Текст книги "Огненный путь Саламандры"

Чем ближе я подходила к гостинице, тем сильнее у меня тряслись поджилки. От неизвестности и страха. Казалось бы, что тут такого? Это меня должны ждать с нетерпением и тревогой, просмотрев все глаза, а трясет – меня, даже голова немного кружится от волнения. Редкие в полуденный час прохожие, по большей части темные эльфы, спешившие по своим делам, искоса поглядывали на чужачку, но им было даже невдомек, что это я стала основной причиной смены власти в их царстве. Смерть Мурвинальха устраивала всех, тиран успел нагнать ужаса на большую часть своих подданных, а справиться с ним простым жителям было не под силу. Что же, хоть какая-то от меня польза.

Я сорвала веточку с первого попавшегося куста и принялась лихорадочно теребить ее, это немного успокаивало. Правильно говорят, руки заняты – голове легче.

Ворота гостиничного двора оказались настежь распахнуты, и у меня предательски екнуло сердце. А вдруг они не дождались и уехали? Но окрик отца, голос которого я не могла ни с кем перепутать, заставил облегченно расслабиться:

– Вы оба – ненормальные!

– На себя посмотри, почти месяц беспробудно пил, а теперь права качает. – Недовольное бурчание владыки я бы тоже узнала из тысячи.

– Не сметь собираться! – разорялся отец. – Я верю, что они придут! Не могут не прийти!

– Посмотри правде в глаза, Змей, – устало принялся объяснять мой свекор. – Уже почти полдень, а Зелиннэриан отвел нам именно этот срок. Чего ждать?

– Он сказал, что появится в любом случае!

– Но до сих пор не появился.

– Полоз, хоть ты скажи что-нибудь, а то молчишь как рыба об лед, – взмолился папашка, исчерпав все доступные ему доводы, и попытался найти поддержку у безучастного ко всему моего благоверного.

– Оставь мальчика в покое, не видишь, не до нас ему.

А Полозу действительно было не до них. В проеме ворот, уже совершенно не скрываясь и не считая нужным дальше подслушивать, стояла я, жутко нервничающая и смущенная.

– Полдень. – Больше мне в голову ничего умного не пришло сказать.

Отцы недоуменно повернулись на так некстати прозвучавшее слово с явным желанием придушить непрошеную кукушку, но тоже застыли, прервав свой прочувствованный диалог. Над гостиничным двором повисла звенящая тишина. Только лошадь облегченно всхрапнула, радуясь, что на нее перестали навешивать поклажу, и, цокая подковами по хорошо утрамбованной земле, протопала к ближайшей клумбе.

– Спасибо за честь, что удостоили меня минутой молчания, – усмехнулась я, глядя на каждое застывшее изваяние по очереди и стараясь не выдать своей нервозности. – Но знаете что… Не дождетесь!

– Салли! Доченька! Живая! – первым бросился ко мне отец и так сжал своими огромными ручищами, что мои ребра жалобно затрещали. – Я знал… я верил… я чувствовал… – лепетал он, неуклюже тыкаясь губами, должными означать поцелуи, мне в макушку. – Даже мысли не допускал… ждал до последнего… и дальше бы ждал…

– Ну слава Вершителю, – облегченно выдохнул владыка, расслабленно опускаясь на козлы для пилки дров и утирая со лба тыльной стороной ладони выступившие бисеринки пота. Тоже переволновался, бедный. Однако это совершенно не мешало ему с плохо скрываемым любопытством меня рассматривать. Ничего удивительного, ведь до сегодняшнего дня свекор свою невестку в человеческом облике ни разу не видел. – А ты долго столбом стоять собираешься? – уже более строго обратился он к сыну. – Или мне тебя, как маленького, за ручку отвести?

– Не надо за ручку, – насупился мой благоверный и сделал первый нерешительный шаг в мою сторону, будто я могла в любой момент наброситься на него и жестоко покусать. Даже мелькнула шальная мысль попробовать. Интересно, он малодушно убежит, обидевшись на мой глупый выпад, или стойко вытерпит, считая данную кару заслуженной?

Вместо этого я осторожно высвободилась из объятий отца и выжидательно посмотрела на своего благоверного, выглядевшего сейчас до смешного неуверенным. Никогда не видела его в таком состоянии, удивительные метаморфозы. К чему бы это?

Муж остановился на расстоянии вытянутой руки от меня и угрюмо буравил взглядом землю между нами, будто не зная, с чего начать разговор. Банальное «Привет!» его явно не устраивало. Я не торопилась ему помогать, гадая в уме, до чего он все-таки додумается, но даже у меня фантазии не хватило на то, что произошло в следующее мгновение.

Полоз, наконец придя в относительное согласие с самим собой, вдруг глубоко вздохнул и, опустившись на колени, покаянно опустил голову.

– Прости! – еле слышно прошептал он, будто это короткое, но такое тяжелое слово далось ему с невероятным трудом. – Прости меня, Салли, если сможешь… – продолжил уже чуть смелее, осознав, что его никто не перебивает и не гонит. – За мою тупую черствость и эгоизм, за нежелание понимать и слушать, за недоверие и ничего не стоящее самомнение. Я безмозглый, бесчувственный чурбан, ничего не смыслящий в жизни. Я хотел добиться своей цели любой ценой, совершенно не принимая в расчет, что ты такое же живое существо, как я сам. Ты преподала мне хороший урок, заставив понять, что в жизни есть вещи гораздо важнее золота, драгоценных камней и политики. Я благодарен тебе за это. Прости за то, что из-за меня ты попала в такую страшную передрягу, чуть не стоившую тебе жизни. Знаю, что все мои слова и оправдания выглядят жалким лепетом по сравнению с тем, что пришлось пережить тебе по моей вине, а твои боль и обида более чем оправданны… Но если бы ты оказалась так великодушна и дала мне всего один шанс…

Слушать его дальше было выше моих сил.

– Я прощаю тебя, – поспешно пролепетала я и не удержалась – провела дрожащей ладонью по склоненной в ожидании окончательного приговора голове. – Прощаю…

– Прощаешь? – Полоз вздрогнул от моего легкого прикосновения, будто ожидал совершенно другого, а теперь не верил в реальность происходящего.

– Я не хочу держать на тебя зла, не хочу всю жизнь лелеять глупые обиды, – сбивчиво принялась объяснять я. – Сначала я действительно тебя ненавидела, боялась, старалась напакостить всеми возможными способами, удрать, чтобы никогда не видеть твою холодную до дрожи физиономию. Ты сам не оставлял мне ни малейшего шанса…

– Я знаю. – Коленопреклоненный Хранитель Золота порывисто притянул меня к себе и уткнулся лбом мне в живот. – Еще раз прошу – прости…

– Еще раз отвечаю – прощаю.

Странный огненный вихрь, взявшийся неизвестно откуда, вдруг окутал нас раскаленным жалящим пологом. Невыносимый жар пламени даже мне не давал дышать и нестерпимо жег кожу. Я дернулась было, чтобы хоть как-то вырваться из власти этого безумного кошмара, но, к ужасу, обнаружила, что не могу пошевелить и пальцем. Закричать, позвать на помощь тоже не получилось, горло сдавило обжигающими тисками. Это что же получается? Неужели я с таким трудом выкарабкалась из лап смерти только для того, чтобы тут же второй раз умереть от коварства родной стихии? Что-то она в последнее время со мной в кошки-мышки играть повадилась: убью – воскрешу, снова убью и… подумаю, воскрешать или нет. А Полоз? Если он чувствует то же, что и я, то ему намного-намного хуже, ведь с огнем у моего мужа не такие дружественные отношения. Мне пришло в голову попытаться сменить ипостась, однако и в этом я потерпела сокрушительную неудачу, силы мысли оказалось для этого явно недостаточно. Но тут пламя начало постепенно спадать, жар ощутимо ослаб, и уже через минуту на землю упали последние затухающие искры.

Я осторожно приоткрыла глаза, зажмуренные больше от страха, чем по необходимости, и с удивлением обнаружила, что все живы-здоровы, никого даже не подпалило, а Полоз стоит уже на ногах, пытаясь заслонить меня от невесть откуда появившейся опасности, но так и не находя ее источника. Наши папашки с откровенным ужасом взирали на нас и не смогли сказать ничего внятного по поводу происходящего. Особенно мой, он даже с лица спал, перепугавшись, что, едва обретя дочь, чуть снова ее не потерял.

– Что за шум, а драки нету? – В ворота как ни в чем не бывало вошла Алессандра. Ее длинные иссиня-черные волосы густым водопадом струились по спине, очень гармонично сочетаясь с алым костюмом несколько странного покроя. Тонкие, почти облегающие красные брюки были заправлены в высокие лаковые сапоги с острыми носами, камзол, тоже красного цвета, смотрелся на теле, как вторая кожа, соблазнительно облегая все необходимые выпуклости, а декольте было не то чтобы глубоким, но открывало достаточно пространства для развития фантазии и обильного слюноотделения у мужской половины населения. К левому плечу брошью в виде пятилепесткового пламени была приколота полупрозрачная накидка, выдержанная все в тех же алых тонах. В руках ведьма держала тросточку, навершием которой служил самый настоящий огонь, слабо трепещущий при каждом дуновении ветра.

Мы дружно воззрились на нее как на явление, не совсем уместное в нашей компании. Не знаю, сколько лет матери знахарки на самом деле, но выглядела она сейчас потрясающе молодо. Не моложе меня, конечно, но эффектнее и соблазнительней уж точно. Я даже горько вздохнула, прекрасно осознавая, какой серой мышью выгляжу на ее фоне, да еще и с короткими, едва до плеч, волосами. Растрепанными и не очень ровно подстриженными.

– Это были твои проделки, ведьма? – глядя на Алессандру исподлобья, без обиняков спросил Полоз. Если он и впечатлился нежданно-негаданно свалившейся на наш гостиничный двор красотой, то виду не подал. Даже меч не потрудился опустить, лишь сделал пару осторожных движений, в результате которых я оказалась у него за спиной. – Учти, второй раз я не позволю забрать ее.

– Твоя храбрость не знает границ, мой мальчик. – Алессандра остановилась, непринужденно постукивая тросточкой по расслабленно раскрытой ладони. – Это похвально. Ты оказался достойным потомком своего рода. Расчетливым, умным, благородным, гордым, самодостаточным. Однако я смотрю, все это не помешало тебе забыть о своем высоком происхождении и холодном следовании намеченной цели, когда от твоих действий и чувств зависела чужая жизнь. Ты смог пройти предназначенный тебе путь до конца, не без сожаления, но все же ломал годами установленные стереотипы, делал правильные выводы, вовремя отметал ненужные сомнения, не пошел на поводу у вбитых с младенчества предрассудков. Не все твои предки могут похвастаться такими оригинальными качествами. Не так ли, владыка? – Ведьма повернулась к правителю Золотоносных Гор и вопросительно приподняла бровь.

– Кто ты? – Влад не понимал ровным счетом ничего, но под взглядом этой странной женщины в красном чувствовал себя неуверенным юнцом. И ему это очень не нравилось.

– Это Алессандра, мать той самой знахарки, которая попала под чары «темного сна», – поспешил ответить Полоз, тоже немало удивленный ее словами. – Я рассказывал вам про нее.

– И что она тут делает? – Владыка, видно, решил, что вести переговоры через сына безопаснее.

– Хотел бы я и сам это знать.

– Хватит уже темнить, красавица, – недовольно вклинился в разговор мой отец. Он выглядел мрачнее грозовой тучи, а в этом состоянии с ним спорить себе дороже. Правда, об этом из всех присутствующих знала только я одна, но, думаю, скоро и для остальных данный факт перестанет быть секретом. – Выкладывай начистоту, с чем пожаловала.

– Нет, ну надо же! – возмущенно всплеснула руками Алессандра, отчего язычок пламени на тросточке испуганно затрепыхался. – Всю торжественность ТАКОГО момента испортили!

– И в чем эта самая торжественность состоит, если ее никто даже не заметил? – довольно вежливо поинтересовался владыка.

Алессандра покачала головой и ободряюще подмигнула мне. Я пожала плечами, показывая, что с моей стороны хоть какого-то просветления ждать точно не приходится.

– Все очень просто. – Она широко улыбнулась, отчего скинула еще пару десятков лет, мне на зависть, и торжественно обвела нас всех сияющим взглядом. – Огненное проклятие Саламандры, уничтожающее род владык Золотоносных Гор вот уже на протяжении многих веков, только что пало.

Сначала никто из нас ничего не понял, осмысление пришло парой мгновений позже.

– Что?! – хором переспросили мы, разом подавшись вперед.

– Вы что – глухие? – Ведьма испуганно шарахнулась от нашего слаженного крика.

– Нет, но… – Как бы желанно и красиво ни звучали ее слова, у меня (да и у остальных, думаю, тоже) оставалась еще толика сомнений. Снятие огненного проклятия с помощью огня, не причинившего никому вреда, вполне логично и закономерно, но хотелось бы узнать кое-какие подробности, в том числе – что за роль во всем этом играет сама Алессандра.

– Не буду вас томить и сначала отвечу на самый главный вопрос, который, уверена, крутится в голове каждого из здесь присутствующих. – Ведьма величественно прошлась перед нами, снова методично постукивая по ладони тросточкой. – Я жрица Огня высшего ранга. Это я благословляла Аспида Четвертого, вашего легкомысленного предка, – она с вызовом посмотрела на владыку и Полоза, – и… первую Саламандру, ставшую жертвой подлого предательства своего трусливого жениха.

Я ахнула. Сколько же на самом деле лет этой странной женщине?!

– Мой внешний возраст не должен вводить вас в заблуждение. – Жрица будто прочитала мои мысли. – А об истинном не советую даже спрашивать, к тому же женщинам такие вопросы просто неприлично задавать, – лукаво подмигнула она владыке и тут же снова стала серьезной. – Любое проклятие, каким бы мощным оно ни являлось, всегда может быть снято. Закон противодействия сил никто не отменял, а в магии он действует особенно четко. Вопрос состоит, как правило, не столько в самом проклятии, а в причинах, его навлекших.

– То есть достаточно устранить причину… – догадался Влад, но Алессандра не дала ему договорить:

– В некоторых случаях – да, если ты говоришь о добровольном отказе от своих слов проклявшего или же его смерти. Но, к сожалению, большинство проклятий гораздо живучее своих создателей, и тогда спасение возможно, только если воспользоваться эффектом обратного отсчета.

– То есть? – снова не до конца понял мой плохо сегодня соображающий папашка. У меня кое-какие догадки уже появились, но озвучивать их я не торопилась – вдруг окажусь неправа.

– Все очень просто на самом деле. – Ведьма в красном снова заходила перед нами туда-сюда. – Проклятия, как вы понимаете, особенно подобное вашему, с бухты-барахты ни на кого не насылаются, в любом случае ему предшествуют некоторые события. Вот эти самые события, только с совершенно противоположным результатом, и должны быть еще раз пережиты. Желательно с теми же самыми участниками.

– Получается, что если в далеком прошлом предок Полоза бросил безмерно любящую его Саламандру, отказавшись от нее ради трона, то сейчас Саламандра должна была бросить Полоза, несмотря на его… – Царь Долины не закончил фразы и во все глаза уставился на своего зятя, который поспешно отвел глаза и вообще усиленно делал вид, что его здесь нет. – Ух ты!

Владыка тоже воззрился на сына в некотором недоумении, будто не мог взять в толк – как его единственного наследника угораздило полюбить такую невыносимую особу, как я. Небось до сих пор забыть не может, как я душещипательно петь умею.

– А почему нельзя было просто об этом предупредить сразу, чтобы никто не мучился? – вполне резонно спросил Полоз. – К чему такие сложности?

– Мальчик мой… – покачала головой Алессандра, и ее потемневший взгляд показался мне средоточием мудрости многих веков. – Чтобы чего-то добиться, каждый должен пройти определенный путь. И чем выше запросы и поставленные цели, тем он труднее и заковыристее. К тому же каждый шаг подчас требует определенных жертв, тяжелого выбора, глубоких переживаний. Только пройдя через все это, начинаешь понимать настоящую цену своим стремлениям, чувствовать боль другого существа и бежать к нему на помощь по первому зову, обрекать себя на страдания и лишения ради того, чтобы отдать крупицу своего счастья близкому. А любовь и ненависть вообще приходят к нам только тогда, когда их никто не ждет. Нельзя любить или ненавидеть, сидя на одном месте, истинность этих чувств, их полный расцвет проявляется только в движении. Но самое мощное оружие против любого проклятия – прощение. Искреннее, выстраданное, всеобъемлющее. А не пережив всего, что с вами случилось, – упреждая мой вопрос, уже готовый слететь с губ, продолжила ведьма, – ты, Салли, не смогла бы вложить всю свою душу в это короткое, но такое важное слово «прощаю». Оно-то и стало последним ключом, снимающим все оковы многовекового проклятия. А огонь, который охватил вас с Полозом в тот момент, – это всего лишь выход остаточной негативной энергии.

– Ничего себе «всего лишь», – недовольно проворчала я. – Мне показалось, что из нас шашлык пытаются сделать.

– Да уж… ощущение не из приятных, – тут же согласился со мной Полоз и невольно передернул плечами.

– Не прибедняйтесь, – махнула на нас рукой Алессандра. – От этого еще никто не умирал. Это же очищающий огонь, а не карающий. Все живы, и вознесите хвалу Вершителю.

Мы с Полозом возмущенно переглянулись. Вот спасибо – утешила.

– А проклятие точно снято? – уточнил еще раз неверующий владыка, не зная, куда деть руки от волнения, и не придумал ничего умнее, как крутить в них оставленный у «козла» топор. – Может, тут какая-нибудь ошибка?

– Ошибка возможна только в том случае, если ты сейчас же не положишь эту штуку на место, – усмехнулась ведьма, кивая на топор. – В твоих руках она совершенно не смотрится.

Влад поспешил прислонить колун обратно к «козлу», но немного не рассчитал, и орудие дровосека рухнуло прямо на ногу ничего не подозревающему Змею Горынычу. Как же давно я не слышала от отца таких витиевато-возвышенных эпитетов, да еще по поводу степени родства владыки со всеми потусторонними силами вместе взятыми. Он даже пообещал наслать на него обратно только что снятое проклятие, если Влад еще хоть раз посмотрит в сторону топора.

– Да ладно тебе, не отрубило же ничего. – Владыка не придал происшествию должного значения.

– Вот я сейчас тоже «не отрублю тебе ничего», – продолжал разоряться мой папашка, прыгая на одной ноге. – И будешь без наследников всю оставшуюся жизнь куковать. Больно же!

– Ну извини…

– Не извиню! Чуть ноги меня не лишил!

– Не преувеличивай.

– Может, я именно эту самую ногу больше других люблю, а ты по ней топором.

– Да ничего с твоей ногой не случится!

– Случится! Дуй!

– Чего?

– Дуй, говорю. – Змей уселся обратно на «козла» и вытянул вперед пострадавшую конечность. – На ушибленное место всегда дуют, чтобы зажило быстрее.

– Вот еще! – Владыка возмущенно фыркнул и демонстративно отвернулся. – Ты когда ее мыл последний раз?

Тут уже я не выдержала и расхохоталась в полный голос. Честное слово, эти двое прекрасно дополняли друг друга. Легкость в общении и бесшабашность одного и повышенная серьезность, иногда граничащая с занудством, другого так хорошо сочетались между собой, что было бы очень странно, если они так никогда и не поладят. Полоз тоже по достоинству оценил комизм ситуации, и теперь мы веселились с ним на пару, громко при этом обсуждая забавных предков.

– Паяцы, – беззлобно констатировал Влад, подозреваю, имея в виду всех нас вместе взятых. А на моего отца вообще нельзя было долго злиться, он такие умильные рожицы строил, что снова вызвало с нашей молодежной стороны бурное веселье.

– Жестоко было грозиться лишить владыку наследников, когда он только-только обрел такую возможность в принципе, – как бы невзначай заметила Алессандра, со сдержанной улыбкой наблюдая за всем происходящим.

– Ты хочешь сказать, что теперь я могу на полном серьезе потребовать у него, – Полоз непочтительно ткнул в сторону отца пальцем, резко перестав смеяться, – братика или сестренку?

– Конечно, можешь, – хитро заулыбалась Алессандра. – Ему ничто не мешает, проклятие полностью снято, его чары больше не властны над вашим родом. Все зависит только от личного желания твоего отца. Владыка у нас еще мужчина в самом расцвете сил, и вряд ли женская красота стала ему доставлять всего лишь эстетическое наслаждение. Я права? – Ведьма кокетливо похлопала ресницами, а владыка стыдливо зарделся, как маков цвет в летнюю пору.

– Тогда я хочу сестренку! Нет, две! – безапелляционно заявил Хранитель Золота и скрестил руки на груди, давая понять, что он предельно серьезен. – Отец, я в тебя верю. Всю жизнь мечтал о большой многочисленной семье. Дядьки, тетки, братья, сестры, кузены. Первые и вторые нам правда уже не светят, а вот по поводу остальных…

– Опа-на! – Змей Горыныч, еле сдерживая смех, сочувствующе положил ладонь другу за плечо. – Влад, кажется, ты серьезно попал. Придется потрудиться.

– Отвали. – Владыка раздраженно скинул чужую руку с плеча. – Нашли тему для веселья. Я лучше с внуками понянчусь, оно как-то правильнее в моем возрасте.

– Не будь занудой, Влад.

– Отвали, я сказал!

– Да ты просто боишься, – обрадованно догадался Царь Долины и проникновенно заглянул в красное от смущения лицо владыки. Тот попытался отвернуться и стыдливо отвести взгляд, но Змей забежал с другой стороны. – Точно боится. Отвык, наверное, от детишек. Да мы еще этой молодежи покажем о-го-го! На сто очков вперед выйдем!

– Змей, прекрати сейчас же! – Мой свекор даже ногой притопнул от переполнявшего его раздражения. – К тому же меня мучает еще один немаловажный вопрос, о котором никто из вас даже не вспомнил.

– Отец, о чем ты? – сразу нахмурился Полоз. Видно, он не мог вспомнить, что такого важного успел на радостях упустить.

– Кольцо Саламандры!

– Кстати, да, – недовольно кивнул мой благоверный и обратил вопросительный взор на Алессандру. – Кто тот странный старик, что принес это кольцо? И откуда оно у него взялось?

– А вот это вы сами у него и спросите. – Жрица надула губы и обиженно отвернулась, словно Полоз с владыкой спросили что-то неприличное.

– С удовольствием. Найти бы его еще.

– А что его искать, этот старый хрыч наверняка давно уже подслушивает наш разговор, – не поворачивая головы, ответила Алессандра. Оказывается, возраст, даже такой солидный, как несколько тысяч лет, не сильно влияет на характер женщин. По крайней мере, менее капризными они от этого не становятся.

– А почему он не показывается? – Владыка принялся озираться по сторонам, пристально всматриваясь в каждый куст, даже верхушку ближайшего дерева не забыл рассмотреть, будто тщедушный старичок мог проявить чудеса ловкости и туда вскарабкаться. – Я бы с ним с удовольствием побеседовал.

– Откуда я знаю? Стыдно, наверное, вот и не показывается.

– А чего же ему стыдиться? Или он с подлецом Верховным Жрецом заодно? – полюбопытствовал Полоз.

– И ничего я с ним не заодно! – Скрипучий старческий голос заставил нас всех резко повернуться к воротам, явившим нам новое действующее лицо – того самого старика, на домик которого я наткнулась в первый день моего побега из Царства Золотоносных Гор. – Мог бы – собственными руками задушил. – Тощие сморщенные кулачки воинственно сжались, потрясая воздух.

Память меня редко подводила, и я прекрасно помнила, какой длительности переход этот кажущийся безнадежной развалиной старикашка проделал за один день, и сомнений в успехе его предприятия по удушению Мурвинальха у меня даже не возникло.

– Очень интересно… – Владыке дедок тоже оказался неплохо знаком. Значит, не просто так он на моем пути появился. – Давай рассказывай, – скрестив руки на груди, приказал мой свекор.

– А что рассказывать-то… – Старик сразу засмущался, опустив глаза долу. – Так я это… я того… мне как-то…

– А конкретнее, – потребовал подробностей Влад.

– Алес, может, ты, а? – Выцветшие глаза с надеждой уставились на великовозрастную жрицу, а сухонькие ручки в молитвенном жесте сложились на тощей груди.

– Аспид, у тебя совесть совсем от старости мхом покрылась? – возмутилась ведьма, взмахивая огненной тросточкой, будто отгоняя от себя назойливых насекомых. – Даже такое серьезное дело, как собственное успокоение, не можешь сам до конца пройти. Сумел напакостить своим потомкам, постарайся уж и почище убрать за собой, раз уж представился такой случай. Имей в виду, другого может и не быть.

– Аспид?! – Наше повышенное и не слишком радостное внимание совсем смутило дедулю.

Вот уж с кем с кем, а со столь далеким предком моего муженька, заварившим ту самую кашу, которую мы теперь тут все дружно расхлебываем, встретиться я предполагала меньше всего. По моим подсчетам, его косточки уже давно должны были рассыпаться прахом в родовом склепе. Ан нет, жив, курилка. Неужели и правда совесть даже на том свете покоя не дает?

– Но я… Эх, ладно! – Старичок махнул рукой и храбро повернулся к нам лицом, неумело изображая народного героя перед казнью в застенках жестоких мучителей. Даже на спасительные ворота, которые так заманчиво оставались открытыми, покосился, видно обдумывая пути отступления.

– Да, я и есть Аспид Четвертый, тот самый, которого вы все проклинаете за трусость и малодушие. Это моя ошибка, совершенная много веков тому назад, принесла моему роду столько несчастий. Поверьте, за свой грех я расплатился сполна. В качестве наказания эта добрая женщина, – старик, не глядя, указал головой на Алессандру, – с величайшего позволения Вершителя обрекла меня на жизнь вне жизни, смерть вне смерти. Для всех своих потомков я умер в положенный срок и был похоронен в фамильном склепе, а на самом деле… На самом деле с тех самых пор и до сегодняшнего дня мне суждено было стать невидимым свидетелем вымирания собственного рода. Я даже не представлял, насколько это будет страшно. Год за годом, десятилетие за десятилетием, век за веком я видел результат Огненного проклятия Саламандры на собственных потомках и с ужасом понимал, что в один прекрасный день увижу смерть последнего владыки Золотоносных Гор и крушение такого сильного и процветающего царства. И ничего не смогу сделать! – По впалой щеке Аспида прокатилась одинокая слеза, а голос задрожал от еле сдерживаемых рыданий, но он сумел взять себя в руки и продолжить более спокойно: – Сначала я во всем винил Саламандру, даже ненавидел ее, проклинал, надеясь, что ее потомки испытают хотя бы только малую крупицу того, на что она обрекла моих. Неужели она не могла понять, что не мог я тогда пойти против воли отца, не мог жениться на ней, потому что более сильная женщина – Власть – стояла между нами, что обстоятельства очень часто оказываются против нас, и мы бессильны что-либо сделать. Но много позже я понял, что с моей стороны это была лишь защитная реакция, желание во что бы то ни стало оправдать собственный низкий поступок. Саламандра, конечно, тоже хороша. Могла бы просто отыграться на мне, а не устраивать проклятие с широким размахом, но, если честно, более страшной кары она не могла придумать. И я, признаюсь, заслужил ее. Ведь для меня никогда не было секретом, что именно я являюсь главным претендентом на престол после отца, а Саламандра, что уж скрывать, несмотря на пылающую в моем сердце страсть, была мне неровней. Надежда, что отец разрешит мне взять жену из низшего сословия, даже при условии, что она обладает поистине оригинальными способностями, умерла сразу, как только я заикнулся об этом. Что было делать? Я испугался. Испугался пойти против воли отца. Испугался его гнева. Испугался остаться вообще без каких-либо прав и без средств к существованию. Мне казалось тогда, что женщина, если она искренне любит, просто обязана меня понять.

– Вот оно, типичное проявление мужского эгоизма, – грустно усмехнулась я. – Сначала наобещают женщине с три короба, а потом женщины же и виноваты, что не понимают их тонкой мужской организации и возложенного груза ответственности, который с ними ну никак не связан.

– Только не надо говорить за всех, – тут же воспринял мои слова на свой счет Полоз.

– Если ты заметил, я вообще стараюсь говорить только за себя.

Еще не хватало, чтобы меня сейчас уму-разуму учить начали. И кто? Собственный муж, который в недавнем прошлом чуть сам дров не наломал ценой моей, между прочим, жизни.

– Давайте, вы свои отношения выясните потом, – строго шикнул на нас мой отец. – Бедному Аспиду и так нелегко эта исповедь дается, а тут вы еще со своими разборками встреваете. Если неинтересно, идите погуляйте.

Мы покорно замолчали, бросив друг на друга обиженные взгляды, словно давая понять: разговор не закончен.

– Я ошибался, – горестно вздохнув, не без труда продолжил Аспид. – Если б только можно было все вернуть обратно… Любовь намного дороже власти, ценнее всего золота мира, она стоит того, чтобы ради нее пойти наперекор всем канонам. А кольцо… кольцо я сам лично заказывал у жриц Огня, настояв, чтобы камень обязательно был из первородного огня, и подарил в нашу первую ночь… Как же разрывалось от боли и надежды мое сердце, когда через столько веков это кольцо снова оказалось у меня в руках. Я понял, что в мир пришла Саламандра и у меня есть шанс исправить все, содеянное мною. – И тут старик покачнулся, оседая на землю. Мы с Полозом дружно бросились ему на помощь, но он неожиданно твердой рукой оттолкнул нас, оставаясь стоять на коленях. – Салли, внученька, в твоем лице я хочу попросить прощения у моей любимой Саламандры, моей… Я стар и немощен, измотан не столько телом, сколько духом, раздавлен гнетом своих ошибок, но преисполнен благодарности к Вершителю, что помог мне выстрадать и искупить грехи. Сейчас же молю лишь об одном – прощении…

– Я прощаю, – сама еле сдерживая слезы, прошептала я. – А в остальном – пусть Вершитель тебе будет судьей…

Аспид закрыл ладонями лицо, и его плечи мелко-мелко затряслись, словно он плакал.

– Спасибо, деточка, за твое великодушие, дающее мне свободу от оков вечного скитания и кабалы бессилия. Я свободен… Наконец-то.

Старик еще раз дернулся, и его коленопреклоненная фигура пошла рябью, словно смотришь сквозь дым костра, истончилась до прозрачности и постепенно растаяла в воздухе как утренний туман.

– Думаю, владыка, ты можешь больше не волноваться за будущее Золотоносных Гор, они простоят еще не одно тысячелетие, – разогнала Алессандра тягостную тишину, вязким киселем повисшую между нами. – Аспид прошел свой путь наказания и теперь с чувством выполненного долга ушел по ту сторону жизни. Не стоит горевать по этому поводу, теперь он заслужил покой.

– Да, ты права, жрица, – скинул с себя покрывало внезапно накатившей хандры Влад. – Все хорошо, что хорошо кончается. Едем домой, Полоз. Если у Царя Долины на престоле сейчас законный наследник сидит, то мы самым безответственным образом бросили наши Золотоносные Горы без должного присмотра. Здесь нам точно больше делать нечего.