Текст книги "Ученик ведьмы"

Глава 16

Огненные йотуны долго и придирчиво изучали пришельцев, прежде чем покинуть свои укрытия и выехать навстречу чужакам. Ивар сосчитал приближающихся всадников – было их двенадцать, закутанных в плащи, с луками и копьями. Всадники остановились, разглядывая Гизура и его маленький отряд. Ивара привели в восторг их кони: выезженные, изящные, с маленькими головами, они били копытами о землю и трясли гривами, выказывая горячий норов.

Гизур поманил Ивара за собой, и они осторожно двинулись навстречу огненным йотунам.

– Будь спокоен и дружелюбен, – едва слышно пробормотал Гизур. – Помалкивай и оставь вранье на мою долю.

Один из возглавлявших отряд йотунов сдавил коленями бока коня, и тот бросился вперед, позванивая диковинной сбруей.

– Стойте где стоите, нарушители! – прогремел йотун. – Это наша земля, и нечего здесь шнырять да вынюхивать! Я вижу, ты из Гильдии, и если ты ищешь и преследуешь изгнанников, я скажу одно: Йотунсгард своих не выдает!

Другие йотуны поддержали его одобрительным и весьма воинственным ворчанием.

Гизур выразительным жестом поднял обе руки:

– Мы не преследуем ни изгоев, ни кого другого. Я – Гизур из Равенсенда, а мои спутники – попросту искатели захороненных сокровищ.

Вожак йотунов подвел своего фыркающего коня на несколько шагов ближе. Он откинул забрало вороненого шлема, чтобы лучше разглядеть чужаков. Блестящие ястребиные глаза без интереса скользнули по Ивару и впились в замерших позади альвов. Йотун задумчиво погладил бороду, заплетенную в три черные косички:

– Захороненных сокровищ, говоришь ты? Много мы видали таких искателей – главным образом в виде костей, после того как тролли или чародеи получили свое. Если вы хотите, альвы, сберечь свои шкуры и увидеть снова свой бесценный Сноуфелл, лучше поворачивайте назад и бегите, не оглядываясь. Мы, йотуны, дали клятву хранить могильные курганы знаменитых мертвецов. Мы проводим вас к горам, и надеюсь, что у вас достанет здравого смысла не соваться сюда еще раз.

– Тор, послушай-ка меня! – Другой йотун, тощий и сильно смахивающий на волшебника, подъехал к вожаку. Он шептал что-то ему на ухо, а вожак между тем разглядывал пришельцев все более скептическим взглядом.

– Если мне позволено будет объяснить… – начал Гизур, но Тор перебил его.

– Ого-го! – прогудел он. – Искатели сокровищ, надо же! Мой братец Бьярн сказал мне, кто вы такие на самом деле. Вы – изгои, убившие сына Свартара, так ведь? Сплетни доходят даже до Йотунсгарда.

Скапти в волнении приблизился на шаг.

– Все не так, как ты думаешь, – начал он. – Мы вовсе не хотели…

Лицо йотуна расплылось в широчайшей приветственной ухмылке.

– Никого иного так охотно не приветил бы я под своей кровлей! Свартар – враг огненным йотунам. Мы с радостью сделали бы что угодно, только бы помешать его планам. Йотунсгард – приют для изгоев; здесь довольно места для всех, и никто не осмелится преследовать вас. – Сияя улыбкой, он воззрился на ошеломленных альвов.

– Мы рады такому гостеприимству и весьма благодарны вам, – промолвил Гизур. – Сказать по правде, у нас вышли все припасы…

Тор махнул рукой:

– Мы дадим вам все, что нужно. Вы и представить себе не можете, как мы рады помочь убийцам Свартарова сына.

– Так вы позволите нам продолжать поиски? – спросил Ивар.

– Ну конечно! Мы даже поможем вам. Ничто не доставит нам такого удовольствия, как увидеть Глим в надежных руках – руках союзников йотунов. Херйольф, усади наших гостей на своих коней – не могут почетные гости идти пешком до Ульфгримова подворья.

Без особой охоты альвы позволили усадить себя на строптивых йотунский коней. Тор настоял на том, чтобы Ивар сел на его черного жеребца, который тотчас закусил удила и помчался, увлекая за собой всю дикую кавалькаду. Финнвард особенно обрадовался, когда развеселая скачка завершилась в Ульфгримовом подворье без единой сломанной шеи. Путники спешились и с изумленьем воззрились на хозяйство Тора. Приземистые торфяные здания были славно сложены и блистали свежевыкрашенными крышами. Ивар восхищался стогами сочного сена, упитанным скотом – овцами, козами, пони. Здесь не было ни лома, ни сора, ни провалившихся крыш, ни больных животных. Подворье было само совершенство. Даже альвы почтительно онемели при виде громадных размеров парадной залы с ее прочными балками из зрелого дерева и двумя огромными каминами.

Тор Ульфгримсон и его брат Бьярн пригласили гостей к столу и с ними несколько дюжин йотунов-соседей, которые явились поглазеть на пришельцев. Стол ломился от кувшинов с элем и яств, которых Ивар в жизни не видывал. Два арфиста развлекали пирующих песнями и стихами, и ни одна тарелка, ни один кубок ни на миг не пустели. Говор, шутки и пение наполняли залу веселым гамом.

Ивар ел и пил до отвала, погружаясь в сонное довольство. Он думал, что никогда не встречал такого гостеприимного хозяина, как Тор, и что никто не может сравниться с йотунами в щедрости и остроумии. Тор и Бьярн улыбались ему так дружески и добродушно, что его начал раздражать мрачный Скапти, который сидел рядом и так ворчал и тревожился, что только чудом не испортил всего торжества.

– Йотуны не будут ласковы без причины, – ворчал Скапти. – Того и гляди, мы дорого заплатим за их приятельство. Ох, лучше бы Гизур увел нас отсюда!

– Что за глупости, Скапти! Разве ты не слышал, что сказал Тор? Он хочет помочь нам отыскать меч.

– Помочь, как же! Такая помощь нам не нужна, – продолжал Скапти в том же духе.

Между тем их мешки набили свертками и флягами, а на всех путников почти силой натянули новые сапоги. Два дня они отдыхали, принимая дары – новые рубахи, штаны, пояса, – и с сожалением вежливо отказывались от коней, изысканных йотунских доспехов и первосортного оружия.

– Просто не знаю что и думать об этом йотунском гостеприимстве, – вздыхал Финнвард, поглаживая свое округлившееся брюшко с таким видом, словно приветствовал старого друга, вернувшегося из изгнания. – Порой мне чудится, что его даже слишком много. Словно… словно… – Его лицо приняло озадаченное и отсутствующее выражение. – Ох, кажется, у меня сейчас было прозрение. Я подумал… да нет же, это глупо. Разве может у меня быть прозрение?

– Скорее, отрыжка, – с готовностью подхватил Флоси.

– Что ты увидел? – настойчиво спросил Эйлифир.

– А ты в самом деле хочешь это услышать? Эйлифир серьезно кивнул, и Финнвард испустил глубокий вздох:

– Ну хорошо. Мне почудилось, будто я увидел эту залу и все подворье совсем по-иному, не так, как видим мы все. Всюду были грязь и уродство, и такими же были йотуны. Они смеялись, но так волки смеются, пряча морды за дружескими масками. Ну разве это не забавно? Смейтесь же, смейтесь, я привык, что надо мной все потешаются. А я все-таки расскажу об этом Гизуру.

– Ну вот, – вмешался Скапти с мрачным удовлетворением, – я же все время повторяю вам, что эти йотуны совсем не такие благородные друзья, как кажутся. Уж если Финнвард что-то почувствовал – значит, правда просто хлещет нас по щекам.

Эгиль и Флоси отказались поверить, что Финнвард может прозреть что-то, кроме собственной трусости, и по-прежнему ели, пили, принимали йотунские дары и пользовались их гостеприимством, пока не наступил день отъезда. Гизур поднялся рано и суетился повсюду, дважды проверив каждую вещь и нетерпеливо подгоняя спутников. Вид у него напряженный, даже взволнованный, подумал Ивар, и Сила облаком окружала его, едва ли не потрескивая от избытка энергии.

– А теперь слушайте меня, олухи, – повелительно произнес он, созвав к себе спутников. – Мы попрощаемся с нашими гостеприимными хозяевами во дворе. Поскольку нас не беспокоили завтраком, я полагаю, они ждут нас именно там. Предупреждаю вас, они, скорее всего, будут настаивать, чтобы мы приняли от них больше помощи, чем нам хочется, и потому я требую, чтобы все, а особенно Флоси, держали рот на замке.

Флоси тотчас разинул рот, собираясь запротестовать, но Скапти его одернул.

Тор и Бьярн ждали их во дворе, а за амбарами и сараями раздавались топот и фырканье коней, сопровождаемые лязгом оружия. Йотуны дружелюбными кивками приветствовали гостей. Тор был облачен в доспехи, и глаза его сверкали от волнения.

– Полагаю, вам пришлось по душе в Ульфгримовом подворье, – прогудел он. – Нет щедрее йотунского гостеприимства в Скарпсее, когда дело касается наших друзей. Оставайтесь в Йотунсгарде, сколько вам будет угодно, а когда закончите ваши дела со Свартаром, вы сделаете нам честь, если выберете здесь кусок земли и поселитесь с нами навсегда. Здесь довольно земли, чтобы каждый из вас заложил для себя усадьбу, и мы будем рады назвать вас соседями. Поскольку я здешний вождь, уж я постараюсь, чтобы земля ничего вам не стоила. Так что выбирайте землю, а не сплошные скалы и гейзеры. Добрая земля редкость в Скарпсее, вы же знаете.

– Точно, – пробормотал Скапти. – Как и йотун, которому можно доверять.

– Вы весьма добры, – отвечал Гизур, бросив испепеляющий взгляд на Скапти. – Ульфгримово подворье и впрямь прекрасно – так прекрасно, что в это не слишком верится. Если бы я не был совершенно уверен в вашей искренности – и честности, я решил бы, пожалуй, что вы наложили на все хозяйство чары иллюзии. Но мы-то все знаем, что это не так. Такое совершенство не может быть простым творением заклятий.

Ивар увидал, что глаза Тора сузились, а ноздри затрепетали. Бьярн крепче стиснул свой посох. Затем Тор расхохотался:

– Хорошая шутка, маг! Иллюзия, надо же! А впрочем, время идет, и сейчас мы одарим вас последним свидетельством нашей дружбы. – Он послал Ивару милостивую улыбку. – Я отобрал пять десятков моих лучших воинов, и они вместе с нами поскачут к могиле Элидагрима. На лучших конях Йотунсгарда мы доставим вас прямиком к кургану, а когда вы будете под защитой пятидесяти йотунов, Лоример и его гномы остерегутся попадаться вам на пути. Это большая честь для Ульфгримова подворья – принять хоть малое участие в том, чтобы этот меч вернулся в мир. Пятьдесят добрых воинов ждут сигнала присоединиться к вам. Что скажешь на это, Ивар, добрый мой друг? – Он даже соизволил положить свою тяжелую руку на плечо Ивару.

Юноша вежливо вывернулся из-под его руки:

– Твоя дружба, Тор, безгранична, но истинный друг никогда не станет причиной гибели другого. На пути нас подстерегают опасности, которых я не пожелаю ни тебе, ни твоим воинам. Я не могу просить тебя погибнуть за нас, Тор.

– Кто говорит о погибели? – воскликнул Тор. – С йотунами вы победите!

– Мы дадим вам все, что нужно, – добавил Бьярн. – Коней, оружие…

– О, мы вам благодарны, – поспешно перебил Ивар, заметив, что Гизур нахмурился. – Однако сам Эльбегаст не счел нужным давать нам коней и воинов, не желая, верно, потерять их, ибо не верил в успех нашего дела.

– Мы добрались до Йотунсгарда безо всякой помощи, – вставил Скапти, хитро и подозрительно поглядывая на йотунов, – и, я думаю, своими силами дойдем до конца. Семеро оставляют меньше следов и привлекают меньше внимания, чем семеро и пятьдесят. А значит, семерым проще добыть и меч, и золото.

– Именно это я и хотел сказать, – с облегчением подхватил Ивар. – Мы благодарны вам за гостеприимство и за предложенную помощь, но дальше пойдем одни. Притом мы же изгои, и если Свартар узнает, что йотуны помогли нам, вас ожидают в недалеком будущем новые приграничные распри.

– Пусть сдохнет Свартар, и плевать на приграничные распри! – вскричал Тор, и глаза его теперь загорелись гневом. – Не помощь мы вам предлагаем! Мы толкуем о союзе, который покончит и со Свартаром, и с Лоримером, и со всяким, кто станет у нас на пути. С поддержкой йотунов вы завоюете весь Скарпсей, от моря до моря, и настанет конец глупой мелочной возне света и тьмы, огня и льда. Чья-то неоспоримая власть должна наконец навести порядок на этой земле, так почему бы этой власти не быть твоей, скиплинг? Йотуны поддержат тебя до конца. Надо быть глупцом, чтобы упустить такую возможность!

Ивар покачал головой:

– Не хочу я быть владыкой мира, Тор. И не хочу поддержки йотунов.

Бьярн смерил Ивара ледяным взглядом:

– Что, скиплинг, трясешься за свою шкуру?

– Не надо бросаться обвинениями, – вмешался Гизур. – Достаточно сказать, что мы вежливо отказываемся брать с собой йотунов и что у нас нет иных целей, как только уплатить виру Свартару.

– И мы надеемся, – твердо добавил Скапти, – что сможем беспрепятственно двинуться отсюда на юг и что ничья враждебность позднее нас не побеспокоит. Не то чтобы мы опасались сражения – наш ум и сила до сих пор хранили нас в пути, так что мы кое-чего стоим.

Тор стиснул кулаки – казалось, он вот-вот ринется врукопашную.

– Империя брошена на кон, а вы, глупцы, упускаете такой случай! Жалкий ты маг, приятель, где же твоя жажда власти?

Гизур стукнул посохом оземь, высекая предостерегающие искры:

– Жажда власти не входит в число предметов, которые изучают в Гильдии Магов, да и в нашей школе Тулкари тоже.

– Тулкари! – Бьярн схватился за посох. – Знай я это раньше, ты бы не стоял здесь цел и невредим.

Гизур в ответ отвесил ему саркастический поклон:

– Более искусный волшебник понял бы это сразу. Я рад убедиться, что искажения, которые йотуны внесли в магию огня, ничуть не улучшили их искусность. Как ваши заклятия, иллюзии – только глянец, под которым грязь, так и твоя магия – лишь слепое подражание моей. Жесткая старая баранина, которой нас пичкали прошлой ночью, не станет нежнейшей телятиной, как бы вы ни старались представить одно другим, а Ульфгримово подворье под глянцем ваших чар было, есть и будет тем, что оно есть искони. – Он вытянул руку и быстро произнес несколько слов. Посох мага сверкнул слепящим светом, и мощное заклятие с неистовой силой хлестнуло по скотному двору. Бьярн выкрикнул было противодействующее заклятие, но волшебный ветер легко смел его, слабое и запоздалое.

Заклятие Гизура сорвало с подворья его обманную красоту, как осенний ветер срывает листву с деревьев. Ивар увидел, как облик домов, амбаров, животных улетучивается, развеивается в воздухе бесплотным дымом. Когда ветер и гром утихли, Ульфгримово подворье совершенно переменилось. Нарядные строения сменились примитивными глинобитными лачугами, завшивевшие больные овцы с голодным видом слонялись меж изломанных и кое-как заделанных жердей изгороди. Грязь и кухонные отбросы плескались у самых дверей дома, словно какое-то вонючее море, да и сам дом съежился, напоминая больше коровник.

Изменились и сами йотуны, когда пелена иллюзии спала с них. Они остались рослыми, но вся их пригожесть куда-то сгинула. У Тора оказалась кудлатая, побитая сединой борода и такие же волосы; зубы превратились в желтые клыки, что делало его милостивую усмешку жуткой гримасой. Бьярн превратился в тощего, иссохшего старика со скупой и брюзгливой; физиономией и чудовищно косящим глазом – быть может, от встряски, которую он получил, пытаясь противостоять чарам Гизура.

– Теперь вы видите нас такими, какие мы есть на самом деле! – прорычал он, стискивая кулак и корча отвратительные гримасы. – Наша славная проделка не обвела вас вокруг пальца, но не думайте, что больше не столкнетесь с йотунами! Мы хранили покой этого меча столетиями, и мы должны получить его, когда он вернется на белый свет. И тебя мы заполучим, храбрый скиплинг!

Гизур с посохом наготове встал между ними:

– Скройся, Бьярн, покуда я из жалости не завершил одной молнией бренное твое существование! Самой большой твоей ошибкой было надеяться обмануть мой желудок старой бараниной.

Бормоча угрозы, Бьярн и Тор подталкивали друг друга к дому. Пять десятков йотунов, дожидавшихся приказа, воспользовались удобным случаем и, вскочив на своих захудалых кляч, сломя голову помчались прочь, их грязные лохмотья развевались по ветру. Тор яростно вопил им вслед, но никто из них даже не оглянулся на призыв своего вожака.

Путники торопливо покинули проклятое подворье, почасту оглядываясь. Никто, впрочем, не пытался преследовать их. Когда меж ними и Ульфгримовым подворьем легло наконец приличное расстояние, Гизур объявил привал, чтобы заглянуть в карты.

Финнвард, который просто не мог усидеть, чтобы не пожевать, тотчас начал рыться в припасах, то и дело радостно восклицая:

– Все настоящее! Соленая рыба, баранина, сухари…

– Кто может объяснить мне, что, собственно, такое иллюзия? – вмешался Ивар. – Как действуют эти чары, Гизур?

Маг отдыхал на большом плоском камне, обозревая окрестности.

– Иллюзия – это способ придавать чему-то вид, которого на самом деле нет, – скажем, превратить в красавицу прабабушку тролля. Надо было мне раньше предостеречь вас, да только я не был уверен до прошлой ночи и этой треклятой баранины.

– И у меня, если помните, было прозрение, – с гордостью заметил Финнвард. – Я-то знал, что все там не такое, как кажется.

– Плевал я на твои прозрения! – огрызнулся Флоси. – И на иллюзии тоже. – Он поспешно зарылся в свой мешок, чтобы проверить свертки со съестными припасами, затем критически оглядел свои новые сапоги. – Эта еда настоящая, или все станет ясно, когда уже будем собирать хворост для костра? И как же сапоги?

Гизур взял у Флоси свежий сухарь и с наслаждением впился в него зубами.

– Настоящий, – удовлетворенно заключил он. – Черствый, но сойдет. Скапти, надо бы обследовать сыр и кое-что в бурдюке из козлиной кожи. Если йотуны намеревались отправляться с нами, уж наверное они снабдили нас всем лучшим, что у них было. Ваше счастье, что в Ульфгримовом подворье вы были со мной. Надо бы потребовать с вас наградные за снятие иллюзии – это особое искусство школы Тулкари.

Альвы протестующе взревели. Ивар слушал, усмехаясь и перемигиваясь с молчаливым Эйлифиром. Хорошо было снова покинуть чужие страны и наблюдать, как его друзья схватываются в словесных поединках, обмениваясь приятельскими подковырками. При этом Эгиль все время подталкивал Финнварда локтем, чтобы тот слушал, как едко он отбривает Флоси.

– А все же это было прекрасное хозяйство, – вздохнул Ивар. – Мою душу оно совсем смутило. Хотел бы я когда-нибудь обзавестись такой усадьбой, только поближе к морю, чтобы ловить рыбу и собирать в скалах птичьи яйца. А еще я бы охотился за тюленями и дикими козами в холмах.

– Вот скука-то! – заметил Флоси. – Уж лучше я буду вечно соглядатаем, чем хоть два дня крестьянином.

– Особенно если из тебя крестьянин такой же, как соглядатай, – вставил Эгиль и снова подтолкнул локтем Финнварда.

Так, в наилучшем расположении духа, они провели шесть дней пути. Утром седьмого Гизур наткнулся на частицу древней Путевой Линии и взволнованно объявил, что она выводит прямо к Лабиринту. Держа в одной руке развернутую карту, другой он указывал на безошибочные приметы, которые описал им Даин. Ивар почти наяву слышал старческий голос кузнеца: «Ищите гору с тремя большими ущельями, заполненными ледниками. К востоку будет гора под названием Хелькатла: это вулкан, и над вершиной всегда парит облачко дыма. Вы признаете ее по грудам лавы и пепла, которыми она заваливает окрестности. Есть старая йотунская легенда, что, когда кто-то является похитить меч, Хелькатла начинает ворчать, донося о грабителях».

Ивар глазел на ледник с тремя отростками-ущельями и на конус Хелькатлы, пока Флоси не счел необходимым привести его в чувство увесистым тычком.

– Ты, надеюсь, не испугался? – спросил он, презрительно усмехаясь. Финнвард и Эгиль сидели рядышком на камне, вид у них был изможденный, но глаза горели от волнения.

Гизур торжественно свернул карту и с довольным видом сунул ее в сумку:

– Ну что ж, теперь мы можем полагаться только на себя. Даин довел нас сюда, но его советы заканчиваются у входа в Лабиринт.

– Как же мы его пройдем-то? – спросил Ивар. – Помнится, Даин говорил, что левые повороты могут привести совсем не туда, куда правые.

– Об этом побеспокоюсь я, – сказал Гизур, извлекая из кармана охапку каких-то загадочных предметов. – Лабиринт основан на магии высшего сорта, такой же древней и таинственной, как великаны, которые некогда возвели и сам Лабиринт. В нем есть нечто такое, чего смертному разуму постичь не дано.

– Мой альвийский разум к этому тоже не стремится, – пробормотал Флоси.

К концу дня путники подошли ко входу в первый круг йотунского Лабиринта. Они стали лагерем у крутой горы, притихшие и ошеломленные пугающим величием и обрывистыми склонами высящегося над ними гиганта. Гора была так крута и недоступна, что лишь нашлепки мха да плети каких-то ползучих растений сумели взобраться на ее склоны. Заглянув в провал входа, они увидели узкую долину, прихотливо извивавшуюся и исчезавшую меж холмов; стояла такая тишина, что слышно было журчанье ручья, бьющего из склона Хелькатлы и в миле отсюда сбегающего в Лабиринт.

Ранним утром отряд вошел в Лабиринт. Флоси кричал, проверяя силу эха, и результаты его ошеломили. Лабиринт, казалось, подхватывал каждый звук и швырял его от утеса к утесу, пока он не становился в десять раз сильнее. После этого путники переговаривались только шепотом. Ивара не покидало странное чувство, что каждое произнесенное ими слово тотчас доходит до центра Лабиринта.

Изнутри Лабиринт напоминал глубокое ущелье. Ивар с тревогой заметил, что впереди и позади ничего нельзя разглядеть дальше полета стрелы – мешали груды камней и скудная растительность.

Гизур часто останавливался, пристально поглядывая вправо и влево. При этом он возился с разными магическими приспособлениями, а Ивар и альвы не отрывали от него глаз. Скоро стало ясно, что ни одно приспособление не действует здесь как положено.

– Что-то не так? – неуверенно осведомился Скапти, видя, что лицо Гизура наливается яростью и глаза горят нехорошим огнем.

– Нет, чтоб мне провалиться! – рявкнул Гизур, разбудив эхо. Понизив голос, он продолжал:

– Разрази меня гром, я стараюсь изо всех сил, но у этого проклятого Лабиринта своя магия, она сводит на нет все мои усилия. Враждебная магия, чье назначение – свести с ума честного мага школы Тулкари. – Он с надеждой встряхнул маятник для определения пути, но тот упрямо отказывался описывать положенные ему круги.

Гизур ушел с головой в размышления, сопровождаемые невнятным бормотанием, и наконец извлек из глубин сумки хрустальный шар. Маг заглянул в шар и сердито постучал по нему пальцем, затем обратился к шару с речью, потряс его и в конце концов начал произносить заклинания, призывавшие любую Силу, какая только встретится в пределах действия шара.

– В школе Тулкари ни одна живая душа не откликается, – злился он, – и в Гильдии тоже словца не обронят. Вот и говори потом о губительной лености! Глупее нет занятия, чем пользоваться этими дурацкими шарами, но старый Тулк настаивает, чтобы с ними не расставались, – верно, подглядывает за нами, когда делать нечего, старая перечница! Он все еще требует… Ха! Что это? Сдается, я кого-то подцепил!»– Туманная сердцевина шара забурлила клубами дыма. Альвы уставились на шар, точно опасаясь, что он вот-вот взорвется. Ивар подкрался ближе и через плечо Гизура заглянул внутрь. Его мгновенно приковала прихотливая пляска цветов и едва различимых видений. Ему привиделось лицо; губы шевелились, обращаясь к нему с речью, и юноша придвинулся, чтобы лучше разобрать ее. Гизур заметил это и тотчас отдернул шар, быстро сунув его в сумку.

– Ивар, ты спятил! Разве ты не знаешь, что можно потерять разум, заглядевшись в такую штуку?

Растерянно моргая, Ивар покачал головой:

– Нет, не знал – до сих пор. Гизур, я видел кого-то, и он говорил со мной. Я уверен, что он сказал: «Иди налево».

– В самом деле? – Гизур придвинулся к нему. – Это точно? Ты что-нибудь расслышал?

– Нет конечно, но четко почувствовал именно это.

Гизур поглядел на левый поворот. Помолчав, он сказал:

– Мне привиделось то же самое.

– Ну так идем! – воскликнул Флоси. – Что вам еще нужно? Призрак? Гром с ясного неба? Вряд ли старина Элидагрим рассылает особые приглашения тем, кто явился обчистить его могилу.

Скапти ткнул его локтем в бок:

– Флоси, в тебе уважения не больше, чем в свинье. Разве можно здесь говорить такое?.. Я, собственно, хотел сказать, что нельзя полагаться на неизвестно чьи слова, принимая такое важное решение. Ты уж прости, Ивар, но ведь всем известно, как легко можно подчинить себе мысли скиплинга.

– Так, значит, мне только почудилось, что я кого-то видел? – осведомился Ивар. – Может, нам идти вправо? Таково твое последнее слово?

– Что ты, совсем нет. Мне и стоять-то здесь неуютно, не то что выбирать путь, – мирно отозвался Скапти.

– Я тоже кое-что прозрел, – добавил Финнвард. – Я не хочу идти ни направо, ни налево.

– Мы могли бы разделиться, – предложил Эгиль. – Послать по обеим дорогам разведчиков, и откуда никто не вернется – значит, там неверный путь. Предлагаю послать туда Флоси.

Они долго спорили, но так и не смогли прийти ни к какому решению. Скорее, дело шло к кулачной потасовке.

– Стойте! – взревел Гизур, когда стычка была в разгаре. – Если так хотите, мы можем сидеть здесь, пока мхом не зарастем. Кто-то должен принять решение и отвечать за него. Даже маг не в силах всего предусмотреть. Так что довольно грызни, и собирайте вещи, пока Лоример не сделал выбор за нас.

При одном упоминании о Лоримере в этом проклятом месте у Ивара мурашки пробежали по спине, а спорщики, как по волшебству, стихли. Они торопливо взвалили на спины мешки и потуже затянули шнуровку на сапогах.

– Куда идем? – спросил Скапти.

– Влево, – кратко ответил Гизур и зашагал вперед, в такт каждому шагу пристукивая по земле посохом. Прочие не осмелились протестовать и поспешили за ним, держась поближе друг к другу. Флоси несколько раз наступал то на пятки, то на плащ Финнварда, и толстяк резким тоном посоветовал ему держаться подальше.

К концу следующего дня они оказались перед входом во второй круг. Сделали привал: без огня, по приказу Гизура, жевали сушеную рыбу, ягоды и йотунские сухари. Как назло, в довершение всего этого с середины дня моросил мелкий дождь, и сырой промозглый туман прохватил их до костей. Никто, однако, не осмелился пожаловаться на жизнь, хотя Эгиль время от времени бросал как бы невзначай, что, мол, становится сыро. Ивар помалкивал о том, что над правой частью Лабиринта как будто ясное небо. Кроме него заметил это один Эйлифир, который только загадочно пожал плечами и теснее завернулся в свой отсыревший плащ.

Вопреки обещаниям, расчетам и угрозам Гизура, дождь со зловредным постоянством сыпал всю ночь. Занялось пасмурное утро, и путники без промедления устремились во второй круг. Непогода следовала за ними по пятам. Лишь единожды Ивар увидал разрыв в тучах – почти перед закатом, когда они добрались до входа в третий круг; но левый поворот увел их от синего неба в опостылевшие объятья измороси. Этой ночью они ночевали в третьем круге. Поскольку за весь день ни разу не увидели солнца, Гизур смягчился и позволил развести костер, так что они, по крайней мере, спали с сухими ногами.

На следующий день добрались до пятого круга. Гизур торжествовал, альвы были полны опасений, а Ивар задумчиво помалкивал.

– Завтра мы будем в центре Лабиринта, – объявил Гизур. – Ничья нога не ступала там с тех пор, как лег в могилу древний король. А потом мы покинем Лабиринт с другой стороны и выйдем на прямую дорогу в пещеру Андвари, к сокровищам. Золото, серебро, алмазы…

– Дракон, – вставил Финнвард.

– Монеты, золотые цепи, венцы…

– И дракон, – повторил Финнвард, уже настойчивей.

– Скипетры, мечи, наручи…

– Клыки, когти, огненное дыхание, – вмешался Флоси, которому всегда доставляло удовольствие смотреть, как Финнвард стонет и трясется от страха. – Клочья, кровь, обугленная плоть…

– Ох, да заткнись ты! – Финнвард отвесил Флоси тумака и огляделся, надеясь, что его смелость была всеми замечена.

– Дракон – это дело Ивара, – сказал Эгиль. – Нам-то о чем беспокоиться? Меня больше заботит, как бы поскорее пройти к центру Лабиринта и добыть меч, а затем и выбраться отсюда. В списке моих забот дракон покуда занимает только второе место.

– Этот Лабиринт – дурное, лиходейское место, – заметил Финнвард, завершив свои слова глубоким вздохом. Он покачал головой, мучимый недобрыми предчувствиями.

– Что, опять прозрение? Вот мука-то! – простонал Флоси. – Финнвард, ты становишься занудой. Было куда веселее, когда ты пугался всякой треснувшей ветки. Как хлопотно, должно быть, иметь Силу! Вечно подозреваешь недоброе, и никакой тебе радости жизни. Меня вполне устраивает мое нетронутое невежество – без занудной ответственности… – Он еще что-то болтал, но никто его не слушал. И меньше всего Ивар, который смотрел на восток, где различимы были краешек чистого неба и свет заходящего солнца. В тысячный раз рисовал он на песке изображение Лабиринта – шесть концентрических разомкнутых кругов. Прутиком он отмечал путь, которым они шли, а затем, для сравнения, – маршрут с правыми поворотами. Выходило, что у центрального круга два входа: один на севере, другой на юге. Левые повороты должны привести к северному входу. Отчего-то Ивара это тревожило. Север означал холод и зимнюю тьму, и Бирна говорила ему, что там правят тролли, инистые великаны и черные альвы. Но ведь Лабиринт на юге Скарпсея, сказал он себе, и север здесь ничего не значит. Он перечеркнул круги и впился взглядом в землю, хмурясь и размышляя. Гизур никогда не одобрит его замысла, но он просто обязан узнать, что скрывается за южным входом.

Утром Ивар проснулся раньше всех. Была стража Флоси, но он сладко спал, сжимая свой меч, и потому был даже опаснее, чем если бы бодрствовал. Хорошо зная чуткость Флоси; Ивар издалека обошел его, держа в руках закостеневшие от холода сапоги. Гизур не шевельнулся; он спал тяжелым сном, свернувшись у погасшего костра. Мгновение Ивар глядел на него, думая, что до перехода через Вапнайокулл маг проснулся бы и вскочил от одного шороха плаща Ивара, задевшего мешок Эгиля. Печальное открытие – сила Гизура все еще не возродилась в прежней мощи.

Чтобы дать понять, куда он отправился, Ивар сложил из камешков знак в виде наконечника стрелы. Острие указывало вправо, на восток. Затем он быстро зашагал прочь и скоро совсем исчез за валунами и кустарником.