Текст книги "Небесная голубизна ангельских одежд"

Глава 2. Тем временем в историческом музее

Торговый ажиотаж вокруг икон в Историческом музее, как и в Третьяковской галерее, начался с январского 1928 года постановления СНК «О мерах к усилению экспорта и реализации за границей предметов старины и искусства». Как и в Третьяковке, в феврале в ГИМ прибыла противоречивая инструкция Главнауки, которая, с одной стороны, требовала отбирать на продажу наиболее ценное, но с другой – разрешала не трогать основные коллекции. Как и в Третьяковской галерее, благодаря чрезвычайно широкому толкованию понятие «основная коллекция» покрывало практически все художественное достояние, которое поступило в Исторический музей до и после революции, но это не уберегло музей от потерь. Тогда же, как и в случае с Третьяковской галереей, из Главнауки последовал запрет самостоятельно продавать ненужное музейное имущество через московские аукционы, что широко практиковалось в 1920‐е годы[335]335
  В 1920‐е годы Исторический музей с санкции Наркомпроса продавал в основном картины, скопившиеся в его запасниках, через аукционный зал при Постоянной промышленно-показательной выставке ВСНХ, а также аукционный зал «Прага» у Арбатских ворот. Аукционер получал 10 % с продаж, остальное шло на нужды музея. (Документы об аукционных распродажах находятся в Научно-ведомственном архиве ГИМ, далее НВА ГИМ.) Аукционная деятельность не обошлась без скандала. В 1926 году в московском губсуде под председательством Эрлиха слушалось дело работников Исторического музея во главе с его бывшим директором Щекотовым и действующим директором Машковцевым, которые обвинялись в том, что по причине их халатности часть «значительных в художественном отношении картин, подлежавших направлению в музеи» была продана с аукциона за бесценок. По тому же делу проходили работники Главнауки, аукционных залов и антикварных магазинов, которым инкриминировались дача и получение взяток. См. газетную вырезку «Суд. Процесс работников Исторического музея» в: ГАРФ. Ф. 2306. Оп. 70. Д. 50. 27 об.


[Закрыть].

Ответственным за осмотр и отбор произведений искусства в Историческом музее был назначен некто Гриневич. Видимо, речь идет о Константине Эдуардовиче Гриневиче, археологе и историке Античности. В своей области он был хорошо известен благодаря раскопкам в Ольвии, Херсонесе и на Боспоре, которые Гриневич активно вел до революции и в 1920‐е годы. Гриневич не был специалистом по древнерусскому искусству, но он был образованным человеком[336]336
  К. Э. Гриневич (1891–1970) – археолог-антиковед, историк искусства, музеевед; профессор (1926); доктор исторических наук (1944). Родился в Вологде в семье служащего. Учился на историко-филологическом факультете Харьковского университета (1910–1915). С 1914 года участвовал в археологических экспедициях в Ольвии, в Херсонесе, на Боспоре. В Петроградском университете занимался под руководством С. А. Жебелева, М. И. Ростовцева, Б. В. Фармаковского, с 1918 года доцент университета. Директор Керченского (1919–1921) и Херсонесского (1924–1927) музеев. С 1920‐х годов начал самостоятельные археологические исследования на Керченском полуострове и на Тамани. В 1927 году переехал в Москву. Зам. зав. музейным отделом Наркомпроса РСФСР, зав. отделом скульптуры Музея изобразительных искусств, доцент МГУ, действительный член Института археологии РАНИОН (1928). В 1932 году арестован, сослан в Томск, с 1939 года – спецпереселенец. Зав. кафедрой древней истории Томского университета (1940–1948). Проводил археологические исследования в Сибири. В 1948 году уволен во время кампании по борьбе с космополитизмом и низкопоклонством перед Западом. В 1948 году переехал в Нальчик, профессор Кабардинского пединститута (1948–1953), провел археологические исследования Кабарды. По состоянию здоровья переехал в Нежин, а в 1953 году – в Харьков, профессор (1953–1970), зав. кафедрой (1953–1966) древней истории и археологии Харьковского университета. В 1956–1960 годах проводил раскопки в Ольвии. См.: Дневник Орешникова. Кн. 2. С. 619–620.


[Закрыть]. Гриневич переехал в Москву из Крыма только в 1927 году и был в столице человеком новым. Во время описываемых событий он работал заместителем заведующего Музейным отделом Наркомпроса РСФСР. Если предположение о том, что речь идет о Константине Эдуардовиче Гриневиче, верно, то этот факт требует осмысления. В отличие от Третьяковской галереи, где ответственным за отбор художественных произведений на продажу был назначен сотрудник самой галереи, Лехт, в Исторический музей выполнять эту работу послали варяга. Как и многие другие специалисты, участвовавшие в сталинских распродажах художественных ценностей, Гриневич был репрессирован, арестован в 1932 году, но избежал трагической участи Анисимова, Ангарского и Позерна. После освобождения в 1939 году он оставался на спецпоселении в Томске. К счастью, там он смог заниматься любимым делом, поменялась лишь география: вместо Причерноморья Гриневич теперь проводил раскопки в Сибири.

Художественный «товар», отобранный на продажу из Исторического музея, как и в случае с Третьяковской галереей, первичную оценку стоимости получал в музее, затем поступал на суд общемосковской комиссии экспертов, которая, как уже говорилось, была сформирована в марте 1928 года. Важно напомнить, что Анисимов, заведующий отделом религиозного быта Исторического музея, где в то время хранились тысячи икон, и среди них шедевры древнерусской живописи, был членом комиссии, а значит, имел возможность уберечь лучшие иконы от продажи. Уже весной 1928 года члены комиссии стали наезжать в ГИМ для осмотра и описи художественных произведений. 12 апреля 1928 года сотрудник Исторического музея А. В. Орешников[337]337
  В 1918–1933 годах Орешников в ГИМ заведовал отделом государственного быта и отделом монет, медалей и печатей.


[Закрыть] написал в дневнике:

Великий Четверг… Сегодня в Музее была комиссия по отобранию (поистине точно. – Е. О.) предметов для продажи за границу; комиссия состояла из Д. Д. Иванова, Ф. Ф. Вишневского, Власова, Вейсбанда[338]338
  Я. М. Вейсбанд (? –?) – представитель Наркомата иностранных дел (НКИД).


[Закрыть], Клейна[339]339
  Клейн Владимир Карлович (1883–1935?) – археолог, историк искусства, специалист по истории художественного текстиля. Сотрудник Оружейной палаты: хранитель, зав. отделом шитья и тканей (с 1924 года); временно исполнял обязанности директора палаты (август – декабрь 1929 года); зам. директора по научной части (1930–1935). По совместительству работал в ГИМ. Арестован в 1934 году по сфабрикованному «Кремлевскому делу». Скончался в тюрьме (Дневник Орешникова. Кн. 1. С. 557). Именно Клейн поддержал инициативу Щекотова по уничтожению отдела религиозного быта ГИМ на заседании 29 января 1929 года. Об этом см. гл. «Трагедия Исторического музея».


[Закрыть], Корша[340]340
  Корш Евгений Федорович (1879–1969) – филолог, переводчик, музейный работник, специалист в области истории России XIX века. Сын академика Ф. Е. Корша. Окончил историко-филологический факультет Московского университета. Сотрудник ГИМ (1904–1929). В ноябре 1917 года вместе с Н. С. Щербатовым вошел от Исторического музея в Комиссию по охране памятников искусства и старины при Моссовете. С мая 1926 года – ученый секретарь и член Ученого совета, а с октября 1926 до увольнения в сентябре 1929 года – зам. директора ГИМ (Дневник Орешникова. Кн. 2. С. 538).


[Закрыть], меня; наложили на нас 100 000 р., но пока набрали по нашей оценке на 51 тысячу рублей, не тронуты еще иконы; самое ценное, что взяли – это 2 гобелена 30 000 р., затем католические облачения из слуцких кушаков, бронзовая группа и т. п.[341]341
  Дневник Орешникова. Кн. 2. С. 264.


[Закрыть] (выделено мной. – Е. О.).

Интересно, что, как и в Третьяковской галерее, стоимостную весомость первой партии «гимовского товара» определили гобелены. В отличие от гобеленов, выданных из Третьяковской галереи, о которых было рассказано ранее, судьбу гимовских гобеленов, как и судьбу «бронзовой группы», удалось проследить.

По акту № 294 от 12 апреля 1928 года в списке отобранных на продажу указаны два гобелена («Охотники на привале» и «Игра в кегли» (инв. ГИМ 54097)) и «бронзовая группа „Крещение“» (инв. ГИМ 58010), а также фелони, епитрахили, реликварии, кувшины, кружки и картины[342]342
  Акт хранится в отделе учета ГИМ.


[Закрыть]. В течение нескольких месяцев вещи оставались в Историческом музее. Только летом определилась их дальнейшая судьба. Благодаря дневнику Орешникова становится ясно, кому приглянулись гобелены и бронза, а также и то, что отбор новых предметов на продажу в Историческом музее продолжался. 21 июня Орешников записал в дневнике: «В Музей пришли представители Госторга с покупателями из Германии, осмотрели и наметили к покупке: 2 гобелена и 2 бронзовые скульптуры – „Богоявление“ (школы Бернини)[343]343
  Речь идет все о той же бронзовой группе «Крещение». На аукционе Лепке она была выставлена как работа итальянского скульптора Мелькиорре Каффы (Melchiorre Caffa, 1635–1667). Исследователи считали его учеником и ассистентом Бернини (Gian Lorenzo Bernini, 1598–1680 – итальянский мастер, художник, скульптор, архитектор, писатель, считается создателем скульптурного барокко).


[Закрыть] и бюст Фавна (из собрания Уваровых)»[344]344
  Дневник Орешникова. Кн. 2. С. 280.


[Закрыть]. Интересная деталь: слуцкие пояса были забракованы «Антиквариатом» как неэкспортные. «Покупателями из Германии», видимо, были представители аукционного дома Лепке (Rudolph Lepke Kunst-Auctions-Haus); возможно, приходил сам Карл Крюгер (Hans Carl Kruger). Гобелены были выданы в Госторг 6 июля, отдавать их пришлось самому Орешникову, а «Крещение» 14 июля 1928 года выдал зам. директора Корш. Бронзу и гобелены забрал Власов, член общемосковской комиссии экспертов и по совместительству представитель «Антиквариата» и Мосторга. В ноябре того же года оба гобелена, «Охотники на привале» и «Игра в кегли», брюссельской работы второй половины XVII века и бронзовая группа «Крещение» работы итальянского скульптора XVII века Мелькиорре Каффы появились на аукционе Лепке[345]345
  Акты выдачи № 305 (гобелены) и № 311 (бронза). В последнем акте указано, что в бронзовой группе левая нога Крестителя выше колена и правая рука разбиты. (Акты и переписка хранятся в НВА ГИМ.) В каталоге аукциона Лепке гобелены представлены под № 214, 215, илл. 65, 66, а бронзовая группа под № 345, илл. 14. На фотографии бронзы видны описанные в акте выдачи повреждения – трещины на левой ноге и правой руке Крестителя. В каталоге отмечено, что терракотовая модель этой бронзовой скульптуры находится в библиотеке Ватикана в Риме, а также то, что работы Мелькиорре Каффы выставлены в Эрмитаже, Лувре и Метрополитен (Kunstwerke aus den Beständen Leningrader Museen und Schlösser (Band 1): Eremitage, Palais Michailoff, Gatschina u. a.).


[Закрыть]. Видимо, там же оказался и бронзовый «Фавн» из собрания Уваровых, упомянутый в дневнике Орешникова[346]346
  На ноябрьском аукционе Лепке выставлялась бронзовая статуэтка Фавна, играющего на флейте, хотя флейта к тому времени была уже утеряна. В каталоге работа представлена как «французский шедевр XVIII века». Тот факт, что и «Крещение», и «Фавн» имели дефекты, может свидетельствовать о критериях отбора, которыми руководствовались сотрудники ГИМ. Орешников в дневнике пишет о «бюсте Фавна», тогда как на аукционе выставлялась фигура. Однако возможно, что он допустил неточность. Близость отбора товара в ГИМ и аукциона Лепке, а также то, что в обоих случаях фигурирует «бронзовый Фавн», позволяют сказать, что речь идет об одном и том же произведении. Указания на то, что бронза принадлежала собранию Уваровых, в берлинском каталоге нет, но это можно объяснить боязнью судебных исков бывших владельцев (Ibid. № 319, илл. 96).


[Закрыть]. Выходит, что название аукциона – «Шедевры из музеев и дворцов Ленинграда» – не точно. На ноябрьском аукционе Лепке в 1928 году в Берлине продавались произведения и из московских музеев[347]347
  Дальнейшая судьба гобеленов неизвестна. О том, было ли продано «Крещение», в архивах сохранились противоречивые сведения. В марте 1929 года на заседании комиссии по выделению вещей для Госторга говорилось о том, что бронза была продана за 11 тыс. марок, при оценке от 16 до 30 тыс. марок. Однако в июне 1929 года Главнаука сообщала в ГИМ, что бронзовое «Крещение», оцененное в 8 тыс. руб., не было продано у Лепке. Один из немецких журналов написал статью об этой бронзовой группе, и в связи с возможным возобновлением покупательского интереса Главнаука просила переоценить бронзу (РГАЭ. Ф. 5240. Оп. 18. Д. 2739. Л. 140).


[Закрыть].

Вскоре пришла очередь икон. Как и в Третьяковской галерее, в Историческом музее первый «набег» торговцев на собрание древнерусской живописи произошел в 1928 году. В апреле Орешников писал, что иконы пока не тронули, но, видимо, отбор начался вскоре после этого, в конце весны или летом. К сентябрю 1928 года из Исторического музея для передачи в Госторг/«Антиквариат» было отобрано, согласно двум спискам, 1187 икон с общей оценкой 44 445 руб.[348]348
  Первый список включает 553 иконы на сумму 21 891 руб. 50 коп., второй – 634 иконы на сумму 22 553 руб. 50 коп. Для каждой иконы приведены: инвентарный номер ГИМ, номер хранения в кладовой, название, размер, цена и примечания с описанием окладов; во втором списке, кроме того, указаны датировка и откуда иконы поступили в ГИМ. В сопроводительном письме в Правление ГИМ от 24 сентября 1928 года, подписанном Силиным и Бубновой, а также в письме ГИМ в Музейный отдел Главнауки В. Н. Лебедеву (копии хранятся в НВА ГИМ) говорится о том, что иконы предназначены для продажи. Столь огромное число икон не позволяет принять теорию Тетерятникова о том, что на продажу выбирали лишь фальшивки. Тысячи фальшивок в одном музее?


[Закрыть] Отбор и оценку проводили сотрудники ГИМ старший хранитель отдела религиозного быта Е. И. Силин и младший помощник хранителя отдела О. Н. Бубнова, жена А. С. Бубнова, в то время начальника Политуправления РККА, секретаря ЦК партии, а с сентября 1929 года – наркома просвещения РСФСР.

Первая партия икон из Исторического музея для передачи в Госторг была готова к сентябрю 1928 года. Она состояла из 1187 икон с общей оценкой 44 445 руб. Однако в тот год иконы выданы не были. Почти пять с половиной сотен икон этой партии были выданы на продажу через год, в сентябре 1929 года, по акту № 262 (фото). Исторический музей

В списках Силина – Бубновой лишь менее ста икон получили оценки, которые в политических и рыночных условиях того времени соответствовали ценам на «хороший иконный товар». Так, немногим более семидесяти икон были оценены по 100 руб. каждая, пять икон – по 125 руб., около десяти икон – по 200 руб., но среди этих последних были многочастные произведения. Из четырех самых дорогих икон, оцененных Силиным и Бубновой по 300 руб. каждая, две были копиями с икон Успенского собора, а одна, датированная XV веком, была записана. Остальная и основная масса отобранных икон оценена ниже 100 руб.; более того, были оценки и в один, два, три, пять, семь рублей за икону. Следует, однако, напомнить, что за большинство икон, купленных до революции, Исторический музей заплатил от 50 коп. до нескольких сотен рублей[349]349
  Хотеенкова И. А. Указ. соч. С. 405.


[Закрыть].

За исключением двух икон, одна из которых отнесена Силиным к концу XVI века (125 руб.), а вторая, записанная, к XV веку (300 руб.), все иконы в первых списках датированы XVII–XX веками. В сопроводительном письме также сообщалось, что примерно 80 % из них требовали укрепления и расчистки, на что ушло бы около 15 % оценочной суммы[350]350
  Письмо хранится в НВА ГИМ.


[Закрыть]. В первом списке Силина – Бубновой (553 иконы) все иконы имеют инвентарные номера ГИМ. Среди отобранных было несколько икон из коллекции П. И. Щукина, подаренной музею в 1905 году, а также те, что были куплены Историческим музеем до революции на торгах и у частных лиц, дары, а также иконы, переданные собственниками на временное хранение в военное и революционное смутное время, но так и оставшиеся в музее. Львиную долю второго списка (634 иконы) составляли иконы, которые поступили в Исторический музей из Архитектурного института, существовавшего при Обществе поощрения художеств, и Патриаршей ризницы. Анализ первых списков икон позволяет сказать, что Силин и Бубнова в основном отобрали на продажу наименее ценное[351]351
  Нет оснований считать, что иконы из списков Силина – Бубновой были госфондовскими, переданными в ГИМ на временное хранение. Все иконы первого списка и часть икон второго списка имеют инвентарные номера ГИМ. В отношении остальных указано, откуда они поступили, а именно и главным образом из Архитектурного института и Патриаршей ризницы.


[Закрыть]. Знаменитые частные коллекции, хранившиеся в то время в ГИМ, не были тронуты. Однако даже в этих списках были иконы, имевшие художественное значение; кроме того, документы не дают никаких оснований считать, что Силин и Бубнова, отбирая иконы на продажу, «очищали музей от фальшивок», вопреки утверждениям Тетерятникова и его последователей.

Акт № 31 от 18 декабря 1928 года. Первая выдача икон в «Антиквариат» из Исторического музея. Исторический музей

Какова судьба более тысячи икон из списков Силина – Бубновой? Документы позволяют сказать, что в 1928 году на продажу они выданы не были и оставались в кладовых Исторического музея. Как покажет дальнейшее повествование, 549 икон из этого списка были выданы на продажу только через год, в сентябре 1929 года, когда ни Силина, ни Бубновой уже не было в музее[352]352
  Силин умер 18 декабря 1928 года. Бубнова ушла из ГИМ в сентябре 1929 года.


[Закрыть]. В отделе учета ГИМ есть только один акт выдачи икон на продажу в 1928 году[353]353
  Однако есть акты выдачи на продажу других религиозных предметов, например облачений из Оптиной пустыни.


[Закрыть]. Это акт № 31 от 18 декабря 1928 года, по которому Анисимов передал представителю «Антиквариата» В. М. Мещерину 22 иконы. Приложенный список свидетельствует, что иконы, выданные по этому акту, вероятно, были более высокого художественного и исторического значения, чем иконы из списков Силина – Бубновой. Пять икон в списке датированы XV, две – XVI веком, четыре – XVIII веком, остальные без дат. Две иконы либо недавно побывали на выставке в ГИМ, либо были изъяты с выставки. Одна икона происходила из собрания Щукина. Были в этой партии и подписные иконы Сапожникова и Василевского[354]354
  Известны несколько иконописцев Сапожниковых, о ком именно идет речь – не ясно. Василевский Василий Иванов (1723–1767) – московский иконописец Синодальной конторы. Кроме того, три иконы имеют пометку «ГМФ», еще пять икон – пометку «Главмузей».


[Закрыть].

На заседании комиссии по выделению вещей для Госторга, которое состоялось 5 марта 1929 года[355]355
  Присутствовали Вальтер, Шмальц (Наркомторг), Клейн, Щекотов, Олсуфьев, Власов, Бубнова, Левин (Наркомфин), а также некто Гогель и Кнопкин (РГАЭ. Ф. 5240. Оп. 18. Д. 2739. Л. 140, 146).


[Закрыть], Бубнова утверждала, что Госторг отобрал в 1928 году свыше тысячи икон, оценил их в несколько десятков тысяч рублей, но вещи до сих пор не были взяты. Причину задержки участники заседания понимали поразному. Зам. директора Исторического музея Е. Ф. Корш утверждал, что «от выделенных икон Госторг отказался». Представитель Госторга и Наркомторга Шмальц, однако, на это ответил, что Госторг отобрал иконы (в протоколе указано число 400, но затем зачеркнуто) и, как только будет достигнуто соглашение с Главнаукой, эти иконы заберет. Власов же обвинил ГИМ в том, что тот не составил списков выделенных икон и не произвел их оценку, поэтому Госторг и не мог их забрать. Комиссия потребовала от Исторического музея разобраться и предоставить список икон к 10 марта 1929 года. Известно, что требуемый список был представлен, рассмотрен и утвержден на заседании той же комиссии 11 марта 1929 года. Резолюция гласила: «Выделенные иконы возможно реализовать за границей». Однако количество и названия икон неизвестны.

Свидетельство Бубновой и Корша, скорее всего, относится к сентябрьским спискам, составленным Силиным и Бубновой. Возможно, и Шмальц говорил об иконах из этих же списков. Но показания Власова, который обвинял музей в том, что списки не составлены и иконы не оценены, скорее всего, относятся к новой партии, ведь и после составления списков Силина – Бубновой отбор икон из ГИМ на продажу продолжался. Так, 4 октября 1928 года Орешников писал, что они с Силиным наметили «30 или более икон для продажи за границу»[356]356
  Дневник Орешникова. Кн. 2. С. 305. Видимо, речь идет об иконах, выданных в декабре по акту № 31.


[Закрыть]. Кроме того, в то же самое время на продажу отбирали товар и из филиалов ГИМ. Документы свидетельствуют о неприглядной роли Грабаря. 17 декабря 1928 года Главнаука переслала в Исторический музей акт о передаче икон из Александровской слободы представителю Госторга «согласно списка, составленного И. Э. Грабарем». В сопроводительном письме, в частности, сообщалось, что в музее в Александровской слободе не оказалось назначенного Грабарем к продаже деисуса работы Симона Ушакова. Видимо, память подвела Грабаря[357]357
  Документ хранится в НВА ГИМ. Вопреки мнению Тетерятникова, что Грабарь спасал шедевры и чистил музеи от фальшивок, в данном случае он скорее представлял интересы торгового ведомства. Разорение Музея Александровской слободы продолжалось в 1929 году. Из переписки между ГИМ и Главнаукой следует, что представитель московского ОГПУ отобрал из Государственного музея Александровской слободы металлическую утварь и золоченые деревянные части иконостасов. Металл отправили на переплавку, а иконостасы – на смыв золота. Согласно акту № 24 от 3 октября 1929 года должны были выдать «иконостасного лома» 1,5 т; около 50 «золоченых рам» и 355,5 кг разных металлических предметов, риз, подсвечников и пр. Среди отобранного оказались произведения, имеющие музейное значение. Так, ГИМ возражал против выдачи в ОГПУ иконостасов главного алтаря и располагавшегося в приделе б. Троицкого собора, а также иконостаса Сретенской церкви и балдахинов. Документы хранятся в отделе учета ГИМ.


[Закрыть]. В Александровской слободе был ушаковский «Нерукотворный Спас», а имевшийся деисус был работой Милютина[358]358
  Милютин Михаил Иванов (уп. 1670–1690) – иконописец, ученик Симона Ушакова.


[Закрыть].

Настало время вернуться к вопросу, поставленному в конце предыдущей главы: кто был основным поставщиком икон на продажу в 1928 году, в первый год массового художественного экспорта? В 1928 году в Третьяковской галерее к выдаче были утверждены лишь семь икон, четыре – госфондовские и три из бывшего собрания Остроухова. В Историческом музее Силин и Бубнова к сентябрю отобрали на продажу 1187 икон, однако в тот год они не были выданы. Твердо можно говорить лишь о выдаче в 1928 году на продажу из ГИМ 22 икон по декабрьскому акту № 31. Тем не менее иконные запасы «Антиквариата» за 1928 год значительно выросли. С 1 марта 1928 года по 1 февраля 1929 года по Москве «Антиквариат» принял от Главнауки икон на 95 500 руб. и от Музейного фонда Московского отдела народного образования ориентировочно еще на 35 тыс. руб.[359]359
  РГАЭ. Ф. 5240. Оп. 18. Д. 2739. Л. 152 об.


[Закрыть] Это значит, что основным источником пополнения иконного фонда «Антиквариата» в 1928 году в Москве были не музеи, а национализированное имущество церквей, монастырей, частных имений и собраний, оказавшееся после революции в Государственном музейном фонде Главнауки, ликвидация которого началась в 1927 году, а также имущество Музейного фонда МОНО, пополнявшегося за счет ликвидации московских церквей. Подтверждение этому – письмо Ангарского, председателя московского Госторга, который до появления специализированной конторы «Антиквариат» занимался в столице отбором икон на экспорт. В июле 1928 года Ангарский писал о том, что Мосторг затратил «значительные суммы на разборку складов Музейного фонда» и «большую работу по реставрации, подбору коллекций, составлению иконографии и т. д.»[360]360
  Там же. Д. 1012. Л. 88.


[Закрыть].

Одновременно с формированием экспортного иконного фонда шла и продажа икон. Осенью 1928 года шведский банкир Улоф Ашберг (Olof Aschberg, 1877–1960), находясь в Москве, купил 52 иконы XIV–XVII веков. Продажи икон начались, но в отсутствие иконного рынка сделки носили единичный характер.

Глава 3. 1929 год: затишье?

После первого натиска 1928 года в Третьяковской галерее наступило затишье. Вплоть до 1934 года нового отбора икон для «Антиквариата» не было[361]361
  В 1931 году в «Антиквариат» были выданы три иконы из бывшего собрания Остроухова, однако они были отобраны на продажу еще в 1928 году. Об этом см. гл. «1928 год: первый натиск».


[Закрыть]. Чем была вызвана эта пауза? Определенно не тем, что нужда в валюте у государства отпала. Напротив, рубеж 1920–1930‐х годов был временем острейшего валютного дефицита, вызванного «безумством промышленного импорта» и резким падением выручки от сельскохозяйственного экспорта, за счет которого сталинское руководство надеялось оплатить индустриализацию. Внешний долг СССР стремительно рос. Правительство требовало от «Антиквариата» валюты, и торговцы работали не покладая рук. В начале 1929 года запасы московских музеев проверяла комиссия Эйферта[362]362
  Ленинградские музеи в то же самое время проверяла комиссия С. К. Исакова. Эйферт Владимир Александрович (1884–1960) – художник, историк искусства, занимал посты зам. директора и ученого секретаря ГТГ. Окончил Высшие государственные художественно-технические мастерские (ВХУТЕМАС) в Астрахани (1922). Член общества «Жар-цвет» (1926–1928) и Общества московских художников (1928–1931). В первой половине 1930‐х годов был экспертом по антиквариату в советских торгпредставах в Европе, а с 1936 по 1939 год – директором ГМИИ. В начале войны, как немец, выслан из Москвы в Карагандинскую область. Работал в совхозе им. Пушкина. Был учителем, бухгалтером, заведовал красным уголком, работал на обогатительной фабрике. С 1943 года художник клуба им. Кирова, руководитель изостудии. Умер в Караганде.


[Закрыть], в составе которой была и группа экспертов по древнерусскому искусству – Бубнова, Щекотов и Ю. А. Олсуфьев[363]363
  Олсуфьев Юрий Александрович (1878–1938) – юрист, медиевист, музейный деятель, организатор реставрационного дела. Принадлежал к известному дворянскому роду. После Октябрьской революции жил в Сергиевом Посаде. В 1918 году сотрудничал в комиссии по охране памятников искусства и старины Троице-Сергиевой лавры, а затем в Сергиевском историко-художественном музее. Подготовил к изданию рукописи по истории лавры, ряд описаний художественных коллекций монастыря. По приглашению Грабаря с 1925 года работал в ЦГРМ в должности эксперта. С 1928 по 1934 год – зав. секцией реставрации древнерусской живописи ГТГ. В 1938 году был арестован «за распространение антисоветских слухов». Расстрелян. См.: Дневник Орешникова. Кн. 1. С. 605.


[Закрыть], а также представитель «Антиквариата» Т. И. Сорокин[364]364
  Членами комиссии были Эйферт (председатель, представлял Главнауку), Деноткин (ОГПУ), Шмальц (Наркомторг) и некто Орловский (РГАЭ. Ф. 5240. Оп. 18. Д. 2739. Л. 136).


[Закрыть]. Комиссия Эйферта поработала и в Третьяковской галерее. Итоги проверки запасов ГТГ рассматривались на заседаниях комиссии 27 февраля (протокол № 2) и 9 марта 1929 года (протокол № 5). Однако в центре внимания были не иконы, а произведения русской живописи и декоративного искусства[365]365
  Директор ГТГ Кристи убеждал торговцев, что «русский материал» не представит ценности для Госторга, за исключением икон, из которых в 1928 году уже были сделаны изъятия. Он обратил внимание торговцев на то, что до сих пор не было требований на выдачу произведений из Русского музея. Зам. директора ГТГ Н. Г. Машковцев прямо предложил торговцам при составлении русской коллекции ориентироваться на запасы Русского музея. По итогам работы комиссии Эйферта Госторг решил составить пробную коллекцию русской живописи и отправить ее на Запад в виде выставки, чтобы «нащупать вкус покупателя». Выставка планировалась по типу первой зарубежной советской иконной выставки, но не состоялась (РГАЭ. Ф. 5240. Оп. 18. Д. 2739. Л. 138 и об.).


[Закрыть].

Изъятие икон из Третьяковской галереи, едва начавшись, приостановилось, видимо потому, что ее иконное собрание оставалось малочисленным. Гигантское пополнение из Исторического музея поступит в галерею только в 1930 году. Пока же поставщиком икон в «Антиквариат», наряду с ликвидируемым Государственным музейным фондом и музейным фондом МОНО, был Исторический музей с его громадным иконным собранием. На заседании правительственной комиссии, которая обследовала московские музеи, состоявшемся 20 марта 1929 года, ее председатель, зам. наркома торговли Л. М. Хинчук, так определил ориентиры на новый год массового иконного экспорта: «Там (в ГИМ. – Е. О.) из тысячи икон могут быть выделены около 150 очень ценных икон, а вообще может быть выделено до 1200 икон»[366]366
  В стенограмме эти слова подчеркнуты красным карандашом, следовательно, в Наркомторге, в чьем архиве и сохранился этот документ, их приняли к сведению (РГАЭ. Ф. 5240. Оп. 18. Д. 2739. Л. 124).


[Закрыть]. Упомянутые «150 очень ценных икон», видимо, включали шедевры древнерусского искусства, хранившиеся в то время в ГИМ. Ни много ни мало, Хинчук собирался продать «Св. Троицу» Андрея Рублева, «Богоматерь Владимирскую», «Ангела Златые власы», «Устюжское Благовещение», «Богоматерь Донскую»…

В отличие от Третьяковской галереи, в Историческом музее 1929 год не был затишьем. В самом начале года прошло судилище над отделом религиозного быта, где хранились иконы, вслед за чем последовал его разгром и увольнение сотрудников. Как было сказано ранее, иконы отправились в отдел иконографии к Щекотову, но древнерусское искусство, видимо, уже мало интересовало бывшего исследователя рублевской «Св. Троицы». Щекотов не стал препятствовать распылению иконного собрания ГИМ. Именно во время этих событий отбор икон из Исторического музея на продажу принял более угрожающий характер и в корне отличался от практики 1928 года. Совпадение по времени разгрома отдела Анисимова с угрожающим изменением характера отбора икон из ГИМ вряд ли случайно. Из частного письма Анисимова следует, что разгром отдела религиозного быта был инициирован правительством, а именно идеологами-лядовыми из Наркомпроса. Однако было ли это сделано специально для того, чтобы облегчить купцам-хинчукам из Наркомторга отбор икон на продажу из Исторического музея, или разгром отдела был лишь использован торговцами для того, чтобы легче было забрать иконы? Ответ на этот вопрос остается открытым. Показательно, что сотрудницы отдела религиозного быта Кафка, Муратова, Сидорова были уволены в конце февраля 1929 года[367]367
  Дневник Орешникова. Кн. 2. С. 332, 336, 337.


[Закрыть] накануне заседания правительственной комиссии по наблюдению за реализацией антикварных ценностей, где Хинчук определил перспективы изъятия икон из ГИМ, включая «150 очень ценных икон».

В отделе учета Исторического музея сохранился акт № 186 на 146 икон. Они были отобраны для Госторга и оценены 24 и 27 мая 1929 года специальной комиссией в составе Олсуфьева, который в этом случае представлял Главнауку, и сотрудника ГИМ Орешникова. В комиссии от Исторического музея должен был работать и Щекотов, но он не приходил на заседания[368]368
  Описание событий см.: Дневник Орешникова. Кн. 2. С. 355, 356. Если бы, как утверждал Тетерятников, музеи очищали от фальшивок, то Орешников в личном дневнике не преминул бы сказать об этом, да и характер его записей не был бы столь печальным.


[Закрыть]. Ольга Бубнова выполняла работу секретаря. Именно она, по свидетельству Орешникова, подготовила на рассмотрение список икон. Силина уже не было в живых. Анисимова и всех сотрудников его отдела, кроме Бубновой, к тому времени уволили.

Иконы майского списка 1929 года представляются гораздо более исторически и художественно значимыми, чем подавляющая масса икон в списках Силина – Бубновой, отобранных на продажу в 1928 году. Об этом, в частности, свидетельствуют цены и атрибуция. Хотя и в майском списке 1929 года есть иконы, оцененные в 10, 30, 50, 75 руб., но их число незначительно, менее трех десятков[369]369
  В акте № 186 не было икон из списков Силина – Бубновой, составленных в 1928 году.


[Закрыть]. Цены от 100 до 300 руб., которые в списках Силина – Бубновой 1928 года были единичными и наиболее высокими, в майском списке 1929 года являются средними. Менее полусотни икон получили такие оценки, в то время как почти половина икон этого списка была оценена очень высоко по рыночным меркам того времени – от 500 до нескольких тысяч рублей за икону.

Видимо, в 1929 году, в отсутствие Анисимова и Силина, «Антиквариату» удалось заставить сотрудников Исторического музея начать отдавать более ценные музейные иконы. Обращает на себя внимание полный поясной чин из семи икон – «Апостол Петр», «Апостол Павел», «Богоматерь», «Вседержитель», «Архангел Михаил», «Архангел Гавриил» и «Св. Иоанн Предтеча» (инв. 4432–4438), который был оценен в астрономическую по тем временам сумму – 40 тыс. руб. В примечании говорилось, что этот чин происходил из Единоверческого монастыря, какого именно, из пояснения не ясно, но тут же есть и подсказка. Составитель списка, Бубнова, сообщала, что чин был опубликован в многотомной «Истории русского искусства» под редакцией Грабаря, в очерке «Допетровская эпоха и русская живопись до середины XVII века». Автор очерка, П. П. Муратов, считал этот поясной деисусный чин работой школы Андрея Рублева и относил его к началу XV века. Чин происходил из Никольского единоверческого монастыря в Москве, который был закрыт в 1923 году[370]370
  В 1920‐х годах в здании бывшей монастырской школы и в кельях монастыря была открыта трудовая школа, позже в них размещались различные учреждения, в том числе и общежитие завода «Радио». Единоверческая община прекратила существование к 1930 году. В 1930‐х годах стены и башни монастыря были разобраны. Монастырские рукописи и большое количество икон оказались в ГИМ, часть из них затем попала в ГТГ и в небольшом количестве – в Музей «Коломенское».


[Закрыть]. Муратов писал:

Рублевские Чины должны были отличаться особой торжественностью. Некоторое понятие об этих Чинах, вероятно, дает великолепный поясной Деисус, сохраняющийся в московском Никольском единоверческом монастыре. Эти иконы не только относятся к эпохе Рублева, но имеют и какое-то прямое отношение к искусству Рублева. Если они и не были написаны им самим, то более чем вероятно, что их написал один из его сотрудников по работам 1400–1430 годов[371]371
  История русского искусства / Под ред. И. Э. Грабаря. Т. VI. История живописи. Т. I. Допетровская эпоха. М., 1910. С. 234. Муратов опубликовал три образа из этого чина: «Вседержитель», «Богоматерь» и «Архангел Михаил» (С. 232, 233, 235). Этот факт – один из наиболее серьезных аргументов против утверждения Тетерятникова о том, что Грабарь чистил музеи от фальшивок, отбирая их на продажу. В данном случае на экспорт попали иконы, которые были включены в собственное издание Грабаря.


[Закрыть].

Забегая вперед, следует сказать, что деисусный чин остался в России. «Антиквариат» не смог его продать и в 1933 году передал в Третьяковскую галерею, где он сейчас и находится. Рублевская легенда не подтвердилась, но согласно каталогу древнерусского искусства ГТГ (1963) чин считается образцом московской школы середины XV века[372]372
  Об этом см. гл. «Третьяковская галерея: приобретения», а также прил. 26 № 11–17.


[Закрыть].

В партии икон, отобранных в Историческом музее на продажу в мае 1929 года, преобладал XVII век. К этому времени была отнесена почти сотня икон, среди которых несколько работ строгановской школы с высокими оценками стоимости. Среди икон XVII века перечислены складни, походные церкви, царские врата, чины иконостасов. Были в майской партии и древние, по оценкам специалистов того времени, иконы.

Список открывали две иконы «Св. Николая Чудотворца», обе, по атрибуции того времени, новгородской школы, одна XIII–XIV веков с оценкой в полторы тысячи рублей, другая XV века, оцененная комиссией в две тысячи рублей. С учетом политических и экономических условий рубежа 1920–1930‐х годов эти цены можно считать очень высокими. Сохранившиеся в акте № 186 номера позволили найти описания этих икон в инвентарях Исторического музея. Согласно записи от 21 мая 1921 года, икона «Св. Никола Зарайский, в рост» (по описи Силина № 313, ГИК № 52757), XIV век, была приобретена у Григория Осиповича Чирикова за 600 тыс. руб. Цена несведущему человеку может показаться астрономической, однако время записи свидетельствует, что она указана в обесценившихся за годы революции и Гражданской войны совзнаках до проведения финансовой реформы и введения новой «крепкой» валюты – червонца. Интересно примечание к записи: «сдана акт 186, 29 г., 24 и 27 мая на выставку». Номер акта и время в примечании указаны верно, однако по акту № 186, как однозначно свидетельствует его название, иконы были отобраны «для передачи в Госторг», а не на выставку[373]373
  Первая заграничная советская иконная выставка в это время уже проходила в Германии, она открылась в феврале 1929 года.


[Закрыть]. Что это – незнание или свидетельство того, что примечание в инвентарной книге было сделано уже тогда, когда о распродаже произведений искусства говорить не рекомендовалось?

Акт № 186 (оценка икон, первая страница) и акт № 241 от 23 августа 1929 года (выдача этих икон в «Антиквариат»). Исторический музей

Икона «Св. Николай Мирликийский». Поступила в ГИМ из Румянцевского музея. Выдана из ГИМ в «Антиквариат» по акту № 241 (№ 2 в списке), но избежала продажи. В наши дни находится в Музее имени Андрея Рублева, считается работой вологодских иконописцев первой половины XVI века. Центральный музей древнерусской культуры и искусства имени Андрея Рублёва

Вторая икона из тех, что открывают акт № 186, «Св. Николай Чудотворец» начала XV века (по описи Силина № 940), поступила в ГИМ из Румянцевского музея (№ 2687Р). Икона описана: «Николай Чудотворец поясной. Вверху Троица, справа Видение Б. М. пр. Сергию, Екатерина, муч. Никита; слева Иоанн Предтеча, пр. Илия, Стефан и муч. Мина». Сохранность: «Икона сильно … <нрзб>. Икона переведена на новую доску». Сотрудники Исторического музея считают, что речь идет об иконе, которая сейчас хранится в Музее им. Андрея Рублева в Москве. Она была опубликована в одном из музейных каталогов[374]374
  Иконы XIII–XVI веков в собрании Музея имени Андрея Рублева. М., 2007. Кат. 59. С. 344–347. Автор статьи каталога Л. П. Тарасенко отмечает, что икона прошла старообрядческую реставрацию.


[Закрыть], из которого следует, что в Музей Рублева икона поступила из Антирелигиозного музея в Ленинграде в 1965 году. Возможно, «Антиквариат» не смог ее продать, и по его ликвидации икона была передана в Антирелигиозный музей. Согласно каталогу Музея им. Андрея Рублева, эта икона является работой первой половины XVI века и происходит из Вологодской земли.

В акт № 186 также попали иконы «Богоматерь Петровская, с избранными святыми» (76 × 53 см, XV–XVI век, новгородская школа), «Св. Георгий» (48 × 34 см, XV–XVI век, новгородская школа), «Праздники: Преображение, Вознесение, Сошествие во ад, Богоявление» (35,5 × 31 см, XVII век, Москва) и «Св. Николай Чудотворец» (45 × 36 см, XV век, новгородская школа). Оценены они были чрезвычайно высоко, первые две – по 1000 руб., а две другие соответственно в 600 и 700 руб. Иконы происходят из моленной Г. К. Рахманова. Все они числятся в описи икон 1-го Пролетарского музея искусств, куда после национализации были переданы иконы Рахманова[375]375
  Их номера в музейной описи ГИМ к инвентарному № 54679 (иконы 1‐го Пролетарского музея), соответственно: 116, 175, 108, 128. В отношении иконы «Богоматерь Петровская» сделана пометка, что она сдана по акту № 186 «на выставку». Как было уже сказано, это не соответствует действительности. Иконы были отобраны для Госторга, и все они, как покажет дальнейший рассказ, выданы из ГИМ в «Антиквариат». Благодарю Е. М. Юхименко за помощь в идентификации этих икон.


[Закрыть].

Рассказанные истории свидетельствуют о том, что в 1929 году Исторический музей начал отдавать на продажу иконы музейного значения, а также о том, что не все иконы, отданные в «Антиквариат», были проданы. После ликвидации торговой конторы в 1937 году непроданный товар распределили между советскими музеями. Кроме того, эти истории подтверждают, что сохранившиеся в актах отбора и выдачи инвентарные номера делают возможным исследование и поиск икон, выданных на продажу в сталинское время.

Икон, отнесенных в акте № 186 к XV–XVI векам, новгородской и северной школ, было два с половиной десятка; еще около десяти икон имели датировку рубежа XVI и XVII веков. Есть в списке и относительно новые иконы XVIII–XIX веков, их немногим более десяти, но и в этом случае цены за редким исключением не бросовые, они колеблются от ста до восьмисот рублей за икону. Лишь в редких случаях в списке указан источник поступления икон в Исторический музей. Упоминаются Госфонд[376]376
  Видимо, ГИМ получил эти иконы на постоянное хранение. У всех есть инвентарные номера ГИМ.


[Закрыть], «Музфонд»[377]377
  Вероятно, Государственный музейный фонд.


[Закрыть], «ЦАМ»[378]378
  Поскольку речь идет о поступлениях 1920‐х годов, то это не Центральный антирелигиозный музей в Москве. Видимо, имеется в виду созданный в начале ХХ века Церковно-археологический музей в Москве, который существовал при Обществе любителей духовного просвещения.


[Закрыть], «I МГУ», «Оловянишников»[379]379
  Иконы из ликвидированного зимой 1921 года магазина Товарищества «П. И. Оловянишникова Сыновья». Купцы Оловянишниковы владели также фабрикой церковной утвари в Москве.


[Закрыть], Румянцевский музей, «Зуб.» – возможно, собрание Зубалова или «зубаловский фонд»[380]380
  Некоторые сокращения трудно расшифровать: «I Стр.» – возможно, указывает на хранилище в Строгановском училище; «А. М.» может означать Антирелигиозный музей.


[Закрыть]. Многие иконы в майском списке имеют пометку «провинциальный фонд». Видимо, это те, что были отобраны в ГИМ для передачи в провинциальные музеи, но вместо этого отданы на продажу.

Все 146 икон из майского акта № 186 были переданы в «Антиквариат». В их числе у торговцев оказался и деисусный чин из Никольского единоверческого монастыря, опубликованный Муратовым в «Истории русского искусства». Передача состоялась довольно быстро, 23 августа 1929 года, всего через три месяца после майского заседания экспертов. Иконы из Исторического музея выдала Ольга Бубнова, получил представитель торговой конторы Сорокин. Об этом был составлен акт № 241[381]381
  Акт хранится в отделе учета ГИМ.


[Закрыть].

Реконструкция последующих событий 1929 года, произошедших в Историческом музее, представляет собой детективное расследование. Известно, что 26 сентября 1929 года ученый секретарь ГИМ П. А. Незнамов передал сотруднику Госторга П. П. Саурову по двум спискам 549 икон (акт № 262)[382]382
  В статье Е. В. Гуваковой ошибочно указано 26 ноября вместо 26 сентября. Кроме того, она ошибочно пишет, что по акту № 262 было выдано только 298 икон (Гувакова Е. В. Икона в Историческом музее. 1918–1940 годы. С. 489). Акт № 262 сохранился в отделе учета ГИМ, у меня есть его копия. Согласно ему, было выдано 298 икон по первому списку и еще 251 икона по второму списку. Основанием для выдачи стало разрешение директора ГИМ от 20 сентября 1929 года.


[Закрыть]. «Майская партия» из 146 икон, о которой рассказано ранее, была выдана еще в августе. Из-за ремонтных работ в музее отбор икон летом 1929 года, видимо, не проводился[383]383
  В августе 1929 года руководство ГИМ просило Главнауку отсрочить отбор экспортного товара до окончания ремонтных работ. Главнаука распорядилась приступить к отбору и оценке предметов на экспорт не позднее 15 сентября 1929 года. Документ находится в НВА ГИМ.


[Закрыть]. О каких же иконах тогда идет речь? В дневнике Орешникова нет записей об этой выдаче, возможно потому, что, как свидетельствует акт № 262, он не участвовал в этом событии[384]384
  В 1929 году практически все дневниковые записи Орешникова, связанные с «Антиквариатом», рассказывают лишь о выдачах из серебряной кладовой.


[Закрыть]. В отделе учета Исторического музея сохранились списки икон, выданных по акту № 262 в сентябре 1929 года. Сразу бросается в глаза, что порядковые номера перечисленных икон имеют пробелы. Так, список № 2 начинается с порядкового номера 2, за которым следуют 3, 4, 6, 7, 11, 13… Логично предположить, что иконы в сентябрьских списках 1929 года были выбраны из каких-то более ранних списков с сохранением их прежней порядковой нумерации. Это предположение подтвердилось.

549 икон, выданных из Исторического музея на продажу по акту № 262 в сентябре 1929 года, были иконами из списков Силина – Бубновой, составленных летом 1928 года. Сравнение списков показало, что полностью совпадают инвентарные номера, размеры, названия икон и даже цены – в акте № 262 они те же, что год назад назначили теперь уже покойный Силин и покинувшая ГИМ Бубнова[385]385
  Список № 1 акта № 262 (298 икон) – это выборка из списка № 1 Силина – Бубновой (в нем было 553 иконы), а список № 2 акта № 262 (251 икона) – выборка из списка № 2 Силина – Бубновой, включавшего 634 иконы.


[Закрыть]. Сравнение списков Силина – Бубновой со списками икон, выданных по акту № 262, свидетельствует, что «Антиквариат» отказался взять наиболее дешевые и наименее ценные иконы, те, что Силин оценил в 50 коп., 1, 2, 3, 5 руб. Однако видна и другая тенденция: около двух десятков икон с наиболее высокими по тем временам оценками от 100 до 300 руб. не были выданы торговцам. Видимо, сотрудникам ГИМ при пересмотре списков Силина – Бубновой в 1929 году удалось оставить их в музее. В первом списке акта № 262 атрибуции векам нет, во втором же списке иконы отнесены к XVII–XIX векам. Только одна из выданных икон была датирована концом XVI века, еще одна – XV веком, однако указано, что эта икона записана. Таким образом, древних икон в сентябрьской выдаче 1929 года фактически не было.

В общей сложности из Исторического музея на продажу в 1929 году было выдано без малого 700 икон, в том числе по акту № 241 – 146 икон и по акту № 262 – 549 икон[386]386
  В отделе учета ГИМ сохранились обширные списки других религиозных предметов (хоругви, воздухи, пояса, стихари и др.), которые были отобраны на продажу из этого музея в 1929 году.


[Закрыть]. Вместе с 22 иконами, выданными из ГИМ по акту № 31 в 1928 году, общее число выданных на продажу в 1928–1929 годах составит 717 икон. Как показал анализ, среди них могли оказаться ценные произведения искусства, однако в общей своей массе это были художественно мало значимые иконы из списков Силина – Бубновой. Забегая вперед, следует сказать, что в мае 1930 года «Антиквариат» вернул в Исторический музей 204 иконы из тех, что получил по акту № 262 в сентябре 1929 года[387]387
  См. акт № 192 от 7 мая 1930 года в отделе учета ГИМ.


[Закрыть]. Причина возврата не указана; возможно, торговцы не смогли их продать. Сказать, какие именно иконы были возвращены, не представляется возможным, так как списков возвращенных икон нет.

Количество икон, выданных из Исторического музея на продажу в 1929 году, огромно и сравнимо с выдачами в «Антиквариат» из Государственного музейного фонда в 1928 году. Более подробно о ликвидации иконного отдела ГМФ будет рассказано в следующей главе. Сейчас же важно подчеркнуть, что если в 1928 году главным поставщиком икон на продажу был Государственный музейный фонд, то в 1929 году им стал Исторический музей, который по причине огромности своего собрания отдал икон на продажу больше, чем какой-либо другой советский музей.