенью 1587 года, как выяснилось совсем недавно, был виноват последний отпрыск Козимо и Элеоноры, младший брат покойного кардинал Фердинандо Медичи, который после этого, кстати, так до конца и не доказанного убийства взошел на престол Тосканы, презрев духовный сан. Он не имел детей и, возможно, поэтому сумел, избежав семейных драм, править долго и успешно. Фердинандо I не был, подобно отцу, тираном, зато унаследовал от Козимо Старого талант администратора. Благодаря ему Тоскана достигла высокого уровня развития и вновь стала богатым культурным краем.

Однако в 1620–1630 годах во флорентийском хозяйстве наступил упадок. Производство сокращалось, большая часть ранее ловких купцов превратилась в землевладельцев. Развитие искусства всех видов остановилось, и художественный мир словно впал в оцепенение. Строительство велось медленно, без широкого размаха и в стиле Возрождения, который тогда повсюду считался устаревшим. Нехватка средств, а может быть, примитивное равнодушие почти на столетие растянуло создание очаровательного ренессансного ансамбля площади Санта-Аннунциата. К началу XVII века здесь появилась галерея одноименного монастыря, подобная легкой аркаде Воспитательного дома, а в центре среди фонтанов – конный монумент герцогу Фердинандо I работы Джамболоньи.

Последнее поколение Медичи. Великий герцог Тосканский Франческо I с медальоном

…и герцогиня Анна Мария Луиза с лотарингским родичем

Последним великим герцогом Тосканским из рода Медичи суждено было стать веселому толстому человеку по имени Джан Гастоне. Большой любитель излишеств, в частности сладких блюд, вина и женщин, он чудом дожил до 70 лет и, покидая земной мир в жаркий летний вечер 1737 года, вместо слов прощания произнес: «Так проходит земная слава» (лат. «Sic transit gloria mundi»). После весельчака Гастоне право на владение короной Тосканы получили герцоги Лотарингские – австрийцы, бывшие дальними родственниками Медичи. Самая последняя представительница знаменитой династии – Анна Мария Луиза, сестра Джан Гастоне – умерла в 1743 году, после чего легендарный род угас навсегда. Покойная герцогиня была не только красивой, но и просвещенной дамой, большой поклонницей искусств. Она завещала Флоренции богатое собрание живописи и скульптуры, хранившееся в Уффици, и только поэтому бесценные произведения искусства остались в городе, а не убыли в Вену. Правители-австрийцы продолжали умеренную либеральную политику тосканских предшественников, обогащали художественные коллекции, строили здания, и порой очень неплохие.

Джузеппе Зоччи. Флоренция в XVIII веке

Грустный, какой-то серый, мало чем примечательный для Флоренции, XVIII век стал периодом ее экономического, политического и культурного упадка. Город существовал тихо, хвала Господу, спокойно, без потрясений и без страсти, присущей прежним временам. На улицах не лилась кровь, не вылетали из окон приоры, ушли в прошлое народные бунты, горожане могли выходить из дома без кинжалов и доспехов. Однако и в искусстве больше не создавалось ничего нового, хотя трепетно оберегалось старое, которое теперь давало доход, поскольку им интересовались приезжие. Флоренция жила своим прошлым, помнила о нем и лелеяла, невольно избрав судьбу живого памятника.

Sic transit gloria mundi

«Настала пора ограниченных действий и глубокой душевной замкнутости, – размышлял о жизни в монархической Флоренции один из русских поклонников итальянского искусства. – Трагедия ушла внутрь семьи, и театром преступлений сделались не улицы и площади, не морской берег, но наглухо запертые покои герцогских дворцов и нежилые залы полузаброшенных деревенских замков. Жизнь остановилась… оцепенение сковало силы, оставив немного места холодным и циничным играм разума».

Эти слова относятся к эпохе Козимо I, но так же верны и по отношению к дальнейшей истории города. В октябре 1800 года Флоренцию захватили французские войска. Вопреки ожиданиям солдаты не учинили масштабного погрома, не жгли дома и не убивали мирных жителей. Наполненная шедеврами Уффици к тому времени была государственным музеем, и Наполеон не решился разграбить ее, взяв только прекрасную мраморную статую Венеры Медицейской (Медичи), которую позже Франция вернула, но уже не Тоскане, а Италии. Лотарингская династия с небольшим перерывом правила Флоренцией до 1859 года, когда великий герцог Леопольд II отказался от герцогских прав и уехал домой, в Австрию, предоставив возможность своему государству соединиться с другими итальянскими землями. Тоскана вошла в состав королевства, и Флоренция несколько лет (с 1865 года) была его столицей. Здесь заседала палата депутатов, здесь любил бывать король Виктор Эммануил II. Провинциал, рожденный в горах Пьемонта, он неуютно чувствовал себя в Риме, куда вынужден был перебраться в 1871 году. После переноса центра державы в Вечный город Флоренция перешла на почетное положение музея под открытым небом и с тех пор жила тихо, богато с точки зрения духовности и скромно во всем остальном.

Закоулки сакрального центра

Памятник Данте Алигьери

К конце XIX века муниципалитет выделил средства для установки в старом центре памятника Данте Алигьери. На высоком берегу Арно появился бронзовый образ Микеланджело, но не самого ваятеля, а его творчества, представленного в виде копий «Давида» и аллегорических фигур из капеллы Медичи. Ювелиры, не пожелавшие уйти с Понте Веккио, получили бронзовый бюст своего самого знаменитого коллеги Бенвенуто Челлини. Тогда же нашлись деньги на облицовку разноцветным мрамором фасада Санта-Мария дель Фьоре и на похожее украшение церкви Санта-Кроче, и только древний кирпичный фасад Сан-Лоренцо остался таким, каким был много веков назад. Культурное своеобразие Флоренции практически нетронутым сохранилось до наших дней, и даже Вторая мировая война не уничтожила ничего из того, что глубоко проникло в местное бытие. Не забытые традиции Возрождения угадываются и во многих современных постройках, например в таких, как городской стадион и новая церковь на автостраде.

Флоренция – город без скверов и парков, своеобразный сад камней. Гуляя по закоулкам сакрального центра невозможно не испытать странного чувства безвременья, словно мир застыл здесь в какой-то неопределенной эпохе. Такие мысли вызывают однообразные ряды малоэтажных зданий, сложенных из камня цвета «serena», как принято обозначать характерный для местной архитектуры темно-серый оттенок. В средневековых кварталах улицы настолько узкие, что солнечный свет доходит до мостовой только в отраженном виде.

Необлицованный фасад церкви Сан-Лоренцо

После многочасового осмотра бесконечные статуи на тесных площадях сливаются в одну большую экспозицию. Редкий уголок мира может похвастать таким обилием шедевров архитектуры, живописи и скульптуры, образующих целые ансамбли. Однако местные жители вовсе не склонны считать себя чем-то принадлежащим к этому своеобразному музею. К жизни среди уникальных вещей, равно как и к толпам приезжих, они относятся с юмором, порой излишним, что можно ощутить, если не ограничиваться посещением выставок, театров и церквей, а обратить внимание, например, на рынок на противоположном берегу Арно или заглянуть в магазины, где сразу становится ясно, что у Флоренции, помимо музейной, есть и другая, вполне современная жизнь.

Около 500 тысяч нынешних горожан до сих пор занимаются тем, что приносило доход в пору коммуны – банковским делом, торговлей, производством майолики, предметов из кожи, соломки или камыша. Сюда приезжают издалека, чтобы купить или хотя бы увидеть элитную одежду и обувь, которые избранным клиентам предлагают предприятия небольшие, но известные не меньше, чем «Феррагамо» или «Гуччи». Местные кустари создают превосходные вещи «под старину», уникальные ткани, бронзовые статуэтки. Флорентийские ювелиры, каменотесы и столяры неукоснительно следуют правилам, утвержденным еще в XVIII веке и, судя по процветающему виду своих лавок, не жалуются на малый спрос.

О том, что Флоренция остается центром культуры в рамках не только своей страны, но и всей Европы, можно догадаться по обилию культурных мероприятий. Здесь ежегодно проводится фестиваль «Музыкальный май», и еще чаще демонстрируют свое мастерство местные умельцы. Бурная история города оживает в таких занимательных представлениях, как парад карет или футбольный матч в костюмах XVI века. Закладывая город в низине, римские легионеры вряд ли предполагали, что оказывают плохую услугу потомкам: плотно окруженная холмами, летом, то есть в лучший для туризма сезон, Флоренция страдает от жары (до 40°С) и отсутствия даже легкого ветерка. Зимой здесь сыро и потому холодно даже в отсутствие мороза. Однако в прохладный сезон на улицах нет толчеи, что позволяет отдельным любителям прекрасного бродить в одиночестве, спокойно и вдумчиво любоваться шедеврами, не слыша гула голосов и громких объяснений гидов, видя лишь редких туристов, в иное время окружающих каждый памятник со всех сторон.

Шествие в рамках праздника «Музыкальный май»

Сакральный центр патрулируют в основном женщины-полицейские – окружающей красоте должно соответствовать все, даже стражи порядка

Июль и август – пора отдыха для самих флорентийцев, которые стараются выбраться из душных кварталов к морю или в горы. По той же причине летом трудно познакомиться с буднями города, но легко просто развлечься, благо именно в это время мэрия устраивает всевозможные мероприятия, причем с очень насыщенной программой – от джаза и рок-групп на площадях до изысканной классики в прохладных залах дворцов. Если днем летняя Флоренция дремлет, то вечером и ночью почти до утра на ее улицах кипят страсти, к счастью, уже не кровавые, а мирные и радостные.

Жить в городе, наполненном музейными экспонатами, там, где великое прошлое требует соответствия от заурядного настоящего, в самом деле нелегко. Многие годы Флоренция не может решить транспортные проблемы, в частности с оживленным движением на магистралях, наблюдая, как ее жители задыхаются в дымно-озоновом тумане. Положение усугубляют выхлопные газы, которые из города не выпускает плотная гряда холмов: сегодня местных уже не удивляет вид мотоциклиста или велосипедиста в противогазе. Плохо или хорошо, но сакральный центр теперь закрыт для автомобилей, пока только частных. Власти понимают, что нужны более суровые меры, поскольку от газов страдают и люди, и уникальные памятники, благодаря которым живет и процветает нынешнее население Флоренции. Одной из мер для спасения уличных шедевров является замена их копиями, что невозможно сделать с архитектурой, медленно погибающей от смога и кислотных дождей. Слишком частая реставрация старому камню тоже не полезна, поэтому вход во многие старинные здания ограничен. Еще со времен Медичи остается малодоступным знаменитый коридор Вазари – по-прежнему элитарный проход из Уффици в палаццо Питти.

Коридор Вазари

В XIX веке это изящное сооружение служило не только крытым бульваром, но и картинной галереей с автопортретами художников Ренессанса: Рафаэля, Андреа дель Сарто, Бернини, Кановы, Тициана. Широкая публика сюда не допускалась, и лишь немногие могли прогуляться по ровному настилу, который помнил башмаки герцогов и королей. Гуляя под взглядами живописных мастеров, выражая восторг по поводу изящества архитектурных линий, посетитель, кроме того, мог дышать полной грудью, ведь коридор Вазари доходил прямо до воды. Даже теперь, в демократичные времена, прогулку по знаменитой галерее могут позволить себе далеко не все: вход в нее возможен только по договоренности, а билет стоит около 10 евро. Ситуацию не улучшила и недавняя реставрация, после которой так называемые прогулочные места были раскуплены всего за несколько дней, причем на год вперед.

Испытывая колоссальный наплыв туристов, Флоренция становится все менее и менее привлекательной для флорентийцев. Далеко не все могут позволить себе жить в этом городе и, признаться честно, не многие этого хотят. Численность здешнего населения сокращается год от года, в чем виновно прежде всего загрязнение окружающей среды. В отличие от привередливых европейцев жители Нового света не считают грязный воздух помехой для того, чтобы обосноваться в столь изысканном и престижном месте. Богатый американец готов заплатить за жилье на берегах Арно гораздо больше, чем итальянец с таким же достатком. Сегодняшняя Флоренция входит в десятку самых дорогих городов мира, отчего ее коренные жители предпочитают сакральному центру пригород или вообще деревню – так же, как в свое время члены семейства Фрескобальди.

Стаканчик кьянти, и прощай…

Сегодняшняя Флоренция – город хоть и не зеленый, зато чистый, ухоженный, поэтому прогулка от Синьории до дворца Питти даже в жаркий летний день способна доставить огромное удовольствие. Улочки сакрального центра еще хранят в себе дух Средневековья – времени, когда вся Флоренция занимала совсем небольшое пространство, ограниченное рекой и холмами. На фоне гор еще ярче кажутся горделивая красота церквей и надменное великолепие дворцов в долине. Впрочем, для последних высокопарный слог не совсем уместен. Если перефразировать известное высказывание, виллы в пригородах Флоренции издавна были не роскошью, а средством получения дохода, и потому атмосфера труда и здорового предпринимательства ощущалась в них сильнее, чем в городских дворцах.

Флорентийские поместья

Знакомое всем слово «вилла», до того как стать названием богатого утонченно-аристократического жилья, обозначало всего лишь тип итальянского дома, просторного, но всегда простого и функционального. В Средневековье он чаще всего стоял вдалеке от города и принадлежал почтенным людям – таким, как Данте Алигьери и его сосед мессир Фрескобальди. Тот, кто изучал биографию великого поэта, кстати, сторонника партии белых гвельфов, наверное, запомнил события 1302 года, когда он был заочно приговорен к смертной казни и, спасаясь от гибели, в спешке под покровом ночи бежал из Флоренции. Опасаясь погони, поэт не рискнул взять с собой дорогие сердцу рукописи, оставив их у винодела Фрескобальди. Тот бумаги сохранил, отчасти из почтения к другу, но главное, потому что умел хранить то, что создано разумом и трудом. Впрочем, так думал не он один, ведь не случайно итальянцы имели обыкновение за шедевры живописи платить шедеврами виноделия.

Кажется нелепым сопоставление литературы со спиртным, хотя в отношении продуктов, вышедших из подвалов Фрескобальди, это вполне допустимо. Представители этого рода почти 1000 лет славятся умением создавать великолепные вина. Во многом благодаря им тосканское виноделие, в отличие от искусства, никогда не испытывало упадка. Золотые времена самой фамилии начались в XIV веке с поставок вина английским королям. Позднее были налажены связи с королевскими дворами других стран, в частности Швеции и Дании, поставщиками которых Фрескобальди, теперь уже маркизы, являются и по сей день.

Эта семья успешно совмещала опыт с научными открытиями. Теперь она владеет 9 огромными поместьями на лучших землях Тосканы. Ей принадлежит хозяйство, претерпевшее изменения за долгие годы, но никогда не менявшее владельцев. То же можно сказать и о других флорентийских виноделах, например о Гонди, Строцци, Антинори – таких же обладателях родовых поместий и виноградников, некогда приобщивших варварский мир к изысканным красным винам.

Вот уже 30 лет Флоренция прочно входит в короткий список винных столиц мира. Вино в этом крае является символом не менее значимым, чем «Давид» Микеланджело или фамилия Медичи. Тем не менее любой разговор на хмельную тему здесь неизменно переходит на кьянти – классическое красное вино, символизирующее не столько саму Флоренцию, сколько Италию вообще. Его производство сосредоточено в самом сердце Тосканы, на холмах, протянувшихся цепью от городских окраин до Сиены.

Кьянти рождается среди прекрасных пейзажей с бесконечными виноградниками, которые изредка прерываются деревнями и хорошо сохранившимися руинами замков, что так же, как и в городе, создает впечатление безвременья. На этикетке Chianti classico (классического кьянти), одного из самых популярных видов этого вина, изображен черный петух – талисман фирмы еще во времен коммуны, точнее с 1250 года, когда Флорентийская республика наградила своих виноделов этим знаком за помощь, оказанную в борьбе против Сиены.

Firenze riserva

Классическое кьянти, подобно всякому молодому вину, созревает быстро и хранится не дольше 4 лет. При 2-летней выдержке оно становится более ценным, получает название Chianti riserva (выдержанное кьянти) и превращается в поистине божественный напиток пурпурного цвета, который можно хранить намного дольше, правда, и заплатив в 3 раза больше. Выдержанное кьянти нужно разливать по большим пузатым бокалам и пить теплым, дополняя его тонкий вкус чем-нибудь острым – маринованной говядиной, мясом кабана или кролика, блюдом, политым грибным соусом, а также выдержанными овечьими сырами. Классическое кьянти при подаче к столу немного охлаждают и наливают в бокалы средней величины. Дополнением к нему, по традиционному этикету, служат колбасы и паста, непременно с пряным соусом. Жители Флоренции в этом случае балуют себя мясом, жаренным на решетке. Среди подобных блюд первое место занимает фьорентина – внушительного размера бифштекс на реберной кости, посыпанный черным перцем и жаренный опять-таки на решетке, который по традиции едят чуть сыроватым. Сегодня решиться на это довольно опасное с точки зрения гигиены блюдо способны только местные жители и гурманы-иностранцы, зато те, кто все же его попробует, будут вознаграждены незабываемым вкусом: фьорентина буквально тает во рту, поскольку готовится из специальных нежнейших сортов мяса.

Итальянцы пристрастились к восточным пряностям в пору Крестовых походов, вначале открыв для себя прелесть блюд, сдобренных шафраном. Тогда для богатых флорентийцев привычными стали такие ароматные кушанья, как шафраново-луковый пирог и поросенок, жаренный на вертеле и посыпанный смесью из фисташек и ароматных трав. Изыском считалась популярная доныне запеканка, соединявшая в себе толченые в ступке жир, лепестки роз и телячьи мозги. В позднем Средневековье жители Флоренции распробовали, быстро полюбив, дичь и речных раков.

Тогда же и таким же образом на столах зажиточных горожан появилась знаменитая утка в апельсиновом соке, жаренная на оливковом масле с пряностями, предварительно вымоченная в коньяке. Ее подавали на большой тарелке, обложив кружками апельсина. Кстати, именно утка, а не банальные макароны, считается фирменным флорентийским кушаньем. Впоследствии этот рецепт, благодаря чревоугодию Екатерины Медичи, попал во Францию и прижился настолько, что эту страну, а не Тоскану считают местом рождения знаменитого блюда. Королева-мать, как и многие ее соотечественники, ела много и сытно, всю жизнь страдая желудочными расстройствами. Однажды она едва не умерла, объевшись жирного cibreo, которое флорентийцы издавна готовили из петушиных ножек, потрохов и гребешков.

По этикету времен Возрождения, мясо перед подачей к столу нужно было поливать сахарной карамелью, а на торжественных пирах некоторые его виды, в частности дичь, варили вместе с перьями. Завезенные с Востока павлины, чаще услаждавшие взор в качестве домашних птиц, все же иногда попадали на стол: эту благородную птицу жители Флоренции с удовольствием поедали до пришествия Наполеона. Эпоха трубадуров, как известно, была временем, когда лучшим человеческим качеством считалась щедрость, пусть показная, зато безмерная. Итогом этой моды стало обыкновение украшать пищу изумрудами, сапфирами, рубинами. Особенно эффектно в подобном облачении выглядела рыба, немного хуже – фазаны, кости которых вместе с украшениями перьев «щедрые» рыцари метали в прекрасных дам: попавшему прямо в декольте наградой служило разрешение вынуть кости, разумеется, оставив камни.

В то время как знать швырялась драгоценностями, расходовала дорогостоящие пряности (лепестки роз, розмарин, лавровый лист) на воду для мытья рук, бедному люду оставались фиги, лук, фасоль, оливки, горох и куриные яйца. Ужин в небогатом доме скрашивал лишь кусочек вареного мяса.

Еще со времен Римской империи флорентийцы с особым почтением относились к оливковому маслу, производство и употребление которого и тогда, и сейчас является чем-то похожим на культ. Медичи заставляли крестьян и нобилей-землевладельцев сдавать внаем определенное количество участков за городом, предоставляя их городским властям по низким ценам. Эта повинность не распространялась на граждан, в чьих загородных владениях росли оливковые деревья. С помощью такого нехитрого приема правители достигли широкого распространения весьма полезного для здоровья масла по всей республике, а позже начали им торговать, и с той поры намного выгоднее, чем раньше. В эпоху Ренессанса все приготовленные из оливок продукты оценивались на бирже.

Флорентийскую кухню иногда называют кулинарией хлеба и оливкового масла. В самом деле, здесь такое множество видов хлеба, что разобраться в его разновидностях, которые можно определить по форме и размеру, сорту муки, наполнителям, под силу только профессионалу. Во время светских и духовных праздников, на семейных и общественных торжествах здесь принято употреблять разный хлеб. Имеет значение и этикет: одни блюда лучше воспринимаются с сухариками, а к другим нужен свежий или даже горячий хлеб, пышущий жаром, ароматный, с темной хрустящей корочкой. К излюбленным закускам относится панцанелла, или вымоченный и хорошо отжатый батон, смешанный с овощным салатом и анчоусами, заправленный оливковым маслом и подкисленный винным уксусом.

Самое примитивное хлебное блюдо – суп из мелкой белой фасоли с овощами – обретает ренессансную элегантность при подаче после того, как повар наливает его в красивую тарелку прямо на предварительно уложенный корж обязательно домашней выпечки.

Знаменитая паста, как в Италии называют все макаронные изделия, с успехом заменяет хлеб и относится к блюдам, которые в России обозначают словом «первое». Каждая местная хозяйка старается хотя бы раз в неделю приготовить паппарделле. Не загруженные работой дамы делают ее сами, не жалея времени для изготовления тонкой, широкой и очень длинной лапши. Деловые женщины и холостяки покупают ее в магазинах, предпочитая хлебную лавочку вблизи Уффици, где потомственные «лапшеделы» на специальном станке вручную прокатывают лист теста, разрезая его на тончайшие ленты.

Ресторан в гранд-отеле «Баглиони»

Еще одно народное название местной кулинарии – «кухня нищих» – возникло из-за крайней простоты многих флорентийских блюд. Утверждение во многом справедливое, что невольно подтверждает брускетта. С поедания этой большой гренки из белого хлеба с помидорами и базиликом чаще всего начинается обычное флорентийское застолье. Деликатесы следуют потом, после того как воздух столовой наполнит запах чеснока, которым должна быть натерта брускетта. В качестве легкой закуски популярны крошечные бутерброды кростини, смазанные печеночным паштетом, украшенные каперсами, анчоусами или просто мелко нарезанными овощами и сбрызнутые «старым добрым» оливковым маслом. Если овощи в предыдущем кушанье заменить дыней, то получится столь же значимое во флорентийской кухне блюдо под названием «прошутто». Все это можно приготовить собственными руками, что больше подходит местным, или отведать в кафе, где удобнее приезжим, поскольку там, в отличие от домашней кухни, можно не только поесть, но и продолжить осмотр достопримечательностей. В многочисленных кафе и ресторанах сакрального центра, имеющих долгую историю и соответствующий интерьер, торопиться не принято. Если клиент этого не понимает, ему помогут официанты. Ни в одном из них при пустом зале и расторопной обслуге заказ не удается сделать раньше, чем через 10–15 минут. После этого посетителю остается запастись терпением и ждать еще, как минимум, полчаса, даже заказав что-нибудь не слишком значительное, например чашечку кофе. Столько же времени понадобиться на ее распитие, в ином случае официант задержит клиента беседой или чем-нибудь иным из арсенала средств подобного рода. Помня об этом, стоит потратить время ожидания с пользой, для чего лучше обедать в заведениях, устроенных на верхних этажах. Наиболее выгодным вариантом в этом случае является ресторан в гранд-отеле «Баглиони», из окон которого видны и Санта-Мария дель Фьоре, и дворец Синьории, и палаццо Медичи – словом, почти все архитектурные шедевры Флоренции.