Текст книги "Любовь сильнее расчета"

В доказательство он вытащил из одежды острый шип.

– Лорд Дэландер, вы уверены, что не поранились?

Эту нежную заботу, к всеобщему удивлению, проявила Беа, которая отошла от окна и остановилась рядом с Дэлом. Когда девушка заметила, что все на нее смотрят, она нахмурилась.

– Эта стена в ужасном состоянии. Лорду Дэландеру повезло, что в тех зарослях он не распорол себе горло.

– Ура! – воскликнул лорд Дэландер. – Беатрис перешла на мою сторону.

Услышав это пылкое заявление, Беа покраснела. Лорд Эшлин внимательно посмотрел на старшую племянницу. Беа краснеет? Что, черт побери, здесь происходит?

– И на какую же это сторону? – осведомилась из своего угла сидевшая там в одиночестве Луиза и лукаво посмотрела на Беа. Мейсон почувствовал в ее вопросе скрытый, непонятный ему смысл. С этим он разберется позднее.

Дэл обернулся к Луизе:

– Я полагал, что ваш дядя сообщил вам о моих намерениях.

– Каких намерениях? – спросила Мэгги, протягивая ему блюдо с пирожными и роняя половину на пол.

Дэл улыбнулся ей и стряхнул крошки со своих панталон.

– Намерениях в отношении вашей кузины, конечно.

Райли замерла.

– Кого? – переспросила Луиза. – Кузины Фелисити?

Дэл рассмеялся, как и смущенная кузина Фелисити.

– Луиза, вы сообразительны. – Он повернулся к Райли: – Моя матушка всегда говорила, что она до того сообразительна, что плохо кончит.

– Кстати, как ваша матушка, милорд? – спросила Луиза таким тоном, словно ожидала печального известия.

– Великолепно, – ответил он. – Старая ведьма сегодня в прекрасном расположении духа. – Он с улыбкой посмотрел на Райли. – Особенно после того, как я сообщил ей о своем намерении жениться на вашей дорогой кузине Райли.

Беа фыркнула, разбрызгав чай, который собиралась проглотить.

– Жениться на ней?

Мэгги соскочила с дивана и начала хлопать сестру по спине. Между хлопками она кидала на Райли изумленные взгляды.

– Как только она ответит «да», – подтвердил Дэл.

Райли улыбнулась.

– Милорд; я ценю ваше чрезвычайно лестное предложение, но никак не могу выйти за вас замуж.

– Не можете? – в один голос воскликнули сестры.

– Конечно, нет, – ответила она им. – Прежде всего у меня есть обязательство перед вами. Предложение виконта очень великодушно, но преждевременно – я никогда не выйду замуж за человека, которого почти не знаю.

– В таком случае я должен исправить это, – заявил Дэл. – Сегодня вы поедете со мной и моей матерью на музыкальный вечер к миссис Ивенс. Он обещает быть ужасно скучным, уверяю вас, особенно потому, что там будет ваш кузен, но зато у вас будет масса времени, чтобы узнать обо мне все от моей матери.

– Теперь понятно, почему он будет чрезвычайно скучным, – проворчала Луиза.

Мейсон не обратил внимания на племянницу и сказал своему другу:

– Боюсь, что моя кузина слишком занята, помогая девицам готовиться к их первому сезону.

Дэл расхохотался.

– Вы трое? Собираетесь выезжать в свет? Да вы шутите!

Он снова рассмеялся, но никто не поддержал его. Райли посмотрела на виконта и осведомилась ледяным тоном:

– Что вы видите в этом смешного?

– Ну, однажды Беа назвала герцогиню Шарлетон шала… – начал Дэл, но замолк, увидев перед собой каменные лица. Он попытался снова: – Или когда Мэгги споткнулась в парке перед призовым гунтером лорда Джереми, и пугливую лошадь понесло, и лорд Джереми шлепнулся на свою…

И снова его шутка не имела успеха, словно перед ним были глухие.

– О черт, – сдался он и обратился к Беатрис: – Послушай, Беа. Ты была более забавной до того, как решила стать взрослой. Помнишь, какие шутки мы откалывали? В те времена, когда мы с твоим дядей учили тебя ездить верхом в Санборнском аббатстве во время летних каникул? Ты была совсем крохой, но каждый раз, когда ты падала, ты всегда повторяла фразу, которой тебя научили лакеи, и потом…

– Ах вы… наглый болтун, – заикаясь выпалила Беатрис и с пылающими щеками бросилась вон из комнаты.

– Что я такого сказал? – спросил у Мэгги Дэл.

Та встала.

– Беа права, вы просто невозможны.

Она направилась к дверям, но, проходя мимо Дэла, со всей силы наступила ему на ногу. Виконт взвыл от боли, но Мэгги не выразила сожаления даже взглядом и, не оборачиваясь, вышла. На этот раз Мейсон сомневался, что это произошло из-за обычной неуклюжести племянницы. Глубоко вздохнув, Луиза тоже покорно поднялась.

– Кланяйтесь вашей матушке, – бросила она через плечо, проплывая мимо озадаченного виконта.

– О Боже, – сказала кузина Фелисити, недовольная неожиданным уходом девиц.

Мейсон заметил, что только Райли казалась совершенно спокойной. Сидя на краешке стула, она смотрела вслед Беатрис с задумчивой улыбкой на лице.

Глава 9

Из окна библиотеки Райли увидела, как Мейсон с кузиной Фелисити вышли из дома и направились к ожидавшей их карете. В элегантном экипаже она заметила молодую женщину и подумала, не это ли пресловутая мисс Пиндар.

Если бы только она могла…

Приказав себе отказаться от такого невыполнимого желания, Райли вернулась к бумагам, которые принесла в библиотеку. То, что она покинула театр, не значило, что можно пренебречь своими обязанностями. Но скоро Райли заметила, что в теплой уютной атмосфере библиотеки у нее невольно закрываются глаза.

Ничего не случится, если она немножко вздремнет, подумала девушка, свертываясь калачиком на пушистом ковре перед камином. Ни о чем более не думая, она уснула, и ей приснился странный сон.

Она заплуталась в лабиринте переулков. Она бежала и бежала, задыхаясь, и звала лорда Эшлина или кого-нибудь на помощь… За ее спиной послышались шаги, появились темные фигуры, и она поняла, что должна бежать, чтобы они не догнали ее… Райли завернула за угол, и тут ее схватил Клайд и прижал к себе своими омерзительными руками…

«Теперь ты – труп!» – прошептал он ей на ухо…

Райли проснулась от ужаса и, тяжело дыша, огляделась вокруг. Где она? Затем вспомнила и поняла, что это был только сон.

Она обхватила себя руками, чтобы унять дрожь. Свечи уже догорали, и Райли быстро встала, чтобы зажечь еще несколько и прогнать своих демонов.

Когда она зажигала последнюю из найденных ею свечей, то услышала, как кто-то крадется по лестнице – расшатанные ступени в доме скрипели и стонали от каждого шага.

Она хотела закричать, но сдержалась. Райли быстрым взглядом окинула комнату, ища место, где можно было бы спрятаться, однако в библиотеке не было таких укромных уголков. Все же она заметила одну вещь, которая вернула ей уверенность, – тяжелые каминные щипцы, прислоненные к решетке. Она как можно тише подошла к найденному оружию и схватила его. Взвесив щипцы на руке, Райли поняла, что у нее есть только один шанс остановить убийцу.

И этот шанс она не могла упустить.

Мейсон вернулся домой с музыкального вечера у миссис Ивенс во втором часу ночи. В доме было темно, светилось лишь окно библиотеки, очевидно, кто-то еще не спал.

Райли.

Она трудилась ради своего будущего, а он провел тяжелый вечер, трудясь над своим… Отперев дверь, Мейсон вошел в дом. Он предупредил Белтона, чтобы тот не ждал его. Для его возраста у дворецкого было достаточно обязанностей, и не спать по ночам не входило в их число. И Мейсон, не увидев Белтона, был доволен, что верный слуга подчинился его распоряжению.

И теперь Мейсон, утомленный и раздраженный музыкой и болтовней, царившими в зале Ивенсов, хотел отдохнуть. Он слышал, как кто-то назвал вечер потрясающим, и думал, что вернее было бы назвать его потрясающе скучным. Одна за другой выходили молодые леди, чтобы привести публику в восторг своим музыкальным талантом или отсутствием оного. Особо была отмечена мисс Пиндар за игру на фортепиано, и ее попросили сыграть еще раз.

Девица непрерывно улыбалась Мейсону, как бы говоря: «Я была бы для вас самой лучшей графиней». И она была бы права, но…

Мейсон не закончил свою мысль. Он должен вернуть доброе имя Эшлинов – не только ради племянниц, но и ради целых поколений этой семьи. Фредди, наверное, даже сейчас подсмеивается над братом, стоящим перед нравственным выбором.

Поднимаясь по лестнице в свою спальню, Мейсон остановился на втором этаже – через узкую щель под дверью библиотеки пробивалась полоска света. Она манила его, зазывая внутрь. «Ступай туда, братишка. – Мейсон мог поклясться, что слышит шепот Фредди. – Она ждет тебя!»

Как бы соблазнительна ни была эта мысль, он решительно повернул к лестнице, ведущей на третий этаж, но свет, хлынувший из распахнувшейся двери, ослепил его.

– Милорд, – услышал он голос Райли, – это вы.

Когда его глаза привыкли к свету, он увидел ее и в восхищении замер. На фоне освещенной комнаты она в своем простом муслиновом платье, с занесенным над головой оружием казалась древней королевой-воительницей. Волосы цвета спелой пшеницы, сиявшие в лучах света, были заплетены в косу, спускавшуюся почти до талии. Из-под подола платья выглядывали пальцы босых ног.

– Вы знаете, как этим пользоваться? – спросил он.

Райли взглянула на свое импровизированное оружие.

– Если мой удар будет первым, то да.

Несмотря на ее предупреждение, Мейсон подошел поближе.

– Напоминайте мне, чтобы я всегда предупреждал о своем появлении, – поддразнил он, одним пальцем опуская вниз поднятое оружие.

Хотя он и говорил себе, что его долг джентльмена защищать ее, однако больше всего ему хотелось обнять ее и пообещать, что она никогда больше не почувствует страха. Свое обещание он бы подкрепил горячим поцелуем.

– Приношу свои извинения, – сказала Райли, поспешно отворачиваясь от него. – Я услышала, как кто-то ходит, и я… я не ожидала, что вы вернетесь так рано, и подумала…

– Простите, что напугал вас. А где Хасим?

Мейсон ушел из дома только потому, что Хасим обещал оставаться с Райли до его возвращения.

Из темноты вдруг возник Хасим. Мейсон кивнул ему, восхищаясь его умением прятаться.

– Идите спать, сэр. Я буду хорошо охранять нашу леди, – сказал ему Мейсон по-персидски.

Хасим поклонился и направился к лестнице.

– Что вы ему сказали? – спросила Райли, стоя на пороге.

– Это, мадам, – ответил он, – останется между мной и Хасимом.

– Гм, – сердито хмыкнула она и вернулась в библиотеку, все еще не выпуская каминные щипцы.

Мейсон не выдержал. Он двинулся за ней, завороженный кокетливым покачиванием ее бедер. Он пытался убедить себя, что дал слово Хасиму оберегать Райли, но сомневался, входит ли сюда отказ от восхищения ее фигурой. Или от мыслей, которые приходили ему на ум при каждом соблазняющем движении ее тела. Осознает ли эта женщина, как она действует на него? Мейсон надеялся, что нет.

Райли положила щипцы на подставку возле камина и уселась, скрестив ноги, на пол, где, очевидно, она перед тем работала. Разбросанные листы бумаги, кассовые книги и счета образовали вокруг нее полукруг. Здесь же валялись пара чулок и две красные подвязки.

– Как вы можете работать среди такого беспорядка? – спросил Мейсон, останавливая взгляд на подвязках. Почему его не удивляет, что леди носит красные атласные подвязки?

– Очень хорошо, благодарю вас, – отрезала она, собирая детали своего туалета и пряча их под бумагами. – Если вам так хочется знать, я предпочитаю работать в корсете и нижней юбке, но из приличия решила снять только мелкие вещи. Больше это не повторится.

Мейсон тоже на это надеялся. Он представлял, в каком виде она встречала бы его, будь одета или, вернее, раздета по-рабочему. Достаточно и того, что он неотступно думал о красных подвязках. Спустя несколько минут Райли глубоко вздохнула.

– Простите меня, милорд, я сегодня просто не в себе.

Ничего удивительного – у нее был чертовски тяжелый день, да и его неожиданное появление, вероятно, страшно испугало ее.

– Простите, если я напугал вас, – извинился Мейсон.

Райли равнодушно пожала плечами, и он решил больше к этому не возвращаться. Кроме того, она, наверное, все еще сердится на него за утренний разговор. Разговор, в котором Райли заявила, что у нее никогда не было любовника.

Неужели такое возможно? Каждое движение этой женщины было пронизано чувственностью. Ее страсть к этим чертовым перьям, ее пышная прядь волос, ее светящаяся кожа… А эти зеленые глаза… каждый раз, когда он заглядывал в их глубину, его тянуло на стихи.

Его взгляд снова остановился на кусочке красного атласа, выглядывавшем из-под бумаг. Красные атласные подвязки? И она заявляет, что у нее не было любовников?

– Гм, – кашлянула Райли и выразительно посмотрела на дверь.

Мейсон решил сделать вид, что не понимает. Сняв фрак, он присел рядом с ней на пол и вытянул ноги, упираясь пальцами в решетку камина, в котором ярко горели угольки и от которого шло приятное тепло.

– Что это?

– Поправки, списки, наброски, заказы на вещи, которые нам требуются для костюмов и декораций, – ответила Райли резким тоном.

Но Мейсон не хотел уходить. После бессмысленного шума у миссис Ивенс тихий беспорядок, окружавший Райли, манил его, как нежный звук одинокой флейты.

– Мне так много надо сделать, – снова намекнула она, на этот раз оглянувшись на дверь.

Мейсон продолжал делать вид, что не понимает ее намеков.

– И вы хотите сделать все это сразу?

Она не выдержала и улыбнулась.

– Вы ужасный человек, – сказала она. – Я тут стараюсь злиться на вас, а вы мне не даете. – Она протянула руку и шутливо сжала его плечо.

После того как целый вечер мисс Пиндар пробовала на нем все известные ей приемы и уловки кокетства, простодушный жест Райли поразил Мейсона своей невинностью.

И в то же время ее прикосновение разбудило его воображение, подогретое размышлениями о красном атласе. Как ему хотелось заключить ее в объятия… Он представил, как его рука под ее платьем скользит вверх по ее ноге и он касается этого огненного атласа, вобравшего тепло ее кожи и возбуждающего его чувственность…

– Полагаю, я должна извиниться, – сказала Райли.

– За что же? – спросил он и подумал, что извиняться скорее следует ему. Может быть, напрасно он здесь остался!

– За мое поведение, когда вы сказали, что уволили моего сыщика. Я оказалась неблагодарной и повела себя крайне неприлично.

– Вы всегда ведете себя прилично, – ответил он, в душе желая, чтобы эта женщина хотя бы однажды выглядела такой же некрасивой и несоблазнительной, как те молодые мисс, которые толпились вокруг него весь вечер.

Райли усмехнулась.

– Вижу, вы совершенствуете свой талант очаровывать. А я думала, вам потребуются мои уроки. И помог вам этот скрываемый вами талант сегодня вечером? Вы помолвлены? – поддразнила она.

Мейсона передернуло.

– Нет, полагаю.

Она отвела взгляд, и он не мог догадаться, о чем она думает. Наконец Райли спросила:

– Мисс Пиндар была там?

– Не помню, – солгал он. Ему почему-то не хотелось обсуждать с Райли свои матримониальные намерения относительно мисс Пиндар.

– Ваша кузина, – улыбнулась Райли, – надеется, что вы завоюете благосклонность молодой леди. Кузина Фели-сити уверена, что у мисс Пиндар толстый кошелек.

– Да, так и есть, – подтвердил Мейсон. Он только не добавил, что леди оказалась назойливой и жеманной, и, как говорила Беа, безмозглой дурой.

Райли продолжала разбирать свои бумаги.

– Это она сидела в карете, которая заехала за вами?

Мейсон взглянул на нее. Неужели Райли смотрела, как он уезжает?

– Нет, это была дочь лорда Чилтона.

– Лорда Чилтона? – Райли наморщила нос. – Я все время слышу это имя, кто он?

– Поклонник кузины Фелисити.

Райли изумленно открыла рот.

– У кузины Фелисити есть поклонник?

– Да. Они с лордом Чилтоном встречаются почти двадцать лет.

– Двадцать лет? Да вы шутите. – Райли снова махнула рукой, но на этот раз не дотронулась до него.

Мейсон покачал головой:

– Я никогда не шучу, когда дело касается замужества кузины Фелисити. Фредди безжалостно издевался над ней. Каждый месяц предлагал вызвать Чилтона на дуэль, если тот немедленно на ней не женится. Спросите ее, и она найдет тысячу объяснений тому, почему они до сих пор не вместе. – Мейсон помолчал. – По правде говоря, я думаю, что это положение ее очень смущает.

– Тогда почему он на ней не женится?

Мейсон пожал плечами.

– Он – Чилтон. Они ужасно нерешительны. Говорят, он двадцать лет собирался сделать предложение своей первой жене, и все шутят, что кузине Фелисити уже недолго ждать, когда она пойдет под венец.

– Бедняжка, – сказала Райли. – Как унизительно! Но можно же как-то повлиять и заставить лорда Чилтона сделать ей предложение.

– Если вы сможете это сделать, то с лихвой оплатите свой долг нашей семье. Я думаю, лорд Чилтон тянет время, чтобы не платить по счетам ее модистки.

Теперь наступила очередь Райли рассмеяться.

– Она действительно очень любит туалеты.

– Да, – согласился Мейсон. – Ее счета доказывают это.

И они оба рассмеялись.

– Я вижу, вы тоже изменили своим привычкам. – Она указала на его вечерний костюм. – Вы несколько утратили свою предсказуемую строгость в одежде.

Мейсон не был уверен, что ему понравилось слово «предсказуемая».

– Я переделал кое-что из гардероба Фредди, – сказал он, отряхивая рукав. – У моего брата шкафы набиты одеждой, которую он ни разу не надевал. Я не видел смысла заказывать новую. К ужасу его портного, я переделал его одежду для себя.

– Мы у себя в театре постоянно этим занимаемся. Думаю, это платье я надевала в девяти разных спектаклях. Ткань очень изнашивается от частых переделок. – Райли помолчала. – Понимаю, что оно вышло из моды, но мне ужасно жалко что-нибудь выбрасывать. К тому же у нас никогда не хватает денег на новые костюмы.

Мейсон рассмеялся.

– Так будем немодными вместе. – Он протянул руку и взял один лист из ее бумаг. – Что это?

Райли потянулась, чтобы отобрать у него листок, и на мгновение их пальцы соприкоснулись. Этого оказалось достаточно, чтобы Мейсон решился заглянуть ей в глаза и пожалеть, что слишком многое в его жизни было не так, как ему бы хотелось. Он мечтал предаваться своим страстям, как это часто делали его предки, ибо теперь он понимал, почему их желания побеждали здравый смысл. Он был уверен, что на мгновение в ее глазах блеснул ответный огонек, но она тут же вырвала листок из его рук и резко произнесла:

– Ничего интересного, милорд.

– Мейсон, – поправил он, удивленный ее неожиданной резкостью.

Он не помнил, чтобы кто-нибудь разговаривал с ним подобным тоном. Немногие позволяли себе высказывать неодобрение, и, уж конечно, это было только до того, как он получил титул.

– Я бы хотел, чтобы вы называли меня Мейсоном.

Райли взглянула на него:

– Что?

– Если вы и дальше собираетесь так рычать на меня, то можете и называть меня по имени, – заметил он.

– Извините, я слишком много себе позволяю. Агги говорит, что у меня артистический темперамент.

– Из вежливости можно назвать и так, – заметил Мейсон.

– Я бы не назвала это дурным нравом.

– Да, вы правы, – согласился он. – Дурной нрав – это слабо сказано.

Райли смерила его взглядом.

– А, да вы смеетесь надо мной, милорд.

Она сунула лист в кучу своих записок и заметок.

– Мейсон, – повторил он.

– А?

– Называйте меня Мейсоном.

Она покачала головой:

– Не думаю, что смогу.

– Почему? – выпрямился он.

– Да посмотрите на себя, – ответила она, указывая на него, как будто это было достаточным объяснением.

– И что же?

– Ничего. Вы – граф, – вздохнула она. – И едва ли будет прилично называть вас по имени.

– Но теперь мы в родстве, – пошутил он.

– Только с точки зрения кузины Фелисити, а на ее мнение нельзя положиться.

– А что, если таково мое желание? – спросил он.

– Ваше желание или ваше приказание? – поинтересовалась она.

Мейсон с радостью заметил, как весело блеснули ее глаза.

– Если это необходимо, то приказание. Но я бы предпочел, чтобы вы сделали это по доброй воле.

– Сейчас вы говорите, как Жоффруа, герой нашей пьесы.

Райли поднялась с пола. Отступив на шаг, она сделала глубокий реверанс, сделавший бы честь даме, представляемой ко двору.

– Если милорд приказывает, то я, дочь простого дровосека, должна смиренно подчиниться.

Мейсон кивнул, принимая оказанную ему честь.

– Вы? – спросил он.

– Да?

– Дочь дровосека?

Она засмеялась, но на этот раз ее смех нельзя было назвать веселым.

– Нет. Это у меня такая роль в нашей пьесе. Когда вы заговорили о приказаниях, я вспомнила пьесу и ответила вам словами из третьего акта. – Райли смущенно потупилась. – Довольно глупо с моей стороны.

Он покачал головой:

– Отнюдь.

Их взгляды встретились, и Мейсон почувствовал, как его влечет к ней. Она первая отвела глаза.

– И еще я хотела поблагодарить вас.

– За что? – спросил он.

– За то, что спасли мне жизнь. Если бы не вы, я бы умерла. – Райли смущенно прикусила нижнюю губу.

– Как бы героиня вашей пьесы поблагодарила своего героя? – спросил Мейсон, поднимаясь с пола. Он снова удивился, заметив насмешливые нотки в собственном голосе. С каждой минутой он все больше и больше становился похожим на Фредди.

Ее глаза сверкнули в ответ.

– Героиня была бы потрясена, вне себя от любви и признательности.

– И что бы она сказала?

– Она бы ничего не сказала, – ответила Райли, чуть придвигаясь к нему. – Она бы подошла к нему и…

Он посмотрел на нее, стоявшую так близко. Он понимал, что не должен этого делать, но какая-то колдовская сила владела им, и Мейсон повторил:

– И?..

Райли покраснела.

– Она бы поцеловала его.

И снова бурная натура Эшлинов одержала над ним верх. Неожиданно для самого себя Мейсон схватил ее в объятия и привлек к себе. Райли не сопротивлялась и не протестовала, а только смотрела на него своими таинственными зелеными глазами. Мейсон поцеловал ее, охваченный тем же огнем, что вспыхнул в нем, когда он целовал ее первый раз. Они слились в поцелуе, и тишина в библиотеке нарушалась только потрескиванием огня в камине да легкими вздохами Райли, когда он еще крепче прижимал ее к себе.

Мейсон развязал ленту на ее косе и осторожно распустил ее. Райли тряхнула головой – волосы свободной волной рассыпались по ее плечам. Она смотрела на него из-под полуопущенных век полными страсти глазами.

Его сирена, его Афродита. Она пробуждала в нем безумное томление. Это проклятие всех Эшлинов.

– Я думала, профессора ведут целомудренный образ жизни, – шутливо заметила Райли.

– Я так и жил, – улыбнулся Мейсон, – пока в мою жизнь не вошли вы.

– Продолжайте. Вы думаете, я поверю?

Мейсон отпустил ее и расправил плечи.

– Да, потому что это – правда. Я очень серьезно относился к обету, который дают преподаватели, даже после того, как наследовал титул, потому что думал, что смогу вернуться в Оксфорд.

– Но это было много месяцев назад. Вы хотите сказать, что вы не… ну, что все это время у вас не было…

– Любовниц? – подсказал он и рассмеялся. – Даже если бы я мог себе позволить иметь любовницу, я бы этого не сделал. Я никогда не относился к женщинам так, как мои брат или отец. Я всегда считал, что это должно происходить между людьми, которые любят друг друга и которые связывают себя клятвой на всю жизнь. – Он пожал плечами. – Довольно старомодно и глупо, полагаю.

Райли покачала головой:

– Нет, неправда. – Она искоса недоверчиво взглянула на него. – Но если вы так думаете, зачем вы целуете меня? Ради практики?

Мейсон задавал себе тот же вопрос. Что он, черт возьми, делает, целуя Райли?

– Я понимаю, – сказала она, прежде чем он нашел ответ, хотя бы самый неубедительный. – Это ошибка.

– Нет, здесь не то… – возразил он, не зная, как объяснить Райли, какие чувства она возбуждает в нем и как все это невыносимо трудно для него. Райли отошла от него и направилась к двери. Он удержал ее, схватив за руку. – Не уходите, Райли, подождите.

В ответ он услышал легкий вздох.

– Сожалею, милорд. Должно быть, вы принимаете меня за безнравственную женщину, но я не такая. Это ошибка, и я обещаю, что она больше не повторится.

Мейсон смотрел, как она выбегает из комнаты, и думал, что Райли глубоко заблуждается. Он не считал ее безнравственной женщиной, и этот вечер не был ошибкой.

Мейсон подозревал, что это только начало.

Он хотел пойти за ней, но, услышав шорох бумаги, остановился. Взглянув под ноги, он увидел, что она забыла свои записи. Он подобрал их и собирался сложить стопкой, когда взгляд его упал на одну из страниц.

«Милорд Эшлин, наша семья никогда не забудет вашу доброту». Слова принадлежали действующему лицу по имени Эвелина.

Очевидно, это была пьеса, в которую брат безрассудно вложил деньги. Поставив ее, Райли намеревалась вернуть ему долг. Видимо, патрон, ссудивший деньги, получал дополнительную привилегию – его имя носил один из героев пьесы.

Ничего удивительного, что Фредди дал Райли столько денег. Мысль обессмертить себя в романтическом герое оказалась слишком соблазнительной для его тщеславного и легкомысленного брата. Внезапно Мейсону пришло в голову, что он никогда не интересовался содержанием пьесы – а это было важно, поскольку от нее зависело будущее его семьи.

Он не сомневался, что Райли не захочет видеть его сегодня после того, как он во второй раз неудачно вмешался в ее личную жизнь. Поэтому он подобрал разрозненные страницы и, усевшись поудобнее в кресло у камина, принялся за чтение.

Сначала он ничего не мог понять: большинство листов содержало примечания, поправки и ссылки на другие сцены. Очевидно, пьеса, на которую Райли возлагала большие надежды, все еще находилась в процессе работы, о чем она не позаботилась ему сообщить.

Насколько он мог судить, героиню, «бедную, преследуемую судьбой Эвелину», насильно выдавали замуж за «гнусного и старого лорда Тэмуорта». А она тосковала по своей утраченной любви, «любимому и преданному Жоффруа».

Романтическая чушь, – проворчал он, просмотрев несколько страниц.

Однако по мере того, как из кусочков складывалась пьеса, Мейсона все больше увлекали приключения Эвелины. Они увлекали его настолько, что, когда на предпоследней странице Эвелина долго объяснялась в любви своему возлюбленному, Мейсон не пропустил ни единого слова. Особый интерес вызвала у него сцена, где героиня собиралась признаться в обмане: «Я не дочь дровосека, на самом деле я…»

Мейсон перевернул страницу, ища продолжения, и неожиданно понял, что она – последняя. Он окинул быстрым взглядом комнату, надеясь найти нужные ему листы. Убедившись в бесполезности поисков, Мейсон неожиданно заметил что-то белое под секретером в другом конце комнаты.

Он соскочил с кресла, подбежал к секретеру и, опустившись на четвереньки, попытался вытащить заинтересовавшую его находку. Наконец ему удалось ухватить пальцами и вытащить листок, но, к его величайшему разочарованию, это оказался титульный лист к пьесе. Надпись на нем все же удивила его: «Завистливая луна», драматическая комедия, представленная актерами театра «Куинз-Гейт»… сочинение Р. Фонтейн».

Райли? Райли написала эту пьесу?

Мейсон присел на корточки и поднес листок к свету, чтобы убедиться, что не ошибся. Глаза не обманули его, автором пьесы была Райли.

Мейсон покачал головой. Эта женщина, которую он считал всего лишь избалованной, испорченной лондонской знаменитостью, прославившейся своими любовными похождениями, не только жила на чердаке своего полуразрушенного театра, донашивала до дыр не раз перешитые платья и долгими часами тяжелого труда держала на плаву свою труппу, но она еще сочиняла пьесы.

Глядя на заметки, сделанные на полях, на вычеркнутые строчки и перекрестные ссылки, покрывавшие страницы, Мейсон понял, как мало он знал о женщине, которую пригласил в свой дом и впустил в жизнь своей семьи.

И понял, как ему хочется получше узнать ее.

Было еще раннее утро, когда Дэл неторопливо вошел в гостиную своей матери. Он подошел к небольшому столику, за которым она играла в пикет с его дядей, герцогом Ивер-тоном.

– Привет, мама, – сказал он и, наклонившись к ней, поцеловал в щеку. – Выигрываете?

– Конечно. – Она указала на лежавшую перед ней кучку монет.

Дэл знал, что его мать жульничает, но никогда не осмеливался упоминать об этом. Кроме того, она всегда чувствовала себя счастливой, когда обыгрывала своего неудачливого партнера.

– Ваша милость, – поклонился он своему почтенному родственнику.

– Дэландер, – произнес дядюшка, откладывая карты, – твоя мать только что сказала мне, что ты решил жениться. Давно пора.

Дэл улыбнулся:

– И на самом настоящем ангеле, прекрасном, как утренняя роза, невинном, как… – Он не смог больше припомнить ничего достаточно невинного и сказал: – Ну, вы меня понимаете.

– Все это очень мило, Алистер, – раздраженно заявила его мать, явно недовольная, что игру прервали в тот момент, когда она выигрывала. – Но мы с твоим дядей никак не могли выяснить, кто эта девица. Ты говоришь, она родственница лорда Эшлина?

– Да. Мисс Райли Сент-Клер. Она только что приехала из деревни.

– Из каких мест? – осведомился дядя.

– Никогда ее о том не спрашивал, – пожал плечами Дэл.

Это не понравилось графине.

– Не могу понять, кем она приходится лорду Эшлину. А ты, Джордж?

Герцог покачал головой:

– Никогда о ней не слышал. А думал, что знаю всех Сент-Клеров. Хотя они странные люди – кто-нибудь может сказать, кем им приходится леди Фелисити?

– Эта слабоумная? – переспросила леди Дэландер. – Да она такая же Сент-Клер, как Биггерс – моя сестра. – Она кивнула в сторону многострадальной горничной, которая, сидя у камина, клевала носом. – Она из Дэлримплов, родственница по материнской линии, причем весьма дальняя. Но мы говорим не о ней, а об этой Райли. Меня беспокоит, что ее родственные связи так неопределенны. Запомни мои слова, Алистер, я не дам согласия на брак, пока мы это не выясним.

– Тогда почему бы вам не сделать этого самой, мама? – беря кусок кекса с тарелки, предложил Дэл. – Почему бы вам не заехать к этой леди завтра? Обещаю, вы будете так же очарованы, как и я, и вам будет все равно, на какой ветке родословного дерева Сент-Клеров она сидит. Райли – истинный образец добродетели.

– Гм, – произнесла леди, – посмотрим.

– Думаю, я поеду с тобой, Жозефина, – сказал герцог. – Давненько я не встречал образцов добродетели.