Текст книги "Антропологическая поэтика С. А. Есенина: Авторский жизнетекст на перекрестье культурных традиций"

Насмешка Кибирова, проявленная в придании произведению № 23 заглавия «Русофобской песни» из цикла IV «Памяти Державина» (1996), заключается в несоответствии названия зачинательному стиху, дословно повторяющему первую строку одноименного стихотворения Есенина «Снова пьют здесь, дерутся и плачут…» (1922). Уж Есенина никак нельзя назвать русофобом, хотя бы из-за русской его национальности! Обобщенная биография российского мужика в основных моментах повторяет жизненный путь Есенина (с укороченным и неточным воспроизведением строки-возгласа «Я ли вам не свойский, я ли вам не близкий» из стихотворения «Я иду долиной. На затылке кепи…», 1925) и представляет собой перевернутый вверх тормашками волшебно-сказочный сюжет скитаний героя в поисках новой невесты, в то время как прежняя позабыта им (это по-кибировски нарочитая контаминация сюжета «Царевны-лягушки» с мотивом об оставленной первой жене). Но и образы царевны-лягушки и позабытой невесты отчасти навеяны есенинскими строками: «Золотою лягушкой луна // Распласталась на тихой воде» (I, 143 – «Я покинул родимый дом…», 1918)[2141]2141
  Анализ символики лягушки см.: Самоделова Е. А. Историко-фольклорная поэтика С. А. Есенина / Рязанский этнографический вестник. 1998. С. 41.


[Закрыть] и «Едет, едет милая // Только не любимая. <…> За березовую Русь // С нелюбимой помирюсь» (I, 224–225 – «Вижу сон. Дорога черная…», 1925). Вот кибировские строки:

 
Снова пьют здесь, дерутся и плачут.
Что же все-таки все это значит?
<…>
Выпей, парень, поплачь, подерися,
похмелися и перекрестися,
«Я ль не свойский?» – соседей спроси,
и иди по великой Руси!
И отыщешь царевну-лягушку,
поцелуешь в холодное брюшко,
и забудешь невесту свою…[2142]2142
  Кибиров Т. Ю. Парафразис. Книга стихов. СПб., 1997. С. 51–52.


[Закрыть]
 

Типичная художественная образность (черемуха, сирень, крылечко, кошечка, душа) и набор персонажей (дед, Христос), общий лирический настрой, разговорный стиль речи, доверительные интонации с московским произношением и диалектными концовками слов, включение пословичных изречений – все это сближает произведение Кибирова «26. Отцвела черемуха» из цикла «Памяти Державина» (1994) с рядом творений Есенина и особенно со стихотворением «Я иду долиной. На затылке кепи…» (1925) с наиболее «есенинской» строфой:

 
Я иду без обуви,
улыбаюсь я.
Босоногой стаечкой
Мчится малышня.[2143]2143
  Там же. С. 54–55.


[Закрыть]
 

В стихотворении Кибирова имеются близкие образы: «я иду», «я – беспечный парень», «только бы струилась легкая прохлада» (IV, 224) и др. Кибиров поддерживает «этнографический дух» есенинских произведений, добавляя к действительно употребляемым поэтом-рязанцем диалектизмам собственные семантические ряды городских жаргонизмов, устаревших слов и просторечных словоформ: с бодуна, саечка, «горькая имбирная», авоська.

С. Гандлевский как автор вступительной статьи «Сочинения Тимура Кибирова» к его поэтическому сборнику отмечает наследование современным поэтом замашек кулачного бойца в творчестве и жизни Есенина, которые претворились ныне в «потешные бои» на «полигоне» литературы: «Для азартных деятельных художников – и Кибиров из их числа – литература не заповедник прекрасного, а полигон для сведения счетов с обществом, искусством, судьбою. И к этим потешным боям автор относится более чем серьезно».[2144]2144
  Гандлевский С. Сочинения Тимура Кибирова // Кибиров Т. Ю. Сантименты: Восемь книг. С. 5.


[Закрыть]

«Есенина касающиеся литературные пародии и эпиграммы»

В начале 1990-х годов учащиеся средней школы № 3 пос. Росляково, расположенного в 20 км от Мурманска, под руководством учителя-словесника и организатора школьного литературного музея «Есенинская комната» В. Е. Кузнецовой (основан 5 октября 1971; 1986 – официальный статус и выдан паспорт) трудились над исследовательской темой «Есенина касающиеся литературные пародии и эпиграммы», разыскали около 500 текстов как опубликованных в прессе, так и изустно бытующих, и передали их в Государственный музей-заповедник С. А. Есенина в с. Константиново,[2145]2145
  См.: Обыдёнкин Н. В. По залам музеев С. А. Есенина: К 100-летию со дня рождения великого русского поэта. Константиново: Гос. музей-заповедник С. А. Есенина, 1994. С. 22.


[Закрыть] а потом издали брошюру «В погоне за строкой» (Мурманск, 2005).

Прием литературной мистификации, восходящий к древнему народному обрядовому миропониманию, которое проявлялось в ритуальном ряженье, играх, загадывании загадок и подобных фольклорных жанрах и этнографических праздничных моментах, возродился в русской художественной традиции начала XXI века. В информационном вестнике «Самохвал» (это рекламное периодическое издание сети гастрономов) в сентябрьском номере 2003 г. под рубрикой «Улыбнитесь!» опубликовано «Письмо к предкам по женской линии» С. Есенина с редакционным предварением: «Возвращаем нашему читателю известные стихи русского поэта, обнаруженные литературоведом и переводчиком Б. Долагиным в их английской версии». Не только название рубрики и юмористический контекст, в который помещено это стихотворение, выдают в нем своеобразную пародию на есенинское «Письмо матери» (1924). Редакционное предуведомление даже не называет исконное есенинское стихотворение, будто бы послужившее основой для перевода: знающий еще со средней школы читатель сам догадается! Между тем пародирование выполнено по всем правилам: совпадают жанр письма, факт выведения его уже в заглавии (одинаковы начальные части названий), количество куплетов – по девять в каждом произведении. Шаржированность демонстрируют нарочитые «вопиющие несоответствия»: совмещение в заявленной «английской версии» написанных в русской транскрипции английских и французских слов – «хелло» и «маман»; введение в есенинские оригинальные словосочетания неологизмов вроде «в старом макси-платье» и «в своем ветхозаветном макси» вместо «в старомодном ветхом шушуне», что осознается как перевод на «новый русский язык»; указание на «восемьдесят пятый» год – перевернувший общественный строй в России и не существовавший в биографии Есенина; упоминание новейшего сокращения «СОБЕС». Три последних указанных примера демонстрируют намерение осовременить первоисточник – произведение Есенина, показать его актуальность сегодня. Между тем существенно смещены акценты и изменен лирический настрой письма: вместо сыновней привязанности и благодарности матери, исповедального тона произведения звучит назидательная отповедь, низводящая на нет трепетное отношение к наиболее родному человеку и унижающая самого автора подделки. К сожалению, пародист пошел на поводу у бескультурья, и итог его стихоплетства оказался значительно ниже безымянных переделок есенинских произведений, ставших народными песнями. Продолжение традиций фольклорных переделок есенинских стихотворений наблюдается лишь в попытке «продлить» жизнь лирического героя, возводимого народом к фигуре самого Есенина, до сегодняшнего дня. И все-таки как пример популярности стихотворений Есенина среди творческой интеллигентности приведем текст полностью:

 
Ты жива, моя родная бабка?
Жив и я. Хелло тебе, хелло!
Пусть струится над твоею хаткой
Тихий свет, упавший на село.
 
 
Пишут мне, что в старом макси-платье
Ты выходишь часто на панель.
Ты куда идешь, хотел бы знать я,
И о ком грустишь? Не обо мне ль?
 
 
Чай, тебе в осенней синей хмаре
Снится все, что сын твой занемог,
И его, зарезанного в баре,
Увезли на неотложке в морг.
 
 
Ничего, старушка! Будь спокойна.
Это все иллюзия, обман.
Не такой уж мертвый я покойник,
Чтобы вас не повидать, маман!
 
 
Я, как прежде, преисполнен лаской,
И не так уж я навеселе,
Чтоб однажды на поре бунтарской
Не вернуться в хатку на селе.
 
 
Я вернусь весною, слово свято.
Лягу спать – будильник заведи,
Только так, как в восемьдесят пятом,
Ты меня, пожалуйста, не буди.
 
 
Раз уж мне по возрасту в СОБЕСе
Получить прибавку довелось,
Не буди того, что я отгрезил,
Не тряси того, что не стряслось.
 
 
Не учи молиться, бога ради,
Что ушло, того уж не вернешь,
А не то я сам тебе в досаде
Садану под сердце финский нож.
 
 
И не жди, чтоб потакал я плаксе,
Прекрати всю эту канитель,
И в своем ветхозаветном макси
Не ходи так часто на панель.[2146]2146
  Самохвал. Информационный вестник. М., 2003. Сентябрь. С. 21.


[Закрыть]
 

Еще одно веяние времени – исполнение безымянных песен с аллюзиями на есенинские строки и с их прямыми вкраплениями на «Радио-тройка» (частотный диапозон – 105,3 FM). Девиз этого радио – «Радио-тройка – для русских и не только!» – декларирует обращенность к национальному менталитету, почему и избрана манера исполнения песен «под народ» (стилизованных, инструментально обработанных фольклорных, авторских лирических) – с соответствующим выбором песенных жанров и тематики. Творцы и исполнители звучащих в эфире песен зачастую не называются, и это восходит к безымянной исполнительской фольклорной традиции.

«Интеллигентский фольклор» и Есенин в компании НЛО-навтов

Теоретик литературы профессор Ю. Б. Борев выдвигает дефиницию «интеллигентский фольклор»,[2147]2147
  См.: Борев Ю. Б. Краткий курс истории ХХ века в анекдотах, частушках, байках, мемуарах по чужим воспоминаниям, легендах, преданиях и т. д. М., 1995. С. 5–6 – предисловие «От автора. Об интеллигентском фольклоре».


[Закрыть] чью основу составляют «исторические анекдоты» (получившие развитие в пушкинскую эпоху) – устные сюжетно-за-остренные краткие повествования о деятелях цивилизации и знаменательных событиях, фольклоризованные воспоминания известных и бывалых людей, создавших свою сюжетную версию мемуаров, порой по-своему перелагавших содержание чужих первоисточников, с произвольным соотношением правды и вымысла, с аберрацией памяти и сильным отлетом фантазии от реального факта. Фамилия Есенина мелькает в «интеллигентском фольклоре», к которому можно отнести и пересказ фрагмента кинофильма по канонам анекдота. Так, Е. Заборовская, работавшая в ИМЛИ, в ноябре 2001 г. пересказывала эпизод художественного фильма режиссера Эльдара Рязанова «Немного смешная история» с участием актера Зиновия Гердта, выдавая его за анекдот: «Письмо Есенина к Горькому знаете? – Поэт писал пролетарскому писателю: “Не такой уж, Горький, я пропойца…”». Источником нарочито переосмысленной фразы послужила строка из есенинского «Письма матери» (I, 179) и факт действительного знакомства поэта с М. Горьким осенью 1915 г. в Петрограде; позднее произошла встреча в Берлине, а в 1927 г. пролетарский писатель написал очерк-портрет «Сергей Есенин». Есенин вел переписку с Горьким: сохранились его письмо от 3 июля 1925 и две дарственные надписи (см. VI, 763).

Сравнительно недавно появилась новая разновидность жанра былички – истории про неопознанные летающие объекты и космических пришельцев. С. И. Дмитриева в статье «Мифологические представления русского народа в прошлом и настоящем (Былички и рассказы об НЛО)»[2148]2148
  Дмитриева С. И. Мифологические представления русского народа в прошлом и настоящем (Былички и рассказы об НЛО) // Этнографическое обозрение. 1994. № 6. С. 97 – 110.


[Закрыть] поставила вопрос о генезисе появившихся во второй половине ХХ века (точнее, с 1980-х годов) народных россказнях о явлениях полтергейста (пришедшего с Запада) и новых мифических персонажах – барабашках, снежном человеке, диком лесном человеке, реликтовом гоминоиде, йетти из Гималаев и о космических пришельцах, НЛО-навтах.

О Есенине в жанровой разновидности «уфологических быличек» (как можно условно назвать такие мелкие повествовательные структуры) появилась своя история:

Как считает писатель А. Варакин, в жизни поэту пришлось повстречаться и с инопланетянами. Однажды Варакин познакомился с потомком человека, знавшего Есенина, и услышал от него поразительную историю. Предок этого человека, фамилию которого писатель не успел спросить и поэтому назвал П., приехал на квартиру к поэту. В его комнате П. встретил трех уродцев, отличавшихся от людей огромными размерами головы на тщедушном теле, почти полным отсутствием рта и носа и громадными глазами. Человечки явно находились в состоянии транса, схожем с опьянением. На столе у поэта стояла бутылка с какой-то зеленоватой жидкостью, отдающей бензином, и лежала закуска в виде желе, крайне неаппетитного на вид. Есенин делал вид, что ничего необычного в комнате нет. Однако внезапно он выбежал из квартиры, а вернувшись, набросился на уродцев с тростью, и те, спасаясь от побоев, удрали через форточку.[2149]2149
  Рубрика «Чудеса и приключения» // НЛО. 1999, 1 ноября. № 44. С. 11.


[Закрыть]

Архетип громадных глаз космических пришельцев, как и в быличке о Есенине, обозначен в фольклорных уфологических текстах: например, в пос. Щелково в начале осени 1990 г. были замечены НЛО-навты, у которых «очень большие, круглые глаза, четырехпалые конечности рук и ног».[2150]2150
  Цит. по: Дмитриева С. И. Указ. соч. С. 105.


[Закрыть] Тот же архетип огромных глаз с дополнением несоразмерно большой головы, что присуще НЛО-навтам, просматривается на картинах Валентины Васильевой с ее февральской выставки 1990 г. в Знаменском соборе на ул. Варварка в Москве. С. И. Дмитриева так описывает восприятие от работ художницы: «На картинах изображены инопланетяне, похожие на земных людей, но с необычно длинными, узкими лицами, с очень большими грустными глазами. Иногда лицо занимает пространство от земли до неба, а от подбородка идут лучи, падающие на землю, на которой изображены деревня, поле, лес».[2151]2151
  Там же. С. 108.


[Закрыть] Художница рассказывала о наследственности от бабушки-ясновидящей, о своих контактах с внеземной цивилизацией на Сатурне с сопровождением обмороков и приливов энергии.

Этнограф С. И. Дмитриева систематизировала разбросанные по разным источникам сведения о космических пришельцах (их портрет, особенности появления на Земле, влияние на людей, роль случайных наблюдений или намеренное вызывание с помощью спиритических сеансов и др.). Их суммарный портрет исследовательница видит таким: «Это существа с рогами, с шестипалыми конечностями, маленькие человечки с большой шарообразной головой и без лица или вообще без головы, человечки – химеры с лицами, напоминающими крысиные морды».[2152]2152
  Там же. С. 105.


[Закрыть] Исследовательница усматривает роль стихийных духов, огненного змея и черта, привидений и призраков, монстров в порождении и становлении образа инопланетянина; приводит богословскую трактовку этих персонажей как бесовской разновидности и теософскую концепцию элементалов как низших духов; учитывает влияние христианской и художественной литературы на развитие мифического персонажа. Исследовательница соотнесла есенинского «Черного человека» с образом «человека в черном», который «присутствует в современных рассказах, связанных с полтергейстом и НЛО».[2153]2153
  Там же.


[Закрыть]

Есенин как вызываемый дух «страшных гаданий»

Имя Есенина проникло и в такой современный фольклорный жанр, как гадание типа спиритического сеанса. Обычно участники современных «страшных гаданий» вызывают дух Пушкина (это самый распространенный персонаж из русских писателей). Фигура Есенина стала еще одним подобным «духом» (правда, встречаемым в ограниченной среде русских интеллигентов-«есенинцев» и школьников). В. Е. Кузнецова из пос. Росляково Мурманской обл. в июне 2000 г. рассказала о гадании с попыткой вызвать дух Есенина:

А уж вот была учительницей, взрослая уже совсем, в старших классах, и был у меня один выпуск. Ой, уж как я любила этот выпуск! Даже не сказать, как я их сейчас люблю! Весь выпуск – тридцать человек, все до одного поступили в институт сразу. <…> И когда они приехали: давайте будем гадать! Мы расстелили газету, нет – бумагу большую, начертили круг на этом, буквы, поставили тарелку. На тарелку что-то там, поставили свечи. И вот к тарелке не прикасались, но каждый поставил по пальчику. И начали. Ну, там нарисовали: стрелка, всё. И начали, значит, загадали каждый своё что-нибудь. Вопрос задаёт. И тут бух – у нас вот как в сказке сбылось. <…> А вот стрелка двигается и останавливается около букв. Очень быстро двигается стрелка и вдруг замерла – около какой буквы – сразу по буквам складывали слова. <…> Да-да-да, духа вызывали. Мы вызвали духа. Сначала мы, конечно, решили Есенина вызвать. Он послал нас на три буквы. <Смеётся.> Мы от него отстали.[2154]2154
  Записи автора. Тетр. 13. № 303. Июнь 2000 г.


[Закрыть]

Проблема заведомо ложного «Dubia» с точки зрения фольклориста

Еще одной увлекательной для исследователей проблемой является приписывание Есенину произведений, к авторству которых он не имел никакого отношения. Проблема заведомо ложного «Dubia» и идентификации таких текстов с авторскими оригиналами и первоисточниками существует и для литературоведения, и для фольклористики. В последней она интересней тем, что порождением ее является не случайная ошибка профессионала, а искренняя убежденность информанта, его горячее желание приписать чужой текст (иногда неизвестного автора) любимому поэту. Вопрос об авторизации такого произведения в фольклоре уточняется с учетом позиции повествователя, способа его ознакомления с текстом и уяснения особенностей контекста бытования сочинения. В литературоведении на протяжении почти 70-ти лет велись и ведутся споры об авторстве «Послания евангелисту Демьяну», сочиненном Н. Горбачевым и приписываемом Есенину.[2155]2155
  См. напр.: Кузнецов В. И. Как Сергей Есенин защитил Иисуса Христа // Чудеса и приключения. М., 2001. № 4. С. 14–16.


[Закрыть] Это не единственное стихотворение, отсылаемое к Есенину. Чтобы развеять миф о лжесочинениях, в академическое «Полн. cобр. соч.» С. А. Есенина пришлось даже включить пространный перечень подобных произведений.

Старожил г. Пошехонье Ярославской обл. Ф. И. Кукушкин, 82 лет, в 1999 г. прочитал нам шепотом фрагмент эротической поэмы «Лука М…дищев», относимой к творчеству Баркова, но неопубликованной при его жизни по понятным цензурным соображениям. При этом Ф. И. Кукушкин убеждал нас, что перенял этот текст от двоюродного брата Есенина, с которым он встречался в Москве во время Великой Отечественной войны, кажется, в 1944 году. Ф. И. Кукушкин является кадровым офицером-пограничником, ветераном войны и знатоком многих фольклорных солдатских песен Гражданской, Финской и Великой Отечественной войн, а по наблюдению исследователей, изучавших поэму Баркова, все ее редакции бытовали в военной среде. Естественно, по поэтическим особенностям услышанный от пошехонского жителя текст ничуть не похож на есенинские стихи – вот отрывок из него:

 
Ох, ненасытное творенье,
Кому и не видать греха,
Она недавно проглотила
Пятьсот коров у пастуха,
 
 
На дне ее пропал без вестья
Портной, сапожник и кузнец,
Пропало денег тысяч двести,
И сходил с ума купец.[2156]2156
  Запись автора в 1999 г.


[Закрыть]
 

«Слухи и толки» о есенинских реалиях. Проблема «народного комментирования»

Народная любовь к Есенину проявляется также в воспоминаниях лиц, желающих рассказать о поэте все, что они знают; особенно если рассказчики являются уроженцами Рязанщины. Нам довелось принимать участие в таких доверительных беседах, причем происходили они порой в очень отдаленных от «малой родины» Есенина населенных пунктах (г. Пошехонье, г. Москва и Подмосковье). Узнав, что фольклорист интересуется не только устным народным творчеством, но и изучает поэзию Есенина, многие старожилы по собственному почину начинали вспоминать о Есенине. Порой их повествование оказывается весьма далеким от реальных событий, в чем-то почти произвольным и легендарным, иногда поданным с чужих слов; однако даже самые мелкие и незначительные крупицы воспоминаний проливают новый свет если не на творчество Есенина, то хотя бы на народное осознавание феномена этой фигуры. Жительница г. Спас-Клепики А. Д. Хламова, 72 лет, сообщала в 1987 году о Спас-Клепиковском периоде жизни Есенина: «Батина Анна Григорьевна с Первомайской улицы училась с ним вместе, рассказывала. // Он парень был красивый. Посадил девчонку в лодку, катал в реке Пре. Она простыла и умерла. Красивая была».[2157]2157
  Записи автора. Тетр. 1. № 291. Хлапова А. Д., 72 г. Зап. автора и М. Д. Максимовой


[Закрыть]

Если рассказ А. Д. Хламовой стимулировался вопросами фольклористов-собирателей, то размышление уроженки с. Федякино (соседнего с селом Константиново) вызван ее личным сочувствием к исследовательской деятельности и стремлением помочь есениноведению. Переселившаяся в Москву 80-летняя Мария Николаевна по привычке к сельским «беседам» приходит по воскресным дням на «пятачок» в Тимирязевском парке послушать старинные деревенские песни, исполняемые такими же выходцами из провинции. Она рада вниманию к ее родному селению и с удовольствием вспоминает об интересе жителей окрестных деревень к Есенину и к с. Константиново как к «колыбели поэта»:

 
Ну, у кого он жил там? У бабушки – у дедушки. Где они жили у дедушки? Как-то я забыла, как там называлось село. <…> Он жил много в Солотче – там на берегу Оки.
Такое – как входишь <в Константиново> – дерево большое, раньше его не было. Почему, откуда это дерево взялось? Раньше его не было, этого дерева.
Вот как входишь, там у него печка <в избе>. Печка-то как у всех. Просто входишь к ним в дом, тут у них кровати были, что – забыла, как там. Я уж лет 10–15 в деревне не была в своей. А тогда мы ходили туда. Потом как началось: Есенин, Есенин – и вот мы стали бегать смотреть.[2158]2158
  Запись автора летом 1999 г. в Москве. Блокнот. C. 23.


[Закрыть]
 

Дерево перед домом Есениных так сильно поразило Марию Николаевну и запечетлелось в ее памяти, что она повторила еще раз: «Войдёшь в дом, а тут дерево стоит. Когда оно выросло? Уж много лет».[2159]2159
  Запись автора летом 1999 г. в Москве. Блокнот. C. 23.


[Закрыть] Возможно, Мария Николаевна имела в виду то обстоятельство, что дерево не сопровождало всю жизнь Есенина с момента рождения, а, наоборот, было посажено поэтом почти в конце жизни: «Перед входом в дом – высокий тополь. Крона его вознеслась над крышей. По свидетельству сестер поэта, дерево было посажено Сергеем Александровичем во время его приезда в село в мае 1924 года».[2160]2160
  Астахов В. И. В есенинском Константинове. М., 1988. С. 11.


[Закрыть] По сведениям Н. В. Есениной (Наседкиной), это дерево посадил отец – В. Ф. Наседкин – после рождения сына Андрея в 1927 г.[2161]2161
  Запись автора от Н. В. Есениной (Наседкиной, 1933–2006) в беседе по телефону 8 февраля 2006 года, г. Москва.


[Закрыть] На улицах с. Константиново и по сей день растут тополя около других домов.

Тополь являлся весьма значимым древесным образом для Есенина, лично важным для поэта символом. Образ тополя как свернутая до одного дерева метафора «малой родины» звучит в поэме «Пугачев» (1921) – в эмоциональном монологе Бурнова, удрученного мыслями о возможном поражении народного восстания: «Жалко тополь над низким окном» (III, 42). И в юношеской лирике Есенина уже проявлен образ тополя как одушевленного существа, самостоятельного персонажа, уравненного в «природных» правах с человеком: «В чарах звездного напева // Обомлели тополя» (IV, 59 – «Королева», 1913–1915). Такое заинтересованное отношение к тополю уловил создатель общественного музея Есенина в Липецке В. И. Синельников (1923–2005), который привез кусочек коры этого дерева из родной усадьбы поэта в с. Константиново и бережно хранил его в своей музейной экспозиции.[2162]2162
  См.: Обыдёнкин Н. В. Указ. соч. С. 34.


[Закрыть]

Возвращаясь к повествованию Марии Николаевны, заметим, что оно интересно демонстрированием изменения восприятия Есенина: ничем поначалу не примечательный парень из соседнего села со временем воспринимается как национальный гений и вызывает неподдельный интерес к своей персоне и ко всему, что окружало его. Жители соседних деревень начинают осознавать причастность к судьбе земляка и гордятся им. Так положено начало мифу о местном «культурном герое», подчеркивается избранничество и мессианство в словотворчестве. Незначительные, казалось бы, детали в биографии героя по-настоящему волнуют старожилов и заставляют неоднократно возвращаться, задумываться об их потаенном смысле. Мария Николаевна по-своему повторяет тему дерева – центральную символику творчества Есенина: «Войдешь в дом, а тут дерево стоит. Когда оно выросло? Уж много лет».[2163]2163
  Запись автора летом 1999 г. в Москве. Блокнот. C. 23.


[Закрыть] На наш вопрос – «Как относились односельчане к Есенину?» – рассказчица отвечает: «Да как ко всем. Хорошо. Раньше рассказывали, как писать стал, а так…».[2164]2164
  Запись автора летом 1999 г. в Москве. Блокнот. C. 35.


[Закрыть] И продолжает биографическую линию повествования: «Белое озеро. Есенин там купался. Раньше там был монастырь, сейчас там пионерлагерь, дом отдыха. <…> Осотное озеро: всё заросло там, всё высушили там. Ходили тогда на Крещенье. А потом мелиорация, из церкви сделали клуб».[2165]2165
  Там же.


[Закрыть] В этом воспоминании интересно упоминание Белого озера, чье название отражено в рассказе Есенина «У белой воды».

Фигура Есенина настолько привлекает к себе внимание рязанцев, что они рады поддержать любой разговор о его творчестве и тем самым существенно помогают есениноведам в восстановлении истинной картины Константиновского периода жизни поэта. Так, узнав о подготовке академического Полного собрания сочинений своего земляка, переселенцы из с. Васино Сараевского (затем Путятинского) р-на Рязанской обл. мать с дочерью – О. П. Кашинская, 1918 г. р., и Р. С. Дудина, 1941 г. р., по нашей просьбе в 1999 г. прокомментировали есенинские диалектизмы (и даже расширили словарь поэта), также распространенные и в их родном селе:

 
Кукáн – буhорочек.
Купырь – на луга ходили, наберуть травы, палочки – внутрь тряпочку – и озоровать, молодые ели, там былочка идёть. КупПрник – трава расцветаеть, как кашка жёлтенькая, дудочки ели молодые: очистишь – подслаживаеть. Целую вязанку принесёшь – взахват ели дети. К макушке помоложе, там остарееть, листы широкие. В сенокос полно, особенно на низких местах, hде около воды. В мае-июне появляется, как трава пойдёть. 20 июня – со стрелочками, 1 метр вырастають, стоять осенью палки.[2166]2166
  Записи автора. Тетр. 21 – в октябре 1999 г. в д. Толстяково Солнечногорского р-на Московской обл.


[Закрыть]
 

Еще один народный термин, хотя и не применяемый Есениным в его сочинениях напрямую, но вызывающий интерес у исследователей в контекстуальном плане, прокомментировала Мария Николаевна: «Свечки – канун Крещенья, идут люди к церкви за водой, а на озеро – на Ердань. Святой водой вроде как причастилась».[2167]2167
  Запись автора летом 1999 г. в Москве. Блокнот. C. 35.


[Закрыть] Иначе говоря, освященная в храме и в проруби крещенская вода равнозначна по своей сути.

Приведенные выше сведения о народной трактовке рязанских диалектизмов высвечивают проблему «народного комментирования» есенинских текстов. Такой способ комментирования, естественно, отличается от научного; однако он представляет несомненный интерес для фольклористов, в частности, и вообще для филологов как отражение народной точки зрения на поэзию своего земляка и – шире – соотечественника. При изучении народного подхода к прочтению поэзии Есенина (о прозе, к сожалению, говорить пока не приходится) проясняются особенности читательского восприятия и понимания как всего творчества поэта, так и отдельных его произведений, вычленяется степень ранжированности усвоения текстов широкой аудиторией. Кроме того, фольклористы получают дополнительную и очень ценную информацию об истинном смысле затерянных в глубинах народного языка и почти утраченных, исчезающих диалектизмах, которыми изобилует поэтическая речь Есенина.