Текст книги "Возмездие за безумие"

Глава 20. «Чтобы почувствовать себя счастливой»

Насмотревшись американских сериалов в девяностых, начитавшись страниц гламурных журналов в двухтысячных, поднабравшись опыта обмена информацией в и-нете в наши дни, женщины страны решили, что для их имиджа недостойно заниматься проблемами быта. И самое лучшее, что должны делать их партнёры – это ублажать любые, даже очень дорогие женские капризы, и что все решения в семьях отныне и вовеки должны принадлежать именно жёнам. Это уже было похоже на абсурд. Присущий менталитет был той самой маскарадной маской, какую допустимо носить только раз и только вечером. Днём же она была гротескна, неприменима и непристойна. Кому, как не женщине испокон веков было доверено варить куриные бульончики, любить и направлять мужей и детей, и уж никак не взваливать на себя ответственность за любое принятое решение. Про подарки и капризы вообще говорить не приходилось. Их дарили только звёздным дивам и молодым любовницам, но никак не обыкновенным «ленам, галям и тамарам». Посадив себя на трон, российские женщины не понимали, что однажды с него придётся свалиться. Безусловно, далеко не всякая бывше-совковая жена требовала от мужа вознаграждения за любое произведённое усилие, но теперь большинство женщин стали думать именно так. Никто отныне не хотел быть локомотивом и тащить на себе весь груз обязанностей. Мужчины, под давлением жён, либо менялись, либо уходили. Молодые ребята сразу соглашались с тем, что обязанности в семье должны быть разделены пополам, и времена «восточных женщин», на плечах которых издревле громоздились дети, быт и ублажение мужей, ушли.

Рассуждая подобным образом, Галя и Сюзанна сидели на балконе пятого этажа трёхкомнатной шикарно обставленной квартиры. Внизу шумела Атаманская, день клонился к вечеру, и постепенно гул на улице притуплялся. Сюзанна, как радушная хозяйка, угощала подругу розовым вином. Заедали горячими бутербродами с козлиным сыром и зелёным салатом.

– Господи, как мало в жизни нужно, чтобы чувствовать себя счастливой, – то и дело повторяла Ухова, – Вкусная еда, свежий воздух и, главное, чтобы никто не дёргал.

– Понимаю тебя, Галочка, – Сюзанна, окрасившаяся недавно в огненно рыжую, почесала корни волос, нахмурилась, – Если бы у меня был такой муж, как твой Виктор, я бы уже давно повесилась. Продыху тебе не даёт. Всю свою жизнь ты живёшь только ради него и детей.

Галя согласно кивала и тоже куксила лицо. От слов подруги себя было жаль. Она и вправду считала себя жертвой, принесённой на алтарь семейной жизни. То, что когда-то именно она сделала всё, чтобы порядки в её семье были такими, какими они были сейчас, Ухова уже не помнила.

Когда они только познакомились с Виктором в школе в Пашковке, Галя любой ценой стремилась стать для Ухова единственной. У неё для этого было многое: природная красота, утончённость, покладистость и жуткое терпение. Десятиклассник Витя, сын из профессорской семьи, отличник, красивый мальчик и уже тогда любитель слабого пола, легко попался на утончённость Гали, сплетённую в одну косу с умением обольстить так, чтобы это выглядело не пошло, но оказалось чувственно. Галю воспитывала только мама. Про отца она знала мало и только то, что он был алкаш. Был ещё старший брат, сводный и намного старше, жил где-то в Краснодаре, давно отдельно и со своей семьёй. С братом Галя практически не общалась. Мать с сыном тоже виделась редко и от недостатка контактов со снохой или внуками не страдала: всё отдавала младшей дочери, считая её единственной кровинушкой. Глядя на нелёгкую судьбу матери-одиночки, себе такой жизни дочь не желала. И уже к подростковому возрасту, убедившись, что обладает и шармом, и умом, поставила себе чёткую цель: выйти замуж за достойного мужчину. Рассказы старых дев, разведёнок и дам, «осчастливленных» браком, коими изобиловало окружение матери, проели такую дыру в мозгу юной девушки, что в ней легко умещалось понятие о том, чего в жизни нужно добиваться. Из всего много говоренного Галя уловила только одну нужную мысль: «Мужики, конечно, все козлы, но без них – никуда». На тот момент критерии собственного осчастливливания казались простыми: умный мужчина из порядочной семьи и с потенциалом. Виктор Ухов был для Гали идеальным кандидатом. Быстро изучив его слабые стороны, девушка стала играть на них. Любит хорошо поесть? Вот тебе прекрасно сделанный бутерброд с соусом из майонеза и горчички, с ветчинкой и сыром. И не важно, что для начинки Галя буквально изматывала мать, кассиршу в продуктовом, мучая гастрономическими заказами. Нравятся хорошие запахи? Вот удача! «Скоро ведь двадцать третье февраля и поэтому у меня для тебя есть шикарная пенка для бритья «Мефисто». И кому какое дело, что чтобы её купить, восьмикласснице Галине пришлось месяц мыть полы в общежитии напротив дома, да ещё уговаривать товароведа из районного универсама, продать дефицитный товар втридорога. Физические ласки любишь? Ох, а уж тут-то для молодой красавицы и вовсе запретов не было. Тогда, когда её подруги с хорошим воспитанием блюли честь, Галина с лёгкостью отдала Ухову свою девственность, объяснив в первую же ночь, что сексуальные предрассудки коммунистического строя никак не коснулись ума той женщины, что была заложена в ней природой. Не противясь естественному порыву давать, девушка легко ощущала себя одновременно и французской куртизанкой, и восточной гейшей, и древнегреческой гетерой. И даже простой российский сукой, если это было нужно для здоровья мужчины и его полного осознания собственной значимости, готова была быть тоже.

К слову сказать, слова у молодой красавицы никак не расходились с делом. Наслушавшись кухонных откровений подвыпивших соседок о том, как прогнуться и каким боком подставиться, Галина легко давала волю своим фантазиям, почерпнутым на станицах классической и не совсем литературы. Благо, в стране в эти годы можно было прочесть бередящие воображение тексты Оноре де Бальзака, Алексея Толстого, малоизвестные, вроде «Бани», но в «самиздате» переходившие с рук на руки. А также строки Пушкина, где то, что было про «это», заменялось на троеточия, но легко додумывалось.

– Ну, ты, Галка, даёшь! – восхищённо откидывался на кровати Виктор. Встречались молодые любовники у девушки, пользуясь отсутствием её матери. Галя занимала все мысли юноши, старалась покрыть собой всё пространство его тела, занять в его жизни максимум места, не оставляя ниш для сопливых, как она сама, конкуренток, – В тебе словно бес сидит.

– И не дай бог тебе его, Витечка, когда-то разбудить для недобрых намерений, – счастливо улыбалась ублажательница, откидывая назад длинные чёрные волосы тяжёлой волной. Ухов так любил этот жест. Он приковывал к себе внимание юноши, тормозя сознание, гипнотизируя. И вообще Галя была такой славной, такой нежной, такой заботливой.

– Галка, я всё сделаю, чтобы ты в жизни была счастлива, – твёрдо обещал Виктор, настойчиво морща высокий лоб. А девушка смеялась, понимая, что первую партию в своей игре она ведёт успешно, ибо Витя был не просто привязан к ней, он был покорён. А дальше? А дальше нужно было только продолжать вот так же любить его, доведя отношения до брака и создав счастливую семью. В том, что их семья будет обязательно счастливой, Галя нисколько тогда не сомневалась.

– Господи, куда же всё это ушло? – вспоминала про те чувства Ухова теперь, сидя на балконе подруги, – Виктор ведь действительно когда-то с меня пылинки сдувал.

– Значит, дорогая моя, ты пропустила момент превращения твоего благоверного из заботливого мужа в домашнего тирана. Позволила ему опускать своё достоинство, не считаться с твоим мнением. А это мгновенно наказуемо, – Сюзанна подлила в бокалы вина. Закат из-за соседних домов был виден с балкона частично, но и то, что просматривалось, чаровало. Галя, устремив взгляд вдаль, послушно кивнула головой. Иссиня-чёрные волосы, некогда натурального тона, теперь из-за седины подкрашиваемые, делали её лицо бледным, но очень красивым. Сюзанна встала, подошла и поцеловала подругу в щёку. Руки подруги успокаивающе легли на плечи Уховой, вызывая тяжёлый выдох:

– Галочка, ты ведь знаешь, что женщина – это роза, которую нужно…

– …ежедневно удобрять и поливать, от сквозняков укрывать, чтобы она каждое утро дарила тебе свою красу и давала пить росу.

Женщины закончили выражение вдвоём. Обе улыбнулись: Сюзанна бодро и беспечно, Галя с лёгкой грустью.

– Ну вот, опять эти глаза жвачного животного: слезливые и выразительные, – Сюзанна, вернувшаяся на своё место, пожала руку Гали через стол, – Прекрати. Я не могу видеть, когда ты страдаешь. Ты должна жить так, как этого заслуживаешь: свободно, богато, достойно. У тебя всё есть для этого. Ты – талантлива, красива и вполне можешь сама себя обеспечивать. Твоя картина нравится людям уже сейчас. Да, да, не реви. Кто-кто, а Кирилл понимает толк в живописи. Но помочь себе и своим детям ты сможешь только сама. Только ты должна захотеть поменять свою жизнь так, чтобы в ней не было места ежедневным унизительным отчётам, где была и с кем. Мужчина обязан стоять на службе женщины. Если он этого не делает – смени мужчину.

– Тебе легко сказать, – Галя вздохнула.

– Что? И это говоришь мне ты? А кто вот уже почти полгода как водит за нос достойного и благородного Валеру?

Галя усмехнулась уголком губ с одной стороны рта, качнула головой:

– Ну да. А что я ему скажу? Давай пойдём в кино? Или: «сними квартиру для наших встреч»?

– Что? В твоей голове роятся такие мысли, а я ничего про это не знаю. Коварная! – Сюзанна шутливо надула губы и швырнула в гостью бумажной салфеткой, – Да только намекни, и, возможно, этот мужчина сделает для тебя всё.

– Я боюсь.

– Чего?

– Намекнуть.

– Или того, что будет потом? – теперь огненно-рыжая красавица смотрела требовательно, говорила жёстко. Галя потупила взгляд, признавая чужую правоту, – По-моему, ты так увязла в этом своём уховском болоте: вечно пьяный, полувялый, что совершенно забыла, каким бывает настоящее чувство, и какой оно рождает настоящий секс. Скажи мне, ты когда в последний раз испытывала оргазм?

–…

– О! Ответить нечего. Тогда отвечу я. Если ты собираешься поставить на себе крест в сорок пять, то продолжай в том же духе.

– Сюзик, ты забыла, мне всего два месяца назад уже стукнуло пятьдесят. И юбилей удался исключительно благодаря тебе.

Сюзанна нахмурилась, вспоминая, что в день пятидесятилетия подруги в июне, Виктор обошёлся букетом цветов и раками на ужин. Торт, ресторан, гости, шампанское рекой, о которых мечтала его жена, остались далеко за пределами финансовых возможностей Ухова. Также как и серьги, в комплект к кольцу с бриллиантом в карат, которые муж обещал Гале с самого рождения Полин, или шикарный автомобиль, вожделенный во снах. И, если бы не Сюзанна, которая на следующий день пригласила подругу в дорогой ресторан с шашлыками, снующими халдеями с полотенцами наперевес и террасой в розовых кустах, Ухова ни за что не почувствовала бы всей торжественности даты. А подаренные холст, кисти и краски, дорогущие, такие, какие были нужны для того, чтобы разжечь тлеющее в душе творчество, вселили в юбиляршу новую надежду на будущее, вместе с которой возникло в душе чувство ненависти к ничтожности Виктора.

– Про то, что твой … хм, супруг – неудачник, знаем ты и я. Но почему от этого должны страдать девочки?

– Да Витька понятия не имеет, что такое содержать трёх женщин. Его семейный бюджет составлен исключительно из жрачки и коммуналки. Для остального чернила в карандаше закончились.

Про мужа Галя говорила теперь зло, из глаз женщины, недовольной всем, сыпались искры злобы по отношению к тому, кто сделал такой её жизнь. Рай в шалаше, о котором когда-то мечтала молоденькая красавица Галя, стоя у алтаря с красивым, уверенным Виктором Уховым, ныне больно бил по амбициям. Их жильё действительно медленно, но верно превращалось в шалаш, а ощущение счастья от близости любимого больше не возникало. Более того, понимая, что Виктору никогда уже не удастся сгладить проявления возраста, неизменно красивая и стройная Галя согласна была бы терпеть рядом толстопузого оплывшего мужчину, сумей он хоть частично удовлетворять её потребности. И обязанности жены Ухова могла выполнять, закрыв глаза и повернувшись на бок, лишь бы только знать, что потом несколько дней у неё будет возможность жить так, как хочется. Ан нет, лимитируя финансирование семьи по максимуму только по двум статьям: еда и оплата платёжек за коммунальные услуги, Виктор по привычке продолжал контролировать любой шаг жены. Когда-то Галя в этом нуждалась и млела от проявляемой заботы. Мол, глядите какой у меня муж, ему не всё равно, почему я так долго была у врача, ему не безразлично, что я делала с десяти до часу, предназначенных для закупок на рынке. Он рад и горд, когда я отказываю подругам пойти с ними в кино или театр, чтобы остаться дома с ним. Да и вообще, зачем нужны подруги, театры и самостоятельные прогулки по городу, когда есть любимый муж? Значит – скорее домой, быстрее за дела, а уют и комфорт – основное кредо. А муж за это будет любить и баловать. А то, что он посягает на мою свободу и даже свободомыслие? Не беда. Вместе весело шагать. Да и со стороны виднее, что и в каких объёмах женщине требуется. Одежда и косметика, вкусная еда и поездки на машине, которую помог приобрести отец-профессор – пожалуйста… А квартира в центре города, аж на самой Центральной! Разве она не компенсирует всё общение с подругами? Да на фиг они нужны, эти вертихвостки? У нас семья, у нас ребёнок, вот что главное.

Так думал Витя, и долгое время Галя с ним соглашалась. И всё в семье Уховых шло хорошо. Тяжелые перестроечные годы сменились шальными девяностыми, когда деньги в бюджет семьи полились рекой и от дури владения ими тратились то на прачку, то на уборщицу, то на поездки по заграницам. Было всё, много всего, была уверенность, что так будет всегда. А когда этого не стало, перестроиться на прежний лад оказалось очень трудно. Тем более, что страна росла, развивалась. Рос в ней частный капитал, и возможности использования его уже не лимитировались вышеперечисленным. Прислуга в богатом доме или поездка за рубеж на отдых стали будничным делом для многих имущих. Теперь запросы и желания богачей проявлялись в умении одеваться, ухаживать за собой, иметь дорогие усадьбы, дачи, машины, устраивать детей в престижные учебные заведения. А ещё выставляться напоказ со всеми своими приколами и бросать пыль в глаза с одной только целью, чтобы выделиться, чтобы соответствовать.

Именно это слово: «соответствовать» стало определяющим многие отношения современной страны. Можешь заплатить за репетитора, значит соответствуешь. Способен на день рождения ребёнка оплатить места в престижном детском кафе, с приличным меню, а не как в Макдональдсе, и с аниматорами, которые станут потакать любым капризам подрастающего поколения, значит ты – нашей расы. Принёс на банкет друга охренительно дорогой и оригинальный подарок, будем тебя воспринимать. А если нет… То, простите, вам в другую дверь. Вы – не той категории граждане, и нам с вами говорить не о чем. Пусть даже и носят эти разговоры характер: «а я купил», «а мне утянули, завили, нарастили, достали, пробили…» И то, от чего больше всего страдала сегодня Галя, было именно осознание несоответствия уровня жизни, какую хотелось иметь; Иванов это прочувствовал верно. Вот только понять Игорю и его жене было трудно, почему виноват в этом был только один человек – Виктор. Ответ у Гали был неизменный: «Это муж обрёк меня и девочек на жалкое существование, вместо свободной, достойной жизни».

– Да, Сюзанночка, я по уши завязла, – оценила Ухова свою ситуацию.

Сюзанна долила вино, выставила бутылку за порог балкона в зал и снова положила руки на плечи подруги.

– Галочка, пока не поздно, нужно вылезать из этого дерьма. Поэтому бери телефон, звони немедленно и приглашай Валерия ко мне прямо сейчас. Вместе нам будет легче разобраться, какого полёта эта птица.

– Ты бы лучше помогла мне решить вопрос Юли и Ромы, – Галя не торопилась брать телефон со стола в руки, – Что за сволочи его родичи! Взяли и выкинули девчонку на улицу. Где ей теперь жить? Ты же видишь, у Полин теперь не стало никакого своего пространства.

– А у тебя его и не было.

– Про себя я вообще молчу.

– Ладно, звони давай Валерию. А вставить Роме мозги на место – беру на себя.

Тот вечер закончился встречей с великолепным Валерием. Показав за спиной вошедшего мужчины сразу два выставленных больших пальца, Сюзанна через время извинилась перед подругой и унеслась куда-то по неотложным делам, шепнув в коридоре, что оставляет квартиру в распоряжении Гали до утра. Виктор с девочками были на море. Никто ничего заподозрить не мог.

Так Ухова впервые за тридцать с лишним лет совместной жизни оказалась один на один в квартире с чужим мужчиной. Так начался у Гали с Валерием роман.

Глава 21. «Если хочешь, поживи пока у меня»

Роман Киселёв брёл по Центральной с пакетом, в котором лежали свежий укроп и лук семизубка. Зелень попросила купить мать, собиралась делать окрошку. Погода в начале сентября стояла жаркая, самое время освежиться в выходные холодным супом на квасе. Настроение у Ромы было преомерзительнейшее. С тех пор, как он вернулся жить к родителям, видеться с женой практически не получалось. Два дня она была на море с отцом и сестрой. Рома узнал это случайно от тёщи, позвонил Юле и предложил подъехать к ним в субботу. Но жена сказала, что в четверг они уже вернутся. От предложения куда-то сходить в выходные Юля отказалась, она очень устала. От чего можно устать на море? Рома ломал голову и злился на жену. Вот ведь попалась ипохондрическая неженка… Да, не повезло ему. Юля никак не хотела выздоравливать. Наоборот, за последние два месяца совершенно расклеилась, никого не желала видеть, никуда не хотела выходить, по телефону разговаривала то с плачем, то с обвинениями. От этого Киселёв стал пить. Если раньше он напивался только в выходные, то теперь для бездомного и, фактически, одинокого парня стало нормальным посещать после работы бары и прочие весёлые места.

Вчера, в субботу, не зная, куда себя деть, Рома подался на известную в городе дискотеку и вдруг неожиданно встретил там Сюзанну – соседку тестей и подругу Гали. Сначала Рома женщину не узнал: она была в светлом парике, одета вызывающе и также вызывающе накрашена. К парню Сюзанна подошла сама, поздоровалась, предложила выпить. Проще сделать было нечего. Рома и Сюзанна засели за столиком, стали наливаться, закурили. Киселёв удивлялся, как мастерски справляется со спиртным дама, умеющая строго держать себя в рамках дозволенного, как он думал раньше. Вслух выразил сомнение по поводу того, что женщина курит. Сюзанна никаких объяснений своего присутствия на дискотеке, где восемьдесят процентов посетителей составляли юноши и девушки возраста младше даже Роминого, давать не стала. На прямой вопрос ответила коротко:

– Иногда хочется оторваться, – после чего продолжала отрываться: пить, эротично танцевать на кругу под светом зеркального шарика и приглашать молодых ребят на медленные танцы.

Рома танцевать не любил, отчего со стороны наблюдал за поведением знакомой, поведением, надо сказать, вполне достойным. Лишь пристальный взгляд мог отметить в жестах Сюзанны женское нетерпение. Лишь знающий женщин мужчина мог понять, что фиктивная блондинка пришла сюда не просто потанцевать. В три утра, когда Киселёв уже изрядно набрался и стал собираться уходить, Сюзанна вдруг заговорила с ним о Юле. И тут Рому прорвало. Обида, неспособность понять происходящее, нежелание более терпеть на шее тунеядку и притворщицу выливались через обрывки фраз и шмыганья носом. Рома был жертвой собственного брака и, поставив в своё время на дом и семью, остался сегодня ни с чем.

– Мне даже жить теперь негде. Вынужден ютиться у предков и перед ними отчитываться, как пацан, – про второе молодой мужчина говорил чистую правду. Мария Ивановна, не в состоянии мириться с тем, что сын спивается, устраивала ему каждое утро такой допрос и такую промывку мозгов, что домой лишний раз возвращаться не хотелось. Только брат Антон пытался поддержать, советовал, что надо брать ипотеку под жильё. Отец вообще молчал, не зная как помочь сыну.

– А на фига мне эта ипотека одному? Ну, скажи, Сюзанна? – Рома размазывал слёзы по лицу, пьяно пытаясь сфокусироваться на лице собеседницы.

Ночь закончилась тем, что Сюзанна не отпустила молодого человека одного и предложила поехать переночевать к ней:

– Комната лишняя есть. Так что никакого криминала. И вообще, я не педофил, чтобы деток развращать, – то ли предупредила, то ли успокоила Сюзанна, стягивая в такси надоевший парик.

Утро для Киселёва получилось безжалостно отрезвляющее, будто на горло наступил немецкий сапог. Он проснулся от звонка матери в одиннадцатом часу. От командного голоса встал с кровати по стойке смирно, выслушал приказ купить зелень и быть дома к обеду, только потом огляделся. Комната, в которой его вчера уложила хозяйка, была настолько светлой и красочной, что Роман на фоне чистых стен почувствовал себя куском дерьма. Голова не соображала, тошнило, шатало. Напялив джинсы, брошенные у кровати, он выглянул за дверь. Сил натянуть майку не хватило, её Роман обречённо тащил в руке.

Трёхкомнатная квартира Сюзанны звенела тишиной. Выйдя в коридор, юноша позвал, но никто ему не ответил. Роме стало жутко. Он всегда боялся одиночества. Босыми ногами и ёжась, несмотря на тёплый день, Киселёв добрёл до кухни. Шикарная мебель блестела зеркалами, отражая его самого. Зрелище было не их лучших. Красивое лицо отяжеляли провисшие мешки под глазами. Волосы сбились на бок и слиплись от пота. Выдохнув воздух как стон, Рома увидел на дверце высоченного холодильника лапку отделения для льда, нажал на неё. Из холодильника посыпались мелкие ледышки. Выругавшись, Киселёв подставил ладони, дождался остановки дестрибьютера, отдышался. Лёд вызвал ещё большую дрожь. Рома быстро скинул его в раковину, утёр лицо мокрыми ладонями, принялся соображать, глядя через жалюзи в окно. Вид из кухни был на Атаманскую. С пятого этажа хорошо просматривался детский скверик, в котором в воскресенье гуляло много детей с родителями.

– Ну, а с пола кто подбирать будет? – раздалось за спиной у юноши. Рома вздрогнул, обернулся, улыбнулся Сюзанне. Женщина была одета в брючный костюм и выглядела так, словно накануне и не пила. Извиняясь, Киселёв принялся собирать по кухне разлетевшиеся квадратики льда. Сюзанна ему не помогала. Прошла, села на высокий табурет, налила из графина с фильтром воды, стала пить.

– Какие планы на сегодня? – спросила она, когда Рома закончил со льдом.

Киселёв пожал плечами:

– Мать звонила. Звала на окрошку в обед.

– Это хорошо. А потом?

– Не знаю.

– Понятно. – Сюзанна допила воду, встала, тоже принялась смотреть в окно. Оба молчали. Рома хотел выйти по нужде, но прервать тишину не решался, просто мялся за спиной Сюзанны.

– Ладно. Расклад, как я понимаю, такой: жить тебе негде, родичи достали, с Юлькой дела пока неясные, – Сюзанна спрашивала и отвечала одновременно. Киселёв кивал головой, – Тогда так: Галя мне – близкий человек. Дороже подруги для меня нет. Поэтому всё, что происходит с ней или её детьми, мне небезразлично. Вот тебе ключи, – рассказывая, хозяйка дома перемещалась по кухне, вытащила три ключа с брелоком от БМВ, сунула Роме в руки, – Если хочешь, поживи пока у меня. Я дома бываю редко. Иногда ночую у Кирилла. Иногда он ночует у меня. Мешать ты никому не будешь. Если хочешь приходить – приходи, но лучше не пей. И не кури. Особенно внутри квартиры. За это выселю мгновенно. Запах табака не переношу на дух, – Рома округлил глаза, соображая, ту ли самую женщину он видел вчера на дискотеке. На его вопрошающий вид, Сюзанна кивнула:

– Так бывает. Иногда курю. Но вообще-то дым не переношу. И голых торсов на кухне – тоже, – молодая красавица дала Роме фору во времени, чтобы понять последнюю фразу, театрально дождалась, пока он натянет майку, потом продолжила свои монотонные перемещения по просторной кухне, не загромождённой мебелью, – Приходи вечером. Вместе подумаем, как тебе дальше быть.

Киселёв тупо улыбался и морщился одновременно. Майка сильно воняла потом, табаком и ещё чем-то кислым, и на фоне общего порядка Роме было страшно приближаться к хозяйке, дабы не вызвать у неё рвотный рефлекс.

– С Юлей?

– И с Юлей – тоже. Закид насчёт ипотеки – неплохая мысль, – Сюзанна сделал паузу, фиксируя что-то в окне, потом повторила мысль медленно и чётко, – Да, совсем неплохая мысль.

Рома за её спиной неопределённо хмыкнул: от нетерпения или от несогласия, понять было трудно. Оглянувшись издалека, Сюзанна благодушно махнула рукой в сторону коридора:

– Иди, а то смотреть на тебя тошно. Там в ванной я приготовила тебе чистое полотенце. Шампунь бери любой, кроме золотистого. Этот – по специальному рецепту моя косметолог готовит. Тебе он ни к чему. Из вещей можешь принести всё, что тебе необходимо. Шкаф в комнате, где ты спал, в твоём распоряжении. Я сейчас ухожу. Закроешь дверь на оба замка. Потом расскажу про сигнализацию.

Не дожидаясь от юноши хоть какого-то ответа на свои слова, Сюзанна вышла из кухни с высоко поднятой головой. Почти тут же Рома услышал хлопок закрывшейся наружной двери. Так, не спрашивая его мнения, Сюзанна решила за него его ближайшее будущее. Впрочем, Рому Киселёва такой расклад очень даже устраивал.