Текст книги "Малышкина и Карлос. Магические врата"

Внешняя сторона воронки выглядела как прозрачная стена, переливалась и сверкала в луче фонаря радужными разводами, словно мыльный пузырь. Но дотрагиваться до нее было нельзя – это означало мгновенную смерть. Там и сям в обманчиво-тонкой оболочке виднелись останки мелкой нечисти: некробов, мортпаззлов, которые обладали способностью объединяться между собой, образуя своими тельцами самые разнообразные сочетания. Самыми противными Карлосу показались мертверы – мелкие вампиры, похожие на полуразложившихся крупных черных котов. Кроме того, что выглядели и пахли просто отвратительно, они были очень и очень опасны! После укуса мертвера любое живое существо начинало постепенно превращаться в такую же мерзкую тварь.

Нечисть медленно двигалась по кругу диаметром метров в тридцать, но, увидев Карлоса, некоторые существа стали притормаживать и группироваться вокруг вновь прибывшего. Вперед вышел йеруб, существо, в обычных условиях похожее на живьем засушенного пигмея с провалившимися внутрь черепа глазами. Из темени у него торчал длинный клок оранжевых волос, делавший его похожим на панка-запорожца. Этот экземпляр выглядел гораздо свежее своих собратьев, видно, уже давно крутился в этой воронке, но по манерам ничем от них не отличался. Йерубы были хорошо известны в магическом мире своим хамством и склонностью к хулиганским действиям.

– Вы только гляньте, какой красавец к нам пожаловал! Никак сам Антонио Бандерас? – произнес голосом удавленника йеруб, оглядываясь на отвратительно хихикающую нечисть. – Нет, что я говорю, это случайное сходство! Перед нами их магическая светлость дон Карлос Педро Мигель де ля Карпио Энао де ля Барреда и Рианьо… Камрады, кто на свежатинку? У аристократов мясо ништяк, лучше астральной баранины.

Карлос почувствовал затылком опасность и оглянулся. Сзади к нему подкрадывались двое мертверов, они уже изготовились к прыжку. За ними под прикрытием черного тумана сосредоточились питающиеся грешными душами некробы, он видел их широко раскрытые хищные клювы. Мортпаззлы соединились в гигантского крокодила, и он тоже медленно приближался к нему.

Карлос легко мог их уничтожить с помощью магии – одним движением руки, но вместо этого взмыл во тьму к верхушке воронки, и вовремя – в сантиметре от его ноги щелкнули зубы мертверов.

– Эй, компаньерос, – крикнул им сверху из темноты невидимый Карлос, – вы совершаете нападение на представителя Группы магического антитеррора! Приказываю вам остановиться!

– Ага, ага, – закивал йеруб, – прям счас! Плевать нам на твою группу, понял? Мы здесь сами себе группа. Давай спускайся, и поговорим, как мачо с мачо!

Остальные хулиганы его с удовольствием поддержали и с криками «дай ему в пентакль» начали подбрасывать своего вожака в воздух с таким расчетом, чтобы он мог достать противника ногой или рукой.

«Кажется, здесь без насилия не обойтись, – решил Карлос. – Нужно показать этим отщепенцам, кто здесь хозяин».

Карлос без лишней спешки вынул из нагрудного контейнера небольшую трубку, похожую на рукоять меча, – дезинтегратор нечисти. По правилам этот прибор можно было применять только в исключительных случаях. Но другого выхода нет. Глупо погибать от укуса проклятых мертверов, когда он еще ни на шаг не приблизился к своей цели! Он крепко сжал рукоять пальцами, и в руке у него возник дымящийся шипящий луч, осветивший все вокруг мертвенно-белым светом. Оставалось только направить луч вниз на йеруба и… мир его праху.

Однако в последний момент Карлос удержал руку. Надо бы разложить на атомы мерзавца, да гуманитарная магия не позволяет! Его задача не уничтожение темных сущностей, а преобразование их в светлые. Меч погас, зато в ладони Карлоса зашипела маленькая шаровая молния желтого цвета. Короткий взмах руки – и на месте оранжевоволосого мерзавца возникло светящееся солнечное существо, похожее на ангелоподобного мальчика в белой маечке с коротким рукавом и голубеньких штанишках на помочах. В руках он держал эмалированный ночной горшок. Карлос медленно опустился на черное облако рядом с ним.

В ту же секунду вся нечисть, перепуганная до смерти перспективой превращения в светлые сущности, отпрянула от мальчика в разные стороны. Сначала с диким мявом рассредоточились мертверы, за ними последовали йерубы. Один из них кульбитом, давя на своем пути мелкую нечисть, прокатился по некробу и отфутболил его к стенке Воронки. Некроб влип в тонкую оболочку, и еще несколько секунд был слышен его тоскливый вой, потом все стихло. Некроб развалился на части, продолжавшие некоторое время трепыхаться в прозрачной стене. Зато в коконе теперь появился свой источник света – тот самый мальчик с горшочком.

– Кто еще хочет свежатинки? – раздался в полумраке спокойный голос Карлоса. – Давайте так: я не трогаю вас, а вы меня. Кто против? Кто воздержался? Таковых не имеется? Вот и чудненько, будем считать, что мы друг друга поняли.

Мертверы, некробы и мортпаззлы как по команде отвернулись от Карлоса. Вокруг него и ангелочка образовалось свободное пространство, нарушать которое никто не решался. Йерубы с отсутствующим видом принялись рассматривать что-то наверху воронки, узкий конец которой терялся над головой во тьме подземелья.

Вестибюль высотки на площади Восстания подавлял своими размерами и гулкой тишиной. Когда профессор, с трудом открыв перед девочками тяжелую дубовую дверь, галантно пропустил их вперед, у Алисы и Юли захватило дух от величественной картины. Внутри здание напоминало дворец – высоченные потолки, колонны, множество архитектурных излишеств…

Над раздвижными створками лифтов – яркие витражи. Правда, лифт оказался самым простецким, видно, сталинские подъемники не сохранились.

Когда девочки вошли в квартиру профессора, обе тихонько ахнули от удивления. Нет, правда, такого необычного жилища они никогда не видели. В этом доме стоял запах библиотеки, музейной старины и физической лаборатории. Во-первых, везде лежали стопками книги– на открытых металлических стеллажах, на самодельных полках, на полу, под столом, на широких подоконниках высоких окон. О набитых фолиантами старинных книжных шкафах можно было бы и не упоминать. Во-вторых, все оставшееся от книг пространство было заставлено самой разнообразной аппаратурой – от потрепанных осциллографов и цифровых вольтметров до супернавороченных компьютеров самого современного дизайна.

В одном углу огромного кабинета вытянулся во весь рост рыцарь в латах и пернатом шлеме с опущенным забралом. Его серые железные доспехи были отполированы до зеркального блеска. Руки в стальных перчатках покоились на рукояти обнаженного меча, острый конец которого упирался в постамент меж вытянутых по готической моде острых мысков железных сапог.

А в противоположном углу застыл скелет огромной обезьяны, орангутанга, как объяснил девочкам Серебряков. Но что самое смешное и удивительное, на плечи скелета была накинута черная профессорская мантия, а череп украшала набекрень надетая академическая шапка-четырехуголка с кисточкой. За скелетом располагалось большое, в полный рост, зеркало, которое удачно подчеркивало размеры этого великолепного представителя обезьяньего племени.

Алиса и Юля, разинув рты от удивления, под руководством профессора продолжали знакомиться с достопримечательностями этого домашнего музея.

Особенно бросался в глаза висевший между окнами портрет грозного видом старика в завитом белом парике, длинные локоны которого доставали ему до плеч. Он был изображен в полный рост, а одет был по европейской моде начала восемнадцатого века. Судя по шитому серебром голубому камзолу, кружевному воротнику и манжетам, инкрустированной трости и бриллиантовым пряжкам на тупоносых красных башмаках, старик был и знатен, и богат. За ним на длинном столе громоздились книги с позолоченными корешками, в точности, как в шкафах у Серебрякова, а еще стояли какие-то спиртовки, колбы и реторты самых разнообразных формы.

Больше всего поражали глаза старика. Казалось, они заглядывают в самую душу попавшего в поле зрения человека. С одной стороны, очень неприятные глаза, с другой, – наоборот, глубокие, умные, притягательные. В ногах у этого удивительного человека сидел черный скотчтерьер. Он с обожанием заглядывал в лицо хозяину. Вся поза собачки вместе с выражением симпатичной мордочки говорила: «Я за тебя жизнь отдам!»

Профессор заметил, что девочки застыли перед портретом как зачарованные. Он запил водой из стакана таблетку и подошел к ним.

– О, вот уж действительно великий человек! – подняв к потолку палец, сказал Серебряков, – Яков Вилимович Брюс! Знаете, кто он такой? – и вопросительно посмотрел на Юлю.

Та, явно смущенная своей отсталостью, отрицательно покачала головой.

– А ты? – спросил профессор у Алисы.

– Я что-то слышала… Кажется, он был любимцем Петра Первого? И еще он первый кавалер самого главного ордена Российской империи – Андрея Первозванного.

– Да, да, Брюс действительно орел гнезда Петрова! – Обрадовался Серебряков. – Но, заметьте, это был не просто придворный шаркун, а великий ученый! Он чернокнижник был в полном смысле этого слова! Чернокнижник и колдун! О-о-о! Это такая фигура, знаете ли… Не менее таинственная, чем Нострадамус. И шотландец до мозга костей, хотя и жил в России. Так-то! По звездам с неимоверной точностью предсказывал судьбу, удачи и неудачи, ставил на ноги безнадежно больных, чуть ли не из могилы поднимал, и говорят… – тут голос профессора дрогнул от волнения, – что он создал эликсир Вечной Молодости, проще говоря, живую воду!

– Ого! – восхитилась Алиса, а Юля бросила на портрет полный пиетета и уважения взгляд.

– Это далеко не все его таланты, уверяю вас! Ведь он родственник шотландских королей, его предки бежали из Англии от преследований со стороны Кромвеля. Вот так-то, сударыни мои. И был Брюс инженер, математик и астроном, знахарь и топограф, и военный, и дипломат…

Серебряков подошел к портрету и жестом гида показал на Брюса. Граф стоял, повернувшись в три четверти к зрителю, выставив далеко вперед сухую старческую руку с тростью.

– Вот, обратите внимание, девочки… Видите, здесь в набалдашнике углубление имеется? Никак не могу понять его назначение. Зачем это нужно? Как вы думаете, что это значит?

– Ну если есть углубление, то его, по идее, надо чем-нибудь заполнить, – сказала задумчиво Алиса.

– Я совершенно того же мнения, – воскликнул профессор. – Гениально сформулировано! Вопрос поставлен правильно – чем его заполнить?

Алиса немного смутилась, потому что, по ее мнению, сказала банальность, а дальше что? Она бросила растерянный взгляд на подругу, но та только развела руками.

– Эта трость, девочки, – продолжал Серебряков, – отнюдь не обыкновенная палка с красивой резьбой по дереву и инкрустацией серебром и золотом. Это мощный магический артефакт, по сути волшебный жезл. Кстати, ты меня натолкнула на хорошую идею, Алиса, надо бы ее обдумать на досуге… Вполне возможно, что жезл как магическое устройство состоит не из одной детали. Ну-с, не пора ли закончить нашу экскурсию и приступить к более серьезному занятию?

Профессор весело улыбнулся и пригласил девочек на кухню – пить чай с пряниками.

Владимир Малышкин раскинулся в кресле начальника информационно-аналитического отдела. В огромном кабинете, скупо обставленном эргономичной современной мебелью скучного серого цвета, он был не один. Ведь рядом сидела подвижная, как птичка, и такая же хрупкая Нина Водорябова. Она каким-то непостижимым образом ориентировалась в нагромождении бумаг на столе, одновременно кликала на клавиатуре и говорила по телефону. А Владимиру было просто дурно от усталости. Кресло было мягкое и такое удобное, что его стало клонить в сон. А позволить себе уснуть он не мог, так как это было бы проявлением невоспитанности. Но у Малышкина продолжали слипаться глаза, и это не ушло от Ниночкиного внимания.

– Хочешь кофейку? – ласково спросила она, улыбнувшись, как Чеширский Кот.

– Ой, пожалуйста, если можно… Что-то я совсем засыпаю.

– Сейчас, сейчас, – прочирикала Водорябова и щелкнула кнопочкой на чайнике, стоявшем на приставном столике.

Как же хронически не везло в жизни Ниночке Водорябовой! Она сама себя называла «один шаг до счастья». Еще в школе золотая медаль досталась не ей, хотя все учителя прочили в медалистки именно ее. Если она вместе со страшненькой подружкой знакомилась с интересным парнем, то подружка шла под венец, а она, Ниночка, в лучшем случае выступала как свидетельница, хотя сначала, как правило, интересовались именно ею. И так далее и тому подобное…

На работе ей часто приходилось вкалывать за других, и лавры опять-таки доставались не ей. Вот и сейчас Ниночка по идее должна быть на месте Корделии Малышкиной, но опять не судьба! А в личной жизни – провал за провалом. Хорошо, что старушка-соседка надоумила ее обратиться за помощью к знающему человеку! Сейчас, сейчас… Уж хотя бы муж Малышкиной ей достанется! Как он живет с этой Корделией? Сразу видно, что она пилит его не переставая и совсем не ценит. А он, между прочим, такой милон! Похож чем-то на актера Александра Стриженова-младшего, такой же полненький и симпатичный.

Воровато обернувшись на Владимира, Нина незаметно насыпала в кофе какой-то зеленый порошок и старательно размешала ложечкой. А затем с кокетливой улыбкой подала Малышкину чашку, из которой он принялся с энтузиазмом прихлебывать.

– Волшебный кофе! – удивленно сказал Владимир. – Как называется?

– Ой, что ты, Владимир Владимирович! – смущенно хихикнула Ниночка Водорябова. – Обычный «Нескафе»!

– Не может быть! – поразился Малышкин. – Никогда бы не сказал! – Он внимательно посмотрел на Нину. – Слушай! А ты отлично выглядишь сегодня! Прямо красавица.

«Началось! – подумала Нина. – Вот оно, торжество справедливости».

Она с готовностью расплылась в улыбке:

– Ты мне тоже нравишься! – сказала она, подсаживаясь поближе.

Малышкин смутился и даже немножко покраснел. Ниночка Водорябова давно оказывала ему знаки внимания, и хотя фамильярность не считалась дурным тоном в отношениях работающих на телестудии людей, Владимир старался себя вести нейтрально со всеми, особенно с женщинами. Корделия неимоверно ревнива и сразу удалит отсюда любую соперницу, используя свой статус звезды, а Малышкину не хотелось, чтобы кто-нибудь из-за него лишился работы. Но сегодня ему почему-то было особенно приятно находиться рядом с Ниной, и он был не прочь не только поболтать с ней, но даже пофлиртовать. Почему он не замечал раньше, насколько это умная и красивая девушка?

В голове мелькнула крамольная мысль о служебном романчике, но Владимир постарался загнать ее подальше, на самый край сознания. Не в его правилах было заводить романы на стороне.

Чаепитие у профессора Серебрякова приближалось по сложности к китайской чайной церемонии. Прямо ритуал какой-то! Алиса с Юлей уже второй час сидели за круглым столом на огромной кухне. По сравнению с кабинетом кухня выглядела пустоватой и была тщательно прибрана. Мебель была старой, потемневшей от времени и очень массивной. Такие темного дуба резные стулья и буфеты девочки видели только в музее на Волхонке. И чайник, и чашки тоже были старинные и очень красивые, темно-синие с почти стершейся золотой полосой по краю. Алиса громко восхитилась тончайшим фарфором, и профессор довольно улыбнулся.

– Люблю все старое, – добродушно закивал он седой головой, – хотя старость – сомнительное преимущество. Смотрю я на вас, девочки, и глаз радуется! Вы такие разные, одна беленькая, другая черненькая, а вот похожи, большеглазые такие – сразу видно, что подружки. Это вы специально так одеваетесь, одна в красном, а другая в голубом?

– Да нет здесь никакой зависимости, – пояснила Юля, одергивая короткую голубую майку, – просто это наши любимые цвета, и мы… – Договорить она не успела, потому что ее перебила Алиса:

– Извините, Вилен Стальевич, а в какой области вы профессор?

– Какие тут могут быть секреты! – воскликнул Серебряков, соскучившийся по благодарным слушателям, и подвел девочек к висевшим на стене в гостиной в застекленных рамках дипломам и грамотам. – Вот видите, этот патент я получил за разработку устройства для перемещения предметов в пространстве. Это высшее мое достижение за всю мою карьеру, хотя, может быть, не все с этим согласятся. А вот этот кубок, – он показал на позолоченный сосуд в виде чаши с двумя витыми ручками по бокам, стоявший на отдельном столике, – этот кубок я получил на первенстве МГУ по шахматам…

Он отрекомендовался бывшим ученым, геофизиком по профессии и изобретателем по призванию. А затем с необыкновенной грустью перечислил свои многочисленные ученые степени, звания и премии. Его научная карьера с самого начала развивалась вполне благополучно, но с недавних пор ему стало тесно в рамках официальной науки. Профессора так влекло к себе все непознанное и необъяснимое, что он волей-неволей сошел со столбовой дороги науки на ее обочину.

Сначала Серебряков заинтересовался давно отброшенной в сторону теорией флогистона, а затем и вовсе перешел на позиции квантовой магии, или магии света, первым вступив в эту область неизведанного. Он разработал новую теорию, с позиций которой совершенно оригинальным способом объяснял сущность флогистона, энергетического начала, необходимого для путешествий в пространстве и времени. И этим поставил себя вне закона. Бывшие коллеги, не стесняясь его присутствием, выразительно крутили пальцем у виска, а потом и вовсе ополчились на него. В конце концов Серебряков забросил геофизику и отдалился от прежних знакомых, а те стали относиться к нему как к чудаку и ересиарху. Зато теперь уже ничто не мешало профессору предаваться своей страсти и дышать архивной пылью.

– И знаете, девочки, кто был самым крупным специалистом по флогистону? – Серебряков с лукавой улыбкой перевел взгляд на портрет Брюса, висевший на противоположной стене.

– Вот этот страшный старик? – хором спросили Алиса и Юля.

– Умницы! – восхитился Серебряков их сообразительностью. – Яков Брюс! Абсолютно точно. Ему удалось доказать, что этот самый флогистон, предмет его изысканий, входит в состав живой воды, которая была известна еще древним славянам. Они ее использовали для оживления павших на поле брани витязей. Брюс, между прочим, был уверен, что восстанет из мертвых. И у него были для этого весьма веские основания! Он ведь составил свой гороскоп, из которого это следовало с полной необратимостью. Только случайность помешала ему ожить после смерти. Теперь у меня есть заветная мечта– помочь ему воскреснуть! Но я не могу найти толкового астролога, чтобы воссоздать его гороскоп. Сколько ни пробовал, сколько ни пытался, везде одни шарлатаны. А мне нужно знать время воскрешения день в день, час в час и секунда в секунду… Да-с, вот так-то, государыни мои! – Профессор со скорбной миной уставился на брабантские манжеты, выступающие из-под завернутых обшлагов зеленого камзола Брюса, как будто в их сложном узоре надеялся прочитать адрес нужного ему специалиста.

– Я думаю, что смогу решить вашу проблему, профессор. – Алиса положила руку ему на запястье. – Серьезно. Моя мама пользуется услугами одной очень сильной ворожеи, она и в астрологии большой мастер. Во всяком случае, мама и шагу не ступит без ее совета, и все-все сбывается, что она ни предскажет, честное слово! Ее зовут баба Ванда, может, вы слышали?

– Признаться, нет, но я готов попробовать, а вдруг будет толк? Хорошо, давай ее координаты.

– У меня их при себе нет, но я точно знаю, что она дает объявления в Интернете.

– Сейчас найдем, – уверенно заявила Юля. – Вилен Стальевич, можно с вашего компа попробовать?

Обрадованный профессор жестом пригласил ее к своему компьютеру.

– Да, Юлька найдет все что угодно, – убежденно сказала Алиса. – Она у нас настоящий хакер.

– Только не мешайте, – попросила Юля и как пианистка опустила пальцы на клавиатуру.

Через пару минут они уже читали великолепно оформленный сайт бабы Ванды:

НАСЛЕДСТВЕННАЯ ЦЕЛИТЕЛЬНИЦА

И ПОТОМСТВЕННАЯ ЯСНОВИДЯЩАЯ

БАБА ВАНДА

Мощная магия. Любовное зелье,

Привороты. Помогу выйти замуж.

Сниму сглаз, порчу, наговор.

Помогу в карьере, привлеку деньги, удачу.

Составлю любой гороскоп. Вуду,

шаманство, славянская и западная магия.

– Вот она, баба Ванда, – довольно улыбнулась Юля, – пожалуйста, тут вам и телефон, и адрес. Сретенка – это ведь совсем рядом!

– А я прямо сейчас и позвоню… – сказал профессор и решительно направился к телефону…

Баба Ванда жила в старинном купеческом особняке. Это было солидное трехэтажное здание, построенное в древнерусском стиле, модном в середине девятнадцатого века.

Вы замечали, что, когда идешь по древним улицам, независимо от того, как они выглядят сейчас, в наше время, во рту появляется приятный привкус сдобы и корицы? Чем ближе компания подходила к дому Ванды, тем сильнее ощущался аромат прошлого. Наконец они остановились у старинного приземистого особнячка. Здание как здание. В три этажа.

– Нам вниз, – сказала Алиса, – мама говорила, что баба Ванда живет в полуподвале.

Они спустились по выщербленным ступеням к металлической двери. По дороге Серебряков задержался возле стены и потрогал ее рукой – кусок штукатурки отвалился, открыв аккуратную кладку с белой известкой между большими темно-красными кирпичами.

– Да, – сказал он, – я так и думал!

В ответ на вопросительные взгляды девочек профессор объяснил, что фундамент дома заложен был в начале восемнадцатого века, в царствование Петра Первого, а уж потом, во второй половине девятнадцатого, на нем возвели купеческий особняк.

– Как вы узнали? – удивилась Юля.

– Деточка, ведь это можно легко определить по кладке! – пояснил профессор с добродушным видом. – Это как визитная карточка, все предельно ясно!

Девочки посмотрели на профессора уважительно, потому что не видели в этих старых кирпичах абсолютно ничего примечательного.

Алиса поднесла руку к звонку, но нажать на кнопку не успела – дверь распахнулась сама собой, и на пороге возникла знаменитая целительница. Она словно задалась целью удивить гостей своим сногсшибательным видом. На ней была какая-то бесформенная хламида вишневого цвета, на голове был повязан прошитый золотой нитью темно-красный платок, его узелок образовывал надо лбом рожки. На носу у ворожеи примостились огромные синие очки, на ногах красовались розовые персидские туфли с загнутыми носами, размеров на пять больше необходимого.

– Заходите, – коротко скомандовала баба Ванда.

– Э-э-э, здравствуйте, мадам… Ванда. Мы звонили вам вот по какому вопросу… – Серебряков с достоинством откашлялся, но продолжить вступление ему не удалось.

– Ах, профессор, мы не в Академии наук, здесь ничего объяснять не нужно, – довольно ехидно заявила баба Ванда и жестом пригласила гостей за собой.

Дверь за ними захлопнулась сама собой, ключ повернулся без чьего бы то ни было участия. Профессор и девочки прошли по длинному коридору со сводчатым потолком, стараясь не отстать от хозяйки, и оказались в ее гостиной. Ох, как же тут было интересно! На дощатом полу распластался огромный пестрый персидский ковер. Вдоль стен застыли потемневшие от времени пузатые комоды и шкафы, на старинных дубовых лавках, словно позаимствованных из боярского терема, стояли фарфоровые ступки, медные тазы и ведра. Над ними висели пучки трав, черного дерева африканские маски, масайские щиты и шаманский бубен с костяной колотушкой. На дубовых резных полках меж статуэток и подсвечников навалом лежали пучки перьев и свеч, с края нефритовой чаши свешивались гранатовые четки.

Посреди комнаты на старинном круглом столе стоял большой стеклянный шар, наполненный перламутрово-розовым дымом, по обе стороны от него застыли два тоже очень старинных кубка из серебра. Из этого магического интерьера выбивались всего две вещи: огромный жидкокристаллический монитор компьютера на угловом столе и ударная установка с никелированными барабанами разной величины у противоположной стены.

– Установочка суперпупер, – одобрила инструмент Юля, тихонько постучав по туго натянутой коже: бочонок отозвался низким гулом. – А почему не хватает одного барабана?

– Доконали его, барабан этот, крутые пацаны, которые к моему племяннику приходят. – Неожиданно тепло улыбнулась баба Ванда и пояснила: – Они здесь музыкальный тусняк устраивают. Грохот стоит такой, что соседи сверху к участковому бегают жаловаться. Вот и пробили дыру в инструменте. Пришлось выбросить.

Алиса вдруг заметила на окованном железом сундуке у стены куклу в ярком платье из лоскутков. Она подошла к ней, чтобы взять в руки и рассмотреть поближе, но не успела.

– Назад! – крикнула ей баба Ванда. – Не прикасайся!

Алиса в испуге отпрянула, и только после этого заметила, что кукла была сплошь утыкана иголками.

– Извините… – Алисе стало стыдно за свою невоспитанность.

– Скажи спасибо, что цела осталась, было б тебе сейчас «извините». Ничего не трогайте здесь руками! – с гневом сказала хозяйка дома.

Юля на всякий случай спряталась за профессора, а Алиса с отсутствующим видом принялась рассматривать синий сводчатый потолок, расписанный серебряными звездами и знаками зодиака.

Ванда, видимо, решила, что переборщила с запретами, и уже более благожелательным тоном предложила гостям садиться. Все устроились вокруг большого, как футбольное поле, стола на таких же древних стульях, как у профессора Серебрякова.

– Значит, Брюсов гороскопчик заказываем, правильно я въехала? – уточнила на всякий случай баба Ванда и очень торжественно заявила: – Для меня Брюс не левак какой-нибудь, я им давно интересуюсь. Знаете, как он откинулся? Сам виноват. Чтобы стать бессмертным, Брюс велел своему слуге и ассистенту Фрицу Блюменталю себя убить, а потом разрубить тело на части, расчлененку в гроб свинцовый положить. Блюменталь по ритуалу должен был с помощью мертвой воды восстановить целостность тела, а потом оживить его с помощью живой воды. Но что-то помешало Фрицу завершить этот опыт. Полить тело живой водой и вернуть его к жизни он побоялся или не решился. Поэтому Брюс и не ожил сразу после смерти, как намеревался. – Она помолчала, внимательно рассматривая гостей. – Так зачем вам Брюсов гороскоп понадобился?

Ванда сняла свои синие очки, и сразу стало понятно, что она вовсе не так стара, как хотела показать, и что она просто прячется за этими синими стеклами, разыгрывая из себя бабусю, а на самом деле довольно молода и даже красива! Целительница окинула изучающим взглядом девочек, пренебрежительно улыбнулась и вопросительно посмотрела на профессора.

Серебряков пояснил, что, по его мнению, эксперимент Брюса все еще не завершен. Если удастся отыскать его останки, то физическое восстановление тела – дело вполне реальное. Беда в том, что в двадцатые годы прошлого века при благоустройстве Бауманского района Москвы был уничтожен Единоверческий монастырь с кладбищем, на котором Брюс был похоронен. Комсомольцы могилу его разорили. Хорошо хоть, что части скелета, череп, зеленый камзол и треуголка попали в хранилища МГУ.

– Я думаю, их можно найти и произвести реанимацию, а вернее инкарнацию[1]1
  Инкарнация (лат.) – воплощение.


[Закрыть] Брюса, – завершил свой рассказ профессор. – Вот только как быть с асцедентом, временем рождения? Это для оживления нужно знать обязательно, а мне таких данных найти не удалось. Без этого вся затея гроша ломаного не стоит. Поэтому только на вас надежда осталась, баба Ванда. Мне нужен не обычный гороскоп, а с точной датой воскрешения! Секунда в секунду. Поможете?

Баба Ванда задумалась, а может, просто сделала вид, что думает. Потом подняла глаза к потолку, как будто в нарисованных на своде созвездиях можно было найти ответ на этот непростой вопрос.

– Если ему, голубчику, суждено воскреснуть, надо, конечно, помочь, – довольно охотно согласилась ворожея. – Только дело это не суетное, не минутное, нужно горы книг перевернуть, по архивным сусекам поскрести, а потом обработать данные на компе. Дайте мне на все про все дня два-три, лады?

– Лады, – неожиданно для себя в тон ей ответил профессор, хотя такие обороты речи ему были совсем несвойственны.

«Понимает ли баба Ванда, как важен для меня этот гороскоп?» – подумал Серебряков.

Он и сам пытался, обложившись толстыми томами астрономических таблиц, кипами звездных карт и астрологических домов, вычислить необходимую дату, но нет, ничего не получилось, и профессор уверился, что для этого мало иметь знания. Нужен особый дар, талант к астрологии, чтобы правильно интерпретировать несложные вроде бы сочетания цифр и знаков зодиака. Он с невольным уважением посмотрел на ворожею.

– Тогда жду вас послезавтра. – Баба Ванда встала из-за стола и вежливо улыбнулась, всем видом давая понять, что аудиенция закончена.

Как воспитанный человек, Серебряков не стал затягивать прощание, тем более что хозяйка уже переступала с ноги на ногу от нетерпения. Гости под ее присмотром направились в прихожую.

Алисе очень не хотелось уходить – наконец-то она увидела таинственную колдунью, с которой постоянно общается мама. Она ничего, даже симпатичная, эта баба Ванда, но видно, что себе на уме. Подталкиваемая профессором, Алиса попрощалась с целительницей и за руку с Юлькой вышла из странной квартиры…

Как только за профессором и девочками закрылась дверь, баба Ванда рысцой вернулась в кабинет и подскочила к секретеру. Открыв его, она достала тоненький, узкий кинжал с золотой ручкой, вставила лезвие в неприметное отверстие и нажала потайную пружину. Кусочек задней стенки секретера плавно, с тихим шорохом отъехал в сторону и открыл маленький тайник. Баба Ванда сунула в него руку и вынула большой медальон с замысловатым вензелем на крышке.

Подышав на золотую поверхность, она нажала на крошечный выступ. С легким щелчком медальон раскрылся, словно ракушка. Внутри лежала прядь темно-рыжих волос, а с одной из створок на целительницу смотрел Яков Вилимович Брюс собственной персоной. Коричневато-желтая миниатюра на фарфоре был написана рукой великого мастера. Брюс был как живой: глаза у него сверкали словно две черные искры. Казалось, что он был чем-то недоволен.

– Скоро придет твое время, – торжественно произнесла баба Ванда, и ей показалось, что Брюс слегка подмигнул, а потом кивнул.

Ох, давно уже она искала человека, которому суждено воскресить великого Брюса! И этот человек пришел к ней сегодня сам… Захлопнув медальон, она благоговейно стерла с него ладонью несуществующие пылинки, сняла очки и приблизила к глазам нижнюю его крышку. На ней были выгравированы три даты – рождения, смерти и восстания из мертвых великого чернокнижника. А вот секунды! Как их определить, вот в чем вопрос!