Текст книги "Крестовый поход на Русь"

Арбалеты

Превосходство крестоносцев заключалось и в том, что в их войсках находились стрелки из арбалетов. Казалось бы, арбалет не такая уж диковинка в XIII веке. Тем не менее, это было мощное оружие по сравнению с местными луками. Первые арбалеты в Европе появились еще в девятом веке. Точность и мощь стрельбы из арбалета потрясла современников. Поэтому в 1139 году на Втором Латеранском соборе папа римский предал арбалет проклятию как «богопротивное оружие» и запретил использовать его против христиан. Однако со временем арбалеты получили все более широкое применение.

В Ливонии в начале XIII столетия в качестве легкого стрелкового вооружения, скорее всего, применялись арбалеты, которые заряжались очень просто. К кожаному поясу стрелка приделывался железный крюк. Сам арбалет, спереди которого находилось стремя, ставился на землю. Стрелок ступал ногой в стремя, приседал, зацепляя крюком тетиву, и резко вставал, тем самым, натягивая тетиву. Дмитрий Уваров приводит технические характеристики подобных арбалетов: «Такой арбалет способен в благоприятных условиях пробить кольчугу или бригандину и без труда пробивает любые подбитые войлоком кафтаны. Обеспечивается максимальное усилие до 150 кг при скорострельности до 4 выстр./мин. Конечно, 150 кг – верхний предел, не норма; не стоит забывать, однако, что это весьма непродолжительное, «толчковое» усилие – тетива оттягивается не более чем на 15 – 20 см. По мощности такой арбалет приближается к длинному луку, превосходит его по легкости обучения и точности, но значительно уступает по скорострельности, а также занимаемому пространству по горизонтали и стоимости»[94]94
  Уваров Д. Средневековые метательные машины западной Евразии. Цит. по: http://www.xlegio.ru/artilery/diu/medieval_artffleryl.htm.


[Закрыть].

О том, что арбалеты обеспечивали военное преимущество крестоносцев, свидетельствуют и Хроника Генриха Латвийского, и Ливонская рифмованная хроника. Эпизод из Ливонской рифмованной хроники, о котором мы хотим рассказать, находится за рамками рассматриваемого нами периода существования ордена меченосцев. Тем не менее он доказывает, что и в более позднее время арбалеты были гораздо мощнее местных луков. Речь идет о семидесятых годах тринадцатого столетия, когда земгальский князь Намейсис поднял свой народ на восстание против ордена (теперь уже Тевтонского) и епископа. Восставшие земгалы осадили замок Тервете. Предместье было сожжено. Все находившиеся там немцы перебиты. Земгалы захватили несколько арбалетов и одного стрелка по имени Бертольд, который, спасая свою жизнь, предложил земгалам свои услуги по обучению стрельбе. Читая хронику, можно представить, как это могло быть.

* * *

Двое конных земгалов почти настигли беглеца. Судя по одежде, это был орденский слуга. Он бежал что есть силы, но на какой-то кочке его нога подвернулась, и он полетел на землю. Один из земгалов, крупный воин, под которым низкорослый конь казался почти игрушечным, поднял копье, готовясь пронзить беглеца копьем. Светловолосый немец, в глазах которого отразился смертельный ужас, начал что-то кричать по-немецки.

– Подожди! – остановил разгоряченного погоней воина второй всадник. – Этот говорит, что стрелок, и может нам пригодиться.

– Ну и что! – возразил первый. – Всем чужеземцам смерть. Кто его звал к нам?

– Говорю же, подожди, отведем его к князю. Убить его всегда успеем.

Земгалы скрутили немцу руки и, подталкивая копьями, погнали в сторону сгоревшего предместья Тервете. Когда они достигли посада, Намейсис как раз объезжал замок, размышляя как лучше начать приступ. Князь ехал на таком же низкорослом земгальском коне, как и другие воины. На голове его красовалась кунья шапка, плащ скрепляла большая золотая сакта в виде подковы. Увидев пленного, Намейсис подъехал и спросил всадников:

– Кто такой?

Немец, видимо, узнав князя, бухнулся на колени:

– Пощади, король, меня зовут Бертольд! Я стрелок. Буду служить тебе. Могу научить твоих людей искусству стрельбы из самострелов.

Намейсис понимал по-немецки. Он покосился на одного из своих лучников. Лук у него был большой, и стрелы длинные. Но против немецких кольчуг и лат они все-таки были слабоваты. Прищурившись, Намейсис поглаживал русую бороду в полном молчании. На пальце его тускло поблескивал массивный витой перстень из золота. Земгалы, собравшиеся вокруг, ждали, что скажет князь.

– Хорошо, я оставляю тебе жизнь, – по-немецки сказал Намейсис. – Твое умение понадобится нам для битв.

Обернувшись к воинам, предводитель земгалов громко проговорил:

– Принесите все самострелы, какие найдете. Этот Бертольд научит лучников, как ими пользоваться. Мы сохраним ему жизнь.

Оценив обстановку, Намейсис приказал начать приступ. Земгалы кинулись к воротам и стенам замка. Но со стен градом полетели камни, и засвистели стрелы арбалетчиков. Первый штурм быстро захлебнулся, земгалы откатились от стен Тервете. Намейсис, наблюдавший за приступом, обратился к своей дружине:

– Так просто замок не взять. Крестоносцы не знают о том, что у нас их самострелы. Пусть лучники покажут, чему их успел научить немец.

Лучники выступили вперед. С ними вместе пошел и Бертольд. Не колеблясь, он первым нацелился в проем стены, где виднелся плащ одного из братьев, и пустил стрелу. С тонким свистом короткая стрела пронзила кольчугу рыцаря, который, захрипев, упал. В тот же миг еще несколько стрел устремились к стенам. Некоторые из них достигли цели. Сверху раздались проклятья на немецком языке. Защитники замка не думали, что земгалы умеют стрелять из арбалетов, а их стрел вообще не опасались. Обычные стрелы, выпущенные из лука, на таком расстоянии не могли причинить латникам вреда, разве что легкое ранение. После первого залпа раздался радостный крик земгалов. Несколько братьев ордена было выведено из строя. Ободренный торжествующим ревом, Бертольд продолжал стрелять по замку, ранив еще нескольких защитников. Со стен понеслись ругательства уже в адрес Бертольда. То и дело слышалось яростное «ungetruwe hunt»[95]95
  Ungetruwe hunt – неверная собака (средневерхненемецк.).


[Закрыть]. На это Бертольд отвечал новыми выстрелами.

Этот факт свидетельствует о преимуществе вооружения крестоносцев и о временном характере этого преимущества.

Метательная артиллерия

Первые сведения о применении крестоносцами метательных орудий в Ливонии встречаются в хронике Генриха Латвийского. Уже в первые годы после основания Риги, а именно в 1206 году, при осаде ливской крепости Гольм на Даугаве «христиане подошли к пригородным постройкам, подложили огонь под стены замка и стали метательными орудиями (patherellis) бросать в замок огонь и камни»[96]96
  Генрих Латвийский. Хроника Ливонии. Восьмой год епископства Альберта.


[Закрыть]. Далее хронист повествует о других боях и походах, где фигурируют осадные метательные машины.

В интересной работе «Некоторые заметки о применении метательных орудий в Ливонии в XII – XIV вв.», анализируя текст хроники, латвийский исследователь Андрис Зеленковс[97]97
  Zeļenkovs A. Dažas piezïmes par metamo ierïču pielietošanu Livonijā 13. – l4.gs. Latvijas Kara muzeja gadagrāmata. II sējums. Rīga: Latvijas Universitātes žurnāla «Latvijas Vēsture» fonds, 2001. 240 1pp. > 8. – 32.lpp.


[Закрыть] подчеркивает, что в рассказах автора о военных действиях против местных народов – ливов, латгалов, куршей, эстов, земгалов – чувствуется превосходство завоевателей, причем вовсе не идейное. Генрих описывает метательные орудия как естественное преимущество крестоносцев. Гму представляется логичным, что местным народам подобное оружие неизвестно.

А. Зеленковс делает вывод, что метательные орудия в Ливонии появились лишь с началом крестоносной экспансии. Метательные машины привезли с собой немцы и датчане.

Второй путь, откуда в Балтию могли прийти метательные машины, – это Русские земли. Подобная техника существовала на Руси, по-видимому, и раньше, но широкое ее распространение зафиксировано с середины XIII столетия. По-русски метательные машины именовались «пороками». Первое упоминание об этой технике в русских летописях относится к 1204 году, когда западные крестоносцы напали на Константинополь. Согласно Софийской первой летописи старшего извода, крестоносцы «начата брань строити к Царюграду и замыслиша, яко же и преже на кораблих раими на шеглах, на инех же кораблих исчиниша пороки и лествица, а на иных замыслиша свешивать бочкы чрез град, накладены смолы и лучины зажегше, и пустиша на град на хоромы, яко же и преже пожгоша град».

В своей работе, посвященной метательной технике, Дмитрий Уваров, приводя этот и другие примеры из упомянутой летописи, отмечает: «Таким образом, пороки упоминаются в 15 эпизодах, охватывающих период с 1204 по 1398 гг. Из них в 5 случаях пороки применяются русской стороной (между 1239 и 1398 гг.). Из них 1 случай связан с черниговцами (1239 г.), 3 с новгородцами (1268, 1272 и 1398 гг.) и 1 с москвичами (1382 г.). Еще в 4 случаях пороки применяются монголо-татарами (только в походах 1238– 1240 гг.) и в 6 случаях – западными крестоносцами (в 1 случае итальянцами, в 4 немцами, в 1 шведами). Примечательно, что пороки не упоминаются в междоусобных межкняжеских войнах (кроме единственного, самого позднего эпизода 1398 г. на русском Севере) и в боях с монголо-татарами после Батыя, хотя в летописи таким войнам уделено много места. С другой стороны, отметим концентрацию упоминаний в северо-западном новгород-псковском регионе (8 из 15)»[98]98
  Уваров Д. Указ. соч. Цит. по: http://www.xlegio.ru/artilery/diu/medieval_artffleryl.htm.


[Закрыть].

Неудивительно, что больше всего упоминаний о метательных машинах мы находим именно в северо-западных землях, которые граничили и конфликтовали с Ливонией. Речь идет о Полоцке, Пскове и Новгороде.

Генрих Латвийский, рассказывая об осаде Гольма полоцкой ратью в 1206 году, пишет: Устроили русские и небольшую метательную машину, по образцу тевтонских, но, не зная искусства метать камни, ранили многих у себя, попадая в тыл.

Рассказывая о князе Вячко, который находился в Юрьеве (Дорпате) в 1224 году, хронист также пишет: Сверх того, у короля было там множество его русских лучников, строились там еще и патерэллы, по примеру эзельцев, и прочие военные орудия.

Естественно, что хронист критически настроен по отношению к противнику. Тем не менее данные эпизоды говорят о том, что русские также использовали метательные машины. Сведений о применении подобной техники русскими войсками в Ливонии до прихода крестоносцев у нас нет.

Метательные машины применялись, в основном, для разрушения укреплений противника. Во время штурма замка важно было сделать пролом в стене, через который осаждающие могли бы проникнуть в крепость. Важной задачей было нанесение урона защитникам укреплений, которые находились в оборонительных конструкциях типа башен. Вспомним эпизод с осадой Межотне в 1220 году. Тогда меткий выстрел герцога саксонского уничтожил вышку с людьми. Кроме того, метательные машины можно считать и психологическим оружием. Особенно речь идет о крупных машинах – трибоках (фрондиболах), один вид которых внушал врагам ужас. Впечатляли также и размеры камней (весом до 1 тонны). Рассказывая об осаде земгальского замка Межотне, Генрих Латвийский пишет: Наконец, установив большую осадную машину, стали метать в замок тяжелые камни, и, когда в замке увидели их величину, осажденных охватил сильный страх[99]99
  Генрих Латвийский. Хроника Ливонии. Двадцать первый год епископства Альберта.


[Закрыть].

Кроме разрушения крепостных укреплений метательные машины выполняли и другую задачу – забрасывали в осажденную крепость раскаленное железо или горшки с огнем. Так в ходе уже упоминавшейся осады замка Гольм на Даугаве христиане использовали машины для поджога деревянных строений в ливском замке: Между тем христиане подошли к пригородным постройкам, подложили огонь под стены замка и стали метательными орудиями (patherellis) бросать в замок огонь и камни[100]100
  Генрих Латвийский. Хроника Ливонии. Восьмой год епископства Альберта.


[Закрыть].

Преимуществом применения метательных машин являлась помимо их мощи, также относительная дальнобойность. Во всяком случае, при осаде крепостей балтийских народов крестоносцы, обслуживающие метательные машины, не очень опасались оказаться в досягаемости местных луков. Но если говорить об арбалетах, то, как полагает А. Зеленковс, дальность их стрельбы вполне сравнима с дальностью метания камней некоторыми машинами. Так, в хронике Петра из Дуйсбурга упоминается, что во время нападения пруссов и литовцев на тевтонский замок Вилов (Wilow) в Пруссии в 60-х годах XIII столетия, один из защитников пригвоздил руку одного из нападавших к метательной машине.

Патерэллы

Какие же машины использовали крестоносцы в Ливонии? В хронике Генриха Латвийского мы чаще всего встречаем патэреллы, а также просто машины или большие машины. В Ливонской рифмованной хронике упоминается машина под названием «блиде» (blîde).

Относительно термина «патерэлл» ясности нет никакой. Так, например, Генрих Латвийский упоминает «малую метательную машину, патерэлл, баллисты и прочие орудия, необходимые для осады замка» (1210), «патерэллы и иные машины» (1222), «малые осадные машины и патерэллы» (1224) и т.д. Создается некоторая путаница с терминами. И это неудивительно. Как справедливо отмечает Д. Уваров: «В Средние века не было однозначных и стандартизованных обозначений конкретных типов машин, каждый летописец применял первое попавшееся слово, какое когда-либо слышал, либо просто придумывал какие-то обозначения на ходу. Большинство вышеприведенных красивых иностранных терминов в действительности являются простыми значащими словами. Например, «перьер» и его латинский аналог «петрария» – это всего лишь «камнемет», «спрингалд» можно перевести как «прыгун», «манганон», превратившийся в «мангонель» – искаженное греческое «монанкон», «однорукий». Поэтому перьером могли называть любое устройство, метающее камни, будь то торсионная, гравитационная машина и даже пушка, стреляющая каменными ядрами. Единственная определенность, содержащаяся в этом термине, заключается в том, что его применяли к машинам относительно небольшого калибра. Подобным образом под спрингалдом могли понимать любое стационарное устройство, предназначенное для настильной прицельной стрельбы снарядами среднего калибра, будь то большой станковый арбалет, торсионная или одноплечевая тенсионная машина, а в более позднее время – и пушка среднего калибра. Поэтому, если в источнике не содержится каких-либо технических деталей (а так бывает в подавляющем большинство случаев), невозможно точно определить, к какой технической категории относится упоминаемый летописцем перьер, спрингалд или мангонель».

Что касается термина «патерэлл», то, как видим, речь идет о «петрарии» (petraria, от греческого petros – камень), то есть о камнемете вообще. Термин «петрария» использовался в Западной Европе уже с XII. В хронике Генриха Латвийского патерэллами называется вид метательных машин, которые были, по-видимому, обычной метательной техникой не очень крупных размеров. Во всяком случае, в тексте встречается «малая метательная машина, патерэлл». Хронист также четко отделяет патерэлл от большой машины. А. Зеленковс считает, что даже если автор текста определяет термином «патерэллы» разные машины, «то эти машины были сходной конструкции или ограниченных размеров». Поскольку термином «перьер» («петрария») в современной французской литературе обозначается определенный вид метательных машин, а именно, «тяговое требюше», можно предположить, что и в Ливонии применялись патерэллы такого типа. Д. Уваров дает подробное описание подобных машин:

«Тяговый требюше представляет собой гибкую балку – метательный рычаг, через ось закрепленную на вертикальной стойке. К короткому плечу рычага прикреплены тяговые веревки, к длинному – довольно короткая праща. За тяговые веревки берется команда из нескольких человек, на праще повисает «наводчик», тяжестью своего тела слегка сгибая рычаг и придавая ему дополнительную силу; одновременно он до некоторой степени нацеливает требюше. Затем команда дружно дергает за веревки, «наводчик» отпускает пращу с вложенным в нее камнем, праща взмывает вверх, вверху ее конец соскальзывает с зубца на конце балки-рычага, праща раскрывается и камень летит в цель.

Достоинствами тягового требюше являются чрезвычайная простота и дешевизна конструкции, возможность использовать совершенно необученный персонал, способность вести стрельбу навесом из-за укрытия и чрезвычайно высокая скорострельность. Недостатки – малая дальность и низкая точность стрельбы. Впрочем, небольшие размеры позволяют устанавливать такие машины на стенах и башнях, что увеличивает дальнобойность.

По опыту современных французских любительских реконструкций такой «перьер», обслуживаемый командой в 8 – 16 человек, способен метать камни весом 3 – 12 кг на 40 – 60 м с частотой 1 выстр./мин. Однако эти характеристики являются скорее нижней границей возможного. Например, установленный в английском замке Каэрфилли легкий образец при команде 6 человек запускает 1 – 5-кг камни с частотой 10 выстр./мин, максимальный же современный рекорд равен 1000 камней в час. Ни одна тенсионная или торсионная машина не способна достичь подобной скорострельности. Реальная дальнобойность может достигать 100 м. Для камней весом 1 кг зарегистрирована скорость 140 км/ч, или ок. 40 м/с[101]101
  Уваров Д. Указ. соч. Цит. по: http://www.xlegio.ru/artilery/diu/medieval_artffleryl.htm


[Закрыть]».

«Блиде» или фрондибола

Другой вид машин, выделяемый Генрихом Латвийским, – это «machina magna» или «большая машина». Скорее всего, здесь речь идет о «блиде», которые действительно, впечатляли своими размерами. В немецких и скандинавских источниках встречаются термины германского происхождения blinde, bleide, blida, blye, belide и другие подобные. Как уже отмечалось, в Ливонской рифмованной хронике упоминаются метательные орудия blîde. Эквивалентами этого термина являются латинские trebuchium, trabucos, tribok, trabucium, a также французские trebuchet (требюше) и frondibolla (фрондибола). Д. Уваров подчеркивает: «Большой требюше с противовесом – жемчужина и символ средневековой военной техники, предмет престижа для уважающего себя государя. Некоторые из них, как, например, английский король Эдуард I, арагонский король Хайме I Завоеватель или германский император Оттон IV, не считали зазорным лично интересоваться постройкой и практическим применением таких машин». То же мы видели в эпизоде хроники Генриха, рассказывающем об осаде Межотне, когда большой машиной командовал сам герцог саксонский.

Д. Уваров подчеркивает: «…Уже в первой половине XIII века сложился определенный стандарт больших стенобитных требюше: это была машина с балкой-рычагом длиной 10 – 12 м, противовесом около 10 тонн, метающая круглые каменные ядра весом 100 – 150 кг на 150 – 200 м со скорострельностью около 2 выстрелов в час, обслуживаемая командой 50 – 120 чел. Современные реконструкции демонстрируют способность большого требюше раз за разом попадать из той же исходной позиции в мишень 5x5 м за 160 м.

Отметим далее, что разрушительная мощь требюше сильно зависит от высоты и геометрии цели, а также от траектории полета ядра. Навесная баллистическая траектория под 45° является оптимальной с точки зрения дальности стрельбы, но не ударной мощи, поскольку в этом случае ядро попадает в вертикальную стену под таким же углом 45°. Попадания становятся ближе к оптимальному углу 90° при настильной стрельбе на меньшую дальность. Если же ведется обстрел внутренней части города, особенно расположенного на возвышенности, оптимальной становится крутая навесная стрельба. Искусство magister tormentorum (мастера, отвечающего за хранение и применение осадной техники – tormenta) в значительной степени заключается в умении найти оптимальный баланс между дальностью стрельбы и поражающей способностью ядер. Кроме того, ядра требюше наиболее эффективны при попадании по прямой поверхности и, особенно, по углам башен. Если поверхность башни закруглена, появляется значительная вероятность рикошетирования. Поэтому с XIII века в Западной Европе башни начали делать круглыми. Наконец, энергия ядра падает по мере движения вверх к средней точке траектории (поскольку преодолевается сила тяжести), а затем вновь возрастает. Поэтому обстрел цели, находящейся вверху (например, замка на скале) будет намного менее эффективен, чем цели, находящейся на том же уровне или ниже. Это существенные моменты, объясняющие, почему одна и та же машина может быть эффективной при обстреле одного укрепления и неэффективной – другого, даже если они состоят из стен одинаковой толщины».

Таковы основные типы метательных машин, применявшиеся крестоносцами, и, в первую очередь, орденом меченосцев как передовым отрядом немецкой экспансии. В описании походов объединенных сил, в которых основную роль играли меченосцы, упоминается, что войско возило с собой метательные машины. Так, во время похода в эстонскую область Саккалу в 1210 году, «они везли собой малую метательную машину, патерэлл, баллисты и прочие орудия, необходимые для осады замка»[102]102
  Генрих Латвийский. Хроника Ливонии. Двенадцатый год епископства Альберта.


[Закрыть]. В пути к земгальскому замку Межотне в 1220 году мы видим следующее: Насчитывая четыре тысячи тевтонов и еще четыре тысячи ливов и лэттов, выступили в Гольм; с собой везли большую осадную машину, другие меньшие машины и прочие орудия для осады замка[103]103
  Там же.


[Закрыть].

А. Зеленковс считает одной из причин того, что крестоносцы возили тяжелые машины с собой, сложность конструкции некоторых машин, для изготовления которых и подготовки к бою было необходимо значительное время[104]104
  Zeļenkovs A. Dažas piezïmes par metamo ierïču pielietošanu Livonijā 13. – l4.gs. Latvijas Kara muzeja gadagrāmata. II sējums. Rīga: Latvijas Universitātes žurnāla «Latvijas Vēsture» fonds, 2001. 8 – 32 lpp.


[Закрыть]. В тех случаях, когда приходилось брать с собой метательные машины, по мнению латвийского исследователя, их возили частично или полностью разобранными. Перевозить их целиком вряд ли было возможно.

При средневековом развитии дорог, которые скорее представляли собой направления, крестоносцы в Ливонии не всегда брали с собой в поход машины. Их везли с собой только в случаях, когда в поход выступало большое войско. По-видимому, везли только какие-то необходимые части, вроде воловьих жил, канатов и пр., а сами машины сооружались на месте. Благо в Ливонии предостаточно и лесов, и камней.

Так в хронике Генриха в рассказе об осаде эстонского замка Вальяла в 1227 году говорится: Построили осадные машины, против патерэллов врага поставили свои и стали метать в замок камни[105]105
  Генрих Латвийский. Хроника Ливонии. Двадцать восьмой год епископства Альберта.


[Закрыть].

Интересно, что при неудачной осаде вражеских замков машины, как правило, с собой не брались. Видимо, по тем же причинам. Кроме того, отступающему войску нужно было быть маневренным и быстрым, чтобы бывшие осажденные не могли застать их врасплох. Снимая осаду, метательные машины рубили или сжигали. По-видимому, при этом снимались необходимые детали, веревки и т.п. Так поступали и крестоносцы, и их противники.