Текст книги "Возвращение в Ахен"

– Спросите ее, чего это госпожа Фрат такая бледная… И похудела, вроде… Спросите ее, господин Синяка, чего это госпожа Фрат…

– Асантао, – сказал Синяка, – что случилось с Фрат? Почему она сидит у порога твоего дома? Она не больна?

– Фрат больше не тень воина, – прозвучал тихий ответ.

Это было такой неожиданностью, что Синяка невольно вскрикнул:

– Не может быть!

Асантао печально посмотрела на склоненную голову Фрат. Поглощенная работой, девушка не замечала, что колдунья с кем-то разговаривает.

– Девочка нарушила закон. Она спускалась со скалы за край жизни, чтобы помочь Меле умереть.

Синяка сразу вспомнил ощущение, которое охватило его вскоре после того, как Мела, спасенный им от смерти, пришел в себя. Тогда ему показалось, что их ищут. Теперь он убедился в том, что ошибки не было, – их искала Фрат.

Он покачал головой. Ничего-то он не понял в этих странных болотных жителях, таких скрытных и гордых.

– Что же с ней сделали? – вырвалось у него.

– Фарзой, великий вождь, был сильно разгневан, – отвечала колдунья еле слышно. – Второй раз его доверие было обмануто. Своей рукой он вытащил стрелы из ее волос и переломил их, а потом велел изгнать ее.

– Почему же она еще здесь?

Синяка боялся услышать в ответ: «Она уходит сегодня» или что-нибудь в том же роде. Но маленькая колдунья спокойно сказала:

– Потому что я не позволила.

– Да благословит тебя за это ясная Ран, Асантао, – пробормотал Пузан. Нос его постепенно разбухал от собиравшихся слез.

Но Синяку беспокоил еще один вопрос.

– Как встретил ваш вождь Аэйта и Мелу?

Теплые карие глаза колдуньи стали еще печальнее.

– Разве ты не знаешь, чужой человек, что Аэйт погиб в плену, а Мела бесследно сгинул за краем жизни?

Посеревшими от внезапно накатившей бледности губами Синяка прошептал:

– Они что, не вернулись?

– Нет, – сказала Асантао. – Они не вернулись.

Несколько секунд Синяка смотрел вверх, на проплывающие над головой тихие облака. Потом перевел дыхание.

– Я попробую найти их, – сказал он. – Прощай, Асантао.

В кристалле заклубился туман, и маленькая колдунья исчезла.

– Как вы будете их искать? – поинтересовался Пузан, все еще всхлипывая.

– Настрою кристалл не на местность, а на человека, – ответил Синяка. – На Аэйта, если быть точнее. Мальчишка видит не хуже, чем сама Асантао. А может быть, и лучше.

Пузан придвинулся ближе, и оба уткнулись в кристалл. Туман становился то гуще, то реже, он менял цвета, вспыхивал и угасал, но так и не рассеялся. Наконец, Синяка растянулся на траве, заложив руки за голову. Кристалл скатился с его колен, упал на землю и погас.

Великан поднял магический камень и повертел его в пальцах.

– Это… чего это, господин Синяка? – спросил он, недоумевая. – Они что… умерли?

– Нет, – медленно ответил Синяка. – Если бы они умерли, мы увидели бы их тела или могилу. – Он сел и посмотрел ошеломленному великану в глаза. – Их нет в нашем мире.

Стараясь ни о чем не думать, братья развели костер поближе к полосе травы на берегу и улеглись, прижавшись друг к другу. Мела почти мгновенно заснул, а Аэйта начали терзать тревоги. Не нравилось ему здесь. Все вокруг было чужое, странно искаженное. Долгий закат горел, но не угасал. Солнце и луна, помедлив, незаметно поменялись местами. Тлеющая полоса на небе сместилась к востоку. Ночь так и не наступила.

Аэйт даже не понял, удалось ли ему поспать. Когда он открыл глаза, то увидел неподвижно сидящую на камне фигуру. Некто пристроился возле их костерка, закрыв глаза, словно в трансе, и не шевелясь, точно неживой. Однако Аэйт хорошо чувствовал, что этот некто был очень даже живой. И непонятный. А значит, мог таить в себе опасность.

Сквозь ресницы Аэйт потихоньку разглядывал пришельца. Ростом он был даже немного ниже, чем невысокие морасты. Кожа лица и сложенных на коленях рук была красновато-коричневой, из-под желтого капюшона свисала прядь огненных волос. Луч восходящего солнца пылал в них, и казалось, что существо вот-вот загорится. У него был широкий нос, рот до ушей, не улыбающийся, а недовольно сжатый, короткие светлые ресницы. От его безмолвной неподвижности делалось жутко.

– Эй, – громким шепотом окликнул его Аэйт, – ты кто?

Существо не шевельнулось.

– Кто ты? – повторил Аэйт погромче, однако так, чтобы не разбудить Мелу.

Существо шевельнулось, но по-прежнему молчало. Аэйту внезапно показалось, что сейчас оно оскалит кровавые клыки или сделает что-нибудь очень страшное. И уже не думая об усталом брате, юноша закричал во все горло:

– Кто ты? Кто?

Оно открыло глаза. Медленно, с неохотой. Глаза оказались круглые, бледно-голубые. Над ними двумя полукружиями выделялись на коричневой коже светлые брови. Скрипучим голосом оно произнесло:

– Кари.

И вновь погрузилось в молчание.

Мела тяжело вздохнул, разбуженный криком, уперся ладонями в песок и сел. Искоса глянув на странное явление, протянул руку к мечу. Нападать первым Мела не собирался, но с оружием чувствовал себя спокойнее.

Постукивая зубами, Аэйт спросил:

– Что значит «Кари», а? Ты кто?

Еще более скрипучим голосом Кари процедил сквозь зубы:

– Хэн.

Мела встал. Несмотря на все свое самообладание, он побледнел так, что на его лице внезапно проступили веснушки – обычно едва заметные, не то что у Аэйта.

– Скальный хэн? – повторил он тихо, не веря своим ушам. – В жизни не слыхал, чтобы ваше племя селилось в этих краях.

– Да что ты знаешь про эти края, – выдавил Кари. – Невежественный бродяга. Этот мир называется Красные Скалы. Это очень старый мир. Скальные хэны всегда жили здесь.

Он протяжно вздохнул и замолчал, снова закрыв глаза.

– Мела, – зашептал Аэйт, – помнишь, Анабуза говорил о скальных хэнах, что они вампиры, что они едят мясо с живых людей? Про ловушки их рассказывал…

Лицо Мелы окаменело. Он тоже помнил разговоры об обитателях Красных Скал и все те ужасы, что говорил о них старый охотник. Кто знает, может быть, Анабуза и прав… По внешнему виду этого Кари ничего нельзя определить. Кто он на самом деле? Что у него на уме?

Как ни тихо шептал Аэйт, Кари каким-то образом услыхал его. Две голубые точки снова засветились на его коричневом лице. Наморщив свой широкий нос, скальный хэн произнес, лениво ворочая языком:

– Дурак ваш Анабуза. Помню я его. Врал про вас, будто все вы богатыри высоченного роста и в битве сущие дьяволы, а некоторые умеют превращаться в хищных зверей. Насчет роста уже сейчас вижу, что вранье, а остальное тоже брехня. – Он громко фыркнул.

Мела протянул к нему обнаженный меч.

– Поклянись, что у вас нет вампиров, ламий и прочей дряни.

Хэн поднял было руку, чтобы произнести клятву, потом осторожно погладил широкий клинок и втянул руку в рукав.

– Не могу, – сказал он. – Ни в чем не уверен.

– Значит, они у вас есть? – резко произнес Мела, поднося острие под горло скального хэна.

Кари недовольно отодвинулся.

– Милейший Как-Там-Тебя, у кого же их нет? Не так, так эдак, кто-нибудь у кого-нибудь что-нибудь да высасывает. Не кровь – так силы, не силы – так время, не время – так еду… А кое-кто… – Тут он сердито уставился прямо в глаза старшему брату. – А кое-кто и чужие нервы. Да.

Мела убрал меч и, подумав, вложил его в ножны.

– Что ж, поверю тебе, Кари-хэн.

Эти, казалось бы, миролюбивые слова, еще больше разозлили обитателя Красных Скал. Он даже забыл свою манеру цедить слова сквозь зубы.

– Чего же мне не верить, – прошипел он, – коли все сказанное – правда, такая непреложная, незыблемая правда, словно сами Боги Азбучных Истин начертали ее на стенах в своем священном чертоге?

Он скрестил руки на груди и на мгновение застыл со склоненной головой, видимо, прося прощения у своих богов за то, что помянул их в пустой беседе с глупым чужестранцем. Потом вновь сердито сверкнул на братьев маленькими голубыми глазками.

– Прости меня, – сказал Мела. – По неловкости я сказал не совсем то, что хотел. Мы с братом оказались здесь случайно. Не знаю, как это получилось. Мы шли домой и заблудились.

– Интересно же вы шли, – каркнул хэн, – коли ТАК заплутали…

– Теперь же нам ничего не остается, как только положиться на ваше гостеприимство, – продолжал Мела. – Клянусь, за добро мы отплатим добром.

– Ну, нет уж, – заявил Кари. – Вы что, с ума сошли? Какое еще гостеприимство?..

Мела никак не ожидал такого отпора и слегка растерялся.

Аэйт, до сих пор слушавший молча, не выдержал.

– Что же это за мир, где отказывают в помощи?

Круглые глазки Кари обратились теперь к младшему из братьев. Аэйту вдруг показалось, что перед ним оживший и наделенный разумом обломок красной скалы.

– Это очень старый мир, юноша, – скрипучим голосом ответил Кари. – Это древний мир. Он называется Красные Скалы.

И замолчал, торжественно выпрямившись. В наступившей тишине стало слышно, как река проносится по стремнине.

– Мы старый народ, – снова заговорил хэн, и теперь его голос сливался с плеском воды, словно сама Элизабет взялась что-то объяснять неразумному мальчишке. – Лишь богам известно, сколько прошло столетий с тех пор, как мы пришли сюда из небытия. Нас ничто не удивляет. Нас ничто не интересует. Нам все надоело…

– Что надоело? – спросил Аэйт. Его разбирало любопытство, пришедшее на смену страху.

– Все. Река, деревья, скалы. Скальные хэны.

– Разве ты не хэн? – Аэйт снова насторожился.

– Одним хэнам надоели другие хэны, – пояснил Кари. – Мы и разговариваем-то друг с другом только с закрытыми глазами. Чтобы не видеть.

– Ну так отведи нас к остальным, – предложил Аэйт. – Раз вам так все надоело, посмотрите хоть на что-нибудь новенькое.

Мгновение голубые глазки изучающие сверлили лицо молодого воина. Потом Кари отвернулся.

– Нет, – сказал он, снова вернувшись к манере выговаривать слова словно бы через силу. – Если нам надоест что-нибудь еще, это будет совсем невыносимо.

И закрыл глаза.

Знакомо-незнакомая река текла мимо красных скал, беззвучная, полноводная. Хэн, видимо, погрузился в транс, потому что на вопросы Аэйта больше не отвечал. Потоптавшись и поскучав, юноша принялся бродить по берегу, поддавая носком камешки. Мела уселся, скрестив ноги, и стал ждать, пока хэн очнется. Такое лицо Аэйт видел у брата как-то раз, когда они сидели в засаде.

Кари медитировал добросовестно. Время от времени он принимался раскачиваться взад-вперед и бормотать что-то бессвязное, а потом опять умолкал, не открывая глаз. Казалось, упади рядом с ним скала, он не заметит.

Аэйт добрался до небольшой пещерки, вернее, расселины в скале, мимо которой они вчера прошли дважды: сперва идя, как им думалось, по направлению к речке Мыленной, а потом возвращаясь назад в надежде отыскать свои следы. Теперь в пещерке он обнаружил небольшую лодочку-долбенку. Она была сделана из цельного ствола, выдолбленного, распаренного и растянутого шпангоутами. Два гребных весла и кормовое лежали на дне. Аэйт с любопытством уставился на лодку. Вот как, значит, этот Кари здесь появился. Он тронул борт рукой. Лодка слегка накренилась, и одно из весел глухо стукнуло.

Скальный хэн мгновенно вышел из состояния транса. Вытаращив глаза, он заорал визгливым голосом:

– Не смей трогать лодку, ты!..

Аэйт сконфуженно высунулся из пещерки.

– Я только поглядеть…

– Ворюга! – вопил хэн. – Шляются тут!

– Прости меня, Кари, – сказал Аэйт, – я не хотел ничего пло…

– Распустились! Взломщики! Мало того, что забрались в чужой мир, так они еще и лодки щупают!

Мела встал и тронул Кари за плечо. Рука у старшего брата была тяжелая, и скальный хэн даже присел, прервав монолог на полуслове.

– Мальчик извинился, – сказал Мела, – и тебе лучше бы принять его извинения.

Несколько мгновений хэн, растерявшись, смотрел в сероглазое, спокойное лицо молодого воина, а потом проворчал:

– Подчиняюсь грубой силе.

Аэйт, все еще пунцовый от обиды, показался из-за скалы.

– Смотри ты, мимо пройти нельзя, – сказал он запальчиво. – Кому она нужна-то…

Кари открыл было рот, чтобы ответить, потом посмотрел на Мелу и пришел к выводу, что настало время сменить тему для беседы.

– Приметный ты меч на себя повесил, Как-Там-Тебя, – сказал он. – Твой народ, как я погляжу, чтит Хозяина?

Мела вытащил меч из ножен. Неожиданно умелым движением Кари взял его в руки, и на мгновение Мела подумал о том, что совершил большую глупость. Но Кари поднес к глазам рукоять, любуясь чудесной работой. Две растопыренных перепончатых лапы, свитое из двух змей тело и небольшая голова с едва намеченными чертами лица и злобно горящими глазами-альмандинами – рукоять в точности изображала Хозяина Подземного Огня, с которым водили дружбу кузнецы и рудознатцы.

– Мой народ, если тебе это интересно, чтит светлого Хорса, – ответил Мела, – а этот меч – вражеский. Я снял его с тела убитого.

– Должно быть, победа далась тебе трудно, – заметил Кари, и в его тоне прозвучало искреннее уважение. Коснувшись оружия, скальный хэн как-то сразу изменился, точно оно вдохнуло в него новую жизнь.

Мела, солгавший в своей жизни только один раз, ответил правду.

– Это была не моя победа, – сказал он спокойно, как всегда. – Но я не мог оставаться без оружия, а этот меч был лучшим из всех.

– Да, да, – бормотал Кари, поглаживая клинок. – Я сразу заметил. Еще когда ты им в меня тыкал. Искусный мастер ковал его. Смотри-ка, до чего красивая сталь! Чем красивее сталь, тем она лучше, а такой красивой я еще не видел…

– Его делал Эоган, – негромко сказал Аэйт Меле. – Тот кузнец, что забрал меня к себе.

Кари уставился на братьев.

– Как, говоришь, кузнеца звали?

– Эоган, – повторил Аэйт. – Ты его все равно не знаешь.

– Лично, может быть, и не знаю, – отозвался хэн. – Но от Хозяина слыхал. Упрямец большой ваш Эоган. Хозяин им недоволен. Чем ерундой заниматься, вкладывал бы в оружие Темные Силы – так он говорит, Хозяин-то. Впрочем, – прибавил хэн, возвращая оружие владельцу, – пусть болтает. Кто его слушает? Мы, скальные хэны, отнюдь не чтим его. – Кари подумал и добавил совсем другим тоном: – И вообще, я голоден. А вам, часом, пожевать не охота?

– Охота, – тут же сказал Аэйт. Он обрадовался тому, что Кари ожил. Теперь хэн меньше пугал его своей жутковатой внешностью. По правде сказать, Аэйт содрогался при мысли о том, что ему, быть может, придется жить среди подобных существ.

– Тут на перекате, – заговорил хэн, – живет большая рыба. Если мы навалимся на нее втроем, то есть, я хочу сказать, если вы поможете мне одолеть ее, то, о доблестные Как-Вас-Там…

– Нас-Там зовут Мела и Аэйт, – сердито оборвал его Аэйт. – И учти, Кари, что Мела – воин и он отвечает. Он тебе не я, так что будь с ним повежливее, понял?

– Что значит «отвечает»? – разозлился хэн. – Ты тоже, как я погляжу, горазд отвечать, когда не спрашивают.

– «Отвечает» – значит, что он старше, – отрезал Аэйт.

Кари махнул рукой и заковылял к лодке.

Кари со снастью сел на корму. Мелу он усадил с веслами на нос. Аэйт, вынужденный исполнять роль балласта, съежился посередине.

Раз за разом проплывали они над перекатом, выманивая рыбу. Совсем рядом с низеньким бортом лодки Аэйт видел темно-зеленую прозрачную воду, тихо закипавшую на веслах. Красные скалы и синие ели нависали над ним в необъятной высоте.

Вдруг Кари напрягся.

– Мела, – сказал он быстро, – сейчас делай, что скажу. Иди к отмели. Не спеши.

Метрах в двадцати от них вода становилась светлее – там была коса. Мела сильно налег на весла, и лодку потянуло через стремнину. Лицо Кари посветлело и словно бы озарилось. Сейчас он не казался уже Аэйту таким уродливым.

В темной воде мелькнуло что-то белое, большое, размером чуть ли не с их лодчонку. Оно бешено мчалось, влекомое снастью, – хищное (Аэйт ощутил это сразу), могучее, злобное. Упоительно было бы перехитрить эту тварь, изловить ее и съесть.

Лодка с шипением влетела на отмель. Следом за ней там же оказалась и рыба.

– Бей! – отрывисто приказал Кари. – Аэйт, хватай ее! Падай сверху и бей!

Выскочив из лодки и едва не перевернув ее при этом, Аэйт повалился на рыбу. Его руки скользнули по склизкой чешуе, и чешуйка полоснула его под ногтем.

Как копье, свистнуло в воздухе кормовое весло, и хрустнул череп огромной твари. Кровь потекла из-под жабер, круглые глаза застыли. Серебряная, с синими и золотыми точками на теле и горбатой мордой, она лежала на песке, вытянувшись во всю длину.

Аэйта уже засосало в песок почти по колено. Вдвоем с Кари они перевалили добычу через борт лодки. Мела, сидевший на веслах, расставил ноги, и рыбий хвост улегся, упираясь в нос долбенки.

Кари вытер с ладошек рыбью кровь и чешую о штаны. Он сиял. Теперь он совсем не был похож на уставший от жизни обломок скалы, каким показался Аэйту вначале. В маленьких голубых глазках поблескивало лукавство, рот заулыбался, нос, и без того широкий, расплылся на пол-лица. Он еще раз по-хозяйски потыкал в распростертое рыбье тело обеими руками и снова обтер их.

– У меня такое ощущение, конопатый, что ты приносишь удачу, – сказал он Аэйту. Затем барски развалился на корме, поставил ноги на горбоносую рыбью голову и небрежно махнул Меле.

– Поехали!

Минут через десять Аэйт сменил брата на веслах. Он сказал, что замерз и хочет согреться работой. На самом деле он просто боялся, что у Мелы откроется рана. Правда, ее залечивал сам Безымянный Маг, но аккуратность в обращении с раненым собой еще никому не вредила. Они осторожно поменялись в лодке местами. Судя по тому, с какой легкостью Мела отдал младшему брату весла, ему и впрямь приходилось тяжко.

Работая веслами, Аэйт уже не смотрел по сторонам, и величественные скалы, изрытые пещерами, рассеченные трещинами, кое-где словно бы забрызганные белыми пятнами гипса, больше не подавляли его воображения. Два или три раза ему показалось, что за ним следят, но вокруг все было спокойно, и юноша приписал это ощущение обычной усталости.

Наконец, молчание нарушил Мела.

– Куда мы идем, Кари?

Скальный хэн ответил на сразу, поскольку был занят созерцанием добычи. Затем он поднял голову и нехотя сказал, скорее, себе под нос, чем обращаясь к собеседнику:

– В святыню скальных хэнов.

– Боги морского берега! – вырвалось у Мелы. – Зачем?

Теперь Кари, в свою очередь, искренне удивился.

– То есть как – зачем? Ты, я погляжу, совсем невежественный варвар! Где же еще, по-твоему, умеют так превосходно готовить рыбу?

Мела ответил ему мрачным взглядом, судя по которому можно было заключить, что он опасался, не практикуют ли в этой святыне заодно и жертвоприношения чужеземцев. Но говорить ничего не стал, только положил меч Гатала на колени.

Мимо проплывали берега. То и дело были видны луга с хорошей травой. Иногда они видели заросшие сорной ольхой русла маленьких ручьев, вбегающих в Реку.

Неожиданно за поворотом открылся величественный замок, стоящий на холме. Сложенный старым, растрескавшимся от времени камнем, он был, тем не менее, еще крепок. Яркие желто-черные флаги развевались на всех восьми его башнях. Могучие стены, высокие башни, ворота, забранные решетками, – весь его воинственный облик странно противоречил тому представлению о народе хэнов, которое уже начало было складываться у Мелы.

Увидев замок, Кари сперва привстал, потом присел, потом вытаращил свои голубые глаза и разинул большой рот. Поморгал. Потрогал свою рыбу, словно ища в ней спасения, и вновь поднял голову. Замок не исчез. Тогда Кари вымолвил:

– Вот это дела, чтоб меня съели!

– Какие дела? – не понял Аэйт.

– Да вот эта штука с флагами и прочей ерундой! Ее здесь не было.

Аэйт посмотрел на замок, перестав на время грести. Лодку понесло по стремнине.

– У него такой вид, будто он стоит здесь уже не одну сотню лет.

– Прикидывается! – возбужденно сказал Кари. – Говорю вам, не было его здесь. Вчера еще не было.

– Может быть, в вашей святыне что-нибудь знают, – попытался утешить скального хэна Мела. – Есть там у вас мудрецы?

– Какие у нас могут быть мудрецы? – Кари сразу же разозлился. – Зачем нам еще какие-то мудрецы? Мы древний народ. У нас каждый сам себе мудрец.

Все трое погрузились в молчание.

Прошло еще полчаса, и открылась большая расселина в скале, куда Кари велел загнать лодку. Вместе с Аэйтом он соорудил из веток носилки для рыбы, погрузил на них добычу, и путники стали подниматься наверх по вырубленным в склоне холма ступенькам. Наконец, они оказались на вершине, и Аэйт даже рот разинул от удивления, такое неожиданное зрелище предстало их глазам.

На заросшем высокими травами лугу стояло приземистое круглое сооружение огромного диаметра. Оно было сложено тем же древним замшелым камнем, что и замок, которого, по утверждению скального хэна, еще вчера в этих краях не было. Святыня же, по словам Кари, была здесь всегда. «Во всяком случае, вы не найдете никого, кто смог бы с чистой совестью вам сказать, будто помнит времена, когда ее не было», – добавил он, и спорить с этим было трудно.

Крыши у храма не имелось. Собственно, сама святыня состояла из круглой стены, вдоль которой с внутренней стороны стояли каменные идолы. Нижняя часть статуй была испещрена письменами, однако прочесть их никто не мог, поскольку письменность была хэнами забыта столетия назад – за ненадобностью.

Кари провел своих спутников через пролом в стене. В центре сооружения они увидели большое кострище, выложенное камнями. Над ним был построен навес. Рядом стояла хижина, также каменная. Кари указал на нее подбородком.

– Это дом Алвари. Большой оригинал. Единственный хэн, который живет не в пещере.

– Он жрец? – спросил Аэйт боязливо. После знакомства с Алагом жрецы и колдуны стали вызывать у него подозрение.

Кари, не ответив, вытер лицо рукавом и сильно ударил в гонг, висевший на стене возле одного из идолов. Чтобы у Алвари не оставалось сомнений, Кари подкрепил трезвон воплями.

– Алвари! Глаза б тебя не видели! Вылезай! Это я, Кари со скалы Белые Пятна! Я поймал большую рыбу! Алвари!

Прошло несколько минут, прежде чем дверь хижины отворилась и оттуда высунулся красный капюшон. Потом через порог перевалил красный плащ. Ни лица Алвари, ни его фигуры нельзя было толком разглядеть, так плотно был он закутан в свои просторные одежды. Путаясь в подоле, он приблизился к гостям.

– Видеть тебя не хочу, Кари, – с трудом выговорил он. – Надоел. Отвернись, сядь на землю, прикрой себя чем-нибудь.

Кари натянул свой испачканный рыбьей кровью плащ на голову и присел на корточки. Тогда Алвари осторожно приподнял капюшон, и оттуда глянул глаз, такой же круглый и светлый, как у Кари. Он увидел двух незнакомых воинов и заморгал.

– Что это за пугала с тобой, Кари? – выдавил он.

Кари завозился под своим плащом и хихикнул. Алвари смотрел на него неодобрительно.

– Ишь, разрезвился, – заметил он.

– Может быть, они и пугала, – донеслось из-под плаща, – но вооружены отменно. Выбирал бы ты выражения, Алвари.

– Хэну ли скалы бояться? – ответил Алвари, видимо, пословицей. Однако цедить слова перестал и, откинув капюшон, приветствовал гостей кивком головы.

Алвари был таким же коричневым, как и его собрат, нос у него тоже расплывался на пол-лица. Но он казался более старым, чем Кари, ростом был пониже, и волосы у него были не огненно-рыжие, а желто-коричневые.

Затем Алвари увидел рыбу и ожил окончательно. Он наклонился, провел рукой по гибкому рыбьему боку, поднес пальцы к лицу и понюхал их. Наконец, глазки старого хэна заискрились. Он пнул ногой Кари.

– Вставай! – сказал он. – Может быть, я смогу выдержать два-три взгляда в твою сторону.

Вечером, насытившись, все четверо осматривали храм.

– Он так надоел мне, что я не ходил вдоль этих стен, наверное, лет пятьдесят, самое меньшее, – сообщил Алвари. – Ну-ка, что тут у нас…

Приминая густую траву, они принялись бродить от идола к идолу. Каменные, с плоскими лицами и вырезанными прямо на их плоских телах изображениями различных предметов, фигуры богов безмолвно пялились вдаль.

– Как много у вас божеств, – удивленно сказал Аэйт. – А у нас всего один – Хорс. – И добавил словами старого гимна: – Солнце – глаз его, Золотой Лось – верный его слуга…

Алвари даже остановился.

– Всего один? – переспросил он, не веря своим ушам. – Как же вы живете? – И, не дожидаясь ответа, продолжал: – Считайте, что вам очень повезло. Здесь, в стране скальных хэнов, вы сможете, наконец, сбросить с себя иго невежества…

Алвари покосился на длинный меч Мелы и закашлялся.

– Расскажи им лучше про храм, – вмешался Кари. Он тоже с тревогой поглядывал на оружие варваров.

Сменить тему беседы было для Алвари непростой задачей. Он и разговаривать-то с кем-либо отвык. Однако, поднатужившись, старый хэн успешно справился и с этим.

– Храм этот, дети мои, был здесь всегда, – произнес он торжественным низким голосом. – Иные, впавшие в ересь, утверждают, будто его якобы – ха-ха – воздвигли наши предки, но…

Кари удивленно поднял круглые брови, и складки на его лбу поползли вверх.

– Что это за «ха-ха», неуместное в речи старца?

– Это канонический текст, болван, – совершенно другим тоном ответил Алвари.

– Так ты ортодокс? Вот никогда не знал!

– А ты что, еретик? – изумился Алвари. – Вот это новость!

Оба были потрясены тем, что открыли друг в друге что-то новое. Потом Алвари вновь взял себя в руки и продолжил:

– Итак, дети мои, на заре цивилизации нам был открыт свет Азбучных Истин. Выйдя из мрака косности и невежества, скальные хэны постигли великие откровения. Многие из этих откровений обрели воплощение в этих кумирах.

Он остановился возле одного идола. Все боги были на одно лицо и отличались друг от друга лишь предметами, словно бы прилипшими к их туловищу. У этого бога можно было заметить рыболовные снасти, вроде тех, которыми пользовался Кари.

– Покровитель рыболовства? – спросил Аэйт.

– Молчи, о неотесанный вар… То есть, я хотел сказать, неопытный юноша, коему не открыт еще свет познания. Сие есть Азбучная Истина «Без труда не вытащишь и рыбку из пруда».

Алвари принялся водить их от статуи к статуе, разъясняя на ходу:

– Вот «Скучен день до вечера, коли делать нечего», а это «Терпенье и труд все перетрут» и брат его «Глаза боятся, а руки делают».

У последнего бога действительно были испуганно выкаченные глаза и многочисленные руки, судорожно сжимающие весло, горный молоток, нож, пилу, веретено и большие ножницы.

Потом они остановились перед идолом, на груди которого примостилась вырезанная из камня птичка. Она явно готовилась вспорхнуть. За спиной у пичуги был процарапан в камне полукруг с радиально расходящимися лучами. Вероятно, это было изображение восходящего солнца.

– А это что за бог? – спросил Аэйт.

– О бедный отрок, обделенный просвещением, узнай же… – торжественно начал Алвари и вдруг замялся. – Боги мои, и в самом деле! Кто же это? – Он уставился на божество, и впервые за многие годы ощутил давно забытое чувство – любопытство. – Птица, гм… «Всяк кулик свое болото хвалит»? Нет, какое тут болото… Да и птица-то не кулик. Это абстрактная птица. Это птица вообще, как таковая. «Лучше синица в руке, чем журавль в небе»?

Кари пошевелил бровями, поднапрягся и сказал:

– «Ранняя пташка дальше летит», вот это кто.

– И впрямь! – обрадовался Алвари. – Молодец ты, Кари-хэн. Еще не все мозги у тебя песком занесло.

Вскоре оба скальных хэна напрочь позабыли о своих гостях и принялись бродить вдоль стены, увлеченно разглядывая символы на статуях и угадывая их значение. Выяснилось, что за долгие годы хэны прочно все перезабыли, и теперь древние идолы словно бы заново раскрывали перед ними свою божественную суть.

Пользуясь предоставленной ему свободой, Аэйт забрался туда, где возле стены кучей были навалены такие же идолы, снятые с постаментов и брошенные на землю. Он рассматривал их довольно долго, не понимая, за что постигла их кара. Наконец, он решил обратиться за разъяснениями к хэнам.

Алвари прервал бурный спор с Кари и недовольно посмотрел туда, куда указывал ему мальчишка-мораст.

– Это? Это лже-кумиры, низринутые боги, возвышенные некогда по недомыслию и низвергнутые по заслугам. Я не хотел бы, чтобы ты, мой юный друг, или твой умудренный испытаниями брат судили о народе Красных Скал по этим ложным богам.

– Как их звали? – спросил Аэйт и добавил медовым голосом: – Многомудрый Алвари, от каких лукавых истин отказался твой народ?

Алвари покривился, однако назвал несколько имен:

– «Падающего толкни», «Разделяй и властвуй», «Горе побежденному»… – Он подошел поближе и с отвращением посмотрел на лже-кумиров. Одного из них даже пнул.

– Есть тут у нас и сомнительные боги, – добавил он со вздохом. – Мы, ортодоксы, считаем, что нужно низринуть и их, но среди еретиков у них много поклонников. Поэтому они сохранены в неприкосновенности. Теологические диспуты на эту тему запрещены, дабы не вспыхнули религиозные войны, которые однажды чуть было не привели к уничтожению нашего народа. Это было в эпоху лже-кумиров, будь они прокляты! Поэтому еретики поклоняются сомнительным богам втайне. Если ортодокс увидит еретика с подношением, он должен отвернуться и забыть об увиденном. Таков закон.

Они остановились перед богом, к которому словно приклеился боком бегущий волк. Перед мордой зверя были нацарапаны схематические изображения елок. Идол лоснился, смазанный маслом, а у ног его в плетеной ивовой корзине были свежие цветы и несколько красивых кристаллов горного хрусталя.

– Вот, пожалуйста, – вздохнул Алвари. – Наиболее популярный из сомнительных богов. «Работа не волк, в лес не убежит». Не знаю, не знаю, стоило ли не ниспровергать его…

Кари выразительно кашлянул, и Алвари тут же замолчал. Оба скальных хэна выглядели теперь расстроенными. Они явно сожалели о том, что затронули столь скользкую тему. Наконец, Кари отвернулся от богов и заговорил совсем о другом.

– Послушай-ка, Алвари. Собственно, мы хотели поговорить с тобой не о религии. Тут с моими друзьями приключилась странная история…

Они снова сидели у костра и ели бледно-розовое рыбье мясо, обжигая пальцы.

– Шли, значит, берегом, – задумчиво повторял Алвари, – никуда не сворачивая… Гм… И очутились здесь…

Время было уже позднее, однако несмотря на это, вечер так и не наступил. Ясный день словно бы полуприкрыл глаза, и тени стали бледнее.

Аэйт растянулся на траве, подложив руки за голову. Ему снова показалось, что кто-то смотрит на него. Или зовет? Он опустил ресницы и прислушался, но ничего, кроме чьей-то тревоги, не ощутил.

Кари совсем разволновался. Размахивая своими короткопалыми коричневыми руками в широких рукавах, он вещал:

– Пойми, о Алвари, тупоголовый ортодокс… кхх… То есть, я хотел сказать, непреклонный хранитель устоев, нельзя дважды войти в одну реку…

– Река, о Кари, легкомысленный ере… прости, неустанный искатель нового знания, такова, что в ином месте и одного раза не войдешь, а коли войдешь, то там и потонешь, – отвечал Алвари.