Текст книги "Кикимору вызывали?"

Глава 13

Несколько дней в участке царило затишье. Стражники прочесывали город в поисках знаков призыва и нашли их около дюжины. Причем все символы были нанесены на камни, стены или вырезаны на живых деревьях, так что уничтожить символы случайно не было возможности. Кроме символов стражи столкнулись с несколькими экземплярами экзотической нежити, и, несмотря на предупреждения, соль и амулеты, четыре человека попали на лечение к доку. Капитан шипел и ругался, но прекрасно понимал – если бы не предупреждение столичного франта, жертв могло быть больше.

Получив передышку, Карина и Гомез расследовали убийство семьи ремесленников. Ходили вокруг дома кругами, расспрашивали соседей и случайных зевак. Потом случайно нащупали ниточку – трактирщик одного из заведений «большого круга» сказал, что в ту ночь у него пил одинокий матрос.

– У нас квартал-то ремесленный, синьорита. В основном подмастерья да ученики пьют. Плотники, каменщики, иногда столяры заглянут. А тут матрос. Одет в робу просмоленную да чешуей вымазанную. Я уж думал, из рыбаков кто заглянул, но те шляпы такие носят, широкие, чтобы солнце не пекло. Морякам же такие уборы неудобны – снасти мешают.

– Моряк. Небогатый, – повторила Карина, чувствуя знакомый азарт. – Он один был?

– Это и странно, синьорина! – покивал головой трактирщик. – Матросы, они ж как дети, по чужим углам только толпой ходят, а этот – один. Я думал, может, к девице какой пришел, или, может, родом отсюда, но нет, акцент у него другой. Баск, что ли…

– Приметы? – с азартом гончей, вставшей на след, спросила девушка.

– Да какие приметы, – развел руками работник котла и стакана, – полумрак, шум, гам, если бы не роба, я бы его и не заметил. А так… Невысокий, коренастый, ходит вразвалочку так.

– Типичный матрос, в общем, – вздохнула кикимора. – Ну, может, ел что-то особенное или пил?

– Нет, ел похлебку, пил финиковую водку. А, вот когда старый Хулио заиграл на своей гитаре, матросик этот поморщился и ушел. Что зря, конечно, Хулио играет хорошо, а Симона поет как ангел!

– Спасибо, – Карина задумчиво внесла все данные в записную книжку и, ещё раз поблагодарив трактирщика, вышла вместе с напарником на улицу. – Что думаешь? – спросила она, покусывая грифель в деревянном футляре.

– Вяленая селедка не любит музыку?

– Чтобы баск – и не любил музыку? Да они рождаются с гитарой в обнимку! – возразила кикимора. – Не-е-ет, тут что-то другое. Давай-ка синьорит расспросим. Тех, что на улице стоят. Может, они странного морячка приметили.

Гомез нацепил обаятельную улыбку и двинулся к тенистой галерее, по которой прогуливались ярко одетые дамы. В Овьедо не было квартала «красных фонарей», но была улица, на которой гуляли синьориты, дарящие любовь за деньги. Располагалась улица у самого порта, поэтому Карина предположила, что девицы могли заметить странного морячка, ненавидящего музыку.

Увы, расспросы ничего не дали.

Покружив среди затянутых нежной зеленью галерей, сыщики вернулись в участок, чтобы привести в порядок записи. И вот тут кикимору накрыло озарение.

– Паблито! Смотри! – девушка вскочила и сунула напарнику под нос отчет стражи.

– Что там? – Гомез вгляделся в кривые строчки и поморщился – чтение давалось ему сложно.

– Отчет стражников, тех, которые соседей опрашивали! – Карина от нетерпения начала приплясывать на месте.

– Да просто скажи, что там! – психанул волк, устав разбирать каракули.

– У погибшей семьи было маленькое сокровище – музыкальная шкатулка!

– Музыкальная шкатулка? Откуда такая редкость?

– Бабка отца семейства была дочерью камеристки и крестной дочерью графини Филлидо. Вот, соседка сказала, что шкатулку ей подарили на свадьбу. Похоже, именно она стояла на камине!

– Старая музыкальная шкатулка, – начал кое-что понимать волк, – да еще камин… Рассохлась, наверное, скрипела и выла, как ветер в трубе!

– А ты помнишь, что тот морячок, на которого обратил внимание трактирщик, не стал слушать музыканта?.. Я, кстати, туда вечером заглянула. Старик вполне прилично играет!

– Ты думаешь, семья собралась у огня и завела шкатулку?

– Скорее всего, – Карина уселась на стол и принялась болтать ногами, – раз соседи знали про эту штуку, значит, ею пользовались.

– Синьорита! – дверь распахнулась, впуская лейтенанта. – Пришли ответы на ваши запросы из Севильи, Валенсии, Порты и Барселоны! – в руках столичного гостя болтались вскрытые конверты.

Кикимора насупилась. Она страшно не любила, когда влезали в её дела. Особенно сейчас, когда она так близка к разгадке.

– И что там? – поинтересовался лентяй Гомез.

– У них были подобные убийства в портовых поселках. Несколько шлюх в борделе, припозднившиеся клиенты в кабачке, вот тут семья рыбаков, нищие у костра зимой…

Девушка выхватила конверты и принялась торопливо читать отчеты. Прочла все четыре, бросила на свой захламленный стол и сжала кулачки:

– Попался! Это точно тот морячок! Надо срочно бежать в порт, может, мы его еще найдем!

– Какой морячок? О чем речь? – Медина встал в дверях, не выпуская шуструю «зеленку» и ее напарника.

Карина вдохнула, выдохнула, стукнула каблуком в пол, возвращая себе душевное равновесие, и пояснила:

– Трактирщик, свидетель, видел странного морячка незадолго до убийства. Тот не стал слушать местного музыканта и вообще вёл себя странновато. Соседка дала показания, что у покойных была семейная реликвия – музыкальная шкатулка, подаренная старухе на свадьбу. А в этих отчетах везде указаны музыкальные инструменты, разбитые и сломанные, или пьяная гулянка, во время которой поют!

Лейтенант подхватил бумаги, перебрал их все, вчитываясь в строчки. Потом нахмурился:

– Как вы будете его искать? Матросов в порту сотни, половина из них странные.

– Это, конечно, сложно, – признала кикимора, – следов этот тип почти не оставил. Соль, табак и чешуя – точно такие же можно на любом моряке или рыбаке отыскать. Но трактирщик его все-таки видел.

– В толпе и в полумраке, – покачал головой Медина. – Нужен другой способ.

– Устроить в порту конкурс скверных певцов? – хмыкнул Гомез.

– Это мысль, – расцвела в ответ кикимора, – можно ведь русалок попросить…

– Нет! – сразу прервал ее мысли вслух лейтенант. – Хочешь, чтобы все мужики в море попрыгали?

– Н-да, неловко может получиться. С другой стороны, – Карина позагибала пальцы, – четыре дня прошло. Он мог уже покинуть город.

– А мог и остаться, – Гомез почесал в затылке, – сезон штормов, многие на рейде стоят.

– Так как мы можем его вычислить и не убить при этом остальных? – кикимора снова забралась на свой стол. Когда она болтала ногами, у нее лучше получалось думать. Аугусто смерил ее недовольным взглядом, но сыщица его великолепно проигнорировала. – Придумала! – она спрыгнула со стола. – Я загляну на чашечку кофе к тетушке Памелле!

Гомез застонал:

– Только без меня!

– Тетушка Памелла? – поднял бровь лейтенант.

– Вы идёте со мной! – расцвела улыбкой кикимора. – И это не обсуждается! К тетушке нужно идти с мужчиной!

Дон Медина попытался возразить, но зеленый ураган по имени Карина смел его из участка за пару минут. Гомез вяло помахал им рукой:

– Жду вас вечером! Надеюсь, все получится!

Глава 14

Сначала кикимора потащила лейтенанта к своему домику:

– Для визита к тете нужно переодеться! – заявила она, скрываясь за выкрашенной зеленой краской дверью.

– Мне тоже? – уточнил Аугусто.

– Вам необязательно, – откликнулась девушка, – форма лучшая визитка! Но вы пока можете купить букет цветов и коробочку марципана. Тетя ценит внимание.

Дон Медина отправился выполнять желание дамы, а когда вернулся и деликатным стуком возвестил о своем возвращении, был сражен в самое сердце!

Из маленького беленого домика выплыла… нет, не фея, а самая настоящая благородная донья! Жемчужно-серое платье, закрытое, но облегающее восхитительную фигуру. Корсет! После мешковатой формы сыщика это платье заставило столичного лейтенанта распахнуть глаза и признать – синьорита Видаль потрясающе женственная особа!

– Дон Медина, – раздался приторно-вежливый голосок сверху, – мои глаза расположены несколько выше!

Аугусто сглотнул и печально подумал о том, что посещать квартал «красных фонарей» в Овьедо он не рискнет. А пора бы. Отсутствие общения с женщинами плоховато сказывается на его умственных способностях.

Взгляд он все же поднял и… уставился в преграду в виде кружевного веера. Поверх изящного зубчатого края блестели ехидной усмешкой изумрудные глаза. Выше мягко сиял черным деревом высокий гребень, а по бокам красоту сыщицы оберегали вырезные края мантильи.

Лейтенант опустил глаза к земле и чуть не застонал – из-под жемчужного шелка юбки выглядывали провокационные алые башмачки! Наверняка и чулки на ногах кикиморы алые! В Мадриде не так давно вошло в моду подбирать чулки ровно под цвет туфелек.

Аугусто чуть отступил и оценил весь образ. От увенчанной гребнем макушки до смутивших его башмачков. Благородная донья вышла на прогулку! Не хватало только смуглого мальчишки в алой курточке с позументом и престарелой дуэньи в черном.

– Синьорита Видаль, вы позволите сопровождать вас? – опытный сердцеед изящно раскланялся, переложив букет и коробку сладостей в другую руку.

– Дон Медина, буду счастлива, если вы составите мне компанию! – прощебетала кикимора, все еще прячась за кружевным веером.

Она легонько – самыми кончиками затянутых в шелковую перчатку пальцев – оперлась на его ладонь, спорхнула на булыжную мостовую и попросила:

– Давайте возьмем извозчика. Тетушка живет довольно далеко.

– Ваша тетушка может покидать место рождения? – деликатно спросил лейтенант. Он успел выяснить подробности рождения кикимор и привязку их к этой конкретной площади.

– Мы все можем покидать место своего рождения, – снисходительно взглянула на него Карина, – как, по-вашему, я училась в школе сыскарей? Она расположена в Вальядолиде!

Аугусто молча кивнул, понимая, что условий жизни вдалеке от родного болота ему никто не озвучит.

На извозчике сыскари довольно быстро добрались до красивого каменного дома, оплетенного виноградом. Немолодой слуга самого достойного вида распахнул перед ними калитку, впуская в галерею:

– Донья Памелла отдыхает в патио, – сказал он с поклоном.

– Благодарю, Мигель, – пропела кикимора, царственно проплывая мимо.

Медина шел рядом, оглядывая добротный дом с просторным садом – его собственный сад был получше, а вот дом, конечно, уступал.

– Тетушка! – мягко позвала Карина, заглядывая в увитую бугенвиллеей арку, ведущую в патио.

– Карина, девочка моя! – откликнулся красивый грудной голос.

Дон Медина приосанился и вместе с кикиморой вошел во внутренний дворик, укрытый от жары легкой решеткой, увитой виноградом. В густой тени у маленького фонтанчика в глубоком кресле расположилась моложавая женщина лет сорока. При этом выглядела она так, что лейтенант невольно покосился на свою спутницу, понимая, зачем она надела платье, мантилью и даже алые башмачки.

Донья, сидящая в кресле, выглядела безупречно – черное платье с высоким кружевным воротником, гребень, мантилья, веер, а еще умный проницательный взгляд и явно заметный магический флер. Похоже, этот фонтанчик заменял взрослой кикиморе большой фонтан на болоте.

– Тетушка, позвольте вам представить, – Карина расцеловалась с родственницей и только после этого перенесла внимание хозяйки на гостя.

Аугусто шагнул вперед и сам назвался полным именем.

– Донья Памелла Лаура Цецилия де Аристано и Лима, – представилась старшая кикимора.

– Рад знакомству! – Аугусто деликатно коснулся губами воздуха над затянутой в перчатку рукой хозяйки дома.

– Интересные у нас гости, – пропела донья Памелла и махнула племяннице рукой: – Будь добра, крошка, позвони. Пусть принесут кофе и сангрию.

Жаркий день начал набирать обороты, так что прохладительные напитки пришлись кстати. Гости расположились в плетеных креслах вокруг стола с красивой мозаичной столешницей, а немолодой слуга в опрятном переднике принялся варить кофе.

– Так что привело тебя ко мне, детка? – без экивоков спросила тетушка, когда закончились обычные светские любезности про погоду и грядущий урожай.

– Помощь нужна, тетушка, – вздохнула кикимора и коротко изложила все, что удалось узнать о таинственном преступнике.

Донья Памела задумалась, потом щелкнула пальцами:

– Хавьер, трубку!

Слуга тотчас отставил в сторону маленькие турки, в которых варил кофе, и открыл укрытый в галерее шкафчик. Через минуту перед хозяйкой дома появились пепельница, мундштук, легкие сигариллы в коробке и спички.

– Хавьер! – укоризненно сказала хозяйка дома.

– Доктор запретил, донья Памелла, – невозмутимо сказал слуга, возвращаясь к жаровне.

Донья величественно поморщилась и взялась за мундштук. Дон Медина не удивился такой привычке – в столице многие почтенные дамы увлекались курением табака. Появление в обществе с мундштуком или трубкой означало то, что донья переходила из разряда молодой особы в разряд дуэний, желающих пристроить собственных дочерей. Однако донья Памелла, раскурив сигариллу, погрузилась в задумчивость и перестала обращать внимание на гостей.

Аугусто бросил осторожный взгляд на Карину, а та приложила палец к губам, показывая, что не нужно тетушке мешать. Слуга же подал кофе, ледяную воду и, к удивлению гостя, теплые лепешки с сыром и печеным перцем.

Пока сыщики подкреплялись, донья Памелла сидела, выпуская кольца дыма, а вот когда блюдо опустело, хозяйка дома встряхнулась и затребовала кофе.

– Что ж, племянница, озадачила ты меня, но я спросила воду, – тут донья Памелла кивнула на фонтанчик, – и она поведала мне, что резких негармоничных звуков боятся те, кто плавал в Итилию мимо Сицилии…

Дон Медина выпрямился и устремил на взрослую кикимору строгий взгляд:

– Что это значит?

– Сирены, – понимающе выдохнула Карина.

Аугусто нахмурился, давая понять, что нужны объяснения.

– Близ мыса Пелор есть несколько мелких островков. На них живут сирены. Они считаются нашими дальними родственницами – троюродными или около того, – вздохнула девушка. – Опытные моряки стараются обойти эти острова, но иногда ветер прибивает корабли совсем близко. В общем, сирены заманивают к себе мужчин красивыми голосами и соблазнительным видом. Опытные люди затыкают уши воском или стучат в медную посуду, иногда помогает громкий крик – он разрушает иллюзию красоты и обаяния. Если же уши не заткнуть, а просто связать или оглушить несчастного, у них что-то ломается в голове. Не у всех, – подумав, добавила Карина.

– А… Зачем им мужчины? – озадачился столичный сыщик.

– Ну зачем женщинам мужчины? – ласково улыбнулась донья Памелла и добавила: – А еще сирены плотоядны, а рыбы у берегов Сицилии маловато…

Передернувшись от отвращения, дон Медина все же вернул дам к основной теме разговора:

– Так как мы можем найти такого несчастного? Со сломанной головой?

– Да просто, – отмахнулась старшая кикимора, – нужно, чтобы в порту зазвучала фальшивая музыка.

– Фальшивая музыка?

– Наймите дурных музыкантов, и пусть играют на пирсе. Слышавший песни сирен не выдержит и выдаст себя.

Гости посидели еще немного, переглядываясь и в нетерпении постукивая каблуками, наконец донья Памелла махнула рукой:

– Да бегите уже! Вижу, что не терпится маньяка поймать. Только через неделю жду на фиесту!

Глава 15

Откланявшись, сыщики пулей вылетели за ворота и нервно огляделись. Дон Медина махнул рукой, подзывая ближайшего извозчика, и приказал:

– К сыскному отделению! – потом чуть расслабился и спросил у напряженной кикиморы:

– Так где мы возьмем дурных музыкантов?

– Пф-ф-ф, – непочтительно фыркнула девушка, сбрасывая маску синьориты из хорошей семьи, – сложно найти хороших музыкантов, а дурных – не проблема.

И все же им пришлось вернуться на площадь Правосудия. Пока Карина меняла платье на привычную мешковатую форму, Аугусто доложил все капитану. Тот пришел в дикое возбуждение, пометался по кабинету, потом отдал приказ всем стражникам собраться в порту, а сам почти бегом куда-то ушел.

Когда в участке появилась Карина, дон Медина сидел в тени беленого здания и задумчиво полировал свою шпагу.

– Доложили? – сразу догадалась кикимора. – Что сказал капитан?

– Велел всем стражникам отправляться в порт и быть наготове, а сам куда-то ушел.

– Думаю, дон Георгиос решит проблему с дурным оркестром. Вы желаете участвовать в задержании, дон лейтенант?

– Непременно!

– Тогда… – девушка огляделась и поморщилась: стражники разобрали всех извозчиков, не желая стаптывать ноги по дороге в порт. Пришлось снова шептать, вызывая водяных коней. Столичный франт, к тайному неудовольствию кикиморы, не испугался, а напротив – восхитился!

– Какие красавцы! Не хуже моего Грохота! Быстро скачут?

– Неудержимы, как поток, – с легкой гордостью ответила Карина, – но сил берут много, так что поспешим!

Они вскочили на коней без седел и уздечек и ритмичным галопом направились в порт. Добрались довольно быстро и остановились поближе к стоянкам кораблей.

Там все было как обычно – сгружали и загружали товары, кричали чайки, матерились грузчики, всюду сновали ловкачи и воришки. Рыбаки, давно распродавшие утренний улов, дремали в тени своих баркасов, тут же в кучах отбросов рылись сонные собаки. Сиеста только-только закончилась, так что народ был еще сонный и неторопливый.

Вдруг в этот привычный полусонный гул толпы ворвался какой-то мерзкий звук. Резкий, высокий и шероховатый настолько, что парочка рыбаков подпрыгнула на месте, а собаки завыли от неожиданности. Однако звук повторился. И еще раз. И еще. А потом к нему присоединились другие звуки – такие же противные и мерзкие.

– Святый Боже, – пискнула кикимора, сползая с коня и хватаясь за уши, – где капитан раздобыл ЭТО?

По пирсу шагала маленькая колонна инвалидов. Потрепанные морские бушлаты, глаза под черными повязками, протезы вместо ног и крючья вместо рук. От изредка выползающих на берег обитателей храмового приюта эти типы отличались, во-первых, выправкой, а во-вторых – потрепанными музыкальными инструментами, которые они нещадно терзали.

– Полагаю, ваш капитан заглянул в приют пиратов, – хмыкнул дон Аугусто.

Между тем своеобразный оркестр браво топал мимо стоящих на рейде кораблей, а их предводитель выкрикивал дрожащим от старости голосом:

– Торжественное шествие в день святого Хинеса де ла Хара! Да прольется милость Господа и святых его на ваши корабли!

Моряки осеняли себя крестными знамениями, провожая взглядом шествие, а к парочке сыщиков практически неслышно подобрался капитан:

– Чего встали? Ступайте вслед за музыкантами и следите за кораблями!

– Дон Георгиос, – неуверенно сказала Карина, – а что, если этот матрос сейчас на берегу? Где-нибудь в трактире?

– Там без вас присмотрят. Я всю стражу Овьедо в порт согнал!

Лейтенант не стал спорить – потянул кикимору дальше по дощатому настилу. Вдруг на одном из кораблей раздались крики.

– Туда! – азартно крикнула синьорита Видаль, срываясь с места, но была остановлена крепкой рукой дона лейтенанта.

– Оставайтесь на месте, синьорина! На корабль идут мужчины!

Карина зашипела, но возражать не стала. Не очень-то и хотелось ей любоваться ошметками плоти и крови на мокром дереве палубы. Хотелось взглянуть на самого маньяка, вот в отделении и посмотрит!

Правда, увидеть матроса ей случилось раньше. Стражники схватили его, обмотали веревкой и скинули за борт, потому что никак не могли совладать с безумцем. Только после купания в грязной соленой воде у причала молодой парень затих, и его удалось поднять на сходни и медленно провести к закрытой тюремной карете под испуганными взглядами зевак.

Дальше все было немного скучно – на корабль прислали доктора, поскольку сбрендивший матрос успел порезать полдюжины товарищей. К счастью, все остались живы, но док ворчал, накладывая швы.

Самого маньяка доставили в тюрьму. Он больше не сопротивлялся – сидел на узкой скамье кареты и крепко зажимал ладонями уши.

– Что с ним теперь будет? – спросила Карина у капитана, наблюдая за тюремным экипажем из окна капитанской кареты.

– Он невменяем, – пожал плечами дон Георгиос, – как только это подтвердится официально, его казнят за многочисленные убийства.

– Как он умудрялся остаться незамеченным? – задал вопрос лейтенант. – Я ведь правильно понимаю, что убийства в других портовых городах – тоже его рук дело?

– Именно что портовые города, – вздохнул капитан, – моряков там пруд пруди. Может, и не все смерти – его рук дело, но спишут на этого маньяка большую часть, тут уж к гадалке не ходи.

Кикимора замолчала и уставилась в окно. По сути, матрос был не виноват. Просто слаб разумом. Ну так от дешевой рабочей силы мозгов обычно и не требуется.

– Но почему же его соратники не заметили? Капитан? – озадачилась она.

– А что они должны были заметить? – хмыкнул дон Георгиос. – Ушел матрос на берег, вернулся пьяный и грязный. Так они все такие возвращаются. То, что болтает ерунду, или, там, капли крови на робе – тоже не новость. В портовых кабаках драки нередко до поножовщины доходят, и допиться тамошним зельем до зеленых чертей недолго.

Карина только вздохнула, понимая правоту начальства. И все же… Ей было жаль этого человека.