Текст книги "Виртуал. Соло по Индии. Часть 2, она же – первая"

А вот здесь волос уже нет… Совсем нет… Он хотел обрить голову. Это было очень символично – Индия, священная земля, священный ритуал по бритью головы… Он хотел сделать это у вод Ганга, но мы туда не доехали… А потому мы сделали это в Хампи – потрясающем, удивительном месте, в Храме Солнца… Очень, очень древнем храме, настолько древнем, что от него остались одни лишь руины. Но тем мощнее было впечатление – странная река, несущая свои воды между двух берегов, представляющих собой груды огромных, иногда размером с дом, валунов, и храмы, сложенные из этих же камней… Я обрила ему голову, и вот здесь, на этом фото он совсем лысый. Лысый как коленка – куда девался сногсшибательный красавчик? С фото на меня смотрело весёлое смешное большое и круглое лицо, эдакий «русский Ванька»… Я каждый день трогала ладошкой его макушку – волосы отрастали быстро…

А вот портрет – здесь он в бандане, она ему так идёт. Мы сидим в ресторанчике, он читает книгу, потом вспоминает что-то из другой книги и начинает мне рассказывать. Он увлекается своим рассказом, а я – я фотографирую. Этот портрет я особенно люблю – глаза горят и искрятся, лицо такое светлое, воодушевлённое, он весь лучится и сияет и даже не понимает, как бесконечно красив в этот момент… Да-да, именно сейчас, в этот момент, когда он просто искренний и настоящий, а не когда надевает на лицо дежурную улыбку…

Вот эти тринадцать фотографий, которые мне нужны. Теперь нужно подобрать слова к ним. Так получилось, что я не успела сказать ему всего того, что хотела, и теперь у меня была последняя возможность. Может и хорошо, что тогда не получилось – было бы длинно и долго, и он мог просто не услышать меня. Получилось бы что-то в стиле «пока договоришь до конца, забудешь, с чего начинал». Сейчас, через год, когда уже было понятно, что мне нет места в его жизни, всё стало простым и ясным. И не требовалось много слов – осталось только то, что действительно было важным… Мне даже не пришлось вспоминать или придумывать – слова пришли сами собой и легли – каждая фраза к своей фотографии. Прочитанные когда-то в книгах или прожитые самой – слова сами нашли своё место в календаре. Да, это был календарь. Момент был как нельзя более подходящий: Новый год, Рождество, и его день рождения – как раз на Старый Новый год, 13 января. Он любит число 13, поэтому в календаре будет 13, а не 12 листов. А на титульном листе будет коллаж из тех фотографий, которые мне нравятся, но по каким-то причинам не прошли отбор для отдельных листов. Края фотографий должны выглядеть как «рваные», а сами фотографии будут разбросаны по листу в беспорядке, как если бы их просто кто-то разбросал… Кто-то… Кто? Я задумалась на секунду – с того самого момента, когда я только ощутила необходимость как-то обозначить точку в этой истории, я ни на мгновение не задумалась о том, как это сделать и что для этого надо. Я точно знала… Я просто это делала – делала то, что пришло откуда-то сверху, пришло и осталось во мне, как будто это вовсе и не я придумала, а кто-то взял меня за руку и повёл – иди сюда, а теперь вот сюда, а теперь поверни направо…

Я записала материалы на флэшку и отнесла в типографию. Я точно знала, в какую типографию я пойду – случайностей не бывает. Когда-то, два года назад, когда мне с утра срочно нужны были мои первые визитки для бизнеса, он позвонил мне среди ночи: «”Мир визиток” на Дубровке, дуй с утра туда, всё сделают, вот тебе адрес и телефон».

Работавшие там ребята были простыми, дружелюбными и – профессионалами. Я загрузила материалы с флэшки, объяснила менеджеру, что я хочу. Был предновогодний бум, и я волновалась, что до нового года, за оставшиеся две недели, ребята не успеют из-за большого количества заказов. Я объяснила, что 31 декабря у меня самолёт. Обещали успеть. Мы обговорили заказ, я записала инструкции для дизайнера, который будет верстать макет. Макет прислали мне уже на следующую ночь. Открыв файлы со свёрстанным календарём, я замерла… Чужой, никогда не видевший меня человек – дизайнер, верставший макет, понял мои ощущения так глубоко, как, наверное, не удалось мне самой. Цвет, фон, шрифт, расположение текста – мне даже не пришлось ничего поправлять. Я сидела без движения и смотрела на монитор компьютера. Это был первый урок моей новой, ещё не начавшейся жизни. Случайностей не бывает. Если чему-то суждено произойти – оно произойдёт. Если судьбе было угодно, чтобы этот прощальный подарок был сделан – он будет сделан, без суеты, без сомнений, без лишних слов и движений. Всё произойдёт само собой, легко и просто, и именно так, как нужно. Найдутся нужные фотографии, всплывут в памяти слова, найдётся типография, тебя услышит дизайнер и, несмотря на новогодний бум, то, что тебе нужно, ты получишь точно в срок, даже раньше…

Через пару дней я забрала в типографии готовый календарь на 2010 год. Я перелистывала его, лист за листом. Двенадцать листов, и тринадцатый – там фотография восхода солнца над горой Шри-Пада на Шри-Ланке и последние слова, которые я могла ему сказать… Но этот лист оказался не последним – за ним был ещё один, – чистый белый лист. Подложка. Просто чистый лист.

Случайностей не бывает.

Я начинаю с чистого листа.

К календарю я приложила маленький конверт. Там были деньги. Когда-то, два с половиной года назад, он помог мне начать свой собственный бизнес. У меня не было ничего – ни денег, ни клиентов, ни опыта, ни знаний, ни каких-то бронебойных идей относительно того, что и как делать. Я позвонила ему. Мы договорились, что будем пытаться делать бизнес вместе, как партнёры. С него – техническое обеспечение и деньги на первые расходы, с меня – всё остальное. В мой бизнес не верил никто, включая меня саму, за время, прошедшее с момента его начала, я старалась выкручиваться сама, чтобы не беспокоить его, а потом он забыл и про технику, и про деньги, которые давал на развитие. Теперь было понятно, что вести речь о чём-то совместном невозможно, в отношениях стояла точка, и было лучше исчезнуть с горизонта друг друга. Я отсчитала сумму, которую он дал мне когда-то, прикинула стоимость техники, которой он меня обеспечил, и дивиденды, которые я могла ему вернуть. Сложила итоговую сумму в конверт. Получалось не так много, как хотелось, но, увы – прыгнуть выше звёзд у меня не получалось. Акула бизнеса из меня так себе – больше похожа на лягушку (конечно, если лягушку поцеловать, из неё получится принцесса, но мне в этом плане не повезло).

Теперь всё было готово. Оставалось запаковать и отвезти мой прощальный подарок. Видеть конкретно его я не хотела… Не сговариваясь, за последний год мы оба, независимо друг от друга пришли к выводу о минимизации возможных контактов. Я старалась решать свои вопросы сама, и он перестал обращаться ко мне за помощью и профессиональными консультациями, отдав ведение своих дел другим людям. Когда я только задумывала это мероприятие, я думала, что отправлю календарь с помощью DHL на адрес его родителей. Но поскольку заказ был изготовлен раньше, у меня была возможность отвезти его самой… Да, мне хотелось увидеть его маму. Мне хотелось поблагодарить её… за то, что у неё такой сын. За то, что он встретился в моей жизни. И за те моменты счастья, которые я испытала с ним, несмотря на то, что их и было-то за эти два с половиной года всего ничего, и по большей части они были сильно разбавлены большим количеством боли, лжи и равнодушия…

Я позвонила его сестре под видом того, что мне нужно забрать свои вещи из её магазина и попросила номер телефона мамы – чтобы договориться, когда удобнее подъехать. Так у меня появился телефон его мамы. Я позвонила и договорилась что приеду. Я купила свои любимые подмосковные розы для его мамы – именно так мне хотелось проститься. Перед тем, как заехать домой к маме, я действительно заехала в магазин к сестре за вещами. Болтливая продавщица Светлана трещала в режиме нон-стоп обо всём сразу: «Ой, погода-то какая стоит, смотрите, Элечка, ага, вот это вот тоже ваши вещи, да-да, забирайте, ой, какая вы красивая всегда, прямо не знаю, Володя-то женился, вот молодец, на совсем молоденькой девочке из простой семьи, мы все говорим, девочке просто повезло, он теперь всё будет для неё решать, да, девочке повезло, а ему такая и нужна была, крутая-то ему не нужна, надо попроще, чтобы на её фоне он казался значительным, ой ну как девочке повезло, а вы на свадьбе же были, да? не были? Ну, я тоже ещё фотографий не видела, вот они приедут из свадебного путешествия, Володя разберёт все фотографии и покажет. Да, а как у вас бизнес? Ой, ну какая вы всегда красивая, такая интеллигентная…»

Чтобы не сойти с ума, я считала в уме… Я складывала вещи и считала в уме секунды – мне нужно всего 100 секунд, и я выйду, 99, 98, 97… Натянув на лицо невозмутимую улыбку, попутно поддерживала монолог Светланы, отвечая иногда на её вопросы, 10 секунд, 9, 8… Взяв пакеты с вещами, продолжая улыбаться и раскланиваться, я как во сне спустилась по крутой лестнице вниз, на свежий воздух, сложила вещи в машину, села, положила лоб на холодный руль…

Слава Богу… теперь точно точка… Всё закончено, и не может быть никаких «а вдруг? а если?». Он женился… В последние полгода у меня было стойкое чувство, что он женился. Во время наших случайных встреч в офисе я заметила, что он очень изменился – лицо, походка, вообще его состояние. Он был другим… Он и из нашей поездки вернулся другим, но за последние полгода он изменился ещё больше. Он стал выглядеть так, как выглядит мужчина, у которого есть женщина… Любимая и любящая женщина. Не десяток случайных любовниц, а одна, единственная… И теперь эта новость – женился…

Ледяной руль охлаждал голову. Я была спокойна. Я наблюдала за собой со стороны, за тем, что я ощущаю… Я пыталась понять свои чувства – может быть паника, обида, слёзы? Нет… всё было по-другому. Странное холодное спокойствие и ощущение конца. И где-то там, на заднем фоне, практически совсем незаметно мысль – «Вовка… какой же ты всё-таки молодец… Ты это сделал… Значит всё было не зря, не зря эти два с половиной года, мои бесконечные лекции о твоём образе жизни, не зря Индия, всё не зря… Ты смог – ты полюбил. Не меня. Но полюбил же…»

Я завела двигатель и поехала к его маме. Я протянула ей цветы, хотела сказать спасибо за сына, но слова не шли с губ, комкались… Отказавшись от предложения пройти и выпить чаю, я попросила передать ему подарок, когда он вернётся.

– Только, если можно, без жены, пожалуйста… Там ничего такого, но просто, когда он будет один, хорошо?

– Да-да, хорошо, – сказала его мама, но как-то так, что я была не уверена, что она в самом деле передаст. В их доме был праздник, счастье, которого ждёт любая мать, чей сын слишком долго плутал по жизни, и примешивать сюда его тёмное прошлое никому не хотелось…

– Простите меня, Евгения Николаевна, если я чем-то когда-то обидела вашего сына или вашу семью…

Я не сдержалась – слёзы текли сами собой.

– Ну что ты такое говоришь, чем ты обидела?

– Я не знаю, вдруг… Возможно, обидела, раз всё получилось так…

– Ну что ты…

– Простите меня… Простите, что не смогла сделать счастливым вашего сына… Я старалась… Я правда старалась, но, наверное, плохо старалась, нужно было лучше… Я не знаю в чём я виновата…

– Ну что ты, перестань, никто ни в чём не виноват, я не знаю, это его выбор… Я вижу, что ты расстроена, на твоём месте я чувствовала бы то же самое…

Я поспешила исправиться:

– Нет, я не расстроена… Я не знаю, как сказать… Я рада за него… Просто…

Слова путались, продолжать было бессмысленно… Я не могла сказать того, что хотела, и потому поспешила уйти.

– Только передайте, пожалуйста, ладно? И аккуратнее, не потеряйте – там внутри ещё конверт…

Я боялась, что она не передаст, и пропадёт не только сам подарок, но и деньги – сейчас у меня каждая копейка была на счету и не хотелось думать, что конверт с деньгами затеряется где-то в куче мусора вместе с календарём, если вдруг Евгения Николаевна решит, что лучше уж не ворошить прошлое и просто выбросит всё это.

Я села в машину. Было холодно. Зима в этом году была настоящей – невиданное количество снега, морозы. Я любила такие зимы. В последние годы это случалось редко – мы уже почти привыкли встречать Новый год в лужах или с сухим голым асфальтом, не обезображенным ни одной снежинкой. А в этом году – всё белым-бело, и морозно, и настроение совсем другое – не слякотное. И боль как-то легче переносится – как-то так спокойно, что-то из серии «ну да, больно, но это же жизнь, да и любая боль когда-то закончится…». Я повернула ключ в замке зажигания, погладила рукой руль. Я была благодарна Танчику (Танчик – так я звала свою машину) за то, что уже многие годы он был моим надёжным другом, помогая мне во всём. Вот и сейчас, в такой важный момент, он был рядом и безропотно помогал мне осуществлять все мои странные затеи. Спокойно и уверенно он выкарабкался из сугроба, в котором я его припарковала, слез с бордюра и повёз меня прочь от моего прошлого.

Мне было всё равно – передаст она календарь или нет. Я сделала это для себя…

Точка была поставлена – я начинала с чистого листа…

Глава 2
Бегство

Таксист оказался милым, спокойным человеком – мы сразу договорились о том, что я отдам ему свои зимние вещи, а он встретит меня через месяц, когда я вернусь. Пейзаж за окнами такси был как в сказке – чуть потеплело, навалило пушистого снега. Всё было белым и свежим, деревья стояли одетые в белоснежные наряды, словно разряженные к празднику. Собственно, так оно и было – сегодня было 31 декабря, и все вокруг готовились встречать Новый год, а кто-то – даже новую жизнь… Начало новой жизни для меня было ощутимым – я побоялась предпраздничных пробок и выехала в аэропорт намного раньше, чем там следовало быть, заложив на дорогу больше трёх часов. Но дороги были абсолютно пусты – небывалая для предпраздничной Москвы ситуация, и я оказалась в аэропорту уже через сорок минут. Это было для меня чем-то из области фантастики – обычно я вбегаю в аэропорт за десять минут до конца регистрации на рейс, держа в зубах паспорт, билет и багаж… Но сегодня я спокойно зашла в здание аэровокзала, сняла с себя зимние вещи, отдала их таксисту. Прогулялась по аэропорту, нашла уютное местечко на втором этаже и устроилась в кресле – рейс только в пятом часу вечера, и мне предстояло провести здесь больше, чем полдня. У меня была куча времени, чтобы позвонить всем друзьям и поздравить их с Новым годом, и я делала это с удовольствием. Перед началом новой жизни мне хотелось каждому сказать что-то, что не успеваешь сказать в суете, ну или просто услышать голос, услышать, как дела, сколько зубиков прорезалось у детей и куда едут на каникулы. Мне вдруг захотелось услышать об их простых житейских радостях и хлопотах – у меня не было ни детей, ни мужа, но мне казалось, что я чувствую всё, о чём мне рассказывали – я хорошо представляла себе детские новогодние утренники в садике, и что чувствуют родители, когда их чадо, запинаясь и картавя, рассказывает стишок. Кто-то ждал в гости родственников и носился по дому, пытаясь одновременно нарезать салаты, накрыть стол и привести себя в порядок; кто-то ехал с мужем или женой кататься на лыжах в Сорочаны – и я видела, как они, держась за руки, поднимаются на горку, к подъёмнику, держа в руках лыжи; у кого-то болел малыш – температура, капризничал – режется первый зуб – и потому в гости никого не приглашали. А вот вообще сногсшибательная новость – Лена с Димой ждут второго малыша… Мне хотелось звонить и звонить… Звонить друзьям и знакомым – близким и не очень, и узнавать, как у них дела, как они живут. Мне хотелось слышать эти простые житейские истории и чувствовать, что жизнь продолжается, всё идёт своим чередом…

А вот и объявили посадку на рейс.

В салоне самолёта была обычная для таких случаев суета. Хотя нет, не совсем обычная – всё-таки Новый год, все были возбуждены и переживали, успеют ли до боя курантов доехать до гостиницы, не будет ли задержек в аэропорту, встретит ли их такси… Я по очереди разглядывала всех пассажиров и была им благодарна – не знаю за что. Наверное за то, что они просто были, были такими милыми, смешными и суетливыми, за то, что они просто были. Рядом со мной сидела пара: она – журналист, светский комментатор какого-то модного журнала, он, судя по всему, тоже какой-то известный светский лев. Они обсуждали Фриске и других богемных персонажей, спорили, откуда у кого платье, где сейчас отдыхает та или иная шоу-звезда и надо ли им звонить.

– Игорьку, Игорьку позвони.

– У него сейчас концерт.

– Ну, отправь эсэмэску.

И в эфир уходила поздравительная эсэмэска.

– Слушай, а Диме будем звонить?

– Диме не будем, он нас в прошлом году не поздравил.

– Да, точно, вот гад. А помнишь, мы на открытии фестиваля его видели с этой дылдой…

– Да ну его…

– Да, Диме не будем звонить…

И так без конца.

Меня забавляла эта пара. Они были милыми и, несмотря на возраст и большое количество прожитых вместе лет были по-прежнему трогательно влюблены друг в друга. Женщина болтала без умолку, казалось, что у неё внутри встроенный магнитофон с заевшей кнопкой включения. Во всяком случае, если у неё и была где-то кнопка «выкл.», никто не знал, где она находится. Игорь (так звали её мужа) был не так болтлив, но никогда не упускал момента подтрунить над своей женой. Они были такими разными и так поразительно подходили друг другу, что было понятно – этот брак действительно был задуман на небесах…

Моё состояние было странным… Я то ли прощалась со своей жизнью, то ли, наконец, осмелившись встретиться с ней лицом к лицу, здоровалась с ней. Я смотрела на всё происходящее вокруг словно со стороны, будто бы меня не было и я не была участником этой жизни, не сидела в кресле самолёта вместе со всеми. Я смотрела на всех, и на себя тоже, словно я была зрителем в огромном кинозале со спецэффектами, где всё устроено так, как будто ты участник событий, а на самом деле – зритель. Я прислушивалась к себе, стараясь понять, что происходит со мной, что я чувствую, что сейчас внутри меня – страх, боль, отчаяние, надежда, что? Я снова и снова вглядывалась в себя. Ни страха, ни боли, ни отчаяния, ни надежды. Тишина. Непонятная, непривычная тишина. И не та тишина, которая предвещает бурю. Нет. Состояние было новым для меня. Ничего подобного я раньше не испытывала. Такого покоя внутри себя я не ощущала никогда. Мне было безразлично всё – всё, что когда-либо со мной было, что происходило сейчас и всё, что будет. Но это было не то безразличие, которое у медиков зовётся апатией, депрессией и тому подобными терминами. Просто меня не волновали окружающие события. Меня не волновало ничто. Я просто принимала всё таким, как есть. Смотрела на всё что происходит и просто впускала в себя окружающий мир – не оценивая, не контролируя, не пытаясь изменить или хотя бы дать оценку происходящим событиям. Я просто принимала его. Я мысленно благодарила всех людей, которые были в моей жизни до этого дня – каждого, и тех, кто дарил мне радость, и тех, кто причинял боль. Благодарила все события, которые происходили в моей жизни до этого дня – и те, что приносили ощущение полёта, и те, что роняли на самое дно. Благодарила своё тело, которое все эти годы день за днём выполняло для меня сложную работу – перегоняло по жилам кровь, кислород, давало импульсы из мозга в мышцы и наоборот, благодарила своё сердце, которое несмотря ни на что было живым, билось и чувствовало. Было неважно, в самом деле неважно – долетит самолёт до места назначения или нет. Не имело никакого значения, как я доберусь до ашрама, будет ли место в ашраме для меня, как я устроюсь, и чем вообще обернётся вся эта поездка. Внутри меня было покойно. И я не хотела нарушать этот покой ни одной мыслью…

…Перелёт дался тяжело. Всё-таки сказались месяцы напряжённой работы и стресс от пережитой личной драмы. Выходя из самолёта в Ченнае, я чувствовала себя вымотанной, мне хотелось только одного – просто приехать в конечный пункт назначения, лечь и закрыть глаза. Выйдя из здания аэровокзала я тут же нашла «государственное» такси, заказала машину до Пондичерри. С меня взяли 2200 рупий вместо ожидаемых мной 1700. Я даже не стала интересоваться почему – сил на споры и выяснение ситуации не было. Мне хотелось просто поскорее доехать. Разумеется, результат моего безразличия не замедлил себя ждать – вместо современной машины меня посадили в ретромобиль, которые в Индии водятся в большом количестве – такой а-ля автомобиль из фильма «Кавказская пленница», только закрытый, чуть побольше и более круглый[1]1
  Adler Trumpf Unior, 1935 года выпуска. Один из первых немецких переднеприводных автомобилей.


[Закрыть]. Нет, выглядел он очень мило, и я на самом деле испытываю к таким машинам очень трепетные чувства. Но факт остаётся фактом – у такого автомобиля не только меньше скорость, но ещё и двигатель работает очень шумно. После тяжёлого перелёта это было совсем не то, чего мне хотелось. Но я и здесь спорить не стала – сев на мягкий диван заднего сиденья, я откинулась назад и немедленно закрыла глаза…

Да, такова Индия – если ты даёшь понять, что ты заранее на всё согласен, то будь готов к тому, что получишь услугу (товар, пищу) значительно дороже, чем оно на самом деле стоит и совсем не в том качестве, которое ты мог бы получить, будь ты чуть активнее. Закон джунглей – выживает сильнейший.

Ретромобиль мчался изо всех своих игрушечных сил, старательно обходя ямы, выбоины, узкие места, огромные страшные грузовики – попутные и встречные, и прочие неотъемлемые атрибуты индийских дорог. Он рычал, гудел, кряхтел и старался, как мог. Я полулежала на мягком сиденье. Обычно я всегда смотрю в окно – стараюсь запомнить пейзаж, окрестности, людей, «сфотографировать» это своей «внутренней камерой» и запомнить, сохранить навсегда. Но сейчас на это не было сил. Глаза открывать не хотелось… Машина была такой же как и тогда, почти ровно год назад… Только тогда была ночь и нас было двое…

…Вольно или невольно я вспоминала свою первую поездку в Индию… И сейчас, оглядываясь на многие события в своей жизни, я понимаю, что Бог давно отметил для меня те дороги, которые я прошла…

Так и с той поездкой. Сложившись спонтанно, из ниоткуда, она на самом деле была частью той картины, которую год за годом (или жизнь за жизнью?) рисует для меня тот, благодаря которому я есть.

Я могла бы сказать, что идея той, нашей совместной поездки вдруг появилась совсем неожиданно, сформировалась буквально за два дня, и это было бы правдой.

Но есть и другая правда. Та поездка начиналась за полтора года до того дня, как мы сели в самолёт. Тогда, в июне 2007 года, на моём мобильном раздался звонок, и незнакомый голос человека из интернета, с которым я общалась уже скоро как год в виртуальном флирте на сайте знакомств, просто сказал: «Приезжай в «Огород». Я не знала, что это за «Огород» (я вообще плохо ориентируюсь в ночной жизни Москвы), никогда не видела этого человека и к тому же была уставшей как чёрт – я только что вернулась с занятий по танго, ноги гудели как телеграфные столбы, да и вообще жутко хотелось спать. Но почему-то (то ли из вежливости, то ли ещё почему) я стала расспрашивать, что за программа в этом самом «Огороде». Оказалось – дискотека 80-х. Я не помнила, когда я в последний раз была на дискотеке. Вполне возможно, что это было ещё на первом курсе института… И мне вдруг захотелось посмотреть – а как это? А может, просто голос его был каким-то безнадёжным и потерянным – именно в такие минуты хочется, чтобы кто-то незнакомый (именно незнакомый) оказался рядом, непонятно почему. То ли потому, что это такой случайный попутчик, которому можно выплеснуть всё, зная, что на следующей станции он сойдёт с поезда и вы больше не увидитесь, то ли потому, что где-то на задворках души робко скребётся надежда – что сейчас вот этот новый человек придёт – и – ах! с его приходом вся твоя жизнь перевернётся и начнётся заново, с чистого листа, и всё будет красиво и как в кино – без прошлого груза боли, грязи, ошибок и усталости…

Как бы то ни было, но в тот момент я почему-то решила поехать. Вдруг я осознала очень явно, что если я сейчас не поеду, мы никогда не увидимся, потому что мой отказ будет расценён как предательство. Да, как ни странно – мы никто друг другу, мы никогда не виделись, но голос в трубке был голосом человека, который задыхается, и нужен кто-то, кто принесёт с собой глоток свежего воздуха.

…С тех пор прошло полтора года. Очень странные полтора года… Мы не были вместе, но точно не были врозь. Мы присутствовали в жизни друг друга каким-то непонятным, непостижимым образом, при этом практически не видясь. После его редких приходов в постели оставался его запах, и чувство щемящей боли где-то в груди. Мы расставались несколько раз, и каждый раз по одному и тому же сценарию – после долгой ночи, полной искренности и близости, его глаза загорались, он на пару дней вдруг начинал верить, что всё хорошо, что он счастлив, и что мы вместе, и заражал этой верой меня. А потом он просто пропадал – без звонков, смс, сообщений по интернету… без объяснений, без хотя бы тёплой руки на прощание…

Так было и в последний раз. Пережив очередную боль и приступ безысходности, я через несколько месяцев перестала задавать себе вопрос «почему», и просто смирилась с тем, что есть. Но было одно чувство, с которым мне никак не удавалось справиться. Незавершённость.

Любую красивую историю можно сделать уродливой, обезобразив её конец. И, наоборот, любую боль можно сгладить, если передать ей немного сердца. Мне всегда казалось, что расставание должно быть красивым. Ну, просто потому, что иначе можно сойти с ума от тяжести. И вообще, расставание – оно должно быть. То есть оно должно быть обозначено как конечный пункт маршрута – двумя бокалами вина при свечах и рукой на прощание… Это такое таинство, священнодействие – когда в один вечер двое садятся друг напротив друга, прощают друг другу всю боль и обиды, и отпускают. А дальше каждый идёт своей дорогой налегке – без тяжести прошлого. Но в нашей истории точка не была поставлена, и груз недосказанности давил на меня тяжёлой плитой…

…Осень 2008 года выдалась тяжёлой… Вообще год был непростым – я потеряла работу и теперь пыталась наладить собственный бизнес, без связей и накоплений, без опыта и необходимых знаний. Приходилось тяжело. К осени, видимо, груз усталости накопился, и я тянулась из последних сил. Непонятно, что давило больше – нестабильность в деньгах или мой собственный внутренний раздрай. Мне нужна была передышка. Несколько раз я пыталась уехать – то в Египет, то ещё куда-то, но всякий раз планы срывались. Когда в очередной раз сорвалась намеченная с группой из спорт-клуба танцевальная поездка, я поняла, что всё, силы на пределе, и решила, что во что бы то ни стало, я поеду в декабре с группой по йоге в Гоа на две недели. Даже если небо упадёт на землю – я всё равно еду…

Семинар в Гоа заканчивался 27 декабря. Возвращаться в Москву на Новый год мне не хотелось совсем. Мысль об одинокой новогодней ночи с мамой на даче и кошками раздавливала меня.

Я знала, что он примерно в этот же период собирается уехать на пару месяцев – проехать по Азии по маршруту типа Таиланд-Камбоджа-Шри-Ланка и т. п. Я давно мечтала проехать по Азии, причём диким способом, без всяких там туроператоров, отелей и прочего, но даже в Европу-то на дикое путешествие из моих друзей не так просто кого-то соблазнить, а уж по Азии-то… Чего я только не наслушалась перед отъездом в плане страшилок – здоровье, безопасность и прочее. В общем, сама я боялась ехать в такое путешествие одна, и встречать Новый год одной, оставшись в Гоа, тоже не хотелось.

Надо сказать, что отдых совместно с кем-либо – это штука непростая. У меня уже был опыт поездок с разными людьми, моими хорошими знакомыми и даже друзьями, и в общем надо сказать, что не всегда это легко. Как ни крути, появляются какие-то аспекты, которые раздражают – привычка смотреть телевизор, разный режим дня и вообще взгляды на быт и прочее. И потому я решила, что лучше мне ездить одной. Всё бы ничего, если бы не Новый год. Прореветь всю новогоднюю ночь в одиночестве мне не хотелось.

Он же оказался одним из тех немногих людей, с которым у меня была какая-то поразительная биологически-физиологическая совместимость. Наверное, я не смогу объяснить это словами, но это такое состояние, когда не только в общеглобальном смысле, но и в быту – запах, привычки, поведение – ничего никого не раздражает. То есть даже если и есть разность пристрастий, вкусов, взглядов, то она воспринимается спокойно, без какого-либо раздражения и желания «переделать под себя», а разве что с интересом. Поэтому я понимала, что дискомфорта не будет, и вряд ли я когда-то смогу найти более подходящую компанию для такой поездки.

И потому я ему написала. Объяснила ситуацию, рассказала про семинар, про нежелание возвращаться в вымершую в десятидневном новогоднем запое Москву, и предложила – давай я после своего семинара прилечу туда, где ты в этот момент будешь, и мы встретим Новый год. Особой надежды на то, что он согласится, не было. Вообще я думала, что по старой привычке он просто промолчит, и всё. Но на следующий день он заявил, что я не просто присоединяюсь к нему, а мы летим вместе, и он летит со мной в Индию. Но попросил немного сменить маршрут – мы не сразу едем на семинар по йоге (тем более, что йога для него была вообще чем-то страшным), а сначала в Агру на пару дней, смотреть на Тадж-Махал, потом – в Дели, а уже потом в Арамболь (Гоа) заниматься йогой.

Я была удивлена. И, честно говоря, думала, что недели через две (до поездки оставалось недель шесть) он передумает и аккуратно уйдёт в сторону. Но были куплены билеты, оформлены визы, и 12 декабря мы были в аэропорту…

Сев в самолёт, я подумала о том, что это очень красивый способ поставить точку в отношениях. Действительно красивый. И решила, что за те тридцать пять дней, которые мы должны провести вместе, отдам ему всё, что не успела отдать за это время, сделаю всё, чтобы наша история закончилась красиво и мы расстались без тяжести прошлого. Мне очень хотелось иметь историю с красивым концом…

А потом мне стало страшно. В одно мгновение на меня навалилось осознание того, что я лечу за тридевять земель больше чем на месяц с человеком, которому я безразлична. Нет, это не тот страх, когда ты боишься за свою безопасность – рядом с ним я всегда знала, что что бы ни случилось – мы выкрутимся. Это было другое чувство. Как… как провожать в последний путь… Я провожала себя в свой последний путь с этим человеком. Безысходность, предопределённость. Наверное, так матери провожают своих детей во взрослую жизнь. Ты знаешь, что там, за тем поворотом, ты должен будешь отпустить руку самого дорогого тебе существа, и дальше он пойдёт своим путём, на котором тебе места не будет. Он пойдёт, а ты останешься. Он будет встречать людей, узнавать новое, постигать что-то, а ты не сможешь быть рядом. Ты не разделишь это с ним – тебе нельзя, тебя не пустили, ты должна остаться. А потом он полюбит. Вдруг, неожиданно для него самого откроется его сердце, а ты не узнаешь, какой он, когда любит. Он будет гладить чьи-то волосы, заботиться, делиться успехами и промахами, и она, другая, будет идти рядом с ним, поддерживать его и помогать ему, а ты – ты так и будешь здесь стоять и смотреть на них – счастливых, и радоваться за них, как ни больно тебе – всё равно будешь радоваться, ведь самый дорогой тебе человек счастлив. И это главное… А тебе нужно просто пережить эту боль, дойти до этого поворота, а потом – бежать, бежать, бежать…