Текст книги "Возмездие за безумие"

Глава 8. «Достали бабы…»

Рождённым мальчиком оказалась Полин. На свет она появилась девятнадцатого июня. Виктору, которому сообщили про дочь, стало дурно, словно он рожал сам.

– Как это «чика»? У меня должен быть парень, чико, понимаешь? Чи-ко, – Ухов орал на улыбающуюся акушерку, которая наверняка думала, что папаша так выражает свою безумную радость. Произнеся длинную фразу, в которой стояли и «чико», и «чика», и снова «чико», медсестра пригласила Виктора войти в палату к роженице. Галя к этому времени уже вытирала лицо гигиенической салфеткой, а ребёнок лежал в красивых розовых штанишках и маечке, предоставленных клиникой.

– Галя, это шо? – Виктор посмотрел на сморщенное красное личико и сморщился сам, – Обещали парня, а это шо?

– Ты что, дебил? – Галя в выражениях не стеснялась, – Откуда я знаю, что там внутри сидело? Что получилось, то и получилось…

– Надо было в Южном рожать, – пожалел опять Ухов, продолжая глядеть на дочь с неприязнью.

– Точно спятил. Да в твоём Южном нас уверяли, что будет сын. И что?

– И шо?

– И – вот. Родилась Полин.

– Полин? – лицо папаши медленно зависло с мыслью в глазах, голова повернулась к жене, – Как жена декабриста?

Галя растянулась в улыбке. Даже после родов она была обворожительна и вызывала у мужа нестерпимое желание, особенно после столь долгих недель воздержания перед родами.

– А чё? Ничего. Полин, – Виктор произнёс будущее имя дочери, задумавшись, – Красиво. Ну, ладно, пусть будет Полин, – отец снова посмотрел на наряженный розовый комочек и наконец-то ласково ему улыбнулся. Девочка в ответ накуксилась и собралась плакать; видимо признала голос родителя. Галя зашикала на мужа и сделала нянечке, вошедшей в комнату, знак глазами. Испанка ту же стала выпроваживать Виктора из палаты.

Вечером, сидя на пляже с бутылкой водки, Виктор и Игорь обсуждали, где и как будут крестить девочку.

– В Красном соборе – не надо. Только в Белом, Екатерининском.

– Остынь. В Свято-Троицком Соборе окрестим. Там я Веру крестил, когда в Южный переехал. Батюшка там – мужик что надо. У нас тогда как пошла полоса: сестра с мужем погибли, родители уже в возрасте и больные, Вере годик, а мы с Леной – в столице. Пока узнали, пока до Тюмени долетели, пока документы на удочерение подали… Замотались совсем. А сюда приехали – тоже не легче. Вера ведь по родному отцу не христианка. Прикинь: Голдберг. А я – Иванов. Если бы не батюшка Кирилл, не окрестили бы нашу Веруню.

Игорь рассказывал Виктору историю про дочь в первый раз. Даже в дугу пьяный Ухов протрезвел.

– Не понял, так Вера не ваша дочь?

– Как это не наша? Наша.

– А ты сказал…

Игорь, видать, опомнился, стал оглядываться. На пляже неподалёку играли в футбол тоже «разогретые» негры, плевавшие на то, что мяч еле видно. Им до откровений русского мужика не было никакого дела, но Игорь зашикал.

– Да мало что я сказал? Своих, как понимаешь, нет. И уже не будет. Так что, Лена Вере – мать, каких мало бывает. А мне она никакая не племянница, а тоже дочь. Понял?

Ухов гукнул и отчего-то стал засыпать себя песком: несмотря на спустившиеся сумерки, мужики сидели на пляже в одних плавках. Песок был ещё теплый. Виктор грёб его широко, засыпая ноги полностью. Игорь просто набирал песок в руку и выпускал его тонкой струйкой, тупо глядя на неё.

– Ну ладно, если ты знаешь, где лучше, туда и пойдём, – вернулся Виктор к началу разговора.

– Ты про что? – теперь Иванов ничего не понимал.

– Про крестины. Ну, ты тупарь. Будешь у Полин крёстным отцом.

– Буду, – пообещал Игорь.

И ни один из них не вспомнил, что когда-то именно от этого зарекался.

Несмотря на некоторые проблемы бытового характера, выражавшиеся в пищащей по ночам малышке и продолжавшемся и ещё более выраженном беспорядке в доме, отпуск в Испании прошёл для Ивановых все-таки хорошо. Галя вернулась домой с малышкой через три дня после родов и постоянно торчала у колыбельки, приготовленной заранее. К ребёнку Галя никого не подпускала. Прикрепила поверх ползунков огромную булавку, от сглаза, и сторожила колыбельку как апостол Пётр ворота рая. Юле удалось пробраться посмотреть на сестру только раз, после чего мать настрого запретила даже приближаться к их с малышкой комнате. Про старшую дочь как-то сразу забыли, полностью повесив её на соседей. Ивановы были не против, понимали обстоятельства. Но, глядя, как изо дня в день Галя и Витя кружат возле народившейся девочки, а про старшую и не вспоминают, Игорь вздыхал и повторял одну и ту же фразу: «Бедная Юлька». Жена на него за это шикала, запрещала говорить такое при ребёнке, хотя сама тоже откровенно переживала за Юлю. Благо, в это время рядом с Юлей была Вера, настоящая палочка-выручалочка. Лена с самого утра брала старших девочек на пляж, и там они оставались целый день. На обед не возвращались, предпочтя пожевать что-то взятое в переносном холодильнике, сидя под натяжной палаткой, а не слушать постоянно недовольный тон Гали и огрызания Виктора. Там же спали, отдыхая от плача малышки. Игорь целыми днями на жаре не выдерживал, приходил в обед домой: поесть, поспать: ему ребёнок не мешал, хотел спать, мог уснуть под топот слонов, а потом снова шёл на берег моря к своим, и уже вечером возвращались все вместе.

Виктор за месяц после родов на пляже был не более пяти раз: у Гали вечно находились для мужа поручения. Молока у роженицы не было, пришлось с первого дня посадить Полин на искусственное питание. От него у малышки появился сначала понос, потом, после смены молока, сильное отрыгивание, до рвоты. Наконец, пятая банка оказалась более-менее приемлемой. Полин с удовольствием высасывала за раз сто граммов, вместо восьмидесяти положенных, и уже через два часа снова требовала есть.

– Да, уж, твоя дочь, сразу видно, – ворчала Галя, укачивая девочку в колыбельке размахами, проходящими по десятибалльной штормовой шкале, – Кроме как пожрать и покакать, ничего ей не интересно, – Какие ещё могли быть интересы у новорождённой, мамаша не объясняла, ссылаясь на постоянную утомляемость и недостаток сна. – Всё-таки на всё – своё время, – как-то пожаловалась она Виктору.

– А какого … тогда ты её рожала? – не вытерпел Ухов и тут же пожалел: Галя на полдня залилась слезами, обвиняя мужа в чёрствости и нелюбви к детям. У неё начался период «бэби блюз» – послеродовая депрессия, граничащая с психозом.

– Да пошла ты! – не выдержал, наконец, Ухов, ушёл из дома и где-то в одиночестве напился. А вечером на террасе плакал перед Игорем и жаловался на свою непростую судьбу:

– Достали бабы! Не могу с ними сладить…

– То ли ещё будет, – задумчиво пообещал Игорь, глядя на Лену и Веру.

Его девчонки были совсем другими: никто не ныл, не капризничал и внимания к себе ежеминутного не требовал. Игорь, хотя искренне любил Лену, не помнил, когда в последний раз признавался жене в любви. В то время как Галя каждое утро требовала этого от мужа, заходящего проведать их с малышкой после ночи. И подарки Лене

Игорь дарил редко, а Галя за вторую дочь вытребовала с мужа солитер. Глядя на соседей, Игорь иногда думал, а правильно ли он живёт с женой, так ли воспитывает дочь? Его чувства выражались заботой и вниманием в виде принесённых с рынка продуктов, купленных к празднику спиртного и десерта, цветах по случаю дня рождения… Где и как одевались его женщины, Игорь и понятия не имел, а честно сказать, ему это было совершенно всё равно: голые не ходили, вызывающе не одевались. Верка что-то там цепляла на себя модное, типа легинсов с длинными рубашками мужского кроя. К ним просила купить балеринки, широкий пояс и непременно бижу. Лена одевалась чаще в спортивном стиле: брюки, блузы, неброская и удобная обувь. Косметики и бижутерии употребляла по минимуму. Вредных привычек не имела. На парикмахерские и косметичек Лена и Вера, безусловно, деньги тратили, не ходить же заросше-проросшими, но по минимуму и по необходимости. Ногти себе мазали сами. Ежедневным укладкам волос предпочитали убранные причёски. Лена, приближаясь к сорокалетию, стала стричь волосы коротко и модно: вихрастая чёлка и короткие виски и затылок. Её узкому овалу лица такая форма шла и необыкновенно молодила. А надетые ещё в девяностых очки, придавали солидности. Вера носила шикарные длинные волосы, но распускала их редко. Когда Галя однажды во время ланча на террасе заявила, что по возвращении в Южный ей срочно нужно к мастеру и персональному дизайнеру, Иванов постарался вспомнить есть ли такие специалисты в распоряжении его жены, но так и не припомнил.

За весь отпуск Игорь потратился только на продукты да на две поездки: в Фугерас в дом-музей Сальвадора Дали и во французский Каркассон, где был красивый замок королевы-матери Людовика девятого. В музее Игорь откровенно зевал, творчеством художника Дали никогда не восторгался и после посещения выставки его творениями не проникся тоже. А вот Каркассон ему понравился, особенно в рассказах гида о мистических сказаниях, связанных с крепостью, построенной вокруг замка. Прохаживаясь по тихим узким улочкам цитадели, её мосту через речку Од, по площадям, трудно было представить, что когда-то тут шумел люд, распевали трубадуры, жизнь била ключом. Игорь рассматривал постройки родом из эпохи римлян, задирал голову на остроконечные колпачки башен, стучал по толстенным камням стен и думал, как несправедлива природа, если вся эта архитектура служит истории, а его жизнь, отмерянная несколькими десятками лет, уже через поколение станет забвением. В этой связи хотелось жить, не хотелось думать о проблемах и было себя жаль. Особенно, в связи с тем, что деньги, приготовленные на казино, всё ещё оставались не потрачены. Вернувшись из поездки по Лангедоку, Игорь попросил Виктора уделить ему время. Женщинам было объявлено, что у них мужская вечеринка, после чего Игорь и Виктор поехали в сторону прибрежного городка Ллорет-де-Мар. Знакомые русские, проживающие в Калейе, подсказали нужные адреса. Пока Игорь проигрывал деньги в игровом зале местного казино, Виктор пошёл на испанскую дискотеку с российской атмосферой. Танцевать Ухов не собирался, зато планировал найти на дискотеке соотечественниц, готовых «повальсировать» его за определённую плату. Встретились соседи посреди ночи на стоянке, где оставили машину: оба с ветром в карманах и возбуждённые проведённым временем. О деньгах ни один не сожалел, зато жарко делились впечатлениями от прошедшей ночи по дороге домой. Теперь мужчин связывала тайна, без которой отпуск не был бы наполнен особой пикантностью. Единственное, чего не хватало, так это времени, чтобы ещё и ещё раз вернуться на весёлую улочку испанского курорта. Да, отпуск соседи по дому провели неплохо!

В Южный возвращались партиями: Ивановы с Юлей и Уховы втроём.

Глава 9. «Мужчины – с Марса, женщины – с Венеры»

Галя неслась по Южному с пакетами с базара. В кармане короткого пиджачка от «Версаче», накинутом на шёлковый топ, заправленный в брючки длиной пять восьмых, зазвенел мобильник. Галя затопталась на месте, соображая, куда пристроить ношу. В этот момент кто-то догнал женщину и аккуратно продел руку в проём пакетов:

– Позвольте помочь вам, пока вы разговариваете?

Галя развернулась резко и взметнула недовольный взгляд, сопротивляясь. Но тут же оторопела: перед ней стоял ухоженный, приличного вида мужчина и улыбался, указывая на вибрирующую ткань. Полудлинные седые волосы придавали лицу мужчины определённую долю аристократичности.

– Отвечайте! А вдруг это важно?

Густой тенор гипнотизировал. На вид мужчине было не больше пятидесяти лет.

Не отрывая взгляда от незнакомца, Ухова уступила пакеты, сунула руку в карман и вытащила смартфон:

– Да, Сюзя. – Звонила соседка по подъезду, моложавая Сюзанна. Мужчина улыбнулся Гале. Галя ответила томно опущенными ресницами, – Да, моя дорогая.

С Сюзанной Галя познакомилась тоже в скверике около дома, ещё тогда, когда ходила беременная Полин. Прогуливаясь вечером по скверику с Юлей, Галина мечтала о будущем мальчике и вслух делилась с дочерью планами по ремонту не так давно приобретённой Виктором однокомнатной квартиры. Мама и дочь как раз обсуждали чем крыть пол: паркетом или ламинатом, когда к ним незаметно пристроилась очень красивая женщина. Это была их соседка, Галя заочно знала её, ибо не могла не замечать даму такого вида: прямое каре черноты вороньего крыла с чёлкой абсолютно идеальной формы, и той вымеренной до миллиметра длины, что прикрывает брови, но не падает в глаза, с невозможно узкой талией и широкими, на её фоне, бёдрами, а главное – вся сплошь в дорогих брендах. Уж в чём-в чём, а в фирменных шмотках Ухова разбиралась.

Оглянувшись инстинктивно и увидев соседку, Галя улыбнулась. На этот раз женщина шла в широкого кроя шифоновой блузе от «Диора», перехваченной выше талии тоненьким пояском. Переставляя высокие туфли на танкетке, удлиняющие ноги в зауженной юбке, яркая брюнетка двигалась как акробат по канату: шаг в шаг, пятка перед носком. Следом за Сюзанной тянулся сиреневый шлейф: отсвет от цветовой гаммы её наилегчайшей блузы. Был март, погода стояла прекрасная.

– Здравствуйте, дорогие соседки, – женщина, как с фото обложки, поздоровалась первой. У неё был немного грубоватый голос, который, как тут же решила Галя, шёл ей, – Дышите воздухом?

Галя смущённо улыбнулась, кутая огромный живот шерстяным ядовито-жёлтым жакетом от «Лакруа», показавшимся ей на фоне соседки «де-моде».

– Вот, прогуливаю детей.

– Это здорово! Как я вам завидую. А у меня детей нет, – соседка продолжала идти рядом, вызывая зависть своей стройностью. Мужчины, проходящие мимо, непременно косились на неё. Галя в это миг ненавидела своё положение, размеры и всё, что заставляло походить на самку голубого кита: сарафан на кулиске под грудь, белую майку, сдерживающую разбухшее тело, широкую кофту.

Дружба между женщинами возникла спонтанно и мгновенно. После той первой встречи соседки обменялись домашними телефонами и условились гулять регулярно. Галя даже не надеялась на предложенную инициативу: что, такой как Сюзанна погулять больше не с кем? Поэтому когда на следующий день броская брюнетка позвонила по селектору в дверь и позвала подышать воздухом, Ухова бросила тёрку с морковкой и, забыв про обязательное ежедневное потребление каротина, понеслась открывать замок; ну не держать же пришедшую под дверью? Сюзанна сразу и критически осмотрела квартиру Уховых, оценила вкус хозяйки, внесла ненароком несколько предложений по расположению мебели в соответствии с веянием новомодного течения фен-шуй. Галя, ничего не знавшая про даосское учение, тут же записала советы по активации зон карьеры и богатства, и усмехнулась в ненадобности делать это в зоне любви, к тому времени Витя уже переселился в зал, а Галя спала на раскладном диванчике. По мгновенному решению новой подруги было принято, что любая раскладная мебель – отстой, поэтому Гале было предложено выкинуть диванчик, равно как и детскую кровать Юли, в которой девочка давно еле-еле помещалась.

– Ночь для человека, а особенно для женщины – это период восстановления гормонального равновесия. Плохо спишь, плохо «гормонируешь». А из этого исходит все: внешний вид, настроение, состояние… Так что, дорогие мои девочки, срочно купить огромную кровать с жёстким матрасом, на котором никак не экономить, и спать только на ней.

– Как это? Зачем? – Галя глупо улыбалась, не совсем вникая в логику предлагаемого, уж куда спокойнее было спать одной, пусть и на раскладном диване. Но выглядеть профанкой не хотелось, поэтому понятливо закивала на следующие объяснения.

– Галочка, девочка моя, – сближение, близкое к родственному, произошло у Сюзанны механически и сразу, и было таким естественным, что не воспротивишься, хотя и едва знакомы. Галя не успела удивиться такой форме обращения, так как соседка продолжила, – у тебя скоро появится малыш. Вот ему-то точно нужна отдельная кроватка. А вам с Юлей, поскольку лишней спальни нет, придётся спать вместе. Широкая кровать это допускает. При условии, что у каждой своё одеяло, да? Это обеспечивает своё микро-пространство. Да и энергию во время сна друг у друга воровать не будете.

Уховы обе вытаращили глаза. Галя никогда бы не подумала, что под одним одеялом можно что-то там воровать. Юля считала, что с мамами в кроватях спят только маленькие детки. Но, по уверениям Сюзанны, оказалось, что не только. И что гораздо лучше для женской энергетики проводить ночь в широкой кровати с дочерью, чем одной ютиться на раздолбанном диване. Ещё худшей альтернативой являлось ложе, поделённое с мужем.

– Вы думаете, почему короли спали со своими жёнами не то чтобы не в одной кровати, но даже в разных спальнях?

– Но мы не короли.

– Помолчи, Юлька. Почему?

Голос матери прорычал на первой фразе и мёдом разлился на второй. Юля закусила губу и стала смотреть на гостью исподлобья; не хватало ещё, чтобы из-за какой-то едва знакомой тётеньки мама кричала на неё! Но перемену в настроении девочки никто не заметил. Женщины увлеклись рассуждениями чужой и скорее всего чуждой философии жизни, пытаясь вклиниться в неё, несмотря на лично-различные обстоятельства. Потом гостья долго разглагольствовала про краски тёплых тонов вместо «позорных обоев в устаревший цветочек», которыми мама так гордилась. Тут Юля вспомнила, сколько выложили за нарисованные букеты и, не сдержавшись, прыснула, а Галя грозно зыркнула на неё. Также Сюзанна заметила про «утечку всего хорошего, исходящую от источника воды, если он стоит в спальне». Перепуганная Галя схватила аквариум с красной рыбкой Матильдой, единственным членом семьи, способным выслушивать дочь, уволокла его на кухню и там же призналась гостье, что чувствует, как от неё, то есть гостьи, исходят потоки положительной энергии. Привязанность именно на энергетическом уровне и стала основной причиной дальнейших взаимоотношений. Вернее это была не привязанность, а скорее привязка, а ещё вернее – привязь. Плотная цепь, сорваться с которой у Гали не хватало сил и, если подумать, не было никакого желания. Ведь в каждом предложении Сюзанна внушала соседке любую мысль под соусом «а ля фам», противопоставляя два пола: женский и мужской, не как «инь» и «янь», в китайской науке дополняющих друг друга, а как огонь и воду, неспособных сосуществовать.

– Мужчины – с Марса, женщины – с Венеры. Читай, Галочка Джона Грея. И, поверь мне, что разницу полов нужно уметь переживать ежедневно. Это сказала не я, женщина, а, прости, мужчина, эксперт в области семейных отношений, – Сюзанна жужжала, как пчела.

Да, новая подруга давала Гале столько неведомой ранее информации, что Ухова поняла: вот она, её нить Ариадны. А потому вгрызлась в дружбу с благополучной соседкой, как моль в шаль: не отпуская, понимая, как это важно для неё.

– Общаться нужно только с людьми успешными, – твёрдо решила для себя Ухова. И… женщины задружили, да так, что порой эта дружба вызывала у Виктора не просто зависть, а даже гнев. Зов Сюзанны мог отвлечь Галю от всякого намерения и кардинально поменять абсолютно любой план. Именно новой соседке Виктор вменял в вину тот факт, что Галя помешалась на идее рожать в Испании.

– Представляешь, ему однокомнатная квартира дороже меня с сыном, – пожаловалась как-то Галя Лене, встретив соседку на Центральной. Иванова и Ухова продолжали оставаться добрыми знакомыми с ненавязчивыми отношениями.

– Но ведь у вас было столько планов на эту квартиру. И потом, Виктор столько на неё работал.., – попыталась напомнить Лена; не так давно Виктор приглашал Игоря посмотреть на покупку. Целью визита специалиста по праву было объяснить, как лучше списать кредит на недвижимость за счёт фирмы. В обновлённой стране уплата налогов считалась следствием не дохода, а изворотливости.

– Знаешь, Леночка, – отвечая, Галя странно и незнакомо сузила глаза, – Квартир в моей жизни может быть ещё много. А вот другого ребёнка в Испании я уже никогда не рожу. Этого-то кое– как вынашиваю. А Виктор ничего понимать не хочет, – когда сердилась, имя мужа Галя произносила жёстко, сухо, с официозом.

Женщины брели вдоль дома со стороны картинной галереи, как её громко называли – выставочного зала. Проходя под балконом, Лена оглядела свои окна на пятом этаже; Вера убежала в школу и забыла закрыть ставни.

«Надеюсь, она их хотя бы закрепила?» – подумала Лена спешно; в Южном в любой момент мог подняться шквальный ветер. Сказывалась близость Чёрного моря. Лена уткнулась взглядом в красивые шлёпки соседки: из мягкой чёрной кожи на маленьком каблучке и с сильно открытым верхом. Был апрель, стояла жара.

– Ты где такие приобрела? – Лена не отводила взгляда от обуви. Красивые, слегка раздутые от беременности стопы Гали чувствовали себя в шлёпках комфортно, и это было заметно. Ухова тут же принялась крутиться, демонстрируя покупку и выдавая адрес магазина.

– Классные, да? И мне с ними жутко повезло: во-первых, спасают от жары: кожа, Италия, во-вторых, купила со скидкой в пятьдесят процентов…

Названная цена пригвоздила Иванову, которая тут же потеряла к шлёпанцам всякий интерес. Даже прибавки за частные уроки не позволяли Лене думать о приобретении обуви, стоимость которой представляла половину её официальной заработной платы учительницы.

Заметив потускневший взгляд подруги, Галя замолчала. Женщины молча добрели до угла Атаманской и остановились напротив пиццерии. Кафе открыли года три назад, и оно пользовалось хорошей репутацией.

– Может, зайдём? – Галя расцепила замок сумки и вытащила длинный, пухлый кошелёк.

Лена отрицательно покачала головой. Нехватка времени, а главное отсутствие необходимости питаться в общепите, у Лены всегда стояло в холодильнике как минимум готовое первое, делали для Ивановой коммерческие пищевые заведения ненужными.

– Жаль. Между прочим, мы тут часто с Юлькой лакомимся. Пиццы здесь делают прекрасные. И на вынос можно заказать. Советую «Регину».

Пока Галя объясняла, а Лена слушала, к ним подошла Сюзанна. Лена уже слышала по телефону о новой знакомой, вызывающей у Уховой состояние полного восторга. Вот и теперь, увидев Сюзанну, Галя засветилась изнутри. Лена почувствовала себя третьей лишней, затопталась, на приветствие стала заикаться. Во-первых, свербила мысль об открытом окне в спальне Веры. Но главное, собственная несовместимость с соседками показалась Ивановой очевидной. Галя, даже несмотря на беременность, выглядела шикарно: в гладком, нежном платье, пошитом в греческом стиле с многочисленными мягкими драпировками и на всю длину ног. Коралловый цвет наряда оттенял побледневшую за зиму кожу, придавая ей розоватый здоровый оттенок. Что до Сюзанны, то она несла на себе бледно-кофейную муслиновую юбку с рваными краями, развевающимися при ходьбе, как перья лебедя. Тонкую талию женщины затягивал атласный двубортный пиджак с глубоким вырезом. Вещи из новой коллекции одежды от «Армани», женщина приобретала напрямую у поставщика сети бутиков. Признаться в этом соседкам Сюзанне хвастовством не показалось. Галя, услышав, заохала, заламывая руки, и потребовала познакомить её с коммерсантом сразу же, как только она разрешится от бремени. Лена промычала что-то неразборчивое. В своих джинсах трубочкой и рубашечке в бело-голубую клетку «Виши», Иванова смотрелась рядом с расфуфыренными подругами, как паж. Короткая стрижка лишь подчёркивала бытовой стиль. Иванова уже была готова прощаться, как вдруг Сюзанна буквально обрушилась на неё с комплиментами.

– Боже! Какая прелесть! – брюнетка с идеальным каре чувственно прикасалась к краю хлопчатобумажной ткани рубашки Лены, – Галочка, ты посмотри как просто и как стильно. Я, как дура, ношусь по салонам, презентациям, хожу на всякие тупые коктейли и фуршеты в поисках новых идей, а тут… Боже, Леночка, ты – просто гений обаяния.

Да, что-что, а быть удобной Сюзанна умела. От её похвал Иванова тут же растаяла и действительно почувствовала себя топ-моделью. И новую привычку Гали всех называть уменьшительно ласкательно, которую та подцепила, как лиса репейник, и которую Иванова сначала сочла дурацкой, тоже теперь одобряла. Даже самой захотелось назвать подруг вот так же по-доброму «Галочкой, Сюзанночкой». Правда, в этом строгой учительнице стоило сначала потренироваться. И все же, через несколько минут, удаляясь домой, Лена тоже светилась изнутри той положительной энергией, что переместилась в неё от встреченной соседки. Иванова влюбилась в Сюзанну, как и Ухова: сразу и безраздельно. Критическому замечанию Игоря на то, что «теперь из-за этого скоч-терьера Сюзанки, Витька должен сливать однокомнатную», Лена совсем не удивилась: по совету подруги Галя была готова лететь рожать не только в Испанию, но, если бы это было возможным, даже в открытое пространство космоса. И вытянула бы для этого у мужа не только все деньги, но и все силы. Именно по такому принципу жила сама Сюзанна: снимая пенки с бывшего мужа, очень крупного политика и человека намного старше её, вымогая деньги не мытьём, так катаньем не только на нужды, но и на довольно обеспеченную жизнь…

Звонок Сюзанны интриговал. Пообещав быть скоро, Ухова протянула руки к незнакомому мужчине:

– Давайте. – Базарные пакеты перекочевали снова к Уховой. Принимая их, Галя вздохнула. Нет, никак ей не удастся насладиться прогулкой с незнакомцем, впитывая телом тёплый майский воздух. Дома лежала загипсованная с ног до головы Юля. Через час необходимо было бежать встречать из школы Полин. Потом на обед прилетит запыхавшийся Рома, банк которого стоит в трёх кварталах от дома по Атаманской. Не говоря уже о том, что Виктор, дела которого совсем не клеятся, может теперь заявиться домой в любое время и потребовать «тарелку». И всё же, несмотря на такой вертеп, Ухова знала, что ни за что не может не заглянуть на минуту к подруге из шестого подъезда, приготовившую для неё какую-то «важную новость». Известие касалось, скорее всего, выставки картин, которую должен был организовать Кирилл – очередной мужчина Сюзанны. Последний год Галя всерьёз задумывалась вновь взяться за живопись и даже успела усердно накидать несколько набросков для будущего полотна, мысль о котором «зрела ежедневно». По словам Сюзанны, талант у Гали был налицо, и идея создания произведения подкупала. Оставалось только написать его, а потом договориться о сроках и условиях выставки. После глубокого вздоха, Галя поблагодарила незнакомца.

– Не за что. Считаю своим долгом помочь такой красивой женщине, – мужчина вытащил из наружного кармана пиджака визитную карточку и, не отрывая глаз от Гали, осторожно опустил её в один из пакетов, – В следующий раз, когда вам нужно будет на рынок, звоните, с удовольствием подвезу.

– Хорошо, но я позвоню не тогда, когда мне будет нужно на рынок, а когда мне будет нужно с рынка.

Ухова шутила и шутила тонко. Мужчина проник в неё тем самым взглядом самца, от которого сразу ощущаешь себя слабой и беззащитной. Когда-то так на Галю смотрел Виктор. Когда-то он был для неё единственным, заслуживающим внимания. Но эти времена ушли безвозвратно, и теперь сравнивать мужа, некогда привлекательного и достойного, а ныне распущенного по всем статьям, от внешности до нравов, показалось не просто смешно – цинично. Незнакомец блестел кожей, одеждой и манерами, выражая всем видом полное благополучие. Виктор… Мысли о супруге сразу же вернули к делам насущным, и Галя засеменила шажками китайской гейши, ещё долго ощущая на спине взгляд нового знакомого.