Текст книги "Антропологическая поэтика С. А. Есенина: Авторский жизнетекст на перекрестье культурных традиций"

Советская топонимика

Послереволюционная эпоха породила новый лексикон, и, опираясь на него, Есенин составляет свой топонимикон (как репертуар применяемых в собственном творчестве географический названий) и создает индивидуальную топонимическую картину мира. У поэта появляются однотипные заглавия стихотворений и их варианты, начинающиеся с топонима, часто с единого (что образует подобие лирического цикла): «Русь бесприютная», «Русьбеспризорная», «Русь советская». Интересно, что заглавие имеет разночтение, когда эпитет пишется со строчной или с заглавной буквы. И в случае «Русь Советская» все название стихотворения выглядит как единый топоним, подчеркивающий новый статус и решительный поворот в историческом курсе развития прославленной в веках державы. Заметим, что Русь Советская не смотрится есенинским окказионализмом и более близка к топонимому-неологизму, аналогичному Советской России, также имеющемуся у Есенина. Именно политические события и идеология Октябрьской революции 1917 г. породили производное от известного русского слова «совет» – имя прилагательное, которое прежде допускалось лишь в потенциальном виде и теперь стало звучать как топонимический эпитет. Более того, первоначально воспринимаемое как топонимический эпитет, это прилагательное в активной начальной позиции двухсловного сочетания стало интенсивно порождать многочисленные топонимы, отражающие эпоху: Советская площадь.

Столичные топонимы: Москва и Санкт-Петербург

Что касается сопоставления Санкт-Петербурга с Москвой, то численный перевес топонимических вариантов первой (в жизни Есенина) столицы над второй высвечивает глубокие объективные катаклизмы, которые потрясли город за непродолжительный период его существования. Есенин отразил в своих сочинениях основные этапы становления и развития Санкт-Петербурга: строительство северной столицы Петром I – салонно-литературная жизнь в начале ХХ века – отзвуки Февральской революции на Марсовом Поле – раскат Октябрьской революции – Питер в кольце Гражданской войны – Ленинград («Яр», «Товарищ», «Песнь о великом походе», письма).

Санкт-Петербург как столица и главный город, придававший важность и значительность имевшему к нему отношение человеку, показан в «Яре» (1916) Есенина в рассказе деда Иена – крестьянина из далекой провинции: «В Питере, знычит, на барках ходили мы»; «Ехали мы этось в темь, когда в Питере были; на барке нас было человек десять, а водоливов-то – я да Андрюха Сова» (V, 89, 90).

По сравнению с Питером, Москва не испытывает серьезных социальных потрясений, она благостна и скучна в однообразии будней, это место работы поэта и центр его связей с миром, из которого он отправляется в дальние странствия по всем мыслимым географическим направлениям. Москва официально никак не переименовывалась, москвичи в приватных беседах не дают любимому городу дополнительных топонимических названий, но как столица она указана на любой карте мира, с которой Есенин в заграничной поездке мог списать буковки латинского начертания ее прославленного имени. Например, Есенин отправил 22 апреля 1923 г. из Парижа письмо с надписью на конверте: «Expres. Russia. Moskou. Bolschaia Nikitskaia. d. 15. Магазин художников слова. Александру Сахарову для передачи Екат. Есениной» (VI, 156. № 133).

Космонимы в концепции космизма

О многообразии обычных и метафорических названий небесных светил на поэтическом небосклоне Есенина и их символике неоднократно рассуждали литературоведы. В сочинениях поэта они находили удивительной выразительности картины разного времени суток с луной/месяцем, звездами и солнцем. Природные ландшафты и архитектурные виды исследовались в связи с мотивами пути и странничества, темами города и деревни и др. Получался глобальный вывод о космизме творчества Есенина и его индивидуальной «художественной (поэтической) вселенной», а также делались более частные наблюдения над микро– и макрокосмом отдельных произведений поэта. Представляется необходимым установить истинность концепции космизма, оперируя исходными величинами – космонимами и находя их в есенинском творчестве, постигая всю полноту смысла, придаваемого им автором.

Рассмотрим совокупность поименованных пространственных объектов у Есенина, которые принадлежат к земному и небесному мирам и, соответственно, относятся к топонимам и космонимам. Распределение по всему творчеству Есенина географических и астрономических названий неравномерно: первых насчитывается около 500, а вторых – чуть меньше десятка. Эти числа наглядно показывают, что Есенин – совершенно земной писатель, хотя устремленность в космические выси ему не совсем чужда. Попутно заметим, что соотношение топонимов и космонимов с подавляющим числом первых традиционно и вполне объяснимо: человек живет на земле, изначально чертит земные карты и планы и связанные с наименованием земных угодий названия возводит к одному-единственному корню, который звучит разнородно в разных языках, но одинаков по существу: термин, территория, топоним.

Термин, сегодня понимаемый как синоним дефиниции, происходит от латинского слова terminus – «предел, граница» и первоначально обозначал межи и пограничные знаки, в честь которых ежегодно устраивались празднества – терминалии [2021]2021
  См., напр.: Современное истолкование некоторых литературоведческих терминов. Учеб. пособие / Сост. В. А. Попов, Т. В. Федосеева. Рязань, 2000. С. 38.


[Закрыть]. Следовательно, термин закрепляет за собой конкретное «научное поле» так же, как исстари отграничивал земельные наделы один от другого.

Возникает вопрос: существует ли какая-нибудь зависимость обилия (или, наоборот, немногочисленности) топонимов от жанров, в рамках которых творит писатель? Бесспорно, что разновидности жанра путешествия (древнерусские хожения, письма с дороги, записки путешественника, путевые дневники, географический роман) уже по своей генетической природе предполагают определяющую роль топонимов как разграничительных меток между эпизодами и вообще в развитии сюжета, как правило, линейного, развертывающегося в пути. Калейдоскоп топонимов реализует мотив пути.

Чуть менее вероятно обилие топонимов в жанрах летописи и романа в письмах: в первом они маркируют территории, на которых происходят события, а во втором регулируют взаимодействие героев в двунаправленном, возвратно-поступательном движении, часто мечущихся между двумя населенными пунктами, а иногда с переходом в следующие местности.

Не меньшую роль в избрании типа пространственных объектов и, соответственно, их имен играет род литературы. Так, изначальная ориентация на космонимы заложена в космической фантастике: там можно предположить соотношение астрономических объектов к земным приблизительно как 80 к 20.[2022]2022
  Предположение любезно высказано нам к. т. н. В. А. Дроздковым после обсуждения географического указателя к академическому Полн. собр. соч. Есенина 3 апреля 2001 г. в ИМЛИ.


[Закрыть]

Как вообще устроен космос у Есенина? Иерархически он выглядит так: Вселенная – Мир – Млечный Путь – Земля.

Медведица как космический топоним

Из созвездий выбрана Медведица, чье название перекликается с земным (?) медвежонком – душой Пугачева. В «маленькой поэме» 1917 г. «Пришествие» впервые появляется это созвездие, расположением своих звезд напоминающее черпак (именно так Есенин постоянно именует небесный ковш): «И дай дочерпать волю // Медведицей и сном» (II, 51). Структура созвездия, опять-таки выраженная через образ черпака, также отражена в стихах «Сельского часослова» (1918): «Прости, что спутал я твою Медведицу // С черпаком водовоза» (IV, 174). И в «Пантократоре» (1919) повторяется, варьируясь, тот же образ: «Он Медведицей с лазури, // Как из бочки черпаком» (II, 74). Анна Маймескулова указывает на то, что «устойчивость, системность последнего уподобления подтверждается следующими есенинскими контекстами»[2023]2023
  Маймескулова А. «Сельский часослов» Сергея Есенина: Опыт интерпретации // W kręgu Jesienina / Pod red. J. Szokalskiego. Slawistyczny Ośrodek Wydawniczy. Literatura na pograniczach. № 10. Warszawa, 2002. S. 61.


[Закрыть] (и приводит два примера из трех). Исследовательница делает вывод: «…покаянность Я опять связана с путанием небесного (другое название созвездия Большой и Малой Медведицы – Большой и Малый Ковш) с земным (“черпак водовоза”), варьирующим весь мотивный ряд аксиологически перевернутых уподоблений: “Солнце-ведро” и “солнце-свинья”, Медведица-“ковш-черпак” и Медведица-“черпак водовоза”».[2024]2024
  Там же.


[Закрыть] Топонимический сегмент «Медведица-черпак» является «автоинтертекстульным» (по терминологии И. П. Смирнова, повторенной А. Маймескуловой[2025]2025
  См.: Там же. Со сноской: Смирнов И. П. Порождение интертекста (Элементы интертекстуального анализа с примерами из творчества Б. Л. Пастернака) / Wiener Slawistischer Almanach. Sonderband 17. Wien, 1995.


[Закрыть]), поскольку «кочует» по «маленьким поэмам» Есенина на протяжении 1917–1919 гг. Вероятно, Есенин учитывал обращение своего любимого мифологического героя «Калевалы» – Вяйнямёйнена (его он упомянул в «Ключах Марии», 1918 – V, 190): «Месяц, солнце золотое // И Медведица на небе!»[2026]2026
  Калевала / Пер. с фин. Л. Бельского. М., 1977. С. 42.


[Закрыть] (руна 1-я). Медведица упомянута трижды в этой руне.

В «Поэтических воззрениях славян на природу» А. Н. Афанасьева (1865–1869) поэт мог вычитать народное название Большой Медведицы «коромысл», «дивка воду несе», которое сравнивает созвездие с коромыслом.[2027]2027
  См.: Афанасьев А. Н. Поэтические воззрения славян на природу: В 3 т. М., 1865. Т. 1. С. 356.


[Закрыть] В стихотворении «Край родимый! Сердцу снятся…» (1914) строка «Гарь в небесном коромысле» (I, 39) амбивалентна: она может обозначать как созвездие, поскольку допустима трактовка содержания произведения как сна («сердцу снятся»), так и радугу, ибо позволительно восприятие времени суток как дневного («скирды солнца»). Любимый же поэтом ученый-мифолог А. Н. Афанасьев привел данные о том, что появление созвездия на небосклоне маркирует полночь, так как «наши крестьяне по созвездию Большой Медведицы узнают полночь и называют его: Возница или Воз»; исследователь утверждал, что «понятие колесницы неразлучно с Большою Медведицей почти у всех индоевропейских народов», и полагал, что «первоначально же созвездие Большой Медведицы названо было „повозкою“ по его внешней форме и по тому кажущемуся движению (повороту), какое замечается в этой группе вследствие суточного обращения Земли».[2028]2028
  Там же. Т. 1. С. 609, 610.


[Закрыть] Неудивительно, что в единообразной метафорической конструкции в «Пришествии» и «Сельском часослове» Есенин соединил оба народных óбразных названия созвездия («коромысло» и «повозку») и получил «черпак водовоза» – устойчивый авторский образ, неоднократно повторенный поэтом в вариативном символическом оформлении.

Созвездия Большая и Малая Медведица в некоторых диалектах носит название Лось [2029]2029
  Русская ономастика и ономастика России: Словарь / Под ред. акад. О. Н. Трубачева. М., 1994. С. 174.


[Закрыть], что у Есенина в «Инонии» (1918) отражено в стихах:

 
Пятками с облаков свесюсь,
Прокопытю тучи, как лось… (II, 65).
 

Всеволод Иванов вспоминал о внимании Есенина к космонимам, о выборе из их огромного числа любимого звездного названия и о сопряжении его с земными реалиями – об отраженности звезд в воде: «Он посмотрел в пространство. “А ты знаешь, как называется гладкая лента воды в море или река, освещенная солнцем?” – “Нет”. – “Лоса. „Лоса“, созвездие Большой Медведицы, которая в воде – полосе воды – отражается: „Лоса в лосах!“ – И добавил поговорку: – Хотелось лося, да не удалося. Правда, красиво?”».[2030]2030
  О Есенине. С. 148.


[Закрыть]

В «Поэтических воззрениях славян на природу» А. Н. Афанасьева без приведения астрономического мифа подчеркнута практическая важность созвездия для крестьян: «Русские поселяне узнают время ночи по течению звезд, преимущественно по Большой Медведице…».[2031]2031
  Афанасьев А. Н. Указ. соч. М., 1865. Т. 1. С. 73.


[Закрыть] Однако этот же космоним встречается в стихотворении «Наш марш» (1917) В. В. Маяковского:

 
Видите, скушно звезд небу!
Без него наши песни вьем.
Эй, Большая Медведица! требуй,
Чтоб на небо нас взяли живьем.[2032]2032
  Маяковский В. В. Сочинения: В 2 т. М., 1987. Т. 1. С. 98.


[Закрыть]
 

А. Б. Мариенгоф посвятил главу 11 воспоминаний «Мой век, мои друзья и подруги»[2033]2033
  См.: Мариенгоф А. Б. Роман без вранья // Мой век, мои друзья и подруги: Воспоминания Мариенгофа, Шершеневича, Грузинова. М., 1990. С. 95.


[Закрыть] этому стихотворению как иллюстрации отношения В. И. Ленина к литературе в 1919 г.

Из множества обозначений созвездий Есенин выбирает космонимы в соответствии с заранее заданной эстетической установкой. Так, Висожары в рязанской частушке интересны поэту выразительным народным названием, сопрягающем появление на небе созвездия с погодой: «висит жара» (официальное название – Плеяды в созвездии Тельца).

Млечный Путь – небесная дорога

Идея пути на небе, аналогичного земной дороге, просматривается в названии Млечный Путь. Эта идея была издревле обдумана и высказана народом в названии видимого невооруженным глазом скопления звезд на небосклоне, а Есениным вовлечена в его творчество как отвечающая личному пониманию темы пути. В стихотворении «Не напрасно дули ветры…» (1917) Млечный Путь изображен как разлитое молоко среди звездного неба, созерцание которого волнует поэтическую душу: «Не гнетет немая млечность, // Не тревожит звездный страх» (I, 85). В «Инонии» (1918) это скопление звезд смотрится небесным покрывалом, напоминающим Покров Богородицы, которым она прикрыла спасающихся в храме христиан от врагов: «Млечный прокушу покров» (II, 62). В «Ключах Марии» (1918) просматривается идея моста, перехода, дороги: «Красный угол, например, в избе есть уподобление заре, потолок – небесному своду, а матица – Млечному Пути» (V, 194). Имеются данные о народном названии Млечного Пути Матицей [2034]2034
  Русская ономастика и ономастика России. С. 174.


[Закрыть]. Есенин (в соответствии со взглядами ученых-мифологов) в «Ключах Марии» представляет избу как отражение космоса, поместил в крестьянское жилище весь небосклон со звездными мирами и метеорологическими состояниями.

На Рязанщине бытовало народно-православное представление о Млечном Пути. Согласно описанию Кожевникова – «Верования крестьян села Путятина Сапожковского уезда, Рязанской губернии», представленному в Общество любителей естествознания, антропологии и этнографии, «Млечный путь… это облако, которое после перехода Моисея через Чермное, или Красное, море показывало ему путь с израильским народом в Землю Обетованную».[2035]2035
  ИЭА. Фонд ОЛЕАЭ. К. 14. Ед. хр. 147. Л. 1 об. – Кожевников. Верования крестьян села Путятина Сапожковского уезда, Рязанской губернии.


[Закрыть]

В «Поэтических воззрениях славян на природу» А. Н. Афанасьева сообщается о назывании Млечного Пути, как, например, «в Пермской губ. путь в Иерусалим, и во многих других местностях поселяне убеждены, что белеющая полоса Млечного Пути указывает дорогу в этот святой город, т. е. собственно это – путь, ведущий в божий град, в небесный Иерусалим или рай».[2036]2036
  Афанасьев А. Н. Поэтические воззрения славян на природу: В 3 т. М., 1869. Т. 3. С. 285.


[Закрыть] Следовательно, неслучайно и логически оправданно появление метафорического образа Млечного Пути в «Инонии» – небесном граде Есенина. Идея Млечного Пути как дороги на «тот свет» просматривается также в «Иорданской голубице» (1918): «Все мы, все когда-нибудь // В тех благих селеньях будем, // Где протоптан Млечный Путь» (II, 59). Можно прямо утверждать, что Есенин выстроил свое понимание мировоззренческой сути Млечного Пути с опорой на текст А. Н. Афанасьева, поскольку в народной космонимике большинство диалектных названий этого скопления звезд связано также с идеей дороги, однако протоптанной врагами отечества: «Исторически локализованными названиями Млечного пути, типичными для южнорусских говоров и отражающими трагический этап в жизни Русского государства, являются астронимы Батыева дорога, Мамаева дорога, Дорога татарская на Святую Русь, Татарское становище, Басурманское становище».[2037]2037
  Тульцева Л. А. Народные названия Млечного пути в среднерусской полосе России // Астрономия древних обществ. М., 2002. С. 281.


[Закрыть]

Современный этнограф Л. А. Тульцева ссылается на народные названия Млечного Пути Комаринской дорогой (указание И. П. Сахарова на Тульскую губ. с Комаринским бродом через Упу-реку и с Комаринской дорогой на небе) и Комариной дорогой (данные Макарова об установке часовен для поминания умерших вдоль дороги от Рязани до Радовицких боров Егорьевского у). Исследователь относит предания ранее XIII века и рассуждает о проекции дошедшего до нас в отголосках астрального мифа на земной ландшафт: «…в названии Млечного пути Комариной дорогой кроется восприятие этого небесного явления в качестве закомары, поддерживающей небесный свод» [2038]2038
  Там же. С. 282.


[Закрыть], по ней восходят души умерших на небо. Гипотеза Л. А. Тульцевой очень поэтична (при всей фантастичности) и созвучна Есенину в конструктивном аспекте: ср. – матица как Млечный Путь у поэта и закомары как Комарина дорога (тот же Млечный Путь). Лингвисты выдвинули целый ряд гипотез насчет Комаринской/Камарицкой волости: «одни считают, что название волости произошло от камеры (комнаты, казны), другие – от засилия комаров и третьи – по названию местной реки Ма(о)рицы».[2039]2039
  Русская ономастика и ономастика России. С. 102.


[Закрыть]

Вероятно, пристрастие Есенина к Млечному Пути объяснялось еще и воспоминанием о юношеском его участии в литературных собраниях московского журнала, названного по одноименному космониму О посещении с Есениным редакции этого журнала примерно в 1915 г. вспоминал Д. Н. Семёновский: «Ходили мы на творческие собрания сотрудников журнала “Млечный путь”. Этот маленький литературно-художественный журнал, издававшийся поэтом-приказчиком А. М. Чернышевым, стал для многих начинающих авторов путем в большую литературу».[2040]2040
  О Есенине. С. 333.


[Закрыть] (См. также главу 11.)

Предчувствие «эры Водолея»?

Водолей – официальный космоним, знак зодиака, и по философскому учению это созвездие покровительствует России, для которой наступит «эра Водолея». Февральская революция 1917 года явилась провозвестником грядущего социального переворота и надолго предопределила жизнь страны. В «маленькой поэме» 1919 г. «Пантократор» говорится о зодиакальном созвездии как об оказывающем сильное влияние на земную жизнь:

 
Там за млечными холмами,
Средь небесных тополей
Опрокинулся над нами
Среброструйный Водолей (II, 74).
 

В. И. Николаев, организатор Есенинского общественного музея в декабре 2000 года в г. Томске-7 и член Всероссийского общества «Радуница», предполагает проникновение во вселенское, космическое восприятие бытия поэтом астрологической идеи вступления России в эру Водолея в конце ХХ века, в преддверии III тысячелетия.[2041]2041
  См.: Томск-7, 1991, 30 января. № 2. С. 4 – статья В. И. Николаева.


[Закрыть] Воздействие созвездия Водолея предопределяет торжество добра и гуманизма и указывает особенный путь развития России.

Звезды и планеты

Помимо называния конкретного космонима, определяющего и направляющего путь целой державы, Есенин указывает в «Письме к женщине» (1924) индивидуальное звездное покровительство людям, ибо, по народному мнению, у каждого человека своя путеводная звезда – неизвестная и безымянная, но действенная:

 
Живите так,
Как вас ведет звезда,
Под кущей обновленной сени (II, 125).
 

Есенин подчеркивал сопричастность человека космосу, полагал необходимостью указание в сочинениях на космические дали (ради сопряжения человека с необъятным миром) и, соответственно, понимал важность включения космонимов. В письме к П. И. Чагину от 20 декабря 1924 г. он рассуждал о маленькой поэме «Цветы»: «Это философская вещь. Ее нужно читать так: выпить немного, подумать о звездах, о том, что ты такое в пространстве и т. д., тогда она будет понятна» (VI, 195).

Есенин интересовался планетами – как далекими, так и родной Землей. Варвара Кострова сообщила о данной ей Есениным характеристике: «…что-то в вас фантастическое появилось, будто с другой планеты к нам на землю спустились».[2042]2042
  Кострова В. В Петрограде и в Берлине // Кузнецов В. Тайна гибели Есенина. С. 292.


[Закрыть]

Масштаб некоторых произведений (несмотря на их небольшой объем) носит буквально планетарный характер. Порой это предопределено идеологической заданностью стихотворения, авторским осмыслением хода истории и текущего момента. Так, в стихотворении «Ответ» (1924) показана космическая гипербола, вобравшая в себя звездно-планетные взаимосвязи, которые так и не определили прогресса в человеческих отношениях:

 
Но эта пакость —
Хладная планета!
Ее и в триста солнц
Пока не растопить! (II, 132).
 

В варианте «Ответа» (1924) с авторской правкой к тремстам светилам по своему масштабу приравнена личность вождя, вынесенная на астрономический уровень: «Ее и Солнцем-Лениным // Пока не растопить!» (II, 239). Человеческая индивидуальность и неординарная роль в истории цивилизации показана через уникальную топонимическую метафору «Солнце-Ленин», однако все-таки недостаточную для глобального переустройства планеты. На следующий год в стихотворении с «говорящим» топонимическим заглавием «Капитан Земли» (1925) идея управления земным шаром получила утвердительное развитие, однако с сохранением отголосков прежней мысли о недостижимости выведения командных усилий на планетарную орбиту: «Еще никто // Не управлял планетой» и «Как скромный мальчик // Из Симбирска // Стал рулевым // Своей страны» (II, 214, 215).

Любители творчества Есенина замечали обращенность взора поэта к звездам. И 17 августа 1974 г. астрономом Л. В. Журавлевой на небе была открыта «малая планета» № 2576, названная в честь великого русского поэта ХХ века – Yesenin.[2043]2043
  Наука и бизнес на Мурмане. Мурманск, 2000. № 6: Вокруг Есенина. С. 83–86.


[Закрыть]

Инония – небесная страна

Небо у Есенина выглядит как отражение земного устройства: там находится Инония – небесная страна. Сведение всего сюжета лиро-эпического прои зведени я к космо – топони мической структуре отсы лает в г лубь веков, к первобытному мышлению с его нерасчлененностью представлений о жизни и смерти, ставшему основанием древнегреческой литературы. «Это не жизнь и не смерть, а метафорически “страна”, “местность”; быть может, всего лучше назвать его “место появления” (и “место исчезновения” тем самым)»,[2044]2044
  Фрейденберг О. М. Введение в теорию античного фольклора. Лекции // Она же. Миф и литература древности. 2-е изд. М., 1998. С. 36.


[Закрыть] – рассуждала в 1939 г. (и 1941–1943 гг.) об особенностях античного мифотворчества О. М. Фрейден-берг. Исследовательница усматривала хтонически-космическую сущность мифического локуса: «Если присмотреться, такое “место появления” представляется в мифе небом, светилом. <…> Но в быту, в жизни это неизменно оказывается могилой, кладбищем, которые и возникают благодаря такой метафористике».[2045]2045
  Там же.


[Закрыть]

Название Инония интересно именно тем, что имеет двойной статус: совмещает в себе топоним как страна, что подтверждено морфологически – «-ия» (по модели Бельгия, Греция и др.), и космоним, так как располагается на небе. Лирический герой «Инонии» устремлен к космосу и управляет небесным пространством, которое своей твердью аналогично земному: «Я иное постиг учение // Прободающих вечность звезд» и «Как овцу от поганой шерсти, я // Остригу голубую твердь» (II, 61). В «Ключах Марии» (написанных в том же 1918 г., что и «Инония») Есенин проводит идею зеркальной отраженности космоса на земной поверхности, ссылаясь на известный авторитет: «Если Гермес Трисмегист говорил о том, что “чтó вверху, то внизу, что внизу, то вверху. Звезды на небе и звезды на земле”…» (V, 197).

По мысли Есенина, Инония – страна невидимая, незримая, недоступная обычному чувственному восприятию; это страна мечты, будущее идеальное государство, смыкающееся, по авторскому построению, с философской утопией. В «Ключах Марии» Есенин объяснял суть придуманного им топонима: «На образе эмоционального ангелизма держатся имена незримого и имматериального, когда они, только еще предчувствуемые, облекаются уже в одежду имени, например, чувство незримой страны “Инония”…» (V, 218–219). В этой стране расположен «незримый город» (II, 62).

Есенин осознавал, что его «Инония» при всей ее оригинальности не является уникальной, она входит в ряд подобных утопических государств, стран мечты; поэт рассуждал в «Ключах Марии» о подобных поэтических структурах у предшественников: «В чисто индивидуалистическом творчестве Эдгар По построил на нем свое “Эльдорадо”… Уланд – свой “Пир в небесной стороне”…» (V, 206). И даже еще в более раннее время понятие «небесной страны» встречается у Индикоплова, о чем упоминает Есенин в статье «Отчее слово» (V, 182–183). Изначально Небесный (новый) Иерусалим упомянут в Откровении святого Иоанна Богослова и других частях Библии: «И я, Иоанн, увидел святый город Иерусалим, новый, сходящий от Бога с неба…» (Откр. 21: 2).