Текст книги "Возмездие за безумие"

Глава 18. «А какое лучшее средство от депрессии?»

После очередной ссоры с женой, с претензиями, что Виктору совсем « до лампочки» состояние Юли, Ухов предложил дочери поехать отдохнуть на Чёрном море. Туда на неделю укатили Игорь и Вера. Лена поехать не смогла из-за начавшегося учебного года. Съездив в июле в Юрмалу, побывав там на конкурсе КВНщиков и покупавшись в относительно прогретом в этом году Балтийской море, Ивановы решили подсобрать на новую машину и в привычном отдыхе в Турции себе отказали. Но в конце августа Игорь проиграл все деньги, что откладывали про запас – пять тысяч долларов, скупать которые Лена бегала лично ежедневно. Зуд выигрыша так захлестнул Игоря, что в один вечер он взял всю сумму из укромного места и поменял их по самому невыгодному курсу. Обида и непонимание оказались сильнее любви и терпимости: взбешённая на этот раз не на шутку, жена объявила Иванову о разводе:

– Понимаешь, Игорь, я не могу жить с человеком, который предаёт меня на каждом шагу, – объяснила Лена спокойно, но решительно.

На следующий день Иванова действительно пошла и отнесла заявление на развод, а из суда принесла формуляр для Игоря со списком документов, которые требовалось предоставить для раздела имущества. Увидев бумаги, Иванов впервые в жизни испугался. Лена никогда ничего не делала сгоряча. И, если дошла до такого решения, значит, действительно наступил край. Игорь попытался поговорить с женой по горячим следам, давая обещания и даже клятву больше не смотреть в сторону игровых автоматов, но Лена слушать его не стала, сразу же замкнулась и ушла к себе в спальню.

Как Уховы, впрочем, как и многие другие, прожившие в браке долгие годы, с возрастом Ивановы разделили места ночного отдыха, отдавая теперь предпочтение восстановлению сил, а не эмоциям от близости супруга по утрам. Когда встаёшь не выспавшийся, злой на то, что тебя несколько раз за ночь потревожили то храпом, то вставанием, но при этом пытаешься делать вид, что так жить и так спать – приятно, недалеко и до срыва. У Ивановых, которым привычки и требования других никакой погоды в отношениях не делали, несложно было однажды утром решить спать отныне отдельно. За Леной осталась бывшая супружеская спальня, Игорю перешёл в распоряжение зал, куда был куплен добротный раскладной диван с жёстким матрасом. Посягать теперь на родительские ложа могла только Вера. Девочка с детства любила приходить и разговаривать о самом разном то с папой, то с мамой, сворачиваясь клубочком на диване Игоря или кровати Лены.

Доверительные отношения были самым дорогим, что сплачивало семью. Теперь, перед боязнью потерять всё это, Иванов испугался не в шутку. Союзника вернее, чем дочь, найти для перемирия с Леной было трудно. Вот почему Иванов решил уехать на неделю на море, подговорив знакомую в Турагентстве «продать горящую путёвку».

– Верунь, это же глупость не поехать в пятизвёздочник со СПА-салоном на первой линии и с семидесятипроцентной скидкой. Прикинь?

Вера, не лишённая разума, прикинула и дала отцу согласие на поездку.

– Мамулечка, ты не сердись, – попросила дочь Лену, – Мы всего на десять дней. Просто я ведь этим летом нигде не отдыхала, кроме Азова. Так устала – сил нет. И море я – обожаю. Мы поедем, да?

Лена согласилась с лёгкостью; не хватало еще, чтобы ребёнок страдал из-за их с Игорем проблем.

Про свою усталость Вера придумывала. Настоящей причиной её согласия ехать с отцом было не желание потусить в крутом местечке, и даже не любовь к морю, а то, что она очень надеялась, что, оставшись одна, Лена поменяет своё решение относительно развода. Ну что за бред? Кто лучше подходит друг другу, если не её мать и отец? Ведь они с подросткового возраста вместе! И живут как славно, всё по уму, её воспитали, сами при делах. Зачем всё рушить? Отец, безусловно, балбес ещё тот – столько денег спускать на тупую надежду выиграть и разбогатеть в один раз за счёт казино. Такое бывает только в кино. Да и то… ха, бывает! Видали мы «Непристойное предложение». Нет, деньги – это зло, и с ними нужно держать ухо востро. И папику можно пояснить что всё, достал, пипец, вот тебе последнее китайское предупреждение. Или ты бросаешь свои детские забавы, или… Он в душе трус, поймёт. Да и маму он любит, что говорить. Вон, когда у неё спина болела, встать не могла, на руках к врачам носил. И обеды готовил, и стирал… Много таких? Ни фига! Все вышли.

Вера с грустью сравнивала отца со своими сверстниками и вздыхала протяжно. У девушки в двадцать пять лет не было ещё ни одного даже мало-мальски затяжного романа. Высокая, мощная, активная и решительная, Вера отпугивала молодых ребят своим превосходством и нетерпимостью к малодушию. Порой девушке казалось, что что-то в ней не так, ибо любой компании ребят она предпочитала даже просто разговор с подругой. В кругу девчат Вере было комфортнее и не нужно было постоянно сдерживать свои мысли, действия, намерения. Ребята от прямоты либо тушевались, либо самоустранялись. Девушки только смеялись и даже немного завидовали.

– Какая ты, Верка, самостоятельная, – не раз отмечала Юля Ухова, – Посмотришь на тебя и думаешь: ну зачем тебе мужик? Ты ведь всё сама способна делать. И колесо поменять, и лампочку вкрутить, и даже бабки зарабатывать. Да, тяжело тебе будет найти достойного мужика.

– Да и ладно, – соглашалась Вера, глаза которой мгновенно грустнели. Кто же виноват, что родили её такой крупной, воспитали такой независимой, и выросла она в яркую и уважаемую другими женщину? Конечно, зная свои качества и требуя от других хотя бы частичной приемлемости своих принципов, Вера Иванова предполагала, что никогда не сможет жить с мужчиной из жалости, из-за желания быть зависимой, вот как Юля, или потому, что «время настало». Да, лучше одной. Да. Лучше. Да… Вот только кто знал бы, как всегда весёлая и энергичная на людях, просиживает она порой, оставшись одна, и даёт волю слезам. Кто распознал бы в этой сильной и смелой девушке хрупкую и нежную бабочку, которой тоже хотелось бы погреть крылышки на чьей-то груди. Но, как говорил её отец: «Всё в жизни не так: то сиськи маленькие, то жопа холодная». И хотя изначальный смысл фразы имел однобокое значение, со временем она стала универсальной и в подходящей ситуации применялась теперь уже всеми членами семьи.

Итак, собрав чемоданы, в начале сентября Игорь и Вера уехали на море. Накануне вечером Иванов встретился в подворотне дома с Уховым. Виктор был навеселе, но смотрел на друга хмуро:

– Море, блин? А я в этом году его даже не нюхал. Все какие-то делишки-зае..ишки.

– Так приезжай к нам, – пригласил Игорь. Настроение было и у него не очень, но впереди маячила надежда на перемирие с Леной после возвращения.

– А шо? И приеду. Ты где будешь?

Услышав про название гостиницы, Виктор завыл, но Игорь тут же успокоил его.

– Да брось ты! Там в сентябре этих гостиниц – пруд пруди. Приезжай. И Юльку захвати, пусть тоже развеется. Вера мне говорила совсем она …того?

Виктор пьяно кивнул:

– Ага, депрессия у неё, Галя говорит. – Из длинных шорт арбузом торчал живот, загораживая даже конец ремня.

Игорь шаловливо нашёл край кожи и легонько дернул, встряхивая соседа:

– О! А какое лучшее средство от депрессии?

Виктору натяжение не понравилось, и он отступил на шаг назад:

– Какое?

– Море, «Вася». Так что давай.

Ухов пьяно обвёл взглядом двор из подворотни. Некогда детский скверик с горкой и песочницей превратился в гадюшник, заросший высокими деревьями:

– Надо бы эти деревья все на хрен поспиливать. Как думаешь?

От неожиданной смены темы Игорь оглянулся и произнёс растерянно что-то вроде «ну да». Потом понял, что Виктора штормит, и заторопился домой:

– Ладно, мне ещё в «Магнит» за водой в дорогу. Завтра выезжаем рано утром.

– В «Магнит» – это хорошо. Ты ещё и пивка набери. На побережье – дорого.

– Так ведь уже сентябрь.

– Какой фиг? Лучше набери. И коньячка. Там травануться – как два пальца… Ну, ты меня понял.

Почесав затылок, Игорь подумал, что, пожалуй, сосед прав. Потом вытащил из кармана деньги, подумал, хватит ли.

– Добавить? – Виктор предлагал без всякой ответственности, словно давал не свои.

– А у тебя есть?

– Держи, – Ухов вытащил пятитысячную купюру и вложил в ладонь Игоря, – И бери лучше не армянский, а есть вон там такой… А, шо я тебе объясняю, пошли вместе. Делов-то? Дом обогнуть.

С недавнего времени на углу дома между Атаманской и Орджоникидзе открыли продуктовый «Магнит». Раньше там был ресторан, потом помещение стояло пустым, что-то там хозяин ресторана с подвалом напортачил. Говорили, сделал такой подкоп, в целях строительства подземных квартир, что дом начало кособочить.

– О, гляди, Игорь, армяшек из ресторана нагнали, а тут какой-то фраер из соседней республики строит, – Виктор ткнул на возрастающий каркас строения на месте бывшей пиццерии, – Видел фундамент? Этажа три будет, не меньше. А может, вообще многоэтажку забабахают. Х. ля им? Полный абзац! Прикинь, я скоро буду с балкона чудакам из этого дома прикуривать давать. Во беспредел! И как это тут строить разрешили?

– Видать дал немало, – Игорь осуждающе покачал головой.

Проект здания и вправду, похоже, задумывался большой. Стоял он всего в пятнадцати-двадцати метрах от торца их дома и, в случае возведения многоэтажки, вполне мог бы загораживать свет жителям нижних этажей.– И опять без паркингов строят. Что за власти у нас? Продаёшь ты землю, ну молодец, берёшь ты взятки – ну так кто их не берёт, уже всю страну коррупцией задушили. Но хотя бы чуть-чуть о людях думали! И раньше нам негде было парконуться, даже на минуту встать, нужно во двор въезжать под шлагбаум. А теперь что будет? Во лохи! Кто так строит?

– Кто так строит, тот так жить не будет. Ладно, не расстраивайся, – Виктор заметил, что Игорь начинает кипятиться, – Давай газ загрузим, по пивку и баиньки. Тебе рано вставать. И мне…

Мужики дотащили до подъезда Ивановых три набитых напитками пакета и перегрузили их в две руки Игоря. Жилы на шее мужчины натянулись, лицо от напряжения покраснело.

– Точно сам донесёшь? – Виктор представить не мог, чтобы такую ценность уронить.

– Да не боись. Донесу. Ты вот только мне это… в кармане достань ключи, и дверь открывашкой отопри.

Ухов засунул руку в шорты соседа, тоже шаловливо, видимо в отместку, даванул через ткань на нежное тело в трусах. Иванов дёрнулся, но вяло: груз мешал. Ухов хохотнул, вытащил наружу отмычку с электронным чипом, подождал, пока замок сработает, придержал дверь, пропуская Игоря в подъезд. Ключи Иванов забрал в подмышку, зажимая кожаный футляр и во избежание новой шутки Виктора.

– Слышь, Игорёх, а если я и Полинку возьму, ничё? – вдруг спросил Ухов в глубину подъезда ни с того ни с сего.

Игорь оглянулся уже почти от почтовых ящиков, поглядел на друга щурясь, горела только одна лампочка у лифта, а весь проход до него был тёмным. Жирное тело Виктора загораживало даже проём в двери. Игорю показалось, что Ухов улыбается, извинительно, как это делают попрошайки. Отчего-то стало жаль друга. Игорь как мог беззаботнее пожал плечами:

– А чё «чё»? Ничё. Бери и Полин. Крестница, как-никак. Девкам веселее будет.

На этом и расстались.

Глава 19. «Да бывает так… дядя Витя!»

В последнее время Юля или ныла, или уходила в себя. Рома объявил, что с сентября освобождает квартиру и уходит пока жить к родителям. В двушке, в которой молодые прожили семь лет, Киселёвы старшие собирались делать косметический ремонт, ставить кондиционеры, экипировку из бытовой техники и сдавать фирмам за крутые деньги; близость юга задавала в городе цены, близкие к столичным. Юля вынесла из квартиры немногочисленные вещи и заполонила ими лоджию в спальне родителей. Коробки почти не разбирала, вытянула из них ту одежду, что носила ежедневно, остальное осталось лежать в куче. На повседневную носку Юле нужны были майка, штаны, джинсы и шлёпки. Для сна добавлялась ночная рубашка. Вот и весь используемый гардероб. Меняла только майки и бельё, джинсы надевала для улицы, на которую почти не выходила. Дома валялась на кровати целыми днями в штанах. Бесконечно жаловалась на шею. На упрёки матери следить за собой не реагировала, ждала, пока Галя сама займётся её гигиеной: помыть голову, потереть кожу мягкой варежкой в ванной, подстричь ногти, выщипать брови и даже побрить подмышки. Сама Юля ничего делать не хотела. Или не могла.

Определить где грань реального зашкаливает за надуманное, не мог никто. Вызванная как-то на дом врач невропатолог порекомендовала уложить девочку на щадящий курс в психиатрическую лечебницу. Галя отказалась и знала почему: в психиатрическом отделении городской больницы лежали в основном тяжёлые больные. Отдельных палат там не было. А на частную клинику, если таковая в Южном и имелась, у Уховых не было денег. Поэтому Галя посчитала, что сможет всё уладить сама, не особо посвящая Виктора в назревшую проблему. А Юля, именно поэтому вела себя как личинка бабочки: в кокон залезла, вылезать не хотела. Предложение отца поехать на море Юля сначала проигнорировала, но Галя, которой необходимо было несколько дней, чтобы дописать картину, схватилась за предложение мужа двумя руками:

– Юлечка, ну что ты не хочешь? Там ведь Вера, она такая хорошая девочка, смешная, тебе с ней будет легко. Вы с ней погуляете, воздухом подышите, покупаетесь.

Юля тут же поёжилась:

– Холодно.

– Ничего не холодно, – Виктор, впервые за долгое время увидев в жене союзника, жевал кругляш полтавской колбасы на пороге женской спальни, – Иванов в пятизвёзднике себе заказал, там есть бассейн с подогревом. И Полинку возьмём.

– Меня? – Полин выгнулась как вопросительный знак в векторе минус, – У меня же школа.

– Полин? А ты можешь? – Галя округлила, глаза и тут же Ухов заметил, как в них крутятся какие-то шальные мысли. Он кивнул и пьяно качнул головой:

– А шо?

Галя со скоростью мысли пролетела к кровати, села рядом с Юлей и стала ворковать таким ласковым голосом, что у всех домочадцев округлились глаза:

– Юленька, доченька, я тебя очень прошу, соглашайся. Вы в этом году на море не были. Всем нужен витамин Д. Школа у Полин только началась. Программа несложная, догонишь, – мать оглянулась на младшую дочь с такой убеждающей улыбкой, что Полин кивнула мгновенно. Добившись, чего хотела, Галя тут же отвернулась к Юле, стала гладить ей ноги, – А на море сейчас бархатный сезон. Эх, меня бы кто пригласил! – женщина мечтательно посмотрела на потолок.

Виктор стал трезветь:

– А шо тебя приглашать, собирайся и поедем. Иванов сказал, там всяких отелей полно, – кудахтанье жены стало вызывать подозрение. Что это она так всех их спроваживает. Но тут же приведённые доводы Уховой убедили:

– Витя, да я бы с удовольствием. Но ты же видел, я начала картину. Сюзик обещает помочь выставиться, – пряча взгляд, в котором уже сквозила неприязнь, Галя сосредоточилась на массаже ног: «Не хватало ещё мне отдыхать в каком-то сраном мотеле!»

– Сюзик?

– Ну, то есть Кирилл её этот. Он ведь всё может. Поезжайте, прошу тебя. Ты же должен понимать, как для меня важно побыть хотя бы три дня одной.

– А я еду только на два.

– Ну, два, – Галя нажала так сильно, что Юля вскрикнула. Тут же извинившись, но, не отпуская тему, Галя бросила массаж, поднялась навстречу мужу, – Витя, даже два вечера, мне хватит, чтобы написать фон. А потом останутся доработки. К декабрю картину нужно завершить.– Она стояла перед мужем стройная, красивая, всё ещё желанная. В глазах Ухова заблестел огонь:

– Тю! К декабрю можно ещё пять таких намалюкать, – Витя через плечо жены посмотрел на установленное на штакетнике в застеклённой лоджии полотно, на котором пестрили непонятные ему разводы. И тут же вернулся к тёмно-зелёным, почти чёрным при свете лампы, глазам супруги, выражая надежду, что вдруг она поменяет мнение и согласится поехать. Молнией он представил, как это могло бы быть: море, тепло и они в комнате вдвоём. Но Галя нахмурилась, поджала губы:

– Много ты понимаешь?! Для тебя всё, что я делаю, никакого значения не имеет. Если бы ты ценил мои творческие способности…

Вдруг Юля повернула голову к сестре и произнесла ласковым голосом:

– А правда, поедем, Полина, на море. Мы с тобой ведь никогда не были вдвоём на море.

С самого рождения младшей сестры Юлю не брали на море по разным причинам: то из-за тенниса, то потому, что она уже была на море со школьным лагерем, то просто не было денег. То вдруг Галя устраивала бойкот Вите, и в последний момент отказывалась ехать, спроваживая по оплаченным местам мужа и старшую дочь, а младшую оставляя при себе.

Полин широко улыбнулась и отставила айпад:

– Юлька, я тебя так люблю. – Девчушка прошла к кровати, на которой полулежала Юля и прижалась к ней. Из глаз Юли, потом Гали, полились слёзы. Виктор, не понимавший тонкостей такой растроганности, пожал плечами и пошёл на кухню, где на плите грелся в сковороде плов.

Уховы приехали на курорт посреди недели. Как раз вовремя: первая эйфория от моря у Иванова уже прошла, кебабов в прибрежных ресторанчиках наелся до самого не могу, а просто гулять по набережной, как любила и предлагала Вера, казалось тошным. Приезд Виктора всколыхнул Игоря. Сразу решили, что люксовый номер оставят девчатам: кроме двух добротных кроватей в прихожей стояла кушетка, на которой вполне могла спать Полин, а отцы снимут себе комнату в дешевой гостинице поблизости.

– Хоть поболтать будет можно, не оглядываясь, – выдохнул Игорь, получив ключ на вахте незатейливого Дома туристов.

В семье Ивановых выражаться нецензурно принято не было. На работе в офисе мат тем более был недопустим: клиенты, всякие там шишкари-фирмачи, их половинки, дряни ещё те, адвокаты – говнюки продажные, сами как завернут, мало не покажется! Но то, что можно клиенту, недопустимо хозяину. Так что приходилось держать марку. Отчего Игорю было всласть пораспускать язык с Виктором наедине. Между соседями давно и надёжно устаканился самый упрощённый стиль общения, когда никто ни на что не обижался и никакие суждения другого не вызывали раздражения. Никакому другому человеку в мире Виктор никогда бы не позволил говорить то, что высказывал ему Игорь. Иванов дорожил этой дружбой, сопереживал куму, поддерживал его на протяжении вот уже многих лет. Кому, как не Игорю было больше всего понятно, что значит иметь и потерять. Вот оно, кажется, лежит на руке, греет, даёт возможность мечтать и даже фантазировать. А прошёл миг – и ничего нет, пустые карманы, и ты – никто. Разговоры о том, как переменчива судьба были у двух соседей постоянной темой. Они то и дело вспоминали хорошие времена «до», а затем плохие «после». Разница была только в одном: Игорь проигрывал и потом как-то всё же вставал на ноги, Виктор, разорившись однажды не без помощи Гали, продолжал скатываться всё ниже. Самым страшным в этой ситуации было то, что Виктор не мог не понимать, что ему уже никогда не выйти на прежний уровень. Ещё и поэтому Игорь щадил друга, стараясь подбадривать и, если не внушать надежду на успех, то хотя бы всегда завершать разговоры на оптимистичной ноте.

В их номере на шестом этаже было паскудно, кровати качались и скрипели, тумбочки разваливались, одна из прикроватных ламп не горела, но зато был вид на море. Устроившись в первый же вечер на воздухе, нажрались до блевоты, потом ночью стонали и охали, утром еле встали и пошли к детям на пляж. Сунув стольник на входе охраннику для лояльности и понимания по поводу приезда друга, Игорь и Виктор разулись и побрели по песку. Погода стояла отменная: солнце грело не жарко, но достаточно, чтобы хотелось окунуться, лёгкий ветерок продувал прокуренные за ночь лёгкие. Без труда отыскав лежаки девчонок, мужики сразу же пошли к морю. Вид у обоих был удручающий.

– Да, папики вчера ударили по печени, – хохотнула Вера.

– Нашему не привыкать, пьет каждый день. А вот дядя Игорь и вправду вяло выглядит. О, смотри, сели задницами на песок промывают себе нижнее бельё, – Юля почти улыбнулась. Полин, игравшая в айпаде, даже покосилась, услышав бодрый тон сестры.

– Юль, а может, и мы искупнёмся? – предложила Полин, заглядывая Юле под палантин низко опущенного грибка. Юля неохотно кивнула. Втроём девушки пошли к отцам. Вера и Игорь тут же сорвались наперегонки и устроили заплыв, Полин, принялась плюхаться у берега, показывая, как она умеет плавать.

– Руками дно не борозди, – беззлобно крикнула Юля, щурясь от солнца. Отсветы от воды слепили через очки.

– А ты шо, Юля, не плывёшь? – поинтересовался Витя.

– А ты?

– Я уже освежился. Хочу позагорать, – Виктор ссыпал с руки мокрый песок; они сидели у воды, вытянув в море ноги, и блаженно подставлялись солнцу. Юля брезгливо окинула взглядом круглый голый живот отца, его набухшие груди, как у самца гориллы, тонкие ноги с широкими пальцами. Пальцы были как у Полин. Вернее у сестры были как у отца. Юля вздохнула и залюбовалась своими – тонкими, прямыми, без всяких загогулин первых фаланг.

Из заплыва вернулись Ивановы. Полин, накупавшись и продрогнув, выскочила и понеслась к грибку за полотенцем. Вера отряхнула своё полотенце от песка, постелила его рядом с Виктором.

– Юль, ты бы пошла, покупалась. Вода – парное молоко, – Вера посмотрела на подругу протяжно. Юля втянула голову в плечи, затем зашевелилась, загнусавила:

– Дядя Игорь, а вы можете меня подстраховать на спине?

Игорь стряхивал рукой капли с волос, обернулся. Логичным было спросить, почему девушка не попросит о том же отца. Но, зная какие в семье Уховых непростые отношения и не желая вмешиваться в них, качнул плечом:

– Да запросто. Пошли!

– Да, идите, а мы пока мобилки посторожим, – Виктору тоже показалось обидным, что дочь обратилась с просьбой не к нему. Вот и ляпнул первое, что пришло в голову. Вера усмехнулась. Какие мобилки? Они же не на городском пляже расположились. Ухов это понял, но было поздно. Пытаясь скрыть неловкость, которую испытывал пред Верой, он набрал полную горсть песка и, глядя на дочь, стал сыпать на пузо. Вера надела очки от солнца и улеглась загорать.

Юля вошла в воду осторожно, ойкая и взвизгивая от набегавших волн. Игорь следовал за ней спокойно. Когда девушка была в воде по пояс, Иванов скомандовал, Юля легла на спину и Игорь, пристроившись сзади, подсунул ладони под её голову. Так он медленно торпедировал Юлю всё дальше от берега. Ухова качалась на волнах, крутила головой и, чувствуя под головой руки, нежилась.

– Ну, хоть что-то нашей Юле, да нравится, – пробурчал Виктор, – Вер, ты бы поговорила с ней. Ну, нельзя же так. Она от всего отказывается.

– Я с ней уже разговаривала, – тихо и медленно ответила Вера, – А вы не могли бы на меня тоже песочком полить? Так люблю, когда он сыпется на живот тоненькой струйкой.

Вера растянулась на песке во весь рост, обдавая мужчину жаром своего девичьего тела. Девушка была так прекрасна, её формы столь обольстительны, что впервые Виктор посмотрел на соседскую дочь как на женщину.

– Что ты говоришь? – воспользовавшись тем, что не расслышал, Ухов перекатился на бок и оказался совсем близко. Его живот прикоснулся к прохладной коже Веры. Как в тумане мужчина стал выполнять просьбу.

– Я с ней уже разговаривала много раз. Не понимаю, как можно не любить жизнь. Такая благодать. Я вот всё-всё в жизни люблю, – она говорила чувственно, проникновенно. В какой-то момент от тяжести струйки живот её вздрогнул совсем по-женски, выявляя созревшее желание. Виктор, как загипнотизированный, потянул руку к разрезу трусиков купальника, проник под ткань, стал аккуратно выгребать песок оттуда, ошеломлённо что-то бормоча в оправдание.

– Загар испортит.. – и тут же продолжал разговор, – Всё-всё? – голос Ухова срывался, резко стал сохнуть рот. Закончив внизу, Виктор загрёб новую пригоршню, поднёс руку с песком к груди, насыпал его сразу много и тут же принялся повторять жест и оправдание, запуская пальцы под одну из чашечек.

– Ну, надо же! Как он туда лезет? Полосы потом останутся.

Виктор прикасался к Вере едва-едва, с придыханием глядя на её тело и манимый её свежестью. В голове шумело. Далёкое в этот миг подсознание старалось пробиться через рефлексы и пристыдить, упрекая за пошлость; ведь перед ним была ровесница его дочери. Но, гены, те самые, что позволяли его отцу иметь так много подруг, к которым батя таскал его, сначала ещё маленького, потом уже повзрослее то в свой гараж, то в пансионат от института на море, то на дачи подруг, эти гены заглушали сейчас любой разум. И Ухов продолжал давать волю рукам. От его прикосновений девушка едва вздрагивала, но затем снова расслаблялась и продолжала лежать с закрытыми глазами:

– Всё-всё.

– А что именно? – Ухов стал очерчивать пальцем контуры ткани купальника, проникая под него на самую малость. Вера улыбалась и медленно отвечала:

– Люблю петь, люблю ходить в кино. Танцевать люблю. Хорошо поесть и даже попить, если компания хорошая.

– А что для тебя хорошая компания? – Ухова вело, он совсем забыл, где находится, хотелось только одного: накрыть рукой круглые груди Веры и почувствовать их упругость. Во всём теле Виктора возникло возбуждение. Словно дразня его, девушка потянула руки в стороны. Ткань на лифе купальника открыла ещё большее пространство её красивой молодой груди. Вера открыла глаза и, глядя на взрослого мужчину без отрыва, стала говорить томно, как в кино:

– А хорошая компания – это когда в ней хорошо. И мудрить тут нечего. Не так ли?

Ухов, уже совершивший задуманное наполовину, барабанил пальцами по горке желанного тела. В ответ он угукнул и выдохнул через нос, как конь в стойле. Глаза его наливались, как и всё остальное: мужчина ощущал давление в плавках. Голос твердел:

– Верка, а ты как это?

– Что? – Вера продолжала смотреть пристально.

– Что «что»?

– Что «как это»?

– А-а… Как это ты так вдруг взяла и выросла? – Виктор полностью охватил грудь и намеревался следующим этапом сжать её. Но девушка вдруг резко села и стала поправлять купальник:

– А, вы про это? Да бывает так в жизни, дядя Витя. Дети растут, отцы их стареют, – теперь в голосе слышалась явная насмешка. Ухов тоже сел, быстро осмотрелся по сторонам. Игорь всё также курсировал Юлю по волнам. Полин на лежаке под зонтиком играла в айпад. Редкие туристы на пляже не обращали на них с Верой никакого внимания.

– Ну да, ну да. – быстро отговорился Виктор и, стряхивая наваждение, встал, – Пойду и я освежусь. А то что-то мне башку перегрело. – Он уже зашёл в море по пояс, как вдруг развернулся, вернулся к берегу и проговорил жалостливо, почти ноя. – Вера, ну ты это, того. Не подумай чего. Это я просто так.

– Всё нормально, дядя Витя, – Вера козырнула и широко улыбнулась, – С кем не бывает. Разве ж я не понимаю?

Ухов, глядя на неё, так быстро перевоплощённую, не поверил и уточнил:

– Точно всё нормально?

– Всё очень даже прекрасно, дядя Витя. Хорошего вам заплыва, – Вера вытащила из песка камешек и кинула его игриво в сторону Виктора.

Ухов тупо проследил за плюхой на воде, что-то ещё промямлил себе под нос, затем развернулся, мощно занырнул и сразу же поплыл, рассекая воду сильными руками, в сторону, противоположную от Игоря и Юли. Захотелось снова напиться, до блевотины.