Текст книги "Небесная голубизна ангельских одежд"

Глава 5. Ликвидация государственного музейного фонда

Государственный музейный фонд был создан в вихре революции и просуществовал до конца 1920‐х годов[449]449
  Об истории создания ГМФ см.: Клюшкина И. В. Источники по атрибуции коллекций, поступивших в ГИМ из Государственного Музейного фонда в 1918–1920‐е годы // Труды ГИМ. Вып. 100. М., 1998. С. 34–50; Кузина Г. А. Государственная политика в области музейного дела в 1917–1941 гг. // Музей и власть. Государственная политика в области музейного дела (XVIII–XX вв). М., 1991; Горелова С. И. Музейный фонд в первые годы Советской власти (1917–1925) // Художественное наследие. 1990. № 13; Жуков Ю. Н. Становление и деятельность советских органов охраны памятников истории и культуры. 1917–1920 гг. М., 1989 и др.


[Закрыть]. Его ликвидация стала главным источником формирования товарного фонда икон. Она началась в 1927‐м и была объявлена законченной в Москве 1 февраля 1929 года, хотя сверка документов продолжалась до мая[450]450
  Материалы Комиссии по ликвидации хранилища московского отделения Музейного фонда. Отдел письменных источников (далее ОПИ) ГИМ. Ф. 54. Д. 568. Л. 236. Ленинградское отделение ГМФ прекратило свою деятельность 1 июня 1929 года (Гафифуллин Р. Р. Ленинградский Государственный музейный фонд. 1917–1929 годы. Структура и основные направления деятельности // Судьбы музейных коллекций: Материалы VI Царскосельской науч. конф. СПб., 2000. С. 322).


[Закрыть]. Более десяти лет фонд занимался собиранием, хранением и распределением национализированных произведений искусства. Сотрудники фонда вывозили национальное достояние из разоренных усадеб, дворцов, квартир, церквей, монастырей. В революционные дни бывшие дома аристократии, зачастую вместе с их содержимым, были превращены в хранилища ГМФ. В Москве для этого использовали особняки Гиршмана, Берга на Арбате (Театр им. Вахтангова), Соллогуба, Бобринских, Гучкова, Каткова, Зубалова, Морозова во Введенском переулке, здание Английского клуба на Тверской. К началу 1920‐х годов у ГМФ в Москве осталось всего несколько хранилищ: Центральное хранилище в бывшем доме Зубалова на Садовой-Черногрязской, 6; хранилище № 2 в бывшем Английском клубе, хранилище № 3 в бывшем Строгановском училище, а также хранилище в Новодевичьем монастыре, куда в процессе ликвидации московского отделения ГМФ перевезли иконное собрание и где устроили склад госфондовского немузейного имущества Главнауки. В 1923–1924 годах хранилища в Английском клубе и Строгановском училище были закрыты, их содержимое поступило на Садовую-Черногрязскую. Через центральное хранилище в Москве в общей сложности, согласно его отчету, прошло около 140 тыс. вещей[451]451
  ОПИ ГИМ. Ф. 54. Д. 568. Л. 236.


[Закрыть].

История Центрального хранилища ГМФ, где до лета 1927 года находился основной фонд икон, знаменательна. Владелец дома Л. Л. Зубалов, сын известного собирателя икон, сам предложил использовать свой дом для нужд хранения. 26 января 1918 года он писал:

При приеме и перевозке в Румянцевский музей (Зубалов служил в этом музее. – Е. О.) икон и рукописей собрания покойного Е. Е. Егорова мне пришлось убедиться в полном отсутствии у музея свободных помещений… Я предлагаю управлению музея воспользоваться для размещения новых поступлений музеем покойного моего отца Л. К. Зубалова (дом б. фон Дервиз у Красных ворот, № 6)[452]452
  РГАЛИ. Ф. 686. Оп. 1. Д. 6. Л. 1 и об.


[Закрыть].

Зубалов обещал создать для привезенных коллекций равные условия хранения с собственным зубаловским собранием. По его словам, он хотел «послужить делу собирательства и сбережения памятников родного искусства». Так дом Зубалова стал филиалом Румянцевского музея. Бывший владелец работал в нем хранителем до 11 сентября 1919 года, когда по собственной просьбе и в связи с состоянием здоровья, получив благодарность, покинул этот пост[453]453
  Там же. Л. 37.


[Закрыть]. 1 января 1922 года Главнаука Наркомпроса ликвидировала филиальное отделение Румянцевского музея в доме Зубалова и передала здание Государственному музейному фонду.

Центральное хранилище в доме Зубалова не было лишь складским помещением. Оно выполняло функции и музея, и библиотеки, и архива, и научно-исследовательского центра. В особняке Зубалова работал открытый для публики Показательный музей. В хранилище приходили искусствоведы, экскурсоводы, реставраторы Москвы собирать материал для своей работы, а киностудия и театры на время брали вещи для съемок и постановок. Так, на Садовой-Черногрязской работал реставратор Чириков; сотрудники музеев искали материалы в связи с реставрационными работами в Кремле; на Садовую-Черногрязскую приходил М. В. Алпатов фотографировать иконы, Щекотов заказывал для ГИМ фотографии икон Рябушинского и Зубалова, а студия Станиславского заимствовала реквизит для постановки оперы «Евгений Онегин». Катастрофически перегруженные новыми поступлениями столичные музеи использовали помещения Центрального хранилища ГМФ для хранения и экспозиции своих собраний. Так, Третьяковская галерея под свои коллекции заняла три зала в бывшем доме Зубалова[454]454
  Описание комнат Центрального хранилища см.: ОПИ ГИМ. Ф. 54. Д. 566. Л. 22.


[Закрыть].

Как свидетельствуют инвентарные книги московского и ленинградского отделений ГМФ[455]455
  В Ленинграде главное хранилище ГМФ находилось в Ново-Михайловском дворце, но использовали и помещения Эрмитажа, Русского музея и частные особняки. Об истории создания, структуре и функциях ленинградского ГМФ см.: Гафифуллин Р. Р. Ленинградский Государственный музейный фонд. О церковном отделении ленинградского ГМФ см.: Пивоварова Н. В. Указ. соч. С. 229–237.


[Закрыть], в первые революционные годы учет произведений искусства велся по мере поступления по коллекциям, собраниям, бывшим владельцам и бывшим местам нахождения. В этих ранних инвентарных книгах иконы нужно выискивать, вычленять из прочего имущества знати, коллекционеров и учреждений. Со временем, видимо в 1924 году, эклектичные коллекции, поступившие в фонд, были расформированы и составлявшие их предметы распределены по специализированным отделам ГМФ: прикладное искусство, живопись и скульптура, металл и бронза, мебель, и т. д.[456]456
  В Центральном хранилище ГМФ в Москве было 11 отделов (приведены в соответствии с их нумерацией): живопись; графика; иконы; скульптура; фарфор/стекло; художественная мебель; ткань и шитье; прикладное искусство; нумизматика; художественные издания и рукописи; инвентарные хозяйственные предметы (ОПИ ГИМ. Ф. 54. Д. 824. Л. 3 об.). В ленинградском ГМФ с 1925 года было 8 отделений: живопись и скульптура; керамика и стекло; бронза и мебель; прикладное искусство; графика и библиотеки; церковное имущество; военное имущество; предметы госфондовского значения (Гафифуллин Р. Р. Указ. соч. С. 320).


[Закрыть] Основная масса национализированных икон сосредоточилась в отделе III (иконопись) в Москве и в отделе церковного имущества ГМФ в Ленинграде.

В РГАЛИ в Москве сохранилась инвентарная книга отдела иконописи, в ней представлены только иконы[457]457
  В Москве сохранились как инвентарная книга Центрального хранилища ГМФ за 1919–1924 годы, где учет предметов велся по собраниям (РГАЛИ. Ф. 686. Оп. 1. Д. 12), так и инвентарная книга Отдела иконописи за 1921–1928 годы, где учтены только иконы (РГАЛИ. Ф. 686. Оп. 1. Д. 86).


[Закрыть]. ЦГАЛИ в Санкт-Петербурге хранит 14 томов ранних инвентарных книг, где иконы перемешаны с другими предметами собраний и коллекций, в составе которых они поступили в ГМФ[458]458
  ЦГАЛИ. Ф. 36. Оп. 1. Д. 446–459. Каждую инвентарную книгу предваряет объяснение, что она была заменена «общею инвентарной книгой ГМФ».


[Закрыть]. В Эрмитаже, куда был передан архив ликвидированного ленинградского отделения, сохранились инвентари церковного отделения ЛГМФ, составленные в 1924 году на основе старых описей. Однако и в них, в отличие от инвентаря московского отделения, иконы не вычленены, а записаны вперемежку с другими церковными предметами, утварью, шитьем, образками и пр.[459]459
  Вначале были записаны религиозные предметы, поступившие в фонд в 1918–1924 годах, а затем записи делали по годам по мере поступления предметов (Пивоварова Н. В. Указ. соч. С. 232). В архиве Эрмитажа сохранилась и инвентарная книга отделения Госфонда, но в ней иконы записаны вперемежку с поступавшим в ГМФ светским имуществом.


[Закрыть]

Знакомство с инвентарными книгами московского и ленинградского отделений Государственного музейного фонда позволяет предположить, что иконный фонд, сосредоточенный в древней купеческой Москве, был более обширным и исторически и художественно более ценным. Разумеется, это не значит, что в ленинградских хранилищах ГМФ не было ценных икон, однако самые прославленные иконные коллекции попали в московские хранилища. В Центральном хранилище ГМФ в Москве оказались коллекции Рябушинского, Морозова, Зубалова, Брокара, часть коллекции Харитоненко[460]460
  Была передана в ГМФ из Народного комиссариата иностранных дел.


[Закрыть]. Сюда же были свезены иконы из бывшего магазина Н. М. Вострякова в Китайском проезде, моленных Карасева и Рахманова, Румянцевского музея, Рогожско-Симоновского района Москвы – центра старообрядчества – и многие другие (прил. 4).

Иконное собрание ленинградского ГМФ, судя по его инвентарным книгам, в основном сложилось из имущества разоренных домовых, богадельных и ведомственных церквей, монастырей[461]461
  В их числе: Соловецкий, Кирилло-Белозерский, Александро-Свирский, Тихвинский, Кирилло-Новоезерский, Ферапонтов монастыри. О ценных поступлениях из этих монастырей в музейный фонд см.: Пивоварова Н. В. Указ. соч. С. 230–232. Однако вопрос о том, что ценного попало в ленинградский ГМФ из монастырских ризниц, еще ждет исследователей.


[Закрыть], а также личных домашних икон петербургской знати и царской семьи. Крупные партии, например, поступили из дома Юсуповых[462]462
  Из дома-музея Юсуповых 240 икон и предметов культа были переданы в ГМФ, еще 551 предмет – в Госфонд (ЦГАЛИ. Ф. 36. Оп. 1. Д. 397а. Л. 295).


[Закрыть] и из дворца великой княгини Ксении Александровны, а также из дворцов графа А. А. Бобринского и графа С. А. Шереметева и др. Древние иконы в петербургских храмах и собраниях были редкостью. Исключение составляли купеческие богадельни, где были старые иконы, хранимые старообрядцами[463]463
  Например, Николаевская церковь при купеческой богадельне на Растанной улице, иконы которой в значительной степени представляли иконопись XVI–XVII веков (Пивоварова Н. В. Указ. соч. С. 235).


[Закрыть]. Как пишет Н. В. Пивоварова, «своеобразие петербургских церквей во многом складывалось за счет их внутреннего убранства, состоявшего преимущественно из икон XVIII–XIX веков»[464]464
  Пивоварова Н. В. Указ. соч. С. 235.


[Закрыть]. Кроме того, наиболее ценное из ленинградского ГМФ еще в 1920‐е годы было передано в Эрмитаж и Русский музей[465]465
  О наиболее ценных поступлениях в Русский музей см.: Пивоварова Н. В. Указ. соч. С. 229–237.


[Закрыть].

В результате в московском отделении ГМФ было создано грандиозное специализированное отделение иконописи, где по атрибуции того времени находились сотни древних икон, в то время как в ленинградском отделении церковного имущества ГМФ преобладали иконы более позднего времени, которые хранились вместе с церковными облачениями, утварью, евангелиями, металлическими образками, крестами и пр. По сути, в московском отделении ГМФ икона получила признание как произведение искусства, тогда как в ленинградском ГМФ она фактически оставалась культовым предметом.

Сколько икон оказалось в Государственном музейном фонде? Собрание икон московского отделения ГМФ формировалось постепенно. Оно пополнялось с 1918 года и вплоть до полной ликвидации фонда (прил. 4)[466]466
  Описи и акты приема предметов, поступивших в Центральное хранилище в 1917–1928 годах, см.: РГАЛИ. Ф. 686. Оп. 1. Д. 31–40, 42–46. О национализации иконных коллекций и их поступлении в ГМФ см. работы М. Л. Харловой: Становление системы Государственного музейного фонда и проблема сохранения иконных коллекций // Охрана культурного наследия: проблемы и решения. Материалы ИКОМОС. Вып. 4, 2008. М., 2008. С. 3–27; Перераспределение частных художественных собраний после Октября 1917 года (на примере коллекций древнерусской живописи) // Современные гуманитарные исследования. № 2 (15). М., 2007. С. 348–363; Национализация частных собраний иконописи после Октября 1917 года // Научное обозрение. № 2. М., 2008. С. 65–72 и др.


[Закрыть]. Вначале иконы были поделены между несколькими хранилищами. Известно, что кроме дома Зубалова сотни икон оказались в хранилище № 2 в бывшем Английском клубе. После его ликвидации осенью 1923 года все иконы были перевезены в Центральное хранилище на Садовую-Черногрязскую и включены в инвентарную книгу отдела III[467]467
  РГАЛИ. Ф. 686. Оп. 1. Д. 44.


[Закрыть]. В марте 1924 года было ликвидировано хранилище № 3 в бывшем Строгановском училище. К концу июня оттуда в бывший дом Зубалова перевезли почти 13 тыс. предметов, среди них и иконы[468]468
  Там же. Д. 6. Л. 109. В материалах Комиссии по ликвидации Центрального хранилища Московского музейного фонда упоминается, что из «собрания Строгановского фонда» в III отдел (иконопись) поступило 100 предметов (ОПИ ГИМ. Ф. 54. Д. 568. Л. 87).


[Закрыть].

Первая и последняя страницы финального отчета о ликвидации иконного отдела Государственного музейного фонда в Москве (январь 1929 года). Исторический музей

Московский музейный фонд икон был огромен. Сохранившаяся в архиве «Инвентарная опись отдела III (иконопись)» московского отделения ГМФ включает описание 3670 предметов[469]469
  На 15 декабря 1921 года в отделе иконописи было всего 535 «инвентарных номеров». Основной прирост иконного собрания московского ГМФ произошел в первой половине 1920‐х годов. См. «Акт о ликвидации филиального отдела Государственного Румянцевского музея» (РГАЛИ. Ф. 686. Оп. 1. Д. 6. Л. 25 об. – 26). В Центральном хранилище ГМФ иконы не были развешены.


[Закрыть]. На деле икон было больше (см. примеч. к прил. 5). Часть их благодаря окладам попала в отдел декоративного искусства, а резные иконы – в отдел скульптуры[470]470
  См. объяснительную записку зав. центральным хранилищем П. С. Воскресенского в ликвидационную комиссию от 8 января 1929 года (РГАЛИ. Ф. 686. Оп. 1. Д. 23. Л. 167).


[Закрыть]. По окончательным сверенным отчетным данным в Центральное хранилище ГМФ в Москве за время его существования поступило 3786 предметов, которые были заинвентаризированы как 3809 икон, а выдано в разные организации при ликвидации ГМФ 3815 икон[471]471
  ОПИ ГИМ. Ф. 54. Д. 568. Л. 50–52.


[Закрыть]. Расхождения в этих цифрах в отчете объяснены тем, что многочастные иконы при поступлении и выдаче учитывались по-разному: то как единый предмет, то по числу фактически находившихся в них икон (см. объяснения в прил. 5). Еще две иконы числились невыданными[472]472
  В момент составления ведомости числились выданными 3812 икон; еще две хоругви и три иконы не были найдены. Позже хоругви нашлись и были переданы в ГИМ по дополнению к акту № 1228 от 18 января 1929 года. Была найдена одна из трех недостающих икон – «Богородица» (спилок от кузова). Она была передана по дополнению к акту № 1279 от 31 января 1929 года, но куда – не ясно. Другая недостающая икона, «Великомученица Наталия» (из моленной Карасева), была признана экспортной и вместе с другими иконами находилась в помещении, отведенном для хранения и упаковки предметов, передаваемых в «Антиквариат». Есть вероятность, что ее упаковали с другими иконами, предназначенными для продажи. Осталась ненайденной «обычная рыночная» икона «Свв. Флор и Лавр». Вероятно, она была выдана в числе госфондовского имущества.


[Закрыть], но отсутствовали в наличии в момент составления ведомости в январе 1929 года. С учетом этих двух общее число икон, выданных из отдела III (иконопись) московского ГМФ, составит 3817 (прил. 5)[473]473
  ОПИ ГИМ. Ф. 54. Д. 568. Л. 50–52.


[Закрыть].

Есть основания полагать, что и во время ликвидации ГМФ иконы продолжали поступать в его иконный отдел и могли не попасть в его инвентарную книгу. Так, 6 марта 1928 года Главнаука предлагала ГМФ принять 122 иконы музейного значения «второй категории» и 545 икон, подлежащих реализации, из числа находящихся в ризнице собора Новодевичьего монастыря. Указанные в списках инвентарные номера и названия икон не соответствуют инвентарной книге отдела III ГМФ. Все указывает на то, что это был иконный фонд самого Новодевичьего монастыря и что эти иконы при передаче не были внесены в инвентарь ГМФ[474]474
  РГАЛИ. Ф. 686. Оп. 1. Д. 6. Л. 433 (письмо); Д. 23. Л. 135–139 (списки икон). Ризница, вероятно, находилась в Смоленском соборе монастыря. (О ризнице см.: Изъятие церковных ценностей в Москве в 1922 году: Сб. документов из фонда Реввоенсовета Республики. М., 2006.) Письмо Главнауки свидетельствует, что иконы музейного значения делились на категории. Не ясно, куда затем направились иконы «музейного значения второй категории», которые попали в ГМФ из Новодевичьего монастыря. Другой пример неучтенных икон: в протоколе № 5 заседания комиссии по ликвидации ГМФ от 30 ноября 1928 года говорится «о вскрытии сундуков собрания Трапезникова», где оказались иконы. Их передали в ГМФ, но в инвентарную книгу отдела III они не попали, так как к этому времени иконное собрание уже было распределено (ОПИ ГИМ. Ф. 54. Д. 568. Л. 13).


[Закрыть].

В ленинградском отделении ГМФ, в отличие от Москвы, отдельной специализированной описи на иконы не было. Архивные материалы свидетельствуют, что ленинградские сотрудники вели суммарный учет всех предметов церковного имущества. За период 1922–1928 годов было заинвентаризировано 3182 предмета. Точных данных о том, сколько среди них было икон, нет, однако просмотр инвентарных книг свидетельствует, что иконы исчислялись сотнями, а не тысячами, как в московском отделении[475]475
  Особое внимание привлекает книга № 14 «Церковные облачения». Она почти целиком представляет опись церковного имущества (ЦГАЛИ. Ф. 36. Оп. 1. Д. 449а). Кроме того, см. инвентарь икон и церковной утвари в архиве Эрмитажа (Архив Государственного Эрмитажа. Ф. 4. Оп. 1. Д. 148–149).


[Закрыть].

По точному сравнению Грабаря, Государственный музейный фонд был «обширным резервуаром для непрерывного пополнения старых музеев и организации новых». Выдачи произведений искусства из ГМФ в центральные и провинциальные музеи происходили на всем протяжении 1920‐х годов, но вплоть до принятия решения о ликвидации Музейного фонда в 1927 году они не имели массового характера. Наряду с выдачами в музеи задолго до массового экспорта произведений искусства началась и продажа. Этим занимались как собственный антикварный магазин Главнауки Наркомпроса на ул. Герцена, 17 (заведующий А. П. Меньшиков), так и аукционные залы, например «Прага» на Арбатской площади, и частные антикварные магазины[476]476
  В публикациях в газетах «Рабочая Москва» и «Рабочая газета» в 1928 году Главнауку обвиняли «в спекуляции» и «распродаже дворцов» (ГАРФ. Ф. 374. Оп. 28. Д. 2696. Л. 43, 44).


[Закрыть]. В течение 1924 и 1925 годов из Центрального хранилища ГМФ было выдано на продажу 5037 «отдельных номеров вещей и 9 ящиков с серебром». Деньги от продажи поступали на счет хранилища[477]477
  РГАЛИ. Ф. 686. Оп. 1. Д. 6. Л. 284, 399 об.


[Закрыть]. Аналогичная практика существовала и в Ленинграде[478]478
  Подробно об этом см.: Толмацкий В. А., Скурлов В. В., Иванов А. Н. Антикварно-художественный рынок Петербурга. СПб., 2000; Толмацкий В. А. Антикварно-художественный рынок России. СПб., 2011.


[Закрыть].

В хранилищах ГМФ рано появились и иностранные покупатели. Так, Карл Крюгер из берлинской фирмы «Рудольф Лепке», которая с началом массового художественного экспорта будет проводить первые аукционные распродажи ценностей из Советской России, побывал в хранилищах ГМФ уже в ноябре 1925 года. Разрешение на осмотр ему выдал Музейный отдел Главнауки[479]479
  РГАЛИ. Ф. 686. Оп. 1. Д. 6. Л. 286.


[Закрыть]. В июле 1925 года Главнаука «предложила» допустить «к осмотру ГМФ и фондовых запасов музеев» антиквара Леонарда Партриджа[480]480
  Leonard Partridge – британский антиквар, владелец фирмы. Главнаука рекомендовала ГМФ назначить высокие цены, так как вещи, отобранные Партриджем, при вывозе не облагались пошлиной (ГАРФ. Ф. 2307. Оп. 7. Д. 20. Л. 9, 11, 13).


[Закрыть]. В феврале 1927 года та же Главнаука «предложила» Центральному хранилищу ГМФ «допустить к осмотру всего фонда» представителей «Доротеум»[481]481
  РГАЛИ. Ф. 686. Оп. 1. Д. 15. Л. 119. Dorotheum – один из старейших аукционных домов Европы. Основан в 1707 году в Вене.


[Закрыть]. В декабре 1927 года с теми же целями из Мосгосторга приходили П. И. Сорокин и Н. А. Носов, а также представители «английской фирмы Нормана Виса»[482]482
  Речь идет о лондонском антикваре Нормане Вейсе (Norman Weisz). Среди покупок Вейса – имущество дворца княгини Ольги Палей, жены великого князя Павла Александровича.


[Закрыть]. Однако иностранцев интересовали западноевропейское изобразительное и декоративное искусство, а также мебель.

В 1920‐е годы практиковалась и оплата сотрудников хранилищ ГМФ его художественными ценностями, главным образом изделиями из драгоценных металлов. Их легче было продать на рынке. Так, в июне 1925 года было принято решение выдать сотрудникам хранилища № 3 (б. Строгановское училище) вещи немузейного значения «в погашение заработного вознаграждения». Однако вскоре передумали и отобранные вещи продали через аукционный зал, а людям дали деньги[483]483
  РГАЛИ. Ф. 686. Оп. 1. Д. 6. Л. 264.


[Закрыть]. В акте обследования Центрального хранилища ГМФ также есть упоминание о выдаче вещей в качестве оплаты труда работников: «выделяются по мере надобности, в основном, изделия из благородных металлов, драгоценных камней и обиходных предметов широкого потребления»[484]484
  РГАЛИ. Ф. 686. Оп. 1. Д. 6. Л. 339 об.


[Закрыть].

История выдачи икон из Центрального хранилища ГМФ в Москве свидетельствует, что наиболее драматичные и важные для этого исследования события произошли в конце 1920‐х годов. Действительно, вплоть до лета 1927 года выдачи икон из ГМФ носили единичный характер: за десятилетие со времени создания фонда было выдано всего лишь около четырехсот икон (прил. 6). За редким исключением все они попали в провинциальные и столичные музеи, наиболее крупные партии икон были переданы в Музей собора Василия Блаженного (138 икон) и Оружейную палату (40 икон). Затем ситуация изменилась. Видимо, весной 1927 года было принято решение о ликвидации московского отделения ГМФ. В тот момент предполагалось, что хранившиеся в нем произведения искусства будут поделены на две группы. Все самое ценное будет передано в музеи, а вещи немузейного значения отправятся в Госфонд, откуда впоследствиии по мере надобности их будут выдавать на продажу. Процесс ликвидации ГМФ должен был проходить планомерно и спокойно.

В соответствии с этим планом в июне 1927 года Е. И. Силин, в то время заведующий Музеем собора Василия Блаженного, был командирован Главнаукой в Центральное хранилище ГМФ «для предварительного распределения иконного фонда между центральными и провинциальными музеями, а также для выделения части икон в Госфонд»[485]485
  Выданное Силину удостоверение датировано 14 июня 1927 года. РГАЛИ. Ф. 686. Оп. 1. Д. 6. Л. 388.


[Закрыть]. Показательно, что об отборе икон специально на экспорт пока не было сказано ни слова. По начальному замыслу ликвидация Государственного музейного фонда должна была послужить не индустриализации, а музейному строительству в СССР. Видимо, результатом командировки Силина в ГМФ стал акт выдачи № 762, по которому Исторический музей получил 29 июля 1927 года большую партию – 172 иконы (прил. 6).

Планомерный процесс ликвидации Государственного музейного фонда практически сразу же был сорван. По решению Совнаркома бывший дом Зубалова, где в Центральном хранилище ГМФ находилось несколько тысяч икон, в срочном порядке решили передать Остехбюро Научно-технического управления ВСНХ, занимавшемуся военными разработками[486]486
  Попытки выселить ГМФ из особняка Зубалова предпринимались и раньше. Весной 1926 года Комиссия по разгрузке Москвы и по инициативе малого Совнаркома предлагала вывезти из столицы Музей иконописи и живописи (собрание Остроухова), хранилище ГМФ, Музей новой западной живописи, Театральный музей им. Бахрушина и Музей мебели. В частности, Музей новой западной живописи, где хранились собрания С. И. Щукина и М. А. Морозова, должен был отправиться в Ленинград, а в его здании (Б. Знаменский пер., д. 8) хотели разместить родильный приют. В Ленинград должны были отправиться и собрание Остроухова и Музей мебели. Это решение вызвало протест московской интеллигенции и было отменено (ОПИ ГИМ. Ф. 54. Д. 566. Л. 10–12, 70).


[Закрыть]. Сотрудникам Центрального хранилища дали две недели на то, чтобы вывезти коллекцию, которая собиралась более десяти лет и на тот момент составляла порядка 80 тыс. предметов[487]487
  Из них около 15 тыс. предметов были учтены, но не описаны. Штат Центрального хранилища в то время состоял всего из 19 научных сотрудников и 17–18 человек технического и рабочего персонала (РГАЛИ. Ф. 686. Оп. 1. Д. 6. Л. 401).


[Закрыть]. Приказ освободить здание пришел в самом начале работ по ликвидации Музейного фонда и теперь, вместо того чтобы заниматься распределением коллекций по музеям, сотрудникам ГМФ пришлось в авральном порядке перевозить вещи в новые места хранения. Керамику, согласно транспортной смете, должны были отвезти в Музей фарфора; нумизматику, ткани и ковры – в Исторический музей; книги, рукописи, графику – в Государственный музей изобразительных искусств; архитектурный материал – в Третьяковскую галерею. Иконы в июне 1927 года отправились на хранение в Успенскую церковь Новодевичьего монастыря. Сохранилась смета расходов на перевозку икон: 40 возов по 10 руб. за воз. Было перевезено 3388 икон[488]488
  Какие именно иконы были учтены и как считали предметы, не ясно. Однако если эта цифра соответствует наличию икон в иконном отделе ГМФ на тот момент, то отчетная ведомость ликвидации Центрального хранилища недооценивает количество икон ГМФ. Согласно ей, из Центрального хранилища в общей сложности было выдано 3812 икон, в том числе ко времени перевозки икон в Успенскую церковь в июне 1927 года было выдано 569 икон (включая иконы, выданные по временным актам, но не вернувшиеся в ГМФ, прил. 6). Следовательно, к моменту перевозки в Успенскую церковь в фонде должно было остаться 3243, а не 3388 икон. Остается, однако, вероятность, что недоучет был вызван расхождениями в подсчете многочастных икон. Кроме того, иконы, которые уже числились выданными, могли пока находиться в помещении ГМФ.


[Закрыть]. Смета датирована 21 июня 1927 года, прошла лишь неделя с того момента, как Силин приступил к распределению икон[489]489
  РГАЛИ. Ф. 686. Оп. 1. Д. 26. Л. 48.


[Закрыть].

Заведующий Центральным хранилищем ГМФ П. С. Воскресенский в докладной записке в Главнауку живописал хаос переселения: тесное помещение Успенской церкви в спешке загружали безо всякой системы, иконы втискивали «в каждое свободное место, в некоторые дни за поздним временем даже при полной темноте лишь с одними свечами». По его словам, «приходилось загружать не только помещение самой церкви и сарай, но и все входы и лестницы, общие как для живущих еще при церкви посторонних лиц, так и для посетителей музея Новодевичьего монастыря». К тому же в Успенской церкви в то время шел ремонт и оборудование стеллажами. Учета икон ни при упаковке, ни при вывозе, ни при приемке не было, как не было и обычных в таких случаях проверок и оформления выдач. Вознесенский отметил и «злостные оставления наемными возчиками вещей на подводах» и «попытки взломов наполненных шкапов». «Теперь, – обескураженно заключал он, – не знают, что там находится и в какой сохранности»[490]490
  РГАЛИ. Ф. 686. Оп. 1. Д. 6. Л. 401 и об., 402.


[Закрыть].

Только осенью 1927 года стало возможно возобновить порученную еще в начале лета Силину работу по распределению икон ГМФ. Решение о том, какие иконы имеют музейное значение, а какие должны отправиться в Госфонд, принимала комиссия Музейного отдела Главнауки, состоявшая из известных экспертов – историков искусства, реставраторов и искусствоведов. Ее первое заседание состоялось 16 ноября 1927 года. Комиссия работала практически каждый день до 14 декабря, с недельным перерывом в начале декабря и краткими выходными (прил. 7). На первом заседании присутствовали Грабарь, Тюлин[491]491
  Тюлин Михаил Иванович (1876–1965) – реставратор и коллекционер.


[Закрыть], Силин и Анисимов. Со второго заседания к ним присоединились Чириков и Суслов[492]492
  Суслов Иван Иванович (1879–1947) – художник-реставратор, работал в Комиссии по сохранению и раскрытию древней живописи в России и ЦГРМ.


[Закрыть]. Затем остались лишь Анисимов, Тюлин и Силин, потом и Анисимов перестал приходить, так что последние двенадцать дней работали лишь Силин и Тюлин. Всего в ноябре и декабре 1927 года состоялось 20 заседаний[493]493
  Протоколы заседаний см.: РГАЛИ. Ф. 686. Оп. 1. Д. 23. Л. 343–363.


[Закрыть]. Одно «добавочное» заседание прошло 7 февраля, работали Силин и Тюлин, и еще два заседания после продолжительного перерыва состоялись 23 и 27 июля 1928 года. В эти дни работали Чириков и Тюлин[494]494
  Опровергая измышления Тетерятникова об отборе фальшивок на продажу, эти факты свидетельствуют, что сортировка икон ГМФ была проведена до принятия постановления СНК об усилении художественного экспорта и проходила не в связи с формированием экспортного фонда, а в связи с ликвидацией ГМФ. Грабарь фактически отстранился от работы, главную роль играл Силин. Принципы отбора не предусматривали выделения фальшивок, а только деление на иконы музейного и немузейного значения. Термин «немузейный» не являлся синонимом слов «фальшивый» или «поддельный». Как покажет дальнейший анализ, среди икон, попавших в категорию немузейных, оказалось немало ценных икон, которые Анисимов забрал в ГИМ. Кроме того, некоторые иконы, которые при сортировке попали в группу музейных, оказались в «Антиквариате».


[Закрыть].

Сидят (слева направо):

художник-реставратор станковой масляной живописи Д. Ф. Богословский;

зав. отделом религиозного быта ГИМ А. И. Анисимов;

историк, собиратель и исследователь икон Н. П. Лихачев;

график, историк искусства и один из ведущих сотрудников Русского музея П. И. Нерадовский;

живописец, директор Музея иконописи и живописи, который составила его собственная коллекция икон, И. С. Остроухов.

Стоят (слева направо): художник и искусствовед И. Э. Грабарь, а также реставраторы икон – Г. О. Чириков, П. И. Юкин, И. И. Суслов, В. О. Кириков.

Фото 1923 года.

Грабарь, Анисимов, Чириков и Суслов, будучи членами комиссии Музейного отдела Главнауки, осенью 1927 – летом 1928 года приняли самое активное участие в ликвидации иконного отдела ГМФ. Именно они, а также Е. И. Силин и М. И. Тюлин решали, какие иконы отдать в музеи, а какие, не имея музейного значения, отправятся в Госфонд, а оттуда в Госторг и «Антиквариат». В своих музеях не избежали участия в отборе икон для продажи Остроухов и Нерадовский, а иконописцы-реставраторы проводили антикварную реставрацию икон перед продажей. Государственная Третьяковская Галерея

Протоколы заседаний комиссии свидетельствуют, что в ноябре – декабре 1927 года и во время трех заседаний в феврале и июле 1928 года эксперты распределили 2618 икон[495]495
  Возможно, что просмотрено было немногим больше, так как несколько номеров в протоколах зачеркнуты. До начала работы этой сортировочной комиссии из Центрального хранилища ГМФ уже было выдано 578 икон (см. прил. 6 до акта № 838). С учетом работы этой комиссии, таким образом, было распределено 3196 икон. Остается еще более 600 икон (из общего количества 3815), которые распределялись в другое время и пока не ясно кем. Материалов об этом найти не удалось.


[Закрыть]. Из них примерно четверть, 636 икон[496]496
  Всего 637 икон указаны в категории имеющих музейное значение, но одна была зачеркнута.


[Закрыть], были признаны имеющими музейное значение. Забегая вперед, скажу, что практически всю музейную партию забрал Исторический музей. Остальные, почти две тысячи икон, должны были поступить в Госфонд. Осенью 1927 года специального отбора икон на экспорт из ГМФ еще не было. Мосторг по мере надобности должен был брать иконы из госфондовского имущества, то есть выбирать из тех, что, по мнению специалистов того времени, не имели музейного значения.

История ликвидации иконного отдела московского Государственного музейного фонда на этом не закончилась. Не успели советские люди отпраздновать Новый год, а православные – Рождество, как ситуация изменилась и ликвидация ГМФ приняла более драматичный характер. 23 января 1928 года вышло постановление СНК об усилении экспорта произведений искусства, положившее начало массовой распродаже национального художественного достояния. Хотя и до этого постановления в хранилища ГМФ приходили иностранцы и люди Госторга для отбора товара, но выдачи не были массовыми и Главнаука разрешала допускать покупателей только к госфондовскому имуществу. После выхода январского постановления слово «экспортный» стало ключевым[497]497
  Именно с формулировкой «для отбора вещей экспортного значения» в ГМФ 15 февраля 1928 года был послан эксперт Мосгосторга Н. В. Власов (РГАЛИ. Ф. 686. Оп. 1. Д. 6. Л. 431).


[Закрыть].

Вслед за постановлением СНК в феврале 1928 года в Государственный музейный фонд в Москве пришло распоряжение Главнауки с приказом начать отбор на экспорт[498]498
  Об инструкции Главнауки от 22 февраля 1928 года см. гл. «1928 год: первый натиск».


[Закрыть]. Текст распоряжения был точно таким же, что получили в это же время Третьяковская галерея, Исторический музей, Эрмитаж и другие музеи страны. Ответственным за отбор экспортного товара в Государственном музейном фонде в Москве Главнаука назначила Л. Я. Вайнера[499]499
  Вероятно, Лазарь Яковлевич Вайнер (1885–1933) – скульптор, график, портретист. Специальное образование получил в Художественном училище Тифлисского общества поощрения искусств и Одесском художественном училище. Участвовал в революционном движении в Тифлисе и Одессе, в 1908 году был арестован. В 1912 году уехал в Париж, где работал по скульптуре в школах Жюльена и Колоросси, а позднее в École des Beaux Arts. В 1914 году призван в армию. Член ВКП(б) с 1917 года. В 1919 году мобилизован на фронт. В 1920–1923 годах заведовал художественной частью в ПУР, затем работал в Музейном отделе Наркомпроса. В 1929 году – и. о. директора Оружейной палаты. См.: Большая биографическая энциклопедия, 2009: http://dic.academic.ru/contents.nsf/enc_biography/.


[Закрыть]. Он подчинялся все той же общемосковской комиссии с Вишневским во главе, что работала в столичных музеях[500]500
  О комиссии см. гл. «1928 год: первый натиск».


[Закрыть]. В этой новой ситуации результаты работы по распределению икон, которую буквально только что проделала комиссия Музейного отдела Главнауки, должны были быть пересмотрены[501]501
  Пересмотру для отбора на экспорт подлежали списки, составленные по всем отделам ГМФ.


[Закрыть]. Партии икон, признанные комиссией музейными и госфондовскими, должны были быть вновь просмотрены для формирования экспортного фонда[502]502
  Кроме того, торговцы получили право просматривать иконы, которые выдавались из центральных в провинциальные музеи, и изымать те, которые, по их мнению, имели экспортное значение. Так, «Антиквариат» забрал две иконы из партии, которую ГИМ передавал в Кубанский художественный музей им. А. В. Луначарского в январе 1929 года. Документ хранится в отделе учета ГИМ.


[Закрыть]. Как покажет последующее повествование, несколько икон музейного значения в результате этого пересмотра попали в «Антиквариат» на продажу.

Отбор и оценку икон на экспорт проводили те же специалисты, что ранее работали в «сортировочной» комиссии Музейного отдела Главнауки, прежде всего Анисимов и Чириков, однако теперь при отборе товара на экспорт обязательным было присутствие человека, представлявшего интересы торговой конторы[503]503
  В документах указаны Шмальц и Сорокин (РГАЛИ. Ф. 686. Оп. 1. Д. 26. Л. 454). Иконы выделялись для Мосгосторга, но после создания «Антиквариата» переданы в его распоряжение.


[Закрыть]. В архиве сохранились докладная записка и акт комиссии экспертов Главнауки в составе Анисимова, Чирикова и Фейта, которые 21 и 22 июня 1928 года в течение пяти часов «пересмотрели и оценили» пять коллекций, «составленных Мосгосторгом» для продажи, а именно коллекции № 1, 2, 3, 7 и 8[504]504
  РГАЛИ. Ф. 686. Оп. 1. Д. 23. Л. 108–110 (акт и докладная записка с оригиналами подписей).


[Закрыть]. Нумерация коллекций свидетельствует о том, что это была только часть более обширного отбора икон для продажи. Согласно этому акту, было просмотрено и оценено более двухсот икон[505]505
  Указать точную цифру сложно из‐за следующих расхождений. Согласно акту, в составе коллекций № 1, 2 и 3 эксперты оценили по 50 икон; в составе коллекции № 7 – 45 и коллекции № 8 – 44 иконы. При этом эксперты указали, что в двух коллекциях по пять икон отсутствовали по описи (РГАЛИ. Ф. 686. Оп. 1. Д. 23. Л. 466). Списки же коллекций свидетельствуют, что на экспорт было предложено 274 иконы. Сохранились два варианта списков, с оригиналами подписей членов комиссии (Там же. Л. 125–134) и без подписей (Там же. Л. 116–124). Согласно подписанным спискам, коллекция № 1 включала 50 икон и еще две иконы указаны на отдельном листе; в коллекцию № 2 входило 50 икон и еще две указаны отдельно; в коллекции № 3 было 50 икон и еще четыре указаны на отдельном листе; в коллекции № 7 – 50 икон и еще шесть на отдельном листе с подписью М. Тюлина; коллекция № 8 включала 55 икон и отдельно перечислено 5 икон «на усмотрение Главнауки», заверенных подписями Чирикова и Тюлина. Дата последнего списка – «23 июня 1928 года» – свидетельствует, что он (а может быть, и остальные) составлен на следующий день после подписания акта. Во всех списках указаны цены на иконы, установленные экспертами.


[Закрыть]. Комиссия рекомендовала изъять из списков только одну икону – «Три избранных святых» (инв. ГМФ 2460), объяснив это тем, что «означенный памятник, хотя и является, вероятно, врезком, принадлежит к числу редких по чистоте стиля образчикам Строгановской школы»[506]506
  РГАЛИ. Ф. 686. Оп. 1. Д. 6. Л. 466. Икона попала в ГМФ из Оружейной палаты, а туда – из магазина Вострякова. Рекомендация экспертов была удовлетворена, и Анисимов забрал икону в ГИМ (Там же. Д. 86. Акт передачи № 1041).


[Закрыть]. Как будет рассказано далее, изъятия в пользу музеев из этих экспортных коллекций оказались более значительными.

Показательно, что все иконы в коллекциях № 1, 2, 3, 7 и 8, отобранные на экспорт летом 1928 года, выбрали из тех, что осенью 1927 года были признаны не имеющими музейного значения и предназначались для Госфонда. В это время они все еще находились в помещении Успенской церкви Новодевичьего монастыря. В экспортные коллекции № 1, 2, 3, 7 и 8 не попало ни одной иконы, которые были признаны имеющими музейное значение и которые, как показывают отметки о выдаче в инвентарной книге отдела III, Анисимов в февраля 1928 года забрал из ГМФ в ГИМ[507]507
  Только четыре из категории музейных икон выданы в «Антиквариат», но их нет в коллекциях № 1, 2, 3, 7 и 8, остальные переданы в ГИМ.


[Закрыть]. Однако принадлежность к госфондовскому имуществу на деле не означала, что среди госфондовских не было значимых произведений искусства. Благодаря тому, что списки икон, просмотренных комиссией Главнауки 21 и 22 июня 1928 года, сохранились, есть возможность увидеть состав экспортного товара. В числе отобранных на продажу – иконы из собраний Рябушинского, Гучкова, Бобринских, Зубалова, Шибанова, множество икон из коллекции Брокара[508]508
  Брокар Генрих Афанасьевич (1836–1900) – предприниматель-парфюмер, коллекционер, меценат. Его собрание включало более 8 тыс. предметов (живопись и графика русских и европейских мастеров, мебель, оружие, декоративно-прикладное искусство). Собрание хранилось в особняке на Мытной улице, 17. После смерти владельца его жена создала музей им. Брокара, а после ее смерти коллекцию унаследовал их сын Александр, который дополнил ее произведениями древнерусского искусства. После революции в особняке сначала открыли музей старины как филиал Пролетарского музея Замоскворецкого района. После закрытия музея в 1924 году большая часть собрания оказалась в ГМФ. В наши дни вещи из этой коллекции хранятся в ГМИИ, ГТГ и ГИМ. Часть собрания была продана через «Антиквариат».


[Закрыть], Рогожско-Симоновского филиала ГТГ[509]509
  Речь идет о Пролетарском музее Рогожско-Симоновского района на Гончарной улице, где, по словам Антоновой, было около 500 икон. Возможно, они происходят из музея старообрядчества на Рогожском кладбище. Антонова пишет, что в 1924 году музей считался филиалом ГТГ, но вскоре был закрыт, а иконы переданы в ГМФ и в собор Василия Блаженного (с 1923 года филиал ГИМ) (Каталог древнерусской живописи. Т. 1. С. 27; см. также: ОПИ ГИМ. Ф. 54. Д. 791. Л. 77).


[Закрыть], моленной Карасева, а также иконы, поступившие в ГМФ через Оружейную палату, ГИМ, уездный Помгол, Гохран, из хранилища ГМФ в бывшем Английском клубе, из храма Шереметьевской и других московских больниц. Списки содержат не только названия икон, но и инвентарные номера отдела III, по которым можно найти описание этих икон в инвентарной книге Центрального хранилища ГМФ.

Оценить художественное и историческое значение икон, отобранных из фондов ГМФ на экспорт, возможно лишь косвенно. Одним из критериев может служить значимость коллекций, к которым они некогда принадлежали. Некоторые из икон были опубликованы. Например, среди отобранных на экспорт значились иконы Постникова, попавшие затем в собрание Брокара, которые были опубликованы в «Каталоге христианских древностей» (М., 1888)[510]510
  В списках эти иконы зачеркнуты, однако цены стоят.


[Закрыть]. В госфондовском имуществе вначале оказались и иконы из магазина Вострякова, переданные при ликвидации магазина в Оружейную палату, а оттуда в ГМФ[511]511
  Ликвидация магазинов Вострякова, Силина и Оловянишникова, где были иконы, проходила зимой 1921 года. Делом занималась Церковная комиссия. По данным комиссии, опись икон из магазина Вострякова была закончена в начале февраля 1921 года и включала около 400 икон, среди них были четыре «итало-греческие» иконы XV века, русские иконы XVI века, но в основном партия состояла из икон XVII и XVIII веков. По словам Бубновой, были у Вострякова и «очень интересные новые иконы на старинный лад». ГИМ хотел забрать их себе. Вывоз икон из магазина Вострякова в Оружейную палату планировался на конец марта (ОПИ ГИМ. Ф. 417. Д. 315. Л. 2, 23, 33).


[Закрыть]. Другим косвенным критерием ценности экспортного иконного товара могут служить установленные экспертами цены, которые по меркам того времени были очень высокими[512]512
  Об этом см. гл. «Фальшивки за копейки?».


[Закрыть]. Все это вновь подтверждает ранее высказанное предположение, что на продажу шли хотя и не шедевры иконописи, но добротные иконы, в том числе и из знаменитых коллекций.

О том, что в составе икон ГМФ, признанных осенью 1927 года не имеющими музейного значения и предназначенных для Госфонда, оставались хорошие, а возможно, и прекрасные произведения, свидетельствует и тот факт, что Анисимов при повторном осмотре икон летом – осенью 1928 года во время отбора на экспорт многое из бывшей госфондовской партии забрал в Исторический музей[513]513
  В этой связи следует подчеркнуть, что при формировании ГМФ для него требовалось отбирать лучшие произведения. Инструкция по учету, хранению и передаче религиозного имущества, имеющего историческое, художественное или археологическое значение, составленная в начале 1918 года в помощь Комиссии по приему церковного имущества и культовых памятников, устанавливала такую классификацию: 1) уники – обязательны к вывозу в ГМФ; 2) ценности музейного значения – «могут быть изъяты в ГМФ»; 3) обыденные церковные предметы, незначительного достоинства – могут передаваться верующим в пользование (ОПИ ГИМ. Ф. 417. Д. 306. Л. 9–12).


[Закрыть]. Так, из составленных Мосгосторгом коллекций № 1, 2, 3, 7 и 8 он в конечном счете изъял все иконы, которые попали в ГМФ из магазина Вострякова[514]514
  Окончательное решение об изъятии из экспортной партии икон Вострякова принимал нарком просвещения. В инвентарной книге отдела иконописи ГМФ числится около 300 икон из магазина Вострякова (инв. 2286–2617). Все они переданы в ГИМ (РГАЛИ. Ф. 686. Оп. 1. Д. 26. Л. 25; Д. 86).


[Закрыть], и некоторые иконы из собрания Брокара, в том числе, видимо, и те опубликованные, которые до Брокара принадлежали Постникову, а также другие иконы.

Анализ состава экспортных коллекций икон № 1, 2, 3, 7 и 8 свидетельствует о том, что подобные изъятия из госфондовского имущества в пользу музеев были значительными. Так, отметки о выдаче икон в описи отдела III показывают, что из экспортных коллекций № 1 и 2 в пользу Исторического музея Анисимов изъял двадцать четыре иконы, в основном принадлежавшие в прошлом Вострякову и собранию Брокара. Из коллекции № 3 одиннадцать икон изъяты в пользу Исторического музея и одна отдана «в Избирком»[515]515
  Возможно, Центральная избирательная комиссия при Президиуме ЦИК СССР (председатель А. С. Енукидзе). Иконы, вероятно, предназначались для продажи на благотворительных аукционах.


[Закрыть]; из коллекции № 7 девять выданы в ГИМ; из коллекции № 8 тринадцать попали в ГИМ и одна выдана в Задонский музей. Таким образом, около четверти икон, которые оказались в экспортных коллекциях № 1, 2, 3, 7 и 8, при повторном осмотре к осени 1928 года были выданы в музеи, главным образом в ГИМ. Остальные иконы, как свидетельствуют пометки о выдаче в описи отдела III, переданы в «Антиквариат».

Перед продажей иконы проходили реставрацию. В апреле 1928 года Мосгосторг, например, просил Главнауку разрешить выдавать из хранилища в Новодевичьем монастыре из экспортной коллекции № 1 «иконы периодическими партиями по 20–25 штук на дом мастерам, которым Мосгосторгом поручена работа по расчистке и запарке»[516]516
  Запарка, или припарка, – часть процесса укрепления иконы: работа утюгом, которым укладывали поднявшиеся частицы грунта и красочного слоя.


[Закрыть]. Реставрацию проводили специалисты ЦГРМ. В частности, сохранился документ о выдаче 29 икон реставратору Е. И. Брягину. За свою работу он должен был получить 190 руб. Оплата работы реставраторов стала еще одной статьей расходов «Антиквариата»[517]517
  РГАЛИ. Ф. 686. Оп. 1. Д. 6. Л. 436–438.


[Закрыть].

С учетом изъятий в музеи из экспортных коллекций № 1, 2, 3, 7 и 8 «Антиквариат» получил около двух сотен икон[518]518
  Согласно акту, эксперты осмотрели и оценили 239 икон, согласно спискам – 274 иконы. Изъято же из списков в пользу музеев было 59 икон.


[Закрыть]. Однако это лишь малая толика того, что досталось «Антиквариату» при ликвидации Государственного музейного фонда. Пометки о выдаче икон, сделанные в инвентарной книге отдела III, и отчетная ведомость свидетельствуют, что из московского ГМФ напрямую в «Антиквариат» было выдано 810 икон (прил. 6). Массовая выдача проходила несколько дней – 16, 17, 18, 19 и 21 октября 1928 года и была оформлена тремя актами – № 1083, 1090 и 1134 (прил. 6)[519]519
  РГАЛИ. Ф. 686. Оп. 1. Д. 86; ОПИ ГИМ. Ф. 54. Д. 568. Л. 51.


[Закрыть]. Штатный состав Центрального хранилища ГМФ уже с 15 сентября 1928 года официально был уволен. Само хранилище должно было окончательно прекратить свою работу с 1 октября, но работы по ликвидации растянулись до начала 1929 года[520]520
  Зав. Центральным хранилищем ГМФ Воскресенский докладывал, что люди, в том числе и он сам, продолжали работать бесплатно (ОПИ ГИМ. Ф. 54. Д. 568. Л. 228).


[Закрыть].

Были ли среди этих доставшихся «Антиквариату» 810 икон произведения искусства музейного значения? Сравнение списков икон музейного значения, составленных комиссией Главнауки осенью 1927 и в начале 1928 года при сортировке иконного фонда ГМФ, с данными о выдаче икон по инвентарной книге отдела (III) иконописи свидетельствует, что по крайней мере четыре из 636 икон, признанных экспертами имеющими музейное значение (прил. 7), в результате «экспортного пересмотра» выданы из ГМФ в «Антиквариат» (инв. 2035, 2073, 2672, 2691). Две из этих икон происходили из моленной Карасева, две другие – из Рогожско-Симоновского филиала ГТГ[521]521
  РГАЛИ. Ф. 686. Оп. 1. Д. 86.


[Закрыть].

Все остальные иконы московского ГМФ, которые комиссия Главнауки признала имеющими музейное значение, оказались в Историческом музее. Видимо, они и составили партию икон, которые были выданы 9 февраля 1928 года по акту № 863 (прил. 6)[522]522
  Как было сказано ранее, комиссия отобрала 636 икон музейного значения, четыре из них затем отданы в «Антиквариат». По акту № 863 в ГИМ передано 633 иконы. Таким образом, расхождение в данных составляет одну икону.


[Закрыть]. В том, что все лучшие, по мнению главных экспертов того времени, иконы из московского ГМФ попали в ГИМ, несомненно, видно влияние Анисимова и Силина. В составе этой музейной партии были иконы из всех основных источников комплектования иконного отдела ГМФ в Москве – собраний Рябушинского, Зубалова, Бобринских, Брокара, Харитоненко, Рогожско-Симоновского филиала ГТГ, магазина Вострякова, моленной Карасева, перевезенные из хранилища в Английском клубе и т. д. Возможно, что ГИМ предполагал или успел передать часть этих икон в провинциальные музеи, но даже в этом случае Анисимов, без сомнения, намеревался оставить лучшее в своем отделе. Если какие-то из этих икон впоследствии и попали в «Антиквариат», то их выдача состоялась не из ГМФ, а из музеев.

А что стало с теми почти двумя тысячами икон из отдела иконописи ГМФ, которые по первоначальному замыслу должны были быть переданы в Госфонд, то есть были признаны не имеющими музейного значения (прил. 7)? Отчетная ведомость Центрального хранилища ГМФ (прил. 6) и отметки о выдачах в инвентарной книге отдела III свидетельствуют, что их львиная доля – по крайней мере 1127 икон из госфондовской партии в 1982 иконы – при ликвидации Центрального хранилища опять-таки была передана в Исторический музей (прил. 6). Остальные иконы были выданы в Избирком (465 икон), «Антиквариат» (810) и Антирелигиозный музей (18 икон)[523]523
  Остаются еще 15 икон, выданных по актам № 1213, 1224 и 1225, но куда – неизвестно (прил. 6).


[Закрыть]. Отчетная ведомость свидетельствует, что в общей сложности из выданных 3815 икон Исторический музей получил 2101 икону, а если учесть его филиалы – 2249 икон (прил. 6). Это почти две трети всего иконного отдела московского ГМФ!