Текст книги "Обман"

Когда Муханнад выпустил ее из рук, она упала на бок. Он, не меняя позы, несколько секунд простоял над ней на коленях; глаза его были закрыты, голова поднята к потолку, грудная клетка часто поднималась и опадала. Тряхнув головой, он отбросил назад волосы и пригладил их пятерней. Его тело блестело от пота.

Муханнад слез с кровати и взял футболку, которую сбросил с себя, ложась спать. Она лежала на полу среди прочих вещей; он обтерся ею и снова бросил туда, откуда только что поднял. Взяв с пола джинсы, просунул в штанины ноги и, потянув за пояс, стал натягивать брюки на свои влажные ягодицы. Застегнув молнию на гульфике, босой и голый до пояса, вышел из спальни.

Юмн смотрела ему в спину; смотрела, как закрывается дверь, и чувствуя, как липкая тягучая жидкость, впрыснутая им в ее тело, медленно вытекает из нее. Она поспешно взяла салфетку, накрыла ею подушку и подложила ее себе под ягодицы. Юмн старалась расслабиться, мысленно представляя себе бурное течение его спермы и одинокую яйцеклетку, лежащую в нетерпеливом ожидании. Это должно произойти сегодня утром, думала она.

Ведь ее Муни был настоящим мужчиной.

Глава 7

Барбара, войдя в офис начальника оперативно-следственной группы, застала его хозяйку стоящей на карачках под компьютерным столом. Эмили Барлоу пыталась включить вилку качающегося вентилятора в настенную розетку. Еще не переступив порога, Барбара бросила взгляд на светящийся экран монитора: на нем была заставка программы ХОЛМС, сообщающей о ходе криминальных расследований по всей стране.

В офисе уже было жарко, как в сауне; не помогало даже раскрытое во всю ширь одностворчатое окно. Три пустые бутылки из-под воды «Эвиан» свидетельствовали о том, что Эмили уже начала бороться с жарой.

– Проклятое здание, в нем даже после ночи не становится прохладнее, – произнесла она, вылезая из-под стола, и нажала на пусковую клавишу вентилятора. Ничего не произошло. – Да что это… Господи! – Эмили, подойдя к раскрытой двери, закричала: – Билли, если я не ошибаюсь, ты сказал, что эта чертова штука работает!

– Шеф, я сказал: «Попробуйте, может, заработает», – но я ничего не гарантировал.

– Прекрасно. – Эмили склонилась над вентилятором, нажала выключающую клавишу, потом стала поочередно нажимать на все клавиши, устанавливающие режимы работы. Стукнула кулаком по пластмассовому кожуху мотора. Наконец лопасти вентилятора начали вяло вращаться. Это апатичное вращение оказывало такое же воздействие на убийственную атмосферу в помещении, какое массаж оказывает на покойника.

Эмили раздраженно покачала головой, отряхнула пыль с колен серых хлопковых брюк и сказала, кивком головы указав на пачку бумажек в руке у Барбары:

– Ну, что мы имеем?

– Все входящие телефонные звонки Кураши за последние шесть недель. Сегодня утром мне передал это Базил Тревес.

– Что-нибудь интересное для нас есть?

– Да их тут целая куча. Я просмотрела от силы три.

– Господи, да мы же могли получить эти данные два дня назад, если бы Фергюсон был хоть чуть порасторопнее и не думал только о том, как посадить меня в галошу… Ну-ка покажи. – Эмили взяла у Барбары пачку листков и, повернув голову в сторону раскрытой двери, закричала: «Белинда Уорнер!»

Через секунду сотрудница отдела обработки документов была уже в офисе. Ее форменная блуза была покрыта влажными пятнами, пряди мягких волос свешивались на лоб. Коротко представив ее Барбаре, Эмили велела ей просмотреть записи, разобрать их, систематизировать, сверить и доложить. Затем снова повернулась к Барбаре и, глядя в глаза подруги пристальным, испытующим взглядом, сказала:

– Милостивый Бог. Случилось страшное. Пошли со мной.

Эмили поспешно преодолела пролет узкой лестницы, задержавшись на мгновение на площадке, чтобы пошире раскрыть окно. Барбара шла за ней. В тыльной части этого неоднократно перестраиваемого здания викторианской эпохи находилось помещение, бывшее первоначально гостиной или столовой, а сейчас представляющее собой тренировочный зал, совмещенный с раздевалкой. В центре располагалось некое подобие фитнес-центра – там стояли велотренажеры, гребные тренажеры и сложные четырехпозиционные устройства для накачивания мышц. Вдоль одной стены стояли шкафчики для одежды, две душевые кабины, три умывальника; у противоположной стены стоял туалетный столик с зеркалом. На гребном тренажере пыхтел упитанный рыжеволосый тип в насквозь пропотевшем свитере – явный кандидат в палату кардиореанимации. Кроме него, в зале никого не было.

– Франк, – отрывисто окликнула его Эмили. – Смотри, не переусердствуй.

– Решил до свадьбы сбросить два стоуна[45]45
  С т о у н – английская мера веса; равен 14 фунтам, или 6,34 кг.


[Закрыть], – прохрипел он.

– Да? Ты бы лучше соблюдал меру за обеденным столом. Откажись от рыбы с картошкой.

– Не могу, шеф. – Парень прибавил темп. – Ведь это Марша готовит. Я же не могу огорчать ее.

– Для нее будет куда большим огорчением, если ты отдашь концы прежде, чем ей удастся затащить тебя к алтарю, – бросила через плечо Эмили, направляясь к одному из шкафчиков. Покрутив диски висячего цифрового замка, она открыла дверцу и, вынув из шкафчика мешок с принадлежностями для мытья и гигиены, направилась к умывальникам.

Барбара нехотя последовала за ней. Она догадалась о намерениях Эмили, и они пришлись ей явно не по душе.

– Эм, я не думаю… – нерешительно начала она.

– Да что тут думать, – резко прервала ее Эмили и, дернув молнию на мешке, принялась изучать его содержимое. Достав из мешка флакон с жидкой пудрой, две плоских баночки величиной с ладонь и набор макияжных кистей, она поставила весь этот косметический арсенал на край умывальника.

– Ты что, хочешь…

– Послушай. Прошу тебя, послушай. – Эмили повернула Барбару лицом к зеркалу. – Ведь ты же на всех чертей похожа.

– А на кого, по-твоему, я должна быть похожей? Этот кретин чуть не убил меня. У меня сломан нос и три ребра.

– Господи, прости меня, – сочувственно произнесла Эмили. – Побои обычно достаются тем, кто их меньше всего заслужил. Но, Барб, это не оправдание. Если ты собираешься работать со мной, тебе нужно хотя бы частично привести свою внешность в порядок.

– Эм… Ну, черт возьми, я никогда не мазалась этой дрянью.

– Вот и хорошо, обогатишь свой жизненный опыт. Все, смотри на меня. – Видя, что Барбара колеблется и ищет другие более веские протестные доводы, объявила: – В таком виде ты не можешь встречаться с азиатами. Все, сержант, это приказ.

Барбара чувствовала себя так, словно ее только что пропустили через мясорубку и сейчас лепят из полученного фарша котлеты, но ведь она отдала себя в подчинение Эмили. Старший инспектор уголовной полиции умело и быстро нанесла макияж, ловко орудуя губками, тампонами, кистями. На всю процедуру ушло не больше десяти минут. Закончив, Эмили отошла немного назад и посмотрела критическим взглядом на дело рук своих.

– Отлично, – сказала она. – Но вот волосы… У тебя какой-то сумбур на голове. Барб, ты, похоже, стрижешься сама, когда принимаешь душ.

– Ну… понимаешь… – замялась Барбара. – Мне кажется, это неплохая идея. Почему бы не воспользоваться.

Эмили закатила глаза, но воздержалась от комментариев. Пока она укладывала в мешок макияжные принадлежности, Барбара рассматривала в зеркале свое лицо.

– Неплохо, – заключила она. Синяки и кровоподтеки оставались на своих местах, но цвета их стали менее выразительными. А глаза – она всегда считала свои глаза свинячьими – стали явно большего размера. Эмили была права: на голове был сумбур. Нет, хватит, больше она не будет пугать своим видом невинных девушек и младенцев.

– А где ты раздобыла все это? – спросила Барбара, кивком показывая на пакет с косметикой.

– В «Бутсе»[46]46
  «Б у т с» – британская компания, выпускающая и продающая через сеть своих магазинов аптекарские товары, предметы личной гигиены, косметику и предметы домашнего обихода.


[Закрыть], – ответила подруга. – Ты, наверное, хотя бы слышала о «Бутсе»? Ну ладно, пошли. Я жду протокол вскрытия; его должен привезти мой человек, который входит в комиссию. Надеюсь получить какие-либо известия и от криминалистов.

Протокол уже доставили. Он лежал на середине стола Эмили; его страницы чуть заметно колыхались от слабой струи застоявшегося воздуха, который лениво перемешивали лопасти вентилятора. Эмили проворно схватила протокол и стала водить по нему глазами, теребя пальцами волосы. К бумаге был приложен пакет с набором фотографий. Барбара разложила их на столе.

На фотографиях фигурировал обнаженный и подготовленный к вскрытию труп. Барбара сразу поняла, что покойный был избит очень сильно. Об этом свидетельствовали обширные гематомы на груди и плечах, а также кровоподтеки на лице, которые она прежде видела на фотографиях, сделанных на месте обнаружения трупа. Цвет кровоподтеков различался. Однако ни их размеры, ни форма не свидетельствовали о том, что причиной их возникновения явились удары кулаком.

Эмили продолжала читать протокол, Барбара размышляла. Вероятно, раны на теле Кураши причинены каким-то орудием. Если так, то что это за орудие? Поскольку кровоподтеки не представляют собой уплотнений, какие бывают после многочисленных ударов кулаком по одному месту, не видно и уплотнений другого рода… так, стоп-стоп. Один кровоподтек, похоже, след от удара монтировкой, второй – доской, третий – ударом лопатой плашмя, четвертый – каблуком ботинка. Все это наводило на мысли о засаде, о том, что жертву поджидали несколько нападавших, и о том, что борьба была жестокой и беспощадной.

– Эм, – задумчиво сказала Барбара, – судя по его виду, внутри дота и рядом с ним должны были бы быть следы борьбы. Что там обнаружили твои следователи? Может быть, брызги крови? Может быть, какие-то предметы, которыми ему наносили удары?

Эмили подняла глаза от протокола.

– Ничего. Совершенно ничего.

– Может быть, что-нибудь на Неце наверху? Примятые кусты? Следы обуви?

– Там тоже ничего.

– А на косе?

– Может быть, там, на песке, и было что-нибудь. Но ведь прилив все смыл.

Возможно ли, что после борьбы не на жизнь, а на смерть не осталось никаких следов, кроме трупа? Ведь даже если борьба происходила на самой косе, неужели возможно допустить, что все следы устроенной там засады тоже смыл прилив? Барбара, вглядываясь в фотографии трупа, не переставала задавать себе эти вопросы. Тело было в явно видимых кровоподтеках, но кровоподтеки имели различную форму, и это навело ее на мысль о том, что сценарий убийства, возможно, был другим.

Она внимательно рассматривала голую ногу Кураши, а затем увеличенное изображение части этой ноги. Патологоанатом отметил рядом положенной линейкой место на ноге, на которое хотел обратить внимание следователей. Здесь, на коже, виднелся порез шириной в волос. В сравнении с кровоподтеками и ссадинами, обильно покрывающими верхнюю часть тела, этот порез длиной в два дюйма казался мелочью, не достойной внимания. Но если рассматривать его на фоне всех известных им деталей, выявленных осмотром места преступления, то порез представлял собой весьма интересный и важный факт, который следовало обдумать.

Эмили бросила протокол на стол.

– Не много нового они сообщают. Смерть наступила в результате перелома шеи. Предварительный анализ не обнаружил в крови ничего подозрительного. Нам рекомендуют произвести подробный осмотр одежды и обратить особое внимание на его брюки.

Подойдя к телефону, Эмили набрала номер и, ожидая ответа, протерла шею освежающей салфеткой.

– Ну и жара, – пробормотала она и почти сразу же четким голосом объявила в трубку: – Говорит старший следователь Барлоу. Это Роджер? Хмм. Да. Сущие мелочи. Но у вас есть хотя бы кондиционер. Пришли такой же сюда в помощь страждущим. – Скомкав салфетку, она бросила ее в мусорную корзину. – Послушай, у тебя есть что-либо новое для меня?.. По убийству на Неце, Роджер… Вспомнил, наконец?.. Я знаю, что ты скажешь, но патологоанатом из МВД советует нам произвести подробный осмотр его одежды… Что?.. Действуй, Роджер. Я тебя прошу, раскопай все, что сможешь, ты понял?.. Да понимаю, понимаю, но я не собираюсь ждать, пока отчет напечатают. – Эмили закатила глаза. – Роджер… Роджер… да что ты, в самом деле… Ты можешь прислать мне эту информацию? – Прикрыв рукой микрофон на трубке, она сказала, обращаясь к Барбаре: – Они там все будто примадонны. Можно подумать, что они прошли курс у самого Джозефа Белла[47]47
  Д ж о з е ф Б е л л (1837–1911) – выдающийся британский хирург, автор известного справочника по хирургии и профессор Медицинской школы в Глазго, где одним из его студентов был Артур Конан Дойл, наделивший своего героя Шерлока Холмса чертами характера Джозефа Белла.


[Закрыть].

Прижав трубку к уху плечом, Эмили взяла блокнот и, слушая, стала что-то помечать в нем. Дважды она прерывала говорящего: в первый раз спросив, сколько ждать, а во второй поинтересовавшись, когда было нанесено это телесное повреждение. Отрывисто бросив: «Мерси, Родж», – она повесила трубку и, обратясь к Барбаре, сказала:

– Они обнаружили разрез на одной штанине его брюк.

– Что за разрез и где?

– На расстоянии пяти дюймов от конца штанины. Прямой разрыв. И свежий, он сказал, потому что нитки не были потрепаны и не торчали, как бывает после носки и тем более после стирки.

– Патологоанатом прислал фото этой ноги. – Барбара подала ей фотографию. – Видишь, порез на коже.

– В том же месте, где и разрез на штанине?

– Именно в этом, – ответила Барбара, протягивая Эмили остальные фотографии, заснятые на Неце в субботу утром.

Пока Барлоу рассматривала фотоснимки тела, Барбара разложила на столе фотографии Кураши в доте и принялась изучать снимки места преступления. Она рассматривала площадку, на которой убитый оставил машину – на плоской вершине скалы, рядом с белым шестом, обозначающим границу парковки. Она прикинула расстояние от машины до кафе, а затем – расстояние от машины до обрыва. И тут, не добавляя к тому, что видит сейчас, того, что видела на этих фотографиях накануне вечером, вдруг задумалась. Она все еще помнила Нец в те давние времена, когда они гуляли здесь с братом; помнила вереницу бетонных ступеней, прорезающих по диагонали склон скалы.

Барбара знала, что, в отличие от Увеселительного пирса, эти ступени на Неце никогда не подновлялись. Металлические перила, установленные с одного края, проржавели, а кое-где и выломаны, да и сами ступеньки были полустертыми – Северное море не прекращало разъедать и выветривать скалу. Они были сплошь в глубоких трещинах и таили в себе опасность. Но таили и правду.

– Эти ступеньки… – задумчиво произнесла Барбара. – Послушай-ка, Эм. Он, должно быть, падал вниз по этим ступенькам. Вот откуда на теле кровоподтеки.

Эмили оторвала взгляд от фотографий трупа.

– Посмотри на его брюки, Барб, посмотри на его ногу. Господи, да он же споткнулся о кем-то натянутую проволоку!

– Ну и жара, черт возьми. Скажи, Эм, а что-нибудь похожее было обнаружено на месте преступления? – спросила Барбара.

– Мне, пожалуй придется побывать там самой вместе с офицером, который производил осмотр, – ответила Эмили. – Правда, это людное место. Даже если мы найдем проволоку там, где ее установили – в чем я сомневаюсь, – то адвокату защиты не составит большого труда отбить этот довод.

– Даже если на проволоке будут обнаружены следы ткани от брюк Кураши?

– Ну, это уже другое дело, – согласилась Эмили и сделала какую-то пометку в своем блокноте.

Барбара продолжала изучать остальные фотографии, сделанные на месте убийства.

– Убийца, возможно, перенес тело в дот после того, как Кураши свалился. Эм, при осмотре обнаружили что-либо, подтверждающее это? Следы на песке? Какие-либо признаки того, что тело стаскивали со ступенек? – На эти вопросы она ответила сама: – Да там и не могли ничего обнаружить. Все смыл прилив.

– Точно. – Эмили сунула руку в один из ящиков стола и, вытащив из него лупу, принялась рассматривать фото ноги Кураши. Поводив пальцем по строчкам протокола вскрытия, она сказала: – Ага, вот. Порез длиной четыре сантиметра. Нанесен незадолго до наступления смерти. – Отложив протокол в сторону, она пристальным взглядом посмотрела на Барбару, но по выражению ее лица было видно, что мысленно она сейчас на Неце, погруженном во тьму, без единого огонька, по которому мог бы ориентироваться ничего не подозревающий прохожий или заметить натянутую поперек ступенек проволоку, которая явилась причиной рокового падения. – А какого размера проволоку мы ищем? – задала она риторический вопрос и посмотрела на вентилятор, вяло крутящий свои лопасти. – Электрический шнур?

– Шнур не причинил бы пореза, – возразила Барбара.

– А может, с него сняли изоляцию и расплели, – предположила Эмили. – Чтобы его не было видно в темноте.

– Хм-м. Возможно. А что, если это была рыболовная леска? Крепкая такая, как на удочках для спортивной ловли. Ведь она тонкая. И эластичная.

– Логично, – согласилась Эмили. – Может быть, рояльная струна. Или хирургическая нить для наложения швов. А может быть, проволока для обвязки тары.

– Короче говоря, что-то тонкое, крепкое и эластичное, – заключила Барбара, кладя на стол пакет с вещдоками из номера Кураши. – Взгляни-ка на это. Все собрано в его номере в отеле «Пепелище». Кстати, там очень хотели побывать Малики.

– В этом я была больше чем уверена, – сделав загадочное лицо, произнесла Эмили и, натянув на руки латексные перчатки, раскрыла пакет. – Ты составила опись изъятого имущества и подписала ее у ответственного за хранение вещдоков?

– Когда шла сюда. Он, между прочим, просил передать тебе, что не возражал бы против того, чтобы в его помещении установили вентилятор.

– Размечтался, – пробурчала Эмили. Она бегло пролистала книжку в желтой обложке с прикроватного столика Кураши. – Итак, это не убийство из-за разыгравшейся страсти. И не результат внезапно вспыхнувшей драки. Это типичное предумышленное убийство, совершенное тем, кто знал, куда направится Кураши, выйдя из отеля «Пепелище» в ту ночь с пятницы на субботу. Возможно, это и был тот самый человек, на встречу с которым Кураши шел на Неце. Или кто-то, кто знал этого человека.

– И это был мужчина, – уточнила Барбара. – Потому что тело перетаскивали, а это под силу только мужчине.

– Или мужчине и женщине, действующим заодно, – в тон ей добавила Эмили. – А может быть, и одна женщина, если тело затащили в дот по ступенькам. Женщине такое под силу.

– А зачем вообще было его тащить? – спросила Барбара.

– Я думаю, для того, чтобы его сразу не обнаружили. Хотя… – тон Эмили внезапно стал задумчивым, – если они действительно думали об этом, зачем было оставлять на виду машину? Ведь это же явный сигнал о том, что что-то не так. Любой, кто подошел бы к машине, заметил бы, вернее, не мог не заметить этого. И сразу же стал бы осматриваться вокруг.

– Возможно, потрошитель машины торопился и ему некогда было думать о том, что ее могут заметить. – Барбара следила за тем, как палец Эмили спускался вниз по странице, отмеченной в книге сатиновой ленточкой. Она подчеркнула ногтем строки, заключенные в скобки. – А может быть, разоренная машина как бы указывала на то, что надо искать тело.

Эмили подняла глаза от книги и, сдув свисавший на лоб волос, продолжала:

– И снова мы возвращаемся к Армстронгу, верно? Господи, Барбара, если он соучаствовал в этом деле, азиаты разнесут весь город на мелкие кусочки.

– Похоже, все было так, как ты сказала, – согласилась Барбара. – Ты понимаешь, о чем я. Он запутывает нас, говоря, что пошел туда, чтобы прогуляться, и подошел к машине. «Господи, – восклицает он, – что творится? Похоже, кто-то здорово потрудился над тем, чтобы превратить машину в груду железного лома. Интересно, а что еще можно найти на косе?»

– Нормально, все сходится, – поддержала подругу Эмили. – Все сходится. Ты посмотри, как тщательно он все продумал и рассчитал: следит за Кураши со дня его приезда, изучает его маршруты, правильно выбирает вечер, устанавливает проволоку, сидит в засаде и ждет его падения, перетаскивает тело, крушит машину, а затем на следующее утро возвращается на место убийства для того, чтобы разыграть обнаружение тела. Неужто для тебя это звучит не убедительно?

Барбара пожала плечами.

– А как он отнесся к тому, что снова получил прежнюю работу?

– Нормально отнесся. Но ты знаешь, я говорила с этим человеком и готова поклясться, что у него не хватит ни ума, ни сообразительности для того, чтобы настолько тщательно спланировать что-то подобное.

– Он снова работает в должности начальника производства фабрики, так? Ты, помнится, говорила, что он был там на хорошем счету, пока не появился Кураши. Если это так, то зарплата у него должно быть приличная.

– Черт возьми! – Эмили добралась до конца книги. – Отлично. Санскрит. Так оно и есть. – Она бросилась к двери. – Белинда Уорнер! – закричала она. – Найдите кого-нибудь, кто читает по-пакистански.

– По-арабски, – поправила ее Барбара.

– Что?

– Ты про книгу? Это же арабский язык.

– Какая разница. – Эмили вынула из пакета с вещдоками презервативы, два тех самых медных ключа и кожаный кейс. – Этот ключ, как мне кажется, от банковской ячейки. – Она показала на больший ключ с брелоком, на котором был выгравировано число 104. – Он наверняка от абонированного в банке сейфа. Здесь у нас, в Клактоне, банки «Барклайз», «Вестминстер», «Ллойдс» и «Миндланд». – Она сделала отметку в блокноте.

– На машине были найдены его отпечатки? – спросила Барбара, наблюдая за тем, как Эмили пишет.

– Чьи?

– Армстронга. «Ниссан» ведь сейчас на полицейской стоянке, верно? Так это же легко проверить… Эм, а вдруг на машине и вправду его отпечатки?

– Барб, но у него же алиби.

– А вдруг их найдут на машине? К тому же у него есть мотив. И…

– Я же сказала, у него алиби! – Эмили повысила тон. Она бросила пакет с вещдоками на стол и направилась к небольшому холодильнику, стоящему у двери. Открыла его, вынула банку с соком и бросила ее Барбаре.

Хейверс никогда не видела Эмили в раздражении, но ведь ее подруга испытывала почти физически ощутимое давление сложившихся обстоятельств, в такой ситуации Барбаре тоже не доводилось ее видеть. Она впервые – и во всей полноте – осознала, что работает сейчас не с инспектором Линли, дружеское расположение которого к своим подчиненным всегда давало им смелость в отстаивании своих точек зрения, причем с такой решительностью, какую требовали обстоятельства. Ее подруга, старший инспектор уголовной полиции, была ягодой иного поля. Барбара поняла, что забывать об этом не следует.

– Прости, – сказала она. – Я напрасно настаивала.

Эмили тяжело вздохнула.

– Послушай, Барб, я хочу, чтобы ты участвовала в этом деле. Мне нужен кто-то, кто действует со мной заодно. Но возня с Армстронгом – это просто потеря времени. Это и вывело меня из себя. А я уже и так на взводе из-за постоянных перепалок с Фергюсоном. – Эмили открыла свою банку с соком и сделала несколько глотков, а затем, стараясь говорить спокойно, добавила: – Армстронг сказал, что на машине могут быть отпечатки его пальцев, потому что он заглядывал внутрь салона. Он увидел, что двери машины открыты, и обеспокоился тем, что находящиеся в ней, возможно, попали в беду.

– И ты ему веришь? – спросила Барбара подчеркнуто деликатным тоном. Ее роль в проводимом расследовании была весьма неопределенной, и ей хотелось упрочить ее. – Ведь он же мог и сам разгромить машину.

– Возможно, и мог, – неожиданно спокойно согласилась Эмили и снова взяла в руки пакет с вещдоками.

– Шеф? – Женский голос донесся откуда-то из глубины здания. – Тут один тип из Лондонского университета по имени Кайер аль Дин Сиддики. Вы слышите меня, шеф? Он прочтет по-арабски то, что вам нужно, если вы перешлете ему текст по факсу.

– Белинда Уорнер, – официальным тоном объявила Эмили, – оператор не может напечатать этот поганый текст. Узнайте пока что номер телефона этого человека. Вам понятно?

Отправив книгу в желтом переплете на копировальную машину, она достала из пакета вещдоков чековую книжку Хайтама Кураши.

Рассматривая ее, Барбара поняла, что кроме дороги, ведущей прямиком к двери дома Иана Армстронга, есть еще одна дорога. После недолгого раздумья она сказала:

– Кураши выписал чек две недели назад. Вот корешок с данными. Четыреста фунтов на имя некоего Ф. Кумара.

Эмили, сосредоточенно нахмурив брови, посмотрела на корешок.

– Это, конечно, не бог весть какая информация, но и пренебрегать ею было бы глупо. Нам надо выяснить, кто он. Или она.

– Кстати, чековая книжка была в кожаном кейсе. Там еще был счет из местного ювелирного магазина «Драгоценности и бижутерия Рекона». На счете обозначено имя Сале Малик.

– Непонятно, зачем прятать чековую книжку, – покачала головой Эмили. – Ведь никто, кроме самого Кураши, не мог бы воспользоваться ею. – Она перебросила книжку Барбаре. – Разберись с этим чеком. Да и со счетом из ювелирного магазина.

Это был великодушный поступок, ведь только что в их отношениях возникла напряженность из-за предполагаемой виновности Иана Армстронга. А сейчас Эмили, чтобы подчеркнуть и усилить свое великодушие, доверительно сообщила Барбаре:

– Я должна буду вторично встретиться с мистером Армстронгом. И еще, между нами, девушками: сегодня мы должны сформулировать основную версию.

– Хорошо, – ответила Барбара. Ей хотелось поблагодарить подругу за все: за то, что она не отворачивается от ее изуродованного лица; за то, что позволяет ей работать бок о бок с собой; даже за то, что позволяет иметь собственные мысли. Но сказала она совсем другое: – Если ты уверена, так и будет.

– Я уверена, – ответила Эмили с легкостью и твердостью, которые Барбара еще не забыла. – Я считаю тебя одной из наших. – Она надела солнечные очки и взяла кольцо с несколькими ключами. – В Скотленд-Ярде немало настоящих профессионалов, которых азиаты скоро зауважают, и даже мой шеф признает их профессионализм. А я хочу обойти таких профессионалов. И своего шефа. А поэтому хочу, чтобы ты делала все возможное для того, чтобы это произошло.

Сообщив подчиненным о том, что она направляется к мистеру Армстронгу, чтобы основательно побеседовать с ним, Эмили во все горло, так, чтобы было слышно в дальнем конце здания, добавила:

– Если что, звоните на мобильный.

Она кивнула Барбаре, и через несколько секунд с лестницы донесся ее торопливый топот.

Оставшись одна в офисе, Барбара стала перебирать содержимое пакета с вещдоками. Она обдумывала, на что могут навести все эти предметы, если рассматривать их на фоне принятой Эмили версии о том, что орудием убийства Хайтама Кураши послужила натянутая на ступеньках проволока. Ключ, по всей вероятности, от банковского сейфа; отрывок на арабском языке; чековая книжка с корешком чека, выписанного на какого-то азиата; загадочный счет из ювелирного магазина.

Начать с последнего казалось ей наиболее логичным. Если есть какие-то детали, которые после несложной проверки могут быть исключены из перечня улик против предполагаемого убийцы, то лучше всего начать именно с них. Это окрылит проверяющего успехом, вне зависимости от того, сколько пользы принесло следствию его расследование.

Оставив вентилятор включенным, Барбара спустилась по лестнице и вышла на улицу, где ее «Мини» раскалялся на все усиливающейся жаре, подобно оболочке из фольги на мясе, запекаемом в духовом шкафу.

Рулевое колесо обожгло руки, а опустившись в продавленное сиденье, она почувствовала себя так, словно села на колени разгоряченного пьяницы. Однако двигатель завелся сразу, без обычного кокетства, и она, съехав по склону улицы, повернула направо в направлении Хай-стрит.

Ехать было недалеко. Магазин «Драгоценности и бижутерия Рекона» находился на пересечении Хай-стрит и переулка Савилл-Лейн и имел все признаки, по которым его можно было считать одним из трех все еще функционирующих бизнесов из семи, расположенных на этой улице.

Магазин еще не был открыт, и Барбара постучала в дверь, надеясь, что кто-нибудь уже может быть в подсобке, дверь в которую находилась позади прилавка. Она подергала за ручку и снова постучалась, на этот раз более требовательно. И ее услышали. Женщина с внушительной прической, сооруженной из волос преобладающе красного оттенка, появилась перед дверью и жестом показала на выставленную в витрине табличку с надписью «ЗАКРЫТО».

– Мы еще не совсем подготовились, – пояснила она с доброжелательной улыбкой. А потом, без сомнения поняв, насколько неосмотрительно было бы отмахнуться от потенциального покупателя в нынешнем деловом климате Балфорда, добавила: – У вас что-то неотложное, дорогая? Может быть, вам нужен подарок ко дню рождения или к другому важному событию? – и подошла к двери с намерением ее открыть.

Барбара показала ей свое удостоверение. Глаза женщины расширились.

– Скотленд-Ярд? – произнесла она, как бы про себя, и, непонятно почему, обернувшись назад, посмотрела на дверь, откуда только что вышла.

– Я не за подарком, – обратилась к ней Барбара. – Мне надо спросить вас кое о чем, миссис…

– Уинфилд, – подсказала женщина. – Конни Уинфилд. Конни Реконская.

Чуть более чем через секунду Барбара поняла, что, называя себя, эта женщина не имеет в виду место своего рождения, как, например, Катрина Арагонская. Она имеет в виду название своего магазина.

– Так это ваш бизнес?

– Конечно.

Конни Уинфилд изящным движением закрыла за Барбарой дверь и, встав за прилавок, начала готовить витрину. Она сняла и аккуратно сложила фланелевую салфетку малиново-коричневого цвета, прикрывавшую серьги, ожерелья, браслеты и прочие украшения. В витрине не было стандартных ювелирных изделий, которые можно увидеть практически в любом подобном магазине. Все выставленное в витрине было не только оригинальным в смысле дизайна, но и изготовленным в единственном экземпляре. Исходным материалом украшений служили монеты, бусины, перья и кожа. Если использовались драгоценные металлы – по традиции это были золото и серебро, – то их сочетания были необычными, так же как и сам дизайн украшений.

Барбара подумала о кольце, найденном в кожаном кейсе в номере Кураши. Традиционный дизайн с единственным рубином – нет, это кольцо было наверняка куплено не здесь.

Она достала счет, найденный в том самом кейсе Кураши, и, протянув его женщине, сказала:

– Миссис Уинфилд, этот счет…

– Конни, – поспешно произнесла женщина. Она, склонившись над второй витриной, снимала салфетку, лежащую поверх украшений. – Все зовут меня Конни. И всегда так звали. Я живу здесь всю жизнь и никогда не видела причины для того, чтобы стать миссис Уинфилд для людей, которые видели меня ковыляющей по улице в испачканных ползунках.

– Хорошо, – согласилась Барбара. – Конни.

– Даже мои художники называют меня Конни. Чтоб вам было понятно, это те, кто делает для меня украшения. Художники от Брайтона[48]48
  Б р а й т о н – город в графстве Восточный Суссекс.


[Закрыть] до Инвернесса[49]49
  И н в е р н е с с – административный центр области Хайленд в Шотландии.


[Закрыть]. Я не покупаю их работы, а беру на реализацию, вот поэтому я могу держаться на плаву в период спада, когда большинство магазинов – а магазины по продаже ювелирных изделий и украшений – это не гастрономы, не аптеки и не хозяйственные лавки, – были вынуждены закрыться в течение последних пяти лет. Моя голова хорошо соображает в бизнесе и всегда соображала. Когда десять лет назад я открывала «Рекон», то сказала себе: «Дорогая Конни, не вздумай вкладывать весь капитал в товар». Это все равно что отправиться в плаванье по штормовому морю на корабле с глохнущими двигателями. Надеюсь, вы меня понимаете.